Текст книги "Хозяин дома"
Автор книги: Маргарет Каллахэн (Каллагэн)
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 18 страниц)
Элла оперлась на его галантно предложенную руку и с улыбкой возразила:
– Ее можно понять. Когда платишь небольшое состояние, чтобы побыть в благородном обществе, не очень-то приятно столкнуться лицом к лицу с собственной наемной прислугой.
– По-моему, из вас двоих скорее у тебя есть повод жаловаться, – не согласился Стивен.
За обедом «наемной прислуге» повезло гораздо больше – а может быть, рассерженная Флисс постаралась, чтобы Стивен с Эллой сидели как можно дальше от них? Любопытно, но вряд ли важно. Как бы то ни было, Элла вздохнула с облегчением.
Стивен многозначительно вскинул брови: Элла ковырялась в тарелке, слишком взволнованная, чтобы есть. Пытаясь успокоиться, она почти залпом выпила стакан вина, затем почти с такой же скоростью – второй и только потом запоздало сообразила, что делает. Она подняла голову и неожиданно встретилась с задумчивым взглядом Джека – каким-то чудом он безошибочно отыскал ее лицо в людском море. Элла покраснела от стыда: Джек все заметил и все поймет.
Как и в ранние годы ее замужества, лишь только нервное напряжение становилось невыносимым, рука Эллы тянулась к бутылке. Как убедить Джека, что все изменилось? – в панике подумала Элла, и тут же скептический внутренний голос подсказал: а зачем пытаться? Пусть Джек думает что ему заблагорассудится. Да, она выпила пару стаканов вина, но если из-за этого ее можно считать пьяницей, тогда таких «пьяниц» здесь ползала.
– Что-нибудь не так? – участливо поинтересовался Стивен. Пока меняли тарелки, он склонился к ее уху и нежно прикусил мочку. – Если ты не хочешь танцевать, мы всегда можем уехать домой.
Домой, это значило уехать со Стивеном в его отель. Остаться с ним наедине. Для смятенного разума Эллы слишком много сложностей. Плохо, если она уедет, и плохо, если останется. Решив, что в общественном месте все же безопаснее, Элла снова взглянула на Стивена. В его глазах она прочла участие – именно участие, его взгляд даже отдаленно не напоминал взгляд коварного соблазнителя.
Значит, домой. Но, еще не успев ответить, Элла вдруг всей кожей ощутила, что на нее кто-то пристально смотрит. Подняв голову, она посмотрела через всю комнату и встретилась глазами с Флисс, чей презрительный взгляд был красноречивее всяких слов. Элла вздернула подбородок.
– Домой? – с наигранной бодростью переспросила Элла. – Чтобы пропали билеты стоимостью в девятьсот фунтов, не говоря уже о моем бальном платье? – Она с вызовом тряхнула головой. – Смотри, Стивен, принцесса Ди вышла танцевать, и каждый считает своим долгом последовать ее примеру.
И они вышли на паркет, хотя в переполненном зале танец напоминал скорее не вальс, а топтание на месте. Но близость большого крепкого тела Стивена успокаивала, и Элла почувствовала, что к ней возвращаются силы.
Ночь была долгой, а поскольку за танцами должен был последовать завтрак с шампанским, Элле оставалось только гадать, когда они смогут уехать. Ей хотелось пробыть достаточно долго, чтобы было видно, что она искренне наслаждается, и вместе с тем не настолько долго, чтобы начало сказываться ее внутреннее напряжение.
Зал сиял изобилием ярких красок не хуже недавнего фейерверка. Несколько классических и всегда модных «маленьких черных платьев» составляли ничтожное меньшинство по сравнению с бесчисленными нарядами всех цветов радуги, порой настолько яркими, что краски едва не резали глаз – как раз по последней моде. Разумеется, когда деньги не проблема, туалеты от известных модельеров можно менять хоть каждый сезон, и если самой Элле подобная расточительность казалась почти неприличной, то какое ее дело?
Однако Элла не намеренно придерживалась нестареющего классического стиля, просто это шифоновое платье с длинной плиссированной юбкой и открытым верхом – настолько открытым, что она даже покраснела, примеряя его в магазине, – покорило ее с первого взгляда. Как сказала бы ее приемная мать, оно сидит как влитое. Элле понравилась и сама нежно-кремовая ткань, и лиф без бретелек, выгодно облегающий ее высокую грудь.
