Текст книги "Глядящие из темноты"

Автор книги: Максим Голицын

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 24 страниц)

«СИСТЕМА АВАРИЙНОГО УНИЧТОЖЕНИЯ».

– Что это? – спросил Ансард.

– Это нельзя трогать, – торопливо сказал Леон, – это…

– Нельзя трогать, вот как? Ансард задумчиво разглядывал пульт.

– Быть может, это то, – произнес он наконец, – то самое.

– Вовсе нет.

«Там предохранитель, – подумал он, – и пломба. Электронная пломба. Шестизначный код».

Медленно, осторожно Ансард повернул предохранитель. Высветилось окошечко. Наугад нажал на цифровую панель, на ней выскочила цифра «пять».

Закусив губу, Леон наблюдал за ним.

– Нужно заполнить окошечко магическими символами, верно? – обернулся к нему Ансард.

Леон не выдержал. Не обращая внимания на дружинника, точно молчаливая тень маячившего у него за спиной (второй замер у входа в аппаратную), он кинулся к Ансарду и схватил его за руку:

– Оставь ее в покое, ты, идиот!

Ансард стряхнул его, точно надоедливое насекомое.

– Держите его, – велел он, не оборачиваясь. Теперь уже двое воинов скрутили Леону руки – он мог лишь беспомощно наблюдать, как Ансард тычет пальцем по цифровой панели. Выскочила вторая цифра – на этот раз единица.

Этого не может быть, беззвучно повторял Леон, этого не может быть.

Опять пятерка.

Шесть цифр… вероятность совпадения… почти нулевая… он же тычет наугад! Это все равно что посадить за пульт управления обезьяну! Восьмерка… Ноль… У Леона потемнело в глазах. Он почти повис на рукax у стражников. Ансард оглянулся на него, задумчиво кивнул, отвечая своим мыслям.

И нажал на панель. В окошечке высветилась последняя цифра. Семь.

И словно в ответ неслышному вздоху Леона раздался прерывистый вой сирены. Свет замигал, из желтого стал красным – ярко-красным, лицо Ансарда казалось политым кровью.

– Отмените! – закричал Леон, перекрывая вой сирены. – Отмените приказ!

– Что? – Ансард непонимающе смотрел на него.

– Отмените! Нажмите на «сброс»! Скорее!

– Я не понимаю, что вы говорите…

Истошный вопль сирены и чехарда огней оказали на Ансарда магическое действие: он застыл, тупо озираясь по сторонам.

– Велите своим людям меня отпустить, – Леон отчаянно забился в руках стражников, – я сброшу код! Ансард! Время… время истекает.

Ансард открыл рот, потом снова закрыл. Его люди, нe получив приказа, стояли неподвижно, зажав Леона железной хваткой. Им тоже было не по себе – он чуствовал, как напряжены их мышцы.

Свет мигал все отчаянней, гудки сирены слились в сплошной протяжный вой, и его перекрыл чужой, ровный, механический голос:

– ЗАПУЩЕНА СИСТЕМА САМОУНИЧТОЖЕНИЯ. У ВАС ОСТАЛОСЬ ДЕСЯТЬ МИНУТ, ЧТОБЫ ПОКИНУТЬ УБЕЖИЩЕ И УДАЛИТЬСЯ НА БЕЗОПАСНОЕ РАССТОЯНИЕ. ЗАПУЩЕНА СИСТЕМА САМОУНИЧТОЖЕНИЯ У ВАС ОСТАЛОСЬ…

– Что он говорит? – растерянно спросил Ансард.

– Он говорит, что сейчас все здесь взлетит на воздух. Ансард, нужно уходить! Немедленно!

Это Ансард понял.

Они бросились бежать по коридору – отблески сигнальных огней пробегали по стенам, точно пламя пожара.

Пол убежища тихо вибрировал…

Они выскочили наружу – дождь, ударивший им в лицо пополам с ветром, сейчас показался благословением. Ансард стремительно пошел к лодке – не унижая себя до того, чтобы пуститься бегом, он тем не менее передвигался очень быстро. За ним последовали дружинники, по-прежнему не отпуская от себя Леона. Гул сирены разносился над Фемброй – чуждый, неуместный, точно гоночный автомобиль в коровнике.

– Случайное совпадение чисел, – бормотал Леон, задыхаясь на бегу, – случайное совпадение.

