Текст книги "Лакомые кусочки"

Автор книги: Марго Ланаган

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 25 страниц)

Они окружили его впятером и на глазах у всех богатых торговцев города, а также их дам – тех, что прибежали из соседней залы и не упали в обморок при виде открывшейся картины, – сдернули с Хогбека его расшитые панталоны и выдали ему ровно ту же порцию увечий, боли и стыда, которая досталась от него Лиге в ветхой отцовской хижине много лет назад.

– Дело сделано, – объявил тряпичный человек, отстранившись от задницы Хогбека, который тут же безвольно обмяк и рухнул на пол, пачкая кровью роскошный турчанский ковер. Ошеломленные мужчины разом зашумели, принялись лупить подсвечниками по тряпичным головам, дамы, визжа и спотыкаясь, бросились вон из гостиной. Матерчатые двойники невозмутимо засунули потускневшие булавки обратно – то ли в штаны, то ли в тряпичную плоть, из которой были сделаны. Пройдя сквозь окно и стену, пятерка покинула особняк и резво зашагала в верхнюю часть города. Утром некоторые очевидцы утверждали, что тряпичные фигуры, напротив, спускались вниз по склону; другие клялись целомудрием матери-настоятельницы, что все пятеро разбрелись в разные стороны; третьи божились, что загадочные двойники взмыли в воздух на перепончатых крыльях, вспыхнули огнем и рассыпались в прах.

На самом деле тряпичный отряд добрался до дома Энни Байвелл, вошел внутрь, скользящей походкой миновал переднюю гостиную и через ее стену беспрепятственно проник в мастерскую. Фигуры уменьшились, плоть растаяла, осталась лишь ткань; они забрались на лавку и оттуда всползли на стол.

– Славно потешились! – сонно проговорил двойник Хогбека-младшего, чей голос стал тоненьким, как у младенца.

– Угу, – пропищала другая фигурка, вытащив из штанов булавку и прикалывая себя ею к столу. – Доброй ночи, братцы.

Все остальное, что они говорили, напоминало щелканье ножниц и шелест ткани. Один за другим человечки через причинное место пришпиливали себя к деревянным доскам столешницы, съеживались и расплющивались, пока не стали точно такими, как их вырезала Эдда. Наконец они затихли: пять матерчатых силуэтов на столе в пустой комнате, плоских и безмолвных. Булавок в темноте видно не было.

16

На следующее утро Бранза с матерью вышли из дому, собираясь на ферму за молоком и творогом.

– Чем-то пахнет, – заметила Бранза, когда Лига затворила дверь.

– И правда, – потянула носом Лига.

С одного конца улицы на другой промчался двоюродный брат Иво Стрэпа, а на рыночной площади царило необычное для столь раннего часа оживление.

– Ночью у кого-то сгорел дом?

По пути мать и дочь то и дело поднимали глаза к небу – не видать ли дыма? – и прислушивались к обрывкам разговоров. До них донеслись слова «констебль», «нападение» и фраза «…даже в дом к Хогбеку!». У входа в кузницу толклась небольшая толпа – люди возбужденно гудели, но, завидев приближающихся женщин, умолкли. Некоторые прохожие, видимо, чем-то напуганные, торопливо пробегали мимо, другие перешептывались и прятали смешки.

– С добрым утром, Лига! С добрым утром, Бранза! – поздоровалась вдова Темс, одетая в добротное полотняное платье, которое пошила для нее Лига.

– Что случилось, вдова? – Лига отвела соседку в сторону. Бранза последовала за ними, желая узнать новости. – Все суетятся, точно муравьи в разворошенном муравейнике, да еще в такую рань!

– Вы ничего не слыхали ночью?

– А что такое?

– У Хогбеков стоял такой гам, что даже я проснулась!

– Кто-то напал на него?

– И не только на него. Называют и Кливера, сына мясника, и одного из этих прохвостов Стрэпов – кажется, Вивиуса или Иво, его брата.

– Вот как. – Голос Лиги был на удивление бесцветным. – А почему именно на этих троих?