Разумеется, Элла могла бы прекрасно обойтись и без подобной роскоши, но она утешала себя мыслью, что платье превосходно сшито, а классический покрой никогда не устареет. Трудно было даже представить себе, где и когда ей может представиться случай надеть его еще раз, но ее это не смущало. Пусть даже она наденет его лишь однажды! Она станет примерять это платье у себя в спальне, закрывать глаза и кружиться по воображаемому залу в объятиях воображаемого партнера.
В объятиях Джека, подсказало услужливое воображение, когда лицо Джека оказалось в поле ее зрения. Но Элла мысленно одернула себя: нет, не Джека, он же влюблен в другую, помолвлен с ней. Не в силах оторвать взгляда от Джека, улыбающегося Флисс, Элла сбилась с ритма и чуть не споткнулась. Объятие Стивена стало крепче, и Элла гигантским усилием воли заставила себя сосредоточиться на танце.
Несмотря на высокие окна во всю стену, открытые на террасу, в зале было жарко. Многочисленные зеркала в бронзовых рамах отражали разноцветную толпу гостей, зеркала отражались в других зеркалах, и создавалась иллюзия, будто людей гораздо больше, чем есть на самом деле. И если с несколькими Джеками Элла еще как-то могла бы справиться, то три Флисс сразу – это было уже слишком.
Музыка заиграла быстрее, и Стивен умоляюще улыбнулся, прося пощады. Элла улыбнулась в ответ, молчаливо откликаясь на его просьбу. Воспользовавшись случаем, она ускользнула из жаркого переполненного зала в тишину дамской комнаты.
Впервые за несколько часов оставшись одна, Элла не спеша, наслаждаясь тишиной и покоем, подновила макияж и заправила прядь волос, выбившуюся из элегантной прически. Капелька духов «Шанель № 5» из флакончика, который она носила с собой, – между прочим, духи эти были одним из «маленьких сувениров», извлеченных ею из воздушных шаров в номере отеля, – и Элла была готова выйти на тропу войны.
Но только не этой войны. Флисс с уродливой, злобной гримасой на лице нарочно направилась наперерез Элле. В зеленых глазах плясали крошечные язычки холодного пламени.
– Что это вы о себе возомнили? В какие игры вы тут играете, миссис Эндрюс-Ватсон? – прошипела она.
Несмотря на элемент неожиданности, Элла почему-то чувствовала, что превосходство на ее стороне. Она неторопливо остановилась и вопросительно-насмешливо вскинула брови.
– Я здесь гостья, как и вы, – холодно напомнила она. Как ни странно, злость Флисс придала ей уверенности. – Разве мое присутствие противозаконно?
– Вы…
– Забываю свое место? – перебила Элла медоточивым голосом.
– Понапрасну теряете время. Вы не в своем кругу, Стивен…
– На мой взгляд, он вполне доволен.
– Он просто развлекается за ваш счет, – злорадно заявила Флисс. – Да и почему бы ему не развлечься? В конце концов, он здоровый мужчина со всеми мужскими потребностями. Но не обманывайте себя, дорогая. – Флисс доверительно понизила голос, наклонившись к Элле и даже положив ей на локоть свою руку с ярко-красными ногтями. Красный – цвет опасности, машинально отметила про себя Элла, с трудом сдерживаясь, чтобы не стряхнуть эту руку. – Для Стивена вы не более чем игрушка, причем дешевая.
Элла фыркнула, не без труда сдерживая гнев.
– И это при таких дорогих билетах? Не говорите глупостей. К тому же, если бы Стивена интересовала только возня между простынями, у него бы не было недостатка в предложениях. – И после едва заметной паузы, скорее даже намека на паузу, она добавила: – В том числе и в этой компании.
– Что вы имеете в виду?
– А вы сами догадайтесь. – Элла сознавала, что играет с огнем. Дразнить Флисс опасно, стоит только чуть перегнуть палку, и она не продержится на своей работе и пяти минут, не говоря уже о пяти неделях.
