Текст книги "Темный покровитель (ЛП)"
Автор книги: М. Джеймс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 27 страниц)
Между мной и Петром.
Девушки возбужденно болтают, заднее сиденье лимузина – облако розового атласа и белого тюля, цветочный аромат моего букета смешивается с цветочными и ванильными духами, которыми мы надушены, и ярким, резким привкусом шампанского. Я с нетерпением смотрю в окно, когда мы въезжаем в город, нервно теребя ленту моего букета и прикрепленный к нему медальон, и тут в поле зрения появляется собор.
– Мы почти приехали. – Анжелика касается моей руки и улыбается мне. – Ты самая красивая невеста, Джиа. Все будет идеально.
Лимузин останавливается перед ступенями церкви, и водитель подходит к нам, чтобы открыть дверь и помочь каждой из нас выйти. Я последней выскальзываю из машины, мои юбки пышно разлетаются вокруг меня, пока Розария и Кристина укладывают их и фату, а Анжелика помогает мне с вуалями. Когда мы входим в церковь, меня сразу же поражает ее теплота, сухой аромат ладана наполняет воздух, и я вижу Сальваторе, который стоит в нефе и ждет нас.
На нем сшитый на заказ угольный костюм, элегантно сидящий на нем, темные волосы откинуты назад, лицо гладко выбрито. Именно он будет вести меня к алтарю сегодня в отсутствие моего отца, и я чувствую, как он напрягается, когда беру его за руку.
– Ты готова? – Он смотрит на меня сверху вниз, и я не могу отделаться от мысли, что он надеется, что я скажу нет. Что в последнюю минуту я заартачусь и попрошу его отложить свадьбу. – Если ты пришла в себя и решила не выходить замуж за Петра, тебе нужно только сказать слово. – Его темные глаза наполнились беспокойством, подтверждая мои мысли. – Тебе не придется брать на себя ответственность, Джиа. Я все улажу.
Я быстро качаю головой.
– Нет. Я уверена. Это то, чего хотел мой отец. – И чего хочу я. Я нетерпеливо переминаюсь с ноги на ногу, глядя на двойные двери передо мной. Я не хочу больше говорить об этом. Я хочу произнести клятву и уйти из церкви вместе с мужем. Я хочу остаться с ним наедине. Моя кожа пылает от одной мысли о том, что все впереди, что мы наконец-то сможем исполнить наше желание.
Сальваторе резко выдыхает, но больше ничего не говорит. Я слышу, как меняется музыка, и мгновение спустя широкие двери, ведущие в церковь, открываются, и трое членов моей свадебной компании начинают медленный путь к алтарю.
С каждым шагом мое сердце бьется быстрее, трепеща в груди. Оно подскакивает, когда я вижу Петра, ожидающего меня у алтаря, его темно-синий взгляд устремлен на меня, пока я скольжу к алтарю, и мне кажется, что я вижу едва скрываемое желание на его лице. Мои щеки слегка пылают при мысли о том, как он впервые поцелует меня во время произнесения клятвы, и я рада, что вуали скрывают мое лицо.
Я почти жалею, что мы не можем пропустить прием, каким бы красивым и веселым он ни был, чтобы мы с Петром могли поскорее остаться наедине.
Сальваторе ведет меня к алтарю и кладет мою руку в руку Петра. Краем глаза я вижу, как он смотрит на меня, но он отдает мою руку Петру без колебаний, как будто окончательно смирился с тем, что назад пути нет. Что сейчас, в этот момент, уже слишком поздно менять то, что заложил мой отец.
Облегчение нахлынуло на меня, когда я почувствовала, как пальцы Петра сомкнулись вокруг моих. Он находится на расстоянии вытянутой руки от меня, и мой пульс вздрагивает, когда я вижу, насколько он красив. На нем темно-синий костюм, который лишь на несколько тонов темнее его глаз, а выбившаяся прядка темно-русых волос, которая так часто падает ему на глаза, кажется, вот-вот выскользнет на свободу. Мне приходится бороться с желанием поднять руку и отодвинуть ее, чтобы прикоснуться к его красивому лицу.
Скоро я смогу это сделать. Когда захочу.
