Текст книги "Не будите спящую собаку (СИ)"

Автор книги: Макс Мах

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 16 страниц)

Глава 7
Среда, 6 Мая 2009 года, вечер – Четверг, 7 Мая 2009 года, ночь

1.

Удача сопутствует смелым, так кажется? Роб успел въехать в город еще до того, как полиция перекрыла Западное плечо – меньшую из двух эстакад, соединявших мыс Ферен с пригородами столицы. О том, чтобы ехать по мостам дальше, до центра, и речи не шло. Не успеть. А на эстакаде, какой маневр?! Другое дело в городе. Здесь даже если прижмут, остается масса возможностей уйти от погони хоть на колесах, хоть на своих двоих. Поэтому Роб и выбрал Западное плечо, выводившее прямиком к спальным кварталам Нойбурга. Разумеется, это не то же самое, что Центр, но по всякому, много лучше, чем пробиваться через полицейские заслоны.

Роб съехал с эстакады, проехал немного по ярко освещенному проспекту, застроенному несколько помпезными массивными зданиями конца девятнадцатого века, свернул в первую же боковую улицу, где стояли дома попроще, и, попетляв среди жилых кварталов, припарковал угнанную и наверняка уже находящуюся в розыске машину на стоянке, разместившейся между старинным протестантским собором и несколько более новым зданием школы. Заглушив двигатель, Роб выбрался из машины и, закинув рюкзак за спину, поспешил покинуть опасное место, но лишь затем, чтобы в двух улицах к западу угнать с парковки очередную, вторую за этот день машину, оказавшуюся, по случаю, вполне приличным Фольксвагеном. Вот на нем Роб и добрался спустя сорок минут до Вергейтского парка. Здесь он первым делом зашел во все еще открытый, несмотря на позднее время, салон Tele2 и, предъявив свой шведский паспорт, – что, к счастью, требовалось только для проформы, а не для записи, – купил пару мобильных модемов для лэптопов и десяток сотовых телефонов фирмы Эриксон для «служащих моего офиса». Покупку можно было считать оптовой, и Роб не только получил скидку в размере двенадцати процентов от стоимости товара, «не считая НДС», но и бесплатную аппликацию, позволяющую использовать все приобретенные аппараты или только часть из них в режиме «конференция». Поблагодарив девушку-менеджера и рассказав ей мимоходом, что открывает в городе офис своей хай-тек компании, Роб покинул салон и, перейдя на противоположную сторону улицы, вошел в парк. Вергейтский парк славился своими липовыми аллеями и чудесными прудами, возникшими на речке Верг, когда ее перекрыли каскадом живописных плотин. Вот в один из этих прудов и упала восемь лет назад Елка. Не дерево ель, разумеется, а Людвиг Тадер – по кличке Елка – студент первого курса юридической школы. Людвиг был нетрезв, вернее, он был мертвецки пьян, а происходило все это поздней осенью. Вода в пруду была холодной, и Роб знал это наверняка, поскольку ему и пришлось лезть в воду за захлебывающимся Людвигом.

– Ну, слава Богу! – Барбара вышла из-за деревьев и пошла навстречу Робу, едва он появился на берегу пруда.

– А уж я-то как рада! – откликнулась Изи, появляясь из-за закрытого на ночь павильона.

– Добрый вечер, барышни! И пойдемте отсюда поскорее! Кстати, Дюку позвонили?

– Обижаете, мистер! – усмехнулась Барбара.

– А с машиной как?

– Ну, в принципе, она сейчас на платной стоянке у Нового рынка, до выяснения, так сказать, а мы на метро приехали. А что случилось?

– Понимаешь, какое дело, – Роб и сам пока не мог сформулировать свои подозрения, но ощущения подсказывали, что дело нечисто, – меня там ждали, в твоей гостинице, я имею в виду.

– Уверен? – нахмурилась Барбара.

– Абсолютно! – подтвердил Роб. – Классическая засада: один человек в номере и второй – снаружи, около пожарной лестницы.

