Текст книги "Стальной барон (СИ)"
Автор книги: Мари Ардмир
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 19 страниц)
– Так я не сильно…
– Тебе хватило. Пойдем. – Стафорд поднял меня на руки, вздрагивающую при каждом резком звуке, в одно полотенце закутанную и испуганную последней новостью.
В предбаннике захватил мои сухие вещи и, более ничего не объясняя, вынес в темный проход. Он не достиг поворота в коридоры с гостевыми комнатами, как сзади послышался глухой, хрипящий рык. Оборотень! Очень-очень недовольный оборотень, которому явно не по вкусу, как со мной возится барон. Инстинктивно прижалась к Белому варвару сильнее, он последняя моя защита среди волков и единственный кто знает все.
– Знаю, – ответил Стафорд неизвестному, не сбавляя шага, и крепче прижал меня к себе. Успокаивает.
Грозное рычание со сменной некоторых звуков, полетело вслед за нами, а оборвалось резким фырком. Так, словно волк уже стоит за спиной барона, нависает над нами и беззвучно рычит. И, кажется, я даже дыхание его слышу, волосы стали дыбом. О Боже, только бы не укусил!
Варвар же, не разделяя моих опасений, иронично хмыкнул:
– Разберусь, – и толкнул в спальню двери.
А дальше был удар и, судя по звуку, в стену, настолько мощный, что послышалось, как каменная крошка падает в коридоре на пол. Рокочущий звук пронесся над нами и с потолка начала сыпаться мелкая пыль. Я отчетливо слышала, как глава стаи скрипнул зубами, еле сдержался, чтобы не рявкнуть в ответ.
– Лерф, – позвал он по имени разъяренного сына ночи и, аккуратно опустив меня на пол, прошипел, – она и есть тот самый лекарь, за которого ты обещался жизнь отдать. А теперь оцени свое предложение по-новому.
В ответ молчание. Гробовое.
– Утром поговорим, – сообщил Стафорд в тишь черного коридора и дверь закрыл.
– Л-ле-ерф?! – прошептала я, туже затягивая на себе полотенце. – Тот самый Лерф, который встретил меня в Оранте?
– Да, – как-то странно ответил барон, и кинувшуюся меня к двери остановил, сжал в руках, сообщая: – Поговоришь с ним завтра.
– Но…
– Он раздражен сейчас немного. Пусть… в себя придет.
Спать ложились так же как вчера, я натянула на себя и рубашку и штаны, Белый варвар лег поверх одеяла, но сразу потребовал:
– Руку дай.
Протянула, чуть дыша. А глава стаи улыбнулся валил, беря в плен мою ладошку.
– Умница.
Спать. Нет, призвать сон не получилось и я понять не могу, почему молчаливый меня не признал сейчас. Ведь там в городе мудрецов оборотень определенно должен был меня запомнить.
– Барон? – тихо позвала свою личную охрану и прикусила губу. Он-то давно лежит неподвижно и размеренно дышит, не мучаясь бессонницей, а точнее вопросами, на которых ответов нет. – Стаф, Стафо-о-орд?
– Мммм?
– Я тут подумала…
– О чем? – тихо усмехнулся. – Неужели, о моем поощрении за рыцарское поведение в купальне?
Спросил с чуть заметной хрипотцой. Со сна, наверное. А я задумалась. Рыцарское, разве? Но я не могу быть уверенной в том, что он не смотрел. Там было темно, к тому же сейчас речь о другом!
– Нет, – прошептала, – о Лерфе. Ведь он в нашу прошлую встречу должен был запомнить мой голос, образ, запах…
– Голос, образ может быть, но запах… – барон придвинулся ближе: – Ты говоришь о том самом запахе, который перебивала ирдом?
Такая мелочь и забыла. Надо же… Значит, запах и голос не учитываются, сейчас я с ним не говорила, остается только образ. И все равно молчаливый оборотень не признал меня. Обидно.
– Точно, я была в рубашке.
– Да… – сонно признал варвар, – и в халатике, который тебе шел. Спи.