– Мы разбудили ваших демонов! – Ансард обернулся к нему, его глаза были белыми от ужаса и ненависти.

– Не мы – вы разбудили! – огрызнулся Леон. «Ретрансляторы, – в ужасе подумал он, – боже мой, ретрансляторы…»

Лодка покачивалась на мелкой волне там, где они ее оставили. Наконец-то Леон почувствовал, что чужая хватка ослабела, – он прыгнул в лодку вслед за Ансардом. Охрана последовала за ним. Не дожидаясь, пока все усядутся, Леон включил мотор, и крохотное суденышко понеслось наперерез течению к далекому берегу.

Вой сирены несся за ними, точно вопли разъяренных эриний.

Дружина Ансарда расположилась на берегу – люди встревоженно прислушивались к странным звукам, доносящимся с загадочного острова. Берг, по-прежнему связанный, был среди них – дождь не проникал под натянутый тент, но вода струилась у ног сидящих, образуя миниатюрные водовороты.

Леон направил лодку прямо на берег, и она ворвалась на отмель, по инерции пронеслась еще несколько метров, скребя днищем по песку и илу, и наконец остановилась. Леон спрыгнул, не дожидаясь остальных, и, увязая в сыром песке, бросился к лагерю.

– В укрытие! – кричал он на бегу. – Все в укрытие!

– Что ты там натворил, черт возьми? – в свою очередь, заорал Берг.

– Ничего! Ничего я не делал! Это… случайность. Скорее.

Берг недоверчиво покачал головой, но на разговоры не было времени. Леон ухватил Ансарда за рукав:

– Да велите же отпустить его! И отгоните подальше своих людей! Сейчас тут будет такое…

Ансард секунду поколебался, оглянулся на далекий остров – сирены вопили так, что по воде бежала мелкая рябь, – потом все же решился.

– Отпустите его, – велел он дружинникам, коротко махнув рукой.

И сам побежал следом за Леоном, который сломя голову несся к ближайшему холму, чтобы укрыться за егo склоном. Леон обернулся – путы мешали Бергу двигаться, Ансард вновь что-то коротко сказал – двое Дружинников подскочили к Бергу и поволокли его за собой, ноги Берга чертили по песку…

Стоило им, скатившись со склона, плюхнуться в лужу у подножия холма, как сирена смолкла – на смену ей на миг пришла столь же оглушительная тишина, потом раздался взрыв. Земля под ногами дрогнула, точно раненое животное, с вершины холма на головы полетели хлопья мокрого песка.

Леон поднял голову – с волос посыпались песок и древесная труха – и осторожно, краешком глаза взглянул…

Над Фемброй стоял столб огня.

«Хорошо хоть бомбы термические, – подумал Леон. – Хоть что-то мы предусмотрели. Нам только ядерного взрыва тут не хватало!»

– Ну, спасибо! – сказал Берг сквозь зубы; он лежал рядом, неудобно вывернув связанные запястья. – Как это ты так хорошо сообразил!

– Черт, – устало огрызнулся Леон, размазывая по лицу грязь, – говорю тебе, я тут ни при чем. Я ничего не смог сделать. Он каким-то чудом ухитрился снять пульт с предохранителя и набрать код.

– Он? Набрать код? Шестизначный? Ни разу не ошибившись? Ты что, Калганов, с ума сошел?

– Это мир с ума сошел, – вяло отозвался Леон.

– Как мы теперь свяжемся с Землей, черт возьми? С базой? Сообщение могло наладиться со дня на день, а теперь…

– Говорю тебе, он просто набрел на пусковую панель, открыл ее, снял с предохранителя и набрал код. Как будто его кто-то под руку толкал.

– Что толку перекидывать вину на аборигена? Ты обязан был это предусмотреть.

– Как?

Столб огня съежился, провалился внутрь. Воздух над рекой дрожал и плавился, волна жара докатилась до них – она ударила Леона по лицу, точно пощечина.

Вдали, оставленные под зашитой деревьев, храпели и рвались с привязи лошади.

Он поднялся и осторожно выглянул из своего укрытия. Фембры не было – вернее, от острова остался лишь клочок земли – беспорядочное нагромождение скал и вывороченного грунта.

