Текст книги "Кто-то в моей могиле"

Автор книги: Маргарет Миллар

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 19 страниц)

– У тебя на все готов ответ, да? Даже если ты выдергиваешь его из Библии.

– Из лорда Байрона, не из Библии.

– Стэн, пожалуйста, убери чемодан. – Она подняла с пола цепочку-подарок и протянула ему. – Давай все сложим, запрем и снова засунем чемодан под кровать – и просто сделаем вид, что мы его никогда не открывали. Как? Я тебе помогу.

– Не надо. Я могу все сделать сам.

– Ну так сделай. Сделай же!

– Ладно, – он принялся складывать в обшарпанный чемодан все свои сокровища: фотографии, письма, вырезки, кусочки окаменелого дерева, палку из цирка и шкатулку из игл дикобраза. – Мне пятьдесят три, – внезапно произнес он.

– Да, я знаю. Ты выглядишь гораздо моложе. У тебя прекрасная шевелюра. Спорю, что многие моложе сорока позавидуют…

– Пятьдесят три, и это все, что у меня есть от прожитых лет. Не много?

– Как у большинства.

– Нет, Мюриэл. Не надо меня жалеть. Меня слишком много жалели, были ко мне слишком добры и слишком много позволяли. Я не заслуживаю такой чудной дочери, как Дэйзи. Только подумать, я убежал от нее, даже не остался, чтобы поздороваться, хотя бы посмотреть, как она выглядит после стольких лет. Она была прелестной девчушкой с огромными невинными голубыми глазами и застенчивой приятной улыбкой…

– Я знаю, – оборвала его Мюриэл. – Ты уже рассказывал. Ты все уложил в чемодан? Сейчас я помогу его закрыть.

– Порядочный отец всегда остается с детьми, даже если он не больно ладит с их матерью. Дети, они ведь единственная надежда обрести бессмертие.

– Да? Тогда со мной все в порядке. Целых две мои надежды на бессмертие гоняют коров в Техасе.

– Когда придет мой час, я не умру полностью, ибо часть меня будет продолжать жить в Дэйзи. – Он вытер увлажнившиеся глаза, было очень грустно думать о собственной смерти, куда грустнее, чем о кончине кого-то еще.

– Если ты такой бездельник и тунеядец, – спросила Мюриэл, – с чего это тебе желать, чтобы часть тебя продолжала жить в Дэйзи?

– Ты не можешь понять, Мюриэл. Ты не мужчина.

– Надо же. Я очень рада, что ты заметил разницу между нами. Не мог бы ты замечать ее почаще?

Филдинг поморщился. Мюриэл была неплохой женщиной, но ее приземленность иногда могла смутить, а иногда даже уничтожить то хорошее, что существовало между ними. Как сейчас, когда он размышлял над тонкими и деликатными вопросами, например, его потрясло то, что он был сбит со своих мыслей ее громким и энергичным голосом.

Чтобы смягчить удар, он откупорил очередную бутылку пива, в то время как Мюриэл запихнула чемодан под кровать.

– Вот, – сказала она удовлетворенно и сделала жест, напоминавший движение рук врача, только что зашившего особенно тяжелую рану. – С глаз долой, из сердца вон.

– Все не так просто.

– Все не так сложно, как ты пытаешься представить, Стэн Филдинг. Если бы на свете существовали все те сложности, о которых ты говоришь, то нужно пойти и утопиться. Кстати, как бы ты отнесся к такому предложению – почему бы нам не сходить на пляж, не посидеть на песочке и не посмотреть на людей? Это тебя всегда веселит, Стэн.

– Не сегодня. Нет настроения.

– Ты так и собираешься сидеть и угрюмо копаться в мыслях?

– Немножко покопаться никогда не мешает. Может быть, я недостаточно размышлял в своей жизни – это всему причиной. Как только у меня начиналась депрессия, я собирал вещички и уезжал. Убегал, так же как я убежал от Дэйзи. Мне не следовало так поступать, Мюриэл. Не следовало.

– Хватит хныкать. Сделанного не воротишь, – резко ответила она. – Такие проблемы испытывал любой пьяница из тех, кого мне приходилось встречать. Вы рыдаете во весь голос над тем, что сотворили, затем вам нужно надраться до полусмерти, а потом все повторяется с самого начала.