И вроде бы ничего не сделал, провел пальцами по шее, но уснула сразу и крепко. Позабыла тревожную мысль: «И откуда ему известно, во что я тогда была одета?»
13
Пятый день в пути, шестая ночь вместе, и становится все сложнее и сложнее удержать Аришу от призывов мертвеца. Стафорд рядом с ней почти всегда, вечерами обязательно устраивает купание в ледяной воде из колодца или из источника. Внимательно следит, чтобы высыпалась и ела, не тревожилась по пустякам и отдыхала после длительной поездки. И пусть он нашел способы борьбы со свечением глаз и раскаленной кожей, но от огня воспламеняющего волосы уберечь не мог. Только и оставалось, что надеяться на проведение и то, что в эти мгновенья барон будет рядом с ней.
Так и получилось…
По просьбе смущенной кареглазой ненадолго оставил девушку одну, у ручья, завернутую в шкуру. И не прошло пяти минут, тишину над стоянкой вспороли женские крики о помощи. В мгновение ока, оказался рядом и, проклиная себя за глупость, потянулся к пламенеющей кареглазой малышке:
– Ар-р-риша! – она не отозвалась. Спит.
Сверху послышались причитания, Стафорд раздраженно дернул плечом, прорычал:
– Женщин увести, распределить по палаткам!
– А как же…? – спросил кто-то из бесеков, топчущихся тут.
– Сам… разберусь.
Самые отчаянные желания имеют привычку исполняться, подумал он с горечью, прижимая горящую девушку к себе. …Шепот звезд, вековые сосны, обрыв на скале… мягкая шкура поверх травы, кожа, покрытая испариной, ее глаза сияют белым светом… оголенные плечи, дрожащие губы… нежная грудь под быстро высыхающей тканью, пальчики ног, поджатые от напряжения… тонкая шея, голые коленки …
Его учащенное дыхание и отчаянный зов: «Ар-р-ри-ша».
И глухое молчание в ответ.
Да, проклятые желания имеют привычку сбываться…
***
«Наконец-то явилась!»
Презрительный голос и плотные оковы холода, что сжимают мое тело, сразу разъяснили, где я. Сквозь белесую дымку разглядела знакомый грот, насыпь из костей и пустой трон.
«А вы меня звали?» – спросила оглядываясь.
Туман растаял, но Наз Завай так и не объявился в поле зрения. Прячется или время растворило его в пространстве?
«Звал! – искаженное злобой лицо некроманта оказалось передо мной. – А ты не слышала…»
Он сидел совсем близко, на белесых костях, и щурился на меня. Испугаться должна бы, но я решительно смотрю в его слепые глаза. Откуда только смелость берется? Вроде бы и нет ее, и в то же время да тут она, тут. Стоит лишь вспомнить барона и его крепкие объятия и суровый голос: «подождет и присмиреет», и спокойствие просыпается, несмотря на тьму, неприятную компанию и могильный холод.
«Я была занята».
Скривился, как от зубной боли, прорычал:
«Пока ты там дурью маялась, меня расчленяли! – странное сообщение для мертвеца, но я промолчала. – Ты, тварь, хоть представляешь, что это значит?»
«Для трупа ничего…»
«Меня пытали! – взревел Наз Завай, схватив меня за грудки. Лицо его стало моложе, человечнее, но взгляд оставался безумным. – Они измывались над моими останками, выспрашивая сведения о тебе... Не верит, не верит, – сообщил он сам себе и развеял тьму вокруг моего тела. – А я скажу-скажу…»
И я участливо закивала, надеясь, что диалог не затянется. Не хочется просыпаться от пощечин оборотня или воды вылитой на лицо.
«Слушай же, Ариша! Я неубиваем … – запнулся, – был при жизни, за что расплачиваюсь болью после смерти. И она в сотни раз сильней. Долгожители… – он простонал это с хрипом и, отбросив меня назад, с грустью указав на насыпь костей. – Мои друзья, моя семья… Я собирал их. Видишь?»