– Если вы хотите сказать именно то, о чем я подумала…
– Я всего лишь говорю правду, как я ее вижу, мадам, – ответила Элла, на этот раз без издевки, напротив, мягко напоминая о характере их взаимоотношений. – Но не извольте беспокоиться, – заверила она, стряхивая наконец руку с кроваво-красными ногтями и отступая на шаг, – как всякая уважающая себя прислуга я умею держать язык за зубами, когда того требуют обстоятельства.
– Вы думаете, это должно меня успокоить?
Элла пожала плечами.
– Насколько я вас знаю, вам может быть и безразлично. Но поверьте мне на слово, сплетни на кухне не относятся к числу моих слабостей.
– Скажите, какая похвальная добродетель! – Флисс пренебрежительно фыркнула, глаза ее сверкнули как две колючие льдинки. – Особенно если учесть, что ни один человек в здравом уме вам не поверит.
– Разумеется, – согласилась Элла, невольно улыбаясь, – но ведь верить совсем не обязательно, не так ли? Рано или поздно упомянутая леди потеряет осторожность и выдаст себя сама.
Два красных пятна на щеках Флисс красноречиво свидетельствовали, что стрела Эллы попала в цель.
– И это говорит всезнающая экономка, – прошипела она. – «Не видеть зла, не слышать зла, не говорить зла». Да вы просто образец добродетели, миссис Эндрюс-Ватсон?
– Мисс Фоксвуд, при моем характере работы это обычно хорошо окупается, – насмешливо призналась Элла.
– Вы что, угрожаете мне?
Подтекст Флисс не оставлял сомнений.
– Угрожаю? – Элла с трудом удержалась, чтобы не взорваться. Да как она смеет намекать, что Элла опустится до шантажа?! Мерзкое слово, такое же мерзкое, как и деяние, им обозначаемое. Элла отступила еще на шаг и смерила Флисс взглядом с головы до ног, поморщившись с таким видом, словно к ее подошвам случайно прилипла какая-то гадость. – Нет, – возразила Элла ледяным тоном. – По-моему, мне нет необходимости опускаться до угроз, как я уже сказала, это всего лишь вопрос времени.
– Ах ты маленькая…
– Стерва? – подсказала Элла, обнажая зубы в некоем подобии улыбки. – «Не смейся, горох, не лучше бобов», гласит старая народная мудрость. – Она пожала плечами. – По крайней мере, мы хорошо понимаем друг друга.
– Вот именно, – прошипела Флисс, наклоняясь вперед и обдавая Эллу тяжелым ароматом духов. – Лучше вам не забывать свое место, миссис Эндрюс-Ватсон, иначе, поверьте, я буду напоминать вам о нем день и ночь.
– Мадам, – елейно проговорила Элла, – на вашем месте я бы лучше следила за собственными тылами. Когда двери всех спален одинаковы, особенно в темноте, ничего не подозревающий мужчина может совершенно случайно застать свою любящую невесту расточающей милости, которые он заслуженно считает принадлежащими ему одному.
Ничего не ответив, Флисс бросилась прочь – с той скоростью, какую позволяли ее узкое платье и высоченные каблуки. Традиционные бальные платья не для Флисс, ее наряд представлял собой плотно облегающее белое одеяние с разрезом от щиколотки до бедра, почти не оставляющим простора воображению. Впрочем, ей и открывать особенно нечего, не без ехидства подумала Элла, мысленно сравнивая плоскую грудь Флисс со своими щедрыми округлостями. Однако высокие худые женщины в моде и, по-видимому, нравятся мужчинам вроде Джека.
– Что ты наговорила Флисс? Чем ты ее так расстроила?
– Я? – По пути в зал ее подстерегал объект ее размышлений собственной персоной. Элла невинно вскинула брови, но угрожающее лицо Джека предвещало бурю, и она решила, что для одного вечера ей более чем достаточно и одной Флисс. – Я всего лишь напомнила ей несколько пословиц, – холодно призналась она, пытаясь проскользнуть мимо.
Сильные пальцы сомкнулись вокруг ее запястья, лишая возможности к отступлению. Элла опустила глаза, ей вдруг представилось, что она видит не загорелую руку Джека с золотистыми волосками, но кроваво-красные ногти, сжимающие ее руку почти до посинения.
