Текст книги "На свободе (ЛП)"

Автор книги: Макс Аделер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 14 страниц)

   – Она оказалась в затруднительном положении, – предположил мистер Поттс.

   – Нет, не то. Как называется вещь... э-э-э... с двумя рогами? Неприятной... э-э-э... совершенно вылетело из головы.

   – Корова, – сказала мисс Муни.

   – Нет, не корова.

   – Тогда, возможно, бык, – заметил доктор Докс.

   – Нет, это не животное. Что-то такое с двумя рогами. Странно, никак не могу вспомнить.

   – Может быть, это духовой оркестр? – заметил мистер Баттервик.

   – Или человек, несколько злоупотребивший спиртным, – предположил доктор Браун.

   – Нет, конечно, нет.

   – Уж не имеете ли вы в виду пожарную команду? – спросила миссис Бэнджер.

   – Н-нет. Это очень странно, но я никак не могу вспомнить это слово, – сказал мистер Лэмб, краснея и чувствуя себя несчастным.

   – В таком случае, просто расскажите нам окончание этой истории, – сказал Поттс.

   – Вся беда в том, – ответил мистер Лэмб, – что суть истории как раз и заключена в этом слове.

   – Вы сказали, два рога? – спросил доктор Дикс. – Может быть, это сом?

   – Или улитка, – добавил судья Твиддлер.

   – Н-нет. Ни то и ни другое.

   – Это слон или морж? – спросила миссис Докс.

   – Полагаю, мне придется отказаться от попыток вспомнить, – сказал мистер Лэмб, вытирая пот со лба.

   – Это действительно самая странная история, с какой я когда-либо сталкивался, – заметил Баттервик Поттсу. Затем все заулыбались, а мистер Лэмб, красноречиво глядя на Джулию, казалось, вот-вот умрет на месте.

   Загадка так и осталась неразгаданной; предполагается, что Питер пытался обыграть женское имя, Эмма, каламбуром со словом дилемма. Секрет, однако, так и остался похоронен в его груди.

   Питер заявил, что прекрасно умеет показывать фокусы, и, придя к Брауну, решил продемонстраровать свое умение. Когда компания собралась в гостиной после чая, он решил искупить страшную ошибку, допущенную им в столовой.

   Некоторые фокусники, выступающие на публике, делают то, что они называют «фокусом с золотой рыбкой». Фокусник стоит на сцене, накрывает носовым платком вытянутую руку, и на ней, по очереди, возникают три или четыре небольших стеклянных баночки с водой, в которых плавают золотые рыбки. Разумеется, первоначально баночки каким-то образом скрыты самим фокусником.

   Питер раскрыл секрет этого фокуса и решил его продемонстрировать собравшимся. Итак, все сели в одном конце гостиной, а Лэмб, через несколько мгновений, вошел в дверь в другом ее конце. Он сказал:

   – Леди и джентльмены, как видите, у меня ничего нет, на мне мой обычный костюм, и все же я сейчас представлю вам две баночки, наполненных водой, с плавающими рыбками. Пожалуйста, внимательно смотрите за моими действиями.

   Затем Питер накрыл носовым платком руку, и мы увидели, как его ладонь под платком интенсивно шевелится. Так продолжалось некоторое время, но золотая рыбка все не появлялась. Затем он покраснел, и мы поняли, что что-то пошло не так. На лбу Питера выступил пот, и миссис Браун спросила его, не случилось ли что-то серьезное. Компания стала улыбаться, а волшебник покраснел еще сильнее; он продолжал энергично двигать рукой под носовым платком, по всей видимости, пытаясь забраться под костюм. Потом мы услышали щелчок, и в следующий момент вода, стекая по левой ноге волшебника, намочила ковер. К этому времени он выглядел так, будто радость покинула его навсегда. Но он продолжал манипуляции под платком. Раздался еще один щелчок, и еще четверть галлона воды стекла по его правой ноге, образовав лужу вокруг его башмаков. Неудачливый некромант заявил, что фокус почему-то потерпел неудачу, и бросился в столовую. Мы пошли за ним, и нашли его сидящим на диване и пытающимся снять брюки. Он воскликнул:

   – О Господи! Пожалуйста, вытащите их побыстрее! В моих брюках пятнадцать живых золотых рыбок, они бьются и щекочут меня своими плавниками, так что я просто схожу с ума! Ай! Одна из них скатилась в левый ботинок! Ой-ой-ой! Я сейчас просто взвою!..

