Текст книги "Уродина (ЛП)"

Автор книги: Маргарет Макхейзер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 27 страниц)

Глава 16

Сегодня я вернулась на работу. После того, как я вышла из больницы, Трент разрешил мне три дня оставаться дома и приходить в себя, что я и сделала. Но думаю, он хотел, чтобы я сделала два его домашних задания, которые ему задали, потому что в утро первого дня, прежде чем уехать на практику, он разбудил меня и сказал, что оставит задание на столе, и я должна выполнить его до того, как он вернется домой.

Это было трудное задание, не уверена, правильно ли я его выполнила, но когда Трент вернулся домой, он сказал, что доволен. На следующий день он оставил другое задание. Оно было легче, но учитывая, что я мало понимаю в медицине, он сказал, что я хорошо справилась, и он должен сдать. Он также сказал мне, что если провалится, то это будет по моей вине. Он сказал это тем низким голосом, которым говорит мне, что это в моих интересах, чтобы он сдал экзамен.

В магазине суматоха. Три моих кассира сегодня не работают, а День Благодарения уже через несколько дней, поэтому мы очень заняты.

– Простите, мэм, не могли бы вы показать мне, где находится клюквенное желе? – спрашивает меня пожилой джентльмен.

– Сюда, сэр, – я провожаю его к ряду, где стоит клюквенный соус.

– Спасибо, – говорит он мне, слегка приподняв свою шляпу-котелок.

Я улыбаюсь ему и возвращаюсь обратно к кассирам, чтобы узнать, как они справляются.

– Извините, у вас есть консервированная тыква? – спрашивает меня молодая девушка. Она выглядит взволнованной и напряженной. – Я забыла купить тыкву для моего пирога, и мама сказала мне не забыть заехать в магазин и купить немного, прежде чем вы все продадите, – она долго и протяжно выдыхает и проводит рукой по своим каштановым волосам. – Я такая глупая, – сдается она.

– Нет, это не так. Все время от времени что-то забывают. И я уверена, что у нас припасено немного, – я тепло улыбаюсь ей и веду ее к нужному ряду.

– Спасибо, вы – мой спаситель, – говорит она, когда берет четыре банки тыквенного пюре.

– Не стоит благодарности.

Я отхожу и направляюсь к кассирам, чтобы проверить, нужно ли их подменить, когда кто-то хлопает меня по плечу. Я поворачиваюсь и сталкиваюсь лицом к лицу с темными, самыми очаровательными глазами, которые я когда-либо видела.

– Макс, – восклицаю я. Чувствую, как мое лицо горит от смущения, и оглядываюсь вокруг, пытаясь понять, понимает ли кто-нибудь, откуда я его знаю. Конечно, умом я понимаю, что это абсолютно нелепое умозаключение, но есть небольшая часть моего мозга, которая кричит мне в ухо, что все знают.

– К-как т-ты? – заикается он, возвышаясь передо мной. Я замечаю, какой он на самом деле высокий. Я должна смотреть вверх, чтобы видеть его восхитительные темные глаза.

Я сжимаю руку в кулак в своих волосах и выдергиваю несколько прядей. Я всегда это делаю, когда нервничаю, особенно перед приходом Трента домой.

– Я в порядке, – говорю я, стабилизируя волну страха, льющуюся каскадом через меня.

– Т-ты очень х-хорошо в-вы-выглядишь. Н-намного л-луч-лучше, чем к-когда я в-видел тебя в п-последний раз.

Я чувствую, как уголки моих губ растягиваются в улыбке, не могу не просиять от его слов.

– Спасибо, Макс, – нервно говорю я, переминаясь с ноги на ногу.

– В-все в п-порядке, т-твоя т-тайна в б-безопасности с-со мной, – он снова подмигивает мне. Он уже делал так прежде, и хотя я считаю это странным, мне это нравится.

– Гм… – я смотрю на него и чувствую, как моя застенчивость подавляет нормальную и рациональную часть моего мозга. – Тебе нужна помощь с чем-нибудь? – я замираю на секунду, когда вдруг понимаю… – Как ты нашел меня? – неожиданно чувствую себя незащищенной, потому что, так или иначе, он выследил меня здесь.

– Я ж-ж-живу з-здесь рядом. Н-но мне не н-нравится этот м-магазин, тут вечная с-суматоха, – он хихикает от своих собственных слов, и я улыбаюсь.

