Текст книги "Уродина (ЛП)"

Автор книги: Маргарет Макхейзер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 27 страниц)

– Подождите, я не перееду сюда, – говорю я, резко падая с небес на землю. Потому что я ни за что не перееду. – Простите, наверное, я неверно поняла наш первый разговор, но в нем ничего не говорилось о переезде.

Джолин расслабляется и небрежно закидывает левую руку на спинку стула.

– Я думала о том, что раз вы не местная, о чем узнала от Микаэлы, то можете отказаться переехать сюда. Думаю, что могу придумать альтернативу. Вы можете делать все по телефону и электронной почте, прилетать сюда раз в месяц, таким образом, мы сможем контактировать, и здесь для вас у меня будет ваш личный помощник, – она торжествующе мне улыбается.

– Это очень щедрое предложение. Если я приму его, смогу ли редактировать книги, не связанные с вашей компанией, я имею в виду, выполнять работу, которая не будет помехой моей работе здесь.

– Нет. Вы будете работать на нас, и вся ваша работа будет проходить через нас.

– Понятно, – говорю я. – Спасибо за ваше предложение. Думаю, мне понадобится немного времени, чтобы все обдумать.

Я встаю, Макс следом за мной, а затем и Джолин.

– Если вам предложит работу кто-то еще, обязательно вернитесь ко мне и сообщите об этом предложении, – она протягивает руку и пожимает сначала мою, а потом руку Макса.

– Спасибо.

– Спасибо, – говорит Макс, и мы уходим.

Мы выходим на улицу, и я делаю глубокий вдох.

– Вау, – говорю я, обращаясь к Максу, пока мы возвращаемся в наш номер в отеле.

– Как ты к этому относишься? – спрашивает он.

– Честно говоря, мне было довольно трудно слушать комплименты. И ее предложение было хорошим.

– Просто хорошим?

Я пожимаю плечами, когда мы идем по тротуару.

– Она предлагает на десять процентов больше того, что я зарабатываю сейчас, и я не смогу брать какую-либо дополнительную работу лично для себя. Поэтому, думаю, что, в конце концов, заработок получится меньше, чем я зарабатываю сейчас.

– Я чувствую одно «но».

– «Но» – это то, что я буду заниматься любимым делом. И тем, к чему, по ее мнению, у меня есть талант.

– Тогда попроси больше денег.

– Я не могу.

– Пойдем выпьем кофе. Или, в твоем случае, горячий шоколад, – Макс указывает на небольшой буфет и открывает для меня дверь. Мы находим столик в задней части, и пока Макс идет к прилавку, чтобы заказать наши напитки, я сижу и смотрю на город.

Сегодня субботнее утро, и улица выглядит переполненной людьми, снующими повсюду. Пока жду Макса, размышляю о том, смогу ли я переехать сюда. Очевидно, что возможностей здесь больше, но смогу ли я на самом деле собраться и оставить единственную семью, которую знаю, и переехать?

– Пенни за твои мысли, – говорит Макс, ставя на стол кружки на вынос. – У них нет зефира.

Я смотрю на него так, будто он говорит на иностранном языке.

– У кого нет зефира для горячего шоколада? – спрашиваю я, забирая чашку и дуя в нее, прежде чем отпить. – Я думала о том, что Джолин предложила мне работу здесь, в Нью-Йорке. И задалась вопросом: смогла бы я на самом деле переехать?

Лицо Макса не дрогнуло, хотя уверена, что он не был счастлив услышать это.

– Смогла бы? – спрашивает он, размешивая свой кофе.

Я качаю головой.

– Потому что здесь очень суетливо?

Я снова качаю головой.

– Нет, хотя я не очень заинтересована тем, каким беспокойным все тут кажется. Я имею в виду, что мы в буфете всего пару минут, а я уже устала смотреть на то, как все торопятся. Но нет, это не та причина.

– Тогда в чем причина? – он поднимает кружку и пробует свой кофе. – Боже, он отвратителен.