– Какие, например?
– А ты включи воображение, – предложила Элла, освобождая руку. – Ты же знаешь эту женщину, значит, должен представить, как работает ее голова. – Она отвернулась и уже через плечо бросила: – И ее маленький вздернутый носик, который вечно лезет не в свое дело.
– Элла!
– Эйлин, – отрезала она, снова поворачиваясь лицом к Джеку. Теперь пришла ее очередь бросать свирепые взгляды. – Меня зовут Эйлин Эндрюс-Ватсон, и попрошу не забывать об этом.
– А как же Толланд? – процедил он. Элла вдруг с удивлением отметила, что на виске Джека бешено бьется жилка. – Или Толланд входит теперь в число привилегированных особ?
– Что ты хочешь сказать?
– Правду, мадам. Все-таки Элла или Эйлин? И не торопись все отрицать, мы оба слышали, как он тебя называет. Он все знает, не так ли?
– О нас? Нет, Джек, – холодно возразила Элла. – Стивен не знает о нас, и не должен ничего узнать впредь.
– Почему?
– Что «почему»? – переспросила Элла, вызывающе складывая руки на груди.
– Почему нужно лгать?
– Никакой лжи, Джек, просто…
– Правду, только правду и ничего кроме правды. Тебе стыдно, Элла?
– За кого, интересно: за тебя или за себя?
Джек тоже сложил руки на груди, в ответ на ненависть в ее глазах в его взгляде вспыхнула злость.
– Вряд ли за меня, не я же ушел из семьи, не я же напивался до беспамятства…
Голова Эллы дернулась как от удара.
– Ублюдок!
Джек пожал плечами, губы неприятно изогнулись.
– Что ж, если ты настаиваешь… Ты как всегда предсказуема, я уже слышал от тебя это слово и, несомненно, услышу еще. Надеюсь только, что в следующий раз, когда ты на меня набросишься, ты будешь трезва. Поверь, в противном случае оскорбления теряют всю силу.
Элла проглотила слезы ненависти и обиды.
– К твоему сведению, я и сейчас трезва как стеклышко.
– Неужели? – Джек усмехнулся. – Но если меня не обманывает зрение, по-моему, ты уже здорово набралась. Скажи-ка, дорогая, – заговорщическим тоном поинтересовался он, – сколько тебе требуется теперь? Пара стаканов за обедом, еще пара после обеда, а сколько ты выпила до начала концерта, одному Богу известно.
– Три, – безжизненным голосом сообщила Элла, – хотя это и не твое дело, Джек Кигэн. Два стакана белого вина и один – апельсинового сока.
– А, ясно. Два стакана с интервалом в пять минут, так ведь, Элла?
– Тебе виднее, ты же считал.
– Зачем считать, Элла, ведь мы оба с тобой знаем правду. Но уже то, что ты призналась в двух стаканах, можно считать большим прогрессом. В прежние времена…
– Вот именно, в прежние, – перебила Элла, – все это в прошлом, и пусть там и останется. Так же как наш брак, моя проблема со спиртным отошла в прошлое.
– Если ты так считаешь…
– Считаю. Но если тебе необходимо увидеть самому, чтобы поверить, что ж, можешь остаться и посчитать глотки, стаканы, бутылки, можешь даже поделиться со Стивеном опытом, когда я в конце концов пьяная свалюсь под стол.
– Благодарю покорно, но нет. Слава Богу, за тебя теперь отвечает Толланд, не я.
– Вот тут ты ошибаешься, Джек. Я свободная женщина и намереваюсь оставаться такой и впредь.
Не дожидаясь ответа, Элла развернулась и пошла прочь, пробираясь вдоль стены танцевального зала к тому месту, где они сидели со Стивеном. Когда Стивена не оказалось на месте, она растерянно остановилась и без особого энтузиазма поискала его среди танцующих. Комната виделась ей как в тумане, мысли путались.
