Текст книги "Не будите спящую собаку (СИ)"
Автор книги: Макс Мах
Жанр:
Прочая фантастика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 16 страниц)
Макс Мах
Пес просыпается
Пролог
16 сентября 2010 года, коммерческий комплекс «Мегасити», Северная башня.
Несколько позже, уже в октябре, следователи Ведомства по защите конституции пришли к выводу, что события в Северной башне «Мегасити» начались с визита таинственной незнакомки. «Визит старой дамы», заметил вскользь начальник оперативного отдела Карл Вардинон. Дама, впрочем, была, по-видимому, молодой, но следователю отдела контрразведки Герду Грассеру идея понравилась, и женщина, посетившая шестнадцатого сентября 2009 года офис Специального Бюро Метеорологических и Климатических Исследований, получила псевдоним «Клара».
Судя по всему, она приехала на метро, но ни одна камера видеонаблюдения, – ни на станции «Парк Эрмитаж», ни в подземном переходе под Новой Рыночной площадью, ни в холле Северной башни, – ее не зафиксировала. Вернее, следователям достались всего лишь несколько кадров плохого качества – вид со спины, на три четверти перекрытый другими пешеходами, край юбки, намекающей фасоном на деловой костюм, и левая рука с кейсом светлых тонов. Да и то, никто не мог с уверенностью сказать, что все это принадлежит именно ей. Однако Грассер был уверен – это «Клара». В пятнадцать двадцать или около того, она прошла через раму металлодетектора, предъявила охране какой-то документ – иначе, с какой стати ее пропустили в закрытый сектор «Д»? – прошла по короткому коридору к лифтам и поднялась на шестнадцатый этаж. Камера в лифте барахлила, и дежурный сотрудник службы безопасности отключил ее буквально за пару минут перед тем, как «Клара» вошла в кабину. А у камеры слежения, установленной в торце коридора, произошел сбой в работе поворотного механизма. Иными словами, штатив заело в крайнем правом положении, и левая стена, в которую были врезаны двери трех лифтов, оказалась в слепой зоне. Ну а в помещениях, принадлежащих Бюро, видеокамер, как ни странно, не было никогда. Этот факт крайне удивил Герда, но Карл Вардинон сказал, что «все в порядке», и следователю оставалось принять слова старшего коллеги, как факт.
В отсутствие видеозаписи, полагаться приходилось лишь на показания свидетелей. Однако Клару никто не запомнил. Некоторые сотрудники бюро припоминали – после длительных расспросов – что действительно, в четвертом часу пополудни по коридорам Бюро прохаживалась молодая женщина.
– Высокая, – утверждала одна из свидетельниц, – худая и… Нет, – качала она головой, – не помню.
– Невысокая, несколько полноватая… – пытался вспомнить другой свидетель.
– Блондинка…
– Брюнетка…
– В деловом костюме…
– Юбка и пиджак…
– Брюки…
– Туфли на высоком каблуке…
– Мокасины из мягкой кожи…
В самом деле, «таинственная незнакомка»…
* * *
Она вошла в холл и огляделась.
– Сектор «Д», – чирикнул в ухо телефон.
Сектор «Д» располагался слева, и все камеры в просторном холле дружно повернулись вправо.
– Ваш кейс, госпожа! – улыбнулся охранник.
– Ключи, телефон, оружие! – усмехнулся другой.
– А, впрочем, не утруждайтесь, – еще шире улыбнулся первый. – Я вас знаю! Вы госпожа Статтер из Налогового управления, ведь так?
– Точно! – сказала она, возвращая улыбку. – У вас отличная память, Джек!
«Джек Хеллер» было выгравировано на металлическом бейдже, приколотом слева на груди мужчины.
– Проходите, пожалуйста, госпожа Статтер! – теперь ее вспомнил и второй охранник.
Она ему улыбнулась и прошла к лифтам.
– Момент! – прошуршало в ухе. – Притормози! Раз, два… Иди!