Я улыбаюсь и затем отвечаю.

– Потому что у меня никогда не было семьи. А сейчас, когда она у меня есть, я не хочу ее отпускать. У меня есть Шейн, Лиам и ты.

Макс наклоняется и накрывает мою руку своей.

– Спасибо, – говорит он.

Я улыбаюсь ему и поворачиваюсь к окну, чтобы наблюдать за суетой города, который никогда не спит.

***

Немного вздремнув после обеда, я понежилась в ванной в нашем номере. Макс спустился вниз, потому что ему «нужно кое-что сделать» и сказал, что вернется через час или около того. Воспользовавшись этим, я приняла ванну.

Вернувшись, он был необыкновенно тих, сам на себя не похож. Но я не приставала к нему в попытке выяснить, в чем дело. Изучив Макса, я знала, что он бесподобен в общении, и если ему нужно что-то сказать, то он скажет. Подталкивание его сказать мне, что случилось, приведет к тому, что он скажет, что с ним все в порядке.

– Пошли, мы опаздываем, – говорит он. Я выхожу, и глаза Макса загораются, когда он видит меня. – Ты прекрасна, – он подходит ко мне, выглядя достаточно изысканно в своем сшитом на заказ костюме.

– Спасибо.

– У тебя есть пиджак или кардиган, который можно взять с собой?

Я надела черные брюки, туфли на низком каблуке и топ, который Шейн убедила меня купить, потому что он «выглядит на тебе очень горячо». Это черный корсет с красной лентой.

– Да, подожди, я возьму его.

Я надеваю его и возвращаюсь к Максу.

– Ты уверен, что я хорошо выгляжу?

– Ты выглядишь намного лучше, чем просто хорошо, – он наклоняется и целует меня в губы. – Давай, Снежинка, пойдем.

– Куда мы идем? – спрашиваю я, когда мы входим в лифт и спускаемся вниз.

– Я не могу сказать этого, но тебе понравится.

Он выводит меня через центральный вход, и мы переходим улицу, где нас ожидает конный экипаж. Человек в цилиндре и костюме держит дверь кареты открытой.

– Добрый вечер, мистер Стерлинг, мисс Андерсон. Я надеюсь, вам понравится Центральный парк.

– Центральный парк? – визжу я от восторга, слегка подпрыгнув, чтобы забраться в карету.

– Центральный парк, – подтверждает Макс, забираясь в карету и садясь рядом со мной.

Поездка начинается, и мои глаза широко открыты, пока я осматриваю все достопримечательности. Внешняя петля Центрального парка безумно захватывающая. Я чувствую себя принцессой, когда Макс наливает нам шампанское, а лошади рысью бегут вперед в своей величественной красе.

– Я никогда не видела ничего подобного прежде, – говорю я в восхищении.

– Это самое прекрасное зрелище, которое я когда-либо видел, – я поворачиваюсь, чтобы увидеть, на что смотрит Макс, и это я. – Я хочу сказать тебе кое-что, Лили. И хочу сказать тебе это сейчас, потому что так я буду знать, что ты запомнишь это до конца жизни.

– Что?

– Я люблю тебя. Думаю, что полюбил тебя с того момента, как впервые увидел, а, возможно, даже и раньше. Ты совершенна, прекрасна и уникальна. Точно так же, как снежинка, – я провожу рукой по его щеке, чувствуя пробивающуюся щетину. Я открываю рот, но Макс поднимает руку вверх. – Пожалуйста, не говори ничего. Я просто хочу, чтобы ты знала, что я чувствую, – он наклоняется и нежно меня целует.

Я понимаю, о чем он говорит. Он знает, что я через многое прошла и понимает, что я не готова сказать эти три важных слова. Потому что, как только я скажу это, то это на всю оставшуюся жизнь.

– Спасибо, – шепчу я.

