Текст книги "Кто-то в моей могиле"

Автор книги: Маргарет Миллар

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 19 страниц)

– Своей матери, мужу, его зовут Джим, его приятелю, Адаму Барнетту. Он по профессии адвокат.

– И какова была их реакция?

Она посмотрела на него и сухо улыбнулась:

– Мать и Джим решили, что мне нужно принимать витамины и забыть обо всем этом.

– А этот адвокат, мистер Барнетт?

– Он больше других понял, насколько для меня важно выяснить, что произошло. Но он меня предупредил.

– О чем именно?

– Случившееся в тот день, что бы это ни было, привело к моей, – она сделала паузу, – к моей смерти и должно было быть чем-то очень неприятным, мне не следовало бы в этом копаться. Я от этого ничего не выиграю, а потеряю очень много.

– И тем не менее вы хотите продолжить свои поиски?

– Вопрос так не стоит, хочу я или не хочу. Должна. Понимаете, мы собираемся взять в семью ребенка.

– Ну и что?

– Речь пойдет не только о моей жизни или о жизни Джима, с нами будет ребенок, и я должна быть уверена, что он попадет в подходящий для него дом, безопасный и счастливый.

– В данный момент вы полагаете, что дом ему не слишком подходит.

– Для того чтобы быть уверенной, я должна все выяснить. Ну вот, скажем, мистер Пината, вы купили дом и прожили в нем какое-то время довольно комфортабельно. Затем что-то происходит: приезжает, к примеру, важный гость. Вы решаете проверить свой дом и обнаруживаете серьезные строительные изъяны. Вызвали ли бы вы опытного подрядчика, дабы выяснить, что он может предпринять для устранения дефектов? Или остались бы сидеть на месте с закрытыми глазами и делать вид, что все прекрасно?

– Довольно смелая аналогия, – заметил Пината. – Все это означает, что вы настроены добиться задуманного, невзирая на возможные последствия.

– Я не ребенок, требующий плитку шоколада.

«Нет, – подумал Пината, – ты взрослая женщина, требующая плитку динамита. Вся беда в том, что тебе не нравится собственная жизнь, собственный дом. Ты боишься принять под эту крышу ребенка и хочешь взорвать ее, чтобы прекрасные обломки долетели до неба, и смотреть на то, что посыплется тебе на голову».

Снова зазвонил телефон. На этот раз звонила женщина, убиравшая в его квартире. Она сообщила, что протекла крыша в кухне и одной из спален, и напомнила, как еще в прошлом году говорила о необходимости перекрыть кровлю.

– Сделайте все, что в ваших силах. Я подъеду к пяти, – попросил Пината и повесил трубку, огорченно вздохнув. Новая крыша стоит денег, а Джонни нужно было лечить зубы. «Нет у меня денег на новую крышу. Зато они есть у Дэйзи. Если она готова взорвать свой дом, я по крайней мере могу использовать его обломки для строительства собственного».

– Хорошо, – сказал он. – Я помогу вам, миссис Харкер. Если смогу, причем саму затею я не одобряю.

Было видно, она довольна, хотя и пытается не демонстрировать того, насколько она рада, что вот-вот начнется новая увлекательная игра.

– Когда мы начнем?

– Пару ближайших дней я буду занят, – неизбежная ложь, без которой не обойтись, эти два дня ему давали возможность узнать кое-какие факты из жизни Дэйзи, а ей – отказаться от задуманного. – Встретимся в четверг в полдень.

– Я рассчитывала, что прямо сейчас…

– Увы. Я занят.

– Тем, что дрожите от страха?

– Допустим.

– Вам, естественно, необходимо время, чтобы выяснить, насколько я близка к полному безумию? Я, конечно, не могу вас осуждать. Если бы какая-нибудь женщина пришла ко мне и рассказала нечто похожее, скажу вам честно, я бы тоже ее заподозрила. Единственное, хочу вам заметить, нет никакого смысла играть в прятки. Я полностью готова ответить на любой ваш вопрос: возраст, вес, образование, происхождение, религиозные предпочтения…

– У меня нет вопросов, – сказал он, чувствуя раздражение, – тем не менее увидимся в четверг.

– Очень хорошо. Я приду к вам сюда?

– Встретимся в три часа дня у входа в редакцию «Монитор-пресс», если это вас устроит.

– Не слишком ли это, ну скажем, людное место для встречи?

– Я не знал, что мы должны соблюдать конспирацию.

– Нет, конечно, но к чему такая реклама?