– Это еще не все! Правда, за исключением Хогбека, они из низших сословий.

Известие взволновало Лигу. Она перевесила корзину на другую руку.

– Батюшки-светы, что творится! А кто напал, не знаете?

– Целая шайка! Разбойников было штук десять, если не двадцать. Они вламывались в дома и вытаскивали хозяев из постелей. Хогбек-то, конечно, не спал. Он принимал гостей, да только наглецов это не остановило. Они ворвались к нему и прямо у всех на глазах… – Вдова Темс увидела горящие от любопытства глаза Бранзы, зацокала языком и покачала головой.

– Они сильно… изранены? – спросила Лига.

– Про Хогбека ничего не известно – лекарь от него не отходит, видать, дело плохо. А про остальных я слыхала… Нет, я не могу повторить этого при девице… – Вдова опять покосилась на Бранзу. – Но только, говорят, никто из них легко не отделался.

– За что их так? – удивилась Бранза.

– Кто его знает!

– Интересно, и зачем это целой банде творить такие дела? – Лига коротко усмехнулась. – Идем, Бранза, нам надо успеть на ферму, да и работа ждет. Будьте здоровы, вдова Темс.

– В городе все до смерти напуганы! – крикнула соседка ей в спину. – Все до единого. И вам здоровьица.

Бранза поспешила за матерью.

– Куда ты так летишь? Ты, кажется, никогда не водила дружбы ни с Кливерами, ни со Стрэпами.

– Не водила, – отозвалась Лига, не сбавляя шага.

– А про Хогбека-младшего Энни говорит, что «богатство не делает человека джентльменом».

– Все это скверно, – на ходу пробормотала Лига. – Очень скверно.

Навстречу им шла Ада Джилли, в девичестве Келлер.

– Лига, Бранза, вы слышали?

– Да, – бросила Лига и собралась пройти мимо, но Бранза замедлила ход:

– Не все, – произнесла она. – Знаем только, что шайка разбойников напала на три дома.

– Пострадали не три, а пять домов! – Ада прикрыла глаза, вспоминая. – Фоксы, Кливеры, Стрэпы… да, еще Джозеф Вудман, его только что привезли с лесной делянки. Этого отделали хуже всех.

– И еще Хогбек-младший.

– Ах да, Хогбек! Весь город гудит о том, что с ним сотворили.

– И что же? – поинтересовалась Бранза.

– Нет, барышня, я не могу произнести этого вслух. В общем, над ним совершили ужасное непотребство. Не знаю, как он теперь сможет людям в глаза взглянуть.

– Идем, Бранза. – Лига потянула дочь за рукав.

– Вдова Коттинг, вам нехорошо?

– Не беспокойся, Ада, со мной все в порядке. Просто дома ждет срочный заказ. Будь здорова.

– Всего хорошего, дамы.

– Мама? Мам!

– Не кричи на улице, Бранза.

– С чего ты распереживалась? Нет у нас никакого срочного заказа. Зачем ты обманула Аду?

Вместо ответа Лига упрямо поспешила дальше. На молочной ферме она не стала задерживаться и болтать с другими кумушками, да и они, щадя стыдливость незамужней Бранзы, были сдержанны в разговорах. Мать и дочь купили творог, наполнили ведерко молоком, и Лига решительно направилась в сторону дома. Бранза тащилась за ней. Она попыталась притормозить – один раз на улице возле группы судачащих соседок, другой – на площади под ясенем, но Лига и слышать ни о чем не желала, поэтому недовольной Бранзе пришлось ее догонять. Ну и вонь! Хотя пожара вроде бы не было… Особняк Хогбека стоял себе нетронутым, как и дом Иво Стрэпа на той улочке, за углом которой Вивиус держал своих бедных ослов. Чем же так взволнована Ма, что ей даже неинтересно узнать о происшествии?

Когда они добрались до дома госпожи Энни, Лига не раздеваясь прошла в швейную мастерскую. До Бранзы донеслись ее слова – судя по резкому тону, Ма обращалась к Эдде:

– Это ты устроила?