Я улыбаюсь ему, прикусывая губу и пробуя помаду. Его рука теплеет вокруг моей, и я почти не слышу, что говорит священник, когда он начинает говорить. Я хочу, чтобы церемония прошла как можно быстрее, чтобы все формальности остались позади, чтобы мы с Петром стали мужем и женой. Мне кажется, что я так долго этого ждала, и вот, наконец, это случилось.
Все гости сидят и смотрят на нас. Музыка смолкла, слышен только рокочущий голос священника, который начинает говорить о святости брака. Через минуту он спрашивает, нет ли у кого-нибудь возражений против нашей с Петром свадьбы. Я нетерпеливо напрягаюсь. Время для возражений прошло, да и кто бы осмелился? Здесь, у алтаря, когда церемония уже началась, никто не посмеет высказаться. Я тяжело сглатываю, ожидая, что момент пройдет, и священник сможет продолжить.
Но вместо этого раздается тихий вздох прихожан, и тут же воздух прорезает резкий, чистый голос. Голос, который я знаю.
– У меня есть возражения.
Голос Сальваторе.
4
САЛЬВАТОРЕ
Церковь наполняется гулким эхом – шока, вызванным одновременно сотней гостей. Я чувствую, как моя кожа покрывается колючками, волоски на затылке встают дыбом, а все взгляды обращаются ко мне, чтобы увидеть, что произойдет дальше.
Я никогда не был человеком, который действует импульсивно. Ни разу за все сорок лет жизни. Но видеть Джию, стоящую перед наследником Братвы, ее руку в его руке, невинно смотрящую на него с таким ожиданием, это последняя капля.
Я знаю, что отменяю то, что устроил Энцо, останавливая свадьбу. Я знаю, что не подчиняюсь его желаниям. Я знаю, что разозлю Джию и что последствия всего этого могут быть ужасными. Но ничто из этого не мешает мне встать, когда отец Маккаллум спросит, не возражает ли кто, и высказаться.
Я вижу, как Джиа вздрагивает, когда мой голос разносится по собору. Я чувствую, как все вокруг меня замирают. Когда я делаю шаг вперед, обхожу других гостей в первом ряду и направляюсь к паре у алтаря, чувствуя, как в воздухе витает колючка надвигающегося насилия.
Когда я увидел, как она входит в неф собора в свадебном наряде, мне оставалось только не заставить ее вернуться к машине. Мне потребовалось все, чтобы вложить ее руку в руку Петра Ласилова, зная, что я знаю о Братве, зная, на что они способны. Вопрос священника был моим последним шансом положить этому конец.
И я не смог остановиться.
Я не могу допустить, чтобы ее отдали им. Я знаю, какие фантазии она создала в своей голове, кем она представляет себе своего жениха, и мысль о том, как это сломает ее, когда она поймет, что все это ложь, сокрушает меня.
Я единственный, кто может защитить ее. Я могу подвести ее отца, сделав это, но это лучше, чем подвести ее, когда я – все, что осталось между ней и несчастьем. И есть только один способ, который я могу придумать, чтобы Братва не смогла забрать ее. Игорь не сможет прийти ко мне завтра и потребовать, чтобы я вернул ее, чтобы свадебный договор был выполнен. Только один способ гарантирует, что Петр Ласилов никогда не получит ее, пока я не придумаю другой способ успокоить их и предотвратить кровопролитие.
Краем глаза я замечаю, направляясь к алтарю, как трое охранников Петра движутся к нему от места, где они расположились в правом углу церкви. Я судорожно сжимаю пальцы левой руки, подавая сигнал своим охранникам, чтобы они встали со скамей и направились ко мне, образуя защиту для меня и Джии, поскольку я вижу, что Братва начинает двигаться, готовясь к насилию.
Но я не намерен, чтобы сегодня пролилась кровь.
– Что это значит? – Игорь Ласилов быстро идет мне навстречу, его голубые глаза гневно пылают, а выражение лица складывается в жесткие, яростные черты. – Вы посмели прервать эту свадьбу, дон Морелли? Время для возражений было, когда мы говорили в последний раз…
– И я высказал их. Вы отказались меня выслушать. – Я чувствую, как сжимается моя челюсть, когда я смотрю на него сверху вниз. – Этот брак был заключен покойным доном Д'Амелио, но теперь я – дон. Дон Морелли, возглавляющий нью-йоркскую мафию, и я не согласен на этот брак. Если я так скажу, то прежняя помолвка не будет иметь юридической силы.