– Надо же, – заметил он, моргая. – Ты еще и психолог, Мюриэл. Какая интересная теория.

– Чтобы увидеть вас насквозь, не нужна никакая дурацкая ученая степень, только глаза и уши, навроде моих. И твои были бы на это способны, если б ты использовал их по назначению.

Она подошла к нему с какой-то стеснительностью и встала рядом, обняв за плечи.

– Пойдем, Стэн. Давай сходим на пляж и посмотрим на людей. Может, попытаемся найти то место, где все занимаются культуризмом? Можем поехать на автобусе.

– Нет, Мюриэл, извини. У меня другие дела.

– Например?

– Я собираюсь вернуться в Сан-Феличе и повидать Дэйзи.

Минуту она молчала. Она отошла от него и опустилась на кровать с выражением полного недоумения на лице.

– Зачем тебе это понадобилось, Стэн?

– У меня есть на это свои причины.

– Почему бы тебе не взять меня с собой? Я бы смогла проследить, чтобы ты не влип ни в какую историю, навроде той, что произошла в прошлый раз из-за этой официантки.

Когда он вернулся из Лос-Анджелеса в понедельник вечером, он рассказал ей во всех подробностях о встрече с Нитой и ее супругом в баре. Чтобы приуменьшить значение этого происшествия, Филдинг представил случившееся в забавном свете, и они оба хорошо посмеялись. Правда, смех Мюриэл не был слишком искренним: что, если бы муж этой девицы оказался здоровее и злее? Или – а подобное случается сплошь и рядом – эта девка, Нита, решила бы принять сторону мужа, а не Стэна? А если бы никто не вызвал полицию? А если бы…

– Стэн, – попросила она. – Возьми меня. Я буду за тобой приглядывать.

– Нет.

– Но я же не прошу познакомить меня с Дэйзи, если ты об этом думаешь. Я и мечтать не смею о подобной просьбе. Она ведь принадлежит к высшему обществу. Я даже на глаза ей не покажусь, Стэн. Я просто хочу быть там, чтобы приглядеть за тобой. Понимаешь?

– У нас нет денег на автобус.

– Я могла бы одолжить немного. У старой леди, которая живет в квартире напротив. Я знаю, у нее кое-что отложено, и она мне не откажет. Она меня любит, Стэн, говорит, что я очень похожа на ее младшую сестру, которая умерла в прошлом году. Я думаю, что она, учитывая это сходство, даст немного денег, их как раз хватит на автобус. Так как, Стэн?

– Ни за что. Держись подальше от этой старухи. Натуральная змея.

– Ну ладно. Может, нам тогда поехать на попутных?

По ее нерешительному тону и раздумьям он легко догадался, что она никогда не добиралась автостопом, и подумал, что подобное путешествие пугает ее не меньше, чем мысль о том, как он поедет в Сан-Феличе без нее и попадет в очередную переделку.

– Нет, Мюриэл. Автостоп не для леди.

Она посмотрела на него с большим подозрением:

– Все дело только в том, что ты не хочешь брать меня с собой. Ты опасаешься, что я помешаю тебе, когда ты соберешься снять очередную потаскушку-официантку…

– Я никого не снимал, – голос Филдинга звучал тем резче и тверже, чем лживее был ответ. Он действительно направился в кафе с целью найти девчонку, но об этом никто не подозревал (за исключением Мюриэл, которая подозревала всегда). Он так и не успел привести свой план в исполнение – муж вошел в кафе сразу же, он даже не имел возможности задать ей вопрос, хотя бы выяснить, та ли женщина ему попалась или надо искать новую. – Я пытался защитить молодую женщину, подвергшуюся оскорблениям.

– Как-то странно получается. Ты можешь защитить кого угодно, кроме себя самого. Ты можешь защитить весь этот чертов мир, а одного-единственного Стэна Филдинга, который более всех нуждается в защите…

– Ну хватит, Мюриэл. Не надо продолжать.

Он подошел к кровати и сел рядом с женой.

– Положи голову мне на плечо. Вот и умница. А теперь послушай. В Сан-Феличе у меня неотложное дело. Я еду совсем ненадолго. Максимум до завтрашнего вечера, если все будет хорошо.

– Что все? И почему может быть нехорошо?

