Текст книги "Глядящие из темноты"

Автор книги: Максим Голицын

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 24 страниц)

– Какой обороной! Мне он нужен здесь! Мне плохо!

– Возможно, он скоро освободится, сударыня, – мягко сказала девушка, – потому что…

Теперь уж она выглянула в окно. Последовал еще один глухой удар массивного бревна, замковые ворота рухнули под напором толпы, но люди, ворвавшиеся во двор замка, не были людьми Эрмольда.

– Это горожане, – сказала она. – Они сейчас будут здесь.

– Они проснулись, – невпопад заметил священник.

Он обхватил руками плечи и мелко дрожал, точно стоял на пронизывающем ветру. В коридоре раздались быстрые шаги, и в комнату ворвался Ансард. Он даже не потрудился распахнуть портьеру, которая ныне висела в дверном проеме, заменив собой дубовую дверь, а просто сорвал ее с притолоки и отшвырнул в сторону.

– Эти мерзавцы здесь, – сказал он, – здесь, в замке. Скот, быдло. Стоило лишь Эрмольду войти в город, как они переметнулись на его сторону.

– О нет, – растерянно произнес священник, – они не изменили. Они делают то, что было назначено свыше. Суждено Двоими… Скоро настанет царство вечного света, где не будет ни времени, ни пространства… Только покой и вечность. Воссоединение… Это так… прекрасно…

Он всхлипнул.

– Но почему же мне так страшно? – добавил он тихонько, как ребенок.

Ансард неторопливо подошел к нему, положил руку на плечо и, когда священник поднял голову, тяжело поглядел ему в глаза.

– Погоди, – произнес он с расстановкой, – так когда ты толковал, что Солер избран Двумя…

– Воссоединение, – прошептал священник, – Солер должен был стать тем камнем, который вызывает горный обвал. Той каплей, что переполняет чашу. Ибо близится конец времен, но это будет лишь начало нового мира… Они велели мне… я должен был…

– Привести Солер к гибели? – сквозь зубы проговорил Ансард.

– Не к гибели, – отчаянно затряс головой священник, – к вечному блаженству. И не Солер – мир!

– Так вот оно что! Все эти твои знамения…

– О да… Через них Двое исполняли свою волю. И через меня. Они…

Ансард посмотрел на свои руки, которые непроизвольно сжались, потом перевел взгляд на шею священника и мягко сказал:

– Уведи его, Сорейль. Двое с ним разберутся.

– Хорошо, – спокойно сказала девушка. Она скользнула вперед и положила белую узкую руку на плечо священника. – Пойдемте, святой отец. Пойдемте скорее.

Тот покорно пошел за ней.

Герсенда подошла к Ансарду и на миг замерла, напряженно ловя его взгляд.

– Если бы она его не увела, – спокойно заметил Ансард, – я бы его убил.

Она вздрогнула, потом с надеждой взглянула на него.

– Мне тоже страшно, – шепотом сказала она, – так страшно… Ты ведь не дашь меня в обиду, правда? Ты защитишь меня?

Он обнял ее. На лице его мелькнула горькая усмешка.

– О да, – сказал он. – Тебе нечего бояться. Все будет хорошо.

Левой рукой он продолжал прижимать ее к себе, но правая в это время резко дернулась, и Герсенда мягко осела в его объятиях. Он выдернул нож, отер его о тяжелую парчовую ткань ее платья и осторожно положил тело на кровать. С миг он стоял, глядя на ее спокойное лицо, потом проговорил:

– Больше тебе нечего бояться.

Потом повернулся и, не оглядываясь, вышел из женских покоев.

* * *

Пролом в стене зиял, точно выбитые зубы, уцелевшая створка ворот покачивалась под напором толпы. Леону пришлось отступить в сторону, чтобы его не смели обезумевшие, оборванные, разгоряченные люди. Он прижался к стене, ожидая, пока схлынет поток нападающих. Никто не обращал на него внимания.

– Сударь, – раздался голос совсем рядом. «Пошел за нами… Ишь ты…»

– Айльф! – Он раздраженно отмахнулся. – Пошел вон. Тебе тут нечего делать.

– Я подобрал нож, сударь, – деловито сказал юноша, не обращая внимания на его вопли. – Хороший нож, такую сталь из-за гор возят. Пригодится.