«Вижу» – и аккуратно отползла подальше, чтобы мертвец не сразу до меня дотянулся. Не дай Бог, еще в запале чувств убьет.
«Все они здесь у трона власти, покоятся в тиши, – его руки очертили в воздухе круг и в жесте прошения, раскрылись навстречу костям. – Грехи каждому я отпустил, и каждого упокоил, собрал знания умерших и передал их в руки Проклятого короля, пока не истлеет заклятие за ними приглядят. Взамен услуги я завещал ему Гессбойро и отдал лучших стражей из волков. Сделал все, чтобы дорогие мне люди ушли. Ведь они заслужили покой после смерти…»
Последние слова некромант прошептал, и в пространстве грота стало холодней, чем прежде. Блестящие влагой стены и мокрые камешки покрылись инеем, вода захрустела тонкой корочкой льда, мое дыхание приобрело парок, а мокрая одежда заледенела, сковывая не хуже тьмы, которая меня сюда принесла.
В потрескивающей морозом тиши, его слова, словно бы звенели не горем, но отчаяньем и тихой обидой:
«Но кто отпустит меня?»
Знаю, нельзя ничего ему обещать, нельзя проявлять жалость, нельзя идти на поводу, но слова сами собой сорвались с губ.
«Я отпущу» – и, произнеся их, я уверилась в правильности своего решения. Действительно отпущу.
«Ты? – он рассмеялся хрипло надрывно, все так же, не вставая с колен. – Ты уже не сумеешь. Смотри же… Меня дробили на куски!»
Ветер сорвал мантию с иссохшего тела, оставив мертвеца в разодранном костюме охотника. Его левой ноги не было до колена, а на пальцах правой руки не хватало нескольких фалангов. И если ему было больнее, чем при жизни, то… он наверняка признался во многом.
Закусив губу, я отвела взгляд в сторону и горький ком в горле с трудом сглотнула.
«И в чем вы сознались?»
Наз Завай зашептал. И слова его шелестом заполнили морозный грот, дрожью пробираясь под кожу, скручиваясь в узелки и выпуская иголки:
«Я раскрыл им: кто ты… Как тебя зовут… Куда ты направляешься! Где прячешь свои секреты. И почему тебя защищает оборотень. Они знают все!»
«Все – слишком обширное понятие, – произнесла я тихо и не удержалась от скептического вопроса: – Так почему же меня защищает барон?»
«Потому что вы пара…»
Постаралась не рассмеяться в голос, руки сжала и прикусила губу. Как же – пара! Он меня из жалости оберегает, пока нужна. Еще года два, возможно, за мной приглядит, пока реликвии не верну. И все.
Улыбнувшись, ответила:
«Выходит, из всего вышеперечисленного, они знают не много».
«Нет-нет-нет, моя славненькая, – ощетинился мертвец, возвращая себе прежний облик импозантного мужчины. – Для начала спроси у барона, почему он не может поймать никого, а сам не единожды попадал в ловушки? Поинтересуйся, что стало с помощником Ивена Нильского? Узнай, кто такая Тери…»
Вздрогнула. Великий Боже, благодарю тебя за то, что Дерек в письмах не скрывал правды, и я частично была в курсе событий, происходящих вокруг Гаро, Стафорда и всей белой стаи.
«Вы! – от возмущения даже вскочила. – Вы все это время вели герцога Равии. Вы подсказывали что делать, просчитывали ловушки! Вы раскрыли им секрет ядов в мешочках! Тайну синей травы ирд. Вы докладывали, когда и как убить свидетелей и участников заговора… Это все вы!»
«И заметь, для белых волков я всегда оставлял обходные пути. Чтобы твой оборотень от натуги собственной кровью не захлебнулся, – ехидно произнес Наз Завай».
Неужели эти его слова о путях обхода, так же призваны меня заманить? Заставить подчиняться, делать то, что нужно ему? Или все же я могу верить этому… человеку?
Скривился, голову наклонив к плечу, будто бы прислушиваясь:
«Стоило о нем лишь вспомнить, и вот уже зовет тебя. А-р-р-риша… – перекривил глумливо. – Все не уймется!»