   Мы раздели его и вытащили рыбок из его одежды, обнаружив две банки с водой под его брюками, закрытые резиновыми пробками. В процессе доставания рыбок, брюки были порваны. Ему дали брюки доктора Брауна, оказавшиеся слишком короткими для него, – на целых шесть дюймов, – после чего он перелез через забор и отправился домой кружным путем.

   Подобные несчастья заставили бы задуматься большинство людей, но Питер был влюблен до беспамятства; спустя неделю или две, не оценив свои шансы, он сделал предложение своей возлюбленной. Конечно, она ему отказала. После этого он почти обезумел, и его друзья опасались серьезных последствий для него. Их опасения подтвердились. Питер встретил юного Поттса и спросил, нет ли у того револьвера; Поттс ответил, что есть. Питер попросил Поттса одолжить ему пистолет, и Поттс сделал это. Питер сообщил Поттсу, что намерен покончить жизнь самоубийством. Он сказал, что, поскольку мисс Браун отвергла его, он ощущает жизнь невыносимой ношей и сможет найти успокоение только в гробу. Он намеревается отправиться на берег реки и там вышибить себе мозги, тем самым покончив со страданиями и горем и простившись с миром, который принес их ему. Он добавил, что говорит это Поттсу, поскольку просит его выполнить свою последнюю просьбу. Он вручил Поттсу сонет «Последнее прости», посвященный Джулии Браун. Этот сонет, по его просьбе, должен был быть вручен мисс Браун, как только будет обнаружен его труп. Он сказал, что это должно вызвать боль в ее сердце, и она, вне всякого сомнения, будет хранить сонет как память о нем. Затем он вручил Поттсу свои часы на память, а также сорок долларов, чтобы мистер Поттс заказал ему надгробную плиту. Он сказал, что предпочитает простую, с именем, и хотел, чтобы похороны были скромные, насколько это возможно.

   Поттс обещал исполнить все в точности и предложил дать мистеру Лэмбу длинный охотничий нож, с помощью которого тот мог бы зарезаться, если пистолет даст осечку.

   Но самоубийца, поблагодарив за предложение помощи, сказал, что револьвера будет вполне достаточно. Он попросил Поттса отправиться к своей несчастной матери и как можно мягче сообщить ей, что его последние мысли были о ней. И сказал, что просит ее не оплакивать своего заблудшего сына.

   Затем он сказал, что исполнит свое ужасное намерение на пляже, чуть ниже газовой станции, и попросил Поттса прибыть туда с каким-нибудь транспортным средством, чтобы отвезти останки домой. Если Джулия придет на похороны, она должна была сидеть на катафалке рядом с гробом; если это будет для нее слишком тяжело, пусть ей дадут немного алкоголя. Поттс также должен передать его работодателям в магазине, что он уходит от них с сожалением, но они, несомненно, найдут другого человека, более достойного их доверия и уважения. Он сказал, что ему все равно, где его похоронят, но пусть это будет какое-нибудь уединенное место, вдали от суматохи и страданий мира – где растет зеленая трава, а птицы пробуждаются рано утром и заводят свои песни.

   Мистер Поттс осведомился, предпочитает ли тот мелкую или глубокую могилу; мистер Лэмб ответил, что это неважно – когда душа покидает тело, количество земли над гробом не имеет никакого значения. Он должен семьдесят центов за бильярд в салоне, и Поттс должен был заплатить их из полученной суммы, а также попросить священника не произносить на кладбище проповедь. После чего они крепко пожали друг другу руки, и мистер Лэмб отправился навстречу своей ужасной гибели.