– Там, куда я иду, мне не нужен нож, – сказал он. – А ты – свободен.

– Никто из нас не свободен, Леон. – Айльфу тоже пришлось возвысить голос, чтобы перекричать треск огня и грохот падающих бревен. – Вы-то пришли со стороны, и то, поглядите, что они с вами сделали! Незаметно, тишком… А теперь сидят там, внизу, смотрят на вас и усмехаются. Как амбассадор Берг из-за куклы голову потерял… А ее, той девки, вообще не существует – одна пустая оболочка. Да и вы чем лучше – вон, безвинного человека убили за одно только, что он выдумал такое, про что в вашем мире уж и думать позабыли – то-то они, наверное, хохотали, когда вы в его вонючие горшки заглядывали! Они все могут – что им стоит показать, как какая-нибудь деревяшка неразумная знаки подает, ну и задурили голову этому дурачку святому отцу и тупорылому сиятельству – воевать ему, вишь, захотелось… Пожалуйте вам войну – по первому разряду! А конец света не хотите? Ну так будет вам конец света!

– Ну, хватит! – прокричал Леон. Огонь подступал все ближе, он закрыл лицо рукой, заслоняясь от жара. – Сам все знаю!

– Ну так пошли, раз знаете! Может, у вас-то и достанет сил, чтобы встретиться с ними лицом к лицу. Вы-то сами по себе. Хоть они и вам могут голову задурить, но полной силы над вами у них нет. Я давно понял, что вы видите побольше нашего – огни там, на горе этой…

«Да, – подумалось Леону, – с этого ведь все и началось, с этих огней. Что это было – какой-то обычный процесс, технологические отходы – нечто вроде побочных продуктов жизнедеятельности? Или что-то из ряда вон выходящее, специально на этот случай, – ведь для того, чтобы устроить спектакль такого масштаба, им пришлось изменить даже климат… Остаточная энергия, испускаемая в виде светового излучения, результат работы какого-то неведомого устройства? А потом была нищая деревушка на берегу Мурсианского озера, а потом Ворлан… И заброшенные серебряные копи в недрах горы. И младенцы в священной роще… Изымают ли они живой материал, который им не нужен, чтобы сохранить его в каких-то неведомых лабиринтах, где секунда тянется веками, чтобы использовать его потом… или расходуют, не жалея… Потому что нет ничего дешевле человеческой жизни… даже для самого человечества».

– Вы говорили, что когда-нибудь придет ваш корабль, – угрюмо сказал Айльф. – Это правда или вы просто цену себе набивали?

– Правда…

– Может, у ваших достанет сил, чтобы выкурить их отсюда, как осиное гнездо. Пусть оставят нас в покое – нечего им тут делать…

«Красный Сигнал, – думал Леон, – Берг был прав – то, с чем они столкнулись, это нечто настолько чуждое, что ни о каком контакте речь не может идти. Самое правильное будет – эвакуировать базу, закрыть планету, запустить в тоннель перехода челнок с ядерным устройством на борту и подорвать… вновь захлопнуть тоннель надолго, навсегда – и забыть обо всем…»

– Куда идти-то, хоть знаешь? – вздохнул он.

– Нет… – В широко раскрытых глазах юноши сверкали отблески огня. – Какая разница? Они везде…

«Они могут взять его под свой контроль в любой миг, – подумал Леон, – вот в чем беда».

– Ладно, – сказал он, – раз они везде, мы столкнемся с ними так или иначе… Сейчас самое главное – остановить Берга. Нам нужно пробраться в замок.

* * *

Они ввалились в замок – толпа людей, вооруженных дубинками и кольями, и людей Эрмольда среди них было на удивление мало. Остатки дружины Ансарда продолжали держаться на стенах, осыпая нападающих камнями и дротиками, но потом их смели. Люди носились по лестницам и гулким переходам, сновали туда и сюда, ища Ансарда и святого отца, но наткнулись лишь на вытянувшуюся на кровати леди Герсенду. Когда они поняли, что она мертва, то в раздражении, что кто-то успел раньше, тело выкинули из окна, и она лежала теперь во дворе, широко раскинув руки. Наконец схватили маленького пажа – единственного пажа, чудом уцелевшего в осажденном замке, – который дрожал, забившись в нишу под перекрещенными копьями и нависшей над ними кабаньей головой. Но выпытать у него, где находится примас, они не смогли – мальчишка молчал, скорее всего, просто по неведению, и лишь тупо тряс головой. Тогда они проткнули его одним из копий, пригвоздив к дощатому настилу, и ринулись дальше по коридору, но вдруг застыли, когда в глубине его появилась мерцающая женская фигура.