– Мы идем в театр смотреть «Матильду», а потом я приглашаю тебя на ужин. (Примеч.: «Матильда» – мюзикл, основанный на сказках Роальда Даля).

– Это будет не слишком поздно?

– Это не школьный вечер, – он усмехается и целует меня в висок.

Я облокачиваюсь на Макса, наблюдая за городом, и знаю, что я счастливее, чем когда-либо была.

Глава 39

– Лили, – Питер вызывает меня в свой кабинет.

– Питер, я нужна тебе?

– Два вопроса. Ты приняла решение по поводу Нью-Йорка? И еще, внизу стоят два полицейских, которые хотят встретиться с тобой.

Холод мгновенно окутывает меня, и неожиданно я чувствую себя плохо.

– Что? – говорю я, быстро отступая и прижимаясь к стене.

– Боже мой, Лили. Присядь, – говорит Питер, выбегая из-за стола и помогая мне сесть на стул напротив него. – Хочешь воды?

– Полиция? Почему они здесь? О, Боже мой, Макс, мне нужно позвонить ему и убедиться, что все в порядке. И Шейн, и Лиаму, – я начинаю паниковать, не могу поверить в то, как бурно реагирую.

– Успокойся. Все в порядке. Я могу позвать их и побыть здесь с тобой.

Я решительно киваю головой, не в состоянии что-либо сказать. Питер обходит стол вокруг и берет телефонную трубку.

– Дейл, внизу возле касс стоят двое полицейских, которым нужно поговорить с Лили. Не мог бы ты пойти позвать их и принести бутылку воды? В моем холодильнике нет ни одной, все закончилось, – он слушает секунду, а затем добавляет, – через минуту.

– Чего они хотят? – спрашиваю я Питера.

Конечно, мой вопрос бесполезен. Я знаю, что он ничего не знает, иначе он бы мне сказал.

– Лили, ты хочешь, чтобы я позвонил твоему парню и попросил его приехать?

– Он работает, но что, если это из-за него? Что, если что-то случилось? О, Боже, мне плохо, – я хватаюсь за живот и часто дышу, поскольку сжимаю живот слишком сильно.

– Лили, это детектив Харрис и детектив Джонс, они хотят задать тебе несколько вопросов, – представляет Дейл двух женщин-полицейских. – Питер, – Дейл кивает головой, говоря Питеру уйти.

– НЕТ! – кричу я слишком громко. – Пожалуйста, им не нужно уходить, не так ли? – спрашиваю я детективов Харрис и Джонс.

– Мэм, если вам будет удобнее, чтобы они остались, то все в порядке. Но мы должны сказать, что это весьма деликатный разговор, – говорит та, что представилась как Харрис.

– Они могут остаться, – я смотрю на Питера и Дейла и прошу их. – Пожалуйста, вы можете остаться?

– Конечно, – говорит Дейл и идет в противоположный угол комнаты. Питер садится в кресло, и двое полицейских проходят внутрь.

– Не хотите ли вы закрыть дверь? – спрашивает Джонс, глядя позади себя.

– Никто не приходит сюда, кроме меня и Лили. И иногда Дейла, – отвечает Питер.

– Хорошо. Лили, вы в порядке? Вы очень бледная.

– С Шейн, Лиамом и Максом все в порядке?

Две женщины смотрят друг на друга, а затем на меня.

– Мы сожалеем, но мы не знаем, кто это.

Мгновенно я расслабляюсь. Мои плечи опускаются, и я делаю глубокий вдох.

– Пожалуйста, продолжайте, – говорю я после нескольких секунд, которые мне понадобились, чтобы успокоиться.

– Вы знаете Трента Хэкли? – спрашивает одна из них.

И так же быстро, как я расслабилась, каждый мускул в моем теле напрягся снова.

– Он мой бывший муж, – говорю я, глядя в пространство между ними.

– Лили, ты в порядке? – спрашивает Питер. Я киваю, хотя чувствую себя плохо.

