Текст книги "Хозяин дома"
Автор книги: Маргарет Каллахэн (Каллагэн)
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 18 страниц)
– Открой глаза, Элла, – настаивал он. – Посмотри на меня, а потом на себя. Взгляни на себя и скажи, что ты видишь.
– Нет!
– А я говорю, да! Ну хорошо, если не сейчас, то через час, через два, через день. Послушай, Элла, когда-нибудь тебе все-таки придется взглянуть в лицо правде, раз и навсегда.
И Элла подчинилась. Она открыла глаза и в первый момент поморщилась, прочтя в глазах Джека ярость, смешанную с отвращением. Затем посмотрела в зеркало и увидела себя глазами Джека. Правда оказалась горькой.
– Ну?
Элла опустила глаза. Казалось, бойцовский дух совершенно ее покинул, тело как-то обмякло. И глядя на нее, Джек поймал себя на мысли, что совершенно не представляет, что творится в ее голове.
– Настоящее сокровище, – глухо проговорила она. – Мечта любого мужчины.
– Только одного мужчины, Элла, вот этого. Для меня ты самая прекрасная женщина в мире. Я хочу тебя, Элла.
– В таком случае ты просто дурак, Джек, – вот тебе твоя хваленая правда. Да, я посмотрела внимательно, теперь твоя очередь. Посмотри на меня, я же развалина.
– Да.
Ее голова дернулась, глаза расширились от изумления.
– Мы же решили говорить правду, Элла, – тихо напомнил Джек. Его пальцы по-прежнему лежали на ее плече, но он ослабил хватку, прикосновение стало почти нежным.
– Ты же сказал, что любишь меня.
– Да, я тебя люблю.
– Но я же развалина.
– Да.
– И слишком много пью.
– Согласен.
– И ты все равно меня любишь?
– Люблю.
– Почему?
– Почему? – переспросил он. – Потому что девушка, на которой я женился, по-прежнему существует. – Джек ясно отдавал себе отчет, что не льстит Элле, а говорит правду. Он чувствовал, что где-то внутри нее по-прежнему живет та Элла Эндрюс, которую он знал и любил, и не просто живет, а пытается вырваться на свободу. – Но тебе нужна профессиональная помощь. Ты прошла через ад и вернулась обратно, и теперь тебе нужна помощь. Я сам пытался помочь, но не сумел. Я тебя люблю, но у меня нет опыта. Я хочу, чтобы мы предприняли еще одну попытку, но ты должна быть готова принять помощь.
– Мне ничего не нужно, я хочу только моего малыша.
– Понятно.
Джек постарался не показать, что ему больно. Ей нужен самец-производитель, отец для ее ребенка. Как Элла сама же сказала, для этой цели сгодится любой мужчина. Но она все-таки его любит, твердил себе Джек, он должен в это верить.
– Радость моя, будет тебе малыш, я обещаю, но сначала давай покажемся врачу, хорошо?
– Мне не нужен врач, мне нужен только ребенок.
Джек заставил себя оставаться бесчувственным к выражению боли в ее глазах.
– Не будет врача, не будет и ребенка, – неумолимо заключил он.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Ты слишком много пьешь, Элла. Пора остановиться. Если ты будешь продолжать так и дальше, то повредишь ребенку.
– Но никакого ребенка еще нет.
– Пока нет.
– О чем тогда речь? Нет ребенка – нет проблемы, – заявила Элла с наигранной бодростью. – Обещаю, что как только узнаю, что беременна, сразу брошу пить.
– Нет.
Она нахмурилась.
– Нет?
– Поверь мне, Элла, так будет лучше. Кроме того, мы не знаем, может, ребенок уже в пути. – Руки Джека скользнули вниз и легли на живот Эллы. – Вот здесь, прямо сейчас. – Джек сам понимал, что аргумент слабоват, но если он поможет убедить Эллу, поможет ему выиграть время, хотя бы две или три драгоценные недели, то цель оправдывает средства. – Ты же не хочешь причинить вред ребенку, правда, любимая?
