Текст книги "Уродина (ЛП)"

Автор книги: Маргарет Макхейзер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 27 страниц)

– Боже мой.

Следующее, что я чувствую, это тепло тела Макса рядом со мной. Он обнимает меня, поддерживая так, как может.

– С тех пор, как мне было шесть, и до недавнего времени я никогда не была частью семьи. Меня никогда не любили, меня никогда не хотели.

– Это потому, что они не были достойны твоей любви. Это был душераздирающий несчастный случай, они не должны были обращаться с тобой так, как они это делали. Ты была всего лишь ребенком, и это не твоя вина.

– Я знаю, – я плачу у него на груди. – Но как я могу справиться с этим теперь, когда все вспомнила? – я смотрю на Макса, в его сочувствующие карие глаза, проникающие в мою душу.

– Мы справимся с этим вместе. Позвони Кэтрин и договорись с ней о встрече, я пойду с тобой.

Я снова кладу голову ему на грудь и еще сильнее обнимаю его тело.

– Спасибо, Макс. За все.

Он целует меня в макушку и обнимает еще крепче. Ужин уже давно забыт, а мы остаемся в объятиях друг друга.

– Могу я поспать сегодня здесь? – спрашиваю я.

– Конечно, у меня есть комната для гостей. Ты можешь занять мою кровать, а я буду спать в гостевой комнате.

– Нет, не сегодня, мне нужно, чтобы ты был близко ко мне. Мы можем поспать в одной кровати, пожалуйста?

Он наклоняется и целомудренно целует меня в губы.

– Все, что угодно для моей Снежинки.

– Мы можем пойти в кровать прямо сейчас? Не думаю, что созрела для остальной части. Мне просто нужно все осознать.

Макс молча ведет меня в свою спальню, достает футболку и боксеры для меня и указывает на ванную комнату. Я раздеваюсь и просто стою под горячими струями воды в душе. Все еще с туманом в голове я выхожу, сушусь и переодеваюсь в одежду, которую он мне дал.

Макс лежит в кровати без футболки, в одних только боксерах. Его грудь покрывают замысловатые татуировки, но я все еще в оцепенении. Я даже не пытаюсь разобраться, что на них изображено и какой у них смысл. Просто заползаю под одеяло в объятия Макса и закрываю глаза.

Мои сны сегодня несчастны. Они не о светловолосом маленьком мальчике. В них нет никакой радости. Мой ночной кошмар сегодня обо мне, лежащей живой в призрачном гробу, пытающейся выцарапать себе выход наружу. Но моя мама набирает полную лопату земли, бросает в меня и говорит: «Я рада, что это ты».

***

Я толком не спала. Дремала и ворочалась, но не спала.

Наконец, в третьем часу ночи я вытаскиваю себя из постели. Макс храпит, и при этом довольно громко. Я иду в гостиную и просматриваю бумаги, которые существенно изменили мою жизнь. Или, может быть, нет.

Беру ту кипу бумаг, которая, как я знаю, никак на меня не повлияет. Мою. Снимаю скрепку и просматриваю все бумаги. Здесь все: мой брак с Трентом, трудовая история и прошлое в школе. Внизу пачки я нахожу запечатанный конверт, на котором черными чернилами написано мое имя. Я беру конверт и кладу все остальное рядом с собой на диван. Открываю конверт и достаю письмо.

Дорогая Лили.

Это самое трудное, что мне когда-либо приходилось делать. И я надеюсь, что однажды ты найдешь в своем сердце прощение для меня и твоей матери за то, как мы с тобой обращались.

Смерть Уэйда была вторым самым худшим несчастьем, которое случилось с нашей семьей. Первым было то, как мы обращались с тобой, нашей дочерью. Мы держались за нашу ненависть к тебе, потому что были слишком слабы, чтобы возложить вину на тех, кто действительно это заслужил – на твою маму и меня. Я должен был починить ворота, я знал, что они легко открываются. Но так этого и не сделал.

Твоя мама винила тебя, потому что ты позвала ее, но она знала, что не должна была оставлять Уэйда одного. Она начала пить, глотать таблетки, а затем принимать более тяжелые наркотики, чтобы справиться с этим. Мой выбор зависимости пал на алкоголь. Ты знаешь, что чаще я выплескивал злость на тебя тогда, когда пил.

