Текст книги "Сквозь строй"

Автор книги: Маргарет Петерсон Хэддикс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 15 страниц)

* * *

Иан Кабра не верил своим глазам – вокруг него высились стеллажи с сотнями папок. А он-то надеялся, что весь архив Кабра хранится в электронном виде и ему останется лишь подобрать секретный пароль к документам, перекачать их на флешку и потом спокойно искать необходимую информацию, закрывшись у себя в комнате. Он совершенно забыл, что его родители как огня боялись хакеров. Теперь же, пока он будет рыться в архивах, его могут в любой момент обнаружить.

Иан глубоко вздохнул и снял с полки следующую папку. Приказы о массовых расстрелах, руководства для предателей и шпионов… тысячи и тысячи жертв, погибших от рук нескольких поколений его семьи. Ужасающие немые свидетельства, от которых любого человека бросит в дрожь.

Иан представил себе, как родители торжественно вручают ему ключи от архива в день его восемнадцатилетия. И какую гордость он должен при этом испытывать. Ведь все эти документы – доказательства неограниченной власти на земле, жестокой и ненасытной, которая столько лет правила миром и вершила судьбы людей – из поколения в поколение, столетие за столетием.

Но… Иан даже не был удивлен. Для него жестокость и могущество его клана никогда не были секретом. Таковы все Люциане, и он когда-нибудь тоже пойдет по их стопам. И ему уже не раз выпадал шанс продемонстрировать свои таланты безоговорочного лидера и достойного наследника Люциан – как в детской песочнице в младенческие годы, так и после, во время этих бессмысленных семейных сборов, когда в Новой Англии встречались все кланы.

И, разумеется, в гонке за ключами.

Так что ничего удивительного во всем этом для Иана не было.

Он открыл очередную папку и прочитал: «Хоуп Кэхилл и Артур Трент».

Сердце его бешено забилось. Он вспомнил. Это родители Дэна и Эми Кэхилл, которые погибли в результате несчастного случая при пожаре пять лет тому назад.

Или это был не несчастный случай…

Иан быстро просмотрел бумаги. В основном это были письма. Он невольно восхитился тем, насколько гениально его родители, Изабель и Викрам Кабра, смогли объединить враждующие кланы в лице Коры Уизард от клана Януса, Алистера Оу от клана Екатерины и Эйзенхауэра Холта с Мэри-Тодд от клана Томаса. Они тонко и искусно использовали их алчность и честолюбие и заставили играть по своим правилам против Хоуп и Артура, потому что те собрали большинство ключей и имели бесспорное преимущество в гонке.

Однако эта красивая партия обернулась грязными разборками – Изабель Кабра затеяла игру с огнем, желая заставить Артура и Хоуп плясать под ее дудку.

Но… вместо того чтобы сдаться, Хоуп Кэхилл и Артур Трент выбрали смерть.

Папка выскользнула у него из рук, и бумаги рассыпались по полу.

«Значит, родители Эми с Дэном погибли по вине моей матери, – подумал он, и не удивление, не страх, а ледяной ужас закрался в его сердце. – А Эми с Дэном знают?»

Он вспомнил, как Эми смотрела на него, когда они виделись в Корее. Он вспомнил ее смех, и как она мило позволила ему за собой поухаживать, как робко краснела и начинала заикаться, когда он смотрел на нее. Нет, тогда она не знала правду. Еще не знала.

А потом?

А потом их отношения стали стремительно портиться. Но он всегда был уверен, что они не могут простить ему предательства в Корее, когда он сделал вид, что оставляет их умирать под завалом в подземной пещере. Он знал, что никакой смертельной угрозы там не было. (Но действительно ли не было? Или ему было просто все равно? И он ничем не отличается от своей матери?)

«Но они наверняка знают, что таковы правила игры, что это нормально в погоне за ключами…»

Но тут ему в голову пришла еще одна мысль, еще одно воспоминание – то, что он пытался забыть, гнал от себя все это время. Тот момент на вершине Эвереста, когда он завис над пропастью и был готов сорваться и полететь в бездну, навстречу неминуемой смерти. Именно Эми, она одна оказалась рядом и протянула ему руку, рискуя собственной жизнью, несмотря на то, что он заплатил целой команде шерпов, которые сопровождали его и несли ответственность за его безопасность и жизнь. И у нее тоже был выбор – она могла бросить его, отпустить руку и оставить себе бесценный ключ – формулу Янусов, за которой охотились все кланы. А могла выбрать его жизнь. И она выбрала жизнь и спасла его.

