Текст книги "Кто-то в моей могиле"

Автор книги: Маргарет Миллар

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 19 страниц)

– Расовая принадлежность мистера Пинаты не является предметом нашего обсуждения в настоящий момент. Я наняла его с учетом профессиональных качеств, а не по расовому признаку. Я практически ничего не знаю о нем самом. Он не делился никакой информацией на этот счет, а я его ни о чем таком не спрашивала.

– Терпимость – это одно, а глупость – совершенно другое. – В голосе миссис Филдинг вдруг прозвучала странная хрипотца, точно ее ярость, не желая вылиться в слова, застряла где-то в горле. – Ты ничего не знаешь об этих людях. Они хитры и коварны. Ты в этом ничегошеньки не смыслишь. Если дать ему малейший шанс, он использует тебя в своих целях, обманет…

– В каком же месте ты так много разузнала о человеке, которого и в глаза не видела?

– Мне ни к чему его видеть. Они все совершенно одинаковы. Ты должна порвать всяческие отношения с ним до того, как они доведут тебя до серьезных неприятностей.

– Отношения? – в изумлении воскликнула Дэйзи. – Бог мой! Можно подумать, он мой любовник, а не человек, которого я наняла.

Дэйзи глубоко вздохнула, пытаясь обрести спокойствие.

– Что же касается моих шатаний по городу, то это неправда. Мистер Пината проводил меня до машины по окончании нашего делового свидания. Удовлетворена ли подобным объяснением ты, а также миссис Уэлдон и Коринна?

– Нет.

– Боюсь, вам придется довольствоваться сказанным. Больше мне сказать по данному вопросу нечего.

– Сядь! – резко приказала миссис Филдинг. – Послушай меня.

– Я уже все услышала.

– Пожалуйста, забудь хоть на мгновение, что я твоя мать.

– Хорошо. – Она подумала, что сделать это несложно. В зеленоватом свете, проникавшем в комнату с веранды, мерцающее лицо миссис Филдинг казалось чужим, словно лицо существа, скрывающегося в морских глубинах.

– Ради себя самой, – взмолилась миссис Филдинг, – скажи, зачем ты наняла Пинату?

– Я пытаюсь восстановить один мой день. И мне понадобился кто-то, скажем так, объективный, кто смог бы мне помочь.

– И это все? И не имеет никакого отношения к Джиму?

– Нет.

– А как насчет того, другого, чье имя на могиле?

– Я ничего о нем не узнала, – призналась Дэйзи.

– Но пыталась?

– Конечно.

– Конечно? – взвизгнула миссис Филдинг. – Что это значит – «конечно»? Неужели ты настолько глупа, что считаешь его могилу той самой, которую видела во сне?

– Я точно знаю, это та самая могила. Мистер Пината был со мной на кладбище. Он узнал ее раньше меня, по тому описанию, которое я дала, пересказывая сон.

Наступила долгая пауза. Наконец ее нарушил полный боли шепот миссис Филдинг:

– Господи, что же мне делать? Что с тобой происходит, Дэйзи?

– Что бы со мной ни происходило, это происходит именно со мной, а не с тобой.

– Ты мой единственный ребенок, твое благополучие и счастье для меня куда важнее собственного. Твоя жизнь – это моя жизнь.

– Уже нет.

– Ну почему ты так изменилась? – В глазах матери появились слезы разочарования, злости, жалости к себе, все это перемешалось и слилось воедино. – Что с нами произошло?

– Не плачь, пожалуйста, – устало попросила Дэйзи. – С нами ничего не произошло, если не считать того, что мы обе стали немного старше, к тому же ты хочешь участвовать в моей жизни куда активнее, чем я того желаю.

– Да, Господи! Я только пытаюсь сделать твою жизнь чуть проще, хочу защитить тебя. Какой смысл переживать все то, что мне пришлось пережить, если я не могу передать тебе свой опыт? Моя собственная семья рухнула. Неужели ты можешь осуждать меня за то, что я пытаюсь удержать тебя от подобного исхода? Возможно, если б в моей жизни был кто-то, наставлявший меня так, как я наставляю тебя, я бы никогда не вышла замуж за Стэна Филдинга. Я дождалась бы кого-нибудь более достойного и надежного, такого, как твой Джим, а не стала бы связывать жизнь с человеком, в жизни не сказавшим правдивого слова и не совершившим честного поступка со дня своего появления на свет.