Я не мог справиться с тем, что сделал с Уэйдом. Я не видел, как он выбежал, и сбил его. Когда я вышел из машины, он плакал и звал тебя. Последнее слово, слетевшее с его губ, было «Лили», и я держал его на руках, пока он умирал. Я не мог с этим справиться и хотел забыть, но каждый раз, когда пил, единственное, что делал, это вспоминал то, как он сделал свой последний вдох на моих руках. Боюсь, что «прости» будет недостаточно за все, что я сделал с тобой. И никогда не будет достаточно. Потому что ни один отец не должен обращаться с дочерью так, как я обращался с тобой. Я не мужчина, Лили, даже не монстр. Я ниже этого.

К тому времени, как ты это прочтешь, я буду мертв. Как и должен был быть. Хочу, чтобы ты знала, что, хоть я и обвинял тебя, в этом никогда не было твоей вины. Ты никогда не должна была подвергаться всему тому ужасному, через что я заставил тебя пройти.

Я слышал сплетни, что ты теперь замужем и живешь в другом штате. Не уверен, насколько это правда, но надеюсь, что так и есть, и надеюсь, что ты счастлива. Я не пытался искать тебя, чтобы умолять о твоем прощении, потому что я не достоин твоего снисхождения.

Но я хочу сказать тебе вот что. Я сожалею. И я люблю тебя. Ты никогда не была глупой. И ты, определенно, не уродлива. Но самое главное, ты достойна. Ты достойна любви, достойна уважения и достойна счастья.

Я люблю тебя, Лили.

Папа.

P.S. Ты достойна.

Слезы падают на постаревшую, пожелтевшую бумагу, и я перечитываю письмо снова и снова. Теплая рука ложится на мое плечо, и я утыкаюсь в нее носом. Максу не нужно ничего говорить. И я тоже не хочу говорить ничего.

Вместо этого я сижу на диване, скрестив ноги, и смотрю в окно.

Глава 37

Я еще не покидала квартиры Макса. Оставшись, я все время лежала на диване или в кровати, свернувшись калачиком. Макс пригласил к себе Шейн и Лиама, и они пришли во вторник вечером. Шейн прочитала досье и все, что я слышала с ее стороны – были либо периодические вздохи, либо редкие «черт».

Макс позвонил Питеру и сказал, что меня не будет на работе в течение недели и объяснил причину. Питер предложил зайти проведать меня, но Макс дипломатично отказался.

Прошлым вечером Макс привел Кэтрин, чтобы она со мной поговорила. Она была здесь в течение нескольких часов, и Макс вел себя как истинный джентльмен, коим он и является. Он оставил нас одних, уйдя в мою квартиру, а затем, когда Кэтрин ушла, принес мне еды. Сегодня я снова начала есть. Наконец, после напряженного разговора с Кэтрин, я смогла начать осознавать все это.

– Я все еще хочу поехать в Нью-Йорк, – говорю Максу, который готовит мне что-то поесть.

– Мы можем поехать на следующей неделе.

– Нет, – я встаю с того места, где лежала, – мы поедем на этих выходных, – говорю я и вижу, как губы Макса расплываются в улыбке. – Я собираюсь позвонить Джолин.

– Хорошо, но я не путешествую вторым классом. Если они не могут купить нам билеты в первый класс, то я сам заплачу за них. И скажи ей… а знаешь, просто скажи ей, что я сам позабочусь о перелетах и проживании.

– Хорошо, – говорю я и направляюсь в спальню Макса, куда он принес мой ноутбук на случай, если мне захочется немного поработать.

Я захожу в электронную почту, быстро записываю номер Джолин, затем звоню ей. Администратор сразу же соединяет меня с ней.

– Лили, я думала, что вы не заинтересовались, – говорит Джолин, отвечая на мой звонок.

– Мои искренние извинения, у меня возникли некоторые семейные проблемы. Но сейчас все в порядке, и теперь я бы хотела принять ваше предложение приехать в Нью-Йорк, чтобы поговорить с вами. Да, и я сама позабочусь обо всех расходах на перелет и проживание.

– Отлично. Как думаете, вы сможете прийти к нам в офис в субботу?

– Да, смогу.

– Ладно. Как насчет десяти утра?

– Было бы замечательно, спасибо.

– Я пришлю вам адрес и список отелей поблизости.