Двери лифта раздвинулись, и она вошла в просторную кабину. Зеркало отразило ее, но это был единственный свидетель: из зазеркалья смотрела высокая молодая женщина со светло-русыми волосами, в очках с дымчатыми стеклами, одетая в темный деловой костюм (юбка на ладонь ниже колена и приталенный жакет) и белую блузку с черным узким галстуком. Черные туфли-лодочки на высоком каблуке завершали образ современной деловой женщины.
– Тебя никто не видит, – шепнул бесплотный голос в ушном телефоне.
«И хорошо, что так!»
Она поднялась на шестнадцатый этаж, и двери лифта раскрылись, хотя, по идее, для этого требовался специальный ключ. Однако сегодня даже техника делала ровно то, что необходимо.
– Добрый день! – поздоровалась она с мужчиной, шедшим ей навстречу. – Это Бюро Метеорологических и Климатических Исследований, я не ошиблась?
– Да, госпожа… – остановился перед ней мужчина.
– Линд! – хлопнул он себя по лбу. – Ну что поделаешь! Старею! Итак, госпожа Линд, чем могу быть полезен?
– Меня интересуют исследования группы «Посейдон», – объяснила она.
– «Посейдон»… – нахмурился мужчина. – Даже и не знаю… Наверное, вам следует обратиться к Алисе Камм, ее кабинет дальше по коридору. Комната номер девятнадцать.
– Благодарю вас, – и, оставив мужчину заниматься своими делами – кажется, он направлялся к кофейному автомату, – она пошла, искать кабинет госпожи Камм.
В течение следующих десяти минут она побывала в семи разных помещениях, включая кабинет начальника отдела доктора Тома, и вскоре с чувством удовлетворения от хорошо выполненной работы, покинула офис Специального Бюро министерства науки.
* * *
Что именно делала Клара в Бюро, Герд так и не понял. Не удалось даже узнать, с кем она там встречалась и о чем говорила. Десять минут, может быть, четверть часа, но…
Около четырех – точнее сказать затруднялись даже эксперты-криминалисты, – доктор Ева Шерг начала спускать в утилизатор бумаги из своего сейфа и рабочего стола. В шестнадцать ноль девять – тут имелись показания встроенного таймера электронного замка, – она открыла бронированную дверь архива и, задействовав вручную, – в обход стандартного протокола – механизм самоуничтожения, поспешно покинула хранилище документов, не забыв при этом захлопнуть тяжелую дверь. В следующие полторы минуты пиропатроны воспламенили закачанную в помещение смесь пропана и чистого кислорода. Полыхнуло на славу: если бы не бронированные стены, в чехле из железобетона, Северная башня могла разделить судьбу башен-близнецов Всемирного Торгового Центра в Нью-Йорке. Но, бог миловал, вернее конструкторы системы самоуничтожения предусмотрели и это. Архив, впрочем, выгорел полностью, и никто не мог теперь сказать точно, что за документы и в каком количестве в нем хранились. Во всяком случае, Карл Вардинон намекнул, что это были очень серьезные документы, существовавшие лишь в одном экземпляре. Возможно, свет на эту тайну могли бы пролить некоторые сотрудники Бюро. Однако доктор Шерг так и не смогла ничего вспомнить. Не помогли ни гипноз, ни наркотики. Все, что было связано с архивом и работой группы «Посейдон» оказалось буквально вымарано из ее памяти и не поддавалось восстановлению, хотя во всем остальном она оставалась совершенно нормальной.
В то время как Ева Шерг расправлялась с содержимым своего сейфа и архивом, несколько других сотрудников Бюро кропотливо уничтожали документы и электронные носители, находившиеся в их распоряжении. Впрочем, если бы только это… Госпожа Камм из комнаты номер девятнадцать запустила в сервер Бюро вирус, хранившийся, по всей видимости, на ее собственной флэшке. Дождавшись, пока он закончит свою работу – а, по мнению экспертов, это был военный вирус третьего поколения, американской, английской или израильской разработки, – и, удостоверившись, что вся информация уничтожена, госпожа Камм выстрелила себе в рот из мало подходящего гражданскому чиновнику Глока-17C.
Точно такой же пистолет хранился, оказывается, и в столе начальника Бюро, но доктор Тома стрелял в висок…
Глава 1.
