Текст книги "Уродина (ЛП)"

Автор книги: Маргарет Макхейзер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 27 страниц)

Вчера был мой двадцатый день рождения, и Трент подарил мне коробку конфет, сказав, что у нас нет лишних денег, чтобы пойти куда-нибудь.

Квартира небольшая, но пока этого достаточно. Я действительно не могу работать еще больше, чтобы снять что-нибудь лучше, потому что учеба отнимает большую часть моего времени.

Трент сказал, что хочет сменить специальность. Он больше не хочет быть бухгалтером, он хочет быть доктором. Я поддерживаю его, конечно же. Он должен следовать за своими мечтами.

В любом случае, мне нужно идти. Я взяла дополнительную смену в супермаркете, и мне нужно подготовиться. Думаю, что это хорошая идея, вести дневник, это позволит мне отслеживать все, что происходит в моей жизни.

Пока, дневник.

P.S. Забавно, я говорю с тобой так, как будто ты – реальный живой человек.

8 октября 2010 года

Дорогой дневник!

Все было таким ужасным в последнее время, и я не писала тебе. В следующем месяце мне исполнится двадцать один, и жизнь не может стать еще более загруженной, даже если я захочу.

Итак, о прошедшем месяце. Я даже не знаю, с чего начать. Однажды ночью Трент ушел развлечься, и, вернувшись вдрызг пьяным с одной из этих студенческих вечеринок, попытался заняться со мной сексом. Когда я сказала ему, что он воняет пивом и рвотой, он ударил меня тыльной стороной ладони и сказал, что это моя работа в качестве его жены заниматься с ним сексом каждый раз, когда он захочет. Мне удалось освободиться от него и закрыться в ванной. Я была так потрясена тем, что он сделал, и все, что я могла делать, это плакать. Он пытался выбить дверь, но отключился и уснул у двери. Я так боялась выйти из ванной, что спала там. На следующий день я слышала, как он ушел, а когда, наконец, вернулся, то подарил мне самый красивый браслет, который я когда-либо видела. Он сказал мне, что браслет из ломбарда, потому что у нас не так уж много денег, и тысячу раз сказал мне, как он сожалеет, что ударил меня. Я так ужасно себя чувствовала из-за того, что испугалась его, ведь он прав, я действительно должна заниматься с ним сексом каждый раз, когда он захочет. «У мужчин есть потребности», — сказал он. Конечно, они есть, и было глупо с моей стороны не понимать этого.

Меня повысили в супермаркете. Теперь я – менеджер, а это значит, что я больше зарабатываю. Я не уверена, сколько денег на нашем счете, потому что Трент занимается всеми финансами, но он говорит, что мы еле вытягиваем от зарплаты до зарплаты.

Я также хорошо учусь. Один из моих преподавателей впечатлен мной и говорит, что я должна попытаться стать учителем английского языка. Он думает, что я достаточно умна, чтобы преподавать в университете, но, конечно же, я думаю, что он просто добр ко мне.

Трент изменил свою специализацию, и сейчас он на первом курсе медицинской школы. Ему нужно учиться еще много лет. Он уволился с работы, сказав, что просто не может справляться со всем этим напряжением от совмещения работы и учебы. Он сказал, что выучиться на учителя английского языка намного легче, и будет вполне разумно, если я продолжу работать, а он сконцентрируется на своих занятиях. Я пролетаю со своими занятиями. Его карьера намного важнее всего, что я когда-либо буду делать.

Я также получила новости от Шейн. Они с Лиамом все еще вместе, и они помолвлены, но экономят деньги, чтобы поехать в Испанию и Грецию. Она сказала, что они хотят попутешествовать, прежде чем осесть. Я скучаю по ней. Но если я хочу карьеру в качестве учителя английского, то нужно чем-то жертвовать. Так сказал Трент, и я абсолютно это понимаю. У меня даже нет времени подружиться с кем-то с моих занятий. Если я не на работе, я на занятиях. Если не на работе и не занятиях, то учусь дома.