– Передатчик, – горько проговорил Берг, – все системы связи… Энергетическая установка… Мы…

Леон осторожно огляделся. Люди Ансарда постепенно поднимались с земли, перешептывались, глядя на тусклую воду…

– И мы еще собирались затаиться! Затаиться! Ты мог бы с тем же успехом вывесить в небе рекламное объявление, – продолжал ворчать Берг, – мол, вот они – мы! Приветствуем братьев по разуму! Такой фейерверк… Да если этот сукин сын Ансард нас не прикончит, нас экспертная комиссия на клочки разорвет. Такой клинический непрофессионализм! Вместо того чтобы тихо-мирно дождаться возобновления связи и отправить Красный Сигнал! А теперь…

– Что толку, – Леон вздохнул, – понятное дело. Мы не сможем послать Красный Сигнал. Мы и сигнала о помощи дать не сможем. Остается рассчитывать лишь на Вторую Комплексную, а когда она будет, неизвестно. Впрочем, если от нас не будет поступать никаких сообщений, возможно, Служба и примет какие-то меры…

– Маловероятно, – тускло ответил Берг. – Они решат, что это – последствия вспышки новой… даже если точка перехода вот-вот откроется… устойчивая потеря проницаемости на микропространственном уровне – такое уже бывало. Что он успел забрать?

– Ерунду. Камешки… тряпки… аптечку. Все – по мелочам.

– Ясно…

Люди Ансарда, все еще во власти пережитого ужаса, торопливо сворачивали лагерь, успокаивали лошадей – сумка с трофеями уже была приторочена к седлу Ансарда. Сам Ансард стоял на песке, заложив руки за спину и устремив взгляд на то, что осталось от Фембры.

– Пленников – в повозку, – распорядился он.

На них он глядеть избегал – должно быть, стыдится, что дал волю страху, подумал Леон. Охранник подошел к нему с обрывком веревки в руке, и Леон покорно дал себя связать – на него навалилось всепоглощающее безразличие. Берг тоже молчал. «Злится на меня, – подумал Леон. – Как будто это я виноват».

Они пустились в обратный путь – сумка с трофеями у седла Ансардова жеребца, а они сами – упакованные не менее надежно, чем трофеи, – в повозке, которую сопровождали еще двое людей из отряда – по одному всаднику с каждой стороны. «Теперь он будет нас беречь, – подумал Леон, – теперь мы – единственное, что у него осталось… Во всяком случае, он не убьет нас сразу, а постарается вытянуть все, что возможно, – скажем, про горючую смесь эту чертову… Он деловой человек, Ансард, – и время его поджимает. Впрочем, будь у него больше времени, возможно, было бы еще хуже…»

Повозка тащилась по лесу – конные ехали бы быстрее, если бы не необходимость тащить тяжелый экипаж по узкой просеке. Слышно было, как тяжелые капли, срываясь с ветвей, барабанят по крыше повозки… Леон молчал, уронив голову в колени. «Как нелепо все получилось, – думал он, – боже мой, как нелепо…»

Вдруг Берг, сидящий с ним бок о бок, вздрогнул и толкнул его локтем…

Длинный переливчатый свист раздался за стенами повозки, перекрыв надсадный скрип колес.

– Что это, – спросил он, – птица?

– Нет, – теперь уже и Леон поднял голову, попытался пошевелить руками, чтобы восстановить кровообращение, но почти безуспешно, – человек.

– Ты думаешь?

– Да ничего я, черт возьми, не думаю. Но я уже слышал такое.

«В лесу, – подумал он, – у избушки, где мы с Айльфом стояли над мертвым телом…»

Он приподнялся, стараясь разглядеть окружающий мир сквозь щель в обшивке.

Увидеть ничего не увидел, но зато было ясно, что свист услышал (и правильно истолковал) и небольшой Ансардов отряд – до него доносились короткие возбужденные выкрики и звяканье металла. Повозка, тяжело заскрежетав, еще какое-то время проволоклась по земле, потом остановилась.

– Засада, – сказал он Бергу.

– Этого еще не хватало, – мышцы Берга напряглись, он тщетно пытался освободиться от пут.

Короткий, захлебывающийся крик раздался совсем рядом с повозкой и тут же затих. «Наш часовой», – подумал Леон.

– Пленники, – это уже голос Ансарда, – обороняйте пленников… Ах, ты!

Лязг металла, хрип боевой лошади, тяжелый шум падающего тела.

– Сюда, ублюдки!

Хуже всего было то, что он не мог наблюдать за схваткой – когда не видишь, что происходит, страшнее вдвое. И еще это острое чувство беспомощности.

