Текст книги "Две грани нейробука (СИ)"

Автор книги: Максим Парамохин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 23 страниц)

   Они добрались до ближайшего канализационного люка. После большой операции киберы частично оставили подземелья в покое. По широким тоннелям временами рыскали их отряды, кое-где они установили решетки, перекрывая проходы, но большая часть подземных коммуникаций оставалась свободной. Тоннели протянулись на многие тысячи километров, и людей, чтобы все контролировать, у полиции просто нет.

   Путь до базы занял два часа. Когда Джантор появился с телом на спине, к нему бросились десяток человек.

   – Что с ним? Он ранен?

   – Это кибер. Мы его захватили, – Айрин с гордостью показала оружие и черный шлем.

   Все отшатнулись.

   – Зачем ты его притащил? – спросил Питер. – Сам же говорил, что нейробук отсылает сигнал о помощи, если хозяин без сознания. Он нас раскроет.

   Среди бойцов прокатился тревожный шепот.

   – Не раскроет. Видишь, – Джантор указал на глушилку. – Эта штука не даст ему связаться со своими. И потом, сейчас мы под землей. Наружу его радиосигнал не пробьется.

   – Если ты надеешься его расколоть, то напрасно, – покачал головой Гринвуд. – Киберы ничего не боятся, не чувствуют боли. Им бесполезно угрожать, бить. Хоть на куски его режь, он будет молчать.

   Джантор вздохнул. Опять примитивная и бессмысленная жестокость.

   – У меня другие способы. Фиомсянские.

   На всякий случай утащил пленника в самый глубокий бункер, до поверхности отсюда метров 20. Снял глушилку. Можно приступать.

   Среди всех, с какими Джантор здесь сталкивался, программная защита нейробука оказалась наиболее мощной. Чтобы взломать вживленный компьютер, понадобился час. Первым делом взял под контроль управление радиоканалом, стал разбираться в других настройках операционной системы.

   Как и в нейробуках фиомсян, тайных программ оказалось много. Некоторые выполняли уже знакомые функции – подавляли страх, боль, стимулировали тренировки. Но вот другие...

   Ненависть и правда оказалась искусственной. Ее генерировал целый комплекс программ. Одна стимулировала легкую неприязнь и раздражение всякий раз, когда кибер видел человека без нейробука, даже просто думал о них. Другая подавляла жалость и сочувствие. Третья, намного более мерзкая, порождала злость в сочетании с удовольствием всякий раз, когда хозяин нейробука бил человека. С каждым ударом ярость разгоралась сильнее, побуждая бить снова и снова. Именно она являлась источником ужасающей жестокости.

   А чужих обладателей вживленных компьютеров полагалось ненавидеть даже сильнее, чем обычных людей.

   Стандартные для ФИОМСа положительные эмоции при работе в здешнем наборе нейропрограмм отсутствовали. Однако трудились киберы по 12 часов в день без выходных, главной наградой был нейрокайф. Запустить его можно лишь по активационным кодам, получаемым от высокого начальства.

   Которое любили не только за право раздавать ярчайшее наслаждение. Внешний вид и любое упоминание губернатора Брайана Стилера вызывали у киберов сильные положительные эмоции. При выступлениях и речах они постепенно нарастали, порождая эйфорию, уступавшую разве что нейрокайфу. Неудивительно, что Винсент считает великим человека, доведшего Оклахому до столь убогого состояния.

   Нейробук также стимулировал легкую радость при виде Клайва Стилера, сына губернатора и командующего Национальной гвардией штата, других членов семьи, начальника городской полиции, прочих занимавших высокие посты киберов. Вживленный компьютер гарантировал руководству фанатичную преданность, врагам же – безграничную ненависть.

   А чтобы исключить малейшие сомнения и колебания в исполнении приказов, активно использовалась боль. Разделенная на десять уровней, она служила карой за ошибку, отказ или задержку в исполнении приказа. Причем, в отличие от нейрокайфа, которым награждали только начальники уровня генерала, подстегнуть болью мог любой вышестоящий командир. Всякое неповиновение беспощадно каралось.