Корзинка Лиги стукнула об стол.

– О чем ты?

– И втянула госпожу Энни?

Энни? При чем тут старушка? Бранза оставила плащ на вешалке и тихонько подошла к двери. Лига – точь-в-точь коршун на скале, высматривающий в траве добычу. Эдда, расшивающая кокетку на свадебное платье, подняла голову, удивленная суровостью матери.

– Иногда вас с ней водой не разольешь, – продолжила Лига. – С обеих станется!

– Да про что же ты говоришь, мамочка?

– Про этот скандал с Хогбеком-младшим и с остальными. Про ночные нападения.

– Какие нападения? Что за остальные?

Лига с досадой вздохнула.

– Кажется, мистер Кливер? – встряла Бранза. – И один из господ Стрэпов? Какое отношение к ним имеет наша Эдда?

– Кливер, Стрэп и все те, о ком я тебе вчера рассказала! Эдда, ты ведь даже не потрудилась скрыть свой выбор. Могла бы добавить несколько невинных душ, чтобы я тебя не заподозрила, или, к примеру, сделать так, чтобы один свалился в колодец, а через месяц другого, скажем, покусал бешеный пес. Нет, ты предпочла разобраться за одну ночь со всеми пятерыми, причем самым грубым, жестоким, непристойным способом! Я не колдунья, Эдда, но чую здесь волшбу! И не думай, что я совсем дурочка.

Эдда недоуменно заморгала.

– Бранза, что происходит? Если от мамы не добиться толку, может, хоть ты мне объяснишь?

Старшая сестра рассказала младшей все, что знала. По мере того как она произносила имена жертв нападения, лица Эдды и Лиги вытягивались. Осознав, что произошло, обе испуганно замерли.

– Ада Джилли говорит, бандиты совершили ужасное непотребство, – закончила Бранза. – По крайней мере с Хогбеком. Насчет прочих утверждать не буду.

– Им досталось не меньше. – Лига тяжело опустилась на лавку напротив Эдды. – Тогда это, должно быть, сделала Энни, больше некому.

– Энни? – воскликнула Бранза. – Зачем ей…

– Эдда, поклянись, что это не твоих рук дело, – потребовала Лига, словно не слышала старшей дочери.

– Клянусь! – крикнула Эдда. – Я не выходила из дома после нашего разговора… разве что прошлась по улицам вчера вечером… Но я нигде не останавливалась и ни с кем не разговаривала! Я понятия не имею, где живет Лицетт Фокс. Как бы я могла… – Эдда внезапно отпрянула, как будто перед ней по столу пробежала мышь. – Мамочка! – изумленно прошептала она.

– Что?

Эдда не мигая смотрела на… мышь? Она едва заметно дернула головой, подзывая мать.

– Что такое, милая? – Лига вскочила с лавки и поспешно обогнула стол.

Бранза осторожно приблизилась с другой стороны.

– Откуда они взялись? – испуганно спросила Лига.

– Я вырезала их, – тихо промолвила Эдда. – Пока ты рассказывала мне свою историю.

Она все так же сидела, отстранившись от стола, а Лига стояла сзади, положив руки ей на плечи. Теперь и Бранза увидела фигурки из ткани.

– Пять маленьких человечков, – сказала она. – Как они могут быть связаны с… – Бранза вдруг охнула, но Лига и Эдда не пошевелились. – Посередине – Хогбек-младший! И… четверо остальных. Что это? Ты как-то пометила тех, на кого должны были напасть?

Эдда протянула трясущуюся руку, вытащила булавки и положила их на стол.

– Сама не знаю, что я сделала.

– Но зачем? Почему с этими пятью? – недоумевала Бранза. – Мы ведь с ними не знакомы, так?

– Они заставили страдать нашу маму. Поэтому мы с ними и не знакомы – в ее сердечном раю их не было.

– Мамочка, чем они тебя обидели?

Лига в оцепенении продолжала смотреть на тряпичные фигурки, как будто ждала, что они спрыгнут со стола и нападут на нее.