– Они могли попросту вычислить мою собственность, – предположила Барбара, впрочем, без уверенности в голосе, – хотя официально отель зарегистрирован на мою мать, а у нее другая фамилия…

– Или они нас слушали, – предположил Роб.

– Где? – А это была уже Изи.

– А черт его знает! – пожал плечами Роберт. – Но я думаю, на заводе.

– На заводе они нас слышать не могли, – покачала головой Барбара. – Там нет приема, забыл?

– Значит, где-то еще…

– А мы разве называли адрес отеля? – усомнилась Барбара.

– Не помню, – признался Роб. – Но если слушали, могли и телефоны взять на прослушку, и на машины поставить маячки…

Звучало, скажем прямо, не слишком убедительно, но не станешь же рассказывать Барбаре, что в мыслях одного из тех, кто попробовал его захватить, промелькнула уверенность, что, как бы ни сложилась нынешняя охота, никуда Роб уже не денется. «Капкан захлопнулся», – вот, что подумал тот человек, но объясняться сейчас с Барбарой на тему «чтения мыслей на расстоянии» не хотелось. С другой стороны, должно же было найтись разумное объяснение такой осведомленности противника? И не для Барбары, Роб и сам не отказался бы понять, где и как он прокололся. Или, может быть, они все где-то оплошали? Знать бы только, где!

– А вещи ваши где? – спросил Роб, обративший внимание, что одеты девушки совсем не так, как днем, да и вообще, если он не страдает склерозом, предполагались «массовые закупки», не зря же он сунул Изи пачку евро «на шпильки», чтобы она не чувствовала себя в долгу у Барбары.

– Сумки там, за павильоном, – повела подбородком Изи. – А у тебя, Роб, уже есть машина?

– Угнанная, – развел руками Роб, – но, надеюсь, до утра ее не хватятся.

– Тогда, поехали на ней! – решила Бабс. – Я до утра все равно ничего лучше угнанной тачки не придумаю, а время, между прочим, поджимает. Дюк встречается с Абе в половине одиннадцатого.

Она была права, разумеется. Пока суд да дело, наступил вечер, стремительно переходящий в ночь. Девять с четвертью, а дел еще – начать и кончить…

2.

Если верить спутниковой фотографии, лучшее место для наблюдения за служебным входом в клуб «Люрекс» – это крыша дома номер семь в Костяном переулке. Дом угловой, он стоит там, где переулок пересекает Кожевенную улицу, но секрет в том, что улица в этом месте довольно круто поворачивает на северо-восток, тогда как переулок сразу за перекрестком резко берет на северо-запад. В результате, седьмой дом – он же номер двадцать три по Кожевенной – исторически получил крайне странную в архитектурном отношении конфигурацию. С его средней части западный отрезок Кожевенной улицы просматривается насквозь, включая сюда и служебный вход в клуб, расположенный в доме девятнадцать. Вернее, там имелось целых два входа: служебный и хозяйственный. Хозяйственный – обслуживал ресторан, служебный – предназначался для актеров, стриптизерш и прочего клубного персонала из тех, кому не положено входить в «Люрекс» через главный вход. Тем не менее, оставлять без внимания фасад этого трехэтажного особнячка было бы верхом самонадеянности, поэтому сейчас где-то там находилась Барбара. Она должна сидеть в одном из нескольких заведений на выбор, а вернее, где получится, на противоположной стороне Портновской улицы и следить за главным входом. В створе Кожевенной улицы, в автомобиле – а это был Вольво, угнанный тремя кварталами к югу от Торжка – припаркованном в тени ближайшего дома, притаилась Изи, ну а Робу досталось «исследовать» крышу дома номер семь по Костяной улице.