– Дэйзи и Джим могли куда-нибудь уехать на уик-энд или что-то еще в этом роде. Тогда я буду должен задержаться до понедельника. Но не надо обо мне беспокоиться. Хоть ты не слишком высокого мнения о моей способности защитить себя, я могу о себе позаботиться.

– Конечно, можешь. Когда трезвый.

– Я и собираюсь оставаться трезвым. Вне зависимости от того, сколько раз за свою жизнь он давал подобное обещание, Филдинг до сих пор ухитрялся вкладывать в него столько убежденности, что начинал верить сам. – На этот раз ни капли. Если только, естественно, мой отказ не будет выглядеть слишком вызывающе. Тогда уж я соглашусь принять один, повторяю, один стаканчик и растяну его на весь вечер.

Она прижалась к нему с такой силой, словно пыталась оставить у него на плече отпечаток своего лица, который отправился бы с ним в путешествие и оберегал бы его вместо нее от всех напастей, угрожающих ему в тот момент, когда он будет защищать остальных.

– Стэн.

– Да, любовь моя.

– Не напивайся.

– Я ведь уже сказал, что не буду. Никаких выпивок, если только одну рюмку, чтобы не выглядеть вызывающе.

– Например?

– Скажем, Дэйзи пригласит меня к себе и откроет бутылку шампанского, чтобы отпраздновать.

– Отпраздновать что? – прислонившись к его плечу, она не могла видеть, как на его лице неожиданно появилось мрачное выражение. – Так по какому поводу праздник, Стэн?

– Ни по какому, – ответил он, – ни по какому.

– Тогда почему она должна открыть шампанское?

– Она не будет открывать шампанское.

– А почему ты сказал?..

– Мюриэл, успокойся, пожалуйста.

– Но…

– Там не будет ни праздника, ни шампанского. Я просто на какое-то мгновение размечтался, понимаешь? Люди иногда мечтают, даже такие, как я, кому вроде мечтать совсем не о чем.

– Немножко помечтать время от времени никому не вредно, мягко заметила Мюриэл, поглаживая его по шее. – Послушай, Стэн, тебе надо бы подстричься. Найдется у нас немного денег на парикмахерскую?

– Нет.

– Тогда подожди немножко, я схожу за маникюрными ножницами. На ранчо я всегда стригла ребятишек, большего делать это было некому. – Она поднялась, разглаживая на бедрах платье. – После того как я попрактиковалась, никто не жаловался.

– Не надо, Мюриэл. Прошу тебя…

– На стрижку уйдет не больше минуты. Ты же хочешь выглядеть прилично. Помнишь письмо, в котором она писала о том, что у них изменился адрес? Она описала свой дом. Он, скорее, походил на дворец. Не хочешь же ты пойти в такое место нестриженым?

– Мне все равно.

– Ты всегда говоришь, что тебе все равно, в ситуациях, имеющих для тебя особое значение. – Мюриэл пошла в кухню и вернулась с маникюрными ножницами. Когда она начала подравнивать ему волосы, заметила: – Ты ведь можешь встретить там и свою бывшую супругу. Подумай об этом.

– С какой стати?

– Нет ничего хуже, чем встречаться с бывшей женой, когда не выглядишь как картинка. Наклонись пониже.

– Я не собираюсь с ней встречаться.

– Ты можешь случайно увидеть ее на улице.

– Тогда я отвернусь и перейду на другую сторону.

Мюриэл ждала, что он скажет эти слова, и очень хотела их услышать. Она неожиданно выдохнула с шумом воздух, словно затаив дыхание ожидала, пока ее разубедят.

– Ты и вправду отвернешься?

– Да.

– Расскажи мне о ней, Стэн. Она красивая?

– Я предпочел бы не обсуждать этот вопрос.

– Ты о ней никогда не говоришь – голову немножко вправо, – ну так, как другие мужчины вспоминают о своих бывших. Что плохого в том будет, если ты мне о ней немножко расскажешь, например, красивая она или нет.

– Какая от этого польза.

– Ну, я хотя бы буду знать. Наклонись.

Нагнув голову, он рассматривал пряжку брючного ремня.

– А ты что, хотела бы узнать, какая она красавица?

– Да нет. То есть, я хочу сказать, было бы лучше, если бы она оказалась некрасивой.

– Так и есть, – ответил Филдинг. – Она некрасива. Ты довольна?

– Нет.