Будь проклят Джек Кигэн! Уволится она от него, уволится прямо сейчас и популярно объяснит, что именно он может делать со своей работой! Она переживет, ведь справилась же раньше, справится и теперь. А когда за кулисами поджидает Стивен…
Элла внутренне поежилась. Инстинкт подсказывал ей, что вопрос о работе на Стивена больше не стоит. Все или ничего, только так. Если партнерство, то во всех отношениях. Она не любит Стивена и не уверена, что Стивен любит ее по-настоящему, но из них могла бы получиться отличная пара. Они бы вместе работали, вместе жили, занимались любовью…
На этом пункте ее мысли споткнулись. Сама мысль о том, чтобы провести ночь в объятиях другого мужчины, в его постели, странным образом нервировала. Нелепо, конечно, она взрослая женщина, а не какая-нибудь пугливая девственница. Она не просто занималась любовью с Джеком, она жаждала этого, ей нужны мужские ласки, мужские прикосновения, нужен мужчина.
Но только Джек, всегда один Джек.
Джек возник буквально из ниоткуда.
– Уж не хочешь ли ты сказать, что Толланд тебя бросил?
Его гнев и презрение, казалось, растаяли без следа, руки обвились вокруг нее и прижали Эллу к его твердому телу. Внезапный всплеск желания застал Эллу врасплох, она вырвалась из его объятий и отскочила как ошпаренная кошка.
Реакция Джека была молниеносной, он схватил Эллу за руку. Не в силах сопротивляться, она опустила глаза. Шаг, потом еще один, и наконец Элла встала вплотную к нему, уставившись в полированный пол под ногами. Джек взял ее двумя пальцами за подбородок и заставил поднять голову.
– Ох, Элла, Элла, – мягко упрекнул он, – что же мне с тобой делать?
Когда Элла все-таки отважилась встретиться с ним взглядом, Джек потянул ее за собой в толпу танцующих. Они находились так близко друг к другу, что Элла ощущала под своей щекой биение его сердца. Джек так же возбужден, как она, и желает ее не меньше, чем она его, поняла Элла, когда Джек прижал ее к себе и она почувствовала его напряженную плоть.
– Расслабься, – прошептал Джек ей в волосы. Руки его ласково прошлись по оголенной коже ее плеч и спины. – Просто расслабься. Мы одни в этой толпе, и я хочу, чтобы ты наслаждалась каждым мигом.
– Бесполезное занятие, – упрямо возразила Элла, вознамерившись держать голову прямо, чего бы это ей ни стоило. – Ты с Флисс, а я со Стивеном.
– Шш, – прошептал Джек, приложив палец к ее губам. – Тише. Представь себе, что мы одни, только ты и я.
Элла отчаянно пыталась сохранить самообладание, с ужасом сознавая, что Джек способен воспламенить ее одним лишь прикосновением, словом, даже взглядом, что он может уничтожить ее, как уже уничтожил однажды.
Одни? О Господи, Джек. – Элла не забыла и не простила его издевки, и ей даже удалось произнести эти слова насмешливо. – Воображать, будто мы одни, когда вокруг как минимум человек пятьсот, просто безумие. – Вспомнив, как Джек предложил Стивену фляжку с виски, она не смогла удержаться от маленькой мести и добавила: – Разумеется, если это не пьяный бред человека, перебравшего виски.
Глава 15
– Скорее, шампанского, – сказал Джек, в танце увлекая ее через открытую дверь на террасу. Терраса оказалась ярко освещенной, но он ухитрился мгновенно отыскать затененный альков, укрывший их обоих от посторонних глаз. Воспользовавшись случаем, Джек тут же припал к ее губам. – Я выпил не больше одного-двух бокалов, уверяю тебя.
– Значит, ты трезв как стеклышко? – с вызовом спросила Элла. Она вдруг почувствовала слабость в коленях и ужасно разозлилась на себя.
– Напротив, я совершенно пьян, пьян нектаром твоих губ. О Господи, женщина, – вдруг простонал он с неожиданной мукой в голосе, – ты даже не представляешь, что со мной делаешь. И я должен просить у тебя прощения, я ошибся. Каждое слово моих обвинений – отвратительная напраслина. Мне хотелось на кого-то наброситься, и прошлое показалось легкой мишенью. Если у тебя есть желание влепить мне пощечину, валяй, я не возражаю, по-моему, мне станет тогда гораздо легче.