Вторник, 5 мая 2009 года
1.
Роб проснулся, но лучше бы продолжал спать.
«Господи Всемогущий!» – мысль не оригинальная, зато искренняя.
Ему было плохо. Ну, то есть, плохо – слово не вполне подходящее, но другого у Роба просто не нашлось.
«Твою ж мать!» – а вот это уже по существу.
Обычно Роб от похмелья не страдал. Генетика такая. Одним словом, повезло. Однако факт налицо, и значит вчера случился такой особый день. А в такие дни, Роб напивался до бесчувствия, что с ним, похоже, случилось и на этот раз. Оставалось выяснить, где его угораздило заснуть?
Впрочем, задачка не из замысловатых. Опознать собственную постель – размеры, жесткость матраса, запах, наконец, – и характерные шумы за окном оказалось куда проще, чем справиться с треклятыми ужасами похмельного синдрома. Голова гудела, как церковный колокол, и во рту пустынные пески заносили последние следы цивилизации. Хотелось, в принципе, одного – заснуть или умереть. Но ни того, ни другого в ближайшей перспективе не предполагалось. Оставалось – жить, жить и страдать… Стараясь дышать глубоко и ровно, чтобы не «сбросить ненароком балласт», Роб все-таки приоткрыл на пробу один глаз. Правый. Но, хватило и этого.
«Господи Милосердный! Ну отчего солнце такое яркое? А где же наше Все – „низкая облачность и мелкий дождь“?! Мы где вообще находимся-то? В Королевстве или в каком-нибудь, прости Господи, Занзибаре?»
Развить мысль, однако, не получилось. Где-то рядом – буквально за своим плечом – Роб почувствовал «теплое» движение, все еще невразумительное по сути, но уже вполне узнаваемое. Что тут скажешь? Его так учили когда-то: сначала стреляй, потом думай. Глаза открылись сами собой «со всеми вытекающими». Но слезы это всего лишь чуть подсоленная вода, а вот женщины в постели, если вчера, и в самом деле, случился такой день, быть не могло. Они просто не совмещались с обстоятельствами.
Не совершая резких движений, Роб повернул голову. Процесс занял несколько томительных мгновений, но все когда-нибудь заканчивается. Так, или иначе. Этим или тем…
Первое, что удалось рассмотреть, едва проморгал, наконец, слезы, это тонкая рука. Предплечье, запястье, длинные пальцы. На подушке прямо перед ним. Рука, как и следовало ожидать, начиналась от изящного плечика, кокетливо выглядывающего из-под простыни. Дальнейшие «разведывательные действия» потребовали некоторых усилий, но были вознаграждены «захватывающим» видом на элегантную ножку, от колена и ниже, и вторую – свесившуюся с другой стороны кровати. Об остальном было легко догадаться по проступающим под простыней весьма соблазнительным очертаниям, как и о том, что женщина спит нагишом. Вопрос, какая женщина?
Едва дыша, Роб чуть сдвинул край простыни, но обнаружил лишь копну взлохмаченных каштановых волос. Лица гостьи рассмотреть не удалось. Однако по всему выходило, что в постели у него богиня. Вот только он не помнил, кто она и как здесь оказалась, не говоря уже о прочем. На самом деле по-настоящему жаль было именно воспоминаний «о прочем». Настолько жаль, что Роб даже забыл обо всех своих вопросах и недоумениях, а зря. По идее, если он вчера пил до потери сознания, то с нормальной девушкой познакомиться ну никак не мог. С ненормальной, впрочем, тоже.
Роб снова закрыл глаза, и попытался «настроиться» на гостью, но куда там! Не теперь, не здесь, и не сейчас!