– Святая Карна, – прошептал кто-то.

Она чуть заметно улыбнулась и неслышно пошла вниз по лестнице, и озверевшая толпа последовала за ней – почему-то на цыпочках. Она шла вниз во тьму, но людям легко было не терять ее из виду, поскольку она светилась мягким холодным светом, точно гнилушки на болоте.

У тяжелой двери, ведущей в замковую часовню, она остановилась.

Положила узкую белую ладонь на дверь – и та неожиданно легко открылась под ее рукой, открыв взглядам толпящихся на пороге людей алтарь, скудно освещенный двумя съежившимися огарками. Примас был здесь – он сгорбился у алтаря, упав на колени, и даже не обернулся – сначала. Девушка посторонилась, обернулась, вновь улыбнувшись спокойной мягкой улыбкой. Потом она так же бесшумно двинулась навстречу смолкшей толпе – люди раздвигались, пропуская ее, – и, медленно пройдя по коридору, исчезла во тьме. Они все еще толпились на пороге, не решаясь войти.

– Почему вы ушли? – пробормотал священник, голос его постепенно набирал силу. – Почему больше не разговариваете со мной? Двое единых, Двое вечных… Вот я тут, перед вами…

– Проси их, – мрачно сказал здоровенный кожевенник, раздвигая толпу плечами, – хорошенько проси…

– Низвергнете на их головы…

Примас выпрямился, поднял руки, по низкому потолку метнулись темные тени, люди на миг отшатнулись.

– Гром небесный… Страшен будет ваш гнев, и…

– Да заткните же ему пасть, пока Двое не поразили нас всех!

– Вы вели меня неторными дорогами… И упокоите на тучных пажитях.

Слова приходили сами собой, точно кто-то незримый шептал их ему в ухо, обдавая щеку огненным дыханием.

– И когда пройду я долиною смертной тени… не убоюсь я зла… Твой меч и твой посох… они обороняют меня…

– Помилуй меня Двое… – Кожевенник выступил вперед. – Он обезумел.

– Там свет, – тихо сказал священник, – я вижу его… Вижу сияющий престол… Больно глазам…

– Во славу Светлого… Во искупленье Темному…

– Да простится им, ибо не ведают, что творят…

Они потащили его из часовни, поскольку были людьми богобоязненными и не хотели осквернять алтарь, и поволокли во двор замка… Он больше не обращался к Свету – чья-то жесткая рука зажимала рот. Возможно, он по-прежнему надеялся на чудо – до той последней минуты, когда ему раскроили череп обоюдоострой секирой. Примас покачнулся в руках, которые его держали, но, прежде чем упасть, он получил еще один удар, который разрубил ему лицо поперек…

На его распростертый труп, раздетый донага и забросанный камнями и грязью, Леон наткнулся, когда вместе с Айльфом, уклоняясь от падающих сверху пылающих балок, ухитрился подобраться вплотную к взломанным дверям Солерского замка. Но он не узнал святого отца. Его бы не узнал никто.

* * *

Какое-то время Берг стоял на площади перед замком, озираясь по сторонам. Топор оттягивал руку и казался до нелепости патетичным. Словно намек на то, что все это игра, все – не всерьез, шутовское, ненастоящее средневековье, и сам он – шут… Мимо пробегали люди – никто не обращал на него внимания. Еще одно тело, тело женщины, лежало на груде камней – руки нелепо раскинуты в стороны, платье задралось, белые ноги светились в темноте. Берг осторожно перевернул ее, голова беспомощно качнулась на сломанной шее из стороны в сторону, как у тряпичной куклы, но волосы под сбившимся покрывалом были темными. Не сразу, но все-таки он узнал Герсенду. Багровая волна ужаса и гнева нахлынула на него, он встал с колен и, подхватив топор, ринулся по ступеням, расталкивая бегущих горожан. От него шарахались.

– Сорейль! – крикнул он.

– Эй! – откликнулось эхо.