– Ладно. Она страшна как смертный грех. Толстая, вся в пятнах, косая, кривоногая, косолапая…

– Ты все врешь, Стэн!

– И совру еще, сказав, что мне она казалась очень красивой, – угрюмо заметил он.

– Она и должна была быть такой, или ты на ней никогда бы не женился.

– Мне было семнадцать лет, а в этом возрасте все девушки кажутся красивыми.

Он, конечно же, лгал. Он не смог бы вспомнить ни одну из тех, кто окружал его, кроме Ады – нежной, розовой, мягкой, как облачко на фоне вечерней зари. Тогда, в расцвете своей юности и силы, он полагал, что посвятит всю оставшуюся жизнь тому, чтобы оберегать и защищать ее; увы, все это выпало на ее долю. Даже теперь он не знал, когда и по какой причине они поменялись ролями.

– Они и теперь не все кажутся тебе уродинами, – сказала Мюриэл, откладывая ножницы в сторону. – Знаешь, что я думаю? Готова поспорить, эта твоя официантка – обычная дешевая шлюха.

– Она замужняя женщина, мать шестерых детей.

– Муж и шестеро детей никого еще не сделали ангелом.

– Мюриэл, перестань, пожалуйста, нервничать. Я еду в Сан-Феличе вовсе не для того, чтобы встречаться с этой официанткой или моей бывшей женой. Я собираюсь исключительно повидаться с Дэйзи.

– У тебя была возможность сделать это, – нервно заметила она. – Почему бы тебе не позвонить ей по междугородной или не написать письмо? А как-нибудь в другой раз, когда ты будешь уверен, что она дома, ты мог бы поехать.

– Я хочу увидеть ее сейчас, сегодня.

– Но к чему такая спешка?

– Есть причины.

– Это как-то связано со старыми ее письмами, которые ты перечитывал?

– Нисколько.

Про новое письмо, отправленное специальной почтой на адрес склада, где он работал, Филдинг говорить не стал. Оно лежало в его бумажнике, сложенное до размера почтовой марки. Это письмо совсем не походило на те, что лежали в чемодане. В нем не было ни денег, ни новостей, ни вежливых вопросов о его здоровье, ни рассказов о ее собственном состоянии. «Дорогой папа. Я буду очень признательна, если ты немедленно, сообщишь мне, известно ли тебе имя Карлоса Камиллы. Позвони, пожалуйста, по телефону Роблес, 24663. С любовью. Твоя Дэйзи». Филдингу так хотелось, чтобы эта короткая, резкая, почти недружественная записка никогда не дошла до него. Но он прекрасно понимал, что не может сделать вид, будто не получал ее. Он расписался в ее получении на складе, и запись о наличии росписи есть теперь на почте. Как ей удалось заполучить имя и название склада? Очевидно, ей сказал Пината, хотя Филдинг не помнил, что говорил Пинате о своей работе, – он очень плохо себя чувствовал весь день, довольно смутно помнил подробности, где заканчивался один эпизод и начинался другой. А может, Пината выяснил все другими способами; ведь он не только занимается освобождением под залог, он еще и детектив. Детектив…

«Боже всемогущий, – подумал он неожиданно. – Вдруг она его наняла. Но зачем? И какое отношение это может иметь к Камилле?»

– Стэн, ты весь покраснел. Похоже, у тебя приступ лихорадки.

– Хватит надоедать, Мюриэл! Прошу тебя. Мне пора собираться.

Пока он умывался и брился в ванной на две квартиры – они делили ее со старушкой напротив, Мюриэл приготовила ему свежее белье, чистую рубашку и новый голубой галстук в полоску, который в начале недели ему одолжил Пината. Филдинг сказал Мюриэл, что купил его в магазине, как только увидел в витрине, и она поверила, поскольку предмет разговора был настолько незначителен, что врать не стоило. Она знала его слишком мало и еще не поняла, что таинственность по поводу пустяков столь же соответствовала его натуре, сколь и безудержная откровенность в отношении некоторых весьма важных и серьезных вещей. Так, не было никакой необходимости подробно излагать все обстоятельства эпизода, касавшегося Ниты и ее мужа, а также пребывания Филдинга в тюрьме и появления Пинаты. Однако он рассказал ей все в малейших подробностях, за исключением одной: Филдинг скрыл, что позаимствовал галстук у Пинаты.