   На следующее утро мистер Поттс написал Джулии, зашел исполнить поручение в магазин и едва не убил своим сообщением миссис Лэмб. После чего позаимствовал фургон Брэдли и, прихватив коронера, поехал на пляж, ниже газовой станции, чтобы привезти оттуда изуродованный труп. Но когда они прибыли на место, тела там не оказалось, и Поттс сказал, что он боится, как бы его не смыло приливом. Поэтому они отправились к дому Кейзера, расположенному примерно в полумиле от берега, чтобы спросить, не слышал ли там кто-нибудь звука рокового выстрела и не видел ли тела.

   Подойдя к поленице, они увидели привязанную собаку Кейзера – терьера. Хвост собаки лежал на бревне, еще один человек поднял топор. Через секунду топор опустился и отсек собаке хвост, и, пока Кейзер удерживал обезумевшее животное, другой человек намазал кровоточащий обрубок каустиком. Когда собаку отпустили, Поттс был поражен, обнаружив в помощнике Кейзера самоубийцу. Он был ужасно удивлен, но прежде, чем успел задать вопрос, Питер подошел к нему и сказал:

   – Тсс! Не говори ничего. Я передумал. Пистолет выглядел таким опасным, когда я поднял его, что я передумал и пришел сюда, к Кейзеру, где и остался на ночь. Я собираюсь остаться жить здесь, назло мисс Браун.

   Коронер заявил, что с ним обошлись не как с джентльменом, и будь его воля, он показал бы мистеру Лэмбу, где раки зимуют. Тем не менее, обратно все отправились в одном фургоне, и, как только миссис Лэмб обняла Питера, ему было вручено письмо с сонетом, посланное Джулией. Она возвращала его с примечанием, что никогда в жизни не читала подобной чепухи, а кроме того, знает, что у него недостаточно храбрости, чтобы убить себя. Питер вернулся в магазин и с удивлением увидел, насколько безразличным для его работодателей оказалось его отсутствие. Сейчас он подумывает, как заставить Поттса вернуть ему его часы. Поттс говорит, что ему слишком дорога память о его несчастном друге, чтобы расстаться с ними, а еще – что он заказал ему надгробную плиту. К началу мая кровоточащее сердце Питера зажило настолько, что позволило ему вступить в борьбу за привязанность другой девушки, мисс Смит; но если и она ему откажет, возможно, надгробная плита еще понадобится. Впрочем, все в этом сомневаются.

ГЛАВА XVI. МИСТЕР ФОГГ, СПОРТСМЕН И РАССКАЗЧИК

   Прошлой осенью по соседству с нашим городком проходило так много соревнований, что мистер Фогг решил стать спортсменом. Он купил двустволку и, несколько раз выстрелив из нее по мишеням, зарядил и поставил за дверью в коридоре, до того времени, как она ему понадобится. Несколько дней спустя он решил подстрелить кролика-другого, взял двустволку и отправился на луг. В двух милях от города он заметил кролика, прицелился и нажал на курок. Ружье дало осечку. Он попытался выстрелить из другого ствола, но снова раздался щелчок. Мистер Фогг выругался, тщательно осмотрел ружье и отправился далее. Вскоре он обнаружил другого кролика. Он опять хорошенько прицелился, но ружье опять дало осечку. Кролик не подозревал о присутствии мистера Фогга, поэтому последний взвел курки, но ружье снова дало осечку.

   Мистер Фогг, очень тщательно, взвел курки, и... опять осечка. Незадачливый охотник пришел в ярость, поскольку это была уже двадцать первая осечка. Мистер Фогг подумал, что, возможно, что-то случилось с ружейным механизмом, и пустил в дело шомпол. К своему ужасу он обнаружил, что стволы пусты. Миссис Фогг, очень нервничавшая по поводу наличия в доме заряженного ружья, разрядила его, ничего не сказав мужу. Когда мистер Фогг обнаружил это, он, к своему стыду, дал волю языку. Наконец, облегчив душу, он зарядил оба ствола и пошел на поиски кроликов. Обнаружив очередного кролика, он собрался выстрелить, когда обнаружил, что в патронах нет капсюлей. Стиснув зубы, он развернулся и отправился домой. По пути он видел много кроликов, гораздо больше, чем когда-либо прежде, и, глядя на них, чувствовал, что сходит с ума. Восемь или десять раз той же осенью он отправлялся на охоту с полным запасом патронов, но больше не встретил ни кроликов, ни какой-либо иной дичи.