«Что ж, – решил, тогда, Роб, – похоже, другого выхода просто нет. Придется подождать. Когда-нибудь все, так или иначе, прояснится, и тогда…»
Двигаясь осторожно, словно в поиске, он попытался покинуть кровать так, чтобы не потревожить спящую богиню. Тем не менее, скрытно «оторваться» не удалось. Половица скрипнула под ногой, и Роб замер, боясь даже дышать. Напрасные надежды! Женщина потянулась, просыпаясь, болезненно охнула – что, не странно, если она пила наравне с ним, – и начала ругаться. А ругалась она просто замечательно. Виртуозно и с чудесными интонациями. Роб даже заслушался, по ходу узнавая и этот голос, и эту неповторимую манеру выражения. Вернее, начал узнавать, не осознав как следует ни того, что случилось, ни последствий случившегося. А между тем, голова женщины как раз оторвалась от подушки, и ее нагота внезапно открылась Робу с такой невероятной силой, что он разом забыл обо всем. Ну, почти обо всем.
Изи, по-видимому, тоже уже разобралась, что к чему. Даже не посмотрев в его сторону, она сползла с кровати, таща за собой простыню и очень ловко заматываясь в нее прямо на ходу. Так что, встав на ноги по другую сторону кровати, она оказалась почти одета. Но, ее это «почти» явно не устраивало. По-прежнему, не поворачиваясь к Робу лицом, Изи продолжила одеваться, осторожно, но с немалым изяществом и ловкостью, поднимая с пола детали гардероба и натягивая их на себя под прикрытием все той же стянутой с постели простыни.
* * *
Разумеется, проснувшись от какого-то постороннего звука, она первым делом помянула Бога, но осознание случившегося пришло к ней гораздо раньше, чем хотелось бы.
«О чем, черт возьми, я думала?!»
О, она быстро пришла в себя и, разумеется, точно знала, где находится. И теперь ей оставалось лишь одно: не оборачиваясь и не вступая в разговор, сползти с кровати так ловко, как получится, и поторопиться одеться прежде, чем кто-нибудь из них нарушит молчание. К счастью, сброшенная накануне вечером одежда лежала на полу прямо у ее ног.
«Ну, что ж, полагаю, пора держать ответ», – подумала она, застегивая блузку.
– Ты о чем? Какая музыка? – первым заговорил все-таки Роб, и то, о чем он спросил, по идее, должно было ее насторожить. Но куда там! Дело ведь не в том, что он сказал, а в том, о чем подумал…
* * *
«Идиот!»
От таких промашек один шаг до беды. Терять контроль – последнее дело, особенно тогда, когда «слышишь» то, чего слышать не должен!
«Музыка? Ох, ты ж!»
– Что, черт возьми, ты здесь делаешь? – спросил он вслух, испытывая одновременно и озабоченность, и неловкость.
– Следи за языком! – как ни странно, глаза Изи смеялись. – И прекрати, будь любезен, краснеть! Эта напускная скромность тебе не к лицу. Думаю, я не первая девочка, которая проснулась в твоей постели!
О, да! Не первая, и не последняя, наверное, но дело в том, что Изи никак не должна была стать одной из них…
2.
Накануне, понедельник, 4 мая 2009 года
День не заладился с самого утра. Мало того, что «плохой день», так и все остальное – мрак. Телефон молчит, словно воды в рот набрал, и перед дверью в офис, что характерно, не толпятся клиенты. Их нет вообще. Клиентов. И не только сегодня. Черная полоса, что тут скажешь! Бывали у Роба времена и получше. И сильно лучше, и не так чтобы очень. Но вот так, чтобы ни одного заказа за десять дней, не случалось ни разу. Клиентов не было, не было и денег, и Роб начинал всерьез беспокоиться об арендной плате за текущий месяц. Не говоря уже о прочем, которого – прочего – у свободного человека в свободной стране до фига и больше.
Возможно, ему следовало проявлять больше рвения. Да и мир не без добрых людей. Какой-никакой заработок надыбать можно всегда. Если не привередничать и не брезговать.
«Не пренебрегать и морду не воротить!»
Запрятать поглубже щепетильность и прочие вычурности и жить, как все.
«Но не сегодня!» – и в самом деле, учитывая «обстоятельства», начинать новую жизнь прямо сегодня не стоило и пробовать.
«Завтра», – решил Роб, запирая офис и направляясь к выходу из здания.
