Текст книги "Две грани нейробука (СИ)"

Автор книги: Максим Парамохин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 23 страниц)

   – Мы сознаем и оцениваем потенциальный риск, принимаем все доступные меры для его минимизации. Моделируем прыжки и полеты, отрабатываем маневры в виртуальной реальности, используем защитное снаряжение. За последние семь лет во всем ФИОМСе не было смертных случаев при прыжках с парашютом. Так что наши развлечения достаточно безопасны.

   – А как же переломы и другие травмы?

   – Они лечатся, а потому не в счет. Небольшой риск того стоит. Ты ведь сама чувствовала, как это здорово. Полет, скорость, свобода.

   – Да, очень классно, – девушка улыбнулась. – Даже захотелось вместе с вами полетать. Это возможно?

   – Разумеется. Правда, начинать лучше с чего-то попроще – обычные прыжки с парашютом, управление самолетом из кабины. Чтобы их совмещать, нужен приличный опыт.

   Вопросы Розайлы вернули мысли Джантора к не дававшей покоя теме – страху. Он чувствовал, что управляющие им программы скрыты где-то в операционной системе. Но как их найти? Как убедиться, что они вообще существуют?

   А ведь способ действительно есть.

   * * *

   Память. Если программы, невидимые файловым менеджером, реально существуют – они должны располагаться в каких-то ячейках памяти. Надо лишь сравнить размер всех видимых файлов с общим занятым объемом. Так Джантор как минимум убедится в самом их наличии.

   В библиотеке нейропрограмм он отыскал "BasicMemoryTest" – программу проверки памяти на уровне физических ячеек. Самый точный тест из всех. Плохо лишь, что долгий. На всю ночь затянется.

   Проснувшись, первым делом посмотрел результат сканирования. Есть!

   ВМТ определила занятый объем памяти почти на 600 гигабайт больше, чем показывал файловый менеджер. Столь внушительное различие даже удивило. Неужели подавление страха занимает столько места? Ведь общий размер каталога антиболевых нейропрограмм составляет лишь 40 гигабайт. Или же невидимые файлы скрывают нечто большее?

   Новая тайна будоражила воображение, но разгадку пришлось отложить. Из Хьюстона приехал Нимверт. Он привез новый трос с кольцами вместо поперечин и три набора кистевых ремней с карабинами. Джантору, Шинвину, и себе. Впечатленный нейроклипами, он тоже хотел полетать зацепом.

   Поскольку сам Джантор всегда полагал, что выходные созданы как раз для нового экстрима, они отправились на аэродром. Увы, для хьюстонца первый опыт оказался неудачным. Из всего набора экстремальных развлечений Нимверт предпочитал горы. Скалолазание, прыжки со скал с парашютом или скоростной спуск на маунтинбайке. Тут он мастер, и его нейроклипы впечатляли.

   А вот опыт управления самолетом у него маленький, суммарный налет не дотягивал до ста часов. Даже фигуры высшего пилотажа Нимверт выполнял далеко не чисто. Контролировать же одновременно собственное тело и крылатую машину получалось совсем плохо. Ни одна из полутора десятков предпринятых за выходные попыток успехом так и не увенчалась.

   Ему оставалось лишь надеяться на авиатехников из Далласа, обещавших через неделю закончить самолет с люком и лебедкой. Тогда проблема поймать трос сама собой отпадет.

   Для Джантора такой сложности вообще не существовало, трос он ловил легко и уверенно. И с каждым полетом, с каждым виражем крылатая машина и собственное тело будто сливались воедино.

   Если в субботу он еще крутил фигуры высшего пилотажа наверху, то в воскресенье с каждым маневром приближался к земле. Под вечер летал уже над самыми кронами деревьев либо верхушками скал. Даже растягивающийся трос, ранее вызывавший тревогу и опасения, теперь воспринимался как дополнительная возможность. Благодаря ему Джантор выписывал такие виражи, на которые самолет сам по себе неспособен.

   А соответствующие нейроклипы вызывали у других восторг. И не только.

