Текст книги "Лакомые кусочки"

Автор книги: Марго Ланаган

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 25 страниц)

Однако мать сейчас заботило иное; она была охвачена отчаянием и, казалось, вовсе не слышала слов Эдды.

– Я иду к Рамстронгам, – объявила Эдда. – Поднимем людей на поиски. Дойдем и до избушки, и до обрыва. Не переживай, мама…

– Нет. – Лига обняла дочь крепче. – Я не позволю, чтобы имя Бранзы трепали по городу. Если ее найдут чужие люди или даже Рамстронг, она очень смутится и расстроится. Мы с тобой пойдем искать ее завтра, я и ты. Только мы найдем ее – живой или мертвой, либо не найдем совсем.

Бранза остановилась у Источника Марты попить воды. Когда она выпрямилась, впереди на дороге стоял Тизел Вурледж. Бранза вдруг осознала неуместность своего положения – одна, совершенно одна! – и от этого воздух вокруг тоненько загудел и сгустился.

– Вы, девицы Коттинг, такие вольные, – произнес Тизел.

– Доброе утро, – сухо поздоровалась Бранза. Должна ли она называть его «мистером Вурледжем»? Вряд ли, ведь она намного старше его.

Тизел постоял в сторонке, потом нагнал Бранзу и зашагал рядом с ней.

– Что ты делаешь за городом в такую рань, да еще одна?

Ей не нравилось, что Вурледж держится слишком близко, не нравилась его неприятная манера разговаривать – снисходительно и с намеком на секреты. Бранза двинулась быстрее, но он без труда поспевал за ней, а беспокойный шелест юбок заставил ее опять замедлить шаг.

– Помню, когда-то ты была молоденькой и хорошенькой, Бранза. Такой тебя видел только я!

– Не только. Кроме тебя еще есть Ма, и Эдда, и Рамстронг.

– Я имел в виду, никто в городе. Ни один мужчина в Сент-Олафредс не знает, какой свеженькой невестой ты была. Я видел тебя в самом расцвете красоты.

Бранза продолжала идти, глядя себе под ноги. Она не понимала, о чем говорит этот человек. Наверное, о какой-то другой женщине.

– Я видел…

– Не надо со мной так разговаривать. – Бранза снова заторопилась, и пусть испуганные юбки шуршат сколько угодно.

– Почему? Я тоже имею право идти по этой дороге; спутника у тебя нет, так что мы с тобой наедине, и я могу говорить все что мне заблагорассудится.

– Это неприлично!

Некоторое время они шли молча.

– Лицо у тебя, конечно, постарело, а фигура и сейчас еще хороша, – заметил Вурледж.

Бранза понятия не имела, как реагировать на его высказывание.

– И все-таки, что ты делала в лесу одна-одинешенька? Вон, гляди, полная голова листьев. – Молодой наглец протянул руку и вытащил сухой лист из ее волос. – Каталась по земле? Воображала себя медведицей?

К Бранзе вернулось воспоминание: случка медведей, странная напряженность, которую породило это зрелище; приступ страха – она убегает от Медведя, перед глазами мелькают деревья, он, треща сучьями, ломится через лес за ней. Бранза непроизвольно охнула. Вурледж услышал этот звук и все понял. Выражение ее лица доставило ему удовольствие, он грубо ухмыльнулся.

– Ты знаешь, что мне нравится, – прошептал Тизел ей прямо в ухо. – Ты видела меня с ней.

– Нет! – Бранза побледнела. Она лишь хотела сказать, что он неправильно прочел ее взгляд, неправильно истолковал удивление.

Все это слишком ужасно – Вурледж и его гадкая улыбочка. Подумать только, она покинула разрушенную сгнившую избушку, в сером утреннем сумраке выбралась из леса, опустошенная и разочарованная, а теперь еще эта досадная встреча! Тизел хочет сделать из нее совершенно другую девушку, которой Бранза никогда не была, делает вид, что хорошо с ней знаком, хотя полностью ошибается, да еще навязывает эту ошибку ей, требуя, чтобы она играла по его правилам!