Даже тогда, всего в доле секунды от смерти он понимал, что по правилам этой жестокой схватки Эми должна была выбрать ключ, бросить его и сохранить формулу, но она пошла против здравого, с его точки зрения, смысла, против логики игры и сохранила ему жизнь. Этот ключ был бесценной находкой, невосполнимой утратой. Он на ее месте выбрал бы ключ… И после этого он продолжал говорить с ней как с другом и не раз предавал ее.

А Эми спасла его, потеряв ключ.

Он так и не понял, почему она так поступила.

Это было так… так против принципов, на которых была основана жизнь его семьи, клана Лукаса. Это было против правил игры Кэхиллов.

И когда все это произошло, там, на вершине Эвереста, он даже не успел понять, о чем она думает. Дикий мороз, ветер, кислородные маски – всем было не до того. Но на какой-то момент их глаза встретились – в ту самую секунду, когда она протянула ему руку, – и в них было… понимание.

«Она понимала тогда, что это по вине моей матери погибли ее родители. И все равно спасла меня».

И от этого все стало еще более запутанным и непонятным. Иан поднял с пола папку. Вдруг он там пропустил что-то важное? Вдруг его мать сделала для Эми с Дэном что-то хорошее, чтобы загладить свою вину?

В папке хранились разного рода бумаги, касающиеся событий, которые привели к пожару в доме Артура и Хоуп. А также письма, написанные после пожара. Как только Люциане увидели, что в результате поджога пожар раскинулся на весь дом, все другие кланы запаниковали. Никто из них тогда не думал о том, что Изабель желала им смерти. Тогда все они – и Алистер Оу, и Кора Уизард, и Мэри-Тодд Холт – вызвали 911, а Эйзенхауэр Холт побежал к соседям и вернулся с садовым шлангом, из которого начал тушить огонь. А Викрам и Изабель Кабра скрыли все улики, говорившие об их причастности к пожару, и придумали себе алиби.

– Они чувствовали свою вину, – прошептал Иан. – Иначе зачем все эти оправдания?

Он искал любое, пусть даже самое слабое доказательство того, что его родители не такие плохие люди. Вольно и невольно он хотел найти между строк оправдание им.

Иан дошел до предпоследней страницы, перевернул ее и, к своему удивлению, не нашел больше ничего касательно гибели Хоуп и Артура Трент. Странно, но там же был отчет о гибели Ирины Спасской.

«Она окончательно предала нас, – писала его мать. – Она не выполнила приказа и решила спасти Алистера Оу и Дэна и Эми Кэхилл. А между тем я четко приказала ей уничтожить их…»

Уничтожить. Это было всего несколько недель назад. Его мать лично и совершенно хладнокровно отдала приказ убить Алистера и Эми с Дэном. И это не несчастный случай, не ошибка, не зловещее недоразумение. Нет, это преднамеренное убийство. Он еще раз внимательно перечитал отчет. Нет… Ошибки здесь быть не может. Это не угроза и не шантаж ради достижения цели. Это тщательно спланированное убийство – таков был ее замысел.

Но вместо них погибла Ирина.

«Я видела, что делает Ирина, я могла вернуться и спасти ее, – писала Изабель. – Но зачем суетиться?»

Холодные слова. Именно они решили судьбу женщины.

Дело было не в том, что Иан испытывал симпатию к Ирине Спасской. Она так часто пугала всех своими отравленными ногтями, что к ней трудно было испытывать дружеское расположение, а уж тем более быть с ней на короткой ноге. Но он никак не мог забыть, как однажды она грустно и задумчиво посмотрела на него, когда он был еще маленьким, и сказала: «А ты хочешь называть меня тетушкой Ириной? Я знала одного мальчика, которому было бы столько же лет, сколько тебе сейчас…»

Но она не договорила, а только зажала себе рот руками, словно эти слова невольно сами вырвались у нее. Разумеется, Иан так и не стал называть ее тетушкой. Он, по примеру своих родителей, относился к ней с надменным пренебрежением, как к обычной прислуге. Но она действительно верой и правдой служила его семье в течение многих лет. И, конечно, даже такой человек, как она, не заслуживал того, чтобы бросить его на погибель со словами: «Но зачем суетиться?»