– Подожди, когда ты переехал сюда? – внезапно я вспоминаю первый раз, когда увидела его, тогда я жила далеко отсюда с Трентом и его родителями. Теперь мы в часах езды от того места, и я стою напротив человека, о котором на самом деле думаю, как о джентльмене.

– П-прошу п-прощения? – недоумевает он.

– Извини, я должна объяснить, – говорю я, а затем рассказываю ему, как однажды увидела его в гастрономе около моей старой работы.

– Я п-подумал, что ты п-пр-преследуешь меня, – шутит он, а затем смеется.

– Извини, я, должно быть, похожа на сталкера, но, поверь мне, я не такая, – я смотрю вниз, чувствуя, что ужасное чувство унижения подступает. Он собирается сказать, что никогда не посмотрит на такого толстого, уродливого, глупого человека, поэтому мне не нужно преследовать его.

– Я б-бы не в-воз-возражал, если бы кто-то к-красивый, как ты, п-преследовал м-меня, – он снова усмехается, и я смеюсь вместе с ним. Но смеюсь только потому, что он добр и не опозорил меня. Очевидно, что он просто не говорит этих слов, чтобы быть добрым, ничего больше.

– Я могу помочь тебе найти что-нибудь? – говорю я, меняя тему «давайте пожалеем глупую, уродливую девочку» разговора. Никто во все мире не может подумать, что я – нечто особенное. Только Трент любит меня. Он всегда говорит мне, как сильно меня любит после того, как разозлится на меня.

– Н-нет, п-просто увидел т-тебя и подумал, что с-скажу «п-привет», – он улыбается мне, и затем добавляет, – привет.

Я чувствую себя идиоткой, глупо было думать, что ему от меня что-то нужно.

– Лили, – мой босс и второй начальник, Дейл, зовет меня.

– Мне нужно идти. Приятно было увидеть тебя, Макс.

– Т-тебя т-тоже, Лили, – он поворачивается и идет в конец магазина, а я иду к Дейлу, который стоит у двери комнаты для персонала.

– Дейл, мы завалены работой сегодня, – говорю я, когда подхожу к нему.

– Да, и завтра будем заняты еще больше, потому что канун Дня Благодарения. Ты проверила персонал и убедилась, что у нас достаточно работников?

– Да. Проверила все несколько раз, и я буду здесь завтра, если нам потребуется дополнительная пара рук.

– Отлично. Гм… личный вопрос, как ты себя чувствуешь?

Унижение автоматически возвращается.

– Хорошо. Лучше и быть не может.

– Превосходно! Если тебе что-нибудь понадобится, сообщи мне, – он разворачивается и возвращается в свой кабинет, а я приступаю к работе.

Оставшаяся часть моей смены проходит как в тумане, и прежде чем я успеваю опомниться, время приближается к шести часам, а это значит, что Трент уже дома и ждет свой ужин. Я хватаю свою сумку и кардиган и выбегаю через парадные двери к остановке. Я знаю, что он разозлится, и мне придется загладить вину перед ним.

Автобус, кажется, едет медленнее, чем обычно, во всех смыслах этого слова. Погода решительно меняется, ночи холодают и становятся длиннее. Как только выхожу на своей остановке, начинаю бежать так быстро, как только могу.

Вставляю ключ в замок, и дверь резко открывается. Трент сердито смотрит на меня. Злость в его глазах подсказывает мне не говорить ни слова. То, как вздымается его грудь, сердито втягивая воздух, является гарантией моего молчания.

– Ты, блядь, опоздала, а я голоден. Где ты была? У тебя интрижка?

– Нет, Трент, – я неистово качаю головой. – Я была занята на работе. До Дня Благодарения осталось два дня, и все приходят за покупками.

– Лгунья, – кричит он и дает мне пощечину. Я падаю влево и ударяюсь о стену у входа. Он бьет меня в ухо, и звон пронзает мою голову. – Где, черт возьми, ты была? Ты была с другим мужчиной? Кто он, черт подери?

– Нет. Правда, нет. Я была на работе, а автобус медленно ехал. Пожалуйста, Трент. Я люблю только тебя.