На ее лице отразилась сложная гамма переживаний: изумление, надежда, любовь – любовь к ребенку, вероятно не существующему. Джеку показалось, что в него вонзили нож и повернули лезвие в ране. Но у него есть шанс выиграть, и он должен сражаться за свою любовь. Джек надеялся и верил, что ответное чувство существует, просто оно запрятано где-то в глубине ее души и ждет, когда его выпустят на волю. Что ж, не все сразу. Джек взял Эллу за руку, переплел ее пальцы со своими и повлек по коридору в полумрак спальни.
В дверях он помедлил, и их взгляды встретились. Вся любовь, которую он когда-либо испытывал к этой женщине, светилась во взгляде Джека, любовью дышала каждая клеточка его тела. Он улыбнулся и нежно коснулся пальцами ее щеки, и Элла улыбнулась в ответ, словно долгожданное солнце выглянуло из-за серых туч, повернула голову и прижалась губами к его ладони. В этот миг Джек понял, что она перешла рубеж, и теперь, сколько бы времени им ни потребовалось, все кончится хорошо.
Глава 2
Это был всего лишь кошмарный сон, поняла Элла, когда глаза ее привыкли к темноте и она смогла различить знакомые контуры предметов – плетеное бамбуковое кресло-качалку в дальнем углу, такие же плетеные стул и туалетный столик, огромный платяной шкаф, который стоял неустойчиво и всякий раз, когда Элла открывала дверцу, угрожал опрокинуться и придавить ее к полу. Ах, да, вон и деревянная лошадка – экстравагантный подарок, который сделал ей Джек, как только узнал, что она беременна.
– Для нашего малыша, – объяснил он извиняющимся тоном в ответ на ее возражения. Элла говорила, что подобная роскошь им не по средствам, к тому же ребенок существует пока лишь в виде крошечной точки в ее организме и деревянная лошадка не понадобится по меньшей мере года два. Но Джек в ответ только смеялся, стискивал ее в объятиях и заглушал все возражения поцелуями. Элла смеялась вместе с ним, стараясь не обращать внимания на тревожное предчувствие, от которого по спине пробегал холодок.
Они мечтали завести ребенка, потом еще одного и еще… Крохотные человеческие существа, которым так и не суждено было появиться на свет. По щекам Эллы хлынули слезы, но она не обратила на них внимания. Судьба оказалась слишком жестокой. О детях не может быть и речи. Никогда. Во всяком случае, для нее.
Элла мысленно вернулась в прошлое, и ее губы искривила горечь. Прошлое. Было и быльем поросло. Похоронено, но не забыто. Лежа на промокшей от слез подушке, она приказала себе успокоиться и уснуть, но ее память не подчинялась приказам, она упорно возвращала ее к прошлому, к замужеству, к любимому Джеку. Только Джек больше не принадлежал Элле, она сама оттолкнула его от себя.
Вспомнилась фраза, брошенная ею в один из самых горьких моментов: «Один мужчина, два, десяток… для этой цели сгодится любой мужчина». Но, конечно же, она тогда блефовала, ей хотелось ранить Джека побольнее, отомстить мужу за то, что ему хватило сил уйти.
В тот раз Джек не осуществил свою угрозу, хотя одному Богу известно, почему он этого не сделал. Вспоминая безобразную сцену, Элла внутренне содрогнулась. Она представила, какой видел ее Джек, посмотрела на себя его глазами, и ей стало стыдно. Толстая и неопрятная, не говоря уже о том, что пьяная. И Джек, ее удивительный, необыкновенный Джек, еще попытался спасти их брак. Как же сильно он, должно быть, ее любил… тогда любил.
«Один мужчина, два, десяток…» В то время это было чистой бравадой, но собственные глупые, отвратительные слова всплывали в памяти бессонными ночами и мучили Эллу вот уже несколько лет. В кошмарных снах она видела одну и ту же сцену, все повторялось снова и снова – те же больно ранящие слова, тот же взгляд, те же прикосновения. Со временем боль начала постепенно притупляться, а сама Элла дошла до самого дна, откуда падать дальше было уже некуда, но и спрятаться было негде.
Со дна возможен только один путь – наверх, только их брак было уже не спасти. Однако для нее самой было еще не все потеряно. Элла не могла вернуть Джека, но она могла бы вернуть хотя бы самоуважение. Так почему же именно сегодня, после нескольких месяцев передышки, ей снова привиделся старый кошмар?