Глаза Игоря опасно блеснули.
– И вы так говорите?
Справа от меня раздается тихий шокированный вздох Джии. Краем глаза я вижу, как она дрожит и в ужасе смотрит на меня, ее рука все еще в руке Петра. Мне хочется вырвать ее, не дать ему прикоснуться к ней в этот самый момент, но я жду. Я чувствую, как от него тоже исходит напряжение, и я жду, жду еще и еще, пока нас не окружит моя охрана. Пока людей Игоря не станет больше.
И тогда я поворачиваюсь к нему лицом и говорю, мой голос спокойный и ровный:
– Я так и говорю.
– Сальваторе! – Джиа вскрикивает, и я вижу, как Петр тянет ее к себе. Щелчок предохранителей дюжины пистолетов эхом отдается в церкви, и священник выходит вперед, выражение его лица встревожено.
– Это дом Божий, – резко говорит отец Маккаллум. – Здесь не будет крови.
– Так и есть. И брак должен состояться здесь, сегодня. – Я поворачиваюсь и тянусь к руке Джии, которая все еще сжимает руку Петра. Он пытается остановить меня, когда я беру ее за руку, отворачивая от него, но двое из моих людей выходят вперед, держа оружие наготове. – Пахан, если ты хочешь уйти отсюда живым и с сыном, я рекомендую тебе сказать ему, чтобы он сделал несколько шагов назад.
Челюсть Игоря сжимается от ярости так сильно, что я почти слышу скрежет его зубов.
– Дон Морелли, из уважения к вашему предшественнику и нашим договоренностям я дам вам еще один шанс одуматься. Отступите и верните невесту моего сына. Мы продолжим путь как ни в чем не бывало. – Он натянуто улыбается, обнажая слегка кривые зубы. – В конце концов, я могу вас понять. Ваша крестница – прекрасная женщина. Любой мужчина захотел бы ее. А вы теперь новый дон – вы можете ревновать, что дон Д'Амелио не передал ее вам. По старым правилам это было бы логично – вы его наследник, она – его дочь. Но он решил по-другому. – Взгляд Игоря встречает мой непоколебимый взгляд. – Возможно, вы чувствуете себя обманутым, лишившись прекрасной молодой невесты, которая должна была лечь в вашу постель.
Я чувствую, как вздрагивает Джиа. Горячий гнев пылает в моей груди, и мне становится трудно мыслить здраво. Мне хочется схватить Игоря за ворот пиджака и почувствовать, как мой кулак встречается с его челюстью, как хрустит кость, как на пальцах выступает горячая кровь. Прошли годы с тех пор, как я участвовал в бою без оружия, с тех пор как я нажимал на курок. С тех пор как я оказался в положении, позволяющем прибегать к такому насилию, к которому я прибегал однажды, когда был моложе. Когда я был нужен Энцо для разных дел.
Но сегодня это насилие только усугубит ситуацию. Я могу защитить Джию словами лучше, чем кулаками.
– Желание здесь ни при чем, пахан, – жестко говорю я ему. – Но в одном ты прав. Я – новый дон. И что бы я ни делал раньше, когда дон Д'Амелио заключал эти соглашения, я изменил свое мнение. Старые сделки больше не действуют.
Игорь мрачно усмехается.
– Значит, ты не планируешь забрать ее себе? Ты утверждаешь, что не желаешь ее? Что ты не думаешь о моем сыне в постели с ней и не испытываешь такой ревности, что готов встать и нарушить договор, который так тщательно составлял дон Д'Амелио?
– Не из желания. – Я стиснул зубы. – Но Джиа была доверена мне для защиты. И я сделаю это здесь и сейчас. Никто не прикоснется к ней и не причинит ей вреда, если она станет моей.
Джиа задыхается, пытаясь вырвать свою руку из моей хватки.
– Что? Нет-Петр! – Она поворачивается, судорожно ища глазами своего бывшего жениха, но Петра уже оттеснили от алтаря мои охранники, и он вместе с другими братками охранниками медленно направляется к дверям церкви. Еще несколько моих людей направляются к Игорю, подталкивая его назад.