– Секундочку, миссис Харкер. – Пината подался вперед, навалившись грудью на стол. – Скажите откровенно. Собираетесь ли вы сообщить мужу и семье, что наняли меня?

– Я не думала об этом. Я даже не собиралась нанимать вас до того момента, когда увидела табличку на двери. По-моему, это судьба.

– Миссис Харкер! – произнес он укоризненно.

– В самом деле. Словно кто-то вел меня сюда.

– Скорее завел. Это слово больше подходит.

Взгляд ее был спокоен и решителен.

– Вы все сделали для того, чтобы убедить себя не заниматься этим делом. Почему?

– Потому что мне кажется, вы совершаете ошибку. Нельзя восстановить только один-единственный день. Может оказаться, что это целая жизнь. Вы поднимете всего несколько камней. Вдруг вам не понравится то, что окажется под ними. – С этими словами он поднялся, словно уйти предстояло ему. – Что ж, каждый сам хоронит своих мертвецов.

– Не совсем точно, – возразила она. – Это меня похоронили.

Он прошел с ней к двери и распахнул ее. В длинном темном коридоре пахло свежим дождем и старой мастикой.

– Кстати, – небрежно спросила Дэйзи, словно этот вопрос ее совсем не волновал. – Мой отец оставил у вас свой адрес в Лос-Анджелесе?

– Он назвал адрес в полиции, когда его арестовали. Я переписал его из журнала регистрации задержанных.

Пината записал адрес на внутренней стороне спичечного коробка, теперь он вытащил его из кармана и протянул Дэйзи.

– Делани-авеню, 1074, Западный район. На вашем месте я бы не стал его там разыскивать.

– Почему?

– В Лос-Анджелесе нет такой улицы.

– Вы уверены?

– Полностью.

– Но какой смысл ему было врать?

– Я не умею читать мысли, гадать по руке или на чаинках. Ее нет на карте города. Ни в одном из районов.

Она смотрела на него с таким выражением, словно была уверена, что он обнаружил бы эту пропавшую улицу, если бы чуть-чуть постарался.

– Я верю вам на слово.

– В этом нет необходимости. На любой заправке в городе вас с удовольствием ознакомят с картой Лос-Анджелеса, и вы можете убедиться сами. Когда будете этим заниматься, поищите заодно склад электрической компании Харриса на Фигероа-стрит. Филдинг утверждал, что он там якобы работает.

– Якобы?

– Нет никаких оснований полагать, что и в этом случае он говорил правду. По-моему, он из тех, кто предпочитает жить в одиночку до того момента, когда ему понадобится какая-то помощь.

– Складывается впечатление, что он вам не слишком понравился.

– Он мне понравился, – сказал Пината искренне, – но в больших дозах он утомляет.

– А пьет он, – она сделала паузу, – много?

– Он пьет, много ли, не знаю. Он рассказал мне кое-какие новости из своей жизни и, видимо, хотел, а может быть, и нет, чтобы я передал вам.

– Какие же?

– Он снова женился.

Она не отрываясь смотрела в конец длинного темного коридора, словно видела в его полутьме знакомые силуэты.

– Женился? Что ж, ему не так много лет. Казалось бы, чему тут удивляться. И все же я удивлена. Это кажется неправдоподобным.

– Я уверен, что он сказал правду.

– Кто эта женщина?

– Он ничего о ней не говорил.

– И даже имени не назвал?

– Я полагаю, – сухо заметил Пината, – ее зовут миссис Филдинг.

– Я хотела сказать… впрочем, это не важно. Надеюсь, она хорошая женщина. Я рада, что он снова женился. – В голосе ее, однако, не слышалось ни радости, ни надежды. – По крайней мере хоть кто-то отвечает за него теперь. Неизвестная мне женщина сняла тяжелый груз с моих плеч, и я ей благодарна. Пусть они будут счастливы. Если вы его увидите или он вам позвонит, передайте, пожалуйста, мои поздравления.

– Я вовсе не собираюсь получать от него весточку.

– Мой отец непредсказуемый человек.

«Как и ты, Дэйзи, детка, – подумал Пината. – Возможно, что у тебя и твоего папули куда больше общего, чем ты хотела бы допустить».

Он проводил ее до первого этажа.

Дождевая вода с крыши натекла на крыльцо, и коврик у входной двери издал хлюпающий звук, когда Дэйзи вышла из здания.