   Поведение киберов становилось понятным. Они вовсе не родились злыми, их такими сделали. Вынудили ненавидеть и презирать людей без нейробуков. Подавляли жалость, поощряли жестокость. И любая попытка поступать иначе, прямо или косвенно сопротивляться уродливой, несправедливой системе пресекалась дикой болью.

   Этот парень вовсе не жаждал избивать людей без нейробука, даже когда получал прямой приказ. Но для самого Винсента доброта оборачивалась адской мукой.

   Понятные по функционалу, по смыслу здешние программы влияния казались Джантору дикими. Сравнивая их с начинкой своего нейробука, он поражался разнице. Тот, кто делал операционную систему для фиомсян, руководствовался благими намерениями. Злость и агрессию подавлять, работу и спорт стимулировать.

   В ценности многих программ Джантор уже убедился. Эмоции трудно контролировать, и тут нейробук очень полезен. Протест вызывали не сами программы, а то, что действовали они тайно.

   Однако здесь вживленный компьютер не подавлял, а наоборот, поощрял негативно-деструктивные эмоции. Делал из человека безжалостного исполнителя чужой воли. Чего Стилер хочет добиться? Неужели всерьез верит, что фанатичная преданность ста тысяч киберов стоит ненависти миллионов прочих людей?

   В бункер спустилась Айрин.

   – Как Стефани?

   – Спит. А ты как? Что-нибудь получилось?

   – Да. Я взломал защиту нейробука, теперь он под моим контролем.

   – Ты будешь управлять им, как роботом? – удивилась девушка.

   – Не совсем. С вживленным компьютером все несколько сложнее. Напрямую двигать его руками и ногами нельзя, но я могу вызвать у него желание идти в нужном направлении. Побуждать к одним действиям, и отвращать от других.

   – Прямо любым? – глаза Айрин округлились.

   На секунду Джантор задумался.

   – Теоретически – да. Нейробук стимулирует положительные эмоции напрямую, посылая импульсы в соответствующие зоны мозга. И аналогичным образом способен угнетать настроение. Сопротивляться такому влиянию невозможно. Если привязать эмоции к определенным действиям, и даже мыслям, можно заставить его желать того, что мне нужно.

   – А если ты прикажешь ему застрелиться? Он правда себя убьет?

   – В данном случае положительные эмоции бесполезны. Впрочем, есть еще и отрицательные. Если, к примеру, заставить его испытывать жуткую боль, Винсент будет рад умереть, лишь бы прекратить мучения.

   – Здорово, – она сжала кулаки. – Сделай так. Пусть он страдает, как Стефани. А потом умрет.

   – Нет, Айрин.

   – Ну, я же не имею в виду – сейчас. Сначала он выложит все киберские секреты. Мы убьем его потом.

   – Айрин, мы не будем его убивать.

   Девушка изменилась в лице, отступила назад.

   – А что ты собираешься с ним делать? Только не говори, что отпустишь.

   – Пока не знаю. Для начала подкорректирую программы в его вживленном компьютере. Это они заставляют киберов всех ненавидеть. Побуждают избивать и убивать. Они ведь не рождаются жестокими, их такими делают нейробуки. Но я все исправлю. Удалю нейропрограммы, вызывающие злость, и он станет нормальным человеком, который относится к людям хорошо.

   Айрин отступила еще на шаг, к самой двери.

   – Ты серьезно?! Ты хочешь оставить его в живых? После всего, что они натворили? После всех жертв.

   – Убив его, мы лишь добавим еще одну.

   – Он же кибер! Это месть! Наказание! Справедливая кара!

   – Нет! Он именно, что жертва. Все они. Жертвы тайных программ, установленных в нейробуки. Их заставляют ненавидеть, мучить и убивать. Им не оставили выбора. Я сделаю их нормальными, добрыми.

   – Ты должен его убить. Убить всех. И если ты думаешь иначе – ты такой же, как они. Мерзкий кибер! – выкрикнула Айрин и бросилась прочь.

   Последние слова отозвались в душе болью и горечью. Зачем она так говорит? Зачем обвиняет его? Оскорбляет. Призывает к столь неправильному, чудовищному поступку, как убийство.