– Может, это передалось тебе от Энни, – прошептала она Эдде. – Может, это заразно, как бородавки. А может, это все-таки сотворила она! – Лига присела на лавку подле младшей дочери и с надеждой заглянула ей в лицо. – Энни знает. Я обо всем ей рассказала вскоре после того, как мисс Данс перенесла нас сюда. Я боялась, что она узнает правду от чужих людей.

Эдда горестно покачала головой.

– Это не она. Вчера я так сильно злилась, так сильно, а сегодня утром почувствовала необычайную легкость, словно гора с плеч свалилась, и воспоминания о твоем рассказе, мамочка, уже не мучают меня, даже теперь, когда ты обвинила меня в колдовстве. Понимаешь, вчера мне казалось, что ярость будет клокотать в моем сердце до конца дней, а сегодня – гм, я вообще ничего не чувствую. Это неестественно.

Бранза пыталась понять, что происходит между матерью и сестрой, однако выражения их лиц представляли странную смесь: страха и восторга – у Эдды, гордости и отчаяния – у Лиги.

– Это я. Я что-то сделала, – спокойно произнесла Эдда.

Лига встала из-за стола.

– Мне надо поговорить с Энни. Она уже проснулась?

– Я только что отнесла ей травяной чай.

Не снимая плаща. Лига выскользнула из мастерской. Ее торопливые шаги застучали по лестнице.

Бранза села рядом с Эддой и устремила на нее взгляд, каким обмениваются сестры, когда одна из них только что вышла замуж, родила ребенка, пережила уход мужа или иное событие, которое полностью изменило ее мироощущение.

– Эти… – Палец Бранзы коснулся ближайшей из пяти фигурок. – Эти люди… Они стали причиной того, что мама искала укрытия в раю? От них она убегала, когда встретила Лунного Младенца?

– И от них тоже, хотя и этого было более чем достаточно.

– Какое же зло они ей причинили?

Не найдя подхоцящих слов, Эдда лишь покачала головой.

– Да ладно тебе, – не отставала Бранза, – я примерно представляю, на что способны городские мальчишки, когда собьются в компанию.

– Ах, нет, Бранза, – пробормотала младшая сестра. – Они гораздо гаже, чем я думала.

С лестницы донеслись раскаты хриплого старческого хохота.

– Чему она смеется? – не поняла Бранза. – С ума, что ли, сошла? Может, маме требуется помощь?

Послышался короткий шум и топот. Энни что-то каркала, Лига протестовала, затем трость старухи застучала по коридору второго этажа.

– Дайте мне взглянуть на девчонку! – крикнула знахарка.

– Эдда? – позвала Лига с оттенком обреченности.

Бранза вслед за сестрой вышла в коридор. На верхней ступеньке, заломив руки, стояла Лига. Госпожа Энни энергично ковыляла вниз, длинный шлейф блестящего домашнего платья волочился сзади.

– Маленькая ведьмочка! – воскликнула Энни Байвелл, едва завидела Эдду, и торжествующе расхохоталась, во всей красе демонстрируя безупречные вставные челюсти. Она взялась за перила и помахала в воздухе тростью. – Нет лучшего проявления дочерней любви, чем наслать кару на обидчиков своей матери!

– Энни, прошу тебя! – взмолилась Лига. – Бранза ничего об этом не знает.

– Все, что тебе нужно знать, Бранза, это то, что справедливый суд свершился! Эдда, деточка, подойди ко мне, я тебя расцелую. Ты же не хочешь, чтобы я сломала свою цыплячью шею на этой чертовой лестнице!

Проснувшись, я почему-то чувствовал себя так, будто вчера вечером хорошо покутил в трактире у Келлера. Андерс тряс меня за плечо, а Озел стоял у плетеной колыбельки, из которой доносился плач Беделлы, тоненький и жалобный, как мяуканье котенка на дне колодца.

– Пап, маленькая хочет кушать, – по-мужски сообщил мне Андерс.