Иан перелистывал страницы, свидетельствующие о трех смертях. Он чувствовал, что чем-то эти отчеты отличаются друг от друга. То слабое, едва различимое угрызение совести, которое проглядывало на первых страницах, абсолютно отсутствовало на последних, касающихся Ирины Спасской. Словно его мать навсегда потеряла способность чувствовать что-то подобное. А вместе с этим и вину, сомнения и расположение в отношении всех, кроме одной себя.

«Что же за этим стоит?» – думал Иан.

Вдруг ему показалось, что он слышит шорох. Он замер. Потом выключил фонарик для чтения и сразу погрузился в непроницаемую тьму. Он не знал, как лучше поступить – убежать и спрятаться или сидеть тихо и не двигаться?

«Это из семейного зоопарка, под окнами, – успокаивал он себя. – Эта глупая мамина обезьянка… Возможно, это она».

Снова раздался шорох. Иан больше не мог обманывать себя. Нет. Так скрипит дверная ручка, когда ее поворачивают. Не успел он сдвинуться с места, как в лицо ему ударил яркий луч света.

Затем последовал удивленный вскрик, и Иан узнал голос.

– Натали? – сказал он.

– Иан? – прошептала она.

От испуга она выронила фонарь, и его луч беспорядочно заметался по комнате. Иан быстро поднял фонарик и повернул колесико, превратив свет в маленькую светящуюся точку.

– Нет, нет. Нельзя, чтобы свет попадал на окна, – проговорил он жарко.

Наконец Натали пришла в себя после первого шока.

– Что ты здесь делаешь, Иан? – тихо спросила она.

– Родители попросили принести им кое-какие документы, – быстро придумал он ответ. – Они разрешают мне сюда входить. Потому что я старше тебя.

– Ты лжешь, – не поверила она. – Если это так, то почему ты так боишься, что из окна будет виден свет?

Иан совсем забыл, что его сестра прошла ту же подготовку и умела быстро анализировать ситуацию.

Он ждал, когда она скажет: «Я первая тебя спросила», чтобы ответить: «Ну вот ты первая и отвечай». Он хотел выиграть время.

Но она ничего не сказала. Она только шмыгнула носом.

Смешно, но это ее сопение решило все. Он понял, что она ни в коем случае не должна узнать правду о своей матери. Он сделает все, чтобы она не узнала, по чьей вине умерла Ирина Спасская.

– Возвращайся в постель, – сказал он. – Здесь нет ничего интересного.

– Здесь хранятся секреты, – упрямо ответила она. – Объяснения.

Она прямо посмотрела в глаза старшего брата.

– Ты им тоже больше не веришь? Ведь так? – сказала она. – Поэтому мы здесь? Правильно?

Иан глубоко вздохнул. Иногда Натали проявляла слишком много ума, чтобы быть обычной девочкой.

– Не думай об этом, – ответил он. – Думай лучше об еще одной сумочке «Прада», которую тебе подарит мама.

– Нет, – сказала она. – Я должна знать – что с ней происходит? Почему она стала такой злой? Все время злой, даже с нами?

Иан беспомощно пожал плечами. Он отошел в сторону, чтобы сестра не заметила разбросанных на полу бумаг. В темноте он случайно задел стол и, невольно схватившись за край столешницы, почувствовал, что на столе лежит какой-то предмет, похожий на…

На пробирку?

Иан резко повернулся и направил на него свет.

Это была обыкновенная пробирка, которую он уже однажды видел. С выгравированным на ней текстом из странных слов. Он уже знал, что сами слова ничего не означают, что это анаграмма. В них была зашифрована инструкция для Эми Кэхилл. Это было в Париже. Тогда она, рискуя собственной жизнью, преодолела все, пока на ее пути не встал Иан Кабра и не выкрал у нее эту пробирку.