И это было последней каплей, я зло выдохнула, рявкнув, как умеет только барон.
«Прекратите паясничать! Скажите прямо, что нужно сделать».
Взгляд, которым некромант одарил меня, был удивленным и чуточку недоверчивым. Мужчина, движением руки призвал мантию, и та окутала его, скрывая увечье. Медлит нерешительно. А чего бояться? Не укушу и даже решила помочь и проявила в этом настойчивость.
«Ну же!»
«В другой раз»
Возможно, он такого поворота не ожидал, а для меня стали внезапностью следующие его слова:
«Главное, доживи».
Тьма заволокла меня, но я упрямо прошептала, обещая не столько себе, сколько ему:
«Доживу».
И шелест деревьев донес его хриплый шепот:
«Тогда, до встречи, славненькая…»
***
Над самым ухом звучит тихое и требовательное:
– Ар-р-р-риша, очнись!
И горячее дыхание касается моих щек, губ и подбородка, щекочет, смущает, нежит.
– Вот и румянец, наконец-то проявился, – констатировал барон и тишина, оттеснив его голос, обволакивает меня. Мгновения растянулись в противном звоне.
– Эй! – продирается сквозь тишь ворчливый голос оборотня. – Подай хоть знак. Жива?
Какой знак? Как его подать?
Звенящая тьма предо мной медленно рассеялась, но ее заменил плотный серый туман, во рту появился привкус металла и холод, сковывающий меня, многократно усилился. Я слышу барона, но ответить не могу. Слишком тяжело прорваться сквозь глухую толщь тумана. Но даже сквозь нее звучит отчетливо угрожающий рык:
– Не вынуждай меня переходить к пощечинам!
Что-то в памяти всколыхнулось и пропало. Пустое все, ненужное, серое… И неожиданно я услышала голос, не свой, а Наз Завайя ехидно сообщавшего:
– Что ж, пощечины это не крошение твоих останков. Выдержишь. Но помни, Ариша, если ты не проснешься, то останешься со мной!
– Ста-а-аф! – хрип вырвался из горла, а сама я подалась вверх, чтобы вцепиться в варвара обеими руками. – Стафорд… – дыхание тяжелое натужное до боли дается мне с трудом, но я шепчу, боясь не успеть и забыться. – Это все он-он не-некромант, он помогал им… все это время. Его вы-вынуждали! Герцог Равии заполучил останки долгожителя и теперь шан-шан-та-ажи… уничтожает его!
Теплые и уже знакомые руки обняли меня, сжимая крепко. Некоторое время глава белой стаи молчал, укачивая на руках, как ребенка. А стоило успокоиться, так он произнес хрипло, многообещающе:
– Убил бы, – колючая щека прикоснулась к моей щеке, и барон добавил сурово, – если бы не очнулась…
Вот и вся благодарность к одержимой. Я у некроманта чуть Богу душу не отдала, так меня еще и здесь умертвить пообещали. Ради такого в следующий раз могу и не проснуться. Не открывая глаз, и не отпуская его, позвала тихо:
– Барон…
– Что?
– А нельзя ли как-нибудь мягче… будить? – подумала и предложила, – призывом по имени, поглаживаниями, поцелуями, например. – Он хмыкнул, и я поспешила уточнить: – Хотя бы в щечку.
– Все это бесполезно, – ответил сын ночи с улыбкой в голосе. – Поверь, я себе не только руки обжег.
Распахнула глаза и откинулась в его объятиях, насколько это было возможно.
– Вы обожглись! Где? Нужно немедленно мазью обрабо…
Рассмеялся, оборвав на полуслове, завернул меня в шкуру, поднял на руки и понес. Только сейчас оглянулась, понимая, что все это время мы были на скале, где ручей срывался водопадом вниз и разбивался о камни на множество искристых капелек. Красиво. Именно сюда я и направилась, когда попросила Стафорда меня оставить, но помню точно, не дошла. Споткнулась и в попытке удержаться, до крови расцарапала руку, а дальше тьма и холод поглотили без остатка. Посмотрела на расцарапанную руку, с удивлением обнаружив на ней повязку, белеющую в темноте. Выходит варвар сам меня сюда донес и даже руку перевязал. Приятно.