Свое путешествие Роб начал, однако, с дома номер три, притом, что вошел в него не с парадного входа, а с черной лестницы, выводившей во двор-колодец. Дверь там оказалась хлипкая и без сигнализации, так что уже через пять минут, не потревожив никого, кроме пары кошек, Роберт поднялся на чердак. Здесь он надел черную шапочку с прорезями для глаз и рта, натянул черную полотняную куртку, распихал по карманам все необходимое, спрятав в рюкзачок все лишнее, и, вооружившись Мини Узи с глушителем – трофей из угнанного геликоптера – вылез на крышу. К сожалению, здесь было не так темно, как хотелось бы. Свет уличных фонарей, неоновой рекламы и множества освещенных окон и витрин создавал некое призрачное сияние, повисшее над городом или, во всяком случае, над никогда не засыпающим Торжком. Деталей в таком освещении, разумеется, не рассмотришь, но движение уловить можно. Кроме того, по контрасту с этим неверным свечением пятна глубокой тени казались клубами мрака, непроницаемыми для человеческих глаз, но и использовать монокуляр ночного видения опасно – а что, как, наткнешься своим «вооруженным» глазом на луч лазерной подсветки?

Постояв с минуту в тени высокой каминной трубы, Роб послушал тишину, которая на самом деле никакой тишиной, разумеется, не была, поискал чужие мысли и понемногу привык к характеру освещения.

«Ну, не так чтобы очень страшно!» – решил он и пошел, не надевая монокуляра, к дому номер пять. Идти пришлось по тонкому кирпичному бордюру, разделявшему два каскада черепичной крыши. Черепица могла бы, и заскрипеть, хрустнуть под ногой, выпасть из крепления, но вот по камню Роберт шел практически бесшумно. Пара минут осторожного движения, и он оказался у стены пятого дома, возвышавшегося над третьим почти на два этажа. На этом, собственно, его путешествие могло и закончиться, однако Роб надеялся, что лазить по крышам приходится не только ворам и разбойникам, но и лицам многих, в том числе и решительно современных профессий. Трубы чистить теперь, допустим, практически незачем, но тарелки спутникового телевидения хотят иметь многие, если не все.

«Впрочем…» – здесь, наверху явно попахивало гарью и дымом, и значит, кое-кто до сих пор использовал старые камины и печи. А раз так, то и трубочисты нет-нет, а должны были появляться на этих открытых небу пространствах.

«А вот и мы!» – чуть выше по скату крыши в глухой стене дома номер пять обнаружились ржавые железные скобы, ведущие вверх наподобие пожарной лестницы.

«Разумно… И да, похоже, я не один такой умный!» – примерно на середине подъема Роб буквально чудом разглядел в неверном мерцании отраженного света тонкую проволочку растяжки. Ничего смертельного, как тут же выяснилось. Всего лишь шоковая граната, но и ее могло хватить, чтобы сверзиться с крыши на три высоких этажа вниз. Главное, однако, состояло в том, что растяжка – это не развлечение малолетних балбесов, не говоря уже о том, что школота вряд ли могла добыть для своих игр английскую G60. Но если так, значит, там, наверху – и скорее всего на седьмом, а не на пятом доме – кто-то подстраховывается на случай внезапной атаки с тыла.

«Ведь так? Или у меня паранойя, и это детки теперь играют в такие поганые игры?»

Но, скорее всего, это был все-таки кто-то из тех, чьего присутствия здесь и сейчас Роберт, на самом деле, опасался. Таким образом, плохой новостью являлось существование угрозы в лице затаившегося на крыше дома номер семь неизвестного пока, но, но судя по всему, весьма умелого «господина Икс». Хорошая же новость состояла в том, что, «мистер Икс», похоже, был там один, то есть, без прикрытия. Иначе, зачем бы ему понадобилась растяжка?

Дом пять по Костяному переулку – квадратное здание с небольшим спрятанным от посторонних глаз двором в центре. Такие дворы – хорошее место для скрытного накопления сил, но этот был пуст: ни машин, ни людей. Крошечный фонтан, цветник и несколько деревьев, подсвеченные розовато-красным светом из высоких венецианских окон.