Она продолжала говорить, меря шагами комнату так, словно оказалась в тюрьме собственного прошлого. Дэйзи слушала ее вполуха, пытаясь припомнить случаи, когда отец лгал ей. Правда, это была скорее не ложь, а мечты, которым так и не довелось обратиться в реальность. «Когда-нибудь, Дэйзи, детка, я возьму тебя и маму в Париж посмотреть на Эйфелеву башню». Иногда это было сафари в Кении, коронация в Лондоне, Парфенон в Афинах.

Если это и ложь, то она принадлежит жизни в той мере, в какой принадлежал жизни сам Филдинг. Так или иначе, ему ведь все равно никто не верил.

– Дэйзи, ты меня слушаешь?

– Да, мама.

– В таком случае я требую, чтобы ты прекратила эти игры. Понятно? Люди из нашего круга не нанимают частных детективов. Уже в самом этом слове есть что-то мерзкое.

– Я не уверена, что мы относимся к таким людям, – возразила Дэйзи, – скорее, хотим казаться.

– Хотим казаться? Так-то ты воспринимаешь желание достойно выглядеть в глазах других людей. По-твоему, это хотеть казаться. Что ж, я так не считаю. На мой взгляд, это обыкновенный здравый смысл и чувство уважения к себе. – Миссис Филдинг поднесла к губам руку, словно хотела остановить лившийся словесный поток. – Интересно, как же ты представляешь себе нормальное человеческое поведение – нанять большой зал и громко объявить всему городу с кафедры о своих секретах?

– У меня нет тайн.

– Нет тайн? В самом деле? Твоя глупость просто приводит меня в отчаяние. – Мать Дэйзи упала на стул, подобно камню, падающему в воду. – Господи! Я в полном отчаянии. – Слова шли из самой глубины ее души, напоминая пузырьки, поднимающиеся со дна пруда. – Я так, я так устала.

Взгляд Дэйзи был полон горечи:

– Тебе есть от чего уставать. Как много сил нужно, чтобы жить двумя жизнями – за себя и за меня.

В комнате наступила тишина. Было слышно, как нервно дышит колли и тихо стучат в окно ветки чайного дерева, словно просившегося в дом.

– Ты должна наконец, – мягко сказала дочь, – оставить меня одну. Ты слышишь, мама? Это очень важно. Ты должна оставить меня одну.

– Я поступила бы именно так, если б знала, что у тебя достаточно сил и ты можешь обойтись без моей помощи.

– Так дай же мне попробовать.

– Ты выбрала очень неудачное время для заявлений о своей независимости. Куда более неудачное, чем ты думаешь.

– Любое время окажется неудачным, если в этом замешана ты. Разве не так?

– Послушай, маленькая дурочка. Джим – прекрасный муж. У вас чудесная семья. И теперь, под воздействием минутного каприза, ты хочешь поставить на карту свою судьбу?

– Уж не хочешь ли ты сказать, что Джим действительно разведется со мной из-за того только, что я наняла детектива?

– Все, что я хотела…

– А может, ты боишься, – перебила она мать, – как бы детектив не раскопал какие-нибудь факты, которые Джим хотел скрыть?

– Будь ты моложе, – возмутилась Миссис Филдинг, – я бы вымыла тебе рот мылом за подобные слова. Твой муж – самый порядочный, самый нравственный человек из всех, кого я когда-либо встречала. Пройдет время, ты станешь старше и будешь в состоянии понимать серьезные вещи, я смогу рассказать тебе про Джима такое, что приведет тебя в изумление.

– По поводу одного факта я уже в изумлении, причем обнаружила его сама, без помощи детективов, – Дэйзи быстро посмотрела на бюро. – Он платил Адаму Барнетту по двести долларов каждый месяц. Я нашла корешки чеков.

– Ну и что?

– Это кажется несколько необычным. Как ты думаешь?

– Конечно, но только для тебя.

– Похоже, ты что-то об этом знаешь.

– Все, причем в подробностях, – сухо ответила миссис Филдинг. – Джим купил земельный участок, который принадлежал Адаму, неподалеку от ущелья Святой Инезы. Он планировал построить в горах небольшой домик, сюрприз к годовщине вашего брака. Жаль, что мне пришлось рассказать тебе об этом. Но лучше уж испортить сюрприз, чем давать основания твоим подозрениям. Должно быть, у тебя, Дэйзи, колоссальный комплекс вины, иначе ты не обвиняла бы других с такой быстротой.