– Вы можете рассказать нам об отношениях, которые у вас были с Трентом?

Я начинаю качать головой прежде, чем она заканчивает вопрос.

– Я не хочу, – шепчу я. – Я не могу… проходить через это снова.

– Проходить через что, мисс Андерсон? – Харрис садится на корточки передо мной и спрашивает мягким голосом.

– Почему вы спрашиваете меня о нем?

– Нам нужно узнать некоторые детали, потому что это поможет нам с расследованием.

– Расследованием? – спрашиваю я, глядя на Питера, потом на Дейла. – Я – часть этого расследования? Я сделала что-то не так?

– Нет, вовсе нет. Трент втянул себя в неприятности, и нам нужно знать, каким он был с вами.

Я качаю головой и пожимаю плечами.

– Я не понимаю. Что он сделал?

Я не буду говорить им ничего, что может смутить меня еще больше, не зная, что они на самом деле делают здесь.

Харрис поворачивается, чтобы посмотреть на Джонс, и та ей слегка кивает.

– Трент избил свою жену.

– Подождите. Что? Жену? Мы развелись около двух месяцев назад. Кто… как? – мои вопросы больше похожи на мысли вслух. На самом деле, я не жду на них ответа.

– Вы знаете Одри Миллер, ныне Одри Хэкли? – спрашивает Харрис.

– О, Боже мой, – мне плохо. – Я знаю ее со времен средней школы, – я подозревала, что у них с Трентом был тогда роман. – Она вышла за него замуж?

– Они были вместе уже несколько лет. Она переехала сюда, чтобы быть с ним.

– Пока мы еще были женаты, – шепчу я, когда все части головоломки начинают вставать на свои места.

– Да. Мне жаль, – говорит Харрис с другого конца комнаты.

– Лили, все, что вы можете рассказать нам о Тренте, поможет нам в нашем расследовании против него.

– Что он с ней сделал? – тихо спрашиваю я, глядя детективу прямо в глаза.

– Он сломал ей челюсть, таз, разодрал руку и разбил голову так, что ей потребовалось накладывать швы.

– Не говорите мне больше ничего, – шепчу я. – Я не могу слышать о том, что он сделал, – мгновенно меня бросает в воспоминания о том, как он избил меня в последний раз, как продолжал бить меня головой о холодильник. Поднимая руку, я касаюсь места на голове, где были швы. – Мне плохо, – говорю я, встаю и бегу в уборную.

– Лили, – Питер окликает меня. Но я продолжаю качать головой, пока бегу в уборную, открываю туалетную кабинку, и меня рвет в унитаз. Меня рвет снова и снова. И, когда в моем желудке ничего не остается, я сажусь на пол, сворачиваюсь клубочком и начинаю плакать.

– Лили, – говорит тихо Джонс, подходя к уборной.

– Уходите, дайте мне пару минут, – успеваю сказать я, пока рыдаю.

– Я просто хочу рассказать вам историю. Это нормально, если я сделаю это?

Сквозь слезы я шепчу:

– Да.

– Я хочу рассказать вам о девушке, которая еще в средней школе влюбилась в спортивную звезду школы. Он был популярен и хорош собой, все девушки хотели с ним встречаться, и, как говорится, все парни хотели быть им. Но он положил глаз на эксцентричную девушку, и они оказались вместе.

– Это красивая история, – говорю я через дверь, когда беру себя в руки и сажусь на крышку унитаза.

– Была, пока он не решил, что хочет, чтобы она делала то, чего не хочет сама.

– Что он хотел от нее?

– Он хотел, чтобы она продавала свое тело. Он думал, что так она сможет заработать для него больше денег.

– Боже мой, – говорю я, выходя из кабинки, и иду умыть лицо и руки. – Что с ней случилось?

– Она начала делать это, потому что думала, что так он будет любить ее больше. Но когда она не зарабатывала для него достаточно денег, он ее избивал, чтобы заставить работать усерднее.

