Текст книги "На свободе (ЛП)"

Автор книги: Макс Аделер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 14 страниц)

   – Мне все равно, сэр. Повторяю, это не имеет ко мне никакого отношения.

   – В таком случае, если вы проявляете такое безразличие, позвольте мне сказать вам, прямо и откровенно, что майор мертв, как Юлий Цезарь! Индейцы взяли его в плен, убили и сожгли! Теперь я сказал вам всю правду; его последними словами были: «Расскажите об этом Марии, но так, чтобы она не волновалась». Вы видите, этот человек любил вас. Он больше заботился о вас, чем, как мне кажется, вы заботились о нем. Он был бы рад умереть, если бы знал, что вы его разлюбили.

   – Какими были его последние слова?

   – Незадолго до того, как душа его отлетела в вечность, он прошептал мне их на ухо. Я совершил побег, и пришел, чтобы передать их вам. Он сказал, слово в слово: «Расскажите об этом Марии, но так, чтобы она не волновалась». Вот что прошептали мне губы умирающего майора.

   – В таком случае, почему бы вам не передать их Марии?

   – Мадам, ваше легкомыслие несвоевременно. Вы не можете упрекнуть меня в том, что я поступил не в сответствии с его последней просьбой.

   – Вы считаете меня женой майора Бинга?

   – Конечно.

   – В декабре прошлого года она переехала на Маркет-стрит. Может быть, вам лучше отправиться туда.

   Генерал с минуту смотрел на миссис Вуд, после чего сказал, что так и сделает. Затем пожелал миссис Вуд доброго утра, раскланялся и отправился разыскивать вдову. Когда настоящая вдова услышала новость, она была ужасно расстроена, разрыдалась и длительное время носила траур. Страховая компания выплатила ей деньги за смерть мужа. Общество выразило соболезнования, семья поделила его имущество, после чего все успокоились, полагая, что майор умер.

   Примерно через год, майор Бинг внезапно вернулся в город, не оповестив о своем возвращении. Индейцы держали его в плену, и ему удалось бежать. Когда он вышел из вагона, полицейский внимательно посмотрел на него, после чего ухватил за воротник и поспешил доставить коронеру. Прежде, чем майор успел оправиться от изумления, коронер собрал присяжных, предъявил в качестве доказательства оплаченный страховой полис и незамедлительно получил от присяжных вердикт о том, что «упомянутый Бинг принял смерть от рук индейцев».

   Затем майор отправился домой и обнаружил, что его вдова сидит на крыльце и разговаривает с Мейерсом, мужчиной, за которого вышла замуж. Когда майор появился в воротах, вдова сильно удивилась, после чего, успокоившись, сказала Мейерсу:

   – Разве это порядок – когда мертвые разгуливают, в то время как общественность требует от них упокоения?

   – Это совершенный беспорядок, – ответил Мейерс. – Если бы я умер, я бы лежал спокойно, а не бродил, где попало.

   – Мария, ты меня не узнаешь? – возмутился майор.

   – Я знала тебя, пока ты был жив, но теперь, когда ты умер, не думаю, что узнаю тебя, пока мы не встретимся в лучшем мире.

   – Но, Мария, я не умер. Ты же сама видишь, что я жив.

   – Не умер! Но разве не ты просил передать мне, что как раз наоборот? Ты предлагаешь мне не верить своему мужу? Страховая компания утверждает, что ты умер; коронер подтверждает этот факт. Что я должна делать? Все доказывает, что ты – умер.

   – Но ты же видишь, что я – живой! – яростно крикнул майор.

   – Мистер Мейерс, – спокойно сказала вдова, – разве нам не следует позвать гробовщика и предать земле эти останки?

   – Послушайте! – сказал Мейерс. – Я последний человек, способный нанести душевную травму умершему другу, но у меня не будет иного выхода по отношению к тому, кто приходит сюда и расстраивает даму. Возвращайтесь обратно в могилу и оставайтесь там, или я сильно рассержусь. Поторопитесь; и больше сюда не приходите!