– А я и не обвиняла, я только поинтересовалась…

– Неужели? За что же, по-твоему, Адам получил эти деньги? – Миссис Филдинг с трудом поднялась со стула, точно все ее тело оцепенело от долгого сидения. – Мне ясно, что этот Пината очень дурно влияет на тебя, иначе в твою голову просто не пришли бы подобные мысли.

– Он не имеет никакого отношения…

– Я хочу, чтобы ты немедленно позвонила ему и сообщила, что больше не нуждаешься в его услугах. Я иду к себе, должна немножко отдохнуть. Доктор говорил, мне надо избегать такого рода сцен. Надеюсь, к следующей встрече причина наших разногласий исчезнет.

– Ты полагаешь, отказ от услуг Пинаты решит все проблемы?

– По крайней мере он станет началом их решения. Надо же с чего-то начать.

Прежним решительным шагом миссис Филдинг двинулась к двери, но ее обвисшие плечи говорили о многом. Дэйзи никогда не видела ее такой. Она вспомнила слова матери об отчаянии.

«Что ж, это правда, – подумала молодая женщина. – Она в отчаянии. Как странно испытывать это Чувство, когда светит солнце, а Пината бродит где-то по городу».

Она посмотрела на стоявший в комнате телефон. Казалось, его блестящий черный шнур связывает ее с самой жизнью. Все, что нужно сделать, – поднять трубку и набрать номер. Даже если его нет на месте, она сможет оставить сообщение для него на коммутаторе: «Позвони мне, встреть меня. Я хочу тебя видеть».

Звук шагов миссис Филдинг еще раздавался на лестнице, когда телефон вдруг зазвонил. Она заставила себя подойти к аппарату размеренно и неторопливо, с трудом подавив желание кинуться к нему бегом.

– Алло?

– Междугородный вызов для миссис Дэйзи Харкер.

– Я слушаю.

– Говорите, мадам. Ваш абонент на линии.

Дэйзи ждала, надеялась, хотя и совершенно безосновательно, что звонит Пината, связывается с ней таким образом для страховки, опасаясь присутствия поблизости Джима или матери.

Но голос принадлежал женщине и звучал нервно и взвинченно:

– Я знаю, мне не следовало звонить вам так неожиданно, миссис Харкер, может, мне лучше называть вас Дэйзи, хотя это выглядит не слишком воспитанно, ведь мы еще не знакомы…

– Простите, с кем я говорю?

– Это Мюриэл, ваша новая, как бы получше выразиться, ну да, мачеха. – Она нервно рассмеялась. – Наверное, вы несколько ошарашены. Поднимаете трубку, а неизвестно кто представляется вам новой мачехой.

– Да нет. Я знала, что мой отец снова женился.

– Он написал вам об этом?

– Не совсем. Эта новость дошла до меня окольными путями, как и все новости, касающиеся изменений в его личной жизни.

– Простите, – быстро отреагировала Мюриэл, в ее голосе чувствовалось нервное напряжение. – Я просила его написать вам, а потом не раз напоминала.

– Здесь ни в коей мере нет вашей вины. Примите мои самые искренние поздравления. Надеюсь, вы будете счастливы.

– Спасибо.

– Откуда вы звоните?

– Из квартиры мисс Виттенберг, нашей соседки по коридору. Мисс Виттенберг обещала не подслушивать, она даже заткнула пальцами уши.

Все это напоминало первоапрельский розыгрыш: «Я ваша новая мачеха. Мисс Виттенберг заткнула пальцами уши».

– Мой отец с вами?

– Нет. Именно поэтому я и звоню, очень за него беспокоюсь. Мне не следовало отпускать его одного в его состоянии. Автостоп небезопасен даже для молодых и здоровых, когда нет особых слабостей и пристрастий. Полагаю, – осторожно прибавила Мюриэл, – вы, как его дочь, знаете, что он пьет.

– Мне это известно.

– В последнее время у него с этим делом не было особых Проблем, я за ним присматриваю. Но сегодня он не захотел взять меня с собой. Он сказал, у нас нет денег на автобусные билеты на двоих и он в одиночку доберется автостопом.