«Ты не должна выходить на улицу одна», – в первый же день заявила ей маленькая Эдда, такая знающая и уверенная в себе. – В этом мире все не так, как было дома. Здесь девушке ходить одной небезопасно. Если соберешься куда-нибудь, скажи мне, и я пойду с тобой. Я или Ма, не важно».

Мама, Эдда – обе они сейчас далеко…

– Я видел, как ты смотрела, Бранза. Ты не убежала и не засмущалась, а осталась смотреть – на меня и мой большой член. Не говори, что тебя это не разогрело!

Вурледж шел бок о бок с Бранзой. Что она будет делать, если он вдруг остановится и преградит ей путь? А если захочет… показать? Уголком опущенных глаз она видела, как топорщатся его штаны. Куда ей деваться?

– Ты хотела меня, точно как та медведица, я видел это по твоему лицу.

– Ничего такого не было! – дрожащим голосом возразила Бранза и шагнула в сторону, чтобы обойти Вурледжа.

Впереди показался поворот. Город и люди уже рядом! Вурледж вплотную приблизился к Бранзе и схватил ее за руку, дохнул в лицо.

– Еще как было! Сколько ты там простояла, подглядывая за нами? В тот раз мы тешились до-олго, я помню. Ты смотрела на нас и хотела попробовать того же!

Бранза вырвала руку и бросилась бежать. За поворотом она действительно увидела людей: из городских ворот выезжала повозка, у изгороди свинофермы переговаривались женщины. Бранза всхлипнула от радости, хотя ее никто не услышал.

Вслед за ней из-за поворота появился Вурледж.

– Не волнуйся, Бранза Коттинг, ты еще попробуешь меня! – донеслось сзади. – Я уже вытаскивал твою сисечку из платья и скоро вытащу опять! – Голос постепенно затихал. – Ты ляжешь со мной, как раньше.

Бранза немного пробежала, потом перешла на торопливый шаг и набралась смелости оглянуться. Вурледж крадучись пробирался в сторону придорожных зарослей. Она немного успокоилась, пропустила возчиков, миновала ворота и вошла в город. Как далеко еще до дома Энни! Бранза больше никогда не выйдет в одиночку, только в сопровождении матери или сестры. А какой мерзкий этот Тизел Вурледж! Но откуда ей было знать…

Нет, нет, она должна была догадаться! Медведь, демонстрирующий свое достоинство, и человек, хвастающий этим… этой палкой – ну конечно, это он! Любовь второго Медведя к играм и объятиям, его постоянное присутствие рядом, которое утешало Бранзу и скрашивало ее дни, – все это лишь для того, чтобы оказаться поближе к ней, залезть под платье, помять и пощупать ее. А она-то дурочка! Мама знала, обо всем знала. Не зря она всякий раз хмурилась и недовольно поджимала губы, глядя на Медведя. Но почему Ма не сказала ей напрямую, почему не предостерегла?

Бранза свернула на улицу Прачек. Две краснорукие девицы, которые отбивали белье, подняли головы. Позади них искрилась на солнце вода, в воздухе клубился пар, отчего прачки казались полупрозрачными; грузчики свозили тележки с грязным бельем и укладывали в стопки выстиранное. Мужчины и женщины развязно болтали; Бранза не различала в их грубом разговоре ни слов, ни чувств, ни смысла, он напоминал ей какую-то визгливую музыку, резкую и фальшивую.

– Кажется, кто-то гулял по лесу, – насмешливо произнесла одна из девиц.

– Везет же некоторым! Шла, шла по тропинке и – бух! – упала без чувств, – отчетливо расслышала Бранза. Слова, точно маленькие злые карлики, перебежали через мостовую и остановились у ее щиколоток, нагло ухмыляясь. Она заставила себя идти дальше.

– …а потом откинуться на мягкие подушки, заказать бокал франкийского вина…

– …в моей спальне витают такие интересные сновидения…

– Сновидения, говоришь? Что ж, неплохо бы их посмотреть вместе с тобой! – Раздался грубый хохот и шлепки отбиваемого белья.

Бранза вытащила из волос два засохших скрученных листа и бросила их на мокрые камни.