Вечером она в подробностях рассказала Джиму о неожиданном появлении отца в городе: о первом звонке из тюрьмы, который намеренно скрыла миссис Филдинг, о втором звонке, сделанном из офиса Пинаты, о несостоявшейся встрече, поскольку Филдинг убежал. Она рассказала Джиму обо всем, кроме одного, хотя последний факт заинтересовал бы его более всего. Она не стала говорить, что наняла детектива, о котором она не знала ничего, только имя и фамилию.

– Итак, твой отец снова женился, – заметил Джим, раскуривая трубку. – Что ж, с этим не поспоришь, естественно. Может, это лучшее, что он совершил в своей жизни. Ты должна быть очень довольна.

– Я довольна.

– Ему пойдет на пользу то, что у него теперь будет своя жизнь.

– А что еще у него было все годы?

– Не надо сердиться, – сказал Джим, стараясь быть особенно убедительным, с нажимом в голосе. Сложное сочетание верности отцу и обиды, чувствовавшееся у Дэйзи, вызвало у него раздражение. Сам он не слишком волновался о Филдинге и даже о деньгах, которые приходилось на него тратить. По правде сказать, он подумал, что Дэйзи весьма толково вложила деньги, если это поможет держать Филдинга на расстоянии. Лос-Анджелес был не слишком далеко, в какой-то сотне километров, но он надеялся, заботясь прежде всего о Дэйзи, что Филдинга быстро утомит атмосфера города, смог, транспорт, условия существования и он отправится в обратную сторону, к восточному побережью или на Средний Запад. Джим куда лучше Дэйзи знал, насколько сложно сохранять семейные узы, когда они уже ничего не связывают и слишком ветхи, чтобы их можно было перевязать заново.

Последний раз он видел своего тестя пять лет назад в Чикаго. Он приехал туда по делам. Они встретились у здания муниципалитета, и все поначалу шло прекрасно: Филдинг делал все возможное, чтобы очаровать зятя, а Джим старался изо всех сил показать, насколько он очарован. Но к десяти вечера Филдинг уже изрядно набрался и неустанно бормотал о том, что у Дэйзи никогда не было настоящего отца:

– Ты будешь хорошо заботиться о моей девочке, понял? Бедняжка Дэйзи. Ты о ней позаботишься! Слышишь, ты, ничтожество!

Чуть позднее пара крепких официантов запихнула Филдинга в такси, а Джим сунул ему три двадцатки в карман давно не глаженной рубашки.

«Ну что же, я о ней позаботился неплохо, – думал теперь Джим, – по крайней мере в пределах моих возможностей. Я не сделал ни одного шага, не подумав о ее благополучии. А иногда принимать решения было очень трудно, как в случае с Хуанитой. Она никогда не вспоминает Хуаниту. Тот уголок ее мозга, где лежат воспоминания об этой женщине, запечатан намертво, как могила».

Трубка потухла. Он раскурил ее снова и сидел, попыхивая дымом. Звук этот неожиданно напомнил ему голос Филдинга: «Ты будешь хорошо заботиться о моей девочке, слышишь, ты, ничтожество!»

6. Возможно, это письмо никогда до тебя не дойдет
Если так случится, я знаю причину

Через два дня, в среду, Джим Харкер вернулся домой в поддень, примерно на час раньше, чем обычно. Машины Дэйзи в гараже не было, почта лежала в ящике. Это значило, что Дэйзи уехала и еще не появлялась, поскольку почту доставляли к полудню. Без нее дом казался совершенно вымершим, хотя с первого этажа и доносился гул пылесоса и кусочки печальных песен, которые напевала Стелла веселым громким голосом.

Бросив почту на обеденный стол, он начал ее просматривать и был крайне удивлен, когда обнаружил счет на два с половиной доллара от Адама Барнетта, выписанный за оказанные услуги 9 февраля.

Счет удивил его по нескольким причинам: во-первых, Дэйзи поехала повидать Адама, ничего ему не сказав, во-вторых, крошечной оказалась сумма, предъявленная к оплате, меньше минимального адвокатского гонорара, кроме того, время поступления чека также было необычным. Адам послал его сразу после визита Дэйзи, не дожидаясь конца месяца, когда он обычно рассылал счета клиентам. Подумав, он заключил, что таким образом Адам хотел проинформировать его о визите жены, не нарушая этических моментов, требующих конфиденциальности в отношениях адвоката и клиента.

Пяти еще не было, и он позвонил в кабинет Адама:

– Будьте добры, мистера Барнетта. Это Джим Харкер.