– Боже мой, – говорю я, поднимая взгляд на нее.

– Но после нескольких лет запугиваний и избиений она, наконец, поняла – то, что он делал, было далеко от любви.

– Вы спасли ее? – спрашиваю я, вытирая руки и опираясь на стену уборной.

– Нет, Лили, я не спасла ее. Она сама себя спасла. Она приняла осознанное решение изменить свою жизнь, принять свое прошлое и двигаться дальше – в будущее. Она также, наконец, поняла, насколько она сильна как женщина и заявила на этого жалкого сукина сына. Она пошла в суд на слушание его дела, встала с расправленными плечами и гордо поднятой головой и дала показания против него.

– Вау, – я смотрю на ее обувь, избегая смотреть ей в глаза. – Что с ней случилось?

– Почему вы не спрашиваете, что случилось с ним?

– Потому что верю, что с ним разобрались в судебном порядке.

Уголки ее губ приподнимаются в полуулыбке, и она говорит:

– Вы смотрите на нее.

Мои руки покрываются мурашками, и я застываю, восхищенная ею.

– Вау.

– Вы можете сделать это, Лили. Если есть что-то, что вы можете рассказать мне, что поможет мне засадить его за решетку, то, пожалуйста, мне нужно, чтобы вы были храброй.

Я открываю дверь и иду обратно в комнату, где все ждут, пока мы с Джонс вернемся.

– У меня есть, что рассказать, но у меня также есть кое-что, что может быть даже лучше.

– Что это? – спрашивает Джонс.

– У меня есть дневник, который я вела. Но он в доме моей лучшей подруги, и мне нужно забрать его.

– Дневник? Как журнал? – я киваю. – В нем есть подробности?

– Я могу рассказать вам некоторые подробности, – прерывает Дейл. – Лили появилась здесь занемевшая от холода с синими губами, потому что ушла от него, не имея ничего, кроме одежды, что была на ней. Я все записал и сохранил записи на случай, если бы возникли негативные последствия.

– Ты это сделал? – спрашиваю я Дейла.

– Да, прости, Лили. Я не хотел обманывать тебя, но я все это записал.

– Ты защищал меня. Я не злюсь.

– Пойду принесу их, – Дейл выскакивает из кабинета и возвращается через несколько минут с конвертом. – Я сделал копию для себя, но вот оригинал.

– Лили, когда вы сможете принести свой дневник?

– Я могу сходить туда сегодня после работы и забрать.

Мы договорились, что завтра утром я приду в полицейский участок и отдам им дневник. Они также сказали, что если мне нужно будет давать показания, то они поговорят с окружным прокурором и узнают, могу ли я сделать это посредством видеозаписи, чтобы мне не пришлось сталкиваться с Трентом. Когда они уходят, я молча остаюсь сидеть в кабинете Питера.

– Ты в порядке? – спрашивает он.

Я качаю головой, а затем киваю:

– Не знаю. Я чувствую оцепенение.

– Слушай, давай я позвоню твоему парню и попрошу его забрать тебя. Отдохни оставшуюся часть дня, а завтра утром отправляйся в полицейский участок. Просто зайди ко мне после этого.

Я киваю, но не уверена, на что конкретно.

– Хорошо, – отвечаю на автомате.

Все подобно размытой туманности: слышу, как разговаривают Питер и Дейл, но я полностью отключена и не уверена, что происходит. Я просто сижу в кабинете Питера, уставившись в никуда.

Мой разум все кружится и кружится. Я оцепенела и к тому же запуталась. Не уверена, как долго я здесь сижу, потому что сейчас здесь тихо. Я никого не слышу. Может быть, они разговаривают, а, может, и нет. Я застряла в подвешенном состоянии где-то между адом и землей. Каждая эмоция, каждое чувство – все кипит прямо над поверхностью. Как действующий вулкан, ожидающий извержения.

– Лили, – спокойный глубокий голос Макса зовет меня.

