Текст книги "Хозяин дома"
Автор книги: Маргарет Каллахэн (Каллагэн)
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 18 страниц)
– Пищевые отравления часто бывают опасными, – высокомерно произнес Джек. – Твое счастье, что Флисс в надежных руках. Вероятно, ее продержат сутки на солевом растворе, а потом отпустят домой. Если, конечно, дом как источник заразы не закроют на дезинфекцию, – язвительно закончил он.
Элла вздохнула. Несмотря на то что все гости казались совершенно здоровыми, она была почти уверена, что болезнь Флисс на ее совести, хотя Стивен не переставал убеждать ее в обратном.
Для Эллы это был самый тревожный завтрак за все годы ее работы. Она напряженно всматривалась в лица гостей, ища на них малейшие признаки заболевания, бледность или хотя бы нахмуренную бровь. Ничего настораживающего, в конце концов признала она, преодолевая искушение навестить тех, кто еще не встал. Лучше уж оставаться в неведении.
Элла с волнением ждала последствий. Если в течение ближайших двенадцати часов, или суток, или полутора суток, никто не заболеет, она сможет наконец вздохнуть спокойно. А пока Джек замолчал, по-видимому ожидая ее ответа.
– Мне очень жаль, – тихо сказала Элла. Она случайно заметила свое отражение в зеркале и ужаснулась: лицо бледное, а глаза напоминают два больших озера страха. Впрочем, вряд ли это удивительно, учитывая все переживания, вот только странно, что она не чувствует усталости, хотя совсем не спала ночью. – Я…
– Элла, по-моему, ты совсем меня не слушаешь. Но думаю, тебе будет отрадно услышать: вопрос о сальмонелле больше не стоит.
– Слава Богу.
– Вот именно, слава Богу. Но, учитывая, что пищевое отравление как таковое никуда не делось, надеюсь, ты поймешь, что я не разделяю твоей радости. Пищевое отравление, Элла, ты понимаешь, что это значит?
Элла понимала, и еще как. И если отравилась Флисс, то одному Богу известно, кто заболеет следующим. Учитывая ее невезение, наверное, это будет Пол Джерети, решила Элла. Пожалуй, ей можно начать упаковывать вещи и тем самым избавить Джека или Флисс от необходимости увольнять ее.
– Джек, что ты хочешь, чтобы я сделала? – устало спросила она.
– Ничего, просто поддерживай дом в нормальном состоянии, если, конечно, тебя не затруднит. Анализы Флисс ничего не показали, поэтому нам придется подождать результатов лабораторных исследований пищи. И тогда…
Тогда карьере Эллы придет конец. И поскольку инцидент никак не пойдет на пользу ее профессиональной репутации, нечего и мечтать о том, чтобы Стивен снова предложил ей старую должность.
Джек повесил трубку. Их, как он язвительно выразился, «небольшой проблемой» займется Линетт Кей: звоня гостям по деловым вопросам, она осторожно поинтересуется и их самочувствием.
На следующий день личный секретарь Джека позвонила и радостно сообщила:
– Все в порядке. Мне удалось связаться почти со всеми, и ни у кого нет ни единой жалобы. Более того, – сердечно добавила Линетт Кей, – буквально все, кроме самого Джерети, который восторгался кроватью, заявили, что их больше всего на конференции потрясло угощение. Но, надеюсь, вы не расскажете Джеку?
Похоже, в ближайшее время у нее появится возможность поговорить с Джеком более или менее по-дружески, подумала Элла. Однако стоило ей повесить трубку, как первый проблеск надежды быстро угас. Элла быстро прикинула в уме: еще двенадцать часов, и она окажется вне подозрений. Но если источник заражения не в Шербруке, то где же Флисс ухитрилась подцепить кишечную палочку?
– Может быть, в самолете? – удивляясь, как это раньше не пришло ей в голову, Элла поделилась своей догадкой с Линнет Кей.
– Если подумать, такое объяснение напрашивалось само собой, – согласилась секретарша, когда позвонила во второй раз за день. – Как только я набрала номер телефона авиакомпании, сразу почувствовала, что мы на верном пути, так что проблема решена.
