Текст книги "На свободе (ЛП)"

Автор книги: Макс Аделер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 14 страниц)

   Новым буравом он проделал еще одну дыру; сок так и не появился; но его добровольные помощники не проявили к этому интереса, занимаясь котлом, который раскалился, и дядя жены Баттервика пытался унять огонь с помощью вил. Баттервик отправился к Кейзеру, узнать у него, как извлечь из дерева сок. Тот пришел, осмотрел отверстие, кран, котел и дерево. Затем, обратив печальное лицо к Баттервику, сказал:

   – Баттервик, у вас в жизни было много испытаний, но это сделало вас человеком. Этот мир полон скорби, и мы должны принимать его, не ропща. Следовательно, теперь, когда я должен сообщить вам плохие новости, уверен, они не повергнут вас в шок, но будут восприняты с достоинством. Повторяю, надеюсь, они не сломают вас, и вы не дадите воли своим чувствам, когда я скажу вам, что это дерево – вовсе не сахарный клен. Да, это черное гикори. Это абсолютно верно; с таким же успехом вы могли бы добывать сахарный сироп из телеграфного столба.

   Все разошлись; дядя жены Баттервика тоже ушел, заявив, что у него срочная встреча с человеком из Хатборо. Баттервик осмотрел котел, и, поскольку тот прогорел, он продал его на следующий день за пятнадцать центов на металл, и купил новый за двенадцать долларов. Сейчас он уверен, что кленовый сахар лучше покупать в магазине.

ГЛАВА XXX. ТЕТУШКА МИСТЕРА БЭНДЖЕРА

   У нас живет две семьи Бэнджеров, глав которых зовут одинаково – Генри Бэнджер. Генри, женившийся на вдове, упоминавшийся выше, является адвокатом, а другой, не имеющий никакого отношения к первому, является «профессором»; он живет на другом берегу реки, в деревушке. Однажды адвокат Генри Бэнджер получил телеграмму, в которой сообщалось о внезапной смерти его тети в Эльмире, Нью-Йорк, и тело отправлено ему экспрессом. Мистер Бэнджер приготовил все к похоронам, и в тот день, когда должны были прибылть останки, отправился за ними в офис экспресс компании.

   Однако тело не прибыло; а когда агент телеграфировал, чтобы узнать причину, то выяснилось, что тетя мистера Бэнджера, по ошибке, была доставлена в Балтимор. Было отправлено распоряжение срочно перевезти тело; и его поместили в вагон Северной Центральной железной дороги. Когда поезд шел на север, произошло крушение. Поезд разбился, тетя мистера Бэнджера оказалась выброшенной на обочину дороги.

   Люди, разбиравшие разбитый поезд, предположили, что она является одной из жертв аварии, и коронер провел дознание; поскольку никто не знал о ее естественной смерти, ее отправили в Балтимор и передали властям. Снова не получив тело, мистер Бэнджер обратился в курьерскую компанию; место, где оно находилось, было обнаружено, тело поместили в гроб и отправили в Милбург.

   В поезде, забравшиеся в курьерский вагон воры, выбросили металлический гроб и тело тетушки мистера Бэнджера, не найдя в нем ничего ценного. На следующее утро фермер обнаружил его возле дерева в лесу. Он послал за коронером; было проведено еще одно дознание, после чего тело собирались захоронить, и сделали бы это, если бы не была получена телеграмма из курьерской компании, предписывающая отправить его обратно в Балтимор.

   Тем временем мистер Бэнджер, мучимый ожиданием, начал поговаривать о том, чтобы подать иск на компанию за причиненные ему страдания. Наконец, он получил информацию, что усопшая отправлена по железной дороге Филадельфия, Уилмингтон и Балтимор. Это действительно было так. Но, когда поезд пересекал мост через реку Ганпауэр, паровоз резко ускорился, и в следующее мгновение гроб с телом, пробив дверь, улетел в воду. В течение нескольких дней он плавал в заливе, видимо, не зная, податься ли ему в океан, направиться в Европу или подняться вверх по реке. Выбрав последнее, он через неделю оказался на берегу в Нижней Саскуэханне.