Вероятно, Элле и самой стало бы легче, но у нее рука не поднималась. Уик-энд со Стивеном и сопряженные с ним волнения, эта нескончаемая ночь, которую ей приходилось проводить под одной крышей с Флисс и Джеком, – все вместе оказалось непосильной нагрузкой для ее истерзанных нервов.
Впрочем, ночь была не такой уж нескончаемой, и ей не впервой оказаться в одном доме с Флисс и Джеком, а впереди предстояло еще пять недель службы в их доме. Элла невольно поморщилась. Еще пять недель ей предстоит мучиться, представляя Джека с Флисс, представляя, как они обнимаются, целуются, занимаются любовью…
– Ох, Элла, – протянул Джек, заметив тень боли, промелькнувшую в ее глазах. Он снова склонился к ее губам.
– Нет, Джек! – Элла попыталась высвободиться из его объятий.
– Да! – Джек обхватил ее лицо ладонями и прижался к губам в голодном, страстном поцелуе. Чем больше Элла сопротивлялась, тем сильнее становились его объятия, но, когда Джек почувствовал, что Элла обмякла в его руках, их железная хватка едва заметно ослабла.
Элла поняла, что тонет, все ее благие намерения разбиваются вдребезги под напором запретной страсти. Наконец Джек оторвался от ее губ, в полумраке серьезно посмотрел ей в глаза и покачал головой.
– Ах, Элла. Моя Элла.
Элла замотала головой, безмолвно отрицая то, что отрицать не имело смысла. Джек тоже понимал это, он снова кивнул и медленно провел большим пальцем по ее щеке.
– Моя, – хрипло повторил он.
Губы Джека опять завладели ее губами, и Элла ответила. Прикасаться к Джеку, ласкать его, отвечать на его поцелуи… Это было так прекрасно, что просто не могло быть неправильным. Все было забыто: Флисс, Стивен, уродливое прошлое, – ничто не могло помешать им. Они принадлежали друг другу.
Руки Джека, колдовские руки, блуждали по ее телу, заново исследуя каждый изгиб. Пальцы, касаясь ее обнаженной кожи, словно оставляли за собой пылающие дорожки. Они скользнули по голому плечу, прочертили линию позвоночника, и Элла пропала, разум отказывался функционировать, тело затрепетало, вспоминая, желая, моля о большем.
То, что так прекрасно, не может быть неправильным. Элла и Джек, мужчина и женщина. Губы припадают к губам, язык ищет язык. Голод и жажда. Сладость с примесью горечи. Горечь появилась оттого, что разум Эллы очнулся от дурманящего забытья, напоминая о том, о чем она предпочитала забыть.
Она нужна Джеку, и он ей тоже нужен. Она желала Джека, ей нужны его любовь, его доверие, нежность. Но она сама виновата, сама отказалась от всего этого. Элла внутренне поморщилась. Легче всего искать виноватых, только никто не виноват, ни она, ни Джек, просто так сложилась жизнь. Но ничто не изменилось, она по-прежнему любит и желает Джека.
Как сказал Джек, это всего лишь вопрос времени. Она всегда принадлежала Джеку, только ему одному, и рано или поздно он возьмет ее снова. Возьмет, использует и выбросит, подсказывал непрошеный внутренний голос. Он ее не любит, его сердце принадлежит другой.
Губы Джека двинулись вниз и достигли ложбинки между грудей.
– Нет, Джек!
Не обращая внимания на ее протест, Джек отодвинул тонкую ткань корсажа, и его голодному взору открылась ее грудь с предательски набухшими сосками.
– Проклятье, женщина, ты сводишь меня с ума! – хрипло прошептал он.
Однако очнувшийся разум Эллы начал воспринимать и другие звуки: ритмичные аккорды музыки, чей-то звонкий смех, отдаленные голоса и шаги… Шаги приближались, становились все слышнее и, наконец, перешли в сердитое стаккато острых каблучков.
– Джек?
Голосок маленькой девочки до странности не вязался с застывшим лицом Флисс. Элла успела лишь мельком заметить женщину и тут же отпрянула, вжавшись спиной в холодный камень. Пауза, казалось, затянулась до бесконечности, потом в груди Джека родился низкий рокот смеха, слышный одной Элле. Джек обнял ее, заслоняя своим телом, его рот нашел ее рот, и они снова слились в поцелуе.