Оставаться «в лавочке попросту не имело смысла, да и небезопасно. Дело шло к тому, что могли, на хрен, „отказать тормоза“. Такое случалось с ним нечасто, но если случалось, оставалось лишь „тушить свет“. Впрочем, опыт – это не только, чтобы жизнь медом не казалась. На ошибках учатся, как говаривал в гимназии их учитель математики, не правда ли? Истинная правда, и Роб давно уже усвоил этот простой, но отнюдь немаловажный жизненный урок.
„Имеются способы“, – мрачно подумал Роб, выходя на улицу. – Имеются проверенные, мать их, способы!»
«Способом», притом – увы – единственным, являлся бар на Скобяной улице.
«Le Duc» относился к тем, не внушающих доверия местам, плохая репутация которых основана исключительно на первом и, разумеется, неверном впечатлении. Это был небольшой бар со сводчатым кирпичным потолком и грязными дощатыми полами. Простой и незатейливый, как мечты портового грузчика. Даже опилки вдоль барной стойки насыпаны, чтобы было куда плюнуть.
Владелец заведения, по обыкновению всех барменов вечно торчавший за стойкой, выглядел под стать мрачновато-ностальгическому декору. Высокий крупный мужчина, подстриженный под короткий «армейский» бобрик, да и одет, если не считать длинного грязного фартука, как какой-нибудь отставной капрал: ботинки-говнодавы, штаны в осенней маскировочной раскраске и армейская футболка защитного цвета. Очевидно, что человек с такой внешностью вызывает у окружающих отнюдь не однозначные чувства. Денил-Дюк Хойер по кличке Гризли вызывал у незнакомых людей в лучшем случае «легкое» опасение. Впрочем, внешность обманчива, и в этом смысле хозяин был похож на свой бар, или наоборот.
– Когда-нибудь тебе все-таки придется вымыть эти гребаные полы! – Роб вошел в бар и окинул темноватое помещение пасмурным взглядом человека, помочь которому может один лишь правильный алкоголь.
– Если тебе не нравятся мои полы, можешь просто выйти, – меланхолично ответил бармен.
Ритуальный обмен репликами, и ничего больше. Роб знал, бар выглядит так, как выглядит, отнюдь не случайно. Философия Дюка на этот счет была своеобразна. Открывая бар, Хойер не собирался превращать его в одно из тех стильных мест, куда приходят хорошо одетые люди после рабочего дня, проведенного в солидных юридических конторах или банковских офисах. Напротив, Дэннил хотел, чтобы его бар стал чем-то вроде «родного дома». Не в прямом смысле, разумеется, но и в прямом тоже. А в остальном все как положено, и даже лучше, потому что Дюк в выпивке толк знал и держал великолепно подобранный ассортимент напитков. Так что посетители «Le Duc» твердо знали, зачем они сюда приходят. И, разумеется, здесь не было случайных людей.
Роб любил это место за все сразу. За особую ностальгическую атмосферу. За наличие правильного алкоголя на все случаи жизни. И главное – за то, кто и как здесь заправлял. Строго говоря, они с Дюком не были «закадычными» приятелями в обычном смысле слова. Тем не менее, общение – пусть и не частое, – давало им обоим ощущение психологического комфорта. А это совсем немало для людей, знакомых так долго и так близко, как были знакомы они. К тому же, бар Дюка имел еще одно очевидное преимущество. Во всяком случае, для Роба: он никогда не переполнялся. Посетителей было немного, да и те относились к категории немногословных и несколько задумчивых людей, что означало – они держат свои мысли при себе.
Сейчас, когда до «часа пик» оставалось еще порядочно времени, посетителей в баре было немного. Роб молча взял у Дюка стакан Black Eagle и пошел, обходя барную стойку, в дальний угол, прихватив по дороге одну из тех газет, которые предлагал своим посетителям хозяин бара. Хотя Хойер этого и не афишировал, бар служил Дюку своего рода отдушиной, эдаким редким хобби, скрашивающим жизнь и ее же обеспечивающим материально. На самом деле, жизненные интересы бармена были куда замысловатей. Он являлся дипломированным историком, – факт, о котором знали немногие, – и совсем недавно защитил докторскую диссертацию, посвященную политической истории Ближнего Востока. Не удивительно поэтому, что каждое утро он начинал с чтения газет, включая и те из них, что выходили на таких экзотических языках, как арабский и иврит.