   Как только гроб обнаружили, коронер провел дознание, после чего тело погрузили в поезд. На этот раз оно прибыло в Милбург, и мистер Бэнджер оставил его на складе, а сам поспешил распорядиться с похоронами. Однако, по какой-то ошибке, его увезли в другой город, и агент сказал, что самое лучшее, это вернуть его утром на следующий день. Утром мистер Бэнджер, с друзьями семьи, прибыл, чтобы забрать его.

   Когда, наконец, процессия добралась до кладбища, преподобный доктор Докс произнес подобающую речь; по окончании, мистер и миссис Бэнджер, утерев слезы, медленно пошли домой, скорбя, но, отчасти, немного радуясь тому, что долгие мытарства закончились.

   Когда мистер Бэнджер вошел в свою гостиную, он увидел леди, сидевшую перед камином, спиной к нему, протянувшую к огню ноги. Прежде, чем он успел что-то сказать, она оглянулась, и он был поражен, увидев перед собой свою умершую и похороненную тетю. Сначала он немного испугался, но затем, набравшись смелости, спросил:

   – Как вы здесь оказались?

   – Разумеется, приехала на поезде.

   – Да, я знаю; но как вам удалось уйти с кладбища?

   – Кладбища? Какого кладбища? Я не была ни на каком кладбище!

   – Не были на кладбище! Я похоронил вас час назад, будь я проклят!

   – Мистер Бэнджер, что вы имеете в виду? Это шутка очень скверного пошиба!

   Мистер Бэнджер рассказал ей о случившемся; но когда она торжественно поклялась, что никогда не была в Эльмире, он уже было собирался сделать вывод, что стал объектом дурного розыгрыша, когда ему внезапно пришло в голову, что, возможно, это была тетя профессора Бэнджера. Он отправился прояснить этот вопрос и выяснил, что его предположение оказалось справедливым. Услышав о происшедшем, профессор Бэнджер очень рассердился и подал в суд на адвоката Бэнджера за похищение тела тети. Адвокат Бэнджер, в свою очередь, подал в суд на профессора Бэнджера, требуя возместить расходы на курьерскую компанию и похороны, и какое-то время казалось, что эксцентричная старушка станет причиной бесконечных неприятностей; но, в конце концов, проблема была решена адвокатом Бэнджером, согласившимся на возмещение половины своих расходов.

* * * * *

   Профессор Бэнджер первоначально был телеграфистом; накопив некоторую сумму, он, несколько лет назад, сделал воздушный шар. После чего, назвав себя «профессором», посвятил себя науке и шоу-бизнесу. Его рассказ об одной из недавних экскурсий не только интересен, но и доказывает, насколько он погружен в исследования природных явлений. Он рассказал мне следующее.

   – Мы отправились в Истон, штат Пеннсильвания, – Конти, Джонс и я, и это было лучшее путешествие, которое я когда-либо совершал. Просто великолепное! Мы двенадцать часов наполняли воздушный шар, и толпа удерживала его, пока мы не были готовы. Затем я отдал команду, нас отпустили, и мы поднялись в воздух. Один человек запутался в веревке, его подняло вместе с нами и ударило о забор. Он сломал себе три или четыре ребра, и, я так полагаю, ногу.

   Мы без проблем поднялись на полторы тысячи футов, и, пока рассматривали прекрасные пейзажи, столкнулись с облаком; я приказал Конли сбросить балласт. Он выбросил пару мешков с песком, один из которых случайно упал на служанку майора Уиггинса, которая развешивала в саду белье, а другой попал в дымоход и напрочь заткнул его. Майор пришел в ярость, и был наполовину безумным, когда мы спустились, и не испытывал никакого уважения к науке. Ему было все равно, развивается цивилизация или стоит на месте.