– Эй ты! Нельзя их отдавать! Иди, прикончи их…

Кто-то вскочил на подножку повозки, темный силуэт мелькнул в дверях, вновь пропал. Потом раздался еще один звук, чуть слышный, словно кто-то царапнул ногтями обшивку.

– Трусы! Рубите их! Это ж шваль! Отребье! Куда?

– Ах, ты…

– Эй, лови благородного!

– Петлю на него, петлю!

– Ишь ты, как мечом крутит!

– Сумки-то полнехоньки! Потом крик.

– Держи его!

И удаляющийся стук копыт – чья-то лошадь сорвалась в галоп, потом еще одна.

Кто-то вновь заглянул внутрь – черный силуэт в смутном сером свете. Леон изо всех сил напряг мышцы, пытаясь освободиться от веревок. Нет, безнадежно…

– Вы здесь? – раздался молодой, звонкий, почти девичий голос. – Амбассадор Леон? Амбассадор Берг?

– Айльф! – Леон одурело потряс головой.

Юноша уже был в повозке и, стоя на коленях, перерезал веревки на лодыжках и запястьях Берга. Потом занялся путами Леона.

– Как ты здесь очутился?

– Потом, – отмахнулся Айльф, – скорее… Схватка, затихая, кипела где-то в стороне. Леон спрыгнул на землю, за ним, пошатываясь, выбрался Берг. Они оказались на лесной дороге, которую преграждал ствол упавшего дерева. Раньше его не было. Леон чуть не споткнулся о лежащее на земле тело: это был тот тип, которого Ансард приставил охранять их. Он лежал неподвижно, уткнувшись лицом в дорожную грязь, между лопаток его торчала густо оперенная стрела.

– Эй! – раздался чей-то голос. – Эй, стойте! Страхолюдного вида мужик вылез из-за кустов и вперевалку двинулся к ним. Вид у него был не столько живописный, сколько отталкивающий – он скорее походил на голодного волка, зачем-то натянувшего отрепья, чем на человека.

– Куда это ты их тащишь, парень? Себе втихую присвоить решил? Выкуп-то на всех разделить надо, по справедливости…

– Капитан приказал…

– Я сам слыхал, что он приказал. Он велел охранять их, а не тащить хрен знает куда…

– Я и охраняю.

– Господа важные, солидные… А хошь, парень, сами с ними разберемся? Без капитана. Пополам добычу поделим… Ишь, все в бархате, сапоги вон какие добрые… А капитану скажем, милорд их прикончил. То-то он все рвался, аж зубами скрежетал…

Айльф задумался, почесал в затылке. На его мальчишеском лице отразилось сомнение.

– Ладно, – сказал он наконец, – раздеваем, барахлишко себе, трупы в канаву… Что с тобой поделаешь? Уговорил!

И широко развел руками. Косматый человек вдруг захрипел и начал медленно опускаться на землю – в горле у него торчал нож.

– О господи, – завороженно пробормотал Берг.

– Бежим, – Айльф нетерпеливо приплясывал на месте, точно возбужденный мальчишка. – Чего стал столбом? А то сюда еще кто-нибудь пожалует.

Они нырнули в густой кустарник, стеной стоявший на обочине дороги. Вслед доносились крики, но Леон так и не понял – то ли их заметили, то ли продолжали гнаться за отступавшими рыцарями, крича в пылу преследования. Он мчался за Айльфом, не разбирая дороги, ветки царапали по лицу, и, как ни странно, он ощущал их жесткое прикосновение почти с радостью…

* * *

– Ну вот, – рассказывал Айльф, пошевеливая веткой в костре, – так оно все и было. Когда я понял, что дело неладно, дал деру. Но господин наш Ансард, думаю, меня из-под земли достанет, нужно подыскивать, где схорониться.

– И где же ты спрятался? – спросил Леон. – В плавни побежал?

Они сидели в крохотном шалаше, затерявшемся в густых плавнях полузатопленного побережья дельты. Костер уютно потрескивал, на вертеле жарилась тушка какой-то болотной птицы – в том, что Айльф был мастер ставить силки, Леон успел убедиться еще во время их прежнего путешествия.