– Вы хотите сказать, что он поехал сюда, в Сан-Феличе?

– Да, он очень хотел вас увидеть. Его очень мучила совесть за то, что он сбежал и не повидался с вами. Потерял просто-напросто самообладание. Стэн ведь очень совестливый человек, он и пьет из-за этого. Это как боль, которую надо заглушить.

– Я его еще не видела, и сюда он не звонил, – сказала Дэйзи. – Вы уверены, что он собирался приехать прямо к нам?

– Ну конечно. Он даже сказал, что вы, может быть, разопьете все вместе бутылочку шампанского, дабы отметить встречу.

«Как это похоже на отца, – подумала Дэйзи. – В Париж смотреть на Эйфелеву башню, в Лондон на коронацию, в Сан-Феличе, чтобы отпраздновать встречу шампанским». Ее вдруг охватило чувство горечи и гнева. Она вновь почувствовала внутри себя младенца, который никак не может родиться, но и умереть тоже не может. Эта тяжесть ослабила захлестнувшие ее вдруг чувства.

– Стэн бы не одобрил мой звонок, – продолжала Мюриэл, – но я ничего не могла с собой поделать. Когда он приехал в прошлый раз, то связался с этой официанткой, Нитой.

– Нитой?

– Нитой Гарсиа. Так он ее называл.

– Но в заметке говорилось, что ее фамилия Донелли.

– Ну и что! Про Стэна там тоже написали, что его фамилия Фостер, – Мюриэл сухо засмеялась, в голосе ее почувствовалось осуждение. – Конечно, я, как все женщины, подозрительна, но я так и не смогла удержаться от подозрения, что вот он поехал и еще раз встретится с ней, попадет из-за этого в какую-нибудь передрягу. Я надеялась, может, он уже связался с вами, ну и вы строго-настрого ему наказали не встречаться с теми, с кем не надо встречаться.

– Он со мной не связался, – ответила Дэйзи. – Боюсь, если бы эта встреча произошла, я не смогла бы наказать ему строго-настрого что бы то ни было.

– Ну что же. Извините за беспокойство, – похоже, она уже собиралась повесить трубку.

– Секундочку, Мюриэл, – торопливо проговорила Дэйзи. – В четверг вечером я отправила отцу письмо специальной почтой и задала ему очень важный вопрос. Он не поэтому решил так неожиданно меня повидать?

– Я ничего не знаю об этом письме.

– Оно было отправлено на адрес склада.

– Он ничего о нем не говорил. Может, не получил? Он читал мне ваши письма, но другие, как раз перед тем, как уехал. Стэн хранит их в старом чемодане. Вы ведь знаете его старый чемодан, набитый всяким хламом? Он все время таскает его за собой. Знаете?

Дэйзи вспомнила чемодан отца. Единственное, что он унес с собой, когда ушел из их квартиры в Денвере в один из зимних дней. «Дэйзи, детка, я собираюсь отправиться в маленькое путешествие. Не переставай любить своего папочку». Путешествие длилось ют уже пятнадцать лет, и она так и не перестала его любить.

– Он читал ваше письмо, – продолжала Мюриэл, – и неожиданно расстроился.

– Откуда вы знаете, что это было мое письмо?

– Он сразу же принялся говорить, каким плохим отцом оказался. Кроме того, – бесхитростно призналась она, – кроме вас, ему никто не пишет.

– Он говорил вам, о чем письмо?

– Нет.

– Он положил его обратно в чемодан?

– Нет. Сразу же, как он ушел, я посмотрела в чемодане, но его там не было, и я догадалась, что он взял его с собой. – В голосе Мюриэл прозвучала нотка смущения и попытка оправдаться: – Чемодан ведь не был заперт, только обмотан цепью.

– А откуда вы знали, какое именно письмо искать?

– Оно было в розовом конверте.

Дэйзи хотела сказать, что не пользуется разноцветными конвертами, как вдруг вспомнила, что одна из ее знакомых подарила ей пачку ко дню рождения несколько лет назад.

– А какой на конверте был написан адрес?

– Какая-то гостиница в Альбукерке.

– Понятно.