   – Что за дьвольщина тут происходит! – удивился майор.

   – Не желаю больше с вами разговаривать, – сказал Мейерс. – Если у меня возникнет желание пообщаться с потусторонним миром, я обращусь к спиритуалисту и получу нужную мне информацию стуком по столу. Все, что вам нужно сделать, это вернуться в свою могилу и лежать в ней спокойно.

   – Вы совершенно уверены, что я мертв, не так ли? – успокаиваясь, произнес майор.

   – Разумеется.

   – Может ли мертвец нарушать закон?

   – Конечно, нет.

   – В таком случае, я сейчас возьму дубину побольше, и вам представится случай познакомиться с самым энергичным покойником в графстве.

   Говорят, схватка была потрясающей. Сначала верх взял майор, затем Мейерс; они снова и снова катались по крыльцу, а вдова сидела и наблюдала. Наконец, Мейерс заявил, что с него достаточно; после чего майор поднялся, отвесил ему еще пару полновесных тумаков, после чего, глядя на вдову и распростертого Мейерса, сказал:

   – Забирайте ее, юноша, она ваша. Добро пожаловать. Она мне не нужна, даже если бы оказалась единственной женщиной в тропиках. Но позвольте сказать вам, прежде чем вы получите ее, что, когда вы женитесь на ней, и с вами что-нибудь случится, лучше сразу попросите кого-нибудь привязать к вам якорь побольше и бросить на дно самого глубокого океана.

   После чего майор хлопнул калиткой и ушел; он начал новую жизнь в Нью-Йорке. Через некоторое время Мейерс написал ему, высказав претензию, почему он не убил его в схватке на крыльце, поскольку смерть для него была бы блаженством по сравнению с жизнью с вдовой; майор ответил, что причиной, по которой он сохранил ему жизнь, была жажда дьявольской мести.

   Разумеется, за ту часть истории, которая относится к возвращению майора, я не ручаюсь. За нее отвечает генерал Трампс; а я знаю, что иногда его воображение неоправданно разыгрывается, и он проявляет склонность к сильным преувеличениям. У самого генерала дома все в порядке. Согласно его собственным словам, у него в семье никогда не случались неприятности, за исключением одного-единственного раза. Несколько лет назад он, по делам, отправился в Уильямспорт. Когда он находился там, у него возникло ощущение, что дома что-то случилось; он бросил все, и решил вернуться в Филадельфию ближайшим поездом. Тем временем, свекровь отправила ему телеграмму: «Только что родилась дочь. Ханне плохо; возвращайся немедленно». Однако случилась задержка, и телеграмма опоздала; тем временем, генерал добрался до дома и обнаружил, что его жена в добром здравии, а медсестра ухаживает за младенцем. Пробыв дома двадцать четыре часа и обнаружив, что все в порядке, он вернулся в Уильямспорт, ничего не сказав о телеграмме; свекровь же предположила, что он, конечно же, ее получил. На следующий день после его прибытия, линия была восстановлена, и в ту же ночь он получил телеграмму, гласившую:

   «Только что родилась дочь. Ханне плохо; возвращайся немедленно».

   Телеграфист при этом изменил дату на текущую.

   Генерал был поражен и озадачен. Он ничего не мог понять. Всю ночь он ходил по комнате, пытаясь разобраться; и чем больше думал, тем больше тревожился. Он сел на первый поезд и всю дорогу страшно волновался. Приехав на вокзал, он прыгнул в коляску и отправился домой, напугав свекровь до колик, в исступлении требуя объяснить, что произошло. С большим облегчением он обнаружил в детской комнате только одного младенца, и узнал, что прозошла ошибка. Ему очень хотелось повидаться с телеграфистом, изменившим дату, и отомстить ему.

ГЛАВА XXVIII. НЕУТОМИМЫЙ ИЗОБРЕТАТЕЛЬ МИСТЕР БРЭДЛИ

   У мистера Брэдли, нашего изобретателя, случались приключения, помимо тех, которые уже были описаны, и это может оказаться интересным для читателя. Одной из особенностей его изобретений является то, что они могут выполнить любую работу кроме той, для которой предназначались. Таков, например, знаменитый паровой насос Брэдли.