   Тем не менее, он простил миссис Фогг, и какое-то время их семейная жизнь протекала спокойно. Однажды вечером, они разговорились о прошлых неприятностях, и пришли в весьма сентиментальное настроение. Наконец, миссис Фогг предложила, что их взаимная любовь станет только крепче, если они признаются друг другу в своих недостатках и дадут обещание избавиться от них. Мистеру Фоггу это предложение понравилось. Со своей стороны, он готов был рассказать о своих недостатках, но затем подумал, что, возможно, начать следует его жене. Та на мгновение задумалась, после чего сказала следующее.

   – В таком случае, – сказала миссис Фогг, – должна признать, что я самая раздражительная женщина в мире.

   Мистер Фогг (поворачивается и смотрит на нее). Мария, это единственный раз, когда ты сказала чистую правду.

   Миссис Фогг (с негодованием). Мистер Фогг, это совершенно возмутительно. Вам должно быть стыдно за себя.

   Мр. Ф. Но ты же знаешь, что это так. Ты – самая раздражительная женщина, какую я когда-либо встречал, разве нет?

   Мс. Ф. Разумеется, нет. Я такая же покладистая, как и ты.

   Мр. Ф. Это не так. Ты сердитая, как медведь. Ты могла бы поссориться со своим мужем, даже если бы вышла замуж за статую.

   Мс. Ф. Возмутительная ложь! В округе нет ни одной женщины, которая делала бы столько же, сколько делаю я, и не сердилась. Ты просто грубиян.

   Мр. Ф. Это ты грубиянка.

   Мс. Ф. Нисколько.

   Мр. Ф. Да, да. Иногда ты набрасываешься, как собака. Не каждый мужчина способен жить с тобой.

   Мс. Ф. Еще одно слово, и я выцарапаю тебе глаза.

   Мр. Ф. Я запрещаю тебе прикасаться ко мне, мегера.

   Мс. Ф. Что? В таком случае, вот тебе! (Хватает мужа за волосы)

   Мр. Ф. Отпусти мои волосы, а то я тебя прибью.

   Мс. Ф. Хорошо, но сегодня же вечером я ухожу отсюда; я больше не намерена жить с таким монстром.

   Мр. Ф. Пожалуйста, уходи. И чем скорее, тем лучше. От мусора следует избавляться; не забудь прихватить с собой свои вещи.

   Мс. Ф. Какой я была дурой, согласившись выйти за тебя замуж. Ты недостоин приличной женщины, негодяй.

   Мр. Ф. Ты даже не представляешь, каким дураком был я. Прощай. И не вздумай возвращаться.

   Миссис Фогг надела шляпку и ушла к матери, но утром вернулась. Мистер Фогг до сих пор не признался, в чем его главный недостаток.

* * * * *

   Жизнь мистера Фогга полна тревог. Он пожаловался мне, что в последнее время страдает бессонницей, и, тщетно пытаясь заснуть, вспомнил, что прочитал однажды в альманахе, – человек может уснуть, представив себе овец, прыгающих через забор, и подсчитывая их. Он решил попробовать этот метод на себе; закрыв глаза, он представил себе прыгающих овец и стал их считать. Он досчитал до ста сорока овец и начал подремывать, когда миссис Фогг вдруг сказала:

   – Уилберфорс!

   – Что?

   – Мне кажется, наша желтая курица собирается стать наседкой.

   – О, не утруждай меня такой глупостью сейчас! Успокойся и спи.

   Мистер Фогг снова вернулся к подсчету прыгающих овец. На этот раз он насчитал сто двадцать, и ему казалось, что он вот-вот уснет, но в тот момент, когда прыгала сто двадцать первая, заплакал ребенок.

   – О, черт! – воскликнул он. – Почему бы тебе не встать и не унять его? Тише, маленький чертенок, или я тебя отшлепаю!

   Когда миссис Фогг успокоила ребенка, мистер Фогг, несколько взволнованный и взвинченный, решил продолжить считать овец. Но едва забор перепрыгнули шестьдесят четыре овцы, в дверь постучала тетка Фогга и спросила, не спят ли они. Узнав, что нет, она сообщила, что ей кажется – он забыл закрыть ставни на окнах, а на двор, как ей опять-таки показалось, забрались грабители.