– Пришли, – он опустил меня и, сняв с плечей шкуру, аккуратно втолкнул в палатку и приказал: – Переодевайся.
Тусклый свет горевшей здесь свечи, позволял различить скромную обстановку бароновой палатки и мои вещи, аккуратно сложенные в правом углу. Хотела спросить зачем, переодевать рубашку? А потом посмотрела на нее: сгоревшая на моих плечах и едва удерживающаяся на обожженных лямках она снизу была разорвана. Теперь ясно откуда Белый варвар взял материал для перевязки. С опозданием подумала, что я предстала перед ним в таком непристойном виде, и отмахнулась. Сейчас главное не это, а его ожоги. Переоделась быстро, волосы торопливо заплела в косу и, выудив из сумки нужные склянки, позвала главу белой стаи.
– Быстрая какая, – улыбнулся оборотень, садясь на указанное место, – тебе бы поесть.
– Потом. Покажите руки.
Задумался, а чуть погодя и, спрятав руки за спиной, он выдвинул свое условие:
– Только, если реветь не будешь.
После такого заявления, я просто возопила:
– Немедленно!
– И не смей орать, – внес он дополнение, скрипнув зубами, поморщился.
Больно.
Боже правый, что ж у него с руками, если он столько всего требует. А может припугнуть, что в таких условиях я лечить его не пожелаю? Нет, не поведется, скажет, что справится сам. И я уснуть не смогу, зная, что он из-за меня обжегся. Да вовремя он начал выдвигать ультиматумы, ради такого, я сейчас соглашусь, если не со всем, то во многим. И оборотень это знает.
– Хорошо, – заверила тихо: – Но, барон, вы ведь понимаете, что с целителем нельзя спорить… – использовала его же слова, обращенные к младшему Датогу Суро.
– Спасибо, что напомнила, – ухмыльнулся оборотень, оборвав меня на полуслове. Тряхнул темной головой, заявил: – И начни уже обращаться ко мне, как к ровеснику. Надоело чувствовать себя титулованным великовозрастным стариком.
– Что?
– То. На «ты», Ариша, давно пора перейти.
– Так, значит? – прищурилась сердито.
– Да, – уверенно постановил он.
– Прекрасно, я согласна сейчас не реветь и не орать, и обращаться к вам на «ты», но только лишь, если вы сейчас же, покажете мне руки. – Смотрю на него, а он молчит, поджав губы, и не двигается. – Что?
– Формулировка неправильная. Не возмущаться сейчас, а вот обращаться как к ровеснику отныне. Последнее стоит подчеркнуть.
Улыбается через силу, а сам чуть ли не зубами от боли скрипит, так, что противостоять более я уже не пыталась.
– Согласна!
– Договорились…
Стафорди показал руки, нехотя, медленно, с кривой улыбкой на губах. В первые мгновения думала, что мне показалось, но поставив свечу ближе, сдавленно вскрикнула.
– Ты обещала, – напомнил барон сердито.
– Я же не думала, что… – не договорила и, сжав зубы, продолжила осмотр.
Его кончики пальцев обуглились, кожа с внутренней стороны ладони исчезла совсем. Я не ревела, нет, и не орала. Я в молчании давилась слезами, разрезая ножом рубашку, которую Белый варвар явно только что надел поверх сгоревшей одежды и вздувшейся пузырями кожи. И чего ради? Чтоб меня не пугать?
Добравшись до локтей, остановилась на мгновение. Слезы смахнула и сделала несколько глубоких, судорожных вдохов. И пусть оборотни восстанавливаются быстро, одними лишь мазями тут не обойтись, потребуются обезболивающие настойки и порошки, а еще травы секвори. Свежие, чтобы волдыри спали, не оставив и следа.
Мои размышления и неподвижность барон понял, по-своему:
– Вот, правильно. Дальше не надо, – шепнул он, выставив вперед ладони без кожного покрова, – обрабатывай.