   Некоторое время назад Брэдли изобрел паровой насос для использования на судах. Он утверждал, что его насос накачивает в три раза больше галлонов в минуту, чем любой другой, и призвал некоторых своих друзей-политиков в Конгрессе использовать свое влияние в Департаменте военно-морского флота, чтобы установить его на одном из военных судов. Наконец, ему удалось раздобыть для этой цели небольшой пароход, который мы назовем «Морская ведьма»; когда все было готово, судно отправилось в пробный рейс. Вскоре после того, как оно вышло в море, Брэдли, бывший на борту, сказал, что хотел бы попробовать насос на откачке воды из трюма, чтобы убедиться в его работоспособности.

   Капитан приказал инженеру включить его, и машина зарабтала, по-видимому, самым прекрасным образом. Примерно через час один из офицеров сообщил, что вода быстро прибывает, и капитан послал нескольких матросов узнать, откуда поступает вода. Матросы вернулись и сообщили, что пробоину найти не смогли, но вода льется в ужасном объеме.

   После этого в трюм спустились офицеры и потратили полчаса на осмотр, пока не оказались по пояс в воде, но тоже не смогли понять, где именно находится отверстие, через которое она поступает. Единственное, в чем они были уверены, – что вода неуклонно прибывает, и корабль наверняка пойдет ко дну, если ничего не предпринять. Все это время насос Брэдли работал, и капитан постоянно просил инженера прибавить обороты.

   Наконец, на поиски отверстия отправился сам капитан; и хотя также ничего не смог найти, он был встревожен, обнаружив, что в трюме плавает треска и дельфины, а следовательно, дыра в корпусе должна быть очень большой. Уровень воды все время поднимался, несмотря на то, что насос продолжал работать, и все остальные насосы также работали на полной мощности.

   Наконец, капитан принял решение покинуть судно, поскольку оно наверняка утонет; были приготовлены шлюпки, уложена провизия, вода и кое-что из вещей, а к этому времени вода в трюме поднялась почти до котлов.

   В это время насос Брэдли внезапно остановился; капитан побледнел, как смерть, и потребовал узнать, кто его остановил; тем временем сам изобретатель надел спасательный жилет и запечатал в бутылку записку для жены, сказав, что теперь, после остановки насоса, пароходу понадобится четыре минуты, чтобы оказаться на дне.

   Пока он говорил, подошел инженер.

   – Мистер Брэдли, какова, по вашим словам, мощность вашего насоса?

   – Шесть сотен галлонов в минуту.

   – Шесть сотен. Теперь, мистер Брэдли, во сколько галлонов вы оцениваете объем Атлантического океана?

   – Пусть меня повесят, если я знаю. Но к чему эти вопросы?

   – Это не очень важно, но я подумал, что у вас есть какие-нибудь предположения относительно того, за сколько времени ваш насос способен перекачать океан.

   – Ни малейших, – ответил Брэдли.

   – Я просто хотел сказать, что, независимо от ваших расчетов количества галлонов в Атлантическом океане, вам совершенно бесполезно пытаться закачать его в трюм. Там не поместится и половины.

   – Что вы хотите сказать, сэр?

   – Я имею в виду, что ваш чертов насос, вместо того, чтобы выкачивать воду из трюма, в течение последних четырех часов закачивает ее туда, и если ваше изобретение гениально для орошения пустыни, здесь оно не сработает, поскольку судно быстро пойдет ко дну.

   Капитан выразился так, что воздух потемнел. После чего велел запереть Брэдли в каюте, выкинуть за борт его насос, удалить все из шлюпок, выкинуть треску и дельфинов, после чего взял обратый курс, чтобы сделать доклад об изобретении. Паровой насос Брэдли так и не был внедрен на судах военно-морского флота.