Новость приятная, однако если одна проблема была решена, то другая все еще оставалась. Элла напомнила себе, что пришло время принять решение. Можно было не сомневаться, что, несмотря на благополучный исход инцидента, Флисс будет искать козла отпущения, поэтому лучше уйти по-хорошему, не дожидаясь увольнения.
– Элла?
– Джек! Ты меня до смерти перепугал!
Элла повернулась к Джеку и заставила себя посмотреть ему в глаза. Взгляд у Джека был какой-то странный. Задумчивый? Да, пожалуй задумчивый. У Эллы снова защемило сердце. Значит, действительно пришло время решать, и решает Джек. По-видимому, с подачи Флисс. Но провалиться ей на этом месте, если она сдастся без борьбы!
Развязывая фартук, Элла критически осмотрела кухню, в глазах понимающей хозяйки настоящую сокровищницу, вроде пещеры Аладдина. В огромной этой комнате, восхитившей ее с первого взгляда, причудливым образом соседствовали старина и последние достижения кулинарной техники, старинная посуда стояла бок о бок с современной, многочисленные супницы и деревянные тарелки не извлекались на свет, наверное, с 1937 года, когда в доме гостил граф Шрусборо, и тем не менее они прекрасно гармонировали с современной фаянсовой посудой, стоявшей на застекленных полках многочисленных буфетов. Поддерживать такие застекленные дверцы в чистоте, да еще в кухне, – сущее наказание, однако это все же лучше, чем открытые полки, подумала Элла, осознавая вдруг, как привязалась к этому месту.
Вероятно, как и Грэмпс. Все-таки жаль бросать работу в доме, где ее дед прослужил почти всю жизнь. Он, конечно, не был хозяином дома, но в небольшом коттедже при усадьбе, который очень любил, чувствовал себя хозяином.
Теперь он живет в другом коттедже, к счастью не связанном с поместьем. Грэмпс расстроится, но все поймет. Бедный старик. Она должна сделать все возможное, чтобы найти работу по соседству.
Элла расправила плечи, выше подняла голову, сделала глубокий вдох и сложила руки на груди, вопросительно вскинув брови.
– Я…
– Джек, можешь не тратить слова понапрасну, – перебила она его. – Полагаю, я знаю, что ты собираешься сказать.
– Сомневаюсь, – сухо возразил Джек, но уголки его губ чуть заметно дрогнули в улыбке.
Элла напряженно застыла.
– Ну хорошо, я слушаю. – Однако Джек, этот невозможный Джек, по-видимому, не собирался облегчать ей жизнь. Молчание затянулось, наверное, на целых две минуты, прежде чем Элла наконец спросила: – Так как?
– Как Флисс? Спасибо, – бесцветно произнес он, – очень любезно с твоей стороны поинтересоваться. Могу порадовать тебя: она идет на поправку, и завтра ее должны выписать.
Элла сосчитала в уме до десяти.
– Что ты хотел сказать?
– Я хотел?..
Снова возникла пауза, Элла снова мысленно сосчитала до десяти, потом процедила сквозь зубы:
– Я не знаю, что ты хотел сказать, потому что ты так и не начал.
Джек сложил руки на груди – так же как Элла, – и посмотрел на нее прищуренными глазами.
– Не начал? Или мне не дали начать?
– Какая разница!
– Возможно, результат от этого не меняется, – согласился Джек, – но рискуя показаться излишне мелочным, все же замечу, Элла, что в конечном счете разница очень даже есть.
– Ну и?
Джек улыбнулся и пожал плечами.
– Скажем так, мне стало любопытно, насколько хорошо ты читаешь мои мысли.
– Боюсь, ни насколько. Природа не наделила меня даром ясновидения. Ты доволен, Джек?
– Разочарован, и даже очень, – почти промурлыкал он. – В Положении о торговле это квалифицируется как умышленный обман. Так ты хочешь знать, зачем я здесь? Если не ошибаюсь, ты сама собиралась мне сказать зачем.
– Я могу лишь предполагать, основываясь на расчете, не более того, – осторожно призналась Элла, со смутной тревогой сознавая, что за время их разговора Джек ухитрился как-то незаметно приблизиться на шаг или два.
– Отлично. – Джек снова улыбнулся, казалось, он подошел еще ближе. – Интуиция, значит. А может, в тебе вдруг проснулся дар гадалки? – Джек развел руками. – Ну же, Элла, давай, удиви меня.