– Так вот, значит, где родители держали формулу Лукаса все это время, – сказала Натали, глядя через его плечо. – Тебе не кажется это странным? Что это не самое надежное место, где можно хранить такую ценную вещь?

Иан взболтал пробирку, в которой хранилась самая дорогая формула на свете после того, как была утеряна формула Януса. Пока это была единственная формула семьи Кэхиллов, которую удалось найти, и она была у них в руках. Никто так и не знал, что произошло с формулой Томаса и где спрятана формула Екатерины, а также где хранится самая главная – общая формула всех кланов, – та, которую создал сам Гидеон Кэхилл пятьсот лет назад. Иан не сомневался, что общая формула Кэхиллов и является главным ключом в этой гонке. Он вспомнил, как он гордился, когда наконец формула Лукаса оказалась у него в руках.

Каким же он тогда был глупцом.

– Это уже не имеет значения, – сказал он. – Видишь, она пустая.

Натали озадаченно смотрела на него.

– Значит, они ее выпили, – сказала она. – Или только мама. Как ты думаешь? Или они вместе – и папа, и мама?

– Какая разница? – пожал он плечами. – Главное, что они ничего не оставили нам.

– Но это нечестно! – в ее голосе снова появились капризные нотки. Правда, на этот раз она расстроилась больше из-за Иана. – Это ты ее нашел. Они обязаны были поделиться с тобой.

– Мы для них только исполнители, – ответил он. – Всего-навсего лакеи. Как… как Ирина, – добавил он хриплым голосом.

Глава 5

Дэн чувствовал себя обманутым.

Нелли с Эми удалось уговорить его пойти на «Ромео и Джульетту», убедив, что там спрятан ключ.

– Это неспроста, понимаешь. В «Ромео и Джульетте» рассказывается о семьях, которые тоже из поколения в поколение враждовали друг с другом, – говорила Нелли.

И потом, обе они нагло врали, что пьеса невероятно захватывающая.

– Во времена Шекспира театр не считался высоким искусством и был не только для знати и интеллектуалов, – рассказывала Эми с таким умным видом, словно она сама все это знает. Хотя на самом деле Дэн видел, что она просто-напросто сидит перед компьютером и читает с экрана. – Театр был зрелищем для простонародья, – продолжала она доклад. – Чем-то вроде медвежьих боев во времена правления королевы Елизаветы.

– Что еще за медвежьи бои? – заинтересовался Дэн.

– О, это так ужасно! Они привязывали медведя к столбу и натравливали на него свору собак, и все восторженно глядели, кто кого победит.

– Прямо как в «Оставшемся в живых», – сказала Нелли. – Или в этой вашей гонке за ключами.

– Да, и вообще, в «Ромео и Джульетте» есть драки на мечах, две или три. Тебе понравится, – быстро сказала Эми.

И вот таким образом Дэн оказался в «Глобусе» и теперь медленно помирал от скуки. Ему казалось, что с начала спектакля прошла вечность. Там и правда был бой на шпагах. Один. Но Дэн почти ничего не видел. Он был занят тем, что задавал Эми вопросы.

– Слушай, а почему они дерутся? Только из-за того, что один чувак показал на того парня пальцем? А что здесь такого?

– Во времена Шекспира это считалось ужасным оскорблением.

– Значит, в следующий раз я могу спокойно показать пальцем на Изабель Кабра?

Но тут дуэль завершилась. И потом весь спектакль разные люди говорили друг другу слащавые вещи о любви.

Вот и эта девчонка, Джульетта, вышла на балкон, который торчит над сценой.

«Ромео, как мне жаль, что ты Ромео!» – вздыхала она, глядя на звезды.

Дэн толкнул локтем Эми.

– Она что, не видит? Вон же ее чувак, прямо под балконом?

– Там ночь! – шепнула Эми. – Темно, и он прячется.

– Плоховато он прячется.

– И потом, она же говорит, не «где ты, Ромео», а «что ты Ромео».

От этого было не легче. Просто сумасшедший дом какой-то. Что значит «Жаль, что ты Ромео»? Шекспир совсем упал в глазах Дэна.

– Но… – начал Дэн.