   Программа эмоционального контроля высветила предупреждение, что злость превышает установленный уровень. Конечно он злится. А как еще реагировать на столь несправедливые обвинения. Пару минут Джантор пытался успокоиться сам, затем активировал соответствующую нейропрограмму.

   Людям без вживленных компьютеров и правда очень тяжело. Неудивительно, что у них эмоции то и дело зашкаливают, толкая на иррациональные, безумные поступки. Наверное, поэтому Айрин так трудно порой его понять.

   Но он то должен ее понимать. Тем более что ответ лежит на поверхности. Десятилетия страха и ненависти породили очень сильные и устойчивые ассоциативные нейросвязи как на рассудочном уровне, так и эмоциональном. И при любом упоминании киберов они запускаются автоматически. На перемену отношения к обладателям нейробуков уйдет много времени.

   Плюс недавняя гибель Майкла. Да и Стефани выглядит плохо, порождая злость на тех, кто ее избил.

   Как Айрин тогда сказала – в каждом из них живет ненависть. Понятная, объяснимая, и все равно неправильная. Джантор обязан это изменить. Для начала убрать объективные причины ненависти. Этот полицейский станет первым пробным шаром. Пожалуй, понадобится несколько программ для демонстрации и контроля эмоциональных состояний.

   Закрыв глаза, Джантор принялся за работу.

   * * *

   Винсент очнулся в тускло освещенной комнатке с серыми бетонными стенами. Он лежал на старом матрасе, неподалеку на стуле сидел Джантор.

   – Добрый день, – фиомсянин улыбнулся.

   Улыбка казалась такой искренней и открытой, что на секунду Винсент в нее поверил. Но тут же вспомнил, как тот спокойно разглагольствовал, одновременно взламывая коды доступа к оружию.

   Хрен ему, еще раз на эту удочку Винсент не попадется.

   Он отправил через нейробук сигнал тревоги – безуспешно. Похоже, они глубоко под землей. Какая-то секретная база, которую полиция не нашла. Что ж, по крайней мере, он здесь. И теперь фиомсянин уже не застанет его врасплох. Руки и ноги свободны, шлема, так подведшего прошлый раз, нет. Сам Джантор по виду безоружен. Если уложить его и добраться до пистолетов, Винсент еще повоюет. И даже если погибнет – что ж, хаймены не боятся смерти. Надо лишь собрать воедино всю силу и ярость.

   Последнее выходило плохо. Вся решимость, вся злость на проклятого фиомсянина словно утекала.

   Джантор покачал головой.

   – Если ты думаешь атаковать, то напрасно. Только себе сделаешь хуже.

   На мгновение Винсент замер – враг будто читал его мысли. Тем меньше причин ждать. Он прыжком вскочил, ринулся на противника, занося кулак.

   На втором шаге мускулы скрутила жуткая судорога, он рухнул прямо под ноги фиомсянину.

   – Я ведь предупреждал, – Джантор поднялся, оттащил Винсента обратно на матрас. Судорога исчезла. – Поверь, я не желаю тебе зла, но не допущу, чтобы ты причинил вред другим. Я взломал модуль внешнего контроля за твоим нейробуком и кое-что подкорректировал. Ты не сможешь без моего согласия активировать радиоканал, разозлиться, кого-то ударить. Не возьмешь в руки оружие. Хочешь проверить? – он достал пистолет и бросил рядом с Винсентом.

   Искушение оказалось слишком велико. Он протянул руку, ее тут же свело. Отдернул – боль исчезла.

   Минуту Винсент переваривал сказанное. Фиомсянин взломал его нейробук? Мысль ужаснула. Неужели нейробук теперь не подчиняется своему владельцу? И даже действует против.

   Он стал пробовать разные функции – большинство из них работали. Не запускалась только связь и управление оружием.

   – Я не стремлюсь целиком взять тебя под контроль, – Джантор словно знал о его попытках. – Просто добавил модуль отслеживания эмоций в режиме реального времени, так легче тебя понимать, плюс подкорректировал управление негативно-деструктивными эмоциями, что установил Стилер. Ну и мерзость же он вам впихнул.