Увидимся в следующий раз, дневник.

Пока.

7 октября 2011 года

Дорогой дневник.

О, Боже мой. Что случилось с моей жизнью! В следующем месяце мне исполнится двадцать два, и я беременна. УРАААААА!!! Ты можешь поверить в это, дневник? Я беременна!

Мне пришлось бросить учебу, потому что Трент сказал, что я не могу оказывать слишком большого давления на ребенка, работая и учась одновременно. Поэтому мы решили, что я брошу учебу и продолжу работать, а Трент продолжит учиться в медицинской школе.

Он получил результаты своих экзаменов, и они не очень хороши. Он еле-еле сдал их. Он сказал мне, это потому, что я была слишком занята на работе и не смогла помочь ему заниматься. Той ночью он был так зол, что потерял над собой контроль и ударил меня. Вообще-то, он ударил меня кулаком. Я была так смущена, потому что у меня был большой синяк под глазом. Мне пришлось сказать всем, что я лунатик и во сне врезалась в дверь. Но сейчас все хорошо, потому что я бросила учебу до тех пор, пока не родится ребенок.

Трент сказал, что мне нужно работать дополнительные часы, потому что как только ребенок родится, мне понадобятся несколько отгулов. Он также думает, что будет отлично, если его мама присмотрит за ребенком, чтобы я могла вернуться к работе. Я не уверена, что это хорошая идея. В прошлый раз, когда миссис Хэкли была здесь, было похоже, что она очень похудела. На ней также была кофта с длинными рукавами, хотя здесь было жарко. Я не знаю, что происходит, но надеюсь, что она в порядке.

Что ж, ребенок родится через семь коротких месяцев. Я просто надеюсь, что когда это произойдет, Трент немного успокоится. Он толкал меня пару раз, но только тогда, когда был напряжен. Мне действительно нужно знать, когда лучше ничего не говорить и делать все, как он просит. Меня задели его слова, когда он сказал, что я уродлива, и никто меня не захочет. Потом он извинился и сказал, что не имел это в виду и что я не должна носить треники по дому.

Так или иначе, сегодняшняя запись будет короткой, хотя мне все еще есть что сказать. Мне нужно идти готовиться к работе. Ночная смена. Фу. Но деньги действительно хорошие. И если Трент говорит, что нам нужны деньги, значит, мы нуждаемся в них. Пока я работаю, он ходит на вечеринки. Он говорит, что не любит проводить время в одиночестве, а его друзья составляют ему компанию.

Пока, дневник.

P.S. Разве не забавно, что после трех лет и нескольких записей, я все еще говорю с тобой, как будто с живым человеком?

Пока.

24 декабря 2012 года

Привет.

Просто привет. Я ненавижу это. Я плакала весь день. Трент говорит мне встать и прекратить вести себя, как двадцатитрехлетний ребенок. Вчера я потеряла еще одного ребенка. Это мой третий выкидыш, и с каждым разом это становится все труднее и труднее.

Я думаю, что последний выкидыш был из-за того, что Трент ударил меня в живот. Он сказал, что не хотел этого, и если бы я просто слушалась его, он не поступал бы так безумно. Вчера я поздно вернулась домой после работы. Я не была виновата, автобус опоздал, и я пришла домой на пятнадцать минут позже, чем ожидал Трент. Я вошла в дверь, а он стоял с ремнем в руках, пар валил из его ушей. Пар не в буквальном смысле, но, Господи, он был бешеным.

Каждый раз, когда он берет ремень, я знаю, что недостаточно старалась для него и взбесила его. Он был действительно очень хорошим, но прошлой ночью я опоздала с работы, и он разозлился. Поэтому я должна была принять наказание, как большая девочка. Когда я проснулась этим утром, кровать была покрыта кровью. Я знала, что это случится, потому что когда он ударил меня в живот, мне сразу же стало плохо. Я такая глупая, почему я просто не побежала домой? Почему я никогда не делаю все, что могу, чтобы быть дома вовремя. Я просто не могу поверить, насколько глупа.