Адрес в Альбукерке и розовая бумага свидетельствовали о том, что письмо, скорее всего, написано в декабре пятьдесят пятого. В конце того года ее отец перебрался из Иллинойса в Нью-Мексико, но пробыл там всего месяц. Она вспомнила, как отправила ему подарок к Рождеству и чек в гостиницу в Альбукерке, а открытку с благодарностью за подарки и жалобами на то, что Нью-Мексико ему не понравился из-за обилия пыли, получила две недели спустя из города Топека в штате Канзас. Открытка казалась очень печальной, а буквы на ней прыгали вкривь и вкось, будто он был болен или сильно пьян – скорее всего, то и другое одновременно.

– Если Стэн узнает, что я вам звонила, он придет в ярость, – нервно проговорила Мюриэл. – Может, вы не скажете ему об этом, когда увидите?

– Я могу вообще его не увидеть. Он в состоянии оказаться не в окрестностях Сан-Феличе, а в каком-нибудь другом месте.

– Но он сказал…

– Да, он сказал…

«Он уже сказал как-то, – мысленно добавила она, – что отправляется в небольшое путешествие, и оно затянулось на пятнадцать с лишним лет». Возможно, у него началось очередное маленькое путешествие, и Мюриэл, такая же наивная, как Дэйзи в юности, станет бродить по улицам города, высматривая его в толпе прохожих; она будет то и дело видеть его лицо в проезжающем мимо автомобиле; замечать, как он входит в закрывающиеся двери лифта. Дэйзи сотни раз доводилось испытывать это чувство, и всегда автомобиль уносился слишком быстро, лицо в толпе оказывалось слишком далеко, а двери лифта захлопывались у нее перед носом.

– Что ж, – повторила Мюриэл, – извините за беспокойство.

– Никакого беспокойства. Напротив, я очень благодарна вам за звонок.

– Стэн дал мне другой номер, чтобы я позвонила по нему в случае срочной надобности, какого-то мистера Пинаты. Но я не хотела звонить совершенно незнакомому человеку по поводу – ну, об известной вам слабости Стэна.

Дэйзи мысленно спросила себя, сколько незнакомых людей на огромном пространстве страны знали об известной слабости Стэна и какому еще количеству предстоит узнать о ней за сегодняшний день.

– Мюриэл, – обратилась она к собеседнице.

– Да?

– Ни о чем не беспокойтесь. Я свяжусь с мистером Пинатой. Если мой отец в городе, мы отыщем его и присмотрим за ним.

– Спасибо, – в голосе Мюриэл зазвучали слезы. – Огромное вам спасибо. Стэн всегда говорил, что вы замечательная дочь.

– Не принимайте то, что он говорит, слишком всерьез.

– Но он действительно имел это в виду. И я тоже. Я так благодарна вам за то, что вы для него сделали. Дело ведь не в деньгах. Куда важнее знать, что есть кто-то, кто заботится о тебе и переживает за тебя.

«Да уж, – с горечью подумала Дэйзи, повесив трубку, – я все еще забочусь о нем. Продолжаю любить отца даже после пятнадцати лет его маленького путешествия. Если он в городе, я найду его. Я успею подбежать к двери лифта до того, как она закроется; проносящаяся мимо машина остановится на красный свет, ее задержит полицейский, или у нее лопнет колесо; лицо в толпе окажется его лицом».

Ветер усиливался, за окном носились стаи птиц и летящие листья, ветки чайного дерева бились об окно с таким звуком, словно о стекло скреблись когтями десятки животных.

Дэйзи сидела, судорожно сжимая в руке телефонную трубку. Она дрожала так, что можно было подумать, между ней и улицей не было стеклянной стены большого окна. Она с трудом набрала номер Пинаты, и, когда на другом конце провода ей ответили, что его нет, молодая женщина была готова кричать на телефонистку, обвинить ее в том, что та все перепутала или просто ее обманывает.

Она сделала глубокий вдох, чтобы хоть чуть-чуть успокоиться.

– Когда он будет?

– Это коммутатор. Он позвонил и сказал, что появится в конторе к семи. Правда, он обещал до этого позвонить и узнать, были ли ему звонки. Вы хотите что-то передать?

– Попросите его позвонить… – она остановилась в сомнении: Дэйзи не была уверена, что следует называть себя, да и вряд ли Пината захочет звонить ей домой, когда поблизости будут мать или Джим. – Нет, я буду у него в конторе ровно в семь.

– Как я должна вас записать, ваше имя?

– Скажите просто, что это связано с могилой.