   Упоминание губернатора вызвало лишь слабое эхо прежнего восторга. Однако Винсент не станет молча слушать оскорбления в адрес своего лидера.

   – Он великий и благородный человек. Ты просто не понимаешь.

   Фиомсянин вздохнул.

   – Я-то как раз понимаю. Понимаю, почему ты и другие киберы считаете его великим. В ваших нейробуках стоит особая программа. Она вызывает радость, восторг, эйфорию всякий раз, когда вы видите изображение губернатора, слышите его речи. Но я отключил ее. Запусти любой ролик с ним и убедись.

   Не веря, Винсент нашел в памяти последнее телеинтервью Стилера. Выступление звучало неплохо, но далеко не так ярко и убедительно, как прежде. От былого восхищения осталась лишь бледная тень.

   – Тебе все еще нравятся его речи, поскольку в мозгу сформировалась устойчивая ассоциативная связь "губернатор – удовольствие", – снова заговорил Джантор. – Я могу легко убрать ее, и даже привязать противоположную эмоцию.

   В следующую секунду настроение Винсента упало. Слова, еще недавно восторгавшие, теперь наводили скуку и уныние. Умные речи казались набором банальных глупостей. Да и внешне Стилер, всегда олицетворявший величие и благородство, теперь выглядел вполне заурядно. Обычный старик.

   Винсент помотал головой, желая рассеять наваждение. Верить не хотелось. Это невозможно. Фиомсянин лжет. Что он сделал?

   – Аналогичным образом я могу привязать положительные эмоции к любой другой личности, – спокойно продолжил Джантор. – Например, самому себе.

   Винсент ощутил прилив радости. Страх, тревога, сомнение бесследно испарились, уступив место умиротворенности, воздушной легкости, каждая клеточка тела наполнилось приятным теплом. Все опасности и проблемы остались где-то далеко, а здесь не могло случиться ничего плохого, только хорошее. Он уже давно не ощущал себя столь счастливым. Хотелось засмеяться или запеть. Винсент поймал себя на том, что улыбается.

   – А теперь я выйду, – Джантор встал и скрылся за дверью.

   Настроение угасло. Единственная лампочка светила тускло, бетонные стены будто давили. Мрачное место, и кругом враги. Фиомсянин снова вошел, на Винсента накатил новый прилив восторга.

   Это невозможно.

   Джантор еще три раза уходил и возвращался, и Винсент ясно чувствовал, как угасает и вновь поднимается настроение. Во всем облике фиомсянина проступило прежде не замечаемое достоинство и благородство, а улыбка теперь казалась безусловно искренней. И голос звучит, будто восхитительная музыка. В его присутствии серая комната казалась уютной, а лампочка светила ярче. Он буквально распространял вокруг ауру счастья

   Винсент зажмурился, обхватил голову руками. Это все ложь. Фиомсянин враг, его надо ненавидеть.

   Но как ненавидеть столь замечательного человека? Одна мысль о нем наполняет душу радостью. Джантор отличный парень, с ним надо подружиться.

   – Знаешь, используя эмоции, я мог бы легко тебя перевербовать. Но не буду. Так неправильно.

   Восторг, переполнявший Винсента, исчез. Теперь он снова видел перед собой обычного человека. Точнее, помня о его пугающих способностях, совсем необычного. Чужого хаймена. Врага, и очень опасного.

   Снова попытался разозлиться, но злость куда-то утекала.

   – Хочешь для разнообразия чуть-чуть позлиться? Хорошо, вот тебе объект для ненависти.

   На зрительной коре высветилось лицо капитана. С чего бы Винсенту его ненавидеть?

   А ведь причины есть. Траун жесток. И не только к пустам, но и к своим подчиненным. Много раз он наказывал чудовищной болью самого Винсента. И ведь за что? Просто Винсент не рвался избивать задержанных, он использовал другие, более тонкие и аккуратные, а главное – эффективные методы.