Любому проходящему мимо они казались всего лишь очередной влюбленной парочкой, украдкой предающейся страстным ласкам в темном углу. Шаги удалились, оставив Эллу наедине с Джеком и ее собственными мыслями, наедине с мучительным сознанием, что он просто играет в свои игры.
– Зря волнуешься, – мягко сказал Джек, чувствуя ее неловкость. – Со спины все белые смокинги одинаковы, не то что это сногсшибательное платье…
Не договорив, Джек восхищенно присвистнул. Потрясенная Элла опустила глаза, ощущая его взгляд на своей обнаженной груди почти как физическое прикосновение. И вдруг для нее словно наступил какой-то перелом, эмоциональное напряжение стало непосильным. Элла с силой оттолкнула от себя Джека, прикрыла руками свою постыдную наготу и накинулась на него со всей ненавистью, какая накопилась в ее душе.
– Джек, ты негодяй, мерзавец! Хочешь верь, хочешь нет, но я абсолютно трезва.
– Поскольку пользоваться слабостью даже слегка подвыпивших женщин не в моих привычках, то вынужден с тобой согласиться, – протянул Джек, не скрывая насмешки, – во всяком случае в том, что касается твоего состояния.
Предпочитая не вдаваться в подробности, Элла фыркнула.
– С ума сойти, до чего ты великодушен! Но все же недостаточно, чтобы посмотреть правде в глаза, не так ли, Джек? А правда в том, что ты – первостатейный мерзавец. Изменяешь Флисс, изменял мне…
– К вашему сведению, мадам, пока мы были женаты, я ни разу даже не взглянул на другую женщину…
– Расскажи это газетчикам! – перебила его Элла. – Со страниц светских новостей, из колонок сплетен – везде, куда бы я ни заглянула, я натыкалась на твою улыбающуюся физиономию. Энергичный предприниматель под руку с очередной юной красоткой…
– Вряд ли это можно считать изменой, поскольку ты в тот момент блистала своим отсутствием, – лениво уточнил Джек. – По закону связь можно считать адюльтером только в том случае, когда хотя бы один из партнеров состоит в браке.
– Не важно, не придирайся к мелочам. Это был лишь вопрос времени, учитывая состояние нашего брака…
– И принимая во внимание дожидавшегося своего часа мистера Ватсона. – Джек стоял, непринужденно скрестив руки на груди, и только жесткая складка вокруг губ выдавала раздражение. – Похоже, грех-то не на мне, а, Элла?
– Уж не думаешь ли ты, что я ушла от тебя к другому мужчине?
Джек пожал плечами.
– Кто знает? Да и какая разница? – добавил он с неожиданной злостью. – Одно ясно: ты не теряла времени даром и быстренько перебралась из моей постели в его.
Не думая, что делает, Элла ударила его по щеке. Видя, как на коже Джека стал проступать красный отпечаток ее руки, она в ужасе попятилась, но Джек схватил ее за руку и резко притянул к себе.
– Что, задел за живое? – с издевкой спросил он.
Близость Джека нервировала Эллу, она закрыла глаза, сопротивляясь желанию объяснить Джеку свой внезапный порыв, рассказать правду. Она всегда любила только Джека, его одного, любила даже тогда, когда ненавидела, но рассказать ему правду – все равно что подписать себе смертный приговор. Джек ее не любит, она ему не нужна, да никогда и не была нужна, однако это не помешает ему ее использовать. Когда-то она ушла от него, уязвила его гордость, но на этот раз выбор за Джеком: он может взять ее, а может выбросить как ненужную вещь.
Их разрыв окончателен, и никто не виноват: ни она, ни Джек. Но винить другого гораздо легче, и Джек винил Эллу – свою растолстевшую, подурневшую и бесплодную жену. Элла навсегда запомнила его слова, сказанные в тот ужасный вечер, когда он заставил ее посмотреться в зеркало в ванной комнате. Толстая уродина. К тому же бесплодная. К тому же пьяница. Как ни взгляни, все получается, что виновата она. Но если Джек считает, будто она оставила его ради другого мужчины, значит, ему легче так думать, потому что когда-то он все-таки ее любил.
Элла очнулась от задумчивости, осознав, что Джек ее трясет. Она открыла глаза. Голубые глаза прожгли ее презрением.