   – Знаешь, Джантор, тебе надо летать осторожнее, – сказала Касанта. – Мне порой становится не по себе, когда я вижу пролетающие скалы так близко.

   – Если ты врежешься, тебя уже ни Розайла, ни какой другой врач не склеит, – добавил Тэйласт.

   – Да ладно вам, я все чувствую и контролирую.

   Благодаря нейробуку он и правда все чувствовал. Вращение мотора, давление воздуха на закрылки, натяжение троса. Плюс собственное тело. Все как единое целое. Он не смог бы написать математическую модель, точно показывающую траекторию тела в зависимости от маневров самолета, но прекрасно знал, когда и как повернуть, чтобы пролететь над самыми верхушками скал. Он просто чувствовал.

   Джантор знал, что летает на грани, и ему нравилось так летать. Нравилось видеть несущуюся навстречу поверхность, и в последний миг закладывать крутой вираж. Пролетать столь близко, что можно буквально коснуться поверхности скал кончиками пальцев.

   Да, опасность близка. И она придавала полетам особую остроту, плюс заставляла концентрироваться. На большой высоте можно расслабиться – поболтать с приятелями, сидящими в самолете, а то и вообще живущими на другом краю ФИОМСа, полюбоваться роскошными видами, подумать о вечном. Даже если что-то пойдет не так, всегда есть время исправить.

   Но когда летишь у самой поверхности, деревья и скалы проносятся рядом, а любая ошибка станет фатальной – посторонние мысли сами собой испаряются. Опасность будоражила кровь, обостряла чувства и заставляла действовать с предельной концентрацией. Помогала выжать максимум из себя и машины.

   У него появились последователи, выкладывавшие в Сеть нейроклипы своих полетов. Но они еще только начинали, работали на высоте, учились управлять телом и самолетом одновременно. Джантор же стал общим ориентиром, а его нейроклипы занимали в рейтингах экстремальщиков высшие строки.

   И среди массы восторженных откликов проскакивали вопросы – не страшно ли ему? Возвращая мысли к непонятным, невидимым операционной системой файлам. Именно там скрываются программы, управляющие страхом. И наверняка что-то еще.

   Ему понадобился день, чтобы написать программу, делающую их видимыми в операционной системе. 27 больших каталогов размером десятки гигабайт, плюс один маленький, на сотню мегабайт.

   Начать он решил с того, что, судя по названию, отвечал за страх. Но при попытке открыть вместо вывода списка файлов нейробук внезапно потребовал ввести пароль. С подобным Джантор сталкивался впервые. Что еще за пароль?

   Попробовал снова – тот же результат. Он стал открыть другие каталоги, но всякий раз натыкался на требование пароля. Может, глюк его собственной программы?

   Тут на электронную почту пришло сообщение, заставившее о скрытых файлах забыть. Завтра в 8:00 ему надлежит явиться в КОП – контроль общественного порядка. Любому жителю ФИОМСа такой вызов предвещал большие неприятности.

   * * *

   КОП следил, чтобы поведение людей не выходило за рамки норм и правил, а также разбирал конфликтные ситуации, которые случалось, хоть и редко.

   Вызов оттуда обеспокоил, тем более что Джантор не припоминал за собой никаких серьезных проступков. Остаток вечера он перебирал в памяти события последней недели – чем он мог провиниться?

   Вроде ничем. Грубости и неуважительного отношения к другим не проявлял, работал добросовестно, избыточной и бесполезной растраты ресурсов избегал. Как ни думал, никаких веских причин для вызова не нашел.

   Утром по дороге снова стал размышлять, в придачу к собственной задействовав несоизмеримо более обширную память нейробука, куда автоматически записывались все действия человека. Отсутствие зацепок беспокоило даже сильнее, чем предстоящий разговор. Который наверняка будет неприятным.

   Городской совет Веббервиля расположился в двухэтажном светло-желтом здании, кабинет, где при необходимости заседал КОП, находился на втором этаже. Всю обстановку выдержанной в серых тонах комнаты без окон составляли четыре стула, три в ряд и один напротив. Ждать пришлось минут семь, наконец зашли три человека. И совсем не те, кого Джантор полагал увидеть. Он сразу узнал Тунвайла, ректора Техасского университета. Лицо одной пожилой женщины где-то видел, вторая ему незнакома.