   Проклятый Траун не только жесток, но и глуп. И ловить преступников его приказы скорее мешали. Злобный самовлюбленный кретин. Хорошо, что он погиб, иначе Винсент однажды сам бы его пристрелил.

   – Ладно, хватит, – сказал Джантор. – Много злиться вредно, язву заработаешь. Положительные эмоции лучше.

   Ярость исчезла. Капитан Траун сделал немало плохого, но от гнева осталось лишь слабое эхо. Винсента снова затопила волна приятного тепла. Он помотал головой, желая избавиться от наваждения, но безуспешно. Да и зачем избавляться, надо сохранить его подольше. Но, едва он так подумал, ощущение плавно улетучилось.

   Верить не хотелось, но свидетельства Джантора слишком убедительны. И то, как легко он заставлял то радоваться, то злиться, пугало. А осознание того, что им пять лет манипулировали другие, еще сильнее ужасало.

   – Ты хочешь сказать, что... – Винсент не договорил, боясь признаться даже самому себе.

   – Ваша безграничная любовь к губернатору Стилеру навязана искусственно. Его вид и речи вызывают положительные эмоции исключительно благодаря особой программе нейробука. Аналогичным образом насаждается преданность генералу Вольфсону и прочим начальникам. Другие программы порождают ненависть и презрение к людям без нейробуков.

   – Я не испытываю к ним ненависти.

   – Ты – нет. К счастью, ты проработал еще слишком мало. Отдельные импульсы очень слабые, на сознательном уровне почти не ощутимые. Полагаю, так сделано, чтобы вы не набрасывались с кулаками на первого встречного. Но по прошествии определенного времени у человека вырабатывается стойкая злоба. И чем дальше – тем сильнее.

   Винсент закрыл глаза, пытаясь убедить себя, что все сказанное – наглая ложь. Но в глубине души росло пугающее осознание того, что фиомсянин прав. Он сам не раз замечал, что офицеры, проработавшие в полиции дольше, отличались куда большей жестокостью, ненавистью к пустам, в то время как вчерашние курсанты иногда проявляли доброту. Вспомнилась Лора. Они учились вместе, и отработали меньше года. Получив приказ кого-то допросить, девушка искренне расстраивалась. Неужели ей через несколько лет суждено стать столь же злой и беспощадной, как Риверс и Брэдфорд?

   Это ужасно. Так нельзя.

   – Есть и другая программа, – продолжил Джантор. – Она побуждает избивать людей, разжигая ярость, стимулируют удовольствие с каждым ударом.

   Винсент помнил. Помнил, как, начиная бить задержанных, буквально приходил в неистовство. Хотелось ударить еще и еще. Теперь он вспоминал с содроганием.

   – Я не хотел это делать, правда.

   – Знаю, – Джантор кивнул. – Основная вина лежит на тех, кто установил программы.

   Пусть так, но и сам Винсент тоже виноват. Как не крути, то был его кулак. Его переполняли сожаление и стыд. А к ним примешивалась слабая злость. Злость на тех, кто манипулировал им. И другими. Они ведь тоже не хотят бить людей. По крайней мере – некоторые.

   – Понимаю, тебе тяжело все сразу осознать и принять, – сказал Джантор. – Если хочешь, я дам тебе время обдумать. Вот, держи, – он переслал файл. – Здесь описания всех тайных и не очень программ влияния, как они работают. Можешь включить, проверить. Я только ограничил их действие тридцатью секундами, чтобы ты не потерял контроль. Дашь знать, когда со всем разберешься.

   Он вышел, оставив дверь чуть приоткрытой. Но про побег Винсент уже забыл.

   Программы. Нейропрограммы в его голове, вынуждающие делать одно, а не другое. Стимулирующие презрение и злобу, даже ярость. Подавляющие жалость и сострадание. Заставляющие одних любить, а других ненавидеть. Наконец, причиняющие боль.

   Кошмарные порождения собственного нейробука.

   То, что вчера казалось отдельными, малопонятными недостатками, теперь сложилось в огромную, уродливую, безумно жестокую систему. Да, пусты порой совершали преступления, даже теракты, но в ответ полиция подвергала зверским допросам множество невинных людей. Порождала у них ненависть к хайменам и жажду мести, толкала на новые теракты. Замкнутый круг злобы и насилия.