«Бордель? Или еще что-нибудь в этом роде? – из заведения раздавались звуки веселой музыки, пьяные выкрики и истеричный женский смех. – Значит, все-таки бордель. Ну, надо же, – Роб покачал мысленно головой, переходя по железным мосткам над задней частью двора, – а говорят, закон запрещает занятие проституцией и жестоко преследует сутенеров… Все как всегда…»

На противоположной стороне крыша была ограничена невысокой, не более полуметра в высоту кирпичной оградой, имевшей замысловатой формы гребень, усеянный – не иначе, как для сохранения приватности – битым стеклом и ржавыми железными штырями. И вот как раз за этим «противопехотным заграждением» находилась цель нынешнего путешествия Роберта – крыша дома номер семь по Костяному переулку. Однако защищала стенка именно крышу дома номер пять, поскольку со стороны седьмого дома она была вдвое выше из-за разницы в архитектуре зданий и конструкции кровли. Перебраться через нее, таким образом, не составило труда, и вскоре Роберт был уже на месте, то есть стоял на узком коньке крыши. Слева и справа от него на довольно крутых скатах кровли, покрытых фигурной черепицей, на фоне неонового зарева виднелись разновеликие дымовые трубы, железные стойки антенн со сложно переплетенными стальными растяжками, пересекавшими крышу в самых разных, не всегда логически оправданных направления, и горбы чердачных окон.

«Замысловато», – Роберт замер, вслушиваясь в относительную тишину позднего вечера в никогда по-настоящему не засыпающем Торжке, и почти сразу же «услышал» того, кого, собственно, и искал, хотя еще мгновение назад и не знал о его существовании наверняка.

«Aangesien… twee… drie…»

Мысль была смазанная, нечеткая, словно бы «слова произносились» громко, но с сильным акцентом. Впрочем, так, похоже, дело и обстояло. Незнакомец раз за разом повторял в уме что-то вроде стишка или песенки со смешным детским мотивом.

«Раз, два, три, четыре, пять… – Похоже на немецкий или, скорее, на фламандский, но все же ни то, ни другое. – Вышел зайка погулять…»

«Вдруг охотник выбегает, – кивнул, догадываясь о содержании песенки-считалки Роб. – И кто же у нас, парень, будет зайцем?»

Снайпер расположился у самого карниза под вторым слуховым окном в ряду. Чем он вооружен, Роб разглядеть отсюда не мог, он вообще различал лишь смутный силуэт человека, лежащего на краю крыши, думающего на африкаанс и держащего под рукой какое-то длинноствольное оружие, которое готов без колебаний пустить в ход. В общем, тот еще образчик гуманизма, и, будь они на войне, Роберт, не задумываясь, пристрелил бы южноафриканца, и дело с концом. Дистанция плевая – не больше пятнадцати метров, и, если стрелять в автоматическом режиме, то уж, верно, не промахнешься, да и звуков выстрелов никто не услышит, Узи-то с глушителем. Но дело в том, что Роберт был сейчас не на войне, где правила просты до невозможности – первым делом стреляй, разбираться будем потом, – и палец на спусковом крючке держал с крайней осторожностью. Может быть, и глупо, но себя не переделаешь.

«Что ж, попробуем совместить разумное с добрым, или наоборот…» – Роб неслышно прошел по гребню крыши вперед, остановился на уровне второго слухового окна и, сев на черепицу, начал потихоньку спускаться вниз, изо всех сил стараясь не шуметь и подгадывая свои осторожные движения то к реву мощного мотоциклетного мотора, разбившего вдруг вдребезги спокойствие тихого переулка, то к порыву ветра, донесшему до крыши обрывок бешеной композиции в стиле «Хеви метал». Мини Узи Роб, тем не менее, держал наготове – кто его знает, как фишка ляжет! Очень может быть, что придется все-таки стрелять, и, если так, то лучше сделать это первым.

Удача в этот день, однако, была на его стороне. Роб уже добрался до треугольной крыши чердачного окна, а противник все еще крутил в уме слова незамысловатой считалки.

«Раз, два, три, четыре, пять… зайчик… охотник… пиф-паф! Слушаю!»

Это «слушаю» стрелок шепнул в микрофон так тихо, что Роберт его бы и не услышал, но мысленное отражение произнесенных слов «транслировалось» достаточно «громко», и, ориентируясь на «разговор», Роб преодолел еще около метра пути вдоль ската треугольной крыши слухового окна. Теперь он уже видел ноги стрелка, и, значит, ему оставалось всего ничего, чтобы «закрыть тему». Однако легко бывает только в мечтах, а в жизни, бросок предстоял рискованный, и выполнить его следовало с первой попытки.