Когда Трент проснулся утром и увидел кровь, он был очень хорошим. Он отнес меня в ванную, поменял простыни и позаботился обо мне. Он так сильно меня любит. Он постоянно говорит мне это. Это по моей вине все происходит. Я просто должна лучше стараться.

Так или иначе, Трент сказал, что я могу остаться дома сегодня и не работать, поэтому я просто лежу в кровати. Трент сказал, что ему нужно уйти, и он вернется позже. Не думаю, что он пошел покупать мне рождественский подарок, потому что когда я убирала его одежду, я нашла маленькую черную коробочку с самым прекрасным бриллиантовым ожерельем. Я почувствовала себя ужасно и заплакала, потому что я, вроде как, не могу дождаться завтрашнего утра. Мы едем к родителям Трента, все должно быть хорошо.

Пока.

6 мая 2013 года

Дневник.

Я прочитала последнюю запись, сделанную прямо перед Рождеством. Я знаю, что прошли месяцы. Я сожалею, но столько всего произошло. Это прекрасное ожерелье, в итоге, было не для меня. Я не знаю, для кого оно было. Я открыла подарок, который Трент подарил мне, и там была электрическая зубная щетка. Он сказал, что у меня воняет изо рта или, возможно, это от зубной щетки, которую я использовала. Я сказала ему, что видела в его комоде, и он слетел с катушек. Он сказал, что я была любопытной сукой, и ударил меня. Это было плохо, этот удар. Он ударил меня так сильно, что я упала и потеряла сознание. Он отвез меня в больницу и сказал всем, что я просто упала и потеряла сознание. Когда я очнулась, Трент сказал, что все так и было, и я, должно быть, не помню. Сначала я поверила ему, но затем начала понемногу вспоминать, и когда меня, наконец, выписали и отправили домой, я спросила его. Он сказал, что я сильно ударилась головой и, должно быть, все подзабыла. Но я знаю, что он сделал.

Так или иначе, он больше не бил меня так сильно. Толчки тут и там, еще я получаю пощечину, если ужина нет на столе к пяти тридцати, когда он приходит домой. Я определенно заслуживаю все это, потому что он сказал, во сколько ужин должен быть на столе, и я стараюсь быть хорошей женой и делать все, что он попросит.

Это все из-за того, что я тупая, и делаю все эти глупые ошибки – вот, что говорит Трент.

Он испытывает такое большое давление в медицинской школе и отстает от программы. Иногда я делаю за него уроки, и по этим предметам у него хорошая успеваемость.

На работе сумасшествие, они снова меня повысили. И они были так добры ко мне, когда я теряла детей. Про выкидыши: я счастлива сообщить, что у меня их больше не было, потому что больше не беременела. Не думаю, что смогу выдержать еще один выкидыш. Это очень сильно ранит. Я волнуюсь не о физической боли, не думаю, что мое сердце сможет справиться с этим. Я едва ли выдержала это в прошлом году, когда потеряла последнего ребенка.

Недавно я получила открытку от Шейн с фотографией Колизея на ней. Там было сказано: «Мы надеемся, что у тебя все хорошо». Я заплакала, когда получила ее. Я так счастлива за нее и Лиама, они живут своей мечтой и прекрасно проводят время. Я просто надеюсь, что они пригласят меня на свою свадьбу. А даже если и нет, я прокрадусь туда и встану позади, чтобы они не увидели меня, так я смогу посмотреть, как они обмениваются клятвами верности друг другу в свой самый прекрасный день. Но я все же надеюсь, что они захотят, чтобы я была там.

Мне нужно идти, Трент скоро должен вернуться домой, и мне нужно приготовить ужин. Если еда не будет стоять на столе в пять тридцать, что ж, мы с тобой знаем, что он сделает со мной, но, возможно, мне удастся избежать этого, если я сделаю все, как он просит.