   Вспомнился отдел дознания, непрерывные вопли пытаемых людей. Это надо остановить. Спасти как попавших туда пустов, так и хайменов, творящих страшные вещи под влиянием бесчеловечных программ.

   Винсент позвал Джантора.

   Фиомсянин вернулся не один, за ним спустилась Айрин Глейзер. Девушка выглядела очень рассерженной.

   – Он давно очнулся? Ты уже допрашивал его?

   – Мы поговорили, я объяснил ему кое-что. Полагаю, нам надо еще поговорить.

   – Просто выжми из него информацию. Узнай, что нужно, а потом убьем.

   Винсент уже привык, что пусты их ненавидят, но лишь теперь в полной мере осознал, насколько эта ненависть оправдана. Порождена чудовищной жестокостью и несправедливостью самих хайменов.

   Джантор нахмурился.

   – Мы уже говорили об этом.

   – И ты ни черта не понял. Не хочешь слушать. Ты только взгляни, что ублюдок сделал со Стефани.

   – Ее бил другой. Если уж на то пошло – этот парень как раз остановил избиение. Иначе бы ты вообще не увидела свою подругу живой.

   Воспоминания о той дикой сцене наполнили Винсента ужасом и стыдом. Следовало раньше вмешаться. Хотелось провалиться сквозь пол, исчезнуть, лишь бы не видеть обвиняющий взор девушки.

   – Он тоже виноват! – горячилась Айрин. – Он ее арестовал. Он и нас пытался убить.

   – Я же тебе говорю...

   – Про свои дурацкие программы? Которые якобы заставляют их бить против собственной воли? Он кибер и должен умереть. Добывай информацию поскорее, потому что когда ты уснешь – я его убью, – с последними словами девушка вышла.

   – Не сердись на нее, – сказал Джантор, присаживаясь рядом. – Ваши убили ее отца, давно. И дядю, 6 дней назад. Айрин еще злится. А так она хорошая.

   6 дней. Атака на базы в метро.

   – Наших тоже много погибло. Больше тысячи.

   – Мне жаль, – Джантор опустил голову. – Вот так и получается – вы стреляете в них, они в вас. Насчет угроз не беспокойся, я не позволю. Ни Айрин, ни другим.

   – А их много?

   Порой через дверь доносились голоса, но Винсент не представлял, сколько там людей.

   – Две сотни.

   – И каждый хочет меня убить?

   – Если бы, – улыбка Джантора была преисполнена печали. – Они жаждут перебить всех киберов. Я, пожалуй, единственный в Оклахоме обладатель нейробука, которого они убивать не планируют.

   Пару минут они сидели молча. Затем Винсент вспомнил, что хотел.

   – Тот кошмар в полиции надо остановить. Ты сможешь удалить программы у других?

   – Доступ к чужим нейробукам открывают пароли. Главный, губернаторский, дает полный контроль, но его сложнее всего взломать. Другие, попроще, у начальников рангом пониже, чтобы наказывать болью.

   Воспоминания заставили Винсента содрогнуться.

   – Все пароли индивидуальные, – продолжил Джантор, – на каждый потребуется время. Удалить нейропрограммы сразу всем не получится.

   Расклад выходил безнадежный. В здании слишком много полицейских, плюс группы на улице, они прибудут по первому сигналу.

   – Но мы должны что-то сделать. То, что сейчас творится в управлении – ужасно. Ужасно для всех. Для пустов, для хайменов. Нужно их остановить.

   – Остановим.

   * * *

   Черный автомобиль, заехавший в неосвещенное помещение заброшенной автомастерской, в темноте был почти неразличим. Машина остановилась, секунд через десять по радиоканалу прошло сообщение:

   – Винсент, ты здесь?

   Полицейский включил фонарь, освещая себя. Из машины выскочила девушка, бросилась к нему.

   – Я так рада, что ты жив. Где ты пропадал? В управлении тебя считают мертвым. Ты правда знаешь, где фиомсянин?