– Слышу, слышу, сынок. Кто из вас ночью шарахнул меня по голове молотком?

Оба мальчугана вытаращили глаза, пытаясь увидеть в кровати орудие злодеяния. Я рассмеялся.

– Собирайтесь, парни, отнесем малышку к Лиссел.

Как только мы вышли за порог, меня пронзила мысль: Энни. В воздухе пахло волшбой из переулка за монастырем, с берега ручья и прочим колдовством, связанным с семьей Коттинг и этой старухой. Интересно, что она натворила?

Желающие просветить меня нашлись быстро. Вскоре я уже собрал несколько историй, при сопоставлении которых можно было нащупать зерно истины. Чуть позже мой свояк Арт Барренс, двоюродный брат жены, обо всем подробно рассказал. Я ломал голову: за что Энни решила наказать этих пятерых?

Беделлу пришлось оставить у кормилицы, поскольку малышка надрывалась обиженным криком, уверенная, что умрет от голода. Взяв за руки мальчишек, я отправился, как они говорили, к Энни-Эдде. На ходу мои сыновья чуть не приплясывали, и, несмотря на тяжелую голову, я тоже повеселел. Воздух с примесью дыма, как выяснилось, так же бодрит, как и свежий воздух на вершине горы в день, когда выпадает первый снег.

Дверь открыла вдова Коттинг. По ее бледному лицу и взволнованному поведению я сразу понял, что пришел в нужное место. Она рассеянно обняла мальчиков и шагнула назад, пропуская их в коридор.

– Входи, Давит, – сказала она.

– Доброе утро. Хозяйка уже вернулась домой или еще летает на метле, насылает чары? – пошутил я.

– Ах, Давит. – Она покачала головой и заперла дверь. – Госпожа Байвелл совсем ни при чем. Идем в мастерскую, мы все собрались там.

Ну и картина! Из-за стола на меня глядели три пары глаз.

– Давит! – радостно закричала Энни. – Ни за что не догадаешься, как все вышло!

– Думаю, догадаться не сложно, – сказал я, потому что заметил, как Эдда при виде меня залилась краской, а Бранза не сводила с сестры особенного взгляда – в нем одновременно читался испуг, восхищение и радость от того, что ругать будут не ее.

Андерс и Озел уже взобрались на лавку; мастерская нравилась моим ребятишкам, но пускали их сюда редко.

– Может, вы лучше сами расскажете, чтобы мне не тратить времени на догадки?

– О-о, человечики! – Озел схватил со стола белую фигурку, вырезанную из материала, и принялся играть с ней.

Бранза и Эдда едва сдержались, чтобы не отобрать у него фигурку. Все четыре женщины замерли, но при этом постарались скрыть волнение.

– Сколько их, Озел? – спросил я сына.

Мальчик пересчитал фигурки.

– Пять человечиков! – объявил он.

– Молодчина! – похвалил я. – Пятеро, да? И чем же не угодили мисс Эдде Коттинг эти люди?

Она низко опустила голову и ничего не ответила, однако Бранза преодолела смущение:

– Они причинили боль нашей маме. Много лет назад.

Теперь настала очередь Лиги краснеть, да и с лица Энни сползла улыбка. Меня словно громом поразило: слово «боль» и то, что оно могло означать в устах Бранзы; внезапная серьезность женщин; особенность нападения на пятерых жителей Сент-Олафредс. С чуть меньшим изумлением я понял и то, что фигурка из черного бархата, которую Озел водил по столу, – это, должно быть, Хогбек-младший. За исключением Бранзы и Андерса, смотреть на меня никто не решался.

– И давно ты колдуешь, голубушка? – спросил я Эдду, чтобы отвлечься от тяжелых мыслей.

– Всего одну ночь, – горько усмехнулась она и подняла глаза. В ее лице ясно, как день, читались черты Хогбека. Мне казалось, я в первый раз вижу эту девушку такой, какой ее видит мать. Они причинили боль нашей маме. Вполне в натуре Хогбека-младшего – он ничего не делает в одиночку, без поддержки, без публики.