– Ты в меньшинстве, пахан. Уходи. – Я киваю в сторону дверей, моя рука по-прежнему крепко обхватывает руку Джии. – Сегодня не будет кровопролития, если вы уйдете сейчас.
– Может, и не сегодня, дон Морелли. Но за это будет пролита кровь. Можешь быть уверен.
Выражение лица Игоря убийственно. Я не сомневаюсь, ни капли не сомневаюсь, что это будет иметь последствия, и что эти последствия наступят очень скоро. Но сейчас главное – убедиться, что Джиа в безопасности. Что они не заберут ее. Что Петру она больше не нужна, что она не представляет ценности ни для них, ни для этого альянса. И есть только один способ добиться этого – убедиться без тени сомнения, что она под моей защитой…
И теперь я должен жениться на ней.
5
ДЖИА
Моя голова кружится. Невозможно разобраться во всем, что я чувствую, – шок, гнев, душевную боль, – пока Сальваторе разворачивает меня к алтарю и встает напротив меня. Он держит обе мои руки в своих, а я ошарашенно смотрю то на него, то на отца Маккаллума, ожидая, что священник положит этому конец. Скажет, что это невозможно, что я уже обещана Петру, что Сальваторе не может просто встать и занять его место.
– Отец. – Сальваторе кивает священнику. – Планы изменились. Джиа Д'Амелио выйдет за меня замуж здесь, сегодня. Пожалуйста, продолжайте.
Мои колени едва не подкосились, меня охватила тошнота. Только хватка Сальваторе удерживает меня в вертикальном положении, и он последний человек в мире, которого я хочу видеть рядом с собой в этот момент. Я хочу, чтобы он перестал прикасаться ко мне. Чтобы время отмоталось назад и вернулось к тому, как все было. К тому, как все должно было быть.
– Дон Морелли… – Отец Маккаллум колеблется, достаточно долго, чтобы дать мне надежду. Но Сальваторе смотрит на него ровным взглядом, и я вижу, как священник переводит взгляд с Сальваторе на заднюю часть церкви, где Братву вытесняют на улицу люди Сальваторе. – Очень хорошо, – говорит он через мгновение. – Смена жениха не означает, что мы не можем отпраздновать благословенный союз, который должен был состояться здесь сегодня.
– Что? – Я смотрю на него, на Сальваторе и снова на него. – Нет! Я не соглашалась на это. Я не соглашалась выходить за него замуж!
– Джиа. – Сальваторе смотрит на меня сверху вниз, его лицо спокойно, хотя я вижу гневное напряжение в его челюсти, чувствую, как оно исходит от его рук, сжимающих мои. – Не устраивай сцен. Это ни к чему хорошему не приведет.
– Сцен? Где Петр? Где… – Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть, не находится ли он еще в церкви. Я мельком вижу его, когда широкие двери, ведущие в неф, открываются, его лицо в ярости, волосы взъерошены, когда он и его люди вынуждены отступить. – Нет! Я должна выйти замуж за Петра. Я хочу, чтобы свадьба прошла по плану! Я не приму другого жениха, я не…
Руки Сальваторе сжимаются, и я тяжело сглатываю, чувствуя, как горячие, злые слезы наполняют мои глаза. Отец Маккаллум уже вернулся за пюпитр, готовясь начать церемонию заново, и мне кажется, что все вокруг выходит из-под контроля. Все происходит слишком быстро.
– Я не буду этого делать. – Я упрямо сжимаю челюсть, сузив глаза на Сальваторе. Собрав все силы, я выдергиваю руку, отбрасывая вуаль назад, чтобы он мог полностью видеть мое лицо. Меня больше не волнуют ни приличия, ни то, как все должно происходить, меня это вообще волновало только потому, что я выходила замуж за человека, которого хотела. Теперь мне на все это наплевать. – Я не выйду за тебя.
Сальваторе резко выдохнул.
– Я объяснюсь позже, Джиа. – Он смотрит вверх, поверх моей головы, туда, где я могу услышать, как гости начинают волноваться. Для продолжения брака не требуется присутствие зрителей, достаточно двух свидетелей, чтобы подтвердить его. Однако это плохо отразится на Сальваторе, если гости сбегут со свадьбы, которую он устроил. Справа от меня Розария и Кристина все еще стоят на месте, бледнолицые и нервные, букет Кристины упал на лестницу у ее ног. Но Анжелика отступила – либо вернулась к скамьям, либо ее оттащил муж.