   – Да. Я вступил в уцелевшее Сопротивление, которым он руководит. Притворяюсь обычным человеком, видишь, – Винсент развел руками, показывая гражданскую одежду. – Ты привезла боевую экипировку?

   – Как ты просил. Думаешь, мы сумеем взять фиомсянина вдвоем? – в голосе Лоры звучало сомнение. – Может, вызвать подкрепление?

   – Нет. Террористы очень осторожны, а наши действуют слишком грубо. Только спугнут. Мы справимся, ты и я, – с последними словами парень положил руки ей на плечи, давая знак.

   Бесшумно ступая, Джантор подошел сзади. Сперва надел на голову Лоры наушники-глушилку. Та обернулась, и Винсент обхватил девушку, прижимая руки к телу. Джантор вколол снотворное.

   – Что происходит? – она стала отчаянно вырываться. – Это же фиомсянин! Винсент, пусти, что ты делаешь?

   Полицейский обхватил ее крепче.

   – Все нормально, я потом объясню. Извини, что обманул, но так надо. Для тебя самой лучше.

   Попытки Лоры с каждой секундой становились слабее, наконец она окончательно уснула. Из темноты появились Питер, Айрин, Сэм Ортвик. Среднего роста, коренастый, коротко стриженый, он был заместителем Катсона, а теперь возглавлял уцелевших "Ангелов Смерти". Люди Гринвуда вышли на них пару дней назад, полсотни человек скрывались в заброшенных складах восточной части города. Идею проникнуть в полицейское управление Ортвик назвал сумасшествием, но согласился участвовать, мечтая нанести врагу хоть какой-то ущерб.

   Джантор стал облачаться в привезенную Лорой броню. Каждому киберу его лицо знакомо, но сплошные шлемы давали возможность проскочить незаметно. Рядом переодевался Винсент.

   – Ты уверен, что хочешь пойти один? – в очередной раз спросил Питер. – Если надо, я готов...

   – Нет, – оборвал его Джантор. – Я ведь уже объяснял – там все устроено в расчете на обладателей нейробуков. Вы даже двери открыть не сумеете. И потом, я не один.

   Они дружно скривились. Среди всех элементов плана идея идти в логово врага на пару с Винсентом казалась им самой безумной.

   – Подожди, – бросилась к нему Айрин, когда Джантор взял шлем. Обняла, несколько секунд смотрела в глаза, потом быстро поцеловала. – Будь осторожен. И следи за кибером.

   – У нас получится, – Джантор улыбнулся. – Вы знаете, что делать, – добавил он, обращаясь ко всем сразу.

   Спустя три часа от Гринвуда пришло сообщение, что боевые и эвакуационные группы на позициях. Мыслекомандой Джантор отправил машину к полицейскому управлению.

   Здание и днем выглядело уродливо – серые бетонные стены без малейшего намека на эстетичность, и даже окон. Ночью же огромный, без единого пятна света черный куб и вовсе смотрелся зловеще.

   Зато ярко освещен периметр. Фонари высвечивали полосу земли шириной в полсотни метров на случай, если ее попытается преодолеть враг, автоматические пулеметы сразу расстреляют чужаков. В сторону машины, в которой ехали Джантор и Винсент, не повернулся ни один, автомобиль числится как принадлежащий полиции.

   Они подъехали к зданию, бронированная дверь ушла в сторону. Интерьер оказался под стать наружности – голые стены и больше ничего. На их глазах из отдела регистрации вытащили человека. С разбитым в кровь лицом, он едва перебирал ногами, кибер буквально волочил его. Сжав кулак, Джантор шагнул к полицейскому, но остановило предупреждение нейробука – злость превысила допустимый уровень. Вспомнил их главную задачу. Спасти надо не одного, а всех. Ярость бесполезна, только холодный расчет. Все внутри восставало против необходимости стоять в стороне, но вмешавшись, он сорвет операцию. Лишь благодаря нейробуку эмоции удалось подавить.

   Поднялись в комнату на втором этаже, по коду Винсента Джантор вошел в электронную сеть здания. Главный компьютер не имел связи с Интернетом, доступ к нему есть лишь из внутренних помещений. Для младшего детектива большинство функций закрыто.