– Секундочку, мистер Харкер. Мистер Барнетт уже вышел, но думаю, я смогу его догнать. Подождите, пожалуйста.

Через минуту в трубке раздался голос Адама:

– Привет, Джим.

– Я получил сегодня твой счет.

– А, это, – в голосе Адама звучало смущение, – я и не собирался его посылать, но Дэйзи настояла.

– Я и не знал, что она собиралась с тобой встречаться, пока не увидел счет.

– Неужели?

– И что она хотела?

– Послушай, Джим, Дэйзи сама расскажет тебе, если захочет. При чем тут я?

– Ты направил счет мне, и я предположил, что ты хотел таким образом дать мне знать, что она у тебя консультировалась.

– Ну конечно. Я подумал, хорошо бы поставить в известность и тебя.

– Хватит адвокатского трепа, – в голосе Джима прозвучали резкие нотки. – Она приходила к тебе по поводу… по поводу развода?

– Господи, нет, конечно. С чего это взбрело тебе в голову?

– Обычно женщины посещают адвокатов по этой причине. Верно?

– Как правило, нет. Они составляют завещания, подписывают контракты, заполняют налоговые декларации…

– Хватит ходить вокруг да около.

– Хорошо, – сказал Адам, тщательно выбирая слова. – Я случайно встретил Дэйзи на улице вскоре после полудня. Она, казалось, была чем-то озадачена и очень хотела поговорить. Мы побеседовали. Смею думать, что я дал ей хороший совет, и она его приняла.

– Касалось ли это конкретного дня четыре года назад?

– Да.

– И она ни слова не сказала о разводе?

– Нет, конечно. Где ты взял эту идиотскую мысль? Во всем поведении Дэйзи не было ни малейшего намека на то, что она вынашивает в себе подобный замысел. Кроме того, в Калифорнии она развода не получит. У нее нет для него оснований.

– Ты забыл кое о чем, Адам.

– Это было очень давно, – последовал быстрый ответ. – Что у вас там с Дэйзи происходит? Куда более мрачные семьи…

– Все было прекрасно до воскресенья, когда ей приснился этот чертов сон. Мы отлично ладили. За восемь лет нашей жизни последний год был самым лучшим, честное слово. Она наконец привыкла к мысли, что у нее не будет детей. Ну, может быть, не привыкла, но смирилась, и она с нетерпением ждала, когда у нас появится приемыш. По крайней мере ждала до того момента, пока ей не привиделась эта чертовщина. Вот уже три дня она ни слова не говорит о возможном ребенке. У тебя восемь, и ты прекрасно знаешь, как задолго до самого события начинается подготовка, разговоры и все остальное. Вот это неожиданное исчезновение интереса меня очень смущает. Может, она вообще не хочет ребенка. Но если она его не хочет, если она передумала, то зачем же нам брать ребенка. Это нехорошо.

– Ерунда. Конечно же, она хочет ребенка. – Адам говорил очень уверенно, хотя не имел ни малейшего представления о том, как обстояли дела в действительности. Дэйзи, подобно большинству других женщин, всегда озадачивала его. То же самое будет и в будущем. Самым разумным было предположить, что она действительно хотела иметь собственных детей и мысль о необходимости усыновления вызывала у нее подсознательное отвращение. – Сон ее смутил, Джим. Прояви терпение. Дай ей наиграться.

– Это может ей серьезно повредить.

– Не думаю. По правде сказать, я убежден, что все это дело с могилой скоро канет в Лету.

– Как это?

– А так. Это может кончиться только так. Она пытается сделать невозможное.

– Почему ты так уверен, что это невозможно?

– Потому что я попытался сделать то же самое. Меня заинтриговала сама мысль выбрать наугад день из прошлого и восстановить его. Если бы речь шла только о деловой встрече, я бы посмотрел свой рабочий блокнот. Но здесь-то речь шла о личных делах. Как бы то ни было, в понедельник вечером, уложив детей, мы с Фрэн попытались сделать нечто подобное. Для того чтобы выбрать совершенно случайный день, мы наугад ткнули ручкой в один из календарей. И ют, у Фрэн ведь великолепная память, кроме того, она ведет записи на всех детей, хранит детские книжки, записки из школы, рисунки и все остальное. Но мы не смогли продвинуться даже на один шаг. Уверен, Дэйзи ждет то же самое. Это только на первый взгляд кажется очень простым делом. Но после того, как Дэйзи несколько раз обожжется, она потеряет интерес и бросит свои разыскания. Так что дай ей позабавиться. А лучше поучаствуй вместе с ней.