– Этому нет объяснения! – Я стучу ногой, качая головой. – Ты не можешь заставить меня выйти за тебя замуж…
У Сальваторе подрагивает мышца на челюсти, и в его выражении появляется нетерпение.
– Я знаю, что ты привыкла добиваться своего, – говорит он низким голосом, его темный взгляд устремлен прямо на меня. – Твой отец баловал тебя, я это понимаю. Тебе говорили, что то, чего ты хочешь, всегда имеет значение, важнее всего остального…
– Ты предаешь моего отца! – Я повышаю голос, не заботясь о том, кто его слышит, и не обращая внимания на мрачное выражение лица Сальваторе. – Ты идешь против его воли, нарушаешь соглашение, которое вы оба заключили. Он не хотел насилия, что, черт возьми, ты думаешь, из этого выйдет?
– Следи за языком, – огрызается Сальваторе, дотягиваясь до моей второй руки и перехватывая ее в свою. По тому, как сжимаются его губы, я понимаю, что мои слова нанесли ему сильный удар. Но он настаивает на своем, и сердце неустойчиво бьется в груди, когда я начинаю понимать, что выхода из этой ситуации может не быть.
Сальваторе теперь мой опекун. Если отец Маккаллум не откажется проводить церемонию, никто не сможет выступить против. Нет никого, кто был бы выше его по рангу, кто мог бы положить этому конец. И даже если отец Маккаллум попытается это сделать, есть другие священники. Другие способы убедиться в том, что брак законен и освящен Церковью – два требования, предъявляемые к браку, чтобы быть признанным в соответствии с нашими традициями.
Не считая третьего – брачной ночи.
У меня чуть колени не подкосились при этом.
– Я должна быть сегодня в постели Петра, а не в твоей, – шиплю я, в ушах все еще звенят обвинения пахана, которые он обрушил на моего крестного минуту назад. – Я не хочу тебя!
– Дело не в желании, – жестко говорит Сальваторе. – Ты была отдана под мою опеку после смерти твоего отца, Джиа. Я намерен сделать для тебя все возможное, нравится тебе это или нет.
– Мне это не нравится! – Я тряхнула головой, чувствуя, как пылают щеки, а лицо раскраснелось от гнева. – Я скорее умру, чем выйду за тебя замуж!
Я слышу, как вздыхает Кристина. Я слышу, как Розария издает маленький испуганный писк. А мгновение спустя я слышу щелчок предохранителя пистолета и краем глаза замечаю темную тень, это говорит Джозеф, второй помощник Сальваторе:
– Это можно устроить, мисс Д'Амелио, если вы отказываетесь слушать дона.
Сальваторе вздрагивает, его глаза сужаются.
– Отставить, Джозеф, – резко говорит он. – Я не просил тебя угрожать ей. Но в любом случае в этом нет необходимости. Джиа подчинится. – Он смотрит на меня ровным взглядом. – Хорошие жены мафии послушны. И сейчас самое подходящее время для того, чтобы она начала этому учиться.
Я чувствую, как горячие слезы катятся по краю моих ресниц, мое сердце почти болезненно колотится от страха, потери Петра и шока от всего этого, словно кулак протянулся и сдавил мне ребра. Я оглядываюсь на двери – Братвы уже нет. Петра больше нет. Гости сидят на скамьях, застыв и молча, и все они, кажется, не знают, что делать. В зале больше нет русских – скамьи полупусты, остались только гости из мафии. И все они подчиняются Сальваторе.
Я слышу, как хнычет Кристина Я смотрю на Розарию и вижу на ее лице широко раскрытые испуганные глаза. И с ужасом понимаю, что выхода из этой ситуации нет.
Отец Маккаллум прочищает горло, подтверждая мои опасения.
– Могу я продолжить?
– Можете, – сквозь стиснутые зубы произносит Сальваторе, и впервые с тех пор, как он встал и возразил, я ничего не говорю. Мне нечего сказать. Ничего, что могло бы изменить происходящее, ведь все, что я представляла себе в будущем, рушится на моих глазах.