– Еще чего – в плавни! Ансард-то на всякий, значит, случай на городских воротах столько своих людей понаставил, что мышь не пролезла б. Это он боялся, что вас упустит. Ну и решил я – потом-то он охрану отзовет, когда за вас возьмется, а пока что нашел я одно местечко… Знаю я одну дыру, совсем уж паршивая дыра, но и меня там знают. Такие, как вы, господа благородные, дурные, туда и сунуться не могут, а наш брат скиталец… ну, словом, лег я на дно и затаился. Не все время, правда, там сидел, иногда и в город выходил – есть способы менять обличье, ни одна живая душа не узнает. А знаете, кто там еще ошивался? Один из тех братьев лесных… Вот я ему и говорю…

– Погоди-погоди, – прервал его Леон, – ведь, если бы он тебя узнал, тебе бы, пожалуй, не поздоровилось; после того, что мы…

– Вы думаете, они нас дожидаться стали – когда все силы небесные на них ополчились… Похватали все, что могли, и снялись с места. Ну а я ему рассказал, что когда старшого молнией убило, меня тоже оглушило маленько, а когда я очнулся, никого уже не было: остальные меня бросили и вас увели. Может, кое-кто уже за вас изрядный куш отхватил, потому как вы вон живы и здоровы, в графском замке обретаетесь, видать, выкупил вас прежний граф-то, немалые денежки отвалил, – а прочие лесные братья, выходит, с носом остались… Ну, и я вместе с ними. Ну, говорю, еще не все потеряно – потому как оказались вы колдуны и чернокнижники, и разоблачили вас, лишили волшебной силы, и везут вас, да в такое место везут, где вы свои сокровища прячете – золото, серебро… Сейчас, правда, сударь, золото и серебро не много стоят, но, опять же, лишними не бывают… Собирай, говорю, ребят да поставь своих людей на городских воротах – там сейчас столько швали разной толчется… Ну и поладили мы с ним. Барахло, говорю, вы себе берите, а я с хлыщом терранским этим сам разберусь – надул он меня, без гроша оставил…

– И что? – спросил Берг.

– А то, – терпеливо сказал Айльф, – что проследили вас до самой Фембры, да и устроили засаду на обратном пути. Правда, когда ребятишки увидели, что на острове творится, они малость перепугались… ну их, говорят, нечистая это сила. Потом глядим, скачет господин Ансард на борзом коне, а при нем сумка вот такая толстая. Ребята про страх свой и позабыли. Правда, нужно сказать, Ансард этот хорошо соображает – он, когда на него насели, сначала вас пришить попытался, а потом понял, что к чему, сумку схватил, шпоры дал – и в бега. Ребята, понятное дело, за ним… Ну а я – за вами.

– Ты, выходит, и с разбойниками знаешься, – брезгливо заметил Берг.

– А что, разбойники тоже люди. Чем они хуже того же господина Ансарда? Это он вам так личность раскрасил, амбассадор Берг?

Берг мрачно покосился на него и ничего не сказал.

– Спасибо, Айльф, – Леон с наслаждением откинулся на груду плавника, – правда, спасибо. Но ведь ты не обязан был выручать нас. Мог просто смыться… Сам видишь, ненадежные мы товарищи. Так все-таки, скажи на милость, почему ты это сделал? Только не надо про священный долг слуги и все такое… Айльф задумчиво глядел на огонь.

– Священный долг – он разный бывает. Помните, как я вам рассказывал, сударь. Гунтр… он странные вещи говорил, он говорил, что сами мы обречены. Разве что появится кто-то чужой, кто-то из другого мира… Может, он и сам не верил тому, что говорил, но все равно надеялся… до самой смерти надеялся.

– Я не понимаю, – сказал Берг.

– Я тоже раньше не больно-то понимал, сударь. Зачем все менять, если жизнь идет себе и идет… А теперь, кажется, понимаю.

– Но, – спросил Леон почему-то шепотом, – что же мы можем сделать?

– Не знаю, – так же тихо ответил Айльф, – иногда мне кажется – уже достаточно того, что вы есть. А иногда – что проклят тот день, когда вы пришли из вашей Терры. Как знать, если бы не вы, может, ничего бы и не было. Жили бы себе, как жили…

– Чего не было бы? – с раздражением спросил Берг, растирая распухшие запястья. – Голода? Стихийных бедствий?

– Как знать, сударь, – задумчиво ответил Айльф, – посудите сами… когда вы появились, здесь все было совсем по-другому.

– Ну и что? Это совпадение. Случайность.