– Ты врешь мне! – он тянет меня за плечи, как тряпичную куклу, и толкает к стене, на которую я упала. – Кто он, черт возьми, Лили? Я убью его за то, что он трогал то, что принадлежит мне, а затем убью тебя за то, что врала мне, – его лицо красное, как свекла, и поскольку он кричит мне в лицо, маленькие капли слюны вылетают из его рта. Я чувствую отчетливый сладковатый запах виски в его дыхании.

– Позвони Дейлу, он все тебе скажет. Мы были заняты на работе, очень заняты. Как в прошлом году, помнишь?

Отталкивая меня к стене, он отступает, оставляя между нами немного пространства. Он поворачивается ко мне спиной и проводит руками по своим волосам, прежде чем оставить их ниспадать на лицо. Затем Трент садится на старый диван.

– Ты делаешь меня сумасшедшим, Лили. Чертовски сумасшедшим.

– Я сожалею. Я должна была отправить тебе сообщение или позвонить. Я не подумала. Я просто хотела вернуться домой, чтобы приготовить тебе ужин. Я очень сожалею.

– Ты перестанешь злить меня, если будешь звонить. Это твоя вина. Это все твоя вина, – он останавливается и берет пульт от телевизора. – Приготовь мне ужин. Мне пришлось ждать, пока ты притащишь домой свою толстую задницу, я проголодался.

– Я приготовлю его прямо сейчас, – я иду на кухню и начинаю готовить ужин.

Через полчаса стейк и гарнир готовы для него.

– Ужин готов, – зову я из кухни, когда заканчиваю накрывать на стол, и ставлю его тарелку.

Трент заходит на кухню и садится на свое место во главе стола. Он смотрит на еду и приподнимает брови. Очевидно, он не доволен своим стейком и гарниром.

– Что это за дерьмо? – спрашивает он, откидываясь на спинку стула и скрещивая руки на груди.

– Стейк с гарниром, как ты любишь, – я ставлю свою тарелку и сажусь возле него.

– Похоже на дерьмо. Я бы не стал кормить этим даже собаку, если бы она у нас была. И ты ждешь, что я съем это? – спрашивает он, когда его зверские глаза сверлят меня.

Я смотрю вниз на свою маленькую порцию, на все, что есть на моей тарелке. Мясо выглядит сочным и приготовлено точно так, как ему нравится. Я снова смотрю на Трента и тихо отвечаю на его вопрос:

– Извини, – я чувствую, как слезы заполняют мои глаза.

– Ты собираешься плакать? Как ребенок. Я сказал, что это похоже на дерьмо, и ты собираешься заплакать. Не похоже, что ты потратила много времени на готовку. Лили, ты такая неблагодарная. Я надрываю свою задницу, чтобы у тебя все было, а ты платишь мне тем, что готовишь худший ужин, который я когда-либо видел, – он качает головой, наклоняется вперед и хватается за край стола. Я вижу, как суставы на его пальцах меняют цвет, и не могу не позволить слезам заполнить мои глаза. Слезы падают на мои щеки и тихо скатываются, капая в мою тарелку.

– Извини, – повторяю я снова и смотрю в свою тарелку.

– Иисус, ты такая бесполезная. Не могу поверить в то, каким разочарованием ты стала. Ты плоха даже как любовница, и всегда такой была, – боковым зрением я вижу, как он встает. Я смотрю на него и безмолвно прошу остаться и съесть ужин вместе со мной. Он берет тарелку и швыряет ее в сторону раковины.

– Я не буду есть этот мусор. Я ухожу. Вернусь позже.

Трент отходит от небольшого кухонного столика и идет в нашу комнату. Я остаюсь сидеть в одиночестве, чувствуя себя полной неудачницей. Если уж не могу сделать своего мужа счастливым чем-то таким простым, как приготовление ужина, то нет никакого способа, которым я могу заставить его гордиться мной.

Он возвращается через несколько минут, одетый в хорошие брюки и рубашку, пахнет новым одеколоном, который себе купил.

– Вернусь позже. Убери это дерьмо, Лили. В моем портфеле в спальне есть задание, которое ты должна сделать. Его нужно сдать на следующей неделе, но я хочу, чтобы к моему приходу была сделана минимум половина.

Я смотрю на него, мои щеки холодные и влажные от слез.

– Хорошо, – шепчу я.