Элла вздохнула и провела пальцами по спутанным волосам. Все дело в Стивене. Хотя его слова не явились для нее полной неожиданностью, они невольно спровоцировали возвращение старого кошмара. Стивен – очень заботливый работодатель и очень хороший друг, даже слишком хороший, подумала она. Вечером ей предстояло дать ему ответ.
Элла взглянула на стрелки часов, едва различимые в полумраке, отбросила пуховое одеяло, села и спустила ноги с кровати, нащупывая босыми ступнями стоящие наготове шлепанцы.
– Ох, Элла, – устало прошептала она, обращаясь к самой себе, – что же ты собираешься ответить Стивену?
– Но почему, Элла, ради Бога, почему? – Стивен отказывался верить тому, что услышал. – Мы с тобой образуем отличную команду, нам хорошо вместе… черт побери, женщина, ты должна была чувствовать, к чему дело идет! Я не понимаю, почему ты не можешь выйти за меня замуж?
Элла невольно поморщилась. В словах Стивена слышалась боль, боль сквозила и в его голубых глазах, и все же Элла знала, что, согласившись выйти за него замуж, в конце концов причинит ему еще большую боль. Беда в том, что она его не любила и не любит. В каком-то смысле Стивен прав, им действительно хорошо вместе, но она лишь сейчас осознала, что всегда воспринимала его только как друга.
Да, Элла видела, к чему идет дело. Стивен не делал секрета из своих намерений. Так, хотя главной причиной ее решения переехать и найти работу поближе к дому – к дому, которого у нее никогда не было в детстве, был Грэмпс, Элла с болезненной остротой осознала, что в конечном счете ее действия диктовались растущей привязанностью Стивена.
Как тактично отказать ему, не обидев? Элла сделала большой глоток минеральной воды со льдом, одновременно глотая ком в горле. Понимая, что подсознательно оттягивает неприятный момент, она наконец подняла глаза на сидящего напротив нее мужчину.
– Прости, Стивен, – прошептала она с принужденной улыбкой, – я бы хотела, но не могу. Это было бы несправедливо по отношению к тебе, по отношению к нам обоим, – тихо добавила она, надеясь, что он поймет и поверит. – Вступление в брак – очень серьезный шаг, и поскольку мы оба уже состояли когда-то в браке…
– Тот, кто однажды обжегся на молоке, дует на воду, это ты хочешь сказать? – перебил ее Стивен. В голубых глазах мелькнуло выражение горечи. – Что ж, по отношению к тебе это верно. Честно говоря, не думал, что ты трусиха. Интересно, кого же ты боишься? Меня или себя? Хотя, если подумать хорошенько, по-видимому, ты все еще сохнешь по тому мерзавцу, который предал тебя в тяжелую минуту, – закончил он с убийственной проницательностью.
Элла вспыхнула.
– Стивен, ты ошибаешься. Никто меня не предавал. – Элла сама удивилась тому, как бесстрастно прозвучали ее слова. – Поверь, я ухитрилась сделать это сама.
– Какая разница, если в результате ты не способна на серьезные отношения ни с кем другим! – в сердцах воскликнул Стивен. – В этом-то вся загвоздка, Элла, ты слишком привязана к прошлому, ты все еще цепляешься за любовь к мужчине, которого уже много лет не видела и которого даже отказываешься обсуждать. – Стивен укоризненно покачал головой и всмотрелся в ее лицо, надеясь прочесть на нем ответ. И он действительно прочел его в смятенном взгляде Эллы. – Ты все еще его любишь.
– В каком-то смысле наверное, – призналась она. – Я помню его как человека, который был моим мужем, с которым мы пережили и хорошие, и плохие времена. Но я не люблю его в том смысле, какой вкладываешь ты в это понятие. Здесь все кончено. Он пошел своей дорогой, а я – своей. Мы так решили.
Последнее утверждение было не совсем верным. Решение расстаться они приняли вместе, но ушла в конце концов именно Элла, и на этот раз навсегда. Но она решила, что небольшая ложь простительна, если она поможет Стивену лучше понять ее.
Стивен подавил вздох. Наблюдая, как гнев в его глазах сменяется грустью, Элла заколебалась.