   Мистер Фогг в ярости вскочил и отправился осматривать ставни. Они оказались закрыты, а когда он снова лег, то решил, что кто-то из двоих должен утром покинуть дом: или тетка, или он. Кроме того, имелась возможность подать в суд на составителей альманаха; немного полежав, он снова заставил овец прыгать и начал их считать. На этот раз он насчитал двести сорок штук и, вероятно, заснул бы до трехсотой, если бы новая собака Миксов, в соседнем дворе, не затосковала по прежнему месту жительства и не начала выражать свои чувства долгим, раздражающим воем.

   Мистер Фогг был возмущен. Забыв об овцах, он вскочил с постели и начал бомбардировать новую собаку Миксов сапогами, мыльными чашками и всем, что попадало под руку. Наконец, он угодил в животное гипсовым бюстом Дэниэла Уэбстера, после чего собака спряталась в конюшне, и наступила тишина.

   Возобновлять счет овец казалось нелепым, но он решил дать альманаху еще один шанс и вскоре, когда они стали прыгать через изгородь, а он – их считать, когда он, досчитав до восьмидесяти, плавно переместился в страну снов, миссис Фогг неловко повернулись и упала на пол с таким грохотом, что разбудила ребенка, и тот заплакал, а тетка мистера Фогга поднялась, прыгая через четыре ступеньки, чтобы узнать, не почувствовал ли племянник толчок землетрясения.

   Ситуация грозила выйти из-под контроля. Мистер Фогг смотрел на тетку с минуту, испытывая сильное негодование, после чего схватил подушку, отправился на диван в задней гостиной и лег там.

   Он уснул через десять минут, не прибегая к помощи альманаха, но всю ночь его преследовал баран, а он убегал от него по экватору, проснулся утром со страшной головной болью и убеждением в том, что овцы хороши для шерсти и отбивных, но в качестве снотворного не стоят и пенса.

* * * * *

   У мистера Фогга имеется тенденция во время разговора все преувеличивать, и он проиллюстрировал это ярким примером, рассказав мне как-то одну историю, когда я зашел к нему в дом. Фогг рассказал мне об инциденте, случившемся в соседнем городе за несколько дней до этого, и вот каков был его рассказ.

   – Вам следует знать, что старина Брэдли сошел с ума на предмет всяких газов, атмосферы и тому подобных вещей – совершенно помешался; как-то раз он поспорил с Грином о том, насколько высоко от земли может существовать жизнь, и Брэдли заявил, что животные могут обитать на высоте сорок миллионов миль над землей, если...

   – Не сорока миллионов, дорогой, – вмешалась миссис Фогг. – Он сказал – всего лишь сорока.

   – Сорока? Пусть так. Так вот, сэр, старина Грин, следует вам сказать, заявил, что это нелепо, и добавил, что готов заключить с Брэдли пари на пару сотен тысяч долларов, что жизни нет уже и на половине этого расстояния, так что...

   – Уилберфорс, ты ошибся; он говорил всего лишь о двадцати долларах, – снова вмешалась миссис Фогг.

   – Во всяком случае, Брэдли согласился, и они, для проверки, решили запустить кота на воздушном шаре. Брэдли приобрел воздушный шар, размером вдвое больше, чем наш сарай, и начал...

   – Он был всего лишь около десяти футов диаметром, мистер Аделер; Уилберфорс забыл.

   – ...начал надувать его. Когда шар был наполнен газом, его удерживали восемьдесят человек, и...

   – Восемьдесят человек, мистер Фогг! – сказала миссис Фогг. – Мистер Брэдли удерживал шар сам.

   – Но ведь он делал это, не так ли? Какая разница? Когда все было готово, они поймали кота Брэдли, связали и положили в корзину, так что он не мог выпрыгнуть. Когда они запускали шар, собралось сто тысяч человек, и вы никогда не слышали таких...

   – Там не было и двухсот человек, – сказала миссис Фогг. – Я сама их считала.