   Поиск в Интернете нашел их сразу. Эвиальма, председатель совета директоров Texas Instruments, и Дорлисс, возглавлявшая городской совет Хьюстона. Севшие напротив представляли контроль общественного порядка всего Техаса.

   Кожа покрылась мурашками. Что же он такого натворил, раз им занимается столь представительный совет?

   – В последние дни, Джантор, твое поведение вызывает серьезное беспокойство, – начал Тунвайл. – Твоя идея полетов зацепом за самолетом – занятие очень рискованное. Я глядел последние нейроклипы, и, надо признать, пару раз казалось, что ты врежешься в скалы. Подобный риск совершенно неоправдан, – сурово закончил ректор.

   Джантор приободрился. Похоже, все не так страшно.

   – На самом деле это лишь внешнее впечатление. Я прекрасно все чувствую и контролирую. Реальный риск минимален, и не превышает допустимого.

   – Никакой контроль не бывает абсолютным, всегда сохраняется элемент непредсказуемости, – возразила Эвиальма. – Тем более что для полетов используется гибкий трос. Отклонение в сторону всего на метр станет для тебя фатальным.

   – Но я же чувствую. И самолет, и натяжение троса. У меня большой опыт полетов, и я отлично знаю, как выполнить нужный маневр.

   Какое-то время три пары глаз смотрели на него, и с каждой секундой внутри нарастало чувство вины. Не в силах выдержать суровые взгляды, Джантор опустил голову.

   – Тем не менее, такие полеты опасны, – произнес Тунвайл. – А фиомсянин должен избегать ненужного и бесполезного риска.

   – Но я же говорю, риск не так велик. И он оправдан. Записанные в ходе полетов клипы очень популярны, – эта мысль приободрила Джантора. Он посмотрел в глаза Тунвайлу.

   Последний и самый лучший нейроклип возглавил рейтинг просмотров всего ФИОМСа, за неполные два дня уже собрав полтора миллионов лайков и более 10 тысяч положительных, а чаще восторженных отзывов. Людям нравится головокружительное ощущение скоростного полета, а потому небольшой риск можно счесть оправданным.

   – Из того, что кому-то рискованные забавы по душе, вовсе не следует, что они допустимы, – возразила Эвиальма.

   – К тому же, – вступила в разговор Дорлисс, – ты рискуешь не только собой. В полете ты управляешь самолетом, и если сам врежешься в скалу, машина тоже потеряет управление. А там сидят твои знакомые. Их жизни ты тоже подвергаешь опасности, – с каждым словом пожилой женщины ощущение вины нарастало.

   Джантор снова уставился в пол, но кожей буквально чувствовал ее обвиняющий взор.

   – Ну, я просто... просто был уверен что смогу и... Наверное, мне в самом деле стоит летать осторожнее...

   – Здравая мысль, – голос Тунвайла стал чуть теплее.

   Совсем немного, но достаточно, чтоб воспрянуть духом. Собственно, уже многие, начиная с его соседей, замечали, что полеты рискованны. Он будет пролетать минимум в десяти метрах от поверхности, а не в одном-двух, как ранее.

   – Я стану держаться дальше от опасности, – пообещал он и набрался решимости взглянуть им в глаза. Если это все, чего они хотят...

   – Есть еще кое-что, – голос ректора стал намного холоднее. – Нам стало известно, что ты пытался открыть некоторые папки операционной системы.

   Столь неожиданная смена темы Джантора удивила.

   – Ну, я хотел добавить в нейроклипы немного страха.

   – Зачем? – одновременно спросили все трое.

   Под их суровыми взглядами Джантор буквально позабыл – зачем. Почти минуту он собирался с мыслями.

   – Просто когда я перевожу ощущения от прыжка или полета в нейроклип, осознание риска и опасности теряется. Если добавить немного страха, ощущение станет полнее. Я очень удивился, когда обнаружил, что в базовых настройках операционной системы ничего подобного нет, и подумал...