– Спасибо, – мы вешаем трубки, я выхожу из комнаты и нахожу Макса, смотрящим телевизор. – Я сказала ей, что мы сами позаботимся о перелете и жилье.

– Отлично, я все устрою.

– Она отправит мне письмо с адресом и списком ближайших отелей.

– Хорошо. Подойди, присядь здесь, – он похлопывает по дивану рядом с собой, берет пульт и выключает телевизор. – Ты выглядишь лучше, – я подхожу и устраиваюсь у него под боком.

– Я чувствую себя лучше, почти нормально. Во всяком случае, теперь я знаю, что не сделала ничего плохого. Но я хочу увидеть их могилы. Думаю, это нужно мне, чтобы оставить ту часть моей жизни в покое.

– Когда ты хочешь поехать?

– Сейчас, после того, как приму душ, – я встаю с дивана и потягиваюсь. Беру бумаги, где написан адрес кладбища.

– Я тоже пойду собираться. Но ты же понимаешь, что это добрых пять часов пути? – он встает и идет в сторону своей спальни.

Я киваю.

– Я вернусь в свою квартиру. Мне нужно помыться, переодеться и просто начать чувствовать себя самой собой.

– Хочешь немного подождать, и я пойду с тобой?

– Нет, я должна пойти и сделать это самостоятельно. Завтра утром я встречусь с Кэтрин, и хочу быть в состоянии сказать, что была там. Я не могу продолжать держаться за это, мне нужно двигаться дальше, – я наклоняю голову набок и поднимаю брови. – Или, по крайней мере, начать двигаться вперед.

– Независимо от того, что ты решишь, я буду здесь, – он целует меня в висок и позволяет уйти.

***

Я стою и смотрю на три небольших надгробия, испорченных граффити. Макс обнимает меня за талию.

– Это странно, – говорю я, продолжая смотреть на три могилы. – Я никогда не знала их любящими или даже действительно одним целым, но я чувствую что-то.

– Что ты чувствуешь?

– Как будто мое сердце разбито, как если бы часть меня была разодрана в клочья, и я больше не могу соединить ее воедино. Это странно, ведь я даже их не знаю, особенно Уэйда, но я люблю его.

Макс по-прежнему молчит, но прижимает меня ближе к себе, позволяя использовать свое тело для успокоения. В конце концов, я сижу на траве и просто смотрю. Макс отходит, давая мне уединение, позволяя сделать все, что нужно, чтобы справиться со всей этой ситуацией.

– Я никогда не знала тебя, Уэйд. На самом деле, никогда не знала никого из вас. Я жила с тобой, мамой и папой, но теперь знаю, что версия о тебе, с которой я жила, на самом деле не соответствует тому, кем ты действительно должен был быть.

Я вытираю безвольно скатившуюся слезу из глаз и продолжаю смотреть на надгробия.

– Ты снишься мне, – я издаю невеселый смешок. – Я вижу сны обо всех вас. Обычно мы устраиваем пикник и играем. Вы с папой гуляете, а мы с мамой сидим и играем среди высоких полевых цветов. Тебе нравится играть с моими волосами, мама. Ты всегда прикасаешься к ним и заплетаешь их, – я улыбаюсь, вспоминая свои прекрасные сны. – Уэйд, вы с папой уходите и находите разные штучки, а когда возвращаетесь, ты всегда зовешь меня.

Я вытираю больше слез, льющихся из глаз.

– Я помню некоторые вещи. Например, как твои светлые волосы светились на солнце, как если бы у тебя был нимб. Помню, что ты не мог выговорить «Л» в моем имени, поэтому всегда звал меня Виви. Во сне я люблю слышать твой смех, и теперь я знаю, что это все не только мой сон.

Я приподнимаюсь, садясь на колени, и начинаю выдергивать сорняки с их могил.

– Теперь я знаю, то, что случилось с тобой, Уэйд, было несчастным случаем. Ты, как предполагалось, не должен был выбегать на улицу, и папа не хотел тебя убивать. В этом никто не виноват. Ни я, ни мама, ни папа, и совершенно точно в этом нет твоей вины.

Я делаю глубокий вдох и собираюсь с мыслями, чтобы сказать им то, что должна.