   Так вот, сэр, мы поднялись более чем на тысячу футов, а затем Джонс случайно уронил корзины с завтраком, и мы поднялись почти на четыре мили. Конли посинел, Джонс потерял сознание, я тоже испытывал удушье. Еще минута – и мы были бы мертвы, но я открыл клапан, и мы спустились. Когда все пришли в себя, Джонс заявил, что желает выбраться, а поскольку мы находились близко от земли, я бросил якорь.

   В то же мгновение нас подхватило ветром, и понесло над каким-то садом со скоростью девяноста миль в час; якорь зацепился за увитую виноградом беседку, поднял ее и довольно скоро запутался о флюгер на шпиле пресвитерианской церкви. Я обрезал канат и оставил беседку висеть; насколько я понимаю, дьякон подал на владельца беседки в суд, поскольку тот отказался ее снимать. Возникла ненужная суета, и за мной послали шерифа. Представьте себе, попытка сделать научное открытие была приравнена к преступлению, а ведь я все время работаю, как лошадь, чтобы цивилизация совершила шаг вперед! Если бы они любили знания, они не стали бы думать о том, что я зацепил какой-то там старый шпиль и случайно перенес его на верх фабричной дымовой трубы.

   Итак, беседка оторвалась, мы снова поднялись, Джонсу стало плохо, и он заявил, что ему необходимо сойти. Я взял еще один якорь и бросил его. Мы пролетали над фермой у реки, ветер был довольно свежим, якорь сломал два забора и выхватил из крыши дымоход, после чего мы, ничем не удерживаемые, полетели к лесу, и стали петлять между деревьями. Здоровенная ветка хлестнула Конли по лицу, едва не лишив его правого глаза, у Джонса вылетело четыре зуба. Это было самое захватывающее и интересное путешествие в моей жизни, и я только-только начал получать от него удовольствие и приготовился делать метеорологические наблюдения, когда Джонс так сильно захотел вернуться на землю, что я не мог ему отказать, хотя это была совершенно не та причина, по которой следовало пренебречь научными исследованиями.

   Я выбросил свой костюм и обувь, мои товарищи сделали то же самое, мы поднялись над деревьями и полетели, пока не оказались над рекой. Здесь шар внезапно пошел вниз, в корзину попала вода, ветер тащил нас, и мы чуть не утонули. Конли вывалился за борт, это облегчило шар, и он снова поднялся. Джонс заявил, что умрет, если не сойдет на землю; кроме того, он полагал, что мы должны позаботиться о Конли. Но я сказал, что тот, вероятно, утонул, так что не стоит жертвовать нашими экспериментами; и добавил, что человек, подобный Джонсу, должен быть готов к любым жертвам ради науки. На это Джонс заметил: «К чертям научную истину!»; и сказал, что если я его не высажу, он выпрыгнет. Он был похож на сумасшедшего. Он был не в себе, иначе никогда не посмел бы сказать таких слов о путешествии, не только интересном, но и, вероятно, сулившем раскрытие многих тайн природы.

   Но я не стал его убеждать, а когда мы оказались на другом берегу реки, бросил веревку оказавшемуся там фермеру. Я крикнул ему, что из шара вытекает газ, поэтому ему будет лучше потушить сигару, и тут раздался оглушительный взрыв. Газ взорвался, мы были объяты пламенем и оказались на земле, где кто-то поднял нас на ноги. Джонс почти весь покрылся хрустящей корочкой. Забавно, правда?

   Нас отвезли на ферму, где мы нашли потерянного Конли. Когда мы все немного пришли в себя, нас погрузили в фургон и отправили обратно в город; Джонс стонал всю дорогу, а я убеждал его в том, что наука требует от нас отказаться от своих личных удобств в интересах всего человечества. Конли заявил, что как только достаточно оправится, то возьмет ружье и пристрелит изобретателя воздушного шара.