   – А ты не подумал – почему этих настроек там нет? – оборвал его Тунвайл.

   Вопрос застал Джантора врасплох. Сам факт сокрытия страха, и, по всей видимости, ряда других функций его так сильно поразил, что над причиной он как-то не задумывался.

   – Надеюсь, ты помнишь, в чем заключается задача общества? – спросила Эвиальма.

   – Повышать качество жизни своих членов, – ответил Джантор, все меньше понимая, к чему они клонят.

   – Вот именно. А страх, если ты не в курсе, относится к категории негативно-деструктивных эмоций. Которые, как следует из самого названия, качество жизни ухудшают. Поэтому устранение таких эмоций и причин, их порождающих – один из ключевых приоритетов деятельности ФИОМСа как социума. Пытаясь вызвать их сознательно, ты идешь против фундаментальных принципов, на которых построено наше общество.

   В первый момент тяжесть обвинений ошеломила. Пару минут Джантор молчал, не зная, как ответить, потом кое-что вспомнил.

   – Но я ведь не собирался активировать страх на полную мощность. Совсем капельку, для полноты ощущений. Как острая приправа к блюду.

   – Использовать негативные ощущения и эмоции вообще нельзя, – возразил Тунвайл. – Они противоречат базовым целям ФИОМСа, мы должны устранять порождающие их причины, или, когда это невозможно, подавлять сами негативные эмоции. Поэтому страх, боль, холод и тому подобное регулируется в автоматическом режиме, – ректор говорил четко, размеренно и жестко, будто вбивал гвозди. – Самовольное и неквалифицированное вмешательство повлечет негативные последствия для морального здоровья как самого человека, так и окружающих. Поэтому доступ к таким функциям закрыт, вмешиваться в них запрещено. Ты не должен пытаться их изменить, равно как и говорить о них с другими, ясно?

   Чувство вины, серьезность совершенного проступка навалилось с такой силой, что Джантор смог лишь кивнуть.

   – Мы надеемся, что ты все понял, – сказала Дорлисс. – Иди.

   Хотя разбирательство закончилось, тяжесть, давившая на Джантора, осталась. Он будто тащил на себе невидимую каменную плиту.

   Выйдя из здания городского совета, пару минут стоял, не делая ничего. Ему и не хотелось ничего делать.

   Первую половину дня Джантор всегда посвящал работе, но сегодня никак не мог сконцентрироваться. Гнетущая вина не оставляла ни на секунду, значение результатов, которые он анализировал, ускользало, мысли словно тонули в болоте. Четыре часа прошли абсолютно бесполезно.

   Все прочие занятия свою привлекательность разом потеряли. Новости казались малозначимыми, Интернет-трансляции и нейроклипы – скучными, приглашения от друзей и знакомых, звавших на пикник или спортивный матч, в боулинг, на пляж или роллердром вызывали скорее раздражение. Привычное домашнее окружение также навевало тоску. Надеясь, что поможет смена обстановки, вышел на улицу. И три часа бесцельно слонялся по городу.

   Спорт вместо обычной радости принес новые огорчения. Десять километров он пробежал за 33 минуты – последний раз столь плохой результат был, когда Джантор восстанавливался после перелома бедра из-за падения с мотоцикла. Надежда на хоккей, его любимый среди игровых видов спорта, также не оправдалась.

   Коньки не скользили, комбинации партнеров казались чересчур быстрыми, шайба летала по площадке так, что он не успевал ее зацепить. А в конце периода попал под такой силовой прием, что получил сотрясение и повредил плечо.

   На второй период Джантора выпускали совсем по чуть-чуть, в четвертом звене. Видя его невероятную апатию, партнеры фактически не пасовали, а если случалось получить шайбу, соперники и без силовых приемов легко ее забирали. Впервые за несколько лет он оказался самым бесполезным игроком матча.

   – Эй, что с тобой, черт возьми? – подошел после игры Эвандор. Он смотрел игру с трибуны. Ходунок-экзоскелет с ноги уже сняли, оставив лишь фиксатор.