– Гунтр, бывало, говаривал, что случайностей не бывает. Что на каждое событие есть своя причина. Нужно только понять – какая.

– Хорошо, – нетерпеливо сказал Берг, – допустим. И что ты теперь предлагаешь?

Айльф пожал плечами.

– Во-первых, я предлагаю убраться отсюда, сударь, – сказал он буднично. – Не век же сидеть тут, точно водяные крысы. Потом, опять же, неизвестно, что лучше: если разбойнички возьмут верх или если новый владыка наш господин Ансард разбойничков под орех разделает. Так или иначе – в Солере вам места нет. Да и меня ищут – люди Ансарда уже несколько дней по городу шатаются, в каждую дырку нос суют.

– Я уже думал об этом, – сказал Леон. – Помнишь, Берг, ты говорил, что мы с самого начала не с теми связались… Как в воду глядел. Нам нужно идти в Ретру. Так, мол, и так, просим политического убежища… Этот узурпатор, нынешний маркграф Солерский… ну и так далее…

– Да, – кисло сказал Берг, – убежища… Что все-таки произошло на Фембре, Леон?

– Сказано же, не знаю!

– Погодите, – вмешался Айльф, – это куда вы собрались? В Ретру? После того, как амбассадор Берг угробил старого герцога?

– Может, новый герцог на него за это не в обиде? Потом, есть еще и Эрмольд…

– Леон, – Берг явно был настроен пессимистически, – в Ретре им может понадобиться от нас точно то же, что и Ансарду. Особенно если Ансард все же решит ВЫСТУПИТЬ.

– Решит, сударь, – кивнул Айльф со знанием дела, – уж не сомневайтесь.

– Ну вот, – Берг вздохнул, – а что там вообще творится, в городе?

– Люди шумят, говорят, сама Карна благословляет их на святое дело, святой отец что твой пророк Струм Одержимый, повсюду носится – говорит, что Солеру само небо вручило эту погрязшую в пороке Ретру. Что мол, было ему видение такое, что прогневали мы небо, потому как обратились к старой, значит, вере, но вразумили нас, и теперь Солер, значит, должен очиститься в священном огне и все такое… Может, господин наш Ансард в эти проповеди и не слишком-то верит, но ведь не дурак – если не уведет людишек из-под городских стен, они от Солера камня на камне не оставят.

Им уже терять нечего. А в Ретре, говорят, молочные реки текут. Так что примет вас новый герцог, кем бы он ни был. Просто чтобы насолить этому индюку Ансарду. Надо же, амбассадоров упустил!

– Не в этом дело, – пробормотал Берг, – не в этом дело…

– А что? – обернулся к нему Леон. – Есть другой выход?

– Нет, – мялся Берг, – но это тоже, знаешь, не выход… Потом, как мы туда пройдем? – Берг, казалось, согласился с неизбежным. – Орсон на границе войска поставил… Ансардовы шпионы наверняка шныряют по всему Солеру.

– Я знаю тайные тропы, сударь. Испачкаться маленько придется, грязь помесить, ну да не впервой…

– Если бы найти вход в тот лабиринт… – задумчиво проговорил Леон.

– А, – Айльф напрягся, – это… нельзя, сударь… их даже вспоминать нельзя, думать о них нельзя – они знают, когда ты о них думаешь, и приходят. Может, они и пропустят нас – кто знает, раз уж один раз пропустили… Они недоступны человеческому пониманию, но известно одно: они никогда ничего не делают просто так.

Воцарилось долгое молчание.

– Э… Кто они вообще такие, Айльф? – спросил наконец Берг.

– Кое-кто говорит, старые боги. А кое-кто – нечисть. Гунтр говорил, что они ни то, ни другое. Они просто есть, и все. Они не живут и не умирают. Они даже и не существуют.

– Это как?

– Ну, как, скажем, небо. Мы его видим, но разве оно существует?

– Философ твой Гунтр, – устало сказал Берг.

– Ага, сударь, он так и говорил. Он говорил, что если что и может потягаться с ними в несуществовании, так это человеческая мысль. Ее нельзя ни увидеть, ни пощупать, но она может изменять мир.

– Господи, – Берг повернулся к Леону, – ну о чем мы говорим! Сидим тут в грязи и рассуждаем о высоких материях!