В моем городе эта улица была бы сухой и пустынной. Мы с сестрой все время думали, что эти камни лежат здесь для того, чтобы мы на них забирались и прыгали. Должно быть, мама тоже вас не любила, раз начисто стерла из своего мира. Значит, не я одна испытываю этот страх, чувствую себя чужой.

Сверху кто-то харкнул, и белый плевок упал на булыжную мостовую за долю секунды до того, как по этому месту прошуршали юбки Бранзы. Скорей всего это мальчишка Тэллоу, чья голова торчит в окне. Не буду поднимать глаза и доставлять ему лишнюю радость.

– Вот она, спасительница ослов!

Подростки – шестеро или семеро – столпились в конце улицы, приготовившись поиздеваться над жертвой. Растрепавшиеся волосы Бранзы упали ей на лицо, она постаралась идти как можно тверже.

– Я слыхал, ей не удалось помочь бедной скотине.

– Старому Бонни? Этому мешку с костями? Да уж, он отправился кормить червей. Хозяйский хлыст рассек его на части почище мясницкого топора.

Словно движимые единым разумом, они выстроились неровной стенкой и встали на расстоянии вытянутой руки от Бранзы. Она попыталась обойти их сбоку, но стенка передвинулась, окружая ее с трех сторон. Бранза словно танцевала какой-то жуткий танец, еще более нелепый от того, что сама же в нем вела.

– Ах, ах, мистер Стрэп, не бейте его, – кривлялся один из подростков, – умоляю вас!

– Оставьте в покое несчастного ишака! – подхватил другой.

– Или я сниму свою ленточку для волос и отшлепаю вас по попе!

– Разве можно быть таким жестоким?

– О-о, мистер Стрэп!

– Мистер Стрэп, как вам не стыдно!

Оцепив Бранзу полукругом, подростки вместе с ней быстро двигались вверх по улице. Запах, исходивший от них, от всех сразу, был таким сильным, что перебивал ее мысли. Их босые ноги шаркали по мостовой громче, нежели башмаки Бранзы. Когда она пыталась разглядеть дорогу, их глаза и зубы мелькали перед ней, заслоняли крыши и окна.

Бранза остановилась и зажмурилась. Может, она все еще спит на пороге избушки? Может быть, нужно проснуться от кошмара, и она увидит перед собой огородные грядки, а Волк не спеша притрусит к ней и приветственно ткнется носом в лицо?

Бранза втянула ноздрями запах ненавистных мальчишек. В голове у нее гудело: звук толкающихся тел, искаженные голоса, шлепанье босых ног. Если бы Волк был рядом! Его угрожающий рык забурлил у нее в груди.

– Я отхлещу, отхлещу вас прутиком, мистер Стрэп! – пропищал один из семерых.

– Будете у меня знать!

Бранза оскалила зубы.

– Я пожалуюсь на вас судье!

Неожиданно она коротко и хрипло гавкнула, ее челюсти клацнули в воздухе рядом с лицом подростка, что стоял ближе всех.

– Что за чертовщина?

От удивления один из мальчишек плюхнулся на мостовую, остальные, более проворные, отскочили назад.

– Она взбесилась! Мы свели ее с ума!

Самый дерзкий взбежал вверх по холму, присел на корточки и зацокал языком:

– Тц-тц-тц, иди ко мне, собачка!

Бранза подошла к нему, сплошь из волчьих зубов, волчьей ярости и волчьей любви к себе. Она взяла голову подростка обеими ладонями, наклонилась к нему под свист и улюлюканье всей компании и укусила за щеку. Во рту стало солоно, зубы с хрустом пронзили мягкую плоть, жесткие рыжеватые щетинки слегка укололи ее нижнюю губу.

Все, что произошло потом, не имело значения. Мальчишки окружили Бранзу кольцом, не осмеливаясь прикоснуться. Во рту у нее по-прежнему стоял соленый вкус крови. Подростки оттащили укушенного в сторону, желающих приблизиться к ней не нашлось. Бранза решительно, точно под воздействием магии, потянулась руками к голове следующей жертвы. Юнец в ужасе отпрянул, круг разорвался, и она прошла мимо своих недавних мучителей. Вверх, вверх по склону, мимо изумленной молодой матери и ее ребенка, испуганно таращившего глаза, мимо распахнутых дверей и окон, мимо того дома, где насмерть забили осла, вперед и вверх.