Возвратившись из ванной и увидев, что Мюриэл выбрала именно этот галстук, он немедленно положил его обратно в ящик шифоньера.

– Но он мне так нравится, – запротестовала она. – У него цвет твоих глаз.

– Он несколько ярковат. Когда добираешься автостопом, лучше выглядеть как можно консервативнее, вроде ты джентльмен и у твоего «кадиллака» только что спустило колесо, а позвонить тебе неоткуда.

– Вот как?

– Конечно.

– А что ты собираешься использовать в качестве «кадиллака»?

– Воображение, любовь моя. Когда я окажусь на обочине шоссе, я начну представлять свой «кадиллак» так усердно, что другие его просто увидят.

– Почему бы тебе не начать прямо сейчас, чтобы я тоже смогла на него посмотреть.

– Я уже начал. – Он подошел к окну и оттянул блекло-розовую тюлевую занавеску. – Пожалуйста, что видишь?

– Автомобили. Примерно миллион автомобилей.

– Один из них – мой «кадиллак». – Отпустив натянувшуюся занавеску, он выпрямился во весь рост и поправил воображаемый монокль. – Прошу прощения, мадам. Не могли бы вы мне сказать, где находится ближайшая заправочная станция?

Она засмеялась заливистым девичьим смехом:

– Стэн, ей-Богу, ты чудо. Тебе нужно было стать актером.

– Мне не хотелось бы вам возражать, мадам, но я и есть актер. Позвольте представиться. Меня зовут – ох, я совсем забыл, что путешествую инкогнито. Я не должен называть себя, иначе я паду жертвой безудержного поклонения миллионов моих обожателей.

– Да, Стэн, ты можешь одурачить кого угодно. Ты и впрямь говоришь как настоящий джентльмен.

Он посмотрел на нее с неожиданно поскучневшим выражением лица:

– Спасибо.

– Я даже увидела воочию этот твой «кадиллак» на секунду. Красно-черный с настоящей кожаной обивкой и твоими инициалами на дверцах. – Она коснулась его руки. Он не шелохнулся. – Стэн?

– Ну?

– Какого черта! Да мы бы не знали, что нам делать с этим «кадиллаком», окажись он у нас. Нужно было бы платить за права, за страховку, за бензин, за масло, понадобилось бы место для стоянки – что до меня, то никакой «кадиллак» не стоит таких пыток. Ей-Богу! Я говорю совершенно серьезно.

– Конечно, конечно, Мюриэл. Ты абсолютно права. – Ее преданность тронула Филдинга, но одновременно и вызвала приступ раздражения, показав ему, что он пока не заслужил подобного к себе отношения и ему придется приложить немало усилий в будущем, чтобы быть на высоте. Будущее, мелькнуло у него в голове. Когда он был моложе, будущее представлялось ему яркой коробкой, перевязанной ленточкой, в которой полным-полно подарков. А теперь перед ним расстилалась темно-серая, непроницаемая пелена.

Из ящика шкафа он вытащил темно-серый галстук, в тон стенам комнаты.

– Стэн, возьми меня с собой. А?

– Нет, Мюриэл. Ты уж извини.

– А ты успеешь вернуться в понедельник вечером? У тебя ведь работа.

– Успею.

Он получил работу ночного сторожа на складе электрической компании на Фигероа-стрит всего неделю назад. Работа была скучной, приходилось сидеть одному, и он развлекал себя, воображая, что объект собираются ограбить и это может произойти в любую ночь. Филдинг рисовал в уме яркие картины, повествующие о том, как он героически отражает налет преступников, одного сбивает подножкой, другого ударом в затылок, третьего достает мощным хуком слева. А может, просто одурачивает их каким-то необычным – каким именно, он еще не придумал – способом. Перехитрив грабителей или просто перебив их, он идет затем получать награду из рук президента фирмы. Награда эта принимала в его фантазиях различные формы – от денег и акций компании до большой бронзовой плиты, на которой были выбиты его имя и описание подвига: «СТЭНЛИ ЭЛЛИОТУ ФИЛДИНГУ, КОТОРЫЙ, ПОВИНУЯСЬ ЗОВУ ДОЛГА, ОТРАЗИЛ НАПАДЕНИЕ СЕМИ ОПАСНЕЙШИХ ПРЕСТУПНИКОВ В МАСКАХ…»

Но это была лишь фантазия, и он прекрасно это знал. Впрочем, подобные выдумки позволяли скоротать время и уменьшить нервное напряжение, которое Филдинг всегда испытывал, оказавшись в одиночестве.