«И времени в обрез…» – Роберт осторожно положил Узи на выступ, образованный коньком кровли окна там, где оно было врезано в скат крыши, и медленно, стараясь не производить ни малейшего шума и даже не дышать, достал из кармана брюк монетку. Он вспомнил об этом четвертаке совершенно случайно, но как раз вовремя. Мягкий бросок, удар металла о черепицу – дзынь! – и Роберт ринулся вперед и вниз. Он оседлал ноги противника, находясь в опасной близости от края крыши и в крайне невыгодном для борьбы неустойчивом положении, и успей стрелок среагировать вовремя… Но сегодня везло исключительно Робу, и он успел нанести удар лежащему под ним человеку в основание черепа. Вообще-то, был риск убить южноафриканца к чертовой матери, но рука не дрогнула – удар вышел относительно слабым, то есть соразмерным, и просто вырубил чужака.

«Мне сегодня исключительно везет, – отметил Роб, связывая пленного и затыкая ему рот импровизированным кляпом. – С чего бы это?» – Он вставил в ухо чужой наушник, чтобы не пропустить передачу, и подтянул к себе винтовку. Это была «Light fifty» с прицелом, который можно было переключать на ночное видение, и Роб тут же взялся осматривать окрестности через подсвеченные линии сетки прицеливания.

«И снова свезло! Захотел снайперский комплекс, и вот вам, владейте, на здоровье! Но с другой стороны, под лежачий камень вода не течет, и, как говорили наши древнеримские завоеватели, фортис фортуна… э… Черт! Как же там на латыни? Смелым сопутствует удача… Фортуна им способствует, одним словом. Фортис фортуна… Есть!»

Он засек еще одного наблюдателя со стволом и оптикой в окне дома, расположенного на Кожевенной улице почти напротив служебного входа в «Люрекс».

«Так-так… – прикинул Роб. – Два снайпера неизвестной принадлежности, и встреча, которая должна состояться в клубе через пятнадцать минут. Таких совпадений не бывает!»

– Внимание! – шепнул он в микрофон, сменив чужую гарнитуру на свою. – Всем! Уходить немедленно! Действуем по варианту «Си». Будьте осторожны! Ферзь!

– Здесь, – сразу же откликнулся Дюк.

– Свяжись с Конем, скажи – засада.

– Понял. До встречи!

– Бывай! – Роберт быстро обшарил карманы снайпера, но ничего ценного, кроме запасных обойм и бразильского Taurus PT-111 не нашел. Однако так, на самом деле, не бывает, снайперы не бродят по городу с винтовками в руках. Роб осмотрелся вокруг на предмет «спрятанных сокровищ», но ничего не обнаружил и, забрав свой Узи и трофейное оружие, полез в слуховое окно. Вот там, на пыльном чердаке и ждала его длинная черная сумка стрелка. Однако времени на ее изучение у Роба уже не оставалось, как, впрочем, и на допрос пленного. А расспросить того стоило, и лучше вдумчиво, чем второпях. Вот только, если это засада, то стоило для начала покинуть опасные воды, а уж потом можно будет подумать и о том, кто бы это мог быть, такой умный. Потом, не сейчас…

3.

Сначала все было тихо. Пустая улица, по которой и машины-то проезжали по одной в четверть часа. Темный салон Вольво с крепко въевшимся в обивку прогорклым запахом табака. И тишина в эфире: ни звука, ни привета, лишь слабый шум статических помех. Но сонная тоскливая благодать длилась недолго. Около десяти на улицу, с обеих сторон сразу, въехали два здоровых фордовских джипа и, высадив десант – пять крупных мужчин в куртках и плащах, – заняли блокирующие позиции. Один джип отъехал за перекресток с Костяным переулком, припарковался там и, выключив свет, совершенно пропал из виду, а второй встал буквально рядом с Лизой, через одну машину от нее.

«Вот ведь черт! – пока она следила за машинами, „десантники“ уже скрылись из виду, исчезнув за дверями хозяйственного и служебного входов в клуб. – Пора поднимать тревогу?»