   – Сегодня плохой день, – о визите в КОП Джантор предпочитал не говорить.

   – Голова в порядке? – приятель бесцеремонно ухватил его за волосы, заглянул в один глаз, потом второй. – Тебя серьезно припечатали. Может, до больницы доедешь?

   – Лишнее. Нейробук уже оценил повреждение и запустил программу регенерации.

   По дороге домой Эвандор расспрашивал о полетах. Он смотрел нейроклипы и в ближайшие выходные планировал сам подняться в небо. В первую очередь друга беспокоила сложность управления телом и самолетом одновременно, он хотел знать все секреты.

   Хотя какие там секреты. Просто чем больше летаешь – тем лучше чувствуешь. Обычная практика.

   Потом приятель стал рассказывать анекдоты про Ступрика – вымышленного парня, очень плохо владевшего нейробуком, и потому регулярно попадавшего в нелепые ситуации. Джантору они и раньше казались скорее глупыми, чем веселыми, а теперь и подавно.

   Видя, что, в отличие от него, друг не смеется, Эвандор посмотрел куда более внимательно.

   – Слушай, ты выглядишь так, словно тебя в КОП вызывали.

   Джантор вздрогнул. Разговаривать об этом хотелось меньше всего.

   – Что случилось-то? Чем провинился?

   – В общем, они недовольны... полетами. Говорят, ненужный риск.

   Эвандор остановился.

   – Хочешь сказать – они запретили?

   Джантор прокрутил в голове разговор. Потом, сомневаясь в биологической памяти, вытащил соответствующий файл из компьютерной. Касательно скрытых файлов страха Тунвайл прямо сказал – менять их и даже обсуждать нельзя. А вот с полетами лишь общее недовольство. Хотя, возможно, запрет подразумевается автоматически.

   – Старые перестраховщики, – Эвандор скривился. – Настоящий экстрим без риска невозможен. Наплюй на них, ты классно летаешь. Все остальные просто тратят впустую время и энергию. А эта хандра скоро пройдет, я знаю. День, два, не больше.

   Вот как?

   Эвандор говорил так, словно попадал на разбор КОПам. Впрочем, сейчас это неважно. Сейчас все неважно. Кроме гнетущей тоски и чувства вины.

   Домашняя обстановка по-прежнему выглядела безрадостно. Соседи заметили его подавленное состояние, но от расспросов Джантор уклонялся, а их попытки развеселить оказывались тщетны.

   Единственное, что подняло настроение – нейрокайф. Никакая горечь не способна перевесить безграничный океан удовольствия.

   Но, едва действие программы закончилась, печаль навалилась с новой силой. На следующий день легче не стало. Все та же тоска давила, окрашивая мир в серые тона. Знакомые изо всех сил пытались его приободрить, но шутки и анекдоты казались несмешными, веселая музыка – унылой, вкусная еда – пресной. Даже солнце как будто светило тусклее.

   Помимо нейрокайфа облегчение приносил разве что сон. Когда спишь – ничего не чувствуешь. А нейробук позволял быстро засыпать когда угодно.

   На третий день Джантор, едва истекло рабочее время, сразу активировал гипногенную программу. Проснулся к вечеру. Рагу, приготовленное на ужин Касантой, судя по отзывам остальных, замечательное, однако он вкуса не оценил.

   После еды Шинвин, Джесина, Тэйласт и Касанта отправились играть в боулинг. Звали и его, но Джантору не хотелось. Ему вообще ничего не хотелось. Совсем ничего.

   В гостиной раздалась тихая музыка. Розайла. Ее плавные, почти всегда грустные мелодии прежде оставляли его равнодушным, но сейчас звуки словно эхом отзывалась в душе. Зайдя в комнату, он присел в кресло. Не видя его, девушка продолжала играть.

   Розайла почти закончилась, когда от входной двери послышались шаги.

   – Скучно, – заявил Эвандор.

   Девушка вздрогнула и обернулась. Глаза ее расширились, когда она заметила Джантора.

   – Ему нужно что-то веселое, – продолжил Эвандор. – Это и есть тот самый рояль? – он подошел, постучал по клавишам.