Почти всю ночь Лига провела, глядя в потолок, на котором плясали тени ее собственных страхов. Наконец сон смежил ей веки. Разум на время успокоился и перестал перемалывать тягостные мысли, а изнуренное тело воспользовалось этой передышкой, и Лига проспала довольно долго. Эдда решила не будить мать и попросила о том же вдову Байвелл.

Лигу разбудил шум, который доносился с улицы и становился все громче. Она услышала ломкие голоса подростков, целой толпы возбужденных подростков – самые страшные звуки на свете!

Не проснувшись как следует, в мгновение ока Лига метнулась к окну. Негодяи пришли за ней, за ней и ее девочками, чтобы опять вершить свои бесчинства и злодеяния. Она рывком отдернула шторы, птичьими когтями вцепилась в тюлевые занавески. Вон они! Вон ее доченька, уже совсем взрослая Бранза, высокая, белокурая, осажденная врагами. Что они задумали, мерзавцы? Как смеют поднимать глаза на нее и тем более обращаться к ней, да еще в таком наглом тоне?

– Ох, моя бедная детка! – Лига отчаянно дергала крючок на окошке непослушными пальцами, но тот никак не поддавался, и она застыла перед стеклом, словно прикованная.

Посмотрите на нее! Посмотрите на растрепанные волосы, в которых полно сухих листьев! Эдда придет в ужас. Нет, Эдда ужаснется, увидев Лигу – полураздетую, в смятении мечущуюся возле окна. И все же гляньте на ее старшую дочь: отчего она идет так уверенно, с гордо поднятой головой и прямой, как стрела, спиной? Своей решимостью Бранза напоминает мисс Данс. А выражение лица! Презрительная улыбка, горящие глаза – она почти нарывается на неприятности! Лига была поражена. Что это алеет на подбородке у Бранзы, кровь? Во имя всего святого, что она сделала?

Как бы там ни было – порвала ли милая добрая Бранза чью-то глотку или просто прикусила губу во время потасовки с юнцами, – Лигу накрыла теплая волна чистейшего облегчения, на гребне которой пенилась гордость за дочь. Посмотрите, как они пляшут вокруг нее, не смея дотронуться даже пальцем! Можно считать, что Бранза одержала верх, ведь они боятся ее! Робкая трусиха Лига произвела на свет дочь, способную проложить себе дорогу сквозь стаю злобных щенков. Вот бы сейчас распахнуть окно и ободрить Бранзу радостным возгласом – то-то Эдда рассердится! Эта мысль рассмешила Лигу, но она все-таки отдернула тюль и продолжила смотреть в окно.

Господи боже, да это же констебль Уини спешит из-за угла, а рядом с ним семенят два подростка, машут руками, о чем-то наперебой рассказывают. Шум привлек внимание других обитателей улицы: в домах начали распахиваться ставни; Китченеры с противоположной стороны даже вышли на порог – узнать, в чем дело.

Вот и отлично. Пускай люди увидят Бранзу такой спокойной, уверенной и непонятно счастливой, пусть посмотрят, как она держит себя среди орущих беснующихся подростков. Им это придется не по нраву, и Эдде тоже – ну и замечательно! Зато Бранза идет, как королева весеннего парада, удостаивая улыбкой – недоброй, хищной улыбкой (наверное, в ней есть что-то от ведьмы!) – своих мучителей. Хотя… какие же они мучители, если Бранза отказывается подвергаться мучениям? Они всего-навсего дети, в страхе расступающиеся перед этой статной, красивой, улыбающейся девушкой с растрепанными, как у безумицы, волосами.

Лига услышала, как открылась входная дверь, хотя никто не стучался. Она не могла как следует разглядеть Бранзу под этим углом и просто знала, что констебль подошел к ней, различила его сдержанный голос в гаме подростков. Более того, она четко расслышала голос Эдды:

– Бранза, что ты натворила?