А я вижу, что рубашка сына ночи пропиталась сукровицей и кровью и даже на шее ожоговые отметины есть. Неужели надеется, что я их вот так вот оставлю? Не дождется.
– Не мешайте лекарю, справляться со своей работой, – процедила сухо, – пункта об участках, доступных для осмотра, в нем не было.
И без зазрения совести вспорола рубаху от ворота до рукавов с двух сторон и стянула ее до пояса барона.
– Вы…вы… о Боже!
Нет, я это так просто его не оставлю. Прикусила губу и потянулась за свечой, чтобы осмотреть правое обгоревшее плечо барона.
– Ты… ты… и лучше все же Стафом или Стафордом, – решил, безобразник, поправку внести в мое восклицание. А сам от огня свечи лицо отводит, и слишком уж подозрительно отводит, так чтобы я лишь левую часть его лица видела.
– Стаф, за… замолчи! – не постеснялась, как нашкодившего мальчишку потянула за левое ухо. То ли от обращения моего, а то ли от напора, он не сопротивлялся, рявкать на меняя не стал и лицо к свету повернул.
Замерла, не дыша, но свеча в моей руке все-таки задрожала. И тени от ожогов заплясали на его хмуром лице.
– Кто-то обещал не реветь, – напомнил он сурово.
– Я не реву, просто… Я сейчас.
Из палатки выскочила, как ужаленная, и постояла на холодном ветру, глядя на звезды несколько мгновений, пока они не перестали размываться из-за слез. Это он, поднимая меня на руки, так обжегся. Наверняка еще и в воде держал, чтоб остудить и только потом пообещал по щекам отхлестать. Жаль его, до боли, до жгучих слез. Подбородок предательски задрожал, но я не позволила себе плакать, глубокий вдох и заверение:
– Справлюсь. Вот только травы секвори найти кого-нибудь попрошу и со всем спра-а-а-влюсь…
Оттянув полог, вошла в палатку и молча, взялась за обработку ожогов. Белый варвар терпел, сжав зубы, изредка шипел и скрипел, даже несмотря на обезболивающую настойку. А я молчала, кусая губы, и повторяла про себя: «Поправится, поправится, поправится…»
– Знаешь, о чем я сейчас сожалею, – произнес Стафорд тихо, когда я взялась обрабатывать мазью его лицо, – о том, что не смогу держать тебя за руку, – поймал мой удивленный взгляд, улыбнулся криво, – и от призыва Наз Завайя не спасу.
Прищурилась и ответила ему в тон:
– Знае-те… знаешь, были бы вы… ты здоров, я бы тебя поцеловала. А так… обойдемся малым, – прикоснулась к здоровому плечу, погладила, произнеся: – Спасибо, за мое спасение из забытья.
– А меня такая мелочь, как твое нездоровье, не остановила бы, – заметил глава белой стаи.
Будь его воля, наверняка бы, расплылся шальной улыбкой, но из-за ожогов оборотень лишь на левую сторону кривится.
– Вижу… – аккуратно пальчиками намазала его потрескавшиеся губы и мелкие еще не лопнувшие пузыри.
– Так мы договорились? – спросил он, стоило мне отстраниться на несколько мгновений.
– О чем?
– О том, что поцелуй спасителю достойная плата вместо опостылевшего и скупого спасибо, – произнес варвар как бы, между прочим, и в сторону смотрит, чтоб не спугнуть. Но я-то его решительность чувствую, не просто так вопрос задал, совсем не просто.
– А давайте…, – черный взгляд мгновенно сосредоточился на мне. Судорожно сглотнула и вспомнила его условия: – Давай возьмем в расчет то, что я только что… лечила.
– Хорошо, значит, должен буду я, – барон поднялся, содрал с себя ошметки рубахи и без перехода сообщил: – Ариш, выйди.
– К-куда? – спросила, сбитая с толку его последними словами.
– На улицу.
– За-зачем?
– Там тебя Лерф ждет, – терпеливо пояснил он.