   – Не надо, ты его расстроишь, – попросила Розайла.

   – Ой, да ладно тебе. Музыка должна быть веселой и энергичной, – он принялся с удвоенной силой колотить по клавишам. Но вместо мелодии выходила хаотичная какофония.

   – Перестань, Эвандор, – видя растерянность и расстройство соседки, Джантор поднялся. – Ты все равно играть не умеешь.

   – Да тут ничего сложного, – пожал плечами приятель, но по клавишам бить перестал. – Слушай, мы думаем на аквабайках погонять. Не хочешь присоединиться, или ты до сих пор...– Эвандор оценивающе глянул на него.

   – Джантор последнее время вообще очень грустный, – сочувствие в голосе Розайлы было столь сильным, будто она сама ощущала его печаль.

   – Ну еще бы. После визита в КОП все ходят грустные.

   – Ты был в КОПе? – девушка повернулась к Джантору. – Но почему? Что ты такого сделал?

   Пока он собирался с мыслями, приятель его опередил.

   – Этим старым перестраховщикам показалось, что он летает слишком рискованно. Хотя по мне – так в самый раз. Ты точно не хочешь погонять?

   Джантор мотнул головой. Как и прежде, ему не хотелось совсем ничего.

   – Я не заметила, как ты вошел, – сказала Розайла, когда они снова остались вдвоем.

   – Решил немного послушать, – Джантор выдавил кривую улыбку.

   – Наверное, тебе хочется более веселой музыки. А у меня не очень... – девушка развела руками и вздохнула.

   – Нет, все нормально. Ты прекрасно играешь, и музыка у тебя... – он задумался, пытаясь осознать ощущения, – созвучна, что ли, моему настроению. Как-то так.

   – Правда?! – Розайла просияла. – Если хочешь, я еще поиграю.

   Она играла почти два часа. Печальная мелодия словно переплеталась с грустью в душе Джантора, пусть не поглощая тоску, но делая легкой, почти невесомой.

   – Ты чудесно играешь, – повторил Джантор, когда Розайла закончилась.

   – Спасибо, – девушка улыбнулась. – Скажи, а мы завтра можем... – тут она сбилась, отвела глаза в сторону. – Хотя нет, наверное, не надо.

   – Говори, что ты хотела? – приободрил он.

   Розайла посмотрела на него, под ноги, снова на него.

   – Просто я насчет прыжков с парашютом. Но если КОП запрещает...

   Он вздохнул, снова прокрутил в голове тяжелый разговор.

   – Не то, чтобы запрещают, просто требуют большей осторожности. Скоро я организую тебе прыжок.

   Это самое малое, что Джантор мог обещать ей за прекрасную музыку. Сразу, как только появится настроение. С такой хандрой, как у него, за серьезные дела браться нельзя.

   Он поднялся к себе. Самое время завалиться спать до утра. Мелькнула мысль проспать все выходные. В принципе нейробук, воздействуя на гипногенную зону мозга, позволяет человеку без проблем спать сколько угодно. Хоть день, хоть два. На работу не надо, прочие дела можно отложить. От них все равно никакой радости, сплошная тоска.

   Эвандор говорил, что все пройдет через день-другой. Но теперь уже третий, а настроение становилось лишь хуже. Никогда ранее Джантор не ощущал себя столь плохо. Все прежние радости словно исчезли, не хотелось ни есть, ни работать, ни общаться с друзьями. Пропало само желание жить.

   Последняя мысль на мгновение ужаснула. Нельзя о таком думать. Лучше вообще не думать. Просто спать, и как можно дольше.

   Тайны криптографии

   Проснувшись утром, Джантор несколько секунд глядел в белый потолок. Затем вскочил, ошеломленный потрясающим ощущением. Тяжесть вины и гнетущая тоска, давившие последние три дня, бесследно исчезли.

   Он рассмеялся. В отличие от недавних вымученных улыбок теперь смех получился легким и искренним. Все в порядке, жизнь прекрасна.