Мюриэл помогла ему надеть пиджак:

– Вот так. Ты великолепно выглядишь, Стэн. Никто и не подумает, что ты работаешь ночным сторожем.

– Спасибо.

– Где ты остановишься, когда приедешь?

– Еще не решил.

– Мне нужно знать, как с тобой связаться, если будет что-нибудь срочное с работы. Я думаю, что могла бы позвонить Дэйзи домой, если случится что-то действительно важное.

– Не надо, – быстро ответил он. – Может, я даже не пойду к Дэйзи.

– Но ведь ты говорил…

– Послушай меня. Ты помнишь, я рассказывал о молодом человеке, который уплатил мой штраф. Стивенс Пината. Его контора на Ист-Опал-стрит. Если и впрямь случится что-то неотложное, оставь ему для меня сообщение.

Она проводила его до двери, прижавшись к его руке:

– Помни, что ты обещал, Стэн. Ты не будешь пить и не станешь бедокурить.

– Конечно.

– Как бы мне хотелось поехать с тобой.

– В следующий раз.

Перед тем как открыть дверь, он поцеловал ее. Филдинг поступил так из-за старушки соседки напротив, мисс Виттенберг. Старая леди держала дверь квартиры широко распахнутой весь день. Она сидела почти в самом дверном проеме, надев очки и положив на колени газету. Иногда она молча читала газету, иногда довольно громко разговаривала, адресуя свои комментарии младшей сестре, умершей год назад.

– Вот и они, Розмари, – проговорила мисс Виттенберг с сильным акцентом, выдававшим в ней уроженку Новой Англии. – Похоже, она провожает его на улицу. Скатертью дорога – вот что я скажу. Я рада, что ты согласна. Ты заметила, в каком ужасном состоянии он опять оставил ванную? Вся эта сырость. Всюду лужи. Розмари, ты меня поражаешь. Твое замечание вульгарно. Папочка перевернулся бы в могиле, если бы услышал, что сейчас слетело с твоих губ.

– Возвращайся в квартиру и запри за собой дверь, – сказал Филдинг Мюриэл. – И не оставляй ее открытой.

– Хорошо.

– И не беспокойся обо мне. Я вернусь домой завтра вечером, в крайнем случае в понедельник.

– Шепот, – заметила мисс Виттенберг, – свидетельство плохого воспитания.

– Стэн, пожалуйста, береги себя.

– Конечно, конечно. Я обещаю.

– Ты меня любишь?

– Ты же знаешь, что люблю, Мюриэл.

– Шепот, продолжала мисс Виттенберг, – это не только свидетельство плохого воспитания. Но я слышала от одного очень влиятельного человека, что скоро его объявят вне закона во всех штатах к западу от Миссисипи. И наказания, как я поняла, будут очень суровыми.

– До свиданья, Розмари. До свиданья, мисс Виттенберг, – громко произнес Филдинг.

– Не обращай внимания, Розмари. Какая наглость! Этот человек смеет обращаться к тебе по имени. В следующий раз он попытается… я вся дрожу от одной мысли об этом! – Она тоже повысила голос и сказала: – Хорошее воспитание вынуждает меня ответить на ваше приветствие, мистер Шептун, но я делаю это с огромной неохотой. Всего доброго.

– О Господи! – пробормотал Филдинг и захохотал.

Мюриэл тоже засмеялась, а мисс Виттенберг описала Розмари новый закон, который вот-вот вступит в действие в семнадцати штатах и запретит смех, шутки и внебрачные связи.

– Не оставляй дверь открытой, Мюриэл.

– Она всего-навсего безобидная старушка.

– Безобидных старушек просто не существует в природе.

– Подожди, Стэн. Ты забыл зубную щетку.

– Куплю в Сан-Феличе. До свиданья, любимая.

– До свиданья, Стэн. Удачи.

После того как он ушел, Мюриэл заперла дверь, встала у окна и тихо проплакала пять минут, слезами облегчив измученную душу. Затем, с покрасневшими глазами, но успокоившаяся, она вытащила из-под кровати потертый, обтянутый недубленой кожей чемодан Филдинга.