   Другим изобретением Брэдли была научная система предсказания погоды. Дома у него имелось множество барометров, гигрометров и тому подобных приборов, и он утверждал, что умея правильно интерпретировать их показания и наблюдая за облаками, любой человек, вооруженный его теорией, сможет предсказать погоду на три дня вперед. В мае воскресная школа собиралась на пикник; поскольку Брэдли предсказал, что в ближайший четверг дождя не будет, этот день и был выбран для этой цели. Небо выглядело мрачно, когда они отправились; но поскольку Брэдли исключил малейшую возможность попасть под дождь в четверг, все пребывали в полной уверенности, что этого не случится. Примерно через два часа после начала пикника, разразился ливень, настолько сильный, что промочил всех до нитки и начисто смысл праздничные торты. В следующий понедельник должна была состояться сельскохозяйственная выставка; но поскольку мистер Брэдли предсказал, что в этот день налетит ужасный северо-восточный ветер, он предложил президенту общества отложить выставку. Так и сделали; но это был единственный понедельник в мае, когда царил полный штиль. Приблизительно первого июня мистер Брэдли объявил, что дождя не будет до пятнадцатого; до пятнадцатого ливни шли ежедневно, за исключением десятого, когда шел снег. Начиная с пятнадцатого, согласно предсказанию Брэдли, оставшаяся половина месяца будет дождливой; по несчастному стечению обстоятельств, в течение двух недель дождь шел только один раз, в тот день, который Брэдли объявил солнечным и сообщил бейсбольной команде, что она может в этот день устроить матч.

   К первому июля у него возникли некоторые сомнения, является ли его улучшенная система предсказания погоды правильной; и он решил, что она предсказывает погоду с точностью до наоборот. Поэтому, когда профессор Джонс спросил его, будет ли возможным устроить фейерверк в ночь на пятое, Брэдли, использовав усовершенствованную систему предсказаний, обнаружил, что она обещает дождь. Уверенный, что будет ясно, он обнадежил в этом профессора Джонса.

   В ночь на пятое, когда профессор установил огненное колесо и ракеты, начался дождь; это был самый ужасный ливень в текущем году, река поднялась почти на три фута. Как только он начался, Брэдли взял топор, поднялся по лестнице и разбил свои ареометры, гигрометры, барометры и термометры. После чего срезал шпиль, поддерживавший флюгер, и сжег рукопись, в которой объяснял свою усовершенствованную систему. Теперь, когда он хочет узнать погоду, то обращается к прогнозам в газете.

* * * * *

   Когда у него родился первый ребенок, Брэдли изобрел самораскачивающуюся колыбель. Движение передавалось от какого-то старого часового механизма, который управлялся стальной ленточной пружиной, достаточно упругой, чтобы сдвинуть с места лошадь, и достаточно свитой, чтобы работать неделю без подзаводки. Когда колыбель была завершена, он положил ребенка на подушку и запустил машину. Та работала «как часы», и, какое-то время понаблюдав, счастливый Брэдли спокойно лег спать. Около полуночи он услышал, как что-то захрипело. Затем взвизгнуло. Трах! Бах! Штырь, или что-то там еще, в часовом механизме сломалось, и, прежде чем Брэдли успел встать с кровати, колыбель, вместе с ребенком, со скоростью девяносто оборотов в минуту, закружилась по комнате и принялась биться о мебель таким образом, что невозможно было на это смотреть.

   Единственной мыслью изобретателя было – как забрать ребенка из колыбели. Наконец, его осенило. Он вытащил из кровати решетку и поместил ее перед колыбелью. Наткнувшись на нее, та резко остановилась, и ребенка выбросило, точно камень из катапульты, в умывальник, к счастью, вместе с подушкой, смягчившей его падение. Но машина продолжила свое путешествие по комнате, как только преграда была удалена, и Брэдли, вне себя от ярости, ухватив ее, выкинул через окно на задний двор. Она продолжала грохотать там, и он был вынужден спуститься и завалить ее бочками, ведерками, кирпичами, одеждой, инструментами, всем, что попало под руку, – но она продолжала жужжать там всю ночь каким-то приглушенным жужжанием, отчего соседи проснулись и, полагая, что это кошки, бросили в нее обувным рожком.