   – Перестань меня перебивать!.. Так вот, никто и никогда не слышал таких возгласов, когда воздушный шар устремился в небо и почти исчез с глаз. Брэдли сказал, что он поднялся на тысячу миль, и... Не прерывай меня, Мария, я слышал, что он сказал... И этот кот завыл, как сотня туманных рогов, так что его можно было услышать даже в Перу. Так вот, сэр, когда шар поднялся и выглядел размером не более чем с булавочную головку, он лопнул. Не знаю, почему, но довольно скоро я увидел, как он мчится к земле со скоростью пятьдесят миль в минуту, и старина...

   – Мистер Фогг, ты же знаешь, что воздушный шар опускался очень медленно...

   – Замолчи! Женщины ничего не понимают в подобных вещах. Старина Брэдли, – у него был какой-то термометр, который он поместил в корзине рядом с котом – нечто патентованное, ценой в тысячу долларов – он хотел взглянуть на его показания; в то время как Грин полагал, что увидит мертвого кота и выиграет пари. Внезапно, когда шар спускался, его подхватило торнадо – разрази меня гром, Мария, что опять не так? – торнадо, обычный циклон, подхватил его и забросил на шпиль баптистской церкви; там он зацепился, болтался на высоте около восьмисот футов и выглядел так, словно собирается остаться там навеки.

   – Ты можешь говорить, что угодно, – заявила миссис Фогг, – но я уверена, он повис на высоте девяноста пяти футов и ни дюйма больше.

   – Мария, я хочу, чтобы ты оказала мне любезность, поднялась по лестнице и занялась детьми... Примерно через полминуты после того, как шар зацепился за флюгер, торнадо раскрутило его до скорости примерно шестьсот-семьсот оборотов в минуту, коту стало совсем плохо, и он орал так, что вы не могли слышать, о чем говорит стоящий рядом с вами. Мария, успокойся и помолчи. Кот оставался на флюгере примерно пару месяцев...

   – Мистер Фогг, эта ужасная история случилась в прошлый вторник.

   – Не обращайте на нее внимания, – уверенно заявил мистер Фогг. – В воскресенье кот продолжал орать, при этом он выбрался на флюгер и указывал направление ветра своим хвостом; это было так ужасно, что служба оказалась невозможной. Днем священник сказал Брэдли, что если тот не снимет своего кота, он вчинит ему иск на миллион долларов. Брэдли принес ружье и выстрелил в кота сто сорок раз. – Ты, в отличие от меня, не считала, Мария. – Он разнес верхнюю часть шпиля, добыл кота, превратившегося в лохмотья; в животе у него он нашел свой термометр. Кот его проглотил; термометр показывал одиннадцать сотен градусов, так что...

   – Ни один термометр не может показать такую температуру! – воскликнула миссис Фогг.

   – Ну, хорошо! – с негодованием воскликнул мистер Фогг. – Если ты считаешь, что можешь рассказать эту историю лучше, чем я, почему бы тебе не сделать этого? Вместо того чтобы попусту злить человека!

   Фогг хлопнул дверью и ушел, я тоже раскланялся. Я так и не узнал, кто выиграл пари.

ГЛАВА XVII. КАК МЫ ПРОВОДИМ ПОЛИТИЧЕСКИЕ КАМПАНИИ

   Жители Милбурга активно интересуются политикой, и кампании всегда проходят очень оживленно. Самая ожесточенная борьба, какую когда-либо видел город, – предшествовала выборам пару лет назад, когда я еще не жил здесь. Один случай особенно привлек мое внимание. Мистер Поттс изложил мне его в следующих словах.

   – Вам нужно знать, что мы собирались выбрать Билла Слокума членом парламента. Он был в городе самым популярным человеком; он всем нравился. Через несколько дней после того, как договоренность была достигнута, Билл стоял, разговаривал с Джо Сноуденом о выборах, и заметил: «Я должен победить». В это время мимо них шла миссис Мартин; он слышала, как Билл сказал это, но, поскольку он говорил очень быстро, ей послышалось: «У меня родились близнецы» (I've got to win – I've got t'win). И миссис Мартин подумала, что он рассказывает об этом событии мистеру Сноудену. Будучи, как и все женщины, очень чувствительной к подобным событиям, она тут же рассказала о нем всем встречным, а именно, что у миссис Слокум родились близнецы.