А вдруг у них получилось бы? Она задумалась, понимая, что причина ее инстинктивного нежелания даже обсуждать вопрос о новом замужестве коренится прежде всего в презрении к себе.
Однажды потерпев неудачу, Элла все еще не могла простить себя за боль, которую причинила Джеку. Даже сквозь алкогольный туман, окутавший ее мозг, Элла сознавала, что вела себя по отношению к Джеку как самая настоящая стерва. Но она была тогда вроде раненого зверя, не говоря уже о паническом страхе – страхе не доносить ребенка, потерять мужчину, которого любила… Джек хотел иметь ребенка так же страстно, как и она, но Элла не оправдала его надежд во всех смыслах, а потом своими постоянными насмешками, шпильками, ненавистью и пьянством окончательно оттолкнула его от себя.
Нет, ненависти не было, мысленно поправила себя Элла, хотя она произносила эти слова столько раз, что и счет потеряла. Была только любовь. Но любовь Джека умерла, как и их ребенок. Ее убила Элла. И все-таки брак со Стивеном, если бы он состоялся, строился бы совсем на другой основе.
Элла снова и снова прокручивала в голове эту мысль. Имея сына и дочь от первого брака с Луизой, Стивен не собирался увеличивать семью. Так что же, может ли брак основываться не на любви, а на взаимной привязанности и уважении? Ни в том, ни в другом с обеих сторон недостатка нет, а с планами Стивена расширить цепь отелей на всю Британию и даже Европу, скука им тоже не угрожала.
Мужчина и женщина. Торжественные клятвы у алтаря. Отношения, в которых нет любви, во всяком случае в общепринятом понимании этого слова. Элла не любила Стивена, и красивый, представительный Стивен Толланд был слишком умен, чтобы позволить сердцу взять верх над рассудком. Их брак был бы взаимным соглашением, они бы вместе работали, вместе жили, делили постель… Сейчас, возвращаясь мысленно к событиям последних недель, Элла задним числом осознала, что поцелуи Стивена становились все более пылкими и настойчивыми. Руки все смелее исследовали ее тело, побуждая ее расслабиться в его объятиях, откликнуться на ласки. Но Стивен действовал медленно, о, очень медленно, словно знал, что стоит чуть-чуть поторопить Эллу, как она в ужасе отшатнется и замкнется в себе.
Смешно до нелепости. Взрослая женщина панически боится реакции собственного тела! Побывала замужем, а шарахается от мужчин, словно дева-весталка. «Один мужчина, два, десяток…» Неужели это ее слова? Губы Эллы сложились в кривую улыбку. Пустая угроза. В ее жизни был лишь один мужчина – Джек, и он навсегда останется единственным. Если только она не выйдет замуж за Стивена… Итак, самый главный вопрос: способна ли она выйти за Стивена?
Заметив полуулыбку на губах Эллы, Стивен заметно воспрянул духом. Скомкав салфетку, он отбросил ее и протянул руку через изысканно сервированный стол. Длинные тонкие пальцы ободряюще сжали ее руку.
– Ну же, смелее. Ночь еще только начинается, мы можем провести ее вместе, – прошептал он.
Стивен встал и повлек за собой Эллу – через арочный проход по пушистому ковру к широкому дивану с подушками, который в смятенном сознании Эллы ассоциировался с чем угодно, только не с уютом.
– Располагайся, будь как дома, а я пока приготовлю кофе. А позже, – добавил он, беря ее лицо в ладони и склоняясь, чтобы коснуться губ Эллы легчайшим дразнящим поцелуем, который неожиданно вызвал у нее мощный выброс адреналина в кровь, – позже мы еще вернемся к нашему разговору. И предупреждаю, Элла, – хрипло пообещал Стивен, – на этот раз я не приму в качестве ответа «нет».
Глава 3
– Джек Кигэн, по-моему, ты не слышал ни слова из того, что я сказала!
Гигантским усилием воли Джек заставил себя вернуться к действительности. В его возрасте поздновато грезить наяву, впрочем, это все же лучше ночных кошмаров, подумал он. После бессонной ночи он чувствовал себя усталым, разбитым… каким угодно, только не посвежевшим и отдохнувшим, что явно не способствовало хорошему началу дня.