– Всю свою жизнь я считала себя никчемной. Когда я оставила тебя, папа, то ушла жить с Трентом. Он оказался чудовищем. Я думала, что была сломлена до того, как встретила его. Думала, что он нужен мне, чтобы сделать меня цельной. Но, в итоге, он разрушил меня. Сломил мой дух и разорвал мою душу.

Я смотрю вверх на темнеющее небо и вижу, как быстро надвигаются облака. Небо сереет, и солнце прячется за горизонт.

– Но я не виню вас, мама и папа. Я хотела… хотела бы сказать, что это из-за вас я была затянута в насильственные отношения. Но не могу. Это не ваша вина. Мы все пострадали от того дня, и все пострадали по-разному. Ты потерял свою жизнь, Уэйд. Мама и папа потеряли свой разум, а я потеряла себя. Но сейчас пришло время мне двигаться дальше, потому что из нас четверых я единственная, кто все еще дышит и имеет шанс двигаться вперед. Я не совершу ту ошибку, которую допустили вы, мама и папа. Я не позволю этому поглотить меня, пока оно окончательно не заявит на меня свои права. И за это я благодарю вас. За ценный урок, который вы мне преподали.

– Лили, мы здесь уже несколько часов, нам нужно возвращаться, – говорит Макс, опускаясь на колени рядом со мной.

– Еще пару минут.

Он кивает и целует меня в губы.

– Я буду ждать у машины.

Я поворачиваюсь и снова смотрю на их простые надгробия и решаю, что сделаю то, что они никогда не могли. Я собираюсь почтить их смерть и отдать им дань уважения, как последний оставшийся в живых член семьи.

– Я хочу, чтобы вы знали, не важно, что вы делали со мной, я всегда вас любила.

Встав с земли, я отряхиваю рыхлую землю и травинки с колен.

– В следующий раз, когда вернусь, я позабочусь о том, чтобы у вас были достойные надгробия. Пока, мама, папа и Уэйд, – я шлю им воздушный поцелуй. – Жаль, что я не знала всех людей, которые погибли в тот день.

Повернувшись, я направляюсь к Максу, по моему лицу бегут слезы.

– Ты готова ехать домой? – спрашивает Макс, провожая меня обратно к машине.

– Да, но я хотела бы сделать им достойные надгробия, а не эти маленькие и ничтожные.

– Я могу договориться об этом для тебя. Как только они будут готовы, мы можем вернуться, если хочешь.

– Спасибо. Не уверена, что смогла бы справиться с этим без тебя.

– Смогла бы, потому что ты самый сильный человек, которого я знаю, – он открывает дверь и ждет, пока я сяду, затем обходит машину. Макс забирается внутрь и сидит молча, глядя на меня. Думаю, он проверяет, в порядке ли я. Спустя несколько минут он заводит двигатель, и мы уезжаем.

Несмотря на то, что ничего не делала с прошлой недели, я морально измотана и истощена. Всю пятичасовую поездку я проспала.

– Проснись, Снежинка, – нежно толкает меня Макс.

– Мммм, – бормочу я, не в состоянии открыть глаза и держать их открытыми. Неожиданно я чувствую невесомость, как будто меня несут. Я обвиваю руками шею Макса и утыкаюсь в нее носом. – Спасибо, – шепчу я, глубоко вдыхая и укутываясь в его чудесный запах.

– Шшшш, Снежинка. Я держу тебя, – он тихо вздыхает. – Я держу тебя.

Я знаю, что мы в квартире Макса, потому что чувствую огромную разницу в размерах между его кроватью и моей. Его матрас плотнее, а кровать самая большая, которую я когда-либо видела. Хотя я и борюсь с дремотой, со сном, но вдруг неожиданно просыпаюсь.

Странно, да, я знаю. Я где-то между бодрствованием и сном, это то место, в котором вы оказываетесь, когда закрываете глаза, а ваш разум начинает гонку. Но если вы держите глаза открытыми, то все, что вы хотите делать – это спать.

Макс снимает мою обувь и ставит ее рядом со своей.

– Ты хочешь принять душ? – спрашивает он.

– Я бы хотела принять ванну, – говорю я, проводя руками по голове.

– Пойду, приготовлю ее для тебя, – он идет в свою огромную ванную, и я слышу, как течет вода. Он возвращается, берет футболку и боксеры, а затем несет их в ванную. Я наблюдаю за тем, как он делает все это для меня.