– Это довольно трудно. – Элла нервно облизала губы, что, конечно же, не укрылось от внимания Джека. Он все заметил и отлично понял, и Элле не почудилось, он действительно сумел бесшумно как кот подойти ближе. Расстояние между ними опасно сократилось, и отступать Элле было некуда – она уже почти упиралась спиной в плиту.
– Неужели? – вежливо проговорил Джек. Если он и заметил в глазах Эллы панику, то не подал виду.
– Джек, поскольку в хитросплетениях твоих мыслей не разберется и сам дьявол, то у меня, простой смертной, и вовсе нет шансов.
– Да, конечно, – добродушно согласился Джек. – Но это не должно тебя останавливать. Давай, Элла, рассказывай, и покончим с этим делом.
Элла заметила в его глазах искорки смеха, и это ничуть не прибавило ей уверенности.
– А может, я передумала?
– Такое возможно, – согласился Джек, – поскольку ты весьма своевольная женщина. Своевольная, – задумчиво повторил он. – Но в данном случае, как это ни печально, ты просто трусишь. – Он медленно покачал головой с таким уморительно скорбным видом, что даже взволнованная его близостью Элла чуть было не рассмеялась в голос. – Трусишь как цыпленок, такой маленький пушистый комочек канареечного цвета. Или горчичного. Или цвета нарцисса. Лимонного. Медового. Мне продолжать?
– Ради Бога, – милостиво согласилась Элла, понимая, что Джек может еще долго перечислять разновидности оттенков желтого цвета. Она также поняла, что ошиблась: Джек не собирается ее увольнять. Напротив, если она правильно истолковала блеск в голубых глазах, он и не думает отпускать ее. Джек вовсе не случайно оказался в опасной близости от нее. Этот мужчина всегда обладал способностью выводить ее из равновесия. По спине Эллы пробежал холодок предчувствия.
– Гм, так на чем я остановился? – задумчиво спросил Джек, сверля Эллу взглядом. Голубые глаза теперь уже открыто смеялись.
– Разве ты забыл? Как всегда, мучил меня, – проворчала Элла, но лицо ее невольно смягчилось.
Разум тут же забил тревогу: опасно, когда Джек так близко, гораздо лучше держать его на расстоянии. Было очень трудно сохранять спокойствие, когда Элла сознавала, что стоит ей чуть податься вперед, и их тела соприкоснутся. У нее возникло острейшее желание протянуть руку и погладить Джека по щеке, почувствовать под пальцами шероховатость утренней щетины. Чистое безумие, одернула себя Элла. Джек выглядел усталым, но одновременно на его лице читалось облегчение. Он просто рад, что самое страшное позади и Флисс поправляется. Элла почувствовала мгновенный укол ревности, но напомнила себе, что не имеет права ревновать. Джек принадлежит другой. Есть Джек и Флисс, а ее имя больше не стоит рядом с именем Джека. Элла утратила эту привилегию много лет назад, вернее отказалась от нее, отбросила вместе с самоуважением. Правда, самоуважение к ней все-таки вернулось – она завоевала его заново в трудных битвах с собственными душой и телом. Остатки гордости помогли ей выстоять, она справилась одна, без помощи Джека. Она сама оттолкнула его от себя, и теперь он принадлежит другой женщине.
Однако сейчас Джек стоял очень близко, и сердце Эллы билось так громко, что ей казалось, звук этот разносится по всей комнате, отдаваясь эхом от стен. Элла вдруг поняла, что если сдвинется хотя бы на дюйм в любую сторону, то упрется в Джека, и нервно облизала сухие губы. Отчаянно пытаясь взять себя в руки, Элла стиснула пальцы в кулаки. Напрасно она вслушивалась в тишину, силясь расслышать звук шагов Кэти, горничная уже ушла домой. Элла осталась в доме наедине с Джеком. Джек стоял так близко, что ему достаточно было лишь наклониться, и он мог бы ее поцеловать…
– Джек, нет!
Элла вздрогнула как ужаленная и резко подняла голову. Прикосновение губ Джека к ее губам было таким легким, невесомым, что она едва не сочла его плодом воспаленного воображения.