16. Стыд – вот мой ежедневный удел, только он кормит меня
Нужно ли удивляться, что я истощен?

Джим прождал на причале почти час, но вот наконец появился Адам Барнетт. Он вбежал на волнорез, тяжело, но устойчиво ставя ноги в морских сапогах.

– Извини за опоздание. Меня задержали.

– Я догадался.

– Не надо злиться. Я ничего не мог поделать. – Он уселся рядом с Джимом. – Все равно выход в море отменяется. Они подняли штормовое предупреждение для малых судов.

– Что ж. Тогда мне лучше отправиться домой.

– Да нет, подожди немного.

– Зачем?

Хотя кругом не было ни души, Адам понизил голос:

– Час назад мне позвонила миссис Розарио. Приехала Хуанита. Но что еще хуже – Филдинг тоже в городе.

– Филдинг? Отец Дэйзи?

– И самое плохое – они встретились.

– Но ведь они незнакомы.

– Ну, они ухитрились познакомиться, причем очень спешили, если верить миссис Розарио.

– Бессмыслица какая-то, – озадаченно произнес Джим. – Филдинг не имеет никакого отношения к нашим… договоренностям.

– У миссис Розарио почему-то сложилось впечатление, что мы, ты или я, послали его шпионить за ней.

– Да я не видел его целую вечность.

– Я вообще никогда его не видел, о чем не преминул сообщить миссис Розарио. Она была очень взволнованна, к концу практически невменяема. Она настаивала, чтобы я поклялся памятью ее покойного брата, что не имею никакого отношения к появлению Филдинга в ее доме. – Адам бросил взгляд на пенистые барашки волн, под напором ветра их становилось все больше. – Ты что-нибудь знаешь о ее покойном брате?

– Ничего.

– Оказывается, его звали Карлос.

– Я же сказал тебе уже, что ничего о нем не знаю. Верно?

– Ну, ну. Не надо сердиться, я ведь просто спросил.

– Ты спросил два раза, – резко ответил Джим. – Один раз явно лишний. Мои отношения с миссис Розарио были недолгими и не включали обсуждение семейных проблем. Тебе это известно лучше, чем кому бы то ни было.

– Ну, сказать, что мы совсем не затрагивали семейных вопросов, не совсем верно. Правда?

– Что касается меня, вне всякого сомнения. Я даже не узнаю ее на улице.

В порт вошло рыбачье судно. О количестве улова можно было судить по глубоко осевшей в воду корме и по количеству чаек, громко ссорившихся у него за кормой и пытавшихся выхватывать куски рыбы друг у друга.

– Чего же она хочет? – поинтересовался Джим. – Еще денег?

– О деньгах она даже не упоминала. Мне показалось, в доме произошел какой-то скандал, когда там был Филдинг, хотя, насколько я смог понять, он к нему непричастен. Миссис Розарио была очень огорчена и нуждалась в утешении.

– Надеюсь, ты ее утешил?

– Конечно. Я поклялся памятью ее покойного брата. Которого ты не знаешь.

– Которого я не знаю. О чем заявляю уже в третий раз. К чему такая настойчивость, Адам?

– Она очень много и довольно бессвязно говорила о нем, мне стало любопытно. Вот и все. Каким образом мертвый брат вписывается в схему наших договоренностей по поводу Хуаниты?

– Эта женщина явно ненормальна.

– Согласен. Вопрос лишь в том, насколько она ненормальна.

Джим встал и потянулся, широко раскинув руки.

– Что ж, оставляю тебя вместе со своими вопросами. Я должен ехать домой, а то Дэйзи решит, что мы оба утонули.

– Не уверен, – тщательно подбирая слова, сказал Адам, – что Дэйзи вообще есть дело до нас с тобой.

– Не понял?

– Перед самым моим уходом позвонила Ада Филдинг и попросила передать тебе, что несколько дней назад Дэйзи наняла частного детектива по фамилии Пината.

– Господи!

– Миссис Филдинг полагает, ты должен принять меры.

– Она полагает, – на лице Джима появилось выражение печали и усталости, – и какие же, интересно?

– Думаю, она хочет, чтобы детектива уволили. В конце концов, речь идет о твоих деньгах. – Адам замолчал, разглядывая пришвартовывающуюся к берегу рыбачью шхуну и жалея, что он находится здесь, а не на корабле. – Есть и еще кое-что, если, конечно, ты намерен продолжать разговор.