Увидимся.

29 сентября 2014 года

Дневник.

«Если ты когда-нибудь бросишь меня, я найду тебя и убью. А потом убью себя, потому что жизнь без тебя не стоит того, чтобы жить, – сказал мне Трент, а затем добавил, – это потому, что я очень сильно тебя люблю».

Проклятье…

Я должна идти. Он рано вернулся, а я еще не постелила постель. Ему нравится, когда все опрятно.

24 ноября 2014 года

Я не могу даже начать эту запись словами «дорогой дневник», действительно не могу. Вчера я вернулась из больницы. Я сделала кое-что настолько глупое и могу винить только себя за то, что Трент избил меня.

Зачем, ну зачем я спросила его, видится ли он с кем-то еще? Я стирала вещи и увидела следы от помады на одной из его рубашек. Он вышел из себя из-за этого. Он сказал, что, вероятно, это я трахаюсь направо и налево и таким образом пытаюсь отвлечь его от правды. Я накричала на него. Зачем я это сделала? Я такая глупая, просто не могу поверить в то, насколько я тупая.

Я заслужила то, что получила. Он – мой муж. Он не изменил бы мне. Он выкрутил мою руку за спину и сломал ее. Это был несчастный случай, я знаю, что был, потому что когда он высадил меня у больницы, он сказал, что это был несчастный случай, и он не хотел причинять мне боль, он просто вышел из себя, потому что я сказала то, что расстроило его.

Врачи не оперировали меня, они сказали, что перелом не нуждается в операции, только в гипсе. Трент сказал, что не может остаться со мной, потому что ему нужно помочь другу подготовиться к вечеринке. Он сказал, что я могу справиться сама и сообщить врачам и медсестрам, что я бежала, споткнулась и упала. Я рассказала им то, что велел мне сказать Трент. Они мне не поверили, но я настаивала и убедила их.

Одна из медсестер тихонько попыталась уговорить меня рассказать, что Трент бьет меня. Но он не бьет меня. Потому что Трент не плохой человек, он просто хочет, чтобы вещи были сделаны определенным способом, и меня наказывает, если я не делаю так, как он хочет. Я злю его, и тогда он бьет меня. Видишь, это моя вина, не его. И этот визит в больницу, ну, это был несчастный случай. Но я сказала ей, что просто глупая, неуклюжая женщина. После этого она мне поверила.

Пока я отдыхала, после того как они наложили гипс на руку, привлекательный мужчина привез тележку с едой и поставил поднос рядом с моей кроватью. Он выглядел очень знакомо, но я не могла его вспомнить. Однако я чувствовала, что знала его. Он предложил мне что-то поесть, но я была не голодна. Я пыталась вспомнить, кем он был, и когда закрыла глаза, чтобы они отдохнули, я вспомнила, где видела его раньше. Он был тем парнем в гастрономе. Его заикание было незабываемо. Я помню, он держал дверь открытой для той девушки, которая заходила в гастроном. Кажется, его звали Макс. Я помню, что он был очень добр к этой девушке, и его заикание я тоже помню.

В любом случае, я попытаюсь стать супер сильной с этого момента. Трент всегда говорит, как я его разочаровываю. Поэтому теперь я собираюсь попытаться заставить его гордиться мной. Еще он говорит мне, что я похожа на жирный кусок мяса. Поэтому я сажусь на диету прямо сейчас. Мне нужно похудеть до тридцати шести килограммов. Господи, я такая толстая.

Пока, дневник.

P.S. Не могу дождаться, чтобы стать для Трента самой лучшей женой в мире. Он заслуживает самого лучшего. Он так сильно меня любит.

Глава 15

Настоящее

Сегодня мой двадцать пятый день рождения, и я провожу его в одиночестве, в больнице.