Все кончено. Все, что мы с отцом планировали, все, чего я хотела. И у меня нет выбора в том, что ждет меня впереди.
Если бы я могла, я бы убежала. Я бы попыталась найти убежище у Братвы, у Петра, как грозилась, когда мы с Сальваторе поссорились неделю назад. Я почти жалею, что он не отказал мне тогда, не заставил отложить свадьбу, и я могла бы попытаться обойти его охрану и сбежать тогда. Теперь уже слишком поздно. Двери заблокированы его людьми, его хватка на моих руках железная, крепкая, как цепи. Сбежать невозможно. И я не представляю, что будет, если я буду стоять на своем, если я буду упрямо отказываться произносить свои клятвы. Их нельзя вырвать у меня, брак не может продолжаться, если я отказываюсь сказать да, но это новая территория для меня.
Я смотрю на Сальваторе и больше не узнаю его.
Я обижалась, когда он меня называл избалованной, но мой отец никогда бы не причинил мне вреда. Он никогда бы не заставил меня ничего делать, не принудил бы к согласию. Он бы точно никогда не держал меня на мушке. Даже если Джозеф действовал не по правилам, это не меняет того факта, что, глядя на жесткое, злобное выражение лица Сальваторе, я только сейчас понимаю, что не знаю, что он может сделать. Он всегда был жестоким и властным человеком, я это знаю. Правая рука моего отца, готовая применить то, что не смог сделать мой более мягкий отец. Я слышала истории о том, каким Сальваторе был в молодости, что он делал для моего отца, пока другие не заняли эти роли, а Сальваторе занял более дипломатическую позицию при моем отце.
Я никогда не считала Сальваторе угрозой для себя. И даже сейчас он утверждает, что хочет защитить меня. Что он делает это для моего блага. Но он забирает у меня все… И в этот момент я ненавижу его за это.
Я чувствую, как слезы капают с моих ресниц, когда отец Маккаллум начинает читать клятву. Руки Сальваторе теплые и широкие, его длинные пальцы крепко держат меня, и я чувствую, как дрожу при мысли о том, что ждет меня впереди. О том, кем он станет для меня… когда-то был моим крестным отцом, а вскоре станет мужем.
Сальваторе произносит свои клятвы четко и твердо, его глубокий голос звучит в абсолютной тишине собора, безмолвного, как могила, за исключением его голоса. Пока смерть не разлучит нас. Я никогда не желала, чтобы это сбылось так сильно, как в этот момент, когда я оцепенело повторяю свои собственные клятвы, чувствуя себя больной.
Все изменилось слишком быстро. Паника сходит на нет, когда я поднимаю глаза на Сальваторе и повторяю свои слова, а в ушах стоит тихий гул, когда я пытаюсь сохранить самообладание. Пальцы дрожат, когда он берет мою руку и надевает тонкий золотой браслет на безымянный палец левой руки, и я едва не роняю толстую спичку, когда начинаю надевать его на руку Сальваторе. Она слишком мала, упирается в костяшку пальца, и Сальваторе сжимает руку в кулак, чтобы держать ее там, пока отец Маккаллум не закончит обряд.
– Это кольцо предназначалось не тебе, – шепчу я себе под нос. – Оно принадлежало Петру.
Если он и слышит меня, то ничего не говорит. И тут сквозь туман прорывается голос отца Маккаллума, который объявляет нас мужем и женой:
– Вы можете поцеловать невесту.
Я смотрю на Сальваторе, чувствуя, как мое сердце бьется о ребра. Он не поцелует. Он не будет. Он не может. Негодование закипает в моей груди, когда он делает шаг ко мне, мои руки все еще сцеплены в его, и он наклоняется, чтобы украсть еще одну вещь, которая должна была принадлежать Петру.
Мой первый поцелуй.
Удар его губ о мои губы отдается во мне. Это едва заметное прикосновение губ, призрак его рта к моему, такой легкий, что я едва ощущаю его тепло. Но это все равно ошеломляет меня, так же сильно, как если бы он прижал меня к себе и просунул свой язык в мой рот.
Или, по крайней мере, так кажется.