Топот слышался в гулких коридорах – кто-то убегал или преследовал, черные тени метались в дыму, он кашлял и задыхался, натыкаясь на бессильно раскинувшиеся тела, отдергивая тяжелые портьеры и срывая со стен выгоревшие, провонявшие копотью шпалеры. Почему-то он побежал в посольское крыло – словно надеялся, что она ожидает его там, среди знакомых предметов обстановки. Но бывшие посольские помещения были совершенно пустыми – в комнатах остались поспешные следы грабежа: перевернутый, выпотрошенный тяжелый сундук, сваленная на пол груда одежды… Коридор, ведущий в покои Герсенды, был пуст, каменные плиты пола выщерблены и заляпаны кровью. Он наткнулся на пригвожденный к стене труп мальчика-пажа и выдернул копье – тело сползло на пол, как будто из него вместе с копьем ушли остатки жизни, или видимости жизни…

Какой-то шум раздавался из покоев Герсенды – Берг, оскалив зубы и отшвырнув ногой тело охранника, валявшееся у порога с раскроенным черепом, ворвался в комнату. Четверо горожан с увлечением рылись в ворохе тряпья – скользкие шелковые платья струились у них меж пальцев, как вода, а шитая золотом парча мягко блестела в свете факела.

– Вот баба моя будет довольна, – сказал один, любовно растягивая на вытянутых руках серебристую паутинную ткань. – А это что за чучело?

Он ухмыльнулся, разглядывая Берга.

– Где она? – проревел Берг.

– Кто? – удивился мародер.

Берг взмахнул топором, описывая в воздухе сверкающий полукруг.

– Тебе тоже тряпки для своей женки нужны? – миролюбиво произнес второй. – Валяй забирай, тут на всех хватит. А если ты девку какую ищешь…

Берг сгреб говорившего за шиворот и приподнял над полом.

– Где она, – повторил он, – где Сорейль?

– Эй, – проговорил первый мародер, – ты потише…

Его приятель, зажатый в лапе Берга, хрипел и отбивался.

– Да нет тут никого, – проговорил он наконец, – нет и не было. Может, где еще прячутся – тут полно всяких закоулков, сам корра ногу сломит… Может, потайным ходом каким ушли…

Берг разжал руку и выпустил мародера. Тот очумело вертел головой, судорожно хватая воздух.

– Потайным ходом? – переспросил Берг. – Каким потайным ходом? Где?

– Ну, – тот нерешительно оглянулся, видимо, ища поддержки у своих дружков, но те благоразумно предпочли не вмешиваться и молча наблюдали за развитием событий, – здоровый такой зал, там еще кресло резное стоит. Говорят, там святую Карну видели. Проплыла над полом, приложила руку к стене, в ней сама собой дверь отворилась, она вошла туда, и стена закрылась.

– Чушь какая-то, – растерянно произнес Берг.

– Может, и чушь, – пожал плечами мародер. – А только приятель мой своими глазами видел. Пришибли его, правда, вскорости. Но потайной ход тут есть, не сумлевайся. Иначе куда бы он подевался, милорд Ансард, будь он проклят? Может, и баба твоя с ним…

Берг вновь окинул взглядом комнату: опрокинутые светильники в лужах благовонного масла, затоптанные плащи из подбитого шелком драгоценного меха, серебряный кубок тончайшей работы, расплющенный чьим-то сапогом… Ухмыляющееся лицо мародера маячило перед ним, точно бледный воздушный шар. Он ударил наотмашь и, когда лицо пропало с глухим, чавкающим звуком, с изумлением посмотрел на разбитые в кровь костяшки пальцев. Потом подхватил топор и выбежал в коридор.

Он метался по темным, пропахшим гарью коридорам, низкие своды смыкались над головой, ни защитников замка, ни людей Эрмольда – лишь багровая мгла, обступающая со всех сторон…

Кто-то схватил его за плечо. Он дернулся, стряхивая назойливую руку, но тот держался цепко, точно клещ. Он обернулся – на него из полумрака глядели безумные глаза Ансарда.