– Нет? – тихо переспросил Джек, поднимая голову. В голубых глазах отразилась сложная гамма чувств, но Элла была слишком растеряна, чтобы расшифровать хотя бы одно из них. Джек пожал плечами. – Ладно.
Еще улыбка, еще одно пожатие плеч, а потом, когда Элла уже почувствовала нелепое, абсурдное, не поддающееся никакой логике разочарование оттого, что он безропотно отступил, Джек вдруг протянул руку и обвел кончиком пальца контуры ее трепещущих губ. Легчайшее прикосновение оказалось не менее разрушительным для ее самообладания, чем предыдущий поцелуй.
Элла закрыла глаза, и это стало еще одной ошибкой: рука Джека легла на ее шею под тяжелый узел волос, пальцы его выдернули шпильки, и тщательно уложенная прическа развалилась, темные волосы свободно рассыпались по плечам. Элла тихонько ахнула, и в ответ Джек рассмеялся низким грудным смехом.
– Ах, Элла, Элла, – укоризненно произнес он. – Ты зря тратишь время, красавица моя, можешь строить из себя ледышку, можешь закрывать глаза, можешь все отрицать, но мы оба знаем, что под этой чопорной оболочкой прячется живая страстная женщина, которой не терпится вырваться на волю. Нужно лишь вовремя сказать подходящие слова, нужен подходящий мужчина… Элла, дай себе волю.
Слова Джека вызывали переполох в мыслях, прикосновения лишали ее самообладания, да и самой его близости было бы вполне достаточно, чтобы обратить ее кровь в кипяток. Эллу переполняло желание, любовь… Ее – да, но Джека?..
– Нет!
Элла отпрянула от Джека, замолотила кулаками по его груди, потом уперлась руками в его плечи и попыталась оттолкнуть. Бесполезно. Джек только рассмеялся и еще ближе привлек Эллу к себе. Как только ее тело оказалось вплотную прижатым к телу Джека, Элла забыла, что его пальцы крепко сжимают ее запястье. Ее охватил жар, волна жара колыхнулась от мужчины к женщине и обратно, захлестывая обоих. Джек сдавленно вздохнул, и Элла ответила ему таким же потрясенным полувздохом-полустоном, хотя разум ее все еще пытался сохранить связь с реальностью.
– Нет, Джек. – Она замотала головой, стремясь увернуться от жаркой атаки его жадных губ.
– Да, Элла, да, – хрипло прошептал Джек.
Руки его скользили по ее телу, разжигая огонь желания с новой силой и одновременно порождая в сознании новый всплеск паники. Приподняв голову за подбородок, он заставил ее встретиться с его горящим взглядом. Она подчинилась, посмотрела в потемневшие от страсти глаза, и тело ее тут же откликнулось трепетом на молчаливый призыв.
Слабеющий голос разума напоминал, что Джек больше не принадлежит ей, но, Боже, как же хотелось уступить собственному телу, дать ему то, о чем оно так страстно молило! Ничтожество! Сдайся Джеку, и ты поведешь себя как ничтожество, не унимался голос разума. Сдаться очень легко, но она должна быть сильной, она должна оттолкнуть Джека. Но как его оттолкнуть, если она любит его почти до безумия?
– Лютик, – вдруг ни с того ни с сего бросил Джек, – вот где очень живой, яркий цвет, гораздо богаче унылого желтого, правда, Элла? А главное, от тебя самой зависит, что выбрать. Чувствуешь разницу между двадцатикаратным золотом и пучком соломы? Тебе решать, что предпочесть: все краски жизни или только их бледную имитацию…
– Иными словами, Джек, ты предлагаешь брать, брать и брать, – сердито перебила Элла. – Новый девиз Джека Кигэна? Что ж, вполне подходящий девиз для хозяина дома и обширных владений. – Элла встряхнула головой, вложив в этот жест все свое презрение, в глазах вспыхнула ненависть. – А почему нет, в конце концов? – с издевкой продолжала она. – Учитывая размеры твоего «эго», остается только удивляться, почему ты не повесил над своей парадной дверью герб с девизом: «Я существую, значит, я беру»… или как там это будет звучать по-латыни?
Лицо Джека застыло и стало казаться высеченным из гранита.