   Разумеется, все пришли в страшное волнение; многие сказали, что поскольку Билл является кандидатом и замечательным человеком, необходимо поздравить его с этим счастливым событием и организовать поздравления со стороны его сограждан. Ну, сэр, вам никогда не увидеть такого энтузиазма. Поскольку идея была замечательной, все быстро пришли к единому мнению, что нужно устроить парад, а потому подняли флаги на гостинице и городской ратуше, а также двух шхунах возле причала; судья Твиддлер отложил суд на день, а надзорные органы предоставили учащимся отпуск на один день и устроили торжественный ужин для заключенных в городской тюрьме.

   Позвали духовой оркестр, который возглавил майор Слотт с американским флагом в руках. За ними следовали священники в колясках, масоны, члены Независимого Ордена Чудаков и Рыцари Пифии. Далее – Союз Христианской Молодежи и Сыновья Толерантности, числом около сорока, при полных регалиях. Генерал Трамп, на белом коне, предшествовал Гвардии Милбурга. Затем, пешими, шли судьи, городской совет, работники газовой компании, члены Библейского общества и Патриоты Америки. Потом, по двое, выдающиеся граждане, а замыкала шествие нестройная толпа остальных жителей.

   Оркестр, разумеется, все время играл самые прекрасные мелодии – «Звездно-полосатый флаг», «Океан – моя жизнь», «Чудесные мечты», «Возвращение», причем ритм на барабане отбивал самый настоящий негр. Билл ничего не знал, и это шествие стало для него сюрпризом. Когда процессия остановилась возле его дома, она издала троекратное ура, и он выскочил на улицу, узнать, в чем дело. При его появлении раздались возгласы: «Вот он, наш герой», майор Слотт склонил флаг, генерал Трамп взмахнул шляпой, гвардия отсалютовала, и все разразились приветственными криками.

   Билл поклонился и произнес небольшую речь, сказав, что он польщен демонстрацией в свою честь, что уверен в своей победе, и, когда окажется у власти, приложит все силы, чтобы добросовестно служить своим согражданам. Это была политическая серенада; и когда он закончил, генерал Трамп крикнул:

   – Покажите нам близнецов.

   Озадаченный Билл на минуту застыл, после чего спросил:

   – Не понимаю вас. О чем вы говорите?

   – Покажите нам близнецов, – сказал судья Твиддлер. – Мы хотим на них посмотреть.

   – Близнецы! – воскликнул Билл. – Близнецы! Что вы имеете в виду, судья?

   – Близнецов. Покажите их нам. Покажите их нам в окно, чтобы мы могли их увидеть, – сказал майор Слотт.

   – Джентльмены, – сказал Билл, – должно быть, произошла маленькая ошибка, вас кто-то дезинформировал. В моем доме нет никаких близнецов.

   Все подумали, что он шутит, и оркестр заиграл «Послушайте пересмешника», а Билл подошел к судье Твиддлеру, чтобы расспросить его подробнее. И когда ему удалось убедить всех, что в доме действительно нет никаких близнецов, – вам никогда в жизни не увидеть такой обезумевшей толпы. Люди пришли в ярость. Они заявили, что понятия не имели о том, что Билл Слокам способен на подобный обман.

   После чего разошлись. Судья вернулся в зал суда таким негодующим, что присудил обвиняемому двадцать лет, в то время как по закону ему полагалось всего десять. Надзорные органы заставили учителей и учащихся отправиться во второй половине дня в школы, а заключенных лишили соуса. Генерал Трамп напился как свинья. Городской совет провел отложенное заседание и поднял плату за воду Слокаму, а негр, игравший на барабане, разбил его камнем вдребезги. Ярость – не то слово, которое могло бы описать состояние жителей. Они были в дикой ярости.

   Это подкосило Билла. На выборах его прокатили, всего лишь из-за того, что старая миссис Мартин не расслышала его слов. Ужасно, не так ли? И мне не кажется, что с Биллом обошлись справедливо.