– Не уверен, что испытываю подобное желание.

– Все равно послушай. Дэйзи назначила встречу этому человеку в его конторе сегодня в семь. Твоя жена обещала новой супруге Филдинга, что вместе с Пинатой обязательно его разыщет.

– Новой супруге Филдинга? Она-то каким боком сюда попала?

– Эта женщина побоялась, что с Филдингом снова что-нибудь случится, и позвонила Дэйзи из Лос-Анджелеса.

– Что бы ты ни говорил, я совершенно ничего не понимаю. Что все это значит?

– Я полагал, именно ты разъяснишь мне эти загадки.

Джим покачал головой:

– Ничего сказать не могу. Даже понятия не имею, как Филдинг мог влезть в эти дела, если он, конечно, влез. Что касается его жены, то я не знал о ее существовании до того, как Дэйзи сообщила мне о ней неделю назад. Говорю тебе, я в полной растерянности.

– Да, это я уже слышал.

– Судя по интонации, ты не слишком-то мне веришь.

– Пожалуй. Помни, лучше врать жене, чем адвокату.

– Я предпочитаю самый безопасный вариант, – возразил Джим, – не вру ни тому, ни другому.

– А как насчет той девушки?

– Когда это случилось, я рассказал Дэйзи обо всем – имена и все прочее, она отнеслась к этому довольно спокойно. Похоже, теперь она про это забыла, но здесь моей вины нет. Я ей признался.

– Зачем?

– Как зачем? В тот момент мне казалось, что это единственный разумный, честный, благородный поступок.

– Благородный? Возможно, – Адам загадочно улыбнулся, – а вот разумный вряд ли.

– Рано или поздно она все равно бы узнала.

– Твоя логика напомнила мне один случай. Я первый раз взял мужа сестры, чтобы пройтись с ним под парусом. В тот день было довольно ветрено, яхта шла очень быстро и с соответствующим креном, Том чрезвычайно испугался, что мы вот-вот потонем, выпрыгнул за борт и поплыл к берегу. Я знаю, ты не очень-то любишь плавать под парусом. Может, ты даже считаешь, что Том поступил правильно. В действительности все обстоит по-другому. Он сделал опасную глупость: чуть было не утонул, с трудом доплыв до берега, а яхта, естественно, никуда не перевернулась.

– Она бы все равно узнала, – повторил Джим.

– Каким образом? Девица эта уехала из города и в очередной раз вышла замуж, болтать ей самой явно было невыгодно. Что касается ее матери, то все переговоры вел я. Ты ни во что не вмешивался, фамилия твоя упоминалась только формально, – он нагнулся и начал выковыривать застрявший в рифленой подошве камешек. – Меня всегда удивляло, почему ты не дал довести дело до суда, особенно если не собирался держать его в тайне от Дэйзи.

– Я не мог позволить, чтобы произошел публичный скандал.

– Я уверен, мы бы выиграли.

– Без скандала бы не обошлось в любом случае. Кроме того, это был, – тут Джим сделал паузу, – и есть мой ребенок. Надеюсь, ты не собираешься заставлять меня лжесвидетельствовать?

– Конечно, нет. Сама по себе репутация этой девицы уже являлась достаточным основанием для сомнений в правомерности ее притязаний.

– Другими словами, мне следовало оставаться на борту судна до того момента, пока оно не пойдет ко дну?

– Оно не потонуло.

– Нет, это бы потонуло обязательно.

– Ты не стал дожидаться, чтобы убедиться в обратном, а сразу прыгнул в воду.

– Прекратим этот разговор, Адам. Сделанного не воротишь. Причем это давние дела. Зачем возвращаться в прошлое?

– А ты помнишь, когда конкретно это произошло?

– Нет. Я стараюсь не вспоминать.

– Четыре года назад, точнее, второго декабря тысяча девятьсот пятьдесят пятого года – в этот день я впервые оформил в своем кабинете выплату миссис Розарио. Перед тем как пойти на встречу с тобой, я специально проверил, – он натянул на голову капюшон ветровки. – Тебе лучше поехать домой и переговорить с Дэйзи.

– Пожалуй.