   Джантор приступил к взлому, Винсент ждал.

   Поработать спокойно не дали. Не прошло и пяти минут, как поступил вызов от лейтенанта Фарвекса, он был за главного в криминальном отделе гамма этой ночью.

   – Младший детектив Рон, вот уж не ожидал твоего появления. Мы думали, ты погиб. Почему не доложил о прибытии? Где пропадал?

   Они переглянулись.

   – Идем к нему, – решил Джантор. – Попробуй вариант N 2. Займи его, пока я вожусь с электроникой.

   Они придумали несколько объяснений на случай, если Винсента спросят. Вдвоем поднялись в кабинет Фарвекса, полицейский свой шлем снял, Джантор оставил. Лейтенант не должен узнать его раньше времени.

   – Я как раз собирался зайти, только хотел сначала отобрать заключенных.

   – Что значит – отобрать?

   – Последние дни я провел в подземельях, – стал рассказывать Винсент. – Вышел на контакт с одной ячейкой Сопротивления, притворяюсь пустом.

   – Пустом?! – лейтенант вытаращил глаза.

   – Да. Вы же знаете, при виде хайменов все разбегаются. Но без униформы опознать нас эти дураки не способны, вот я и притворяюсь одним из них. Правда, они жутко подозрительны, но я придумал план. Надо устроить побег. Поместить меня в одну из камер, где держат террористов, а потом мы типа сбежим. Я буду вместе с теми, кому они безусловно доверяют, и проведут нас всех на главную базу. Туда, где прячется Джантор.

   – А ты хитер, – Фарвекс покачал головой.

   – Еще день-другой, и фиомсянин окажется в наших руках, – продолжил Винсент. Нам достанется главный приз, да и за оставшихся террористов наградят. Я думаю, суммарно выйдет 400-500 часов нейрокайфа.

   – 500 часов! – у лейтенанта отвисла челюсть. – Никто еще не получал столько сразу.

   – А мы получим, – Винсент шагнул ближе. – Только не надо сообщать другим отделам. Они наверняка попытаются нас обойти.

   – Разумеется, – закивал Фарвекс.

   Винсент принялся рассказывать историю о вымышленных приключениях в подземельях, выигрывая Джантору время на взлом. Наконец система поддалась. И главный компьютер дал гораздо больше, чем он рассчитывал. Помимо доступа ко всей электронике здания в памяти хранились коды на управление автомобилями, боевыми роботами, даже стрелковым оружием. Нет лишь паролей к нейробукам.

   Но и того, что есть, вполне достаточно. Им не придется устраивать отвлекающие атаки, для которых выделена половина бойцов, и вообще стрелять. Больших жертв, казавшихся неизбежными, получится избежать.

   – Кстати, кто этот парень? – внезапно спросил Фарвекс, повернувшись к Джантору. – Он ведь не из нашего отдела.

   – Нет, но мы работаем вместе.

   Мыслекомандой Джантор закрыл дверь кабинета. Снял шлем.

   – Что?! – лейтенант отпрянул, рука метнулась к пистолету

   В следующую секунду Винсент ударил его по затылку, вырубая. На главный компьютер сразу пришел тревожный сигнал от нейробука, сообщая о нападении на офицера. Но теперь информация идет через Джантора.

   Первым делом он написал и разослал на патрульные автомобили специальную программу. Она закрывала доступ к бортовому компьютеру, двери, и вела машину прочь из города, насколько хватит топлива. Также заблокировал все личное оружие.

   Параллельно сообщил Питеру и Гринвуду об изменениях в плане, дал команду начинать вторую фазу. Спустя минуту пришел первый сигнал тревоги – одна из многочисленных решеток, что перекрывали подземные коммуникации в зоне бета, повреждена. Другая, третья.

   Чтобы добраться до управления, бойцам потребовалось 15 минут. За это время на центральный компьютер пришло более сотни докладов от полицейских, что машины не подчиняются приказам. Джантор разослал заготовленное сообщение, что имеет место программный сбой, специалисты уже работают, надо просто ждать.