Я закрываю глаза, не задумываясь, когда его губы касаются моих. Я чувствую этот намек на тепло, кратковременную ласку, и что-то искрится на моей коже. Я чувствую прикосновение, близость, и мое тело признает это, хотя разум и сердце кричат, что это неправильно. Что все это – мои клятвы, мои поцелуи, мои эмоции – должны были быть предназначены для кого-то другого. Что я должна была испытывать волнение, удовольствие, предвкушение… а не страх и ужас.
Гости поднимаются на ноги, Сальваторе поворачивает меня к себе, и мы идем к алтарю, муж и жена. Головокружение снова охватывает меня, и я с трудом могу идти, не подгибая колени. Шок накатывает на меня волнами, которые обрушиваются на меня снова и снова, и осознание того, что только что произошло, с каждым разом все больнее. Но я не хочу споткнуться. Я не хочу, чтобы у него был повод поймать меня, прикоснуться ко мне.
Через несколько часов он будет трогать тебя гораздо чаще.
Мой желудок скручивается, страх пробирается по позвоночнику. Вспоминается предупреждение Анжелики, ее разочарование от брачной ночи. Только боль, и никакого удовольствия. И в каком-то смысле сейчас это кажется лучше. Я не хочу удовольствия ни от кого, кроме Петра. От человека, за которого я должна была выйти замуж.
Машина ждет снаружи. Я моргаю от яркого солнечного света, чувствуя себя так, словно вышла из сна. Все это не может быть реальностью. Этого не может быть.
Но это происходит.
Сальваторе открывает передо мной дверь, как будто все в порядке, и помогает мне собрать юбку и вуаль, пока я оцепенело скольжу в одну сторону машины.
– Учитывая все эти волнения, – спокойно говорит он, как ни в чем не бывало, присоединяясь ко мне с другой стороны машины, – думаю, свадебный прием будет отменен.
– Куда ты меня везешь? – Я слышу в своем голосе нотки испуга, чувствую, как сильно бьется пульс в горле, гнев, страх и оцепенение поочередно берут верх. От нахлынувших эмоций кружится голова, и я сжимаю руки на коленях, впиваясь ногтями в ладони, пытаясь успокоиться.
– В гостиницу. – Сальваторе смотрит на меня, его темный взгляд окидывает меня, словно оценивая мое душевное состояние. Я заказал номер-люкс в Плазе.
– Для чего? Чтобы воспользоваться своей молодой женой? – Я огрызнулась, сузив глаза. – Надеюсь, у тебя там достаточно охраны для того, что ты на себя навлек, Сальваторе. Петр придет за мной…
– Братва может сделать шаг, да. – Сальваторе говорит почти устало, как будто тяжесть случившегося наконец-то дошла до него. – Но это будет не потому, что Петр заботится о тебе, Джиа. Мне нужно, чтобы ты поняла, что…
– Ты лжешь. Все, чтобы получить то, что хочешь. – Я обхватываю себя руками, пальцы впиваются в тугой атласный лиф платья, а я смотрю в окно машины. Мы медленно движемся сквозь послеполуденные пробки, слишком медленно, чтобы мне это нравилось. В просторном салоне лимузина мне тесно и мало места, так близко к Сальваторе, после того, что он сделал.
Сальваторе медленно выдыхает.
– Я сожалею об отсутствии свадебного приема, Джиа, – медленно произносит он. – Я знаю, что ты все тщательно спланировала. Мне жаль, что ты его пропустишь.
– Ты думаешь, я злюсь из-за вечеринки? – Усмехаюсь я. – Ты думаешь, я настолько испорченная девчонка?