Лига опять засмеялась – и одна, и вторая! Ее восхитило, привело в восторг то, что обе дочери способны противостоять целой толпе (и констеблю в придачу!), сохраняя гордую осанку и присутствие духа.

Теперь подростки наперебой обращались к Эдде. Одни сердито кричали, другие громко смеялись, остальные сообща пытались выпихнуть вперед своего товарища. Ох, что это с ним? Щека порвана, подбородок и рубашка в крови! Вот что сделала Бранза, вот в чем ее преступление!

Лиге хотелось в испуге закрыть лицо руками и одновременно захлопать в ладоши. Как бы отреагировал Па, если бы она укусила его? Или те мерзавцы, которые… Ах, почему же она не искусала их, почему не отомстила кровью за кровь?

Констебль взял Бранзу за локоть и решительно вывел из толчеи. Она не сопротивлялась и была так же счастлива, как несколько минут назад, когда поднималась вверх по холму.

Как он посмел! В порыве возмущения Лига отдернула тюлевую занавеску и схватилась за крючок, чтобы крикнуть из распахнутого окна, уподобившись прачке. Она уже почти открыла окно и вдруг увидела, как от толпы отделилась стройная фигура в плаще и взяла Бранзу под другую руку. Эдда! Маленькая яростная фигурка обернулась и, словно прочитав Лигины мысли, бросила на нее короткий предупреждающий взгляд. Лига быстро спрятала лицо за тюлем, словно это был монашеский плат, но взор Эдды прожег его. А потом младшая дочь отвернулась и пошла прочь от галдящих подростков, такая же гордая и решительная, как ее старшая сестра.

– Что за тарарам? – В дверях спальни показалась госпожа Энни.

– Кажется, мою Бранзу арестовали, – сообщила Лига.

– За то, что она укусила младшего Хопмана. Ну надо же!

Старуха приблизилась к Лиге. Вдвоем они стояли у окна, на виду у любопытных соседей и мальчишек, что постепенно начали расходиться, но в любой момент могли бросить взгляд назад.

– Вообще-то давно следовало его покусать, только я сомневаюсь, что этот Уини разделяет мое чувство справедливости. Ишь как ему нравится быть в центре внимания. Да погляди на любого из них!

– Посмотрите на Эдду и Бранзу! Ну разве не храбрые девочки? – выдохнула Лига.

Энни прищурила глаза и усмехнулась.

– Хе-хе. Жизнь в райском месте как ничто другое порождает у девушки ложную уверенность в себе.

– Думаете, ложную? – встревожилась Лига, опуская полупрозрачную занавеску.

– Перед этой толпой? Ложную, Лига, ложную. Надевай свое лучшее платье, детка, нам понадобится собрать всех мужчин и знатных людей в городе, чтобы избавить твою дочку от публичной порки.

Бранза спала безмятежным сном. Мир вокруг отзывался пустым звонким эхом. Она лежала на камнях; наверное, ночью скатилась с мягкой травы. Солнце еще не взошло, но уже совсем скоро должно было, как обычно, осветить и согреть крыльцо избушки. Бранзе снилось, что она обернулась волком и покусала парня, который хотел причинить ей боль. Потом ее, словно главный приз состязаний или озорного ребенка, провели через весь город и усадили в холодной комнате вместе с перемазанным кровью обидчиком, его негодующей матерью, констеблем, укоризненно качающим головой, и писцом, который что-то царапал на бумаге, лишь время от времени поднимая голову Ничего, скоро неприятный сон развеется. Волк выйдет из леса и поздоровается с ней; Ма примется шуршать в кухне; ясный новый день прогонит ночь, золотой шар солнца неспешной дугой поплывет в небе.

Бранзу разбудил лязг металла и стук дерева. Она открыла глаза и увидела камеру: блестящие от влаги стены, каменную плиту, похожую не на кровать, а на саркофаг, холодный свет, льющийся сквозь зарешеченное окошко. Тяжелая дверь медленно отворилась, и… невероятно! В прохладном дымчатом свете стояли Ма и Эдда, а позади них суетился констебль с большим ключом в руке.