Когда ванна готова, он приходит и садится на кровать рядом со мной, поглаживая мое лицо.

– Твоя ванна готова. Я приглушил свет и включил спокойную музыку для тебя. Еще я хочу, чтобы ты что-нибудь поела. Так что могу сделать тебе какие-нибудь тосты или заказать еду с доставкой?

Я смотрю на него и восхищаюсь им. То, как он на меня смотрит, нежность его прикосновений и характер защитника, его желание заботиться обо мне – все это подталкивает меня в зону любви. Он действительно идеален.

– Спасибо тебе, Макс. Я знаю, что уже говорила тебе это прежде, но спасибо. Ты действительно идеален.

Он наклоняется и целует меня.

– Ты – моя Снежинка, и я сделаю все, что угодно для тебя.

– Я понимаю, как много ты отдаешь мне себя.

– И я хочу дать тебе намного больше. Но сейчас я хочу, чтобы ты пошла и насладилась своей ванной, – он протягивает мне руку и помогает встать с кровати. – Я приготовлю тост, – добавляет он, хотя я так и не ответила ему. Но тост подходит замечательно, потому что это единственное, что я могу переварить.

Я вхожу в ванную комнату, раздеваюсь и погружаюсь в огромную ванну. Теплая вода окутывает меня и успокаивает. Почему томление в теплой воде с успокаивающей музыкой и приглушенным светом так хорошо ощущается? Я понятия не имею, но упиваюсь расслабленностью и комфортом этого момента.

Когда я выхожу, то чувствую себя намного более расслабленной и спокойной, как если бы каждая проблема была стерта, и у меня осталось теплое, воздушное чувство, которое можно определить как счастье. Я захожу на кухню, где Макс готовит тосты и горячий шоколад.

– С двойной порцией зефира, – говорит он, глядя на одну из чашек горячего шоколада.

– Спасибо, как раз то, что мне нужно, – я сажусь на табурет за барной стойкой и смотрю на Макса, намазывающего на два тоста арахисовое масло. – Спасибо, – говорю, когда он ставит тарелку передо мной.

– Я бы хотел, чтобы ты больше съела. С тех пор, как мы получили тот конверт, ты ела не так уж много, и я начал волноваться.

– У меня есть ты, чтобы позаботиться обо мне.

Он усмехается мне, и мы едим в тишине, просто отдыхая под тихую мягкую музыку, которая звучит по всей квартире Макса. Когда мы заканчиваем, то решаем оставить все, как есть, и отправляемся спать. Почистив зубы, мы забираемся в постель вместе. Как только мои глаза начинают закрываться, Макс прижимает меня ближе к своему теплому телу.

– Когда-нибудь ты расскажешь мне о своих татуировках? – спрашиваю я, кладу свою голову ему на грудь, и он нежно проводит своей рукой сквозь мои волосы.

– Тут нечего рассказывать. Я хотел их, и я их сделал. Тигра набил потому, что нахожу его сильным и благородным животным. Феникса сделал потому, что мне нравится, как он может восставать из пепла и быть сильнее, чем прежде.

– Вау. Для тебя все дело в силе.

– Силе духа. А теперь, шшш, тебе нужно рано вставать завтра утром. Ты встретишься с Кэтрин, а затем мы улетим в Нью-Йорк.

Мои глаза уже закрыты, и я едва могу разобрать любые звуки. Усталость сегодняшнего дня одолевает меня. Я засыпаю и сплю самым мирным сном, который у меня был за долгое время.

– Я люблю тебя, – говорит мне Макс в моем сне.

– Я люблю тебя, – отвечаю я.

Глава 38

– Как прошла твоя встреча с Кэтрин? – спрашивает Макс, пока я пытаюсь устроиться в своем кресле.

– Гм, – я так взволнована. Впервые в жизни я нахожусь в самолете. – Ты уверен, что все это безопасно? – спрашиваю я, совершенно забыв о том, что Макс задал мне вопрос. Логически я понимаю, что вероятность крушения практически равна нулю, но это не мешает нервам танцевать чечетку у меня внутри.

– Расслабься, все будет хорошо, – Макс хватает меня за руки. – Ты дрожишь, – говорит он, сильнее сжимая мою руку.

Я осматриваю самолет, подмечая все выходы, и смотрю выше, чтобы узнать, где находится мой спасательный жилет.