* * *

Леон разминулся с Бергом на какие-то несколько минут, но не было никого, кто бы мог сказать ему об этом. Он бежал по пустому коридору, ведущему в посольское крыло, сжимая в кулаке рукоятку бесполезного ножа и каждый миг ожидая, что из-за угла ему навстречу вырвется вооруженный отряд или какой-нибудь обезумевший горожанин, не разбирающий ни чужих, ни своих. Но коридор был пуст – издевательски пуст, точно в дурном сне, где от тебя ускользает нечто важное, нечто, от чего зависит вся твоя жизнь… Частое дыхание Айльфа у него за спиной было единственным человеческим звуком в этом обезлюдевшем мире.

Крыша посольского крыла уже занялась пламенем, и шпалеры на стенах свернулись от жара, точно осенние листья. Единороги и драконы на них корчились и плясали, а рыцари и дамы сгорбились и теперь наблюдали за ним со странными ухмылками на оплывающих лицах. Леон методично двигался вдоль стен, обрывая побуревшие ткани, вглядываясь слезящимися от дыма глазами в грубо затесанные плиты каменной кладки. Он уже добрался до дальней стены, когда из тьмы сверкнуло холодным блеском – фасеточный хрусталь вновь сидел в камне, точно рос из него, – насмешливый, внимательный глаз; блуждающий взгляд насекомого, живущий на стене сам по себе, одинокий, ничей…

Он стоял перед ним, перед этим наглым, безжалостным объективом, перед вделанной в стену скрытой камерой, и думал: «Они там, в темноте, устроились поудобней в своих норах, и смотрят, и ухмыляются…»

Он отошел чуть подальше и замахал руками, чтобы привлечь к себе внимание.

– Вы! – заорал он. – Вы, мерзавцы! Ну что, довольны? Чего вы еще не видели? Трупов на улицах? Так я вам покажу! Я вам их сюда притащу – полюбуйтесь на вашу работу! На огонь, на руины… И ведь для чего вы все это затеяли? Зачем? Только из-за того, что вы подыхаете там от скуки, только потому, что вам все опротивело, да вы и сами себе наскучили, уроды… Вываживали нас, дергали за ниточки…

Слабый ветер пронесся по комнате – тяга от бушующего наверху пожара, шпалеры шевельнулись, и Леону почудился отчетливый тихий смешок.

– Что толку орать, сударь, – грустно произнес Айльф у него за спиной.

– Я до вас доберусь!

И Леон слепо, наотмашь, ударил ножом в сверкающий глаз. Нож лишь скользнул по холодным твердым граням, но этого хватило – глаз вдруг ожил и начал съеживаться и подмигивать, а потом вспыхнул в последний раз, втянулся в стену и пропал.

Леон растерянно застыл перед слепой стеной, потом отчаянно заколотил по ней кулаками.

– Я доберусь до Всемирного Совета! Я докажу им – вы опасны! Вы хуже чумы! Расстрелять вас ядерными зарядами в ваших кротовьих норах – тогда вы попляшете! Тогда повеселитесь! Да что там, я никого не стану спрашивать! Сам все сделаю!

Он вдруг ощутил внезапную боль и отошел от стены, недоуменно глядя на свои разбитые в кровь руки.

– Что это вы грозились с ними сделать? – поинтересовался Айльф.

– Ну, мы тоже кое-что можем.

– Что – порошок взрывчатый подсыпать?

– Хуже… Гораздо хуже… Вообще-то наше оружие способно стереть с лица земли все Срединные графства, – неохотно сказал Леон. – Только до сих пор мы ни разу не использовали его в населенных мирах. Это запрещено.

– Коли запрещено, чего же вы грозитесь?

– Плевал я на запреты.

– А где это ваше оружие? Здесь?

– Нет, – Леон машинально потер лоб, – на Терре. Он чувствовал странную опустошенность, точно воздушный шар, из которого выкачали воздух.

– Ну, тогда и грозиться нечего. А порошком их не взять? Как вы думаете?

Айльф вытащил из-за пазухи увесистый мешочек, подкинул на ладони…

– Где ты его взял? – удивился Леон.

– Так сам же сделал. Я ж говорил – это просто… Были бы эти… индри… ингредиенты… А у бедняги этого, что вы зазря пришили, чего только не было…

Леон устало опустился на пол. Он вдруг увидел себя со стороны – глазами неведомых зрителей, наблюдающих за ними из темноты. Зрелище и впрямь было жалкое. «Должно быть, они полагают, что это комедия», – подумал он.