Джек грустно улыбнулся.
– Прости, Флисс. Я был далеко отсюда. Так о чем ты говорила?
– Теперь это уже не важно. И не называй меня этим нелепым именем, ты же знаешь, я его не выношу.
– Прости, не буду. – Джек собирался еще кое-что добавить, но гневный взгляд, брошенный на него через стол, заставил его воздержаться от комментариев. Решив, что у Фелисити просто критический день цикла и чувствуя за спиной незримое присутствие официанта, он переключил внимание на карту вин.
– «Малезан бордо», – заказал он ненавязчиво дожидавшемуся официанту.
– Вино? В такое время дня? – Изящно выщипанные брови изогнулись, выражая неодобрение.
– А что? Сейчас время обеда, мы только что заказали превосходную еду, и я лично хочу выпить.
– Прекрасно. А я бы заказала стакан «перье», если, конечно, сэр не возражает.
– Сэр не возражает, но и вино не повредит, во всяком случае стаканчик.
– В вине слишком много калорий, – напомнила Фелисити. – У одного из нас есть фигура, о которой нужно думать.
– Безусловно, – согласился Джек. Его оценивающий взгляд одобрительно скользнул по ее фигуре, задержавшись на нежных округлостях грудей с гордо выступающими сосками, заметными под тонким батистом. – И я постоянно о ней думаю.
Фелисити очаровательно покраснела, и Джек подавил улыбку. При всей ее красоте и тщеславии она, как большинство его знакомых красавиц, в душе была не уверена в себе. Если ей требовалось чего-то добиться, она могла быть твердой как гранит, но где-то глубоко внутри она оставалась нежным и ранимым существом. Как Элла.
Элла. Джек замер с бокалом в руке, так и не поднеся его ко рту. Почему он вспомнил Эллу именно сейчас? Последние годы Джек о ней почти не думал, но после бессонной ночи, когда ему неожиданно явился образ бывшей жены, вдруг оказалось, что ему трудно разогнать тени прошлого.
Видимо, все дело в предсвадебной лихорадке, подумал Джек, но тут же отверг это предположение. Во-первых, до свадьбы еще несколько месяцев, а во-вторых, нервы – это вообще прерогатива невесты, но что-то все же открыло шлюзы в прошлое. Вот именно, прошлое; оно забыто и похоронено, напомнил себе Джек. Уже во второй раз за утро он сделал над собой усилие, возвращаясь к реальности, и переключил внимание на превосходную еду, только что принесенную официантом. Медальоны из телятины под соусом из зеленого перца являли собой настоящий шедевр кулинарного искусства.
Фелисити лениво ковыряла вилкой одинокий кусочек.
– Как палтус? – поинтересовался Джек.
– Постный, как рыба, – ехидно ответила она.
Однако она улыбнулась и начала есть, причем даже с некоторой долей удовольствия. В конце концов, раз он постоянно пытается ее откормить, подумала Фелисити, так пусть ее испорченная фигура будет на его совести. Джек частенько заявлял, хотя и полушутя, что у нее одна кожа да кости.
Кожа да кости, думал в это время Джек. С такой миниатюрной фигуркой Флисс никогда не распустится. Распустится. Какое странное выражение. На взгляд Джека, она слишком худа, он бы не удивился, если бы узнал, что Флисс страдает анорексией. Ради моды она на все готова, не то что Элла.
Опять он вспомнил Эллу, и снова возникло странное ощущение какой-то неловкости. Теперь-то с какой стати? Джек все утро думал, в чем причина. Он поднял бокал, сделал большой глоток вина и решительно отбросил мысли о прошлом туда, где им и должно быть место, – в самый отдаленный уголок памяти.
Джек позвал официанта и попросил счет.
– Нам обязательно уезжать сегодня днем? – спросила Фелисити с оттенком недовольства в голосе. – Может быть, останемся и уедем утром?
– Это невозможно, дорогая, ровно на девять назначено собеседование с кандидатами, – напомнил Джек. – А поскольку тебе в скором времени предстоит стать хозяйкой дома, то тебе и выбирать прислугу. – Он ободряюще обнял ее за плечи.