   На первый этаж он не спустился – слетел. Остальные уже позавтракали, но Касанта оставила ему замечательный бифштекс. Пожалуй, самый вкусный из всех, что он когда-либо ел. Хотелось одновременно петь, прыгать, смеяться. Летать.

   Мысль о зацеп-полетах тут же потянула воспоминания о визите в КОП, слегка пригасив радостное настроение. Но теперь это было лишь слабое облачко, не способное затмить светившее в душе солнце.

   За едой он просматривал сообщения от друзей и знакомых, проглядывал новости, наслаждался новыми нейроклипами. Еще вчера не хотелось делать совсем ничего, а теперь все, и сразу.

   Выходя из кухни, встретил Розайлу.

   – Доброе утро, Джантор. Ты... – девушка отступила на шаг, глядя на него с удивлением.

   – Я в порядке, – он рассмеялся, от чего Розайла еще больше смутилась.

   – Просто ты...

   – Я в полном порядке. Чувствую себя отлично.

   Вспомнился вчерашний вечер, ее просьба.

   – Ты хотела прыгнуть с парашютом. Не передумала?

   – Нет, – все еще с долей растерянности глядя на него, ответила Розайла. – А когда можно?

   – Да хоть сейчас.

   Шинвин, Эвандор и еще несколько знакомых уже на аэродроме, но мысли о зацеп-полетах опять навеяли слабую тоску. Сегодня Джантор ограничится ролью инструктора для новичков. Решил позвать и других соседей.

   Но Касанта занималась кустами роз, и возня с цветами привлекала ее куда больше экстрима. Мозакро, с бутылкой колы устроившийся в тени яблони, сказал, что скоро важный бейсбольный матч. Джесина сочиняла новую музыку, а у Тэйласта через час тренировка. Зато откликнулись Стейзи и Веранта, на аэродром они поехали вчетвером.

   По дороге трое спутников то и дело поглядывали на Джантора.

   – Ну что вы так смотрите?

   – Да просто последнее время ты был такой мрачный... – начал Стейзи.

   – То время прошло. Я в порядке, все отлично. Вы не на меня глазейте, а приземление отрабатывайте. Самая ответственная и травмоопасная для новичков часть прыжка.

   Создаваемые нейробуком виртуальные модели практически не отличались от реальности, позволяя обучиться потенциально опасным действиям без малейшего риска.

   – Да ладно тебе, – махнул рукой Стейзи. – Технику идеального приземления мы уже загрузили.

   – Ага. Только она рассчитана для идеальных условий – штиля и мягкой ровной земли. А жизнь полна сюрпризов. Так что советую пройти адаптацию ветром и неровной почвой.

   – Все будет нормально, – ответила Веранта. – Но с твоей стороны весьма предусмотрительно взять травматолога, – она кивнула на Розайлу и засмеялась.

   Друзья все же переключились на виртуальную отработку приземления. А мысли Джантора сами собой вернулись к недавнему унылому состоянию. Для человека, совершившего предосудительный поступок, чувство вины вполне естественно. Но прежде он никогда не ощущал такой тяжести, такого уныния и беспросветной, ничем не разгоняемой тоски. В ней чувствовалась какая-то искусственность. Равно как и в том, сколь бесследно, без видимых причин эта печаль рассеялась.

   В глубине души росла уверенность, что тут скрыта очередная тайна. Но думать о чем-либо, связанном с КОП, не хотелось, и Джантор, как мог, пытался отогнать неприятные мысли.

   На аэродроме они встретили Шинвина и Эвандора.

   – Тоже полетать?

   – Не сегодня. Думаю устроить ребятам первый прыжок.

   – Обычный парашют? – Эвандор поморщился. – К черту его, слишком скучно. Зацепом лучше.

   Джантор не стал спорить, на скоростных виражах впечатления и правда ярче. Но для начала простое. Уложив парашюты, они взлетели. Уже на двух тысячах метров он вспомнил другой необходимый для зацепа навык.

   – Хочешь немного порулить самолетом? – предложил он Розайле. – Ощутить, каково это само по себе?

   Девушка кивнула. Джантор отключился от управления, дал ей знак. Розайла прикрыла глаза, сосредоточилась.