– Ничего не выйдет, Айльф, – сказал он, – что им твой порошок? Так, пустяк. Игрушка. Они сами его этому лекарю во сне и показали – должно быть, им надоело, что Эрмольд топчется под стенами, вот и решили посодействовать…

«А потом, – подумал он, – так гораздо живописнее. Взрывы, пламя, толпы орущих людей, которые врываются в город, круша все вокруг. Ну заодно и нас, дурачков, удалось втянуть в игру».

– Может, все дело в том, что никто еще против них не шел, сударь, – возразил Айльф. – Никто даже не пробовал. А вдруг получится?

«Быть может, он прав, – думал Леон. – Никто не пробовал. Без сомнения, какие-то отдельные представители местной популяции должны были обладать меньшей чувствительностью к незримому воздействию, тот же Гунтр, скорее всего, принадлежал к немногочисленному разряду людей, не терявших способности мыслить самостоятельно – до известного предела, за которым невидимые кукловоды просто перехватывали управление на себя. А может, и он был просто куклой, куклой, которую мастер отпустил на свободу, поскольку ему стало любопытно поглядеть на бунт создания против своего творца – классический вариант сценария. Быть может, это они сейчас подталкивают Айльфа к решительным действиям». Теперь ему лишь оставалось гадать, до какой степени аборигены способны поступать самостоятельно – быть может, лишь там, где дело касалось обычных житейских надобностей…

– Ну-ну, – устало сказал он.

– Эту стенку и надо раздолбать, – Айльф озабоченно озирал каменную кладку, – глаз-то ихний там…

– Это ничего не значит, – заметил Леон. – Глаз просто… глаз и все… Их потайные жилища могут быть совсем в другом месте.

Он помедлил, а потом спросил:

– Скажи, Айльф, а ты знал про глаз?

– Все про него знают, – пожал плечами Айльф. – Они, эти глаза, всегда появляются там, где происходит что-то важное. Любопытно им – вот они высунут глаз и смотрят…

– Я же тебя спрашивал! Почему ты тогда не сказал?

– Как я мог?

«Да, – подумал Леон, – не мог. Физически не мог. Они не в состоянии переступить через какую-то определенную черту – даже такие, как Гунтр. Даже такие, как Айльф. – Лишь сейчас ему пришло в голову, что сама их встреча была не так случайна, как юноша хотел это представить. – Должно быть, вызнал про нас, что-то узнал, о чем-то сам догадался, отыскал в городе, подстроил знакомство – потому что мы были единственной его надеждой. И ненавидел нас за нашу недогадливость, за нашу тупость, но все равно опекал нас и спасал – когда по собственной воле, а когда по наущению неведомых кукловодов – кто теперь знает? И пытался говорить обиняками, что-то растолковать, на что-то намекнуть. Да и мы хороши – могли бы догадаться раньше, гораздо раньше – если бы дали себе труд задуматься. Почему Орсон прыгнул из окна, почему маркграф погиб так кстати, почему этому сукиному сыну Ансарду удалось набрать без единой ошибки шестизначный код в убежище – там, на Фембре… Должно быть, они боялись, что прибытие Второй Комплексной им помешает, что они не доведут до конца свой спектакль, – и лишили нас всех средств сообщения. А связь уже наверняка возможна – давно уже возможна. Но мы лишь каждый раз удивлялись странным случайностям; кто же добровольно признается, что послужил послушным орудием в руках неведомых интриганов? Мы же материалисты. Мы готовы поверить в самые невероятные совпадения, но кто же поверит в то, что все эти совпадения, все – всю твою жизнь от начала до конца – подталкивает невидимая рука? Это ненаучно…»

Айльф с натугой поднял тяжелый треножник и ударил им по камню. Тяжелый кованый металл прочертил неглубокую белую полосу на камне – и все.

– Зря стараешься, Айльф, – сказал Леон бесцветным голосом, – тут все скоро и само рухнет.

Юноша с беспокойством оглянулся на него.

– Сударь, – сказал он, – нельзя так. Вы только посмотрите на себя!