– Не похоже, что у тебя будет время, чтобы поесть. Повезло, что у тебя есть я, и даже не хочу думать о том, насколько жирнее ты бы была без меня. Я имею в виду, Боже, посмотри на себя. Сколько ты весишь? Шестьдесят килограммов? Тебе повезло, что я люблю тебя.

– В больнице мне сказали, что я слишком мало вешу, – говорю я тихо.

– Да, держу пари, что тебе это сказала медсестра. Они такие глупые. Медсестры могут сказать любое дерьмо. Я говорю тебе как врач, что ты весишь слишком много.

– Ты пока еще не доктор, – отвечаю я, и делаю ошибку. Когда понимаю, что сказала, то прижимаю руку ко рту.

Трент останавливается на мгновение, а затем подходит ко мне. Он возвышается надо мной, его тело так близко ко мне, что я чувствую, как волны жара исходят от него.

– Что. Ты. Сказала? – спрашивает он медленно. Гнев захватывает его, заставляя мое сердце бешено биться.

– Я сожалею, – задыхаюсь я, рыдая. Я едва могу дышать, потому что страх сковывает мою трахею, заставляя меня захлебываться от горя и паники.

– Ты и должна. Тебе чертовски повезло, что я держу тебя рядом. Никто и никогда не захочет тебя, Лили. Ты бесполезна и уродлива. Просто запомни это, – он, наконец, двигается и отходит назад. Я плотно закрываю глаза и готовлюсь к тому, что произойдет дальше.

Но когда мое рваное дыхание начинает успокаиваться, я слышу щелчок входной двери и понимаю, что Трент ушел. Я открываю глаза и смотрю на дверь. Он, определенно, ушел. Я перебираю морковь на своей тарелке, ковыряясь в еде, не особо желая есть что-либо из этого. Беру свою тарелку и выкидываю все в мусор, затем убираю беспорядок, который оставил Трент.

У меня уходит полчаса, чтобы убрать кухню и вытереть все следы картофельного пюре с жалюзи и микроволновки, куда оно попало. Я иду в нашу комнату к его портфелю, открываю его и достаю бумаги.

Возвращаюсь на кухню и просматриваю его задание. На его выполнение мне потребуется много времени, и я думаю, что мне придется делать его в течение всего Дня Благодарения. Я более чем рада этому, потому что на День Благодарения мы должны поехать в дом Джона, дяди Трента.

Он пугает меня. Каждый раз, когда мы находимся рядом, он пытается загнать меня в угол и коснуться. В большинстве случаев мне удается избегать его, но иногда он засовывает свой язык мне в рот. Я ненавижу это, я ненавижу его. Несколько раз я пыталась поговорить об этом с Трентом, но он просто говорит, что я слишком остро реагирую, и что его дядя не сделал бы этого. Он говорит, что его тетя Терри намного привлекательнее меня, и зачем Джону нужно опускаться так низко, чтобы пробовать сделать что-нибудь со мной? Но, так или иначе, на сей раз я освобождена от этого. Мне нужно будет остаться здесь и закончить выполнять его домашнее задание.

Часы проходят, и я вся погружена в задание Трента. Слова сливаются и становятся нечеткими, и хотя я еще не сделала половины, мне все же нужно поспать. Через четыре с половиной часа мне нужно быть на работе. До Дня Благодарения остался один день, и я знаю, что завтра в магазине будет твориться хаос.

Поскольку мои глаза продолжают закрываться, я встаю и иду в ванную, чтобы принять быстрый душ. Затем надеваю теплую пижаму и ложусь в кровать.

Сон – мой друг, и, к счастью, он переносит меня в место, где красиво и спокойно.

– Ты хочешь сэндвич, малышка Лили? – мама спрашивает меня, когда мы сидим на зеленом одеяле для пикника.

– Не сейчас, мамочка. Я хочу дождаться возвращения папочки и Уэйда, – я сижу на маминых коленях, и она играет с моими волосами.

– Посмотри на свои волосы. Они такие длинные, я думаю, мы должна подстричь их.

– НЕТ! – кричу я на маму и качаю головой, – Я не хочу стричь свои волосы. Пожалуйста, мамочка. Не надо.

– Виви, Виви, – зовет меня Уэйд, пока бежит ко мне с раскинутыми ручками, готовый обнять меня.

– Притормози. Ты упадешь, и тебе будет больно, – папа ругает Уэйда.