Но принимать решение не пришлось. Ожило радио, и от Роба поступил недвусмысленный приказ. В другой ситуации, Изи, должно быть, рассердилась бы, и, уж во всяком случае, не стала бы радоваться тому, что кто-то, даже и Роб, если на то пошло, взялся вдруг командовать. Но это раньше. «До того как». То есть в мирное время. Война изменила все, ну или почти все. Такова, по-видимому, ее природа. Лиза находилась «на войне» всего два дня, но некоторые принципы военных действий успела уловить – ведь на войне быстро учатся, если, разумеется, выживают в первом бою, – и даже усвоила, в том числе, и принцип субординации. В чем ценность конкретных распоряжений, приходящих сверху? Да, в том, что думать не надо, особенно тогда, когда, на самом деле, и не думается толком. А так, раз-два, и все ясно. Во-первых, тревога. Типа, враг у ворот! Вой сирен, высокие голоса горнов и охотничьих рожков, барабаны, колокола громкого боя, и все такое. А, во-вторых, сразу знаешь, что делать, куда бежать и что кричать: «ура», скажем, «спасите-помогите» или еще что. Однако, как верно замечено еще классиками, ни один план не настолько хорош, чтобы не оставить умному человеку простора для импровизации.

Лиза выбралась из машины, причем действовала она при этом максимально спокойно, расслабленно до рассеянности, с «небрежным пофигизмом», как называли такого рода поведение ее одноклассники в былые времена. Не увидеть ее, тем более, не услышать, на тихой сонной улице было просто невозможно, но зато и не заподозришь в недобрых намерениях. Не скрывается, не крадется, значит, не при делах.

«Ну, где-то так!»

Она начала «подкидывать идеи», еще находясь в салоне Вольво, хотя и знала, что «через железо» ее дар работает не так, чтобы очень хорошо. Впрочем, усердие окупается, и даже чаще чем принято думать. «Уведомление о получении» долетело до Лизы на полпути к Форду. Однако ей требовалось сейчас нечто большее, чем «стук послания, упавшего в ящик для писем и газет», она хотела убедиться, что старания не пропали даром.

– Привет! – сказала она, едва стекло в дверце водителя опустилось, и из затемненного салона на нее выжидательно посмотрел мужчина в тирольской шляпе.

«И где он ее только раздобыл?»

– Добрый вечер, мисс! Чем могу быть полезен? – мужчина ответил по-английски, что означало – он не местный, и объясняло, между прочим, отчего «посыл» так долго не доходил до адресата.

– Вы кого-то ждете? – переходя на английский, спросила Лиза.

– Да, я жду своих товарищей, они сейчас там, – повел мужчина крепким подбородком в сторону «Люрекса», – в клубе.

«Исчерпывающий ответ, ничего не скажешь!»

– А они там, простите, что делают?

– Да, ловим мы тут кого-то, – пожал плечами мужчина.

– Кого? – насторожилась Лиза.

– Не знаю. Мне не сказали.

«Черт!»

– А вы кто, вообще? – спросила она, не зная, о чем бы еще спросить.

– Я водитель. Ну, типа, если кому нужен опытный водитель без комплексов, то это я.

«Ишь ты, разговорился! Водитель… И зачем, спрашивается, везти к нам водителей из Германии? У нас что, свои перевелись?»

И тут у нее случилась «эврика». То есть, иначе как инсайдом такого не объяснишь, ведь у Лизы совершенно не было опыта в подобного рода делах. Она была на чужой территории и совершенно не знала самых простых вещей. Например, того, кто ходит по этим темным тропам, зачем и куда.

– А что означает, «без комплексов»? – спросила Лиза, совсем, было, собравшись завершить разговор и уйти.

– Без комплексов, мисс, это и есть без комплексов, – на полном серьезе ответил мужчина. – Если они кого порежут или еще что, то мое дело баранку круть. Ну, вы же понимаете…

– А если пытать будут? – Лиза оказалась совсем не готова к откровениям «простого извозчика», но начав расспрашивать, остановиться уже не могла.