– А что я? – устало проговорил Леон. – Сам видишь, чем я лучше остальных? Я ж тоже под их дудку плясал… Развлекал их… Нет, дружок, мне с ними не совладать. Напрасно ты на нас понадеялся. Ладно, давай выбираться отсюда…

– А на что мне еще было надеяться? – горько сказал Айльф. Он вдруг напрягся, прислушиваясь к чему-то, потом рывком метнулся в коридор и так же стремительно вернулся назад.

– Никуда мы уже не выберемся. Коридор горит.

Леон медленно поднялся, ощущая какое-то странное равнодушие, и выглянул в коридор. Деревянные перекрытия рухнули, перегородив путь к лестничной площадке, по почерневшим балкам плясали языки огня. Порыв ветра, внезапно пронесшийся по коридору, раздул пламя, и Леон отшатнулся, заслонившись от жара рукой.

– Хорошенькое дело, – пробормотал он.

Пламя заглядывало в комнату, портьеры уже не тлели – пылали, отсвечивая рубиновым жаром, а шпалеры на стенах внезапно вспыхнули яркими красками, потом так же стремительно выцвели и почернели. Леон отступил в дальний угол и выглянул в окно – далеко внизу скалился мощенный булыжником двор, и на него с крыши летели снопы искр, а потом пронеслось еще что-то, похожее на гигантскую огненную птицу, и он не сразу сообразил, что это рухнул с крыши кто-то из защитников замка.

Попробовать скрутить какой-то гобелен и спуститься на нем? Но выдержит ли их вес ветхая ткань? Он дернул на пробу ближайшую к нему тряпку – она рассыпалась под руками. Пыль, труха…

– Сейчас мы его, – бормотал Айльф. Он с силой отчаяния ухватился за торчащее из стены кольцо для факела. Но оно, казалось, срослось с камнем.

– Да помогите же! – крикнул он.

Тут только Леон опомнился. Он изо всех сил схватился за кольцо, чувствуя, как металл деформируется под руками, и потянул. Кольцо вырвало из стены вместе с куском кладки – Леон полетел на груду пылающих гобеленов и, вскочив, яростно принялся колотить по себе руками, сбивая пламя. В стене зияло глубокое отверстие.

– Ага! – довольно сказал юноша.

Сакраментальный холщовый мешочек лег в образовавшееся углубление. Айльф огляделся, оборвал тяжелую кисть, придерживавшую портьеру, и, деловито соорудив из нее подобие фитиля, поджег его. Потом перевернул набок тяжелый стол. Леон наблюдал за ним, не в силах ни помочь, ни помешать. Он просто стоял и смотрел, но, когда Айльф крикнул: «Прячьтесь сюда, сударь! Сейчас оно рванет!» – он послушно укрылся за столешницей.

Рвануло не так сильно, как он подсознательно ожидал, – а может, так просто показалось в том аду, который стоял вокруг. Просто несколько камней осыпались, точно их скреплял сухой песок, а не прочный раствор, – отверстие стало больше, и теперь было видно, что там, за стеной, нет ни бушующего пламени, ни гари – тьма и прохлада.

Айльф, используя в качестве рычага все тот же треножник, расширял отверстие, пока оно не стало достаточно большим, чтобы в него, пригнувшись, мог пролезть взрослый мужчина.

Леон снял со стены пылающий факел и просунул его в черный зев – там, за стеной, был просто еще один коридор – гладкий пол, мощенный мраморными плитами, гладкие, прохладные стены. Он протиснулся в отверстие и осторожно потрогал пол ногой – это был обычный, прочный пол, никакая не иллюзия. Он выбрался наружу, Айльф скользнул вслед за ним. Они стояли в пустом тихом помещении – в коридоре, уходившем в темноту, неизвестно куда, а за стеной, совсем рядом, бушевал ад и с грохотом рушились охваченные пламенем просмоленные балки.

– Ладно, – он вздохнул, обернулся к Айльфу, – пошли, что ли?

* * *

– Ты, – прохрипел Ансард.

Когда первоначальное ошеломление прошло, Берг попытался сбросить с себя противника, но это оказалось не так просто: тот яростно и в то же время как-то механически цеплялся за Берга, тянул руки к лицу, пытаясь выцарапать глаза.

– Ты, убийца!

Берг, выставив перед собой лезвие топора, свободной рукой отдирал тянущиеся к лицу пальцы. На миг ему даже показалось, что Ансард его не узнал, просто принял за кого-то другого. Но тот не унимался.