Что-то тяжелое давит на меня, и когда я открываю глаза, то вижу Трента, голого и стягивающего с меня пижамные штаны. От него воняет дешевым пивом, и меня тошнит от этого.

– Трент, – говорю я, когда он толкается в меня.

– Заткнись, – он делает то, что обычно, затем выходит из меня. Он ложится на спину и тут же говорит: – Иди и помойся, ты воняешь, как обычная уличная проститутка.

Я тихо встаю, иду в душ и моюсь. Когда заканчиваю, возвращаюсь и ложусь в кровать. Трент уже храпит. Видения того сна продолжают прокручиваться в моей голове. Ни в одном моем сне у этого маленького мальчика не было имени, у него всегда было одно и то же лицо. Блондин с пушистыми волосами и с тем же самым сладким голосом. Но у него никогда не было имени.

Если я закрою глаза, может быть, узнаю больше о том мальчике. Или, возможно, найду счастье, которое он чувствует. Может, сегодня ночью я закрою глаза и никогда не открою их снова.

Глава 17

– Лили! – Оушен, кассир с восьмой кассы, зовет меня.

– Что случилось? – спрашиваю я, когда подхожу к ней.

– Я нехорошо себя чувствую.

У нее темные круги под глазами, и хотя она и выглядит бледной, я вижу капельки пота на ее лбу. Она дрожит, скорее всего, от начинающейся лихорадки.

– Думаю, тебе нужно пойти домой.

Я смотрю вдоль конвейерной ленты и вижу трех человек, ожидающих в очереди.

– Как только обслужишь последнего покупателя, закрой кассу, и я подменю тебя. Ты хочешь, чтобы я позвонила твоим родителям, чтобы они приехали за тобой?

– Да, пожалуйста. Вот, – она вытаскивает телефон из кармана и отдает его мне, и я вопросительно приподнимаю брови. – Обычно я оставляю его в сумке, но я чувствовала себя ужасно, когда приехала. Прости, Лили. Этого больше не повторится.

Наша политика – никаких мобильных телефонов во время работы. Мне приходилось несколько раз конфисковывать их, но обычно сотрудники следуют правилам.

– Какой номер? И как зовут твою маму?

– Она записана, как «мама», и ее зовут Мелани, – говорит она, пробивая товары клиента.

Я нажимаю на «мама», и слушаю гудки, пока жду ответа.

– Привет, дорогая, ты чувствуешь себя лучше?

– Здравствуйте, Мелани, это Лили Хэкли, менеджер с работы Оушен.

– О, мой Бог! – она громко визжит в телефон. – Она в порядке? О, Боже мой, – покалывание проходит по моему позвоночнику. Ее защитный материнский инстинкт прекрасен, и это то, чего я никогда не знала и не испытывала.

– Оушен нехорошо себя чувствует. Похоже, у нее жар, и она слишком больна, чтобы быть здесь. Не могли бы вы приехать и забрать ее, пожалуйста?

– Я выезжаю. Она в порядке? Она страдает? Ей нужно привезти что-нибудь? – она нервничает и паникует.

– Мелани, она в порядке. Как только она закончит с клиентом, я отправлю ее в комнату для персонала дожидаться вас, – говорю я спокойным и успокаивающим голосом. – Когда вы приедете, напишите Оушен, и я приведу ее к вам.

Женщина облегченно выдыхает, и я слышу, как она делает глубокий вдох.

– Спасибо большое, что позвонили мне. Я буду у вас через несколько минут.

Она вешает трубку в то же время, когда Оушен заканчивает обслуживать клиента. Девушка быстро закрывает свою кассу, и я звоню по внутренней связи менеджеру отдела продуктов длительного хранения и прошу его подойти к кассе.

Я пробиваю товар, когда приходит Карл, и прошу его поработать за кассой, пока я вместе с Оушен буду ждать ее маму в комнате для персонала.

Она ютится в углу комнаты, подтянув колени к груди.

– Лили, могу я сказать тебе кое-что? – спрашивает она меня.

– Ты можешь сказать мне все, что угодно, – я прикладываю руку к ее лбу и замечаю, что температура быстро повышается.

– С самого первого дня моей работы здесь я думала только о том, как ты красива. Думаю, что у тебя самые красивые глаза из всех, которые я когда-либо видела, – она кладет подбородок к себе на колени. – Прости, – говорит она.