– Было бы понятно, если бы ты была разочарована…
– Я не разочарована, – шиплю я. – Я в ярости. Ты украл все, что мы с отцом планировали. Ты разрушил мой брак, лишил меня шансов на счастье…
– Я знаю, Джиа, эти перемены нелегко принять. – По тону Сальваторе видно, что он изо всех сил старается сохранять спокойствие и ровный голос. Часть меня почти желает, чтобы он вышел из себя и набросился на меня, тогда я буду еще более сердита на него, еще более оправдана в своей ярости. – Мы пойдем в Плазу, и ты сможешь отдохнуть. Поговорим позже, когда ты успокоишься…
– Я не успокоюсь. – Я вскидываю подбородок, вызывающе глядя на него. – Ты думаешь, что знаешь, что для меня лучше, но я с нетерпением ждала, когда стану женой Петра. Я не боялась ничего из этого. Я не боялась. Я с нетерпением ждала сегодняшнего вечера. – Я наклоняюсь вперед, ухватившись за возможность причинить ему боль, всадить нож и вывернуть его. – Знаешь, сколько раз я представляла, что Петр может сделать со мной сегодня вечером? Как он будет целовать меня, прикасаться ко мне, что я смогу с ним делать? Если он вдруг захотел бы, чтобы я стояла на коленях, или так жаждал трахнуть свою невесту, что…
– Хватит! – Голос Сальваторе прогремел в маленьком пространстве, заставив меня отпрыгнуть назад, и я увидела, как пульсирует жилка на его виске. – Хватит. – Его лицо напряжено и сердито, но он мрачно усмехается, качая головой. – Ты понятия не имеешь, за кого выходила замуж, Джиа. Ты не имеешь ни малейшего представления о том, что такое Братва. Твой отец знал, но он был ослеплен желанием угодить тебе. Он был убежден, что молодой наследник будет лучше. Это не так, Джиа. Петр не был романтическим героем твоих грез. И когда ты перестанешь быть глупой, маленькой девчонкой из-за всего этого, мы сможем обсудить будущее.
Я откидываюсь на спинку кресла и сужаю глаза, скрещивая руки на груди.
– Не надо меня опекать, – шиплю я. Если я "глупая, маленькая девчонка", то я – та, на ком ты женился.
Сальваторе бросает на меня мрачный взгляд, который говорит о том, что он, возможно, начал жалеть об этом. Хорошо, думаю я, отворачиваясь, чтобы не смотреть на него, но в груди у меня все сжалось. Атмосфера в машине такая ледяная, что я почти чувствую холод.
– Ты теперь моя жена, – спокойно говорит Сальваторе, когда машина останавливается перед гостиницей, хотя в его голосе я слышу нотки раздражения. – Этого не изменить, Джиа.
– Конечно, нет. – Я мило улыбаюсь ему. – Но ты можешь пожалеть об этом.
Сальваторе медленно выдыхает, ожидая, пока водитель откроет дверь машины. Он выходит и подходит, чтобы открыть мою, протягивает руку, чтобы помочь мне, но я ее игнорирую. Подхватив юбки, я выхожу из машины с растрепанным шлейфом и вуалью. Раньше я чувствовала себя принцессой, красивой, сногсшибательной невестой, а теперь не могу дождаться, когда сниму платье.
Вот только мой пульс снова затрепыхался в горле от волнения при мысли о том, что будет означать снятие платья.
– Я послал сообщение одному из сотрудников особняка, чтобы тебе прислали кое-какие вещи, – говорит Сальваторе, пока мы идем к дверям. – Они будут здесь до вечера.
Он открывает передо мной дверь, и я вхожу. Интерьер отеля великолепен: мраморные колонны, окруженные пенистыми зелеными растениями, высокий потолок из узорчатого стекла, все вокруг пахнет цитрусовыми и ванилью. Сальваторе идет к стойке регистрации, весь такой деловой, а я следую за ним, и мое беспокойство растет с каждым мгновением. Я наблюдаю за тем, как ему вручают тонкую карточку-ключ, а он оглядывается на меня и кивает в сторону лифта. У меня нет другого выбора, кроме как последовать за ним. Я не могу упираться, отказываться или устраивать сцену. Это не принесет мне пользы… кто бросит ему вызов? Кто придет мне на помощь? Все, кто обладает властью, уже в кармане у Сальваторе, и мое будущее уже решено за меня.
Я и не подозревала, как быстро все может измениться.
Сам номер не менее красив, чем интерьер отеля: кремовые ковры, стеклянные французские двери, выходящие на балкон, обрамленный многослойными портьерами из марли и бархата, диван в стиле барокко с одной стороны кремового и золотого цвета и изящный деревянный стол с другой стороны. Здесь же стоит платяной шкаф, а слева виднеется дверь, которая, несомненно, ведет в такую же великолепную ванную комнату. Кровать…