– И то невольно, – продолжила Эдда. – Я даже не подозревала, что способна на такое!

– К ней только что пришел дар, – с тихой гордостью проговорила Энни. – Она достигла нужного возраста и нужного уровня силы.

– Пожалуй, уровень у Эдды немалый, – заметил я. – Говорят, вдова Фокс лишилась сознания, увидев, как обошлись с ее сыном. – При этих словах Эдда опять повесила голову. – Хогбек послал за лекарем не куда-нибудь, а в Хай-Миллет, – сказал я чуть мягче, видя, как тяжело ей слышать мои высказывания. – Родственники Джозефа Вудмана опасаются, что он не выживет – слишком много крови потерял.

Нос Эдды уже почти уткнулся в стол. Озел подвел белую и черную фигурки к ее голове.

– На дорогу упал большой-пребольшой камень, – сказала белая фигурка голоском Озела. Мальчуган положил черного человечка на стол и пошевелил рукой белого, как если бы тот чесал в затылке. – Что же нам теперь делать?

– Что же нам теперь делать, Озел? – спросил я.

– Надо покушать хлебушка с молочком, – решительно заявил малыш. – А то мы очень-очень голодные и у нас не хватит сил убрать его.

– Думаю, мы сделали достаточно. – Лига подалась вперед, и теперь худенькая Энни заслоняла от меня ее лицо. – Давит, по-твоему, мы должны пойти и во всем признаться?

Позволить констеблю арестовать Эдду? Объясниться с ним? Заново переворошить… Изложить все причины, прошлые и настоящие?

– Нет, конечно, – возразила Энни. – Чересчур поздно. Эдда взяла дело в свои руки и довела его до конца. Нам лучше не высовываться.

Я вспомнил напряженное, вечно нахмуренное лицо констебля Уини; представил, как оно пойдет красными пятнами, когда он услышит наши объяснения. Насилие над женщиной этот человек вообще не считал за преступление, оружием признавал только кулаки и ножи.

– Пожалуй, вы правы, госпожа Энни, – ради общего блага лучше помолчать. Но как нам обуздать волшебную силу нашей новоявленной колдуньи?

– Вряд ли что-нибудь разозлит меня сильнее того, что вчера рассказала Ма, – проговорила Эдда, не поднимая головы.

– Может, и так, деточка, только раз уж твой дар пробудился, такие сильные толчки уже не нужны, – вздохнула Энни. – Теперь ты будешь вспыхивать, как сухая ветка. Мне вот, например, пришлось перебраться из города в вонючую дыру – слишком уж много народа из-за меня пострадало. И ноги подворачивали, и в костер падали, и все только из-за того, что им повезло в жизни больше, чем мне, или, скажем, кто-то бросил грубое слово жене или ребятенку. Чуть одолеет тебя досада, и ты уже натворишь бог знает чего, если только… – Старуха хлопнула по столу ладонью. От неожиданности все вздрогнули; Эдда с надеждой подняла глаза; Лига выпрямила спину, ее лицо стало немного спокойнее.

– Если только что, Энни? – спросила Бранза, но вдова, погруженная в свои мысли, молча переводила взгляд с одного на другого, а тонкие губы все шире растягивались в улыбке.

– Если только не обучить ее как положено, – после паузы просияла она. – Эдде нет нужды набираться ума у грязных цыганок или у самоучек вроде меня. Уж я-то знаю, куда отправить ее на обучение, кто с охотой возьмет нашу детку под крылышко, чтобы избавить от моего дурного влияния! – Раскачиваясь на стуле, старая ведунья заквохтала, точно растрепанная черная курица, страшно довольная тем, что после долгих попыток снесла наконец свое первое яйцо.

Лакированный экипаж стоял посреди дороги сразу за городскими воротами – темный, блестящий и суровый, как его хозяйка. Лошади, вороная и серая в яблоках, мотали головами, нетерпеливо били копытами и звякали сбруей. Строгий кучер, одетый с иголочки, торжественно восседал на козлах; лакей ожидал у дверцы. Экономка мисс Данс, матушка Марчпэйн, приехавшая специально для того, чтобы сопроводить Эдду в Рокерли, прогуливалась чуть вдалеке, чтобы не мешать прощаниям.