– Сколько тебе лет, Оушен?

– В следующем году мне исполнится восемнадцать, – я улыбаюсь ей, и она слабо улыбается мне в ответ. – И все же, ты очень красивая.

– Спасибо, – бедный ребенок, она, должно быть, бредит, раз думает так.

Ее телефон вибрирует в руке, и она смотрит вниз, на экран.

– Мама приехала, – она неуверенно встает, и я замечаю, что сейчас ее трясет еще больше.

– Пойдем, Оушен. Я помогу тебе выйти, – я оборачиваю руку вокруг ее плеча и помогаю ей выйти из магазина. Ее мама ждет, и как только замечает нас, сразу подходит.

– Большое спасибо, – говорит она, когда обнимает Оушен и делает то, что делала я.

– Не стоит благодарности. Всего хорошего, Оушен. Увидимся на следующей неделе на твоей смене.

– Спасибо, Лили, – говорит мне Оушен через плечо.

Я смотрю, как Мелани, заботливо и с любовью, помогает Оушен сесть в машину. Сама же садится на место водителя, и они уезжают. Я возвращаюсь в магазин и иду к Карлу, который работает за кассой, и вижу, что у него полно народу. Сегодня один из самых напряженных дней в году, и нам пригодятся любые свободные руки, даже менеджера магазина. Чейз должен будет спуститься вниз, если мы не будем справляться.

– Закрой кассу после того, как обслужишь того джентльмена, – я указываю на последнего человека в очереди, и Карл выключает свет над кассой.

Я иду к одной из свободных касс, вхожу в систему, проверяю чеки и начинаю работать. Нас стало меньше на одного человека, с тех пор как Оушен уехала, а волна людей неустанно пребывает.

Часы тают один за другим, и прежде, чем я замечаю это, мой живот начинает урчать, требуя еды. Я смотрю на часы чуть выше двери и вижу, что до моего перерыва осталось полчаса. Я последовательно осматриваю этаж, пытаясь понять, что еще нужно сделать. Хотя мы и очень заняты, все проходит гладко.

– О, мой Бог! – я слышу отчетливый голос моей когда-то лучшей подруги и, оглядываясь, вижу, что она стоит в очереди у моей кассы.

Я чувствую, как мой рот открывается, когда в неверии смотрю на нее. Я годами не получала от Шейн никаких известий, и она по-прежнему прекрасна, как тогда, когда я видела ее в последний раз.

– Шейн, – говорю я, но это больше похоже на визг. – Ты все так же красива! – выбалтываю я.

– Совершенно точно, – говорит пожилой джентльмен, которого я обслуживаю. Он поворачивается к ней и невинно подмигивает.

– Спасибо, – она усмехается ему. – Ты только погляди. Я думала, что ты закончила колледж и работаешь в какой-нибудь престижной средней школе, – говорит она. Я чувствую, как мое лицо немедленно мрачнеет, и смотрю вниз на продукты, которые складываю в пакет. – Ты ведь закончила колледж, не так ли?

– Гм, – я больше ничего не говорю, потому что пробиваю последний товар пожилого джентльмена. – С вас шестьдесят семь долларов, – джентльмен расплачивается, желает нам с Шейн счастливого Дня Благодарения и уходит. – Как поживаешь? – говорю я, меняя тему разговора.

– Совершенно фантастически. Мы с Лиамом поженились и переехали в другой район этого города. Его отец купил магазин шин и дисков и предложил Лиаму работу в павильоне, а мне в офисе. Мы не могли упустить этого. Это слишком хорошая возможность.

Я пробиваю ее товары и складываю их в пакет.

– Я так рада за тебя, – искренне говорю ей.

– Эй, во сколько ты заканчиваешь? Мы можем сходить перекусить, что ты об этом думаешь?

Я смотрю в ее глаза, и это немедленно переносит меня назад, в беззаботные и счастливые дни, которые мы разделили. Но неожиданно я понимаю, что мне хватит денег только на автобус. Трент дает мне точно нужную сумму, которая может мне понадобиться. А иногда, когда он забывает об этом, мне приходится идти пешком двадцать пять минут. Я полностью смущена тем, что должна сказать «жаль, но мой муж не дает мне денег на еду», поэтому говорю Шейн другое оправдание:

– Мне очень жаль, но я не могу. Я забыла свой кошелек дома, и у меня есть деньги только на автобус. Я сожалею, возможно, в другой раз, – если следующий раз когда-нибудь будет, то мне нужно будет придумать другое оправдание.