Однако Роб выбрал самую обычную газету, обратив внимание лишь на ее толщину, обещавшую некоторое разнообразие тем. Чтение почти всегда помогало ему удерживать контроль. А он был сейчас не в том настроении, чтобы «утопиться» сдуру в пьяном бреду одного из местных завсегдатаев. Парня звали Дэйв, и он по случаю оказался единственным, кроме самого Роба, посетителем в этот ранний вечерний час.
Дейв был простой парень, хотя и любил непростой виски, и он по-прежнему, страшно злился на свою бывшую.
«Счастливец!», – с пасмурным безразличием отметил Роб, когда очередная порция душевных неистовств Дейва донеслась до него, просочившись через мелкую трещинку в не успевшем еще сформироваться «периметре».
Спасаясь от Дейва, да заодно и от Дюка, думавшего о трех разных вещах одновременно, Роб быстро пролистал газету, нашел заинтересовавшую его статью об «Oracle PI company», которая в определенном смысле могла считаться его конкурентом, и углубился в чтение, неторопливо, но с уверенным постоянством, запивая информацию своим любимым виски. Об уровне выпивки в стакане заботился Дьюк, не забывавший подливать, как только стакан пустел. Это было сродни проверенному временем негласному договору: если Роб не распоряжался иначе, Гризли подливал до тех пор, пока «клиент был в состоянии пить».
Обычно, если Роб приходил к Дюку один, да еще вот так – «засветло» – это, собственно, и означало, что он хочет напиться. А происходило это чаще всего в те поганые дни, когда «Слух» начинал «сбоить», или «периметр» «давал течь». Вот тогда, собственно, и возникал вполне шекспировский вопрос: напиться в стельку или «слушать» до утра голоса, грезящих во сне соседей. И добро бы еще «в этом кинотеатре показывали качественную порнуху», так нет, все, как всегда. Бедненько и пошленько, где-то так…
– Итак, что должна сделать девушка, чтобы такой симпатичный парень как ты угостил ее выпивкой? – неожиданно спросил из-за правого плеча знакомый голос.
Роб не вздрогнул только потому, что привык игнорировать неожиданности, но, поднимая взгляд от газеты, вдруг осознал, что уже некоторое время не читает, а просто тупо пялится на плавающие перед глазами и нежелающие собираться в слова буквы. Роб оглянулся на женщину, но «картинка» двоила и расплывалась. Он видел силуэт, но не мог сосредоточиться на деталях. Другое дело, что этот голос Роб узнал бы в любом состоянии, а для знающих людей – то есть, Дюка, Изи, ну и Роба, за компанию, – сам факт присутствия Изи здесь и сейчас означал, что пора «опускать занавес».
– Оставайся на месте, Изи! – попросил он, хотя и подозревал, что речь его звучит неестественно громко и не слишком разборчиво. – У меня кружится голова, когда ты начинаешь водить вокруг меня хоровод!
* * *
Лиза увидела Роба, едва переступив порог бара. Тот сидел в своем любимом углу со стаканом виски и газетой, и, казалось, был увлечен чтением. Но, скорее всего, взгляд его к этому времени уже остекленел и расфокусировался и, вряд ли, Роб видел газетный лист, тем более – понимал, что там написано. Вероятно, он уже дошел до кондиции, и, значит, ему пора было отправляться домой.
Лиза одарила Дюка короткой понимающей улыбкой. Бармен в ответ лишь пожал широкими плечами и показал пустую литровую бутылку. К сожалению, это был отнюдь не первый случай. Нерегулярно, но часто – не реже раза в месяц, – Роб приходил к Хойеру и набирался до полного «не могу». Впрочем, в большинстве случаев, Роб добирался домой самостоятельно. Однако, если у приятеля возникал этот характерный стеклянный взгляд, Дюк звал на помощь Лизу, поскольку она была единственной, кого Роб слушался, даже находясь «вне сознания». Любые попытки поднять его с места и отправить домой, предпринятые другими людьми, в лучшем случае остались бы без ответа. Применение же силы, привело бы к драке с непредсказуемыми последствиями. Гризли, разумеется, весил больше Роба и, вероятно, мог с ним справиться, однако он был хорошим человеком и не хотел причинять приятелю боль. Тем более, не хотел он впутывать в это дело чужих. Оставалось одно – «Если что, звоните Изи!»