   Миссис Брэдли выразила решительный протест против колыбелей подобной модели, и мистер Брэдли переключил свое внимание на другие вещи. Он решил совершить революцию в навигации. Ему пришло в голову, что возможно изобрести какой-нибудь аппарат, позволивший бы человеку ходить по поверхности воды, и он принялся за работу. Результатом стало то, что спустя несколько недель он придумал и запатентовал Аппарат Брэдли для Хождения по Воде. Он состоял из нескольких полозьев, длиной около четырех футов. Эти полозья крепились к ногам; Брэдли сообщил своим друзьям, что, немного попрактиковавшись, человек может скользить по поверхности реки легко и быстро, подобно конькобежцу по поверхности льда.

   Все выглядело великолепно. Брэдли заявил, что он, несомненно, устроит революцию в навигации и сделает людей полностью независимыми от пароходов и других судов, когда им нужно будет совершить путешествие по воде. Брэдли также заявил, что настанет день, когда человек сядет в водную коляску и отправится в Индию, скользя по высоким волнам иссиня-черного океана так же спокойно, как если бы ехал по твердой земле.

   Однажды Брэдли попросил кое-кого из друзей спуститься с ним к реке, чтобы посмотреть, как он совершает пробную пробежку. В назначенное время он явился с чем-то, напоминающим маленькие фрегаты под мышками; он крепко привязал их к ногам и приготовился спуститься с причала. Он попросил зрителей указать точку на противоположном берегу, где, по их желанию, он выйдет на берег. Для него было неважно, сказал он, будет ли она отстоять от него на милю или на десять, вверх или вниз по течению, потому что он будет скользить по поверхности с легкостью и изяществом ласточки. Ему указали точку; он спустился на воду, немного постоял, держась за причал, устремил глаза на указанную ему точку и, наконец, готов был начать.

   Он объявил, что эксперимент начинается и оттолкнулся левой ногой. Когда он сделал это, передняя часть левых полозьев подпрыгнула над водой, а когда он попытался сохранить равновесие, подвинув правую ногу, эта часть Аппарата для Хождения по Воде ушла под воду, и Брэдли упал.

   Через мгновение он погрузился головой вниз, так что встревоженным зрителям ничего не было видно, кроме днищ двух четырехфутовых фрегатов. Аппарат надежно удерживал Брэдли под водой. Затем кто-то из мужчин сел в лодку и вытащил изобретателя багром. Его положили на берегу, сняли полозья и одежду, принялись делать искусственное дыхание. Через полчаса он ожил и, простонав, спросил:

   – Где я?

   Друзья объяснили ему ситуацию, после чего он снова спросил:

   – Что послужило причиной того, что я едва не утонул?

   Друзья с грустью поведали ему, что он чуть не утонул во время попытки произвести революцию в навигации и проторить пеший путь морем в Индию.

   – Как я пытался это сделать? – спросил он.

   Они, утирая слезы, напомнили ему, что он намеревался перемахнуть через реку подобно ласточке, надев на ноги полозья, после чего он слабо сказал:

   – Где эти чертовы полозья?

   Друзья указали ему на его изобретение, с помощью которого Брэдли намеревался обгонять пароходы; некоторое время он глядел на него, после чего отвернулся и прошептал:

   – Бесполезно. Это не работает. Будь проклято это изобретение. Сломайте эти палки. Сожгите их, или я сойду с ума.

   Его отвезли домой, и, после двух недель в постели, он поднялся, очень бледный, с печалью на сердце и идеями шести или семи новых машин.