Бранза села.

– Значит, это не сон, – вслух сказала она. – Констебль и все эти галдящие люди.

– Будьте любезны, мистер Уини, – надменно произнесла Лига, не оборачиваясь, – оставьте нас наедине. Нам необходимо поговорить с Бранзой.

– Хорошо, – ответил констебль. – Пожалуйста, постарайтесь, чтобы ваша дочь все уяснила.

Лига кивнула и жестом отослала его, по-прежнему не удостаивая взглядом.

– Он очень рассержен, – шепнула она Бранзе. – Рамстронг только что вправил ему мозги. А тут еще матушка Хопман наседает. В общем, бедняге досталось со всех сторон.

Мать и младшая дочь вошли в камеру. Эдда задержалась у двери, поежилась; Лига подбежала к Бранзе, взяла ее руки в свои ладони и заглянула ей в глаза, в душу, в сердце, будто пронзила кинжалом. Ее собственные глаза словно бы раскрылись, и в них всколыхнулись боль и тревога, мучившие Лигу с тех пор, как Бранза ушла из дома, захватив с собой волшебные камни. Весь радостный настрой и уверенность, которые она ощущала перед входом, мгновенно улетучились, уступили место другим чувствам: Бранза видела, как они поднимаются, будто вода в открытом шлюзе. Затем волна выросла и обрушилась вниз, Бранза вскочила со своего каменного ложа и обняла Лигу; мать и дочь залились слезами в объятиях друг друга.

– Ну, будет вам, будет, – успокаивала их Эдда. – Все уже закончилось, все хорошо.

– Не закончилось, не закончилось! – Лига рыдала так безутешно, что Бранза усадила ее рядом с собой на каменную плиту, опасаясь, как бы она не упала в обморок.

Немного успокоившись и обретя дар речи, Лига промолвила:

– Как бы мы здесь жили, если бы ты нас покинула?

– Полагаю, также, как мы жили без Эдды целых десять лет.

– Нет, нет! – Из глаз Лиги опять брызнули слезы. – Это было в моем раю! Там я не чувствовала ни скорби, ни печали! А здесь чувствую, и тяжелее всего – горе и страх, потому что отвыкла от них за долгие годы покоя.

– Так почему же я не могу отправиться туда, где буду избавлена от этих тяжких чувств, мамочка? Ты хотела скрыться от всего плохого, отчего же мне не хотеть?

– У меня не было матери, которая просила бы меня остаться! – воскликнула Лига.

– И сестры! – добавила Эдда.

– Да! – горячо продолжила Лига. – И ремесла, и хороших друзей, таких как Рамстронг и госпожа Энни, и всех остальных, для кого мы шьем одежду! У меня не было шансов выйти замуж и подарить матери внучат! Я бежала из этого мира, потому что была несчастна; останься я здесь, я бы умерла! Я встала на краю обрыва и решилась умереть, вот так решилась – и все, и я уже вытянула руки, чтобы сбросить тебя, и…

Бранза крепко прижала Лигу к себе.

– Ну, будет, мамочка, будет! Я не хотела тебя огорчать. Конечно же, я не собиралась умирать, я не настолько несчастлива. Все, успокойся, пожалуйста.

Лига, однако, не успокаивалась: она продолжала всхлипывать, стонать и раскачиваться в объятиях Бранзы, как будто воспоминания наносили ей удары. Эдда присела на край каменной плиты с другой стороны от Лиги, чтобы утешить и поддержать мать.

– Прости меня, мама, – плакала Бранза. – Мне очень жаль, что все так получилось. Прости! Обещаю, что больше не упомяну об этом и не убегу, даже не попытаюсь. Я буду с тобой, мамочка, с утра до ночи, лишь бы ты не печалилась!

Лига, не в силах промолвить ни слова, лишь качала головой.

– Я не уйду, мама, честное слово, – убеждала ее Бранза.

Лига накрыла рот дочери ладонью.