   Как только мы вернулись в Истон, констебль арестовал меня за причиненный противникам развития науки ущерб и разрушения. Когда меня выпустили под залог, я начал строить новый воздушный шар. Он уже почти закончен, я собираюсь отправиться на нем в путешествие в начале следующего месяца в поисках озонового слоя. Вы не желаете составить мне компанию? Настанет день, когда все будут пользоваться воздушными шарами как средствами передвижения. Это самый захватывающий способ преодолевать расстояния. Соглашайтесь, и станьте моим помощником в научных наблюдениях за озоновым поясом.

   Предложение было отклонено. Тем не менее, в «Патриоте», на всякий случай, приготовили для профессора Бэнджера прекрасный некролог.

ГЛАВА XXXI. ВСЯКАЯ ВСЯЧИНА

   Это печально известный факт, что странствующие цирки платят очень мало, что человек, не получивший аванс, рискует остаться без денег. Майор Слотт сильно пострадал от этого; и когда «Великий Европейский Цирк» попытался ускользнуть на днях, не оплатив рекламные объявления, он обратился к шерифу и заставил того забрать в качестве уплаты долга бенгальского тигра. Тигр был помещен в клетку и доставлен в комнату наборщиков, где за два дня съел мяса на пятнадцать долларов, а также порвал штанину репортеру, приблизившемуся к животному и тыкавшему в животное метлой. На третий день клетка сломалась; и поскольку тигр принялся бродить по комнате, интересуясь всем, что в ней находилось, наборщики сразу почувствовали непреодолимое желание спуститься по лестнице, и предоставить зверю полную свободу действий заниматься в комнате, чем он пожелает. Таинственным инстинктом, отличающим бессловесных животных, развитым так сильно, что заставляет думать о наличии у них бессмертной души, тигр сразу нашел дверь святая святых майора и проник в помещение, где Слотт воевал с редакционной статьей «Наши тенденции: вперед к цезаризму». Майор, однако, не потерял присутствия духа. Он отложил перо и с необычайной грацией выскочил в окно вместе с оконной рамой; затем поднялся по водосточной трубе на крышу и сидел там, пока не принесли лестницу, и он не смог спуститься. «Патриот» не выходил целую неделю; и хотя майор пытался застрелить тигра через окно, а пожарная машина лила внутрь здания кипяток, зверь чувствовал себя весьма комфортно до вечера субботы, пока не попытался проглотить планку для верстки, от чего издох. Когда вошли в комнату, обнаружили, что тигр сломал все, что было можно, каждый дюйм пола пропитался чернилами, а «Цезаризм» пропитался водой и был прострелен во многих места. После этого рекламные цирковые объявления в «Патриоте» оплачиваются вперед.

   После возникновения проблемы с тигром, майор изложил некоторые свои размышления в статье, которую так и назвал, «Тигры»; статья послужила весомым доказательством того, что к майору, в какой-то степени, вернулся его добрый мягкий юмор. В частности, он писал.

   «Мы с большим интересом прочитали описание того, как Ван Амберг контролировал тигров и других диких зверей. Он гипнотизировал их, два или три раза, после чего они, почувствовав его силу, повиновались ему. Этот способ кажется простым и легким теперь, когда мы это понимаем, и у нас складывается ложное впечатление, будто мы можем отправиться в джунгли и покорить первого попавшегося тигра, сделав несколько пассов своими руками перед ним. Но мы не станем этого делать – по той причине, что индийские джунгли далеко, а также потому, что не хотим причинять вред ни в чем не повинным тиграм. Если нам приходится иметь дело с этими животными, то предпочтительнее работать с чучелами. Покажите нам тигра, набитого опилками, и мы будем бесстрашно стоять перед ним и совершать месмерические пассы хоть неделю, не испытывая ни малейшего страха. Не то, чтобы мы робели, пока тигр был жив, но просто потому, что меховой магазин более комфортен, чем джунгли, и в нем меньше опасности промочить ноги. Если бы мы оказались в Индии и нам понадобился тигр, мы без колебаний отправились бы в лес и предстали перед первым попавшимся на глаза, – лишь бы он был крепко привязан к дереву; а если бы нам понадобилось привести его домой, то мы воспользовались бы услугами человека, взявшегося бы это исполнить. Но подобным мужеством обладают не все мужчины. Оно не приобретается; а потому робким людям, намеревающимся практиковать метод Ван Амбурга, мы даем разумный совет: прежде чем начинать делать гипнотические пассы, успокоить животное выстрелом из гаубицы».