– Ш-ш-ш, – шикнула на него Эми. – Дай послушать.

Она с мечтательным видом откинулась на спинку кресла. Нелли с благоговением смотрела на Ромео и не отрывала глаз от сцены.

Дэн стал смотреть по сторонам. От скуки. Все зрители, как один, уставились на Джульетту с тем же ненормальным выражением лица, что и Эми с Нелли. Даже те, кто наблюдал за действием со стоячих мест посередине театра, несмотря на то, что над ними не было крыши, а дождь лил как из ведра.

Эми еще до спектакля рассказала, что «Глобус» был построен так, что посередине над зрительным залом крыши не было. Она шла по кругу только над галереей с сидячими местами для самой знатной публики, а внизу, вместо партера, была обыкновенная земля, где зрители стояли, как хотели, и смотрели представление под открытым небом, стойко перенося любые прихоти погоды. В старые времена их называли «вьюнками», потому что сверху эта простонародная толпа напоминала густые заросли неприхотливых вьющихся по земле растений. В наше время театр «Глобус» был точной копией того старого театра, который был построен еще при Шекспире.

Глядя на мокрые затылки «вьюнков», Дэн решил про себя, что чуть менее достоверная копия была бы явно не лишней, особенно если это долгий и скучный спектакль про любовь. Он совсем забыл о пьесе и продолжал, открыв рот, разглядывать зрителей. Он задрал голову и с любопытством уставился на сидящих под самым потолком людей. Их места были еще на три яруса выше. Сам же он сидел со своими спутницами с краю, ближе к сцене, и потому имел прекрасную возможность обозревать круглую галерею, укрытую соломенной крышей. Эми говорила, что это единственная соломенная крыша на весь Лондон. И защищала она от дождя всех тех, кто не был «вьюнками». И что ее разрешили сделать только потому, что это была какая-то суперогнеупорная солома. Потому как старый «Глобус» сгорел дотла.

«Очередной пожар, – подумал Дэн. – Наверняка тут замешаны Кэхиллы… Семнадцатый век… Враждующие кланы».

Дэн почувствовал в животе неприятный холодок. Как тогда, на Ямайке, когда на его глазах погиб человек. Этот человек оказался там случайно, он не должен был умереть. После этого Дэн был настолько травмирован, что до сих пор не мог прийти в себя. Но ничего, главное, не говорить об этом Эми с Нелли. Пусть они думают, что он в порядке.

«Я в порядке», – внушал он самому себе.

Почти. Во всяком случае, когда не вспоминает Лестера и гонку. Вот в животе снова возникло это странное ощущение, словно он летит в пропасть. В голове помутилось, в глазах потемнело – сейчас начнет тошнить, он потеряет сознание или просто-напросто закричит на весь театр и будет кричать, и кричать, и…

Дэн заставил себя сосредоточиться на соломенной крыше. Правильно. А вдруг там спрятан ключ, и пока Эми с Нелли, открыв рты, смотрят пьесу, он найдет его.

Вдруг из соломы показалась рука.

Дэн подпрыгнул на стуле и быстро-быстро заморгал.

У него галлюцинации? Да, точно. Это рука Лестера – он хватается за воздух и пытается выбраться из зыбучих песков, из последних сил тянет руку.

Дэн закрыл глаза, но через секунду снова открыл и стал смотреть прямо перед собой. Рука была все еще на месте. Вдруг из крыши медленно выросла фигура человека. Нет – это не галлюцинации – там кто-то есть! Вот этот кто-то, держась за солому, перегнулся через карниз прямо напротив сцены и заглянул под крышу.

Рядом выросли еще два черных силуэта…

Дэн сжал Эми руку. Ей ни в коем случае нельзя знать ни о его галлюцинациях, ни о том, что ему только что почудилась рука мертвеца.

– Что ж ты мне не рассказала про ниндзя? – возбужденно затараторил он.

– Ты что? В «Ромео и Джульетте»? Какие тут ниндзя?!

– Сама ты ничего не знаешь. Смотри! – сказал он и показал на крышу. – Скоро им выходить на сцену?

Эми подняла на них глаза и застонала.

– Только не это.