Несмотря на многолетнюю дружбу, Лиза так и не разобралась, в чем заключается суть проблемы. Сразу после знакомства, она было подумала, что Роберт обыкновенный бытовой алкоголик, и тут же со свойственной ей энергией организовала ему посещение знакомого врача-нарколога. Она пошла даже дальше и плотно контролировала Роба в течение целого месяца, надеясь таким образом отрегулировать его проблемы с алкоголем. Роб от помощи не отказывался, но, как вскоре выяснилось, нисколько в ней не нуждался. В тот раз он совершенно безболезненно воздерживался чуть больше месяца, не проявляя при этом никаких признаков алкогольной зависимости. Тогда Лиза спросила его прямо, что с ним не так, но в ответ он просто пожал плечами. По-видимому, Роб не желал обсуждать эту тему даже с ней, и, в конце концов, Лиза благоразумно отступила, признав, что, если хочет сохранить дружбу, должна уважать границы его личного пространства.
В результате, между ними возник род негласного соглашения. У каждого из них, как, впрочем, и у множества других людей, имелись свои скелеты в шкафу. И раз так, почему бы другому не уважать твое право на «тайны личности», какими бы они ни были, серьезными или нет, большими или маленькими, имеющими «общественную ценность» или лишенными таковой. Вот, собственно, и все. Но эта простая вещь – способность уважать границы личного пространства другого человека – не отдалила их, а напротив, сблизила. Попросту говоря, постепенно обнаружилось, что за годы знакомства Лиза и Роб стали настоящими друзьями. Поэтому, собственно, она и откликалась на звонки Дюка сразу же и без колебаний, где бы ни находилась и чем бы ни была занята. Но и Роб, – и Лиза знала это наверняка, – окажется там и тогда, где и когда он будет ей нужен. Однако, в действительности, все было куда хуже, чем ей хотелось бы признать. Дело в том, что Лиза любила Роберта практически с самого начала их знакомства, но, наблюдая всех тех «блондинок», что систематически возникали рядом с ним, быстро сообразила, что она просто не из этой стаи. Лиза всегда была немного слишком «соблазнительной», если выражаться деликатно, или попросту фигуристой, как говорили мальчики в школе. И у нее, насколько она знала, было хорошее симпатичное лицо с большими карими глазами и длинными ресницами, которого не приходилось стесняться. Однако, несмотря на это, а вернее, именно поэтому, Лиза просто не соответствовала сексуальным предпочтениям Роба. Роберт всегда встречался с высокими светловолосыми девицами «модельного» вида, которые, впрочем, надолго рядом с ним не задерживались. Лиза даже дразнила его одно время, говоря, что он худший враг феминисток, так как «меняет девушек словно носки». Но, что бы она ему ни говорила, и о чем бы ни мечтала в глубине души, в конечном счете Лиза согласилась на то, чтобы стать его лучшим другом, зная наверняка, что является, по сути, единственной постоянной женщиной Роберта. Роб, похоже, о ее чувствах даже не догадывался, а Лиза всегда была крайне осмотрительна, оказываясь в опасной близости от него. Еще не хватало «толкнуть» Робу одну из тех «диких» идей, что посещали порой ее отнюдь не дурную голову.