– Я существую, значит, я желаю. А то, что я желаю, я покупаю, покупаю, Элла, не беру. Понимаешь? Не забывай, я за все плачу из собственного кармана.
– А как же я, Джек? Интересно, как я вписываюсь в общую картину мира Джека Кигэна? Ты платишь, следовательно, ты берешь? – прошипела Элла, глотая слезы, слезы ненависти и гнева. – Позволь внести одно маленькое уточнение. Ты платишь мне за работу, ни больше, ни меньше. И я была бы очень признательна, если бы впредь ты оставил меня в покое.
– Оставил одну или с Толландом?
– А вот это тебя не касается. – Как ни странно, ей стало легче оттого, что Джек решил, что у нее роман со Стивеном, и она не собиралась его разубеждать. Пусть себе верит во что хочет. Пожалуй, стоит задуматься над этим всерьез. Элла Толланд. Звучит совсем по-другому, чем Элла Кигэн. Может, это всего лишь мечты, но вполне осуществимые. Однажды она уже отказала Стивену, но с тех пор слишком многое изменилось – она нашла Джека. Правда, Элла его не искала и он помолвлен с другой…
Пожалуй, это неплохой выход, подумала Элла. Вот только будет ли это справедливо по отношению к Стивену? Элла тут же отмела сомнения. Если она ответит ему согласием, то сделает все, что в ее силах, чтобы Стивен был счастлив. Вот только полюбить его она не сможет. Любовь. Губы Эллы горько скривились. Что за радость от любви? Она любила однажды, и что из этого вышло? Сначала любовь толкнула ее к Джеку, потом она же заставила оттолкнуть его, и вот в конце концов какая-то жестокая прихоть судьбы снова свела их вместе. И все потому, что она его любит.
Гнев Эллы вдруг растаял. Безопасный выход найден – если, конечно, ей хватит смелости ему последовать. Но она бы уважала себя больше, если бы смогла выбраться самостоятельно. Пусть будет одиночество, но зато – никакого риска, ни боли, ни страданий, ни любви. Только пустота и одиночество.
– Элла…
– Брось, Джек. Просто скажи, что хотел сказать, дай мне заняться делом, за которое мне платят.
Вдруг Эллу осенила ужасная мысль. Флисс нужен козел отпущения. Еще одна злая шутка судьбы: Джек решил ее уволить как раз тогда, когда она решила остаться. Еще одна обида, которую будет не так легко проглотить. Она снова прячет голову в кусты, поняла Элла, и, несмотря на напряженную атмосферу в комнате, на ее губах появилась слабая тень улыбки.
Заметив ее улыбку, Джек сделал собственные выводы.
– Я ошибался, правда? – спросил он бесцветным голосом.
– Да, Джек, ты был не прав по многим пунктам.
– И ты не можешь меня простить? – спросил он.
Элла заметила в глубине его глаз проблеск какого-то не поддающегося определению чувства и, смутившись, поспешно отвела взгляд. Чтобы скрыть смущение, она принялась суетиться по кухне: переставила чайник на другую горелку, потом стала резать хлеб.
– Завтракать будешь? – Элла вспомнила, что Джек только недавно приехал из больницы, он даже еще не побрился, и щетина на подбородке странным образом тронула ее.
– Я допустил слишком большую ошибку, чтобы ты меня простила? – снова спросил он, когда Элла вернулась из кладовой с миской яиц в одной руке и банкой молока в другой.
– Могу предложить яйца. Какие ты предпочитаешь: всмятку, омлет? Они с домашней фермы, поэтому экологически чистые и не заражены сальмонеллой, – не подумав, добавила она.
– Элла…
– О черт! – Учитывая болезнь Флисс, самая обычная фраза обернулась шуткой дурного тона. – Прости, Джек.
– Ты просишь прощения? – почти прокричал Джек. – Господи, женщина, да ты хоть представляешь, что я чувствую? Нет, я не хочу яиц ни в каком виде, большое спасибо. И если ты не поставишь на место эту миску, скоро они все свернутся.
Ойкнув, Элла густо покраснела. Запоздало сообразив, что прижимала яйца к груди, она поспешно поставила миску на стол.
– Я был не прав, Элла.
– Да, Джек. – Она не понимала, к чему он клонит.