* * * * *

   В нашем округе имеется человек, устанавливающий громоотводы, – он стремится приобщить к цивилизации все графство; и хотя иногда они кого-нибудь спасают, случается, что они служат причиной неприятностей. Это и произошло недавно в нашем городке.

   На днях, этот человек появился перед красивым зданием, стоящим посреди деревьев и кустарников Милбурга, и предстал перед мистером Поттсом, сидевшим на ступеньках. Он счел мистера Поттса владельцем здания и сказал:

   – Я вижу, на этом доме отсутствует громоотвод.

   – Это верно, – сказал Поттс.

   – Вы собираетесь его установить?

   – Я как-то об этом не задумывался, – ответил Поттс.

   – Вы должны это сделать. Высокое здание, подобное этому, незащищено. Я готов установить на нем один из моих громоотводов: качественная сталь, стеклянные предохранители, никелированные наконечники – полный комплект. Хотите? Я беру за работу недорого.

   – Вы можете установить его, я ничуть не возражаю, – сказал Поттс.

   В течение получаса мужчина призвал помощников с лестницами, и они быстро все установили. После этого, он позвал Поттса и продемонстрировал ему выполненную работу.

   – Теперь все в порядке, – сказал он Поттсу. – Но если бы это был мой дом, я установил бы на другой стороне еще один громоотвод. Защита не бывает чрезмерной.

   – Это правда, – согласился Поттс. – Так будет лучше.

   – Значит, я ставлю второй? – спросил мужчина.

   – Если вы считаете, что это нужно, то, конечно, ставьте, – сказал Поттс.

   Мужчина вновь принялся за работу, и вскоре был установлен второй громоотвод.

   – Первоклассная работа, – сказал он Поттсу, когда они смотрели на него. – Вы мне нравитесь. Великодушный, свободный от предрассудков, не боящийся заплатить лишний доллар за хорошую вещь. С вами приятно иметь дело. Вы мне так нравитесь, что я готов установить еще два громоотвода на этом доме, один в северной части, другой – в южной, за пустяковую плату.

   – Полагаю, это здорово увеличило бы безопасность, – сказал Поттс.

   – Определенно. Значит, я этим займусь?

   – Если считаете нужным, – сказал Поттс.

   После этого мужчина установил еще два громоотвода, а затем спустился и сказал Поттсу:

   – Ну, вот и все. Теперь давайте рассчитаемся.

   – Рассчитаемся?

   – Конечно. Работа сделана, я хотел бы получить свои деньги.

   – Но вы ведь не ожидаете, что это я вам их заплачу?

   – А кто? Разве не вы сказали мне установить громоотводы на вашем доме?

   – Моем доме! – воскликнул Поттс. – Гром и молния! Я не просил вас устанавливать эти громоотводы. Это даже смешно. Этот дом – здание суда, я жду, когда соберется сессия. Я – член жюри. Вам, похоже, очень хотелось установить на нем ваши громоотводы, а поскольку это не мое дело, я вам не препятствовал. Платить! Ничего себе!