ГЛАВА XXIX. ИСПЫТАНИЯ, ВЫПАВШИЕ НА ДОЛЮ МИСТЕРА БАТТЕРВИКА, ВЛАДЕЛЬЦА ФЕРМЫ

   Недавно мистер Кейзер упомянул, что нанял новую прислугу, и вскоре после ее приезда, миссис Кейзер, прежде чем отправиться к подруге, поручила девушке побелить кухню за время ее отсутствия. По возвращении, она обнаружила, что ее поручение выполнено вполне удовлетворительно. В среду миссис Кейзер всегда сбивает масло, и в следующую среду, как обычно, она собиралась этим заняться; видя, что мистер Кейзер уже залил молоко в маслобойку, она принялась вертеть ручку. Она начала делать это в восемь часов утра; в десять часов все еще не было никаких признаков наличия масла. Тогда она позвала работника, который крутил ручку до обеда, после чего крепко выразился по поводу масла, не желающего сбиваться. После обеда, нанятая девушка, взявшись за ручку, энергично крутила ее до двух часов, а затем заявила, что маслобойка, должно быть, заколдована. Эстафету перенял сам мистер Кейзер, сказавший, что сам желает во всем убедиться. Уж он-то, в отличие от остальных, прекрасно знает, как обращаться с маслобойкой. Мистер Кейзер крутил ручку до половины четвертого, после чего, поскольку масла по-прежнему не было, предоставил крутить ее работнику, нанятому в деревне. Работник вертел ручку, сопровождая каждый оборот ужасными проклятиями. Время от времени его сменяли дети Кейзера, затем снова в дело вмешалась миссис Кейзер; когда она была совершенно измотана, она опять позвала нанятую служанку, непрестанно молившуюся во время работы. Но масло не появилось.

   Когда Кейзер вернулся домой и обнаружил, что маслобойка еще работает, он пришел в ярость; схватив ручку, он заявил, что собьет масло, даже если ему для этого придется вызвать землетрясение. Мистер Кейзер вращал ее со скоростью двухсот оборотов в минуту – достаточной, чтобы сбить масло из любого молока на свете; пот лил с него градом, но масло не появлялось, он издал дикий вопль ярости и разочарования, и метнул ее в забор. Когда миссис Кейзер подошла, чтобы поднять ее, то принюхалась к пахте. И тут же поняла, в чем дело. Девушка замешала побелку в маслобойке и оставила ее здесь. Хорошая, честная, умная служанка, нашедшая своеобразное применение маслобойке, была изгнана на следующий день. Теперь Кейзеры ищут новую служанку.

   В течение лета мистер Кейзер страдал меланхолией. Однажды ночью ему приснилось, что он умрет 14 сентября. Он так сильно уверился в этом, что сразу же начал готовиться к смерти. Он приобрел погребальный костюм, составил завещание, купил место на кладбище и поставил ограду, сходил в церковь и отобрал шесть дьяконов, которым надлежало нести гроб; он также попросил хор спеть на своих похоронах, заставил выучить свой любимый гимн и устроил прослушивание, чтобы убедиться в его надлежащем звучании. Затем он попросил Тумбса, гробовщика, изготовить гроб с посеребренными ручками и подушками внутри, поручил ему подобрать самый лучший катафалк и приобрести шестьдесят пар черных перчаток, которые надлежало распределить между провожающими. У него возникли некоторые проблемы с выбором надгробного камня. Рабочий в мастерской по обработке мрамора, наконец, продал ему прекрасную плиту с ангелом, рыдающим над каким-то цветочным горшком, и надписью: «Покинул нас, но не забыт».

   Затем он обратился в городскую газету, чтобы там поместили хороший некролог, и сказал жене, что будет рад, если она весной посадит на его могиле фиалки. Он сказал, что ему будет трудно покинуть ее и детей, но она должна быть к этому готова. Несчастья – для нашего же блага, и когда он станет ангелом, то будет прилетать и любоваться ею. Он сказал, что она может снова выйти замуж, если захочет; потому что, хотя сама мысль об этом ранит ему сердце, он хочет, чтобы она была счастлива, чтобы кто-то любил ее и защищал от невзгод этого безжалостного мира. Затем он, миссис Кейзер и дети расплакались, после чего, в качестве последнего совета, мистер Кейзер посоветовал ей никогда не высаживать кукурузу раньше середины марта.