– Как?

– Попытайся вспомнить сам, что было в этот день. Я, например, забыл все начисто.

– Если даже ты не продвинулся ни на шаг, что же должен делать я?

– Ничего. Просто подыграй ей.

– Не думаю, что Дэйзи можно обмануть, – сухо заметил Джим, – может, мне лучше чем-то отвлечь ее внимание, взять ее, скажем, с собой в поездку. В конце недели мне нужно поехать на север, посмотреть клочок земли в округе Марин. Я возьму Дэйзи с собой. Ей всегда нравился Сан-Франциско.

Он переговорил об этом с Дэйзи вечером, перед самым ужином, подробно описав ей всю поездку: обед в роскошном мотеле, остановка в экзотическом ущелье, ужин в прекрасном ресторане, спектакль в одном из самых замечательных театров и так далее. Она посмотрела на него так, словно он предложил ей путешествие на Луну в космической ракете, выигранное по вкладышу из коробки кукурузных палочек.

Отказ прозвучал резко и откровенно, без обычных для нее раздумий:

– Я не могу.

– Почему?

– У меня важное дело.

– Какое именно?

– Я занимаюсь, скажем так, исследованием.

– Исследованием? – Он произнес это слово так, словно оно звучало на другом языке. – Я несколько раз пытался поговорить с тобой по телефону, но тебя снова не было дома. Все дни недели ты отсутствуешь дома днем.

– Между прочим, с начала недели прошло всего три дня.

– Ну и что?

– Ужин и завтрак я подаю тебе вовремя, – возразила она, – в твоем доме полный порядок.

Легкий, но ощутимый нажим, сделанный ею на слове «твой», резанул Джиму ухо, словно она собиралась куда-то выехать и более не желала иметь ничего общего с их жилищем.

– Это наш дом, Дэйзи.

– Хорошо, наш дом. В нем полный порядок?

– Да, конечно.

– Тогда почему тебя беспокоит то, что я выхожу, когда ты на работе?

– Это меня не беспокоит, я волнуюсь за тебя. Дело не в том, что ты выходишь, а в твоем отношении.

– Что тебе не нравится в моем отношении?

– Неделю назад ты не стала бы задавать этот вопрос, особенно в таком тоне, словно ты хочешь со мной разругаться… Что с нами происходит, Дэйзи?

– Ничего.

Она прекрасно знала, что происходит, точнее, что произошло. Она перестала играть свою обычную роль, сменила реплики и костюмы, и теперь волноваться начал уже постановщик, поскольку он не знал, что за пьесу он ставит. «Бедный Джим», – подумала она и взяла его за руку.

– Ничего.

Они рядышком сидели на кушетке. В доме было тихо. Дождь на какое-то время прекратился, Стелла, пережившая еще один день за городом, ушла домой, миссис Филдинг с приятельницей отправились на концерт. Принц спал, растянувшись у камина, на своем обычном месте – он всегда занимал его в плохую погоду. Даже когда в очаге не было огня, пес любил вспоминать тепло прежних вечеров.

– Давай честно, Дэйзи, – сказал Джим, легонько сжимая ее руку. – Я ведь не из тех мужей, кто требует, чтобы жена только сидела дома и больше ничем не интересовалась. Разве я не поощрял все твои хобби?

– Поощрял.

– Ну так что? Чем ты занималась?

– Гуляла.

– Под проливным дождем?

– Да.

– И где же ты гуляла?

– Около нашего старого дома.

– Но зачем?

– Потому что мы жили именно там, когда я… – «Умерла», – мысленно добавила она. – Когда это случилось.

На лице Джима появилось такое выражение, словно Дэйзи неожиданно ущипнула его за нижнюю губу.

– Неужели ты думаешь, что причины случившегося все еще там, будто какая-нибудь мебель, которую мы забыли перевезти сюда?

– В каком-то смысле да.

– В этом случае тебе следовало подойти к двери и посмотреть. Поинтересоваться у новых жильцов, можно ли тебе поискать потерянный день на чердаке.

– Там никого не было.

– Господи! Ты хочешь сказать, что и впрямь пыталась войти?

– Я позвонила в дверь. Никто не откликнулся.

– Слава Богу. Что бы ты сказала, если бы дверь открыли?

– Только то, что я когда-то жила здесь и хотела бы еще раз взглянуть на дом.