   Люди, присутствовавшие при этой сцене, утверждают, что человек, установивший громоотводы, ругался и сыпал проклятиями, как никто в мире. После этого он снял их и удалился навсегда. Теперь он обходит наш городок стороной.

   Кейзер, три или четыре года назад, установил громоотвод на амбаре; но летом прошлого года в амбар угодила молния, и он сгорел дотла. Когда он построил новый амбар, в красном фургоне приехал человек и предложил ему купить патентованный громоотвод Болта и Барнема.

   – Я в него не верю, – сказал Кейзер. – У меня уже стоял громоотвод...

   – Знаю! – воскликнул агент. – Знаю, что он у вас был, и, скорее всего, именно поэтому в ваш амбар угодила молния. Ничто не привлекает молнию сильнее, чем бесполезные металлические стержни.

   – Откуда вы знаете, что они бесполезные?

   – Я был здесь весной, видел эти стержни и сказал себе: «Этот амбар через некоторое время сгорит, но убеждать в этом мистера Кейзера бесполезно»; поэтому я не стал заходить к вам. Я знал это, потому что ваш бывший громоотвод имел железный наконечник. Штанга с железными наконечниками защищает от молнии не лучше, чем одежда.

   – Человек, продавший его мне, утверждал, что наконечники сделаны из платины, – заметил Кейзер.

   – Этот мир пропитан ложью, мистер Кейзер, нельзя доверять всем и каждому. Некоторые из агентов лгут, как газовый счетчик. Это ужасно, сэр. Им ни в коем случае нельзя верить. Их громоотводы абсолютно бесполезны. Я их видел – просто металлические стержни. Они не стоят того труда, который нужен, чтобы их установить. Они бесполезны. Это истинная правда.

   – А что предлагаете вы?

   – Я предлагаю, сэр, единственный настоящий громоотвод. Он изготовлен на научных принципах. Профессор Генри утверждает, что он прекрасно улавливает электричество – прекрасная сталь, стеклянные изоляторы, по восемь на каждом стержне, платиновые наконечники. К каждому стержню прилагается письменная гарантия. Никогда ни одна молния не попала в дом, на котором он установлен. Это положительный факт. Молния сверкает вокруг дома, но никогда не попадает в него. Гроза, не оставившая бы от американского континента камня на камне, миновала бы ваш дом; вы чувствовали бы себя в безопасности, подобно белому медведю среди айсбергов. Хотите установить?

   – Ну, я не знаю, – заколебался Кейзер.

   – Я предложу вам скидку. У вас будет надежный громоотвод – и при этом не дорого.

   – Вы говорите, что старый громоотвод был обманом?

   – Самое наглое мошенничество, о котором вы когда-либо слышали. Унция платины не лежала ближе мили к нему. На человека, который вам его продал, следовало бы подать в суд, а человека, который поставил его без изоляторов, нужно было бы расстрелять. Нельзя обманывать честных фермеров подобным образом.

   – А Болт и Барнем – не обман?

   – Обман? Мой дорогой сэр, просто пробегите глазами письмо профессора Генри и эти сертификаты, и помните, что мы даем письменную гарантию – это также обеспечивает вам защиту от мошенничества.

   – А вы – взгляните на это, – сказал Кейзер, протягивая ему какой-то документ.

   – Удивительно! Это, кажется... Да, это выглядит как один наших сертификатов.

   – Именно так, – подтвердил Кейзер. – Этот старый громоотвод был изготовлен фирмой Болта и Барнема. Вы продали его моему зятю, вручили ему этот сертификат, клялись, что наконечники платиновые, и устанавливали его ваши рабочие.

   – Значит, я полагаю, мы не сможем прийти к соглашению?

   – Думаю, что нет, – ответил Кейзер.

   Мужчина забрался в свой красный фургон и уехал.

* * * * *

   Когда Бенджамин П. Ганн, агент по страхованию жизни, пришел к мистеру Баттервику, между ними состоялся следующий разговор.