– И я с тобой согласен, у меня масса недостатков, один из которых – самоуверенность. – Криво усмехнувшись, он передразнил сам себя: – «Я существую, следовательно, я прав», похоже, это еще один девиз Джека Кигэна. Иногда я забываю, что я всего лишь простой смертный.
– Только иногда – поддразнила Элла, не удержавшись.
Джек усмехнулся.
– Даже так?
Чувствуя, что атмосфера меняется, Элла опустила глаза. Может быть, поджарить бекон, раз уж Джек отказался от яиц? Или, учитывая, как он устал, просто заварить ему кофе и предложить часа два поспать? А поскольку чайник как раз засвистел…
– Нет, Элла, – возразил Джек, когда она облекла свою мысль в слова. – Черт возьми, неужели ты не понимаешь, что я пытаюсь попросить прощения?!
– За что? За то, что защищал любимую женщину? За то, что направил свой гнев на того, кто, казалось, его заслуживал? – холодно возразила Элла. – Вряд ли это такое уж страшное преступление, Джек.
– За то, что я в тебе усомнился. Мне следовало знать, что ты не можешь быть виновата в отравлении.
– Но обвинить меня было так естественно, правда, Джек?
– Да, слишком.
– Производственный риск неизбежен. Так что пока – я стучу по дереву – мне, можно сказать, повезло.
– Повезло или ты просто аккуратна? – спросил Джек с легким вызовом в голосе.
– Да, пожалуй, аккуратна, – согласилась Элла. Правильнее было бы сказать, что она просто помешана на гигиене. Но даже на самых лучших кухнях случаются иногда неприятности.
Джек подошел ближе и отставил в сторону нераспечатанную пачку кофе в зернах, таким образом лишив Эллу возможности чем-то занять руки.
– Я перефразирую свой вопрос: каков твой приговор, Элла? Прощаешь ты меня грешного или?..
– Или? – Элла запоздало осознала, что Джек загнал ее в угол. Поскольку она не могла перепрыгнуть как коза через давно не используемую, но явно неплохо послужившую поварам в свое время колоду мясника, то оказалась в ловушке.
Джек положил руки на «колоду» по обе стороны от Эллы, зажав ее как в капкане.
– Или, возможно… – медленно проговорил он, как бы раздумывая, – мадам предпочитает получить от меня компенсацию?
Мадам не предпочитала, однако, будучи женщиной своевольной, как недавно упомянул Джек, и к тому же непостоянной, она вынуждена была признать, что тот вид компенсации, который Джек явно имел в виду, не лишен определенной привлекательности.
Как легко сдаться! Конечно, ей же лучше, если она будет сопротивляться, но как тут воспротивишься, когда Джек, удивительный, невозможный, неотразимый Джек, улыбается ей, пробегает пальцем по ее губам и снова улыбается – теперь уже в ответ на ее мгновенную реакцию. Голос разума все еще возражал что-то, но когда руки Джека легли ей на плечи, ей показалось настолько естественно прильнуть к нему и раствориться в его объятиях, что, заглушив все сомнения, Элла так и сделала.
Глава 13
– Так ты пойдешь, Элла? Билеты на вес золота, но, когда я узнал, что ты в эти выходные свободна, сразу же позвонил кое-кому и достал два. Ну что, Элла? Элла? – нетерпеливо повторил Стивен. – Знаешь, по-моему, ты не слышала ни слова из того, что я говорил.
Элла сбросила с себя оцепенение.
– Прости, Стивен, ты прав, я действительно задумалась. – Элла постаралась придать голосу теплоту. – Так о чем ты говорил? – спросила она, теребя в руках телефонный провод.
Ее невнимание, по-видимому, задело Стивена.
– Так, ничего особенного, – протянул он. – Я насчет уик-энда. Если у тебя нет планов поинтереснее, я подумал, что мы могли бы слетать на дельфине на Луну, отрезать себе по кусочку сыра, а потом сквозь звезды двинуться к дальней стороне галактики. Восьмичасовой дельфин тебя устроит?
Несколько мгновений Элла ошеломленно молчала. Стивен заговорил с сарказмом? Чудеса, да и только, должно быть, она здорово его задела. Наконец она ответила в тон Стивену:
– В восемь слишком рано, я бы предпочла в девять. И лучше мы отправимся на ките.