   "Сессна" задрожала, качнулась с крыла на крыло, пошла вниз со снижением, а затем и вовсе свалилась штопор. Он перехватил управление, вывел машину в горизонтальный полет.

   – Она меня совсем не слушает, – закричала девушка.

   – Я взял управление на себя. Ситуация под контролем.

   Розайла посмотрела на него, выглянула в иллюминатор. Убедившись, что самолет летит ровно, выдохнула.

   – Все так странно. Она так... совсем... и это небо вокруг... А потом все как завертелось. Что случилось?

   – Да просто свалились в штопор. Не волнуйся, с самолетами такое бывает.

   – Наверное, у меня не получится, – девушка вздохнула, опустила голову.

   – Не расстраивайся, ты не виновата. Это моя ошибка.

   – Твоя?! – изумилась Розайла.

   – Да, – он извиняющее пожал плечами. – Привык уже к полному управлению, и тебе сразу дал. Забыл, что адаптивные навыки требуют должной тренировки. Вот на тебя и свалилась куча незнакомых ощущений. Тут любой ориентацию потеряет, – Джантор переключил большинство функций на автоматику, оставив лишь минимум. – Попробуй еще раз.

   – Еще? – в серых глазах девушки сквозило сомнение.

   – Да, не бойся. Почти все контролирует автопилот.

   Розайла вновь подключилась к управлению. Самолет продолжил лететь прямо.

   – Вот видишь, ничего страшного, – подбодрил Джантор. – Давай вправо, потом влево. – Машина сделала один поворот, затем другой. – Теперь можно вверх, или вниз.

   Без резких движений "Сессна" выполняла плавные маневры. Следом немного порулили Стейзи и Веранта.

   – А в чем разница между полным управлением, и этим? – поинтересовалась девушка.

   – Сейчас ты только задаешь направление, а компьютер рассчитывает обороты мотора, отклонения рулей, соотносит с данными камер и радара. Когда подключаешься полностью, все чувствуешь сам. Мотор, крылья, рули. И управляешь напрямую. Автопилот исключает резкие маневры, сближение с землей или стеной каньона менее полусотни метров. А когда рулишь сам, можно пролететь буквально в паре метров. Переходить надо постепенно, включая одну функцию за другой. Начать можно с полного обзора. Попробуйте.

   В дополнение к двум камерам на носу Джантор включил остальные 10. Поначалу все трое растерянно вертели головами. Когда в мозг сразу идет изображение и спереди, и сзади, легко потерять ориентировку. Но стоит привыкнуть, и понимаешь, как это удобно.

   Тут бортовой компьютер сообщил, что отведенное им время истекает. Внизу есть и другие желающие подняться в небо.

   – Ладно, пора нам насладиться полетом без твердой опоры.

   Он вывел самолет на площадку для приземления, первым выпрыгнул Стейзи, затем девушки. Убедившись, что парашюты открылись, Джантор покинул "Сессну". С хлопком раскрылся купол. Скорости и острых ощущений, конечно, мало, но у плавного спуска есть свои преимущества.

   В стороне другой самолет заложил мертвую петлю, Джантор разглядел человека позади.

   Члены КОП утверждали, что его полеты рискованны. Что ж, он действительно летал на грани, настолько близко от земли, насколько возможно. И служил ориентиром для остальных. По мере накопления опыта Шинвин и другие экстремалы совершали все более лихие маневры, но никаких предупреждений о недопустимости опасных трюков не получали.

   Так почему же вызвали Джантора? Да еще и столь представительным составом.

   Или дело вовсе не в зацеп-полетах? Может, главная причина – обнаруженные им невидимые файлы?

   Зачем их вообще скрывать?

   О том, что неквалифицированное вмешательство в операционную систему нейробука опасно, знает каждый. В первую очередь это касалось медицинских программ, регуляции гормонов и биохимических реакций. Они все завязаны сложнейшим образом, изменяя параметры одной реакции, неизбежно меняешь десяток других. Когда такая регуляция необходима, применялись программы, рассчитанные на суперкомпьютерах.