– Да уж, привилегия сомнительная. Хотя, если подумать хорошенько, это не такая уж плохая идея, – задумчиво добавила Фелисити. – Если доверить выбор мне, то у нас будут работать только старые толстухи, к тому же страшные как смертный грех. Нам не нужно, чтобы какая-нибудь служанка запустила свои коготки в лорда и хозяина дома. Так ведь, Джек? – поддразнила она его, шутливо ткнув в ребра.
– А вдруг мне нравятся зрелые и пышные женщины? – с улыбкой парировал Джек, вновь оглядывая ее стройную фигуру.
К его удивлению, Фелисити заметно рассердилась; от злобы ее прелестное личико вдруг стало уродливым, но только на миг.
– Некоторые мужчины всегда готовы броситься за каждой юбкой, – прошипела она. – Надеюсь, ты не из таких?
– А ты как думаешь?
Джека обидело, что подобная мысль вообще могла прийти ей в голову. Да, пресса создала ему репутацию плейбоя, но все его похождения остались в прошлом, как и Элла. Если бы репортеры взяли на себя труд копнуть чуточку поглубже, они бы обнаружили, что его стиль жизни был всего лишь чистым имиджем. Обеды в престижных ресторанах в обществе очередной красотки, посещение нашумевших спектаклей в Вест-Энде, танцы до утра в самых модных ночных клубах… все это было. А потом он возвращался домой. Один. Губы Джека изогнулись в лукавой улыбке. Да, репутация та еще. Но он прекрасно сознавал, что правда, как она есть, отнюдь не способствовала бы резкому росту объемов продаж.
Фелисити надула губки.
– Я уже сказала, вы, мужчины, готовы бегать за каждой юбкой.
– Когда в моей постели такая женщина, как ты? – Джек пожал плечами с таким видом, словно само предположение казалось ему в высшей степени нелепым. – Тут и говорить не о чем.
Он встал и проводил глазами Фелисити, когда та застучала каблучками по мраморному полу. Джек видел, как сразу несколько мужчин повернули головы и посмотрели ей вслед, фокусируя взгляды в основном на ее маленькой круглой попке. Он прочел в их глазах зависть и откровенное желание и улыбнулся.
Чемодан Джека уже лежал в багажнике, но перед тем, как выехать на шоссе M1 и двинуться в направлении Стаффордшира, им еще нужно было забрать целую гору багажа Фелисити.
– И это всего лишь поездка на уик-энд, – страдальчески простонал Джек, стаскивая по лестнице очередной чемодан. Как, интересно, он сможет втиснуть все это в машину? – Помоги мне Бог, когда ты надумаешь переезжать окончательно. Боюсь, придется нанять реактивный аэробус.
– Хватит и небольшого частного самолета, на котором, кстати, можно вдвое быстрее вернуться в Лондон, – возразила она и добавила медоточивым голоском: – А если ты переезжаешь, тогда и я тоже. Чтобы я оставила тебя наедине с этой ведьмой-экономкой? Ни за что. Кроме того, мы уже несколько недель не были вместе.
– Ты совершено права, любовь моя. – Джек наклонился и поцеловал ее в губы. – И я очень рад этому. То есть, конечно, не тому, что мы несколько недель не были вместе, а тому, что ты переезжаешь. Между прочим, этой, как ты изволила выразиться, «ведьме-экономке» лет семьдесят, не меньше, – напомнил он, улыбаясь во весь рот. – И в конце месяца она уходит на пенсию.
– Тем лучше. В следующий раз, учитывая наши общие интересы, мы наймем мужчину. Мужчину-эконома. А что, по-моему, в этом есть даже некий шик, наверняка такого нет ни у одного из наших соседей.
– Дорогая, по-моему, это называется дворецкий. И насколько я знаю наших соседей, некоторые без труда заткнут нас за пояс. Но если тебе так хочется, ради Бога, нанимай хоть дюжину дворецких, я тебе и слова не скажу… конечно, при условии, что все они будут толстыми, уродливыми и не моложе пятидесяти. – Он лукаво прищурился. – Кстати, боюсь, что тебе не повезло. Айан Сэмпсон показывал мне список претендентов, и, насколько я помню, в нем нет ни одного мужского имени. Так ты готова ехать?