Выхожу и действительно молчаливый стоит каменным изваянием перед входом в палатку. Не тратя времени впустую, он протянул мне поднос и толстенную вязанку травы, развернулся и ушел.
– Спа-си-и-бо, – вот и все что я успела произнести, прежде чем оборотень окончательно скрылся среди деревьев.
Все еще сердит за то мое предубеждение к барону, или злится за то, что я «спугнула» черных близ городка Даким? Сам он ни слова не говорит, а варвар как-то странно отмалчивается и успокаивает: «У него это временно. Пройдет». Пожав плечами, вошла в палатку. От вида подноса в моих руках Стафорд чуть ли не хлопнул от радости в ладоши, в последний момент вспомнил о своих ожогах и руки остановил.
– Это что за трава?
Я поднос на валун поставила, что был здесь вместо столика, посмотрела на вязанку, с удивлением заметив:
– Секвори… И так много?
– Та самая, о которой, ты упомянула более получаса назад, – хмыкнул барон: – для чего она тебе?
– Для ва..., тебя. Снимет пузыри.
– Как по мне, так проще их содрать.
– Ни в коем случае! Сейчас я ее разотру и…
– Сейчас? – переспросил удивленно. – Не-е-е-ет, травушка подождет. Потому что сейчас я поем и ты вместе со мной. Хватай подушку, садись к столу, набирай.
И сам к подносу потянулся, чтобы повернуть его к себе пустым прибором. Черные глаза оборотня блеснули в предвкушении. Вот только зря он так торопится приступить к ужину и тарелки к себе тянет.
– Убери руки, пока я по ним не хлопнула.
– А что такое? – насупился как обиженный ребенок. – Мясо на кости зажарено выше всех похвал, лепешки не сырые, суп наваристый…
– А руки перевязаны и губы в мази очень гадкого вкуса и свойства, – с этими словами взяла приборы барона, самый сочный, на мой взгляд, кусок мяса и начала его мелко нарезать.
Белый варвар насторожился недоверчиво, даже голову набок склонил:
– Ты что кормить меня вздумала?
– Придется. Тебе мясо с какой подливой? – и судорожно сглотнула, поймав его голодный взгляд на своих губах. Захотелось отсесть подальше и шкурой прикрыться, да некуда, сижу в уголке. А барон все смотрит и молчит: – Стафорд, чт-то?
– Со сладкой, – ответил он глухо. И, отведя взгляд в сторону, попросил: – Расскажи о встрече с некромантом.
Я и начала повествовать, поднося ложку вначале ему, затем себе. Хоть и предлагала вначале его покормить, отказался. Мол, не хорошо, если одержимая голодает, иначе сил не хватит, чтобы меня докричаться из потусторонней тьмы. Пришлось согласиться.
– Продуктивно пообщались: ты уже дала ему зарок о помощи в спасении, а он признался, что с потрохами сдал тебя герцогу, – задумчиво произнес глава белой стаи, когда я рассказ завершила угрозой вначале бароновой, а затем уж и самого некроманта.
– Могло быть и хуже, – с улыбкой поднесла к губам оборотня чашу с лечебным настоем. Вспомнила, как он меня в деревеньке Ог поил, когда я чуть все пальцы себе не отморозила, усмехнулась.
Стафорд выпил все и хмуро на меня покосился:
– Куда уж хуже? И так еле-еле добудился.
– А ведь могла и не проснуться.
– Забудь, – буркнул он. Памятуя о раненных руках, аккуратно отсел от «стола» и лег на шкурах. – И спать ложись.
– А... – не успела задать вопроса, как он на полуслове оборвал.
– Этой ночью некромант тебя не призовет. Побережет. Ты отныне в союзниках.
– Рада знать, но вопрос в другом… траву секвори приложить к ожогам надобно.
– Завтра, – отмахнулся варвар лениво и словно бы заснул.
Настоять не посмела, да и сама уже носом клевала и держалась из последних сил. Поднос убрала в угол палатки, выудила из сумок два одеяла. Одним укрыла сына ночи, другим себя, а затем потушила свечу.