– Прекрасно, на такой ответ я и надеялся. – Стивен смягчился и уже серьезно повторил: – Речь идет о концерте с фейерверком в Гайд-парке. Я забронировал люкс в своем отеле, так что от тебя только и требуется, что уложить в чемодан лучшее платье и сообщить мне, каким поездом тебя встречать.
Еще одна ошеломленная пауза. Представление состоится не в Бристоле, а в Лондоне. Стивен приглашает ее в свой отель «Кенгсингтон Савана». Она испытала мгновенный приступ паники. Люкс в его новом пятизвездочном отеле: что за этим скрывается? Уютный номер на двоих в пентхаусе? Или роскошные покои из многих комнат для одинокой женщины?
Она едет в Лондон к Стивену. Вернее, на благотворительный концерт и бал, запоздало вспомнила Элла, кладя трубку. Учитывая, что на вечере будет присутствовать сама принцесса Уэльская, ясно, что предстоит самое грандиозное светское мероприятие года. Стивен упоминал, что билеты были на вес золота, но влиятельному человеку не составило труда достать парочку. Влиятельный человек… Джек… О Господи! Элла похолодела, вспомнив о Джеке.
– Всего один поцелуй, красавица, – уговаривал он, похищая еще один, а потом еще и еще. – Только в подтверждение, что я прощен. – Потом он оторвался от нее, чтобы глотнуть воздуха. – А теперь, мадам, поговорим о компенсации.
– Ты хочешь сказать, что не расплатился только что? – поддразнила его Элла, понимая, что играет с огнем, и не испытывая ни малейших угрызений совести. Она дерзко улыбнулась.
– Это был только первый взнос, – прорычал Джек, привлекая ее к себе. Он вдруг крепко обнял Эллу, и его настойчивость застала Эллу врасплох. Обхватив ее лицо ладонями, Джек поймал ее взгляд, и его глаза, в которых отражалась сложная гамма чувств, посылали ей из синей глубины тысячи вопросов.
Элла едва дышала, когда Джек медленно наклонил голову и впился в ее губы голодным поцелуем. Руки его ласкали ее спину, пальцы обжигали кожу даже сквозь ткань блузки. Элла прижалась к Джеку, чувствуя бедром его затвердевшую плоть, в ответ он обхватил ее ягодицы и прижал к себе еще крепче, вжимая ее бедра в свои. Из горла Эллы рвались глухие низкие стоны.
Она забыла обо всем на свете, остался только Джек с его неповторимым, только ему присущим ароматом, смесью запаха кожи и лосьона после бритья, его губы, захватившие в плен ее губы, и руки, блуждающие по ее телу. Руки Джека ласкали ее почти с благоговением, не пропуская ни единого изгиба, ни единой выпуклости. Когда его пальцы обхватили ягодицы, а потом скользнули по бедрам вперед и задержались внизу живота, Элла затрепетала. Раздражающая преграда, ткань простой черной юбки, оказалась для Джека слабым препятствием, его рука скользнула под подол, поднялась по обтянутым чулками бедрам и замерла возле тонкого слоя кружев.
Разум Эллы пребывал в полном смятении, она с трудом приподняла отяжелевшие веки и в затуманенном страстью взгляде Джека прочла все, что желала прочесть. Элла улыбнулась и подалась навстречу его руке, бесстыдно напоминая о своем желании. Теперь застонал уже Джек, рука его скользнула под кружево трусиков и принялась ласкать ее, то и дело останавливаясь.
Потом Джек склонился к ее груди и поцеловал, и даже сквозь ткань блузки было заметно, как потемнели и напряглись соски.
– Черт возьми, женщина, – простонал Джек, поднимая голову и сверля ее взглядом, проникающим в самую душу. – Я так хочу тебя! Я бы взял тебя прямо здесь и сейчас, если бы ты хотела именно этого. Это всего лишь вопрос времени. Ты моя, Элла, ты принадлежишь мне, и я тебя хочу. Ты понимаешь? Я хочу тебя сейчас. Дай руку, я покажу тебе, как сильно я тебя хочу.
Серьезно кивнув, Джек взял ее руку в свою и положил ее на бугор под брюками. Ощущение жара и твердости под пальцами потрясло Эллу.