– Когда же о них еще рассуждать, сударь? – удивился Айльф. – Кому хочется обо всем этом думать, когда сидишь в тепле и холе? Сидишь себе, греешься, сытно ешь – зачем думать?

– Ладно, философы, – Леон с наслаждением потянулся, – ну и как нам выбираться отсюда, Айльф?

Апокрифическая легенда о сотворении мира. Найдена среди рукописей Солерского аббатства

Сначала не было ничего, и Двое были Одним, и вода была воздухом, а земля – водой. Но вот проснулся Один ото сна, который не был сном, огляделся вокруг и сказал: «Я сплю». А потом сказал: «Я не сплю». Но не было никого вокруг, кто мог бы сказать ему, спит он или нет, и явь или сон он видит – да и как поймешь, во сне ты или наяву, если земля как воздух, а воздух – как вода.

«Негоже так», – подумал Один и начал искать кого-то, кто бы помог отделить ему сон от яви. Он бросил по земле, которая не была землей, и искал в небе, которое не было небом, но пусто было в мире. «Если я сплю, – подумал Один, – значит, я могу делать что хочу, ибо во сне возможности мои беспредельны». И он пронесся над землею и водами так быстро, что сам не смог догнать себя. И их стало Двое – тот, что Избегал, и тот, что догонял. Они остановились, обернулись друг к другу и Первый сказал Второму: «Это Я». «Но и это – Я», – сказал Второй Первому. «Нет, – сказал Первый, – не годится так. Ибо если и ты – Я, и ты я – Я, то кто из нас – Я? Выходит, мы все равно одно и нельзя отличить сон от яви». «Верно, – сказал Другой, – нужно, чтобы Я был Я, а Ты – Ты». «Хорошо», – сказал Первый. Он оглянулся по сторонам, но не нашел ничего, что превращало бы «Я» в «Ты». «Нужно что-то еще, – сказал он, – чтобы мы могли отличить Нас друг от друга. Давай оденемся – ты во Тьму, а я – в Свет».

Ибо других одежд тогда не было.

«Хорошо, – сказал Второй, – но что такое Тьма и Свет?»

«Мы сами их сделаем, ибо по-прежнему спим, – ответил Первый. – И, поскольку Мы не знаем, что это такое, давай условимся: То, что сделаю Я, будет называться Светом, а То, что сделаешь Ты, будет называться Тьмой». И создал он Нечто и назвал это Светом. И стал свет.

И создал его двойник нечто и назвал это Тьмой.

И стала тьма.

Потому-то тьма и равна свету, что Двое создавали их наугад, не зная, что это такое.

И оделись они: Один в свет, а Другой – во тьму, и встали друг напротив друга, и сказали друг другу: «Теперь мы почти существуем». Но они сказали это хором.

«Нет, – сказал Первый, – мы еще не совсем существуем, потому что мы говорим сразу и нет ничего, что отличало бы „сейчас“ от „потом“. И пока мы еще не совсем существуем, давай создадим нечто, и то, что сотворю Я, будет называться Временем, а то, что сотворишь ты, будет называться Безвременьем».

«Хорошо, – сказал Второй, – но, поскольку мы уже почти существуем, если мы сложим то, что мы создадим, у нас должно получиться одно целое и мы назовем его Вечностью».

«Очень хорошо», – ответил Первый.

И они создали Время и Безвременье рядом с ним, чтобы можно было отличать одно от другого.

И сказали хором: «Теперь мы знаем, Когда мы». «Да, – сказал Первый, – теперь мы знаем, Когда мы. Но мы еще не знаем, Где мы. Но поскольку мы еще чуточку спим, давай создадим нечто. И то, что создам я, назовем Веществом, а то, что создашь ты, назовем Пустотой. Вот у нас и будет Где. „Хорошо, – сказал Второй. – Но поскольку мы уже почти совсем не спим, у нас должно получиться единое целое, и мы назовем его Пространством“. „Очень хорошо“, – сказал Первый. И так они создали Пространство, но поскольку они уже почти coвсем не спали, то оно получилось реальнее, чем Время.

И оглянулся Первый, и увидел, что одет в Свет, и стоит на Тверди, и может отличить сон от яви. И оглянулся Второй, и увидел, что стоит в Пустоте, и одет во Тьму, и может отличить сон от яви. И сказали они хором:

«Вот теперь мы можем отличить сон от яви. Но кто нам скажет, что Мы – это Мы?» И посмотрели друг на друга. И сказали хором: «Давай создадим тварей и вдохнем в них жизнь».