– Я никогда раньше не летала в самолетах.

– Возможно, это твой первый раз, но он точно не будет последним. Успокойся. Когда самолет взлетит, я возьму тебе выпить.

Мой взгляд мечется по салону.

– Хорошо, – говорю я, и, наконец, усаживаюсь на своем месте.

– Дамы и господа, пожалуйста, приготовьтесь к взлету, – говорит командир по громкоговорителю.

Я бурно реагирую на его сообщение. Чувствую, что меня сейчас стошнит, сердце выпрыгивает прямо из груди, и ком размером с Техас застрял в моем желудке.

– Тебе нужен гигиенический пакет? Ты выглядишь очень бледной, – предлагает мне Макс и зовет стюардессу.

– Я думаю, это отличная идея. Я не в лучшей форме, – говорю я.

– Сэр, чем я могу вам помочь? – говорит Максу милая блондинка.

– Воздушную подушку, пожалуйста.

Она смотрит на Макса, прищурившись, как будто он говорит на древнем языке. В такие моменты я понимаю, насколько сильно может заикаться Макс. Она не понимает, что он говорит, в то же время я больше не слышу его заикания.

– Меня сейчас стошнит, – говорю я, прежде чем Макс снова все повторит и неловко себя почувствует из-за того, что она изо всех сил пытается его понять.

Стюардесса возвращается с двумя очень плотными белыми пакетами и вручает их мне.

– Я могу помочь вам чем-нибудь еще? – участливо спрашивает она. Я качаю головой и возвращаюсь к концентрации дыхания.

Через несколько минут самолет взлетает, и я цепляюсь за руку Макса так, будто мы падаем. Мы взлетаем и начинаем парить в воздухе, и прежде, чем я это понимаю, мои уши ужасно закладывает. Я зеваю и зеваю, пробую все. Наконец, зажав нос и сжав губы, я выдыхаю воздух, и уши отпускает.

– Так-то лучше, – говорю я с облегчением от того, что в голове снизилось давление.

Макс сидит рядом со мной, безмолвно страдая от того, как мои ногти впиваются в него, и наблюдает за мной, пока я пытаюсь акклиматизироваться к давлению в салоне самолета. На его лице, конечно же, лукавая ухмылка, и выглядит он очень удивленным моей абсолютной неопытностью в полетах.

– Лучше? – спрашивает он, когда у меня больше не закладывает уши.

– Да. Но не помешало бы чего-нибудь выпить. Немного воды.

Макс нажимает кнопку вызова и, когда стюардесса подходит к нам, я заказываю воды для нас обоих. Она довольно быстро возвращается, я открываю свою бутылку воды и выпиваю практически половину за раз.

– Хочешь пить? – Макс многозначительно смотрит на мою бутылку воды.

– Нервничаю, – отвечаю я.

– А сейчас расскажи мне о Кэтрин. Как все прошло?

– Очень хорошо. Я рассказала ей обо всем, показала письмо, которое написал мой отец. Она сказала, что я хорошо справляюсь, и знаешь, что? Я чувствую, что это на самом деле так. Она говорит, что это потому, что я готова двигаться дальше, но просто нужно немного помощи на моем пути. Я не думаю, что когда-нибудь смогу обойтись без встреч с ней, но мне кажется, что я, возможно, смогу справиться со всем этим, не видя ее каждую неделю. Но сейчас я, правда, думаю, что нуждаюсь в ней и в том, как она помогает мне все понять.

Макс отпивает своей воды.

– Но ты всегда была старше своих лет. Возможно, этот день наступит скорее раньше, чем позже.

Я почти смеюсь и оглядываюсь вокруг себя. Места в первом классе расположены не слишком близко друг к другу, но достаточно близко для того, чтобы другие люди услышали все, если мы будем говорить обычным тоном. Я понижаю голос и отвечаю:

– Это потому, что я была вынуждена повзрослеть и стать настолько самодостаточной, насколько могла в столь юном возрасте. Я, может быть, и зрелая, но пропустила очень много всего. До сих пор я никогда не летала на самолете, и на лодке, кстати говоря, не каталась, и даже на поезде не ездила. Я никогда не была в парке аттракционов, в театре и даже музее. Я никогда не ходила на экскурсии в школе и не была на своем выпускном балу. Я никогда не делала тех вещей, которые формируют из нас тех взрослых, какими мы являемся. Вместо этого я сама готовила себе обед в шесть лет. После смерти Уэйда мама отвезла меня в школу, а потом сказала, чтобы я сама нашла себе путь домой и обратно в школу. Когда в восемь лет у меня появились вши, ими заразились все в школе, я сама подстригла себе волосы, потому что не знала, как их вывести. У меня была одна и та же зубная щетка в течение многих лет, и, наконец, я получила новую, когда умерла моя мама, потому что я взяла ее щетку. Ребенок не должен был проходить через все это, но я прошла.