– Ладно, увидимся позже. Я пока еще задержусь. Надо проверить, все ли на яхте закреплено и увязано. Мне очень не нравятся эти волны. Жаль, что погода подкачала.

– Да нет. Я все равно не хотел выходить в море.

– По правде сказать, я и не собирался тебя приглашать.

– Так это Дэйзи подстроила?

– Да.

– Она становится неплохим заговорщиком. – Джим резко повернулся и пошел к автостоянке.

Садясь в машину, он думал не о Дэйзи, а о лодке, которая так и не утонула, и о человеке, прыгнувшем за борт и чуть было не пошедшем ко дну. Глупый и опасный поступок – так определил его Адам. Но иногда глупые и опасные поступки просто необходимы. Подчас люди не прыгают, их сталкивают.

Дэйзи старательно делала вид – вдруг за ней решил понаблюдать кто-нибудь из рыбаков или служащих пристани, – что прячется за стеной домика начальника пристани от ветра. Она даже притворялась замерзшей – дрожала, поднимала воротник пальто, терла руки, но очень скоро действительно замерзла, холод буквально сковал каждую клеточку тела.

Она наблюдала, как они беседовали метрах в пятидесяти от нее на волнорезе. Со стороны казалось, что они обсуждают погоду, но Дэйзи понимала, что речь у них идет не о погоде. Еще больше укрепилась она в своем мнении, когда Джим резко повернулся и пошел с таким видом, точно они с Адамом поссорились. Дэйзи подождала, пока Джим сядет в машину. В ту же секунду она бросилась к Адаму, спускавшемуся по качающейся на волнах платформе к намертво закрепленным кольцам.

– Адам!

Он повернулся и стал подниматься по платформе к перилам, покачиваясь в такт ударявшим волнам.

– Привет, Дэйзи. Вы разминулись с Джимом. Он ушел пару минут назад.

– Очень жаль, – ничто в ее голосе не говорило о том, сколько времени ей пришлось ждать, пока муж уйдет.

– Я мог бы его догнать.

– Нет, нет. Не стоит беспокоиться.

– Он сказал, что едет домой.

– Дома мы с ним и увидимся, – сказала Дэйзи. – Ты ведь тоже не собираешься оставаться здесь надолго?

– Мы вообще не выходили сегодня. Штормовое предупреждение.

– Сочувствую.

– Джим не слишком огорчен, – сухо заметил Адам. – Кстати, когда ты в следующий раз станешь подыскивать мне партнера для выхода в море, найди кого-нибудь, кто это любит. Хорошо?

– Попробую. – Дэйзи прислонилась к самым перилам и смотрела вниз. По камням сновали крабы, пытаясь, очевидно, найти самый большой и безопасный, чтобы переждать под ним шторм. – Если вы с Джимом не смогли выйти в море, то чем же тогда занимались?

– Разговаривали.

– Обо мне?

– Конечно. Мы всегда о тебе разговариваем. Я спрашиваю Джима, как ты поживаешь, а он дает мне обстоятельный отчет.

– Ну и как я? Хотелось бы услышать мнение Джима о моем здоровье, физическом и психическом.

На лице Адама сохранялась спокойная улыбка:

– Ты несколько раздражена сегодня. Это ясно. Впрочем, так считаю я, а не Джим.

– Он рассказал тебе о своих планах к нашей годовщине?

– Мы обсудили очень много…

– Он придумал несколько очаровательных сюрпризов, – перебила она его. – Только я об этом ничего не знаю.

– Но ты все равно узнала.

– Естественно. Слухи. Должна сказать, ты смог очень хорошо скрыть все это от меня, особенно если учитывать, что ты должен был обо всем узнать первым.

– Хранить тайну, – сдержанно заметил Адам, – часть моей профессии.

– И какого же размера он будет, я имею в виду сюрприз? Большой?

– Большой, но не слишком.

– А стиль?

– Стиль? Очень стильный.

– Ты ведь и понятия не имеешь, о чем я говорю. Верно?

– Пойдем. – Он взял ее под руку. – Я куплю тебе чашку кофе в яхт-клубе.

– Нет!

– Дэйзи, не надо на меня набрасываться. Что с тобой сегодня?

– Рада, что ты спросил. Я бы все равно тебе рассказала. Сегодня днем я обнаружила у Джима в ящике бюро корешки чеков. По ним следует, что он платил тебе двести долларов в месяц в течение определенного времени.