– Готова, – подтвердила Фелисити.
Она устроилась на переднем сиденье, попутно повернув к себе зеркало заднего вида, чтобы еще раз удостовериться, что выглядит безупречно. Джек выехал со стоянки и влился в плотный поток лондонского транспорта. Пока приходилось внимательно следить за дорогой, оба молчали, но как только они выехали на магистраль, машин стало меньше, и Фелисити оживилась.
Вполуха слушая ее непрекращающийся щебет, Джек подумал, что насчет вина Флисс оказалась права: он знал, что придется вести машину, и даже полтора стакана, выпитые за обедом, были совершенно лишними. Но он давно, наверное уже несколько лет, не испытывал такой настоятельной потребность выпить.
Все дело в Элле, неохотно признал Джек. С тех пор как она окончательно ушла от него и Джек прикончил все оставшиеся в доме запасы бренди (столько бутылок, что он сбился со счета, хотя большая часть из них были полупустыми), он несколько лет не брал в рот ни глотка не то что спиртного, а даже безалкогольного пива. Он и сейчас мало пил, только вино во время еды, и никогда – в середине дня. Почему же сегодняшний день стал исключением? Откуда взялась внезапная потребность выпить?
Быстро искоса взглянув на Флисс, Джек подавил усталый вздох. Элла. Бог знает почему, но бывшая жена снова занимала его мысли. Глупо, конечно, ведь их отношения исчерпали себя много лет назад, и сейчас он счастлив. Кажется, целая вечность прошла с тех пор, когда он в последний раз был вот так доволен жизнью. Через полгода он женится на женщине своей мечты, на Флисс. Если быть точным, на достопочтенной Фелисити Фоксвуд, старшей дочери виконта и леди Пламптон. Флисс и Элла – небо и земля.
Фелисити повернулась, перехватила его задумчивый взгляд и заговорщически улыбнулась. Рука, лежавшая на бедре Джека, незаметно скользнула выше.
– Не надо, Флисс, – почти простонал Джек.
На миг оторвав одну руку от руля, он накрыл пальцы Фелисити. В ответ та только рассмеялась и, придвинувшись ближе, легонько куснула его за мочку уха. Язык, скользнув по ушной раковине, послал по всему его телу огненные мурашки.
Стрелка спидометра переползла за цифру семьдесят.
– Из-за тебя нас арестуют, – предупредил Джек. – Если, конечно, мы выживем и будем в состоянии давать показания.
Бросив на нее плотоядный взгляд, он перестроился в средний ряд и сбавил скорость.
Ну и женщина, настоящий динамит! И целиком принадлежит ему. Пять футов восемь дюймов[1] бьющей через край энергии, бешеный успех у мужчин. Не проходило и недели, чтобы ее стройная фигура и выразительное лицо не появились на глянцевой странице какого-нибудь светского журнала. Красавица-аристократка двадцати двух лет от роду, воплощение мечты каждого мужчины.
К изумлению Джека, они быстро поладили с ней с самого начала. У них оказалось много общего – похожее чувство юмора, оба интересовались антиквариатом, оба с осторожностью относились к спиртному. Флисс, правда, была столь же умеренна и в еде, и это Джеку не очень нравилось, но он надеялся со временем откормить ее до более женственных пропорций. В конце концов, она еще слишком молода и чрезмерно озабочена собственным имиджем. Когда выйдет замуж и остепенится, она, вероятнее всего, расслабится, а там и дети пойдут…
Дети. Джек внутренне похолодел, вспомнив потрясенное лицо Эллы, когда врач произнес приговор. Детей не будет. Никогда. Третий выкидыш положил конец всяким надеждам. Нет детей, нет любви, нет брака, нет Эллы… Страшная цепочка. Бог знает, где сейчас Элла и с кем. Как только завершилась процедура развода, бывшая жена просто исчезла из его жизни, буквально растворилась без следа. Джек пытался разыскать ее, но все усилия оказались напрасными. Он не оправдал надежд своей любимой Эллы и потерял ее.
Но теперь у него есть Флисс, которую он любит и с которой должен быть счастлив; откуда же эта внезапная потребность разворошить пепел неудавшегося супружества? Голос Фелисити вывел его из задумчивости.