Не успел Дэн отвернуться, как они молниеносно надели поверх черных трико такую же одежду, какая была на актерах. Двое переоделись в старинные платья, а третий – в короткие панталоны и плащ. Проделав это, вся троица, бесшумно ступая по крыше, двинулась в сторону сцены.

– Что они там делают? – пробормотала Эми, забыв о спектакле и глядя, как троица каждые полметра прощупывает палкой солому.

Ниндзя эпохи Елизаветы достигли той части крыши, которая была над Эми с Дэном, и исчезли из виду. Но тут Эми выкинула такое, чего от нее никто не ожидал, чем в свою очередь немало удивила Дэна. Не сказав ни слова, она вскочила с места и прыгнула вниз через ряд, бормоча зрителям глупые извинения.

– Простите… простите, п-пожалуйста, что побеспокоила, – говорила она возмущенным поклонникам великого поэта.

В мире есть только один человек, который, прыгая с трамплина, будет просить прощения за причиненные неудобства. Эми перемахнула через ограду и спрыгнула к «вьюнкам».

– Они что-то заталкивают в водосточную трубу! – шепотом крикнула она Дэну.

Он вопросительно посмотрел на Нелли. Но та не сводила влюбленных глаз с Ромео и Джульетты. Дэн пожал плечами и решил не беспокоить Нелли. Он встал и, повторив прием Эми, тоже спрыгнул в круг.

– Какая-какая труба? – переспросил он.

Она показала ему рукой на трубу.

Водосточная труба, которая спускалась с крыши, проходила сбоку от сцены и была замаскирована под старинную колонну. Дэн открыл было рот, чтобы сказать, что на трубе должна быть заглушка от дождя, ведь в противном случае вся вода с крыши лилась бы в зал, но увидел, что ниндзя действительно заталкивают в нее какой-то предмет, прикрепленный к длинной цепочке.

– Это специальная цепь для чистки дымоходов, знаешь, когда, например, засоряется…

И вдруг из трубы вылез скрученный в трубочку бумажный конверт.

Эми, не мешкая, бросилась за ним.

– Это наше! – закричал на нее ниндзя в плаще и коротких средневековых панталонах.

– Было ваше – стало наше! – не растерялся Дэн.

Зрители начали оборачиваться и шикать на него.

Но он сохранял хладнокровие и мужественно делал вид, что кричат не ему. Сейчас не это главное. Он был уверен, что в этом конверте спрятан ключ. Все остальное было не важно. Даже кто эти ниндзя и из какого они клана. Они все еще оставались на крыше, и между ними было три яруса. Значит, времени у них с Эми вагон и маленькая тележка. Надо взять ключ и бесследно испариться.

Но тут ниндзя в плаще достал из-за пояса веревку и, зацепив ее за крышу, в одно мгновение спустился вниз, оказавшись нос к носу с Эми и Дэном.

Дэн в отчаянии глядел по сторонам. Он увидел Нелли, которая, судя по всему, охладела к Шекспиру и теперь во все глаза таращилась в зал. Лицо ее выражало испуг и недоумение, она яростно жестикулировала и явно пыталась им что-то сказать.

– Бегите! – не выдержала она, показывая на дверь. – Встречаемся у выхода!

Но не на шутку рассерженные «вьюнки» обступили Эми с Дэном, преградив им дорогу и обвивая их толпой, словно цепкий колючий плющ. Дэн увяз между огромным животом какого-то дяденьки и липким от дождя плащом какой-то тетеньки. Толпа загородила от него Нелли.

– Это совершенно невозможно! – возмущались зрители, обступив ниндзя в благородном плаще. – В сцене с балконом такого нет!

Эми вцепилась в Дэна, словно в упрямый сорняк, и с силой вырвала из толпы.

– За мной! – выкрикнула она.

Скрыться от гнева «вьюнков» можно было только одним путем.

Через сцену.

* * *

В «Глобусе» Йоне достались неважные места.

До начала спектакля он, стараясь не думать о зловещих планах матери, отправил своему отцу сообщение:

Йоу. Всю сцену загородил дурацкий столб. Проследи, чтобы на моих концертах такого не было.