Макс поднимает руку и, обхватив мое лицо, нежно проводит большим пальцем под левым глазом. Я закрываю глаза и погружаюсь в его мягкие, теплые прикосновения.

– Ты такая сильная, Снежинка.

– Спасибо.

Открыв глаза, вижу его горячий, потемневший пристальный взгляд, сосредоточенный на мне.

– Я рад, что ты попросила меня поехать. Потому что я тоже кое-что запланировал, что мы будем делать на выходных. Нью-Йорк красивый и вечно занятой город. Ты не видела ничего подобного прежде. Везде люди и желтые такси и, Боже мой, они везде, куда ни глянь. Я распланировал несколько насыщенных дней для нас. Но сегодня, когда мы доберемся до нашего отеля, все будет легко и приятно. Только массаж, а затем ужин.

Я улыбаюсь Максу.

– Ты будешь делать мне массаж?

Макс ерзает в кресле, ему явно неудобно.

– Аааа… нет... я записал тебя к массажисту в отеле. Я не уверен, что смог бы так прикасаться к тебе, – открыто признается он мне.

– Извини, – говорю я.

– В любом случае, я запланировал кое-что для нас.

– Спасибо.

***

Вчерашний массаж был самым лучшим, что я когда-либо испытывала в жизни. Женщина, я забыла ее имя, обладает волшебными руками. Когда она начала разминать мою спину и плечи, я закрыла глаза от удовольствия. Затем она перешла к моим ногам, и клянусь, что я заснула.

Вернувшись в наш номер, я дрейфовала на волнах блаженства. Я полюбила это, каждый момент. И хотя Макс забронировал столик в ресторане отеля, в итоге мы заказали обслуживание в номер и рано легли спать. Макс забронировал нам номер-люкс с двумя комнатами и двумя отдельными кроватями, сказав, что не хотел, чтобы я подумала, будто он пользуется ситуацией.

А теперь мы сидим и ждем встречи с Джолин, чтобы познакомиться. Макс предложил остаться в отеле, но я чувствую себя лучше, зная, что он здесь, рядом со мной. Мы ждем в конференц-зале на пятнадцатом этаже, и я нервничаю. Я вытираю вспотевшие руки о брюки, затем беру воду, которую нам предложили, и делаю глоток.

– Все будет хорошо, – ободряюще говорит Макс.

– Я знаю, я просто нервничаю и, вроде как, слегка взволнована.

Эта крошечная женщина не больше офисных полутораметровых кулеров. У нее строгая стрижка боб и очки в красно-синей оправе.

– Вы, должно быть, Лили. Я так рада с вами познакомиться, – говорит она, когда подходит ко мне и протягивает руку в приветствии.

Я встаю и пожимаю ее руку.

– Джолин? – спрашиваю я.

– Так приятно с вами познакомиться. А кто же этот очень симпатичный молодой человек? – говорит она, разглядывая Макса. Она, возможно, и не высокая, но она – сила, с которой нельзя не считаться. Ей около шестидесяти лет, но могу сказать точно, что она из тех людей, которые ничего не боятся.

– Макс Стерлинг, мэм, – представляется он медленно и осторожно.

– О, он мне нравится, он называет меня «мэм». Продолжайте в том же духе, молодой человек, – она садится рядом со мной и кладет файл на стеклянный стол. – А теперь о вас, Лили. Вы моложе, чем я думала.

– О, хм, ладно, – я кошусь на Макса, не зная, как реагировать. – Спасибо? – это больше вопрос, чем утверждение.

– Это хорошо, очень хорошо, – она открывает файл и начинает читать его. Опять же, я не знаю, что думать. Чудно – слово, которое я бы, несомненно, использовала. – Это список ваших книг, да? – она протягивает мне бумаги, и я вижу их все.