И стали работать. И Светлый создал тварей, которые живут на свету, а Темный – тех, которые живут во тьме. Но, поскольку они действовали порознь, твари у них получились неразумными. И когда подозвали они Оленя, рожденного на свету, и спросили у него: «Кто Мы?», Олень затрубил и убежал в лес. И когда они позвали Гада, рожденного во тьме, и спросили у него: «Кто Мы?», Гад зашипел и убежал в лес. ; «Плохо, – сказали они хором. – Видно, чтобы мы получили ответ на наш вопрос, надо объединить Тьму и Свет. Вот станем работать вместе и сделаем того, кто скажет, что Мы – это Мы». И объединили они Тьму и Свет, но Второй подумал – что такое Тьма и Свет, они сойдутся и уничтожат друг друга. И он исподтишка добавил Пустоту и Безвременье. И получилось у них создание, и стало оно перед ними, и посмотрели они на него и спросили:

– Кто Мы?

Он посмотрел на них и сказал:

– Нет, вы скажите мне, кто Я?

И сказал Первый – этот нам не нужен, ибо он не ответил на наш вопрос.

И сказал Второй – этот нам нужен, потому что он понял наш вопрос.

И впервые поспорили они, и началась меж ними великая битва.

Первый громоздил твердь на твердь, а Второй – пустоту на пустоту, и так получились земля и небо, горы и моря. Первый громоздил огонь на огонь, а Второй – холод на холод, и так получились лето и зима, солнце и провалы между мирами. Первый громоздил свет на свет, а Второй – тьму на тьму, и так получились дни и ночи. И все твари, рожденные днем и рожденные в ночи, разбежались и нашли себе укрытие, кому какое понравилось. И наконец устали Двое драться, огляделись и увидели Солнце и Звезды, Небо и Землю, Горы и Море. И сказали они себе: «Вот, это есть».

И еще сказали: «Вот, теперь мы можем отличить сон от яви. Но никто еще не сказал нам, что Мы – это Мы».

И вновь взялись они за работу, но теперь они действовали дружно, и каждый добавил понемножку от себя: свет и тьму, пустоту и вещество, время и безвременье. И получилось у них создание, и предстало оно перед ними. И спросили они его:

«Кто Мы?»

И он ответил: «Вы – единое, вы – сущее, а я – это вы, потому что во мне есть понемногу от каждого из вас – тьма и свет, пустота и вещество, время и безвременье. И я буду поклоняться вам и ставить алтари, и вы будете знать, что Вы – это Вы, и, пока я вам поклонялось, сможете отличать сон от яви». И они хором сказали: «Иди, и назовись Человеком, что значит „Благословенный“, и ставь нам алтари, чтобы мы могли отличать и впредь сон от яви, а за это мы отдаем тебе власть над всеми тварями на земле, в небесах и на море». И он сказал: «А под землей?» И Двое переглянулись и хором сказали: «Что там под землей – не твое дело, и не любим вы, когда не мы спрашиваем, а нас спрашивают». «Я это запомню», – сказал человек и ушел.

И Один сказал Другому, когда он ушел: «Ну что ж, посмотрим, что там под землей».

И они отворили земную твердь и взглянули, и увидели – вот, сидит под землей некто. И когда они призвали его к себе, то стало им омерзительно, ибо, пока они громоздили твердь на твердь и пустоту на пустоту, они скручивали и мяли того, кто сидел под землей, так что он стал отвратителен видом: шею ему свернуло назад, а спину согнуло, а язык у него вывалился наружу – так как он смеялся, глядя на битву Двоих, потому что он невзлюбил их за то, что они его прогнали.

И сказал Один Другому: «Ну, что нам теперь делать? Давай уничтожим его, такую мерзость».

И попытались они стереть его с лица земли и поняли, что не могут, потому что они уже не спали, и явь отличалась от сна, и возможности их больше не были беспредельны.

«Тогда, – сказали они, – убирайся, и зовись Коррой, что значит „Проклятый“, и живи под землей. И пользуйся тьмой и светом, пустотой и безвременьем, но у тебя не будет Где и Когда».

«Раз так, – сказал Корра, – и вы мне не нужны. Ибо, раз у меня не будет Где и Когда, я тоже не смогу отличить сна от яви, а значит, могу построить свой собственный мир».