– Убийца! – задыхаясь, выкрикивал он. – Смотри! Смотри хорошенько на дело рук своих! Доволен?

– Уймись! – прокричал в ответ Берг.

– Убей меня, – орал Ансард, – ты же этого хочешь? Убей! Все остальное ты уже сделал!

– Я? – Берг даже замер на миг, ошеломленно покачав головой. – Да при чем тут я? Я, что ли, повел войска на Ретру, ты, самодовольный идиот!

– Перебежчики, – губы Ансарда побелели от гнева, – подлые предатели! Да не будь вас, разве этот торгаш взял бы крепость? Все ваша колдовская наука!

– Ну нет, – наконец Бергу удалось оторвать от себя нападавшего. На какое-то время они застыли, с ненавистью глядя друг на друга и тяжело дыша. – Если ты из нас ничего не вытряс, думаешь, Эрмольду удалось?

– Да он вас купил!

– Нас нельзя купить, болван!

– Тогда зачем вы это сделали? Из мести?

– Да ничего я не делал. Нельзя мне ничего такого делать. Запрещено. Эрмольд и без нас обошелся – я… я вас спасти пытался… Остановить это безумие… Всеми богами клянусь!

– Пустые твои клятвы, – горько произнес Ансард, – ничего они не стоят. Не верите вы ни в каких богов… А если бы и верили… если и не подсобили Эрмольду… Все равно это из-за тебя. Из-за вас!

И он вновь бросился на Берга, но тот уже был наготове – он встретил Ансарда короткой подсечкой, бросил на колени и завел руку за спину. Тот молча корчился на полу, пытаясь высвободиться.

– Где Сорейль? – прокричал Берг, склонившись к Ансарду.

Тот ухитрился извернуться и посмотрел Бергу в лицо расширенными глазами – из-за огромных зрачков они показались Бергу лиловыми.

– Сорейль?

Лицо его перекосила странная гримаса, он затрясся, и прошло какое-то время, прежде чем Берг понял, что Ансард смеется.

– Тебе нужна Сорейль? – с трудом выговорил тот. – Ах ты, дурак, дурак…

– Где она? Спряталась? Убежала? – напирал Берг. – Какую-то женщину видели в тронном зале…

– В тронном зале? Ах, да…

Ансард попытался подняться с колен, но не смог. Берг рывком поднял его на ноги и погнал перед собой, увертываясь от падающих сверху балок – перекрытия горели и рушились. Ансард вновь попытался извернуться, но Берг лишь чуть сильнее выкрутил завернутую за спину руку противника.

– Убей меня, – хрипел Ансард.

– Я не убийца, – возразил Берг.

– Разве? Ты самый убийца и есть. Думаешь, тебе это пройдет даром? Тебе тоже не удастся уйти безнаказанным, ты, ублюдок!

– Ладно-ладно, – Берг подтолкнул его вперед, – двигайся.

Лестница, ведущая в тронный зал, была перегорожена упавшей балкой – Бергу пришлось немало потрудиться, чтобы перетащить через нее упирающегося Ансарда; тот все норовил то придушить Берга, то кинуться в бушующее пламя.

– И везет же мне на самоубийц, – пробормотал Берг, – ладно, с меня хватит.

Он примерился и аккуратно ударил Ансарда ребром ладони по шее. Тот захрипел и затих. Берг схватил его за запястья и потащил вверх по лестнице, ежесекундно ожидая, что случайный обломок пришибет их обоих. На верхней площадке он остановился, жадно хватая пропитанный гарью воздух. Но здесь дышать было немного легче – в кровле зияли дыры, и сквозь них были видны нависшие над замком тучи – такие низкие, что они отражали охватившие Солер огни пожаров.

– И никогда этого дождя нет, когда надо, – сказал он вслух, размазывая по лицу копоть.

И, словно в ответ, прозвучал удар грома.

Дождь хлынул с такой силой, что сквозь дыры в кровле на площадку натекла огромная лужа. Ансард, до сих пор лежавший неподвижно, заворочался, одурело тряся головой. Берг, приоткрыв рот, заворожено наблюдал, как вода борется с огнем. Перевес был на стороне воды; пропитанное застарелой сыростью дерево горело плохо. Пламя шипело, корчилось и наконец отступило, оставив после себя дымящиеся обгорелые балки.