– Это все твое, Элла, твое, – прохрипел Джек, и Элла на миг почувствовала пробуждение собственнического инстинкта.
Затем она вспомнила, что это не правда, Джек не принадлежит ей, но ее руки не желали ничего знать, они ласкали, поглаживали, дразнили… Элла подумала, что она совсем не своевольная, а наоборот, потому что, помоги ей Бог, она хочет этого мужчину. И Джек тоже ее хочет. Желание. Обладание. Власть. Джек – властный мужчина, а Элла ушла от него, оставив в его самолюбии пробоину размером с кратер вулкана. Ему нужна не столько месть, сколько бальзам для израненного «эго», потому что самолюбие – субстанция, постоянно и настойчиво требующая подпитки. Его подкармливали Флисс, она сама и десятки других женщин, весьма запоздало вспомнила Элла.
Легче всего сдаться, но то, что для тела – сладостное освобождение, для души – мука мученическая. Какая же она безвольная! Ведь Джек ее просто использует. Разве она не убедилась совсем недавно, что он любит Флисс? И даже если Флисс и не возвращает ему любовь в полной мере каплю за каплей, то она все равно идеально подходит Джеку. Она подкрепляет его самолюбие, к тому же прекрасно смотрится в роли прелестной хозяйки дома, достаточно вспомнить хотя бы, как она очаровала Джерети. Элла думала об этом, пытаясь взять себя в руки, найти в себе силы оттолкнуть Джека. Джека и Эллы больше не существует, есть Джек и Флисс. Ее время ушло, слишком поздно. Но откуда взять силы, если его руки странствуют по ее телу, а губы и язык завладели ртом? Она должна сопротивляться, но как?
Сейчас или никогда, сказала себе Элла, когда Джек потянул ее за собой и вывел через кухонную дверь в коридор, ведущий в дальнюю часть дома. Элла молча задавала себе вопрос, куда он свернет – налево, к двери в хозяйские спальни, или направо, в сторону квартиры экономки. Джек остановился на верхней площадке лестницы, и десять ступенек вдруг приобрели символическое значение, это была уже не просто лестница в ее квартиру, а лестница в небо – или в преисподнюю.
– Элла…
Послышалось приглушенное ругательство, потом хлопнула дверь и по коридору торопливо застучали каблучки. Это Кэти, поняла Элла. Шаги звучали все ближе, и она запаниковала. В ее душе сменялись разочарование и облегчение, потом паника вспыхнула с новой силой. Еще тридцать секунд, и она бы здорово попалась!
– Он велел вам взять недельный отпуск, – объяснила Кэти, когда Элла наконец рискнула выбраться из своего убежища, от всей души надеясь, что роскошный «мерседес» уже исчез со стоянки во дворе. – Во-первых, вы слишком много работали, а во-вторых, пока мисс Фоксвуд выздоравливает в Лондоне, здесь особенно нечего делать.
– Вот как?
– Не волнуйтесь, я справлюсь, – заверила ее Кэти, бросив на Эллу проницательный взгляд. Или ей это только показалось из-за неспокойной совести? – Я ведь и раньше справлялась одна, – объяснила Кэти, понизив голос. – У миссис Мердстоун, знаете ли, была небольшая проблема, она немножко увлекалась шерри, поэтому мне иногда приходилось оставаться на хозяйстве одной. – Ирония судьбы, подумала Элла, бывшая экономка страдает от того же недуга, от которого некогда страдала нынешняя. – Как бы то ни было, пока хозяин и мисс Фоксвуд в Лондоне…
В Лондоне. Круг замкнулся. Элла вдруг почувствовала, что ее судьбой управляют силы, над которыми она не властна. Все съедутся в Лондоне: Джек, Флисс, Стивен и она. Может быть, позвонить Стивену и отказаться от приглашения? Нет, в конце концов, это трусливо, да и просто нелепо. На праздник соберутся тысячи людей, и у сотен из них есть билеты на бал после фейерверка. Даже если каким-то чудом она все-таки столкнется лицом к лицу с Джеком… Хватит, одернула себя Элла, незачем волноваться насчет Джека, разве у нее и без него не достаточно поводов для волнений? Взять хотя бы номер люкс в отеле «Кенгсингтон Савана» и все, что может за этим последовать.