– Ну, вот и он! – воскликнула Лига.

И действительно, в воротах Сент-Олафредс показался Рамстронг. На руках он нес маленькую Беделлу, Андерс и Озел бежали впереди.

– Ух ты! Твоя карета? – осведомился у Эдды восхищенный Андерс.

– Роскошная, правда? – Девушка с радостью подхватила разговор, чтобы отвлечься от тягостных мыслей о расставании.

– Лошадка! – сзади подкатился крепыш Озел. – Раз – лошадка, два – лошадка!

Эдда подхватила его на руки и расцеловала пухлые щечки.

– Ох, как же я буду скучать по тебе, – сказала она, и слезы неудержимо полились из ее глаз. – Кто теперь для меня будет считать лошадок?

– Беделла завтракала, – извиняющимся тоном пояснил Рамстронг.

В подтверждение его слов малютка обиженно срыгнула.

– Все, мне пора, – решительно произнесла Эдда, опуская Озела на землю. – Будь здоров, Андерс. Обними меня напоследок. Приглядывай за своей семьей, хорошо?

Рамстронг стоял подле Бранзы с Лигой и часто-часто моргал. Эдда осторожно поцеловала Беделлу. Слезы прощания смешались со слезами по Тодде, и она уже сама не разбирала, отчего так ноет сердце.

– Медведь, – ласково проговорила она, глядя на Рамстронга.

Он прижал маленькую дочурку к плечу и крепко обнял Эдду. При виде доброго лица и теплой улыбки Рамстронга к ее горлу подкатил комок, она не могла говорить.

– Тебя ждет столько интересных приключений! – сказал Рамстронг. – То, о чем ты всегда мечтала. Не волнуйся, Эдда, я позабочусь о твоей семье.

– Пожалуйста, приглядывай за ними!

– Все будет в порядке.

Прежде чем печаль успела полностью захлестнуть ее, Эдда обернулась к госпоже Энни.

– Ну-ну, плакса, – дрогнувшим голосом проговорила знахарка и встала на цыпочки, чтобы обнять девушку за шею. – Будь умницей, Эдда. Может, хоть ты загладишь мой позор, выучишься и станешь настоящей ведьмой, не такой бестолковой, как я.

– Энни, ты прекрасная, замечательная ведьма! – разрыдалась Эдда в пышный старухин воротник из шелка и кружев. – Если бы не ты, я бы никогда не узнала настоящего мира!

– Спроси лучше у мисс Данс, какая из меня ведьма, – засмеялась Энни, вытирая слезы с морщинистого лица. – Она-то тебе точно скажет! – Вдова Байвелл расцеловала Эдду в обе щеки, крепко и смачно. – Все, езжай, пока не разбила сердце матери.

Душа Лиги, однако, уже разрывалась от предстоящей разлуки. Мать и дочь сжали друг друга в объятиях.

– Маленькая моя козочка, – с трудом подавляя рыдания, шептала Лига на ухо Эдде. – Лесная дикарка.

Эдда стояла, не в силах пошевелиться.

– Пора, сестричка, – сказала Бранза, но Эдда лишь притянула ее к себе и обняла вместе с Лигой.

– Не могу, не могу… – плакала она. – Как мне оставить вас…

– Можешь, – прерывающимся голосом промолвила Лига.

– Ты должна, – твердо сказала Бранза. – Должна найти правильное применение своему дару!

– Это точно. – Госпожа Энни похлопала Эдду по спине. – Иначе всему городу придется прятать задницы, как только ты нахмуришь брови!

– Энни! – Лига укоризненно поглядела на старуху, Эдда невольно рассмеялась, шмыгая носом.

– Пора отправляться, – спокойно произнесла подошедшая матушка Марчпэйн.

Эдда отпустила Лигу и со всей страстностью обратилась к сестре:

– Мне будет тебя так не хватать!