Ответ пришел незамедлительно. Однако вместо отца ему написала мать. Видимо, в ее мобильном телефоне была включена система «Перехват».

Ты сюда не развлекаться пришел.

Йона сидел в том же секторе, что и Дэн с Эми, но только выше. Они даже не подозревали о его присутствии, но зато его место было выбрано с таким расчетом, чтобы он мог следить за каждым их шагом.

И как только они покинут свои места, он сможет…

«Забудь об этом…» – приказал себе Йона.

Действие началось. Вот на сцену вышел хор и пропел вступление, актеры моментально перевоплотились. Они изображали счастье и страдание, радость и горе. То праздник, то войну. Но Йона с первых же минут был так захвачен действием, что все актеры куда-то исчезли, и он забыл, что это всего лишь театр и перед ним просто сцена. Вот в самом ее центре встал князь Вероны и на весь город провозгласил, что если кто-то еще раз затеет поножовщину, то он заплатит за это жизнью.

У Йоны выступил на лбу пот. В глазах потемнело. Он больше не видел представления. В его голове звучали слова князя: «На случай, если б это повторилось, вы жизнью мне заплатите за все… Итак, под страхом смерти, разойдитесь».

«Вы жизнью мне заплатите за все… Вы жизнью мне заплатите за все… Под страхом смерти, разойдитесь…»

Но они не разошлись. И он сам, Йона, участвовал в этой кровавой резне. Вдруг он увидел, как Эми с Дэном сорвались с мест, бросились вниз, на зрительскую площадку, и быстро подобрали с пола какой-то предмет.

Может быть, сказать маме, что я не смог нанести удар, потому что они были слишком далеко внизу?

Не выйдет. Его мать не терпит оправданий. Вдруг откуда-то с крыши прямо перед ним упала веревка. Или она висела там все это время, а он просто ее не заметил? Не отдавая себе отчета в том, что делает, Йона зажмурился, подпрыгнул и повис на канате. Но вместо того чтобы соскользнуть вниз и приземлиться посреди «вьюнков», он почему-то оказался ровно посередине сцены.

Не успел он оглянуться и понять, где он, как кто-то уже сидел у него на загривке. Этот кто-то был одет в черное трико, короткие средневековые панталоны и плащ. Но Йоне было не до наряда. Он освободился от своего захватчика и выпрямился во весь рост.

Странный ниндзя снова подхватил конец веревки и бросился к балкону Джульетты. И вдруг Йона увидел, что Эми с Дэном забрались на сцену и собираются спрятаться за кулисами. Но тут и они увидели Йону и от неожиданности встали как вкопанные.

«Мама говорила, что они доверяют мне, но это не так, – с горечью подумал он. – И вот теперь, по милости судьбы, я снова на сцене и у всего мира как на ладони…»

Йона поднял глаза и увидел перед собой зал. Никогда в жизни он не испытывал страха перед сценой. Напротив, тысячи и тысячи зрительских глаз только успокаивали его, вселяли в него уверенность.

О, как же они нужны ему теперь, его поклонники, его миллионы и миллионы поклонников. Но почитатели великого Шекспира, пришедшие на «Ромео и Джульетту», мягко говоря, не совсем его аудитория. Но что, если они тоже… Но нет… Зал постепенно наполнялся шумом, со всех сторон доносились выкрики: «Не портите пьесу!», «Вон со сцены!», «Руки прочь от Шекспира!».

Йона никогда не видел таких маленьких залов.

Он даже мог разглядеть каждое лицо в отдельности.

Вот, посередине, прокладывая себе путь тростью, к сцене приближается Алистер Оу. Вот слева, словно ледокол, врезается в толпу клан Кабра – там и Изабель, и Иан, и Натали. Жестокие и безжалостные Люциане, на которых теперь так равняется его собственная мать. А вот и Холты. Они гурьбой протискиваются справа. Значит, они сидели в том же секторе, что и Йона, но выше, на самом верхнем ряду. Они кучей перевалили через ограждение и тяжелой волной обрушились на землю, смяв под собой «вьюнков».

«Все пришли», – словно в тумане подумал Йона.

Он услышал за спиной крик Джульетты.