   В ночь на 13 сентября вода в реке поднялась, и Кейзер встал в четыре часа утра 14-го и работал до ночи, пытаясь спасти дом и поленицу. Он был настолько занят, что совершенно забыл, этот день – день его смерти; а поскольку очень устал, то рано лег спать и крепко спал всю ночь.

   Около шести утра 15-го кто-то позвонил в дверь. Кейзер выскочил из кровати, бросился к переднему окну и крикнул:

   – Кто там?

   – Это я – Тумбс, – ответил гробовщик.

   – Какого черта вам нужно так рано? – осведомился Кейзер.

   – Какого черта? – спросил Тумбс, не узнав Кейзера. – Я привез лед, чтобы обложить тело Кейзера, чтобы оно дотянуло до похорон. Если мы не сделаем этого в такую погоду, тело непременно испортится.

   Кейзер вспомнил, – и это заставило его разозлиться, – как прошел день, в который он собирался умереть, и что он обманул сам себя. Поэтому он сказал:

   – Можете выгрузить его где-нибудь во дворе, поскольку труп на настоящий момент отсутствует. Но ваша заботливость меня поражает. Я пока еще жив, так что похороны придется отложить. Бросьте лед где-нибудь здесь.

   Примерно в половине одиннадцатого пришли дьяконы, с крепом на шляпах и мрачными лицами, чтобы отнести тело к могиле; пока они стояли на ступеньках крыльца, рабочий из мраморной мастерской привез надгробную плиту с цветком, и вошел в дом, с лопатой в руках, спросить у вдовы, насколько глубокой должна быть могила. Затем прибыл хор с регентом, и все собрались в гостиной, когда пришел из конюшни Кейзер, где он пользовал лошадь лекарством от сапа. Он был удивлен, и объяснил, что произошла ошибка. Ему было больно видеть, что прибывшие, вероятно, испытывали огромное разочарование, особенно рабочий с плитой, который чуть не сошел с ума, заявив, что мошенник должен непременно быть похоронен, мертвым или живым, все равно. Дьяконы ушли, с отчаянием на лицах, посыльный от портного, принесший погребальный костюм, не успел вылететь за дверь, выброшенный Кейзером, как почтальон доставил выпуск «Патриота», в котором на видном месте был помещен некролог.

   Любой, кто хочет иметь прекрасную надгробную плиту, с цветочком, ангелом и подобающей надписью, может приобрести ее, за наличные, у Кейзера. Он полагает, что его «вещий» сон, должно быть, был вызван слишком плотным ужином.

   Убедившись, что ему придется задержаться в этом суетном мире, мистер Кейзер решил предпринять некоторые улучшения на своей ферме, о которых давно подумывал. Ему очень нужна была постоянная подача воды, и он решил сделать в сарае артезианский колодец. Скважину бурили с помощью двухдюймового шнека, закрепленного на конце железного стержня, который крутили двое рабочих. Однажды, после того, как они прошли несколько футов, они попытались вытащить шнек, но тот застрял. Они побоялись прилагать слишком большие усилия, чтобы тот не оторвался и не остался в скважине, и поэтому, подумав хорошенько, пришли к выводу, что продолжат бурить, пока не доберутся до воды, которая, своим напором, вместе с грязью выдавит шнек. Когда они углубились примерно на триста пятьдесят футов, то были удивлены отсутствием каких-либо признаков воды, и углубились еще на сотню футов; затем, когда углубились еще на сотню, случилось нечто странное.