– Все, хватит об этом, – сказала она, внезапно овладев собой. Через несколько мгновений Лига выглядела так, будто не пролила и слезинки. – Во всем виновата я одна, значит, не должна ничему удивляться. Мисс Данс сказала, что мне не следовало удерживать вас – ни тебя, ни Эдду – в том месте столько лет. Бранза, доченька, не перебивай, дай мне закончить. Она права – это был мой мир, мое представление о счастье, каким оно виделось мне в пятнадцать лет, в тяжкие времена. Мой сердечный рай не годился для того, чтобы воспитывать в нем детей. Я должна была дать вам возможность взглянуть на реальный мир и выбрать, какую жизнь вы предпочтете. А теперь… Да, мисс Данс во всем права: я навредила вам, взрастила в вас веру, что мир устроен одним образом, тогда как на самом деле все совсем иначе. Я попросту обманывала вас! Издевалась над вами столь же подло, как и те… кто издевался надо мной! – Лига сделала отрицающий жест, словно бы отталкивала страшное воспоминание.

– Кто издевался над тобой? Что такого ужасного тебе сделали, отчего ты искала смерти? – Бранза наклонилась к матери и улыбнулась сквозь слезы. – Только назови мне этого человека, и я искусаю его!

Все трое невесело рассмеялись.

– Один раз тебе это сошло с рук, – сказала Эдда, – но, боюсь, констебль Уини больше не потерпит подобного хулиганства.

– И правда, дочка, пообещай мне, что этого не повторится, – проговорила Лига, вытирая слезы. – Это одно из условий, иначе констебль тебя не выпустит.

– А еще дай слово, что не будешь выходить на улицу одна, – добавила Эдда, – без меня, мамы, Тодды или другой порядочной женщины.

– Мам, твой Уини разговаривает точь-в-точь как Эдда, – закатила глаза Бранза. – Сплошные правила и запреты!

Лига, однако, уже погрузилась в свои мысли и ничего не ответила. Она взяла ладони обеих дочерей и положила к себе на колени.

– Я прошу прощения у вас обеих, – повторила она, – за то, что прятала вас в своем раю. Мне казалось, что таким образом я сохраняю наше общее счастье.

– Так и было, мамочка! – воскликнула Эдда.

– Мы действительно были счастливы с тобой! – Бранза вновь заволновалась, что мать расплачется. – Как ты можешь сомневаться?

– Ты должна жить там, где тебе хочется, – вдруг сказала Лига.

Бранза изумленно заморгала.

– Там, где хочется? – переспросила Эдда. – А я думала, ты против того, чтобы…

– Я попрошу у Энни экипаж, мы поедем в Рокерли и попросим мисс Данс сделать все необходимое, чтобы перенести тебя в твой сердечный рай.

– Мисс Данс? – испугалась Бранза. – Она может?

– Она сказала, если я когда-нибудь захочу вернуться в тот мир, мне следует прийти к ней, – сообщила Лига и натянуто улыбнулась, плохо изображая радость.

Бранза не сумела выдавить улыбку. Ей бы быть довольной, что мать перестала плакать и даже захотела помочь, и все же… что-то здесь не так. Слишком уж быстро Ма передумала. С чего вдруг? К тому же – Бранза понимала, что это глупо, но ничего не могла с собой поделать – разрешение Лиги обидело ее, как будто та выгоняла дочку из дома. Совсем не одно и то же – перенестись в райский мир тайком от всех и ехать в Рокерли по велению матери, чтобы там над тобой колдовали.

– Ну что, все готовы? – осведомилась Эдда. – Готовы предстать перед констеблем, Энни, Рамстронгом и остальными? Не забывайте, мы отвлекаем Рамстронга от работы.

Лига и Эдда вопросительно посмотрели на Бранзу: согласна ли она, готова ли? Эдда не понимала сестру: и как той может хотеться в мир, где жили – если вообще жили – их бледные копии, вечно милые и довольные? Неужели Бранза не жаждет познать истинные натуры своих близких, увидеть их в горе и радости, в слезах и гневе?

Ах да, они задерживают Рамстронга. Бранза поднялась с каменной плиты.

– Идемте, – сказала она.

Эдда тоже встала, вдвоем с сестрой они помогли подняться Лиге и, не разнимая рук, вышли из камеры.