Свернувшись калачиком на кровати, я не могу сдержать слез. Потеря ребенка в этот раз была тяжелее. Возможно, потому что я была уже почти на полпути – шестнадцатой неделе, а может, потому, что надеялась, что в этот раз все будет по-другому.

– Как вы, миссис Хэкли? – спрашивает пожилая медсестра, входя в палату.

Все, что я могу делать, – это плакать. Моя депрессия не становится легче. Я не могу посмотреть на нее, не могу даже просто взглянуть. Боль проходит через меня. Бездна абсолютного страдания настигает каждую часть меня.

– Вы сегодня ели? – спрашивает она, обходит кровать и мягко убирает волосы с моего лица. Я – полное недоразумение, а это хуже, чем несчастье.

Трент высадил меня у больницы после того, как я проснулась на окровавленных простынях. Я не знаю, почему потеряла этого ребенка. Возможно, я не должна называть это ребенком. Если я говорю просто плод, тогда это кажется более безликим, как будто беременность была ничем иным, как просто тяжелым периодом.

Позавчера я сделала самую глупую вещь в мире. Я просто не хочу учиться и не знаю, почему продолжаю выводить Трента из себя. На ужин я съела дополнительную тарелку супа, даже не спросив его, хочет ли он еще.

Он проходит аспирантуру в больнице, в двух районах отсюда, и там царит просто сумасшествие. Он приходит домой и просит меня побыть тихой, я стараюсь, но иногда могу чихнуть или кашлянуть, и это выводит его из себя.

– Знаете, если вы действительно хотите ребенка, то должны попробовать еще раз, – предлагает она, пока продолжает гладить мои волосы и спину.

Я смотрю на нее и слабо улыбаюсь. Она добра ко мне и говорит прекрасные вещи, но я знаю, что проявление заботы – это всего лишь часть ее работы.

– Спасибо, – отвечаю я. Затем я еще больше ухожу в себя, не хочу слушать что-либо еще, что она может сказать.

– Вы должны что-нибудь поесть, вам нужно вернуть свою силу, чтобы пойти домой и попытаться забеременеть снова.

Я просто киваю. Чего она не знает, так это того, что Трент сказал, что мне нельзя ничего есть, потому что это слишком дорого, и мы не можем себе этого позволить.

– Все в порядке, – шепчу я и добавляю, – я не голодна.

Я не голодаю, у меня просто нет желания что-либо съесть. Все, что я хочу, это оставаться в скрученном положении до тех пор, пока меня не выпишут.

– Вы – кожа да кости, милая. От вас ничего не осталось. Вы должны поесть.

– Я не голодна.

Она, должно быть, бредит, если думает, что я тощая, ведь они взвесили меня, когда я поступила в больницу. Мой вес – тридцать семь килограммов.

– Вас почистили, вам нужны силы, чтобы пройти через это. Операция, вроде этой, не очень серьезна, но ваше тело должно восстановиться, а оно не может этого делать, если вы ничего не едите.

Ее голос так сладок и нежен. Она действительно старается изо всех сил, но не понимает, что мне не разрешено есть.

– Я в порядке, спасибо, – говорю я, закрывая глаза. Это должно дать ей четко понять, что я не хочу ее здесь больше видеть.

– Если вы не будете питаться, врачи могут не позволить вам уйти, – ее голос становится немного жестче.

Я ее игнорирую. Она стоит у кровати, и прямо сейчас я хочу, чтобы она ушла. Мне не нужна жалость. Мне не нужна печаль в ее глазах, потому что на протяжении всей моей жизни меня уже достаточно окатывали грязью.

– Я пришлю одного из помощников с чем-нибудь из еды, – тихо говорит она. Она знает, что я слышу ее, просто решаю игнорировать ее, потому что так проще.

Дверь открывается и закрывается, и я остаюсь одна. Не совсем, конечно же. На соседней кровати женщина, и она болтает с тех пор, как меня сюда привезли.