   Сын Кейзера пришел домой и сказал, чтобы тот быстро шел в сад, поскольку там появилось какое-то странное животное с необычным носом, роющее землю. Кейзер пришел к выводу, что это либо картофельный жук, либо кузнечик, появляющийся по весне, и прихватил бутылку с ядом, чтобы обрызгать вредителя. Когда Кейзер добрался до места, находившееся в нескольких сотнях ярдов от того, где они рыли колодец, он заметил какое-то существо, медленно продвигавшееся под дерном. Его нос блестел, подобно стали. Кейзер полил его ядом; но, похоже, это на него совершенно не подействовало, и животное продолжало медленно перемещаться. Кайзер присмотрелся повнимательнее и был поражен, обнаружив, что нос напоминает конец вилки. Он послал сына за Перкинсом и соседями. Довольно скоро собралась большая толпа, к тому времени животное переместилось на несколько дюймов.

   Все были поражены, увидев, что нос похож на конец большого шнека; два или три самых робких были напуганы мыслью, что такое может водиться под землей, перелезли через забор и скрылись. Перкинс не смог объяснить происходящего; но предположил, что, возможно, кто-то посадил здесь эту штуку, она укоренилась и теперь разрастается в виде шнека; но даже он вынужден был признаться, что никогда о подобном не слышал.

   Волнение усиливалось; рабочие, крутившие колесо, бросили свою работу и присоединились к остальным. Было замечено, что как только они остановились, шнек перестал двигаться; они подошли и с минуту смотрели на него, после чего один из них сказал:

   – Билл, ты узнаешь этот шнек?

   – Думаю, что да, – ответил Билл.

   – Сходи, и отцепи колесо от другого конца стержня.

   Билл так и сделал; рабочий тем временем попросил собравшихся схватить шнек и потянуть. Они потянули и вытянули четыреста пятьдесят футов железного стержня. Шнек наткнулся на преграду, развернулся вверх и выбрался на поверхность в саду. После этого артезианский колодец был заброшен, а Кейзер купил паровой насос и качает воду из реки.

   Другой замечательный случай, происшедший у нас, также заслуживает того, чтобы быть здесь упомянутым. Когда Баттервик купил свой нынешний дом, бывший владелец сообщил, как об одном из стимулов к покупке, тот факт, что в саду растет великолепный сахарный клен. Это было благородное дерево, и Баттервик решил, что однажды он займется производством сахара. Однако так и не собрался заняться этим до прошлого года. В прошлом год он решил добыть сок и извлечь из него сахар.

   Дядя жены Баттервика пришел ему на помощь, а также пригласил некоторых своих друзей принять участие в добыче и поедании сахара. Они вытащили во двор огромный котел и положили под ним дрова; затем принесли пару ведер, чтобы собирать в них сок, и бурав, чтобы проделать дыру в дереве.

   Дядя жены Баттервика сказал, что ведро следует установить в трех футах от дерева, поскольку сок вырвется сильной струей, и будет жалко впустую растратить хотя бы каплю.

   Затем он зажег огонь, в то время как Баттервик просверлил отверстие глубиной около четырех дюймов. Когда он вытащил бурав, сок не потек, но дядя жены Баттервика объяснил, что необходимо некоторое время подождать, поэтому, пока все ждали, подкладывал в огонь дрова. Они прождали с полчаса; сок все еще не выделялся, и Баттервик пришел к выводу, что дыра недостаточно глубокая, поэтому снова принялся бурить, но переусердствовал, поскольку бурав, пройдя дерево насквозь, угодил в спину дяди его жены, прислонившемуся к стволу и пытавшемуся разжечь трубку. Тот подпрыгнул почти на сорок футов, и пришлось заклеивать его рану пластырем.

   Дядя сказал, что, по его мнению, причина, по которой не идет сок, заключается в том, что в отверстии имеется какое-то препятствие, и нужно его удалить. Они достали из подвала деревянный кран и вставили в отверстие. Сок по-прежнему не шел, и дядя жены Баттервика заявил, что препятствие настолько плотное, что полностью перекрыло поток; пока Баттервик пытался его ликвидировать, дядя жены подбросил в огонь еще поленьев. Поскольку молоток не помогал, Баттервик решил снова прибегнуть к помощи бурава; дядя его жены занимался костром. Бурав сломался в отверстии, и Баттервик был вынужден отправиться за новым в магазин, отстоявший от его дома на полмили.