– Ну так как, мадам?
– Джек, сейчас не время и не место, – проговорила Элла со спокойствием, которого не чувствовала. – Дело закрыто много лет назад, не будем ворошить прошлое. Отпусти меня. Джек, все кончилось, угольки нашего брака давно остыл, и ворошить их бесполезно.
Собрав остатки гордости, Элла поправила корсаж платья, как могла разгладила ткань дрожащими руками и с вызовом вздернула подбородок.
– Все кончено, Джек, – повторила она, – и тебе давно пора с этим смириться.
Она повернулась и пошла обратно, внутренне содрогаясь от мысли, что ей предстоит вернуться в зал, найти Стивена и улыбаться ему, когда душа ее стремится к Джеку, разрываясь между любовью и ненавистью. Но любовь – чувство непостоянное, поэтому не лучше ли сделать выбор в пользу здравого смысла и той жизни, что предлагает ей Стивен?
– Элла?
Элла остановилась, не смея не только повернуться, но даже вздохнуть, потому что Джек подошел так близко, что она ощущала тепло его тела. Внезапная потребность шагнуть назад, прислониться спиной к его груди, почувствовать, как руки любимого обнимают ее, оказалась такой острой, что, дабы не поддаться ей, Элле пришлось вонзить ногти в ладони. Джек все еще ждал от нее сигнала – слова, знака, любого намека, и Элла вежливо наклонила голову.
– Что, Джек?
– Я хочу знать о Ватсоне, – сказал Джек низким, осипшим голосом. – Если он любил тебя хотя бы вполовину так сильно, как я, и позволил тебе уйти, то он просто дурак. Ну почему, Элла? Почему у нас все развалилось?
Он употребил прошедшее время, отметила Элла, впрочем, чего она ожидает?
– Все очень просто, Джек, – тихо ответила она. – Так распорядилась судьба. – Вдруг ее осенило, что Джек на свой лад пытается принять часть вины на себя, и она еще тише добавила, сглотнув слезы: – Если это послужит тебе утешением, знай, я навсегда запомню наши лучшие времена.
Лучшие времена. Что для нее лучше: пустая жизнь без Джека или вторая попытка со Стивеном? Элла поняла, что пришло время решать, уик-энд близился к концу, и она с некоторым страхом чувствовала, что Стивен ждет ответа. Правда, он еще не повторил свой вопрос, мысленно успокоила она себя, но сама сознавала, что цепляется за соломинку, – вопрос не заставит себя ждать.
Элла придирчиво посмотрела на себя в зеркало и еще раз вытерла волосы полотенцем, прежде чем взяться за расческу. Спутанные концы прядей были наименьшей из всех ее проблем.
Телефонный звонок вывел ее из задумчивости.
– Добрый день, соня, – приветствовал ее Стивен. – Или уже добрый вечер?
– Учитывая, во сколько мы вернулись, я удивляюсь, что не проспала сутки напролет.
– Возможно, ты именно так и сделала, если сегодня вторник.
Элла посмотрела на дату на циферблате часов.
– Если сегодня вторник, то один из нас жутко опаздывает на работу и ему грозит увольнение.
– О, это не проблема, Элла. В моей быстро растущей империи для тебя всегда найдется большой выбор вакансий. Официантка, горничная, портье, – пошутил он.
– Стивен…
– Это лишь временный вариант, ты же понимаешь, – перебил ее Стивен. – Все зависит от твоего ответа. Но если тебя не слишком вдохновляет перспектива таскать чемоданы за клиентами, есть одна вакансия, которая предназначена только для тебя одной. Она тебя интересует, Элла?
– Возможно.
Элла решила, что, прежде чем она примет предложение Стивена, он должен узнать о Джеке.
В тот вечер, когда они ужинали вдвоем в гостиной ее номера, Стивен сказал, опережая ее признание:
– Послушай, я знаю, что ты была замужем, но ведь и я был женат. Ничего страшного, в наше время такое случается сплошь и рядом. Если ты когда-нибудь захочешь рассказать мне о своем браке, я буду рад выслушать. Если захочешь, – повторил он, и его серьезные голубые глаза напомнили Элле другие глаза, глаза Джека.