– Я не позволю тебе помешать нашему совместному обеду только потому, что ты забыла кошелек дома. Я угощаю. Мне нужно так много тебе рассказать, и я уверена, что с тобой тоже произошло много фантастических вещей. Когда у тебя перерыв?

– Я действительно не могу, – и как только я произношу эти слова, понимаю, что они не убедительны. Потому что я готова выпрыгнуть вон из кожи, ведь она здесь. Я хочу оббежать вокруг прилавка, обвить свои руки вокруг нее и крепко обнять ее.

– Это случится, Лили. Я не принимаю «нет» в качестве ответа, – она кладет руку на бедро и щелкает пальцами другой руки, показывая мне свою обычную «дерзкую Шейн».

Я улыбаюсь ей, и внезапно темнота внутри меня рассеивается. Повседневный мрак, который покрывает меня, не отпуская, исчезает, как будто его никогда и не было.

– Я скучала по тебе, – признаю я, не стыдясь.

– И я тоже, Лили, – она успокаивается и морщит губы так, что я понимаю, о чем она думает. – Итак, я не принимаю «нет» в качестве ответа. Я веду тебя на обед. Во сколько твой перерыв? – настойчиво спрашивает она.

– Через несколько минут, – я смотрю на часы, – на самом деле, через десять минут.

– Отлично! – громко кричит она, а затем закрывает рукой свой улыбающийся рот. – Ой, – бодро добавляет она, когда осматривается вокруг.

– Ты совсем не изменилась.

– А зачем мне меняться? – она пожимает плечами. – В любом случае, я положу продукты в машину и буду ждать тебя на улице. Там очень холодно, поэтому не заставляй меня ждать слишком долго, – она расплачивается за покупки и берет свои пакеты.

Я заканчиваю со следующими тремя клиентами, закрываю кассу и иду за своим пальто. Вынимаю свой телефон из сумки и вижу дюжину сообщений от Трента. Его обычные вопросы: «во сколько ты будешь дома?» и «я хочу курицу на обед», и даже «не забывай, ты должна сделать мое задание». Но последнее его сообщение – это то, которое он присылает часто. И за это я буду вечно благодарна, это значит, что у меня появился шанс дышать спокойно и не быть напряженной от волнения от того, что он может сказать или сделать. Он написал: «Буду работать допоздна, не готовь для меня ужин, поем вместе с парнями». Я отвечаю на все сообщения, которые он послал мне, избегая разговора о Шейн, потому что знаю, что это его не обрадует.

Надевая пальто, я засовываю телефон в карман и выхожу. Так холодно. Я думаю, зима будет снежной. Шейн ждет снаружи, переступая с ноги на ногу, в попытках согреться.

– Мне так холодно, – говорит она, когда обвивает свои руки вокруг меня и целует в щеку. – Девочка, что, черт возьми, произошло? От тебя ничего не осталось. Ты еще более тощая, чем несколько лет назад, – она хватает меня за плечи и отходит назад, путешествуя глазами по моему телу.

Неожиданно я чувствую себя выставленной напоказ и абсолютно смущенной.

– Тощая? Я не тощая. Я толстая.

Она морщит нос и обнажает зубы, в ее взгляде читается «что, черт возьми?».

– У тебя есть зеркало? Серьезно, девочка. Я откормлю тебя. Пойдем, – говорит она, когда берет меня за руку и идет мимо продуктового магазина. – Кафе вниз по улице хорошее?

– Я слышала хорошие отзывы о нем.

Шейн притормаживает и поворачивается, чтобы посмотреть на меня.

– Что ты имеешь в виду под «слышала хорошие отзывы»? Оно чуть больше, чем в ста метрах от твоей работы. Как ты могла ни разу не побывать там?

Смущение и стыд настигают меня. Как мне сказать ей, что у меня никогда нет лишних денег? Трент управляет нашими финансами и дает мне ровно столько, чтобы добраться до работы и обратно. Мне нужно брать еду из дома. И если я забываю, то приходится обходиться без нее. Но я не могу сказать Шейн об этом, потому что она не поймет. Трент управляет нашими финансами. Он говорит мне, что делает все, чтобы сэкономить побольше денег, чтобы мы могли купить дом.