Йона быстро развернулся. Вдруг он сможет чем-то помочь? Он тянул время, откладывая момент, когда придется принимать окончательное решение. Джульетта спрыгнула с балкона и, испугавшись ниндзя в средневековом плаще, бросилась вон со сцены.

– Поймай меня, шут! – выкрикнула она Ромео.

Ромео поймал ее и, схватив за талию, воскликнул:

– О, внемли мне! Девице не к лицу нырять с балкона!

Все зрители – за исключением охотников за ключами – дружно зааплодировали и восторженно приветствовали актеров.

Йона никогда не получал таких аплодисментов. Это было что-то совсем другое. Он всю жизнь зарабатывал аплодисменты – от своих поклонников, родителей, даже родственников, одержимых гонкой за ключами. Он как завороженный переводил взгляд с Эми на Дэна и с Дэна на зрителей. Пора делать выбор.

«Почему я должен выбирать только тех, кому нравлюсь?» – судорожно думал он.

Время шло на секунды. И вдруг он совершенно ясно осознал, что ему надо делать.

Он сделал шаг вперед.

– Это тебе, мамочка, – шепотом сказал он.

* * *

– Эми! Сюда! – закричал Дэн.

Эми оцепенела от ужаса, глядя на Йону. Очнувшись, она бросилась за Дэном, выбежала на авансцену и поскользнулась на скользком от дождя полу.

– Эми, сюда, вниз! Я помогу тебе!

Внизу стоял Алистер и делал ей знаки руками.

Верить или не верить?

– Бросай мне конверт! Я сохраню его! – кричал Алистер. – Держись за трость, я помогу тебе.

«А мне так не кажется», – подумала Эми.

Если он так за нее волнуется, то почему хочет, чтобы она сначала бросила ему конверт?

Она отбежала от края сцены, опасаясь Алистера, Йоны и ниндзя. Алистер был уже рядом, еще секунда – и он поднимется. В это время ниндзя в плаще привязал конец каната к балкону Джульетты, чтобы его попутчики в средневековых платьях спустились прямо туда. Не успела она и глазом моргнуть, как они были внизу и бежали к ней.

Эми прибавила скорость.

Только бы успеть. На той стороне сцены никого не было.

Дэн, видимо, прочитал ее мысли, потому что, не сговариваясь, тоже припустил к противоположному краю сцены. Он обогнал ее. Они уже почти были в безопасности…

Вдруг Дэн на полной скорости затормозил.

– Что там?! – взвизгнула Эми.

Дэн схватился за живот, зашатался и чуть не упал.

– Это?.. – не договорила Эми.

Она подняла глаза и увидела, на кого он смотрит.

– Кабра, – прошептал Дэн.

С той стороны, где они надеялись скрыться, на них надвигалась Изабель Кабра. Эми показалось, что она словно вознеслась над толпой и летит прямо по воздуху. Но, приглядевшись, она поняла, что Изабель поднимается на сцену прямо по спинам своих детей – Иана и Натали. На ней были туфли с острыми высокими каблуками.

«Им же больно», – мелькнуло в голове у Эми.

Ей легче было думать о чужой боли и каблуках Изабель Кабра, чем о том зле, которое та причинила ей самой. Ужас охватил Эми.

«Мы видели ее в последний раз, когда погиб Лестер», – подумала она.

Нет, она не сама утопила его. Это сделали за нее наемники…

Эми вспомнила о ниндзя и обернулась.

– Отдай нам конверт! – крикнул ниндзя в плаще. Он был уже совсем близко – всего в двух шагах.

С другой стороны надвигалась Изабель.

– О нет, боюсь, это моя добыча, – промурлыкала она.

Так. Значит, ниндзя не в одной команде с Изабель. От этого стало немного легче. К Эми вернулась способность здраво мыслить.

Она передала конверт Дэну и прошептала:

– Давай разделимся и обманем их! Ты беги! Я в другую сторону, они пойдут за мной.

Но тут она поймала хищный взгляд Изабель. Та видела, что сделала Эми. Значит, они в ловушке, зажатые между Изабель и ниндзя. В этот момент, по правую руку, она увидела, что Алистер уже почти на сцене.

Может быть, налево, а потом за кулисы…

Но слева вырос Йона.

Они окружены.