– Даю пенни за твои мысли, – предложила она.
– За такую ерунду и полпенни достаточно. – Усилием воли Джек попытался отогнать тени прошлого. – Скоро будет станция техобслуживания, и я подумывал, не остановиться ли нам выпить кофе. Как по-твоему?
– Мысль интересная, – многозначительно заметила она. – Но раз есть станция, значит, должен быть и мотель, а раз есть мотель, зачем мелочиться и пить кофе? Давай займемся чем-нибудь более основательным. Я имею в виду постель. В конце концов, если мы успеем доехать до места завтра до девяти утра…
– Заманчивое предложение. Очень заманчивое.
– Но?
Джек усмехнулся.
– А разве я сказал «но»?
– Зачем говорить, в твоих голубых глазах это «но» было написано огромными буквами. Ясно. У тебя есть другие планы, например, перед началом собеседования пообщаться с Айаном. Я угадала?
Джек усмехнулся еще шире. Флисс надула губки и сложила руки на груди.
– Ты становишься ужасно предсказуемым, – заявила она. – Сама удивляюсь, с какой стати я вообще согласилась выйти за тебя замуж?
– Может, твое решение имело какое-то отношение к постели? – невинно предположил Джек, нимало не обескураженный ее вспышкой. – И к моему непревзойденному мастерству по этой части? Если моя маленькая тигрица наберется терпения еще на часок, у меня будет возможность продемонстрировать на практике, что я имею в виду.
– Обещания, одни обещания, – вздохнула Флисс, но улыбнулась.
Джек тоже улыбался, хотя даже мысль о предстоящей ночи не помогала избавиться от воспоминаний об Элле.
– Благодарю вас, миссис Мердстоун. Кофе – как раз то, что нам нужно, если понадобится что-то еще, мы справимся сами.
– Ну… если вы уверены…
Джек подавил улыбку, но вздох у него все-таки вырвался, и этот негромкий звук прямо-таки повис в воздухе. Худая костлявая фигура экономки каждой своей порой источала молчаливое неодобрение.
– Да, я уверен. И еще раз спасибо, еда была превосходной.
– Лжец, – тихо прошипела Фелисити, но не настолько тихо, чтобы миссис Мердстоун не расслышала.
Джек замер. Пожилая женщина повернулась и направилась к выходу. Он успел заметить красные пятна, выступившие на ее скулах.
– Как нехорошо с твоей стороны, – прошептал он, едва за экономкой закрылась дверь.
– Зато честно. – Флисс безразлично пожала плечами. – Мердстоун. Ну и имечко! Старая карга словно сошла со страниц романа Диккенса. Кстати, мне кажется, что она и по возрасту ровесница героев Диккенса.
– Ей шестьдесят один год, – вставил Айан Сэмпсон.
Он налил себе еще стакан вина и протянул бутылку Джеку. Джек покачал головой.
– Только не мне, спасибо. Флисс, тебе налить?
– Фелисити!
В ее голосе послышались едва различимые резкие нотки. Интересно, подумал Джек, это потому, что он употребил ненавистное уменьшительное имя, или потому, что его неодобрительное замечание достигло цели?
Все трое переместились в маленькую гостиную, где их уже ждал поднос с кофе.
– Заметный прогресс, – пробормотала Флисс, выразительно покосившись на Джека.
Тот предпочел не обратить внимания. Фелисити, конечно, права. Несмотря на ремонт, в доме действительно царил хаос, а управление было весьма далеким от идеала.
Впрочем, когда закончатся собеседования, все изменится, и, если повезет, к концу месяца поместье будет функционировать как часы. А если Флисс всерьез решила переехать, то с завтрашнего дня управление домом будет сосредоточено в ее умелых руках.
А почему бы и нет, размышлял Джек, это позволит ей внести свою лепту, подчеркнет ее статус в глазах прислуги, и, как знать, может, управление домом даже убережет Фелисити от скуки, пока он будет за границей. Впрочем, последнее предположение мало вероятно, и Джек это понимал, но попытаться все же стоит. Нужно будет договориться с Айаном, чтобы тот позволил Флисс руководить собеседованиями.