– Чем давать тебе повод для подобных демонстраций, – сдержанно заметил он, – я уж лучше выкуплю этот дом для тебя снова. Тогда ты сможешь все дни напролет сидеть в нем, обыскивать каждую щель этого чертова дома, рассматривать весь хлам, который обнаружишь.

Она выдернула руку. Какое-то время ей казалось, что между ними установилась внутренняя связь, но теперь этот хрупкий мостик смыла волна его злой иронии.

– Я вовсе не роюсь в поисках хлама. Я больше не собираюсь устраивать демонстраций. Я пошла туда только потому, что думала: если я окажусь в той же обстановке, что и прежде, то смогу вспомнить нечто ценное.

– Ценное? Золотую секунду своей смерти, да? По-моему, все это немножко ненормально. Когда это ты так полюбила идею смерти?

Она резко встала и прошла в противоположный конец комнаты, словно стараясь скрыться от его жалящего сарказма. По ее реакции он понял, что зашел слишком далеко, и сменил тон:

– Неужели тебе так тосклива твоя нынешняя жизнь, Дэйзи? Ты думаешь, что просто не жила все последние четыре года? Твой сон об этом?

– Нет.

– А я в этом просто уверен.

– Но ведь это не твой сон.

Принц проснулся и переводил взгляд с Дэйзи на Джима и обратно, будто зритель на теннисном матче.

– Я не хочу с тобой спорить, – сказала Дэйзи. – Это огорчает собаку.

– Огорчает кого? Боже правый. Ладно, ладно, мы не станем спорить. Мы ни в коем случае не можем огорчить собаку. Все в порядке, даже если для этого всех нас нужно превратить в лепечущих идиотов. Мы всего-навсего люди и не заслуживаем лучшей доли.

Дэйзи поглаживала мягкими успокаивающими движениями голову Принца, ее прикосновения должны были сказать ему, что все в порядке, не следует доверять собственным глазам и ушам, не надо принимать происходящее всерьез.

«Надо ей подыграть, – подумал Джим, вспомнив совет Адама. – Бог знает почему не сработал мой собственный подход».

– Итак, ты вернулась на нашу улицу, – произнес он наконец, – и походила по ней.

– Да.

– И каковы же результаты?

– Поругалась с тобой, – с горечью ответила она. – Вот и все.

– Ты так ничего и не вспомнила?

– Ничего, что указывало бы на конкретный день.

– Надеюсь, ты понимаешь, что найти указания на конкретный день тебе, скорее всего, не удастся.

– Да.

– Но хочешь попробовать?

– Да.

– Несмотря на мои возражения?

– Да, если ты не передумаешь. – На какое-то мгновение она замолчала, рука ее замерла на собачьей шее. – Я вспомнила ту зиму. Может быть, это начало. Как только я увидела кусты жасмина на южной стороне дома, я вспомнила, что в тот год стояли сильные морозы, жасмин у нас полностью вымерз. По крайней мере я думала, что кусты погибли, они казались мертвыми. Но весной они ожили.

«А я нет. Жасмин оказался крепче, чем я. Для меня весна так и не наступила. Я не ожила».

– Это начало. Правда? То, что я вспомнила зиму.

– Думаю, да, – сказал он с трудом. – Думаю, это начало.

– Однажды снег покрыл даже верхушки гор, и старшеклассники бросили школу, чтобы подняться наверх и посмотреть на снег, потом они возвращались на машинах по Стейт-стрит, а кучки снега лежали на крыльях автомобилей. Они казались такими счастливыми. Многие из них видели снег впервые.

– Дэйзи!

– Мне всегда казалось, что снег в Калифорнии ненастоящий. Другое дело у нас дома, в Денвере. Там он был частью нашей жизни, причем не всегда приятной. В тот день мне тоже хотелось подняться и посмотреть на снег, как старшеклассникам, чтобы убедиться, что он настоящий, а не какой-нибудь искусственный, наваленный голливудскими аппаратами… Год страшных морозов, ты должен его помнить, Джим. Я заказала тогда машину дров для камина, но и представить себе не могла, что машина дров – это так много, и, когда их привезли, нам было негде их сложить, кроме как на улице под дождем.

Дэйзи страстно хотелось продолжить разговор. Ей казалось, что она сможет убедить его в важности своего замысла, в необходимости его осуществления. Джим больше не пытался ее перебить. Он с облегчением почувствовал, что Адам был прав: ее план нереален. Все, что она смогла вспомнить до сегодняшнего дня, – немножко снега на верхушке гор, старшеклассники, едущие вниз по Стейт-стрит, несколько замерзших кустов жасмина.