   Мистер Слокам потерпел поражение, хотя вправе был рассчитывать на успех. Мистер Уолш также испытал разочарование в выборах, хотя и совершенно иным образом. Мистер Уолш был предшественником нашего нынешнего коронера, мистера Маггина. Когда он был избран, то сказал мне следующее.

   – Знаете, – сказал мистер Уолш, – я не хотел этой должности. Когда они говорили о моем назначении, я сказал им: "Это бесполезно, вы не должны избирать меня, я не подхожу для этой должности. Вы полагаете, мне хочется отказываться от респектабельного бизнеса, чтобы стать в своем роде государственным гробовщиком? Я категорически против всяких дурацких посмертных вскрытий. Если человека взорвали при помощи пороха, мне не интересно знать, что его убило; не нужно делать меня коронером, повторяю – я не подхожу для этой должности.

   Однако они продолжали упорствовать и выдвинули меня в качестве кандидата со стороны республиканцев. Я опубликовал письмо, в котором просил снять свою кандидатуру, но они имели наглость его проигнорировать и организовали выборную кампанию. Они произносили речи, призывая голосовать за меня. Я очень злился, поскольку моим мнением пренебрегли; я отправился к демократам, около двух месяцев ходил на их собрания и выступал против себя, как кандидата от оппозиции. Я был уверен, что меня поймут, поскольку знал о собственных недостатках лучше этих парней, и постоянно говорил о них. Я преувеличивал, и в конце дня возвращался домой, чувствуя себя последним грешником в мире. Это, однако, сыграло положительную роль: я начал меняться. И с тех пор значительно изменился в лучшую сторону.

   Вы могли бы подумать, что, видя мою откровенность о самом себе, люди посчитают меня непригодным для данной должности, но можете меня повесить, если жители этого графства не пришли на участки и не выбрали меня большинством в восемьсот голосов. Я был ужасно разочарован. У меня имелся соперник, я делал все, чтобы победил он, даже заплатил четырем членам комиссии, чтобы они фальсифицировали результаты в его пользу. Но это оказалось бесполезно; мое преимущество было подавляющим. В ночь выборов ко мне явились республиканцы, чтобы исполнить под окном серенаду; я выстрелил в них из дробовика и ранил в ногу барабанщика. Но они продолжали играть; через некоторое время, закончив, они сунули под дверь несколько поздравительных реляций, прокричали троекратное ура и отправились по домам. Никогда в жизни я не был так раздражен.

   Мне прислали сертификат с результатами выборов, но я отказался его получать; тогда эти парни схватили меня и удерживали, пока Гарри Хаммер не запихнул его в карман моего пальто, после чего они удалились. На следующий день на железной дороге был сбит мужчина, и меня вызвали. Я был зол, и не пошел. Что сделал шериф? Он явился ко мне с бандой полицейских, и они отвели меня туда силой. Точно так же он поступил с присяжными, которые должны были вынести вердикт. Я заявил, что не собираюсь устраивать судебное разбирательство. Но это, конечно, было бесполезно. Я думал, что живу в свободной стране, но это не так. Шериф взял деньги и судебный приказ, и явился сюда, когда я ужинал. Когда я заявил, что не возьму ни доллара, он достал пистолет и заявил, что если я не возьму деньги, он вышибет мне мозги. Что мне было делать? Пятнадцать раз я подавал в отставку, но она не была принята. Я никогда не слышал о подобном. Наконец, сэр, я уступил, и в течение трех лет исполнял совершенно отвратительную должность по отношению к умершим внезапно людям.

   И вы знаете, что к концу моего срока у них возникла идея выдвинуть меня снова. Это положительный факт. Они заявили, чтобы я снова баллотировался, сказали, что я самый популярный коронер в округе и всем нравится, как я обращаюсь с умершими, – сочувствие, которое я к ним проявляю, – и многое другое. Что сделал я? Я не собирался рисковать. Я отправился за город и за день до собрания послал сообщение, что я мертв. Распространил слухи, что пропал без вести, упав с парома. Они объявили траур, приняли соответствующие резолюции, после чего выдвинули кандидатуру Берни Маггинна.