– Гм, я просто никогда… ну, ты знаешь, – я пожимаю плечами.

Мы подходим к кафе. Шейн открывает дверь, проходит внутрь и садится в одну из незанятых кабинок.

– Лили, – говорит она, снимая свои перчатки и разворачивая шарф. – Что с тобой происходит?

– Ничего, – немедленно говорю я, защищаясь. – А что? – спрашиваю уже немного спокойнее.

– Как долго ты работаешь по соседству?

– Некоторое время. Приблизительно шесть лет.

– И ты никогда не ела здесь? Как такое возможно?

– Я просто не интересовалась этим кафе, – я смотрю вниз, избегая ее глаз, потому что они всегда были проницательными и знали, что я чувствую.

Тишина между нами длится больше минуты, пока молодая официантка не подходит к нам и не предлагает меню.

– Все так хорошо выглядит, – говорит Шейн, меняя тему разговора. – Что ты закажешь? Я очень голодна, думаю, возьму бургер, картошку фри и шоколадный коктейль.

– Коктейль? В такую погоду? – я смотрю на нее.

– Хм, – она морщит губы. – Ты права. Наверно, я возьму горячий шоколад с зефиром.

– Звучит отлично. Но я думаю, что возьму суп или, возможно, просто салат.

– Почему? Если ты хочешь бургер, тогда закажи бургер, – она откладывает меню и смотрит на меня. Я чувствую, как ее глаза сверлят меня, в них вспыхивают вопросы, которые она хочет задать, но, возможно, не хочет знать ответов на них.

– Я просто возьму суп и немного воды, – я продолжаю притворяться, что смотрю в меню.

Через несколько секунд подходит официантка.

– Привет, что я могу принести для вас, дамы? – спрашивает она, когда открывает маленький блокнот для заказов и вынимает ручку из-за уха.

– Гм, – начинаю я, но Шейн вмешивается.

– Нам два средних бургера, картошку фри и два горячих шоколада. С дополнительным зефиром, пожалуйста, – Шейн берет наши меню и быстро отдает их официантке. Она делает это так, что я не могу ничего сказать, и официантка уходит.

– Зачем ты это сделала? – шепчу я.

– Потому что ты хочешь его, и я думаю, возможно, ты смущалась заказать его. Теперь, если ты продолжишь жаловаться, я закажу тебе еще и кусок пирога, – она приподнимает брови и небольшая ухмылка появляется на ее губах.

– Нет, – говорю я, качая головой.

– Что нет?

– Нет, ты нисколько не изменилась. Никогда не меняйся, Шейн. Я люблю тебя такой, какая ты есть.

– Я не буду. Теперь расскажи мне обо всем, что с тобой произошло. Ты закончила колледж?

– Нет, мне пришлось уйти. Это не сработало.

– Что это значит? Тебе пришлось уйти и это не сработало? У тебя была полная стипендия. Ты – самый умный человек, которого я когда-либо знала, и ты никак не могла вылететь за неуспеваемость. Так… что произошло?

– Знаешь, мы с Трентом поженились, и я забеременела, мы решили, что будет лучше, если я оставлю колледж, а Трент сконцентрируется на своей карьере.

– Подожди. У тебя есть ребенок? – она наполовину выпрыгивает из своего места.

– Нет, я потеряла ребенка, – мягко говорю я.

– Мне так жаль, Лили. Очень жаль.

Неловкий кокон тишины снова охватывает нас, до тех пор, пока официантка не приносит нам горячий шоколад.

– Этого просто не должно было случиться, все в порядке. В любом случае, я не могла заботиться о ребенке. Я бы не знала, что делать.

– У тебя была мама Трента, чтобы помочь.

Я отвожу взгляд, снова избегая ее.

– Да, – отвечаю я без энтузиазма. – Так или иначе, Трент преуспевает в медицинской школе. Ну, он проходит свою интернатуру, и, хотя это немного напряженно, он наслаждается этим.

– Хорошо, – говорит Шейн, откидываясь назад на многоместном, неразделенном сиденье. – Почему ты не закончила колледж, Лили? – она берет свой горячий шоколад и делает глоток.