– Ты в порядке? – спрашивает она меня. – Я знаю, каково это, потерять ребенка. Я потеряла троих и сейчас не могу забеременеть, – ее голос слабый, как будто она говорит больше сама с собой, чем со мной. – Мой муж говорит, что мы можем попытаться снова, но не думаю, что готова. Просто слишком много давления.

Я открываю глаза и моргаю, смахивая слезы. Они цепляются за ресницы на долю секунды, прежде чем падают и увлажняют подушку под моей головой. Я пытаюсь глубоко вздохнуть, но все, что я, кажется, привлекаю, это еще больше боли.

Я закрываю глаза и хочу, чтобы она замолчала. Хочу, чтобы мир застыл и никогда не двигался снова. Я не хочу быть здесь, но и не хочу возвращаться в нашу квартиру. Я не уверена, что могу видеть Трента. Он увидит боль во мне, а я увижу в нем огромное разочарование.

К счастью, вскоре женщина на соседней кровати перестает говорить. И теперь я остаюсь одна со своими мыслями. Возможно, лучше, когда она постоянно болтает, потому что в эти моменты я не поглощена ненавистью к самой себе. Я не знаю. Я ничего больше не знаю. Почему я дышу? В чем смысл моей жизни?

Дверь скрипит, открываясь, и я слышу характерный звук тележки с едой, закатывающейся внутрь.

– Д-дамы, – говорит, несмотря на заикание, уверенный низкий голос. Его тон безмятежен, как красивая успокаивающая мелодия. – Я-я-я п-принес в-в-ваш у-у-ужин, – заикается он, хотя его голос все еще сильный и умиротворяющий.

Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на него, и его глаза немедленно сосредотачиваются на мне. Мои слезы прекратились, но не высохли. Он мягко хмурит брови и приподнимает уголок рта. Я сажусь в постели и смотрю на него.

Он по-прежнему красив, как я запомнила много лет назад. Его лицо все еще содержит тайну и красоту умело созданной статуи древнего Рима. Его волосы густые и темные, а вокруг темных очаровательных глаз залегли маленькие морщинки.

– В-вы ничего н-не з-заказывали, – мягко говорит он мне.

Я полностью очарована им. Это не похотливое влечение, больше похоже на то, будто он – луч света высокой мощности, освещающий все, и его яркость пленяет меня.

Он старше меня, возможно на десять лет, может меньше. У него широкие плечи, на которые я не могу не обратить внимания, и его глаза незабываемо прекрасны.

– В-вы голодны? – он снова спрашивает меня.

– Я заказывала, – встревает женщина с соседней койки.

– Д-да, в-вот в-ваш заказ, – говорит он, вытаскивая поднос, ставит его на столик и поворачивает его к ней. Я слежу за их обменом взглядами, она улыбается ему, ее щеки слегка розовеют.

– Спасибо, – благодарит она.

Он быстро отвечает, как будто у него нет заикания:

– Пожалуйста. Для вас?

Он улыбается мне, и его теплота проходит по всему моему телу. Мои руки покрываются гусиной кожей, и волоски на шее встают дыбом в ожидании его следующих слов.

– Нет, мне ничего не нужно, спасибо, – отвечаю я, но хочу, чтобы он остался здесь и баловал меня звуком своего гладкого протяжного произношения.

– В-вы д-должны п-поесть, – он выпрямляется и смотрит на меня.

Я поворачиваюсь к женщине, сидящей на соседней койке, и на самом деле замечаю ее. Она, возможно, немного старше меня, с тонкими черными волосами и залегшими темными кругами вокруг глаз. Я смотрю на него, а затем на женщину.

– Мне не разрешили, – шепчу я, надеясь, что слова достаточно громкие, чтобы услышал он, а не она.

Он замирает на несколько секунд. Возможно, он пытается расшифровать слова, которые я сказала, и в каком контексте имела в виду. Он делает несколько шагов к занавесу между кроватями и тянет его, чтобы закрыть. То, как он это сделал, не страшит и не пугает меня. Похоже, будто он защищает меня, не позволяя кому-либо видеть сломанную часть меня.