Впрочем, ее чувства к Робу никогда не были настолько разрушительными, чтобы превратить Лизу в классическую старую деву. Она довольно часто ходила на свидания, и даже переходила пару раз к постельной фазе отношений. Просто ничего путного из этого пока не вышло. Фактически, звонок Хойера застал ее в момент, когда Лиза обедала с очередным потенциальным «бывшим». С Ником она познакомилась на какой-то адвокатской тусовке. Он показался ей достаточно «милым», чтобы пойти с ним в ресторан этим вечером, ну а сам он, судя по всему, был ею серьезно увлечен. Но именно это и заставляло Лизу испытывать по отношению к Нику определенное чувство вины, хотя она и не успела еще его «одурачить» или «что-нибудь в этом роде». Между тем, обед продвигался вполне успешно, так что перед визави Лизы явственно замаячили перспективы вполне определенного свойства, – свидание-то было уже третьим, – но как раз в этот момент позвонил Дюк. Услышав «сигнал тревоги», Лиза испытала мгновенное чувство облегчения и одним коротким толчком «объяснила» то ли уже бывшему, то ли все еще нынешнему парню, «почему ему следует срочно вернуться домой». Ник, что характерно, тут же вспомнил «о некоторых крайне важных делах», извинился, расплатился – в этот раз он настоял, чтобы равенство полов не мешало ему почувствовать себя кавалером, – и поспешно уехал. Ну, а Лиза пошла к Дюку, чтобы позаботиться о Робе.
* * *
– Итак, что должна сделать девушка, чтобы такой симпатичный парень как ты угостил ее выпивкой? – она нарочно выбрала легкий, даже несколько провокативный тон, чтобы наверняка привлечь внимание Роба. И не ошиблась, Роб ее услышал.
Он медленно оторвался от газеты и посмотрел на Лизу, вернее, он направил на нее свой остекленевший взгляд. Видел ли он ее при этом, совсем другой вопрос.
– С…ста…ся на…сте, Иззззи! У мня к…ры…ру…ится гл…ова, к… ты н…чина…ш вдить…круг мня хор… хорровод! – конечно, все это звучало дикой бессмыслицей, но это был не первый случай, когда Лизе приходилось разгадывать шарады Роберта.
– Я не двигаюсь, Роб! – сказала она мягко. – Это всего лишь твоя голова и немного алкоголя.
О, она умела попридержать язык, когда это действительно необходимо. Ведь нет никакого смысла ругаться или читать нотации, если человек не способен тебя понять.
– Встань! – попросила она вежливо, одновременно чуть «надавливая» на Роба так, чтобы эта простая идея быстрее дошла до его погруженного в черный туман сознания.
По опыту она знала, что Роб «примет» посыл. Он всегда хорошо «откликался», когда бывал пьян, но именно и только тогда. Во всех других случаях единственное чего могла добиться Лиза, так это острого приступа мигрени.
Итак, Роб послушался ее и встал из-за стойки. Стоял он сейчас, как и говорил, так себе, но все-таки это было лучше, чем ничего. Лиза взяла его за руку и еще раз чуть «подтолкнула», прежде чем развернуть лицом к выходу. Роб вел себя, как и ожидалось, послушно следуя туда, куда вела его Лиза, и ей оставалось только радоваться, что она действительно может его «вести». Страшно представить, чтобы она делала, будь обыкновенной молодой женщиной, которой надо доставить домой пьяного в хлам мужика, не говоря уже о том, чтобы поднять Роба на четвертый этаж без лифта. Конечно, Лиза была довольно высокой женщиной, но все равно, Роб был выше ее на целых шесть дюймов, ну и, кроме того, следовало принимать в расчет известную проблему с соотношением мышечной массы и веса. Лиза вряд ли смогла бы взвалить Роба на плечо, как без сомнения смог бы сделать с ней Роб. У нее просто не хватило бы сил.
– Давай сюда ключи! – потребовала Лиза, когда они добрались, наконец, до двери его квартиры.
Бессмысленный взгляд, направленный на нее, словно бы дрогнул. В нем промелькнула тень удивления, или ей это только показалось? Вздохнув, Лиза хотела, было, добавить немного мотивации, но неожиданно Роб справился с заданием без посторонней помощи. Смотрел он на Лизу или нет, видел или грезил наяву, но вот оно – рука Роба протягивает Лизе связку ключей.
– Молодец! – похвалила она тем тоном, каким люди разговаривают с собаками, и, взяв у Роба ключи, отперла дверь.