– И мне тебя, глупышка. Почаще присылай весточки! Передавай с любым, кто будет ехать из Рокерли в нашу сторону.

– Хорошенько заботься об Энни, – серьезно попросила Эдда, отступив назад. Лица обеих сестер были красны от слез. – И о нашей мамочке.

– Обещаю.

Эдде было невыносимо тяжело в последний раз обнимать Лигу. Сердце ее и вправду словно бы раскололось надвое, в груди немилосердно щемило. Окончательно сникшую Эдду усадили в экипаж почти силой. Она попыталась вытереть слезы, придать себе подобающий вид и помахать родным из окошка, однако вид любящих взволнованных лиц свел на нет все ее старания, и она опять разрыдалась. Кучер прищелкнул языком, в воздухе просвистел хлыст, карета тронулась в путь. Эдда откинулась к стенке и горько плакала, пока мать, сестра и друзья не скрылись за поворотом.

Матушка Марчпэйн не лезла к ней с утешениями и лишь время от времени ласково поглаживала по коленке. Довольно скоро – после того как все прощальные слова были сказаны, а родные и близкие исчезли из виду – Эдда задышала ровнее, поток слез ослаб, и она все чаще отнимала от лица платок, позволяя прохладному ветерку освежить ее лицо.

Стояла ранняя осень, косые солнечные лучи и желтеющий лес возвещали о скором угасании жизни; а жизнь Эдды, вылепленная и движимая исключительно ее собственными силами, только начиналась. За окошком кареты был в разгаре праздник ярких красок: темные ветви проглядывали сквозь буйство желто-медных, рыжих, золотистых и огненно-красных листьев. Над деревьями пронзительно синело небо, там и сям проплывали пушистые белые облачка. Грохочущий экипаж миновал Источник Марты со сверкающим на солнце маленьким водопадом и старой деревянной кружкой на цепочке. Лишь однажды кучер немного придержал коней, проезжая узкое место на дороге – как раз над ложбиной, где догнивали развалины ветхой избушки.

Целыми днями я сидела в этом доме, всплыл в памяти Эдды рассказ матери. Чистый голос Лиги лился ручьем, заглушая скрежет сучьев по крыше кареты и глухое бормотание кучера. Па не разрешал мне выходить на дорогу, но если проезжал экипаж, я слышала стук колес. Куда летит он так быстро, – думала я, – и кто сидит в нем, не стесненный в деньгах, свободный в желаниях? А теперь, гляди-ка, я и сама живу в богатом доме, я – уважаемая в городе портниха и мать двух взрослых дочерей!

Это была я, мама, – мысленно произнесла Эдда. – Это была я, Эдда. Я ехала учиться волшбе. Наверное, произошел сдвиг во времени, и ты услышала грохот колес этого самого экипажа, а сидела в нем я, не стесненная в деньгах, свободная в желаниях.

Она уже ощущала магию на каком-то другом уровне мира, чувствовала бьющие ключи и водовороты колдовской энергии. Она осмелилась взять капельку этой энергии вчера вечером, когда снимала лихорадку у маленького Андерса, пользуясь подсказками госпожи Энни. («Тут уж я не причиню вреда, – приговаривала знахарка. – Сколько лет врачую, с самой молодости, и, будь уверена, ни разу не сплоховала».) Неиспользованная пока магическая сила уже бурлила внутри свежеиспеченной ведьмы, вызывала слабое покалывание в кончиках пальцев. Эдда едет в Рокерли, будет жить и работать вместе с мисс Данс, невероятной, поразительной мисс Данс! Ее взялась обучать настоящая чародейка, да и сама Эдда наделена даром волшбы. Кто знает, на что она окажется способна, когда выучится!

Эдда поплотнее закуталась в шаль и опять откинулась на сиденье. За окошком кареты мелькал ясный осенний день; золотые и алые листья сыпались с деревьев, точно кто-то пригоршнями швырял сверкающие драгоценные камни из волшебного сундука, бездонного и неистощимого.