– Это мои книги, вернее, книги, над которыми я работала, – поправляю я себя.

– Все эти книги вошли в список. И я подмечаю, когда вижу одно и то же имя в благодарностях за вычитку и редактуру. И кажется, что это ваше имя.

– Мне повезло. Все мои клиенты были исключительными.

– Видите ли, вот что я делаю. Я выискиваю тех, кто собирается стать звездой: авторов, редакторов, художников-оформителей, как вы их называете. Смотрю и изучаю. Теперь возьмите Микаэлу. Ее первая книга стала бестселлером, и я уверена, что вы уже закончили работу над ее второй книгой, верно?

– Да, мэм.

– Это то, что я знаю. Мы заключили с ней контракт, и она подписала все документы. На самом деле, она улетела только две недели назад. Я попросила у нее оригинал рукописи, прежде чем она отправила его вам, затем попросила ваши правки по обеим книгам. Она была очень рада предоставить мне их. Я просмотрела ее рукопись, ваши правки, и вот на что обратила внимание. Ее книга была хорошим материалом, но то, что вы сделали с ней, предложения, которые вы внесли, были потрясающими, и, честно говоря, я нашла одну ошибку, которую вы допустили.

– Вы нашли ошибку? – спрашиваю я в ужасе. – Боже мой, – я прижимаю руку к лицу, мне моментально становится стыдно.

– Все хорошо, – шепчет Макс, сжимая мое колено под столом.

– Ха, – Джолин смеется. – Дорогой Макс, это больше, чем хорошо. Потому что мы бы отправили рукопись как минимум трем редакторам, двум корректорам, и иногда там все равно могут оставаться ошибки. Вы сделали все это одна, а это требует большого таланта.

Улыбаясь, я говорю:

– Спасибо.

– О нет, дорогая, вы так просто не отделаетесь. Я думала, что вам это удалось совершенно случайно, поэтому я попросила свою команду разгромить все книги, над которыми вы работали. Я должна была убедиться, что если предложу вам работу, то вы будете так же хороши, как я думаю. У меня были все книги, над которыми вы работали, они все были полностью разобраны. Каждая строчка, каждое слово.

Волосы у меня на затылке встают дыбом, и я чувствую себя плохо. Неожиданно появляется чувство, что поездка в Нью-Йорк была не лучшей идеей.

– О, – говорю я, не в силах произнести что-то более приемлемое.

– И вот, что я нашла. Во всех этих книгах, – она указывает на бумаги на столе, – в общей сложности, вы допустили пятнадцать ошибок.

– Как неловко, – шепчу я.

– Вовсе нет. Это фантастически! Это значит, что у вас зоркий глаз на детали, и что вы проделали отличную работу. Я работаю в этой отрасли уже давно, если вы не заметили, и видела, как все неожиданно меняется. Все постоянно развивается, но единственное, что неизменно редко можно встретить – это редактора с зорким глазом на детали и умением направлять историю, чтобы изменить ее от хорошей до исключительной. И именно поэтому я хочу вас. Я готова вести переговоры.

– Вы?

– Да. Поэтому скажите мне, Лили Ричардс, чего вы хотите?

– На самом деле, это не мое имя. Лили – да, а Ричардс – нет. Мне пришлось взять псевдоним, – это единственный способ объяснить все, не вдаваясь в подробности, почему я не использую свое настоящее имя.

– В этом есть смысл, потому что когда я искала информацию о Лили Ричардс, то ничего не нашла. Что приводит нас к тому, почему вы здесь. Где бы вы ни работали сейчас, я предлагаю вам на десять процентов больше того, что вы зарабатываете на данный момент.

– Я – личный помощник.

Джолин закатывает глаза и встряхивает рукой.

– И ваш талант тратится там впустую. Я хочу вас, Лили. Я хочу, чтобы вы работали на нас и делали то же, что вы сделали здесь, – она дважды стучит по стеклянному столу по верху списка книг.

– Но у меня нет образования, чтобы быть редактором.

– У вас, моя дорогая Лили, есть нечто более ценное, чем образование. То, что не может быть выучено или усвоено. У вас есть элементарное понимание истории и то, где ее можно улучшить. Итак, чего же вы хотите? Я дам вам отдельный кабинет и личного помощника.