   Ганн. Мистер Баттервик, ваша жизнь не застрахована, и я зашел, чтобы узнать, не смогу ли уговорить вас воспользоваться услугами нашей компании. Мы предлагаем фантастические условия и...

   Баттервик. Я не хочу страховаться.

   Ганн. О цене я не говорю, она просто пустяковая. Мы выплачиваем огромные дивиденды, так что вы обеспечиваете собственную безопасность, не неся почти никаких расходов, и можете жить спокойно и счастливо.

   Баттервик. Но я не хочу жить спокойно и счастливо. Я желаю подвергаться риску.

   Ганн. Взгляните на дело с практической точки зрения. Через какое-то время вы умрете. Это ужасная действительность, которая ожидает всех нас. Это само по себе страшно, но это во много раз страшнее, если человек знает, что ничего не оставляет после себя! Нас всех ожидает смерть, нам ненавистна сама мысль об этом; она наполняет нас ужасом; но подумайте, что должен испытывать человек, покидающий этот мир с уверенностью, что в материальном смысле его жизнь оказалась сплошной неудачей? Подумайте, как...

   Баттервик. Не пугайте меня. Я желаю умереть; я желаю умереть как можно скорее. Лучше умереть, чем жить в такое время.

   Ганн. Подумайте о состоянии тех, дорогих вам людей, которые останутся оплакивать вас. Не станут ли причной слез вашей вдовы нищета, в которой она внезапно окажется, и то, что она оставлена на произвол бесчувственного и бессердечного мира? Не станут ли...

   Баттервик. Если бы у меня были миллионы, я не оставил бы ей и цента. Деньги принесли бы ей несчастье. Но после смерти она была бы мне благодарна.

   Ганн. А ваши бедные маленькие дети? Они останутся сиротами, и никто не накормит их, и не защитит от бед. Вы умрете незастрахованным, и они начнут свою жизнь, страдая от бедности. Но если вы застрахуетесь в нашей компании, они будут одеты и накормлены, а их доход избавит их от всякой нужды.

   Баттервик. Я не хочу избавлять их от нужды. Я хочу, чтобы они всего добивались сами. И лучшее, что они могут сделать, это работать, как работал я.

   Ганн. О, мистер Баттвервик, попробуйте вознестись над житейской суетой. Когда вы станете ангелом, и вернетесь, чтобы посмотреть, что творится на земле, не наполнит ли вас печалью вид ваших близких, подвергающихся воздействию житейских бурь и гроз, голода и холода?

   Баттервик. Мне никогда не стать ангелом; но если бы даже это и случилось, я не стал бы возвращаться на землю.

   Ганн. Сейчас вы небогатый человек. Откуда вам знать, что у вашей семьи будет достаточно средств, когда вы умрете, чтобы устроить вам достойные похороны?

   Баттервик. Я не хочу быть похороненным.

   Ганн. Миссис Баттервик, возможно, будет так возмущена вашим небрежением, что не станет оплакивать вас, и ни одна слезинка не упадет на вашу грудь.

   Баттервик. Сам я плакать не собираюсь, и предпочел бы, чтобы и она тоже не плакала.

   Ганн. Возможно, вы захотите приобрести полис за пять тысяч долларов, которые вам выплатят по достижении вами пятидесяти лет?

   Баттервик. Не хочу получать пять тысяч долларов, когда мне стукнет пятьдесят. Я не взял бы их, даже если бы вы пытались вручить их мне насильно.

   Ганн. В таком случае, боюсь, мне придется откланяться.

   Баттервик. Не желаю, чтобы вы раскланивались. Можете этого не делать.

   Ганн. Я ухожу.

   Баттервик. Наконец-то, в самую точку! Я хочу, чтобы вы ушли, причем, как можно быстрее.

   И мистер Ганн ушел. Думаю о том, что ему вряд ли удастся застраховать мистера Баттервика.