– Я же объяснил вам, мисс, – удивленно пожал плечами немец. – Мое дело маленькое: отвезти, привезти, а остальное, это не ко мне.

– То есть, – решила уточнить Лиза, – если ваши наниматели будут при вас насиловать женщину, вас это не касается. Я правильно поняла?

– Все верно, – кивнул водитель. – Так и есть.

– Ну, а если вам придется срочно уезжать, а вам будут мешать?

– Что значит, мешать? – нахмурился немец.

– Полицейские появятся или еще кто, и станут стрелять?

– Я тоже буду стрелять.

– То есть, у вас есть оружие? – вспомнив о недавнем проколе с классификацией пистолетов и револьверов, спросила Лиза.

– Конечно, есть!

– Стреляете хорошо? – наливаясь холодным бешенством, уточнила она, имея в виду очень странную идею, посетившую ее, однако, не вдруг и неспроста.

– Это часть сделки, – совершенно не удивившись вопросу, ответил немец. – За это мне и платят деньги. Хороший водитель «без комплексов» должен уметь стрелять, мисс, и не психовать, если запахнет жареным. Прорыв на тяжелом автомобиле и сам по себе без жертв не обходится, так что дополнительный ствол никак не помешает.

«Еще один ствол…»

Все было так просто, что Изи даже удивилась, как не понимала этого еще пару минут назад. Нежданно-негаданно – чужой волей, чужим черным умыслом Лиза оказалась вырвана из обыденной жизни, где худо-бедно действовал принцип верховенства закона, и ввергнута в кровавый хаос беспредела, в котором не действовали никакие законы, кроме права сильного. Здесь не было места гуманизму. Здесь не приветствовалась слабость, и не оставалось времени на рефлексии. Здесь нужно было убивать, чтобы уцелеть, и как бы ужасно это ни звучало в устах юриста, живущего в цивилизованное время в цивилизованной стране, на войне убийство противника – не преступление, а акт героизма. Ну, во всяком случае, это разумный и правильный поступок. Вот, собственно, и все.

– А еще оружие в машине есть? – спросила она едва ли не машинально.

– Две укладки в багажнике, – лаконично ответил немец.

– Открой! – Лиза подошла к багажнику и подняла дверь. Там в слабо освещенном просторном отсеке лежали две длинные черные сумки.

Лиза вытащила их на асфальт одну за другой и на мгновение задумалась, сможет ли донести. Но выбора не было. Не бросать же добро!

– Ладно, – сказала Лиза, закрыв багажник и возвращаясь к водителю. – Сиди, жди, но меня ты не видел, и со мной не разговаривал. Запомнил?

– Да.

– Молодец, – улыбнулась она, чувствуя, как желудок подбирается к горлу. – А как появятся твои наниматели, стреляй на поражение. Приказ понял?

– Стрелять на поражение!

«Вот именно, стрелять на поражение!»

– Окно закрой! – Лиза бросила взгляд на вход в клуб, но там было тихо и пустынно. Тем не менее, ей следовало поторапливаться, приказ на отступление еще когда пришел!

С трудом оторвав сумки от тротуара, Лиза вернулась к Вольво, погрузила тяжеленные кофры – один в багажник, а второй на заднее сидение, – завела машину без ключа – отдельное спасибо Бабс, научившей этой нехитрой уловке, – и поехала на вокзал. То есть, теоретически, по плану «Си», она должна была оставить Вольво где-нибудь в старом Центре и спуститься в метро. Но, поговорив с немецким водителем, Изи вдруг поняла, что все еще действует по инерции и не использует по-настоящему такой «полезный инструмент», как способность внушать «идеи». И как только она об этом подумала, так сразу же и мысли появились на тему, «как бы нам это провернуть?» и «что бы нам такое сделать?» Ну, а самый простой способ заполучить машину, которую никто не будет искать, это перехватить на вокзале, вернее, на подземном паркинге рядом с железнодорожной станцией, людей, уезжающих из города на пару-другую дней. Многие оставляют там машины и на неделю и даже на две, и при правильном подходе отдадут Лизе и ключи, и документы, и вспоминать об этом не будут, поскольку тут же и забудут. Поступок, что и говорить, некрасивый, нравственно непривлекательный, не говоря уж о том, что насквозь противозаконный, но и выбирать, по сути, не из чего, а у людей на такой случай страховка есть, и все такое…

4.