– В-вы г-голодны? – спрашивает он и садится на стул рядом с кроватью. Я ничего ему не отвечаю, просто обнимаю себя руками и чувствую внезапный холод, проникающий в меня. В комнате не холодно, но он взволновал меня таким способом, который я не испытывала раньше.

– Думаю, да, – говорю я, пока продолжаю изучать его почти черный взгляд.

Он смотрит на меня, его пристальный взгляд останавливается на моей левой руке, где он видит тонкое обручальное кольцо на моем пальце.

– Д-докторам н-нужно, ч-чтобы вы п-поели, п-прежде чем они вып-пишут в-вас, – шепчет он и садится прямо, кладет руки на бедра и смотрит в пол.

Я оборачиваюсь, но шторка закрывает мне обзор на даму на соседней кровати.

– Мне не разрешено, – я мягко вздыхаю, как будто это тайна и только у нескольких сотрудников есть право ее знать.

Он смотрит на меня, и в эту напряженную секунду, в этом простом зрительном обмене я вижу это. В его глазах – жалость ко мне. Они наполнены нежностью и теплотой, но я знаю, что он смотрит на меня с отвращением и пытается это скрыть, чтобы я чувствовала себя по-другому, не как бесполезная уродливая девушка.

– Пожалуйста, не надо, – бормочу я тихим голосом. – Я никогда не была той, кому симпатизируют, – я смотрю вниз на одеяло и двигаю рукой, чтобы убрать торчащую нитку. Он не говорит ни слова. Он просто не спускает глаз с меня, наблюдает за мной, видя то, что никто не замечал прежде. Мою рану. Мою боль. Мое несовершенство.

Всю жизнь я пряталась. Скрывалась за внешностью, которую видят люди, скрывалась внутри себя, просто была одна во Вселенной, заполненной многими. Но то, как он смотрит на меня, говорит мне, что он видит то, что я не хочу, чтобы знал мир.

– Пожалуйста, – снова шепчу я, пытаясь снова поднять каждую из моих стен.

Секунды тянутся, время словно остановилось. Я волнуюсь, потому что мне неудобно от его пристального взгляда. Он видит меня насквозь, как будто я сделана из тонкого изящного листка бумаги, изготовленного в четырнадцатом веке. Его взгляд проникает прямо в мою душу.

– Пожалуйста, – слезинка капает, и она напоминает мне, как я глупа. Зачем ему беспокоиться обо мне? Зачем ему даже пытаться? Он видит тупую, уродливую девушку, одинокую и разрушенную.

– М-меня зовут М-М-Макс, р-рад познакомиться, – он ждет, пока я скажу ему свое имя.

– Лили, – я отвечаю ему, хотя знаю, что когда он уйдет, то забудет меня так быстро, как если бы он увидел первый осенний лист, падающий с дерева в ожидании зимы.

Макс не протягивает мне руку. Он не делает ничего, кроме как встает и идет к продуктовой тележке. Да и зачем ему это? Я меньше, чем ничто. Он вынимает поднос и ставит его на мой пустой стол.

Я смотрю на него и наклоняю голову набок.

– Мне не разрешено кушать, – тихо говорю я. Он дарит мне самую искреннюю, самую нежную улыбку, прежде чем уйти. – Макс, – он останавливается в тот момент, когда его имя слетает с моих губ.

Он возвращается и подмигивает мне, прежде чем сказать с прекрасным произношением:

– Какая еда? – с этими словами он уходит, толкая свою тележку наружу, и направляется в другую палату.

Я продолжаю пристально смотреть на дверь.

Когда-то я думала, что он – истинный джентльмен, тот, кто видит женщину и знает, как с ней обращаться.

Но теперь я убеждена, что он – нечто гораздо большее. Теперь я знаю, что он – ангел.