Безучастно я смотрю в его темно-карие с зелеными вкраплениями глаза. Он что-то говорит? Он на самом деле здесь?

– Лили, – снова повторяет он, поднимая меня с кресла и обнимая.

– Он снова это сделал, – безжизненно говорю я.– Он причинил боль кому-то еще.

– Я знаю, Снежинка. Питер сказал мне. Я приехал сразу же, как он позвонил мне.

– Они хотят мой дневник. Мне нужно дать им мой дневник. Мы должны идти, – внезапно я чувствую крайнюю степень безотлагательности, вырываюсь из рук Макса и иду к своему столу, чтобы взять сумку.

Макс идет рядом со мной, сопровождая к моей машине. Но я не в том состоянии, чтобы сесть за руль.

– Вот, – говорю я, передавая ему свои ключи.

– Я на машине. Мы можем вернуться позже и забрать твою. Хорошо? – я киваю головой, засовываю ключи обратно и иду к машине Макса.

– Шейн уже дома? – спрашивает Макс. – Чтобы она могла впустить нас.

– У меня остались ключи. Они сказали мне, когда я уезжала, что могу оставить их себе, потому что их дом всегда будет моим домом, – я сажусь в машину и не вижу ничего, все размыто. Прежде, чем мы достигаем дома Лиама и Шейн, Макс звонит им и рассказывает, что случилось.

В изумлении я смотрю в окно, действительно не постигая того, что происходит вокруг. Я чувствую себя такой неуверенной во всем. Запутавшейся. Но ощущаю прилив волны силы, которая рассеивает неуверенность и мучения.

– Я должна сделать это, – говорю я сама себе. – Если я этого не сделаю, то у него всегда будет возможность навредить кому-то еще. Он не должен думать, что имеет на это право.

Мы останавливаемся у дома Лиама и Шейн. Заходим внутрь и идем в комнату, которую я занимала. Я ищу везде и не могу найти дневник.

– Это бесполезно, он выйдет сухим из воды, потому что я не могу найти этот дневник.

Макс обнимает меня и слегка потирает мою спину руками вверх и вниз.

– Лили, когда в последний раз ты в нем писала? – спрашивает он своим красивым, гипнотически успокаивающим голосом.

Мгновенно его поглаживание полностью меня успокаивает.

– Это было, когда закончился развод, – автоматически отвечаю я, закрывая глаза.

– И где ты сидела, когда писала в нем?

Я думаю, и мгновенно изображение вспыхивает в моем сознании.

– На моей кровати. Я положила дневник вниз и легла спать. Боже мой, – кричу я. – Он под кроватью, – опускаюсь на четвереньки и заглядываю под кровать. Он лежит там, с комками пыли на нем, прямо под спинкой кровати. – Спасибо.

Макс приподнимает кровать, я хватаю свой дневник и вытираю пыль.

– Ну вот, – говорит он, широко улыбаясь мне. – Тебе просто нужно было расслабиться.

– Мы можем сейчас поехать домой? Мне просто нужно отключиться и не думать ни о чем.

Он берет дневник, переплетает наши пальцы и ведет меня к машине.

– Я думаю, что тебе нужна ванна, ужин и очень глупая комедия, чтобы заставить тебя смеяться.

– Давай не беспокоиться о моей машине сегодня. Ванная звучит отлично.

Он открывает для меня дверь и бросает дневник на заднее сиденье. Пока мы едем домой, я продолжаю оглядываться на него.

– Не волнуйся об этом, – говорит Макс, очевидно, ощущая, как вес содержимого дневника довлеет надо мной.

– Я ничего не могу поделать. То, что у меня есть, может отправить его в тюрьму.

– Нет, ты не можешь смотреть на это таким образом. Если он и сядет в тюрьму, то из-за того, что он сделал, а не из-за того, что ты написала.

Он прав. Не я избила Одри. Не я сделала с ней все те ужасные вещи. Он сделал это. И поэтому должен ответить за содеянное.