Выстрелы Роб услышал как раз в тот момент, когда подходил к припаркованному на боковой улочке Фольксвагену Пассат. Стреляли – звуки походили на те, что возникают, когда ломаешь сухие ветки – где-то на Кожевенной улице, чуть ли не у служебного входа в «Люрекс».

«Вот черт!» – Роб, не мешкая, бросил сумку с «Light fifty» в багажник, а сам поспешил усесться за руль и завести машину, положив рюкзачок на пассажирское сидение. Если что пойдет не так, бросать рюкзак на произвол судьбы не стоило, а вот винтовку, хоть и жаль, можно было оставить. С другой стороны, если на выстрелы набежит полиция, то лучше не иметь под рукой ни Барретту, ни Узи. Машина угнанная, это правда, но тогда и стволы не его. Оставался, правда, незарегистрированный китаец, но он хотя бы не тянул на «особо опасное».

Роб выехал из переулка и, свернув пару раз, оказался на Диагонали – улице, рассекавшей Торжок с юга на север, или наоборот, уж кому, как нравится. Роберту, впрочем, подходил любой из двух вариантов. Спасибо «колесам», он выбрался из кольца полицейской облавы даже раньше, чем оно начало смыкаться. Уехал сам и вывез свои трофеи, а это в его нынешнем положении дорого стоило. И выходило, что Робу «опять свезло». Все время, что он лазил по крышам, машина простояла «открытой» в одном из самых неблагополучных районов города. Был риск, что вернувшись из поиска, Роб машину на месте уже не найдет, и ему банально придется ехать на метро. Однако не случилось, и думать об этом теперь не стоило, да Роб об этом и не думал. Его занимали совсем другие вопросы. Что не так с этой встречей? Кто и как о ней узнал, и зачем им убивать Дюка и Абе?

«И меня, между прочим! – сообразил Роб, подъезжая к гостинице „Европа Афелия“. – Никто ведь не мог знать, что я не приду!»

Впрочем, могло случиться, что на самом деле охотники не знали, кто конкретно придет на встречу, и им было все равно, в кого стрелять. Но тогда история запутывалась еще больше, потому что разумно объяснить сложившуюся ситуацию, никак не получалось.

«Или бред, или мы все чего-то не знаем! Тьфу ты черт!»

Выходило, они не знают практически ничего. Бродят впотьмах, как дети малые, и пытаются определиться с местом, временем и опасностями. Мнимыми или на самом деле подстерегающими их в этом времени и в этом месте. Просто Гензель и Гретель какие-то, а не егеря!

Роб объехал все близлежащие улицы, осматриваясь на предмет неприятных неожиданностей, но все было, вроде бы, тихо.

«Европа Афелия» – гостиница без звездочек. Не притон, конечно, но на полпути туда. Темновато и грязновато, зато почти без камер наружного наблюдения, без паспортов при регистрации, и прочих излишеств. И расположена удобно – на самом краю Старого города. Ни то, ни се. Не центр, но и не окраина, одним словом.

Роберт загнал машину на подземную стоянку, – она открывалась тем же пластиковым ключом, что и снятый на чужое имя номер, – и, не показываясь ночному портье и единственной камере, расположенной над въездом, сразу прошел в лифт. Кабинка в нем была крохотная, тесная, как во многих старых зданиях, строившихся без расчета на лифт. О том, как она натужно скрипела и раскачивалась, взбираясь на четвертый этаж, лучше умолчать. Вполне сопоставимо с полетом на вертушке в шторм.

Оказалось, что он добрался первым. Остальные, надо полагать, все еще «бежали». Роб посмотрел задумчиво на коробки с бутербродами и пирогами, но есть не стал. Не было аппетита. Выпил пол-литра колы, добавил грамм пятьдесят бренди для тонуса, и только после этого съел, запивая водой, четверть плитки горького шоколада. Показалось достаточно, и он полез в интернет.