Текст книги "Темный покровитель (ЛП)"

Автор книги: М. Джеймс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 27 страниц)

12

ДЖИА

Сальваторе долго не поднимается наверх. Я подозреваю, что он пытается дать мне время остыть, но я слишком зла для этого. Прошел всего один день, думаю я про себя, закрывая дверь в ванную и набирая горячую ванну, почти дрожа от злости. Один день, а я уже хочу его задушить. Я вижу, что он тоже недоволен мной, хотя ему лучше удается сдерживать свой пыл.

Как я смогу выдержать это всю жизнь? Брак, которого я не хочу, муж, которого я не люблю, обещание будущего с обоими этими вещами, украденное у меня. С детьми было бы легче. С детьми у меня была бы любовь. Способ занять свое время, что-то, на чем можно сосредоточиться. Но Сальваторе не дает мне даже этого.

Сколько бы я ни прокручивала в голове эту мысль, лежа в ванне, я не могу смириться со своим положением. Я не могу смириться с этим, как, похоже, ожидает от меня Сальваторе. Кажется, он считает, что я должна просто поверить ему, смириться с тем, что он спас меня от ужасной судьбы, которую я не понимаю, и смириться с новой ролью его жены.

Он выбрал не ту женщину, если ему нужен кто-то покорный. Он дал понять, что этот брак нельзя расторгнуть, что Братва не примет меня обратно, даже если он предложит, но я ему не верю. Я не верю, что Петр так просто бросит меня. Не верю, что он не захочет, не полюбит меня, если мне удастся вернуться к нему. Я же не по своей воле ушла от него к Сальваторе. Меня украли.

Я закрываю глаза, пытаясь вернуться к тем часам, которые мы провели вместе в моем доме, сидя в библиотеке у камина, в саду в теплую погоду. О том, о чем мы говорили, о его будущем в качестве лидера Братвы, о его надежде, что усилия наших отцов приведут к миру. О том, что наши дети вырастут в большей безопасности, потому что я согласилась выйти за него замуж. Ему нравилось, что я иногда отвечаю ему взаимностью, что я дразню его, что позволяю ему флиртовать и немного прикасаться, а потом отстраняюсь. Мы подходили друг другу, считала я. Мой отец тоже так считал.

Так кем же считает себя Сальваторе, чтобы решать иначе?

Я так зла. Кажется, я никогда не была так зла ни на кого и ни на что, даже когда умер мой отец, я чувствовала не злость, а горе. Он был болен, не на кого было злиться. Это было трагично, но я была опечалена этим, а не в ярости. Теперь же я чувствую, что полна ярости, которая бурлит во мне каждый раз, когда я действительно думаю о своей ситуации, о том, что произошло. И каждый раз я возвращаюсь к Сальваторе. Именно он во всем виноват. И я тоже немного ненавижу себя за то, что поддалась на его ухаживания. За то, что позволила ему доставить мне удовольствие. За то, что не сопротивляюсь и позволяю своему телу дрожать от его прикосновений, от его дыхания в ухе, от его слишком умелых пальцев.

Я ненавижу его, но в глубине души начинаю желать его. Я хочу, чтобы все закончилось, чтобы я освободилась от этой ситуации, в которую меня загнали, но я не вижу выхода. Только если Петр украдет меня обратно. А Сальваторе, кажется, считает, что этого не может быть.

Он хочет, чтобы я была тихой, правильной женой мафиози, ушедшей на задний план, чтобы он мог продолжать жить своей жизнью, практически не изменившись после того, как перевернул мою с ног на голову. И хотя я не могу контролировать все остальное, что происходит, я могу, по крайней мере, контролировать это.

Я не собираюсь облегчать ему задачу.

Я выхожу из ванны, вытираюсь насухо и влезаю в мягкие шорты для сна и майку. Сальваторе все еще нет в спальне, и я ложусь в постель, измученная этим днем и переполняющими меня эмоциями. Хорошо, что он еще не поднялся наверх, если повезет, я усну раньше него.

Я скольжу под одеяло, в чужой кровати, в чужой комнате и скучаю по дому. Я закрываю глаза, представляя, что я снова в своей собственной спальне. Что в моем будущем все еще есть возможность сделать все, на что я надеялась.

Слеза скатывается по моей щеке перед тем, как я засыпаю.

***

Я просыпаюсь от того, что к моей спине прижимается тяжелое мужское тело, одна рука лежит на моей талии, прижимая меня к широкой теплой груди. Я чувствую лесной запах Сальваторе, ощущаю щекотку его челюсти о мою шею и замираю. Должно быть, он придвинулся ко мне посреди ночи, пока спал. Я не шевелюсь, не зная, хочу ли я, чтобы он отодвинулся или нет.

Меня никто никогда так не обнимал. Никто никогда не делил со мной постель. Я должна ненавидеть это, ненавидеть его близость, просыпаться в его объятиях, напоминающих о том, что у меня больше нет права спать одной в своей постели. Но я не ненавижу его так сильно, как должна бы.

Он ощущается хорошо рядом со мной. Твердый и теплый, мускулистая форма его тела облегает мое, моя задница идеально вписалась в колыбель его бедер, и я прижалась спиной к его груди. Я чувствую, как он сдвигается за мной, его член твердеет на моей спине, и неожиданный толчок желания пробегает по моей коже.

Я слышу его тихий стон во сне, его рука скользит по плоскому животу, и мой пульс учащается. Я легко могу представить, как он просовывает свое колено между моими, раздвигает мои ноги, наклоняясь так, чтобы войти в меня сзади. Я чувствую, как напрягаюсь в предвкушении, как тепло разливается по моим венам, и, не задумываясь, выгибаюсь навстречу ему, толкаясь мягким изгибом своей задницы о его растущую твердость.

Какого черта ты делаешь? Эти слова эхом отдаются в глубине моего сознания, но остальные мысли принимают другой оборот. Что, если я соблазню его? Он говорит, что я не могу вернуться. Что я застряла. А что, если вместо этого я получу то, что хочу? Заставлю его уступить. Заставлю зачать мне детей. Заставлю его дать мне то, что я хочу, вместо того чтобы только брать и брать.

Я снова ерзаю на месте, слегка потираясь о толстый гребень, который теперь впивается в мой позвоночник. Сальваторе снова сонно стонет, его рука скользит вверх по моим ребрам, почти до изгиба груди под майкой. Я чувствую теплую боль между ног и поворачиваюсь, моя рука проскальзывает между нами, чтобы погладить форму его члена через мягкие брюки, которые он надел в постель.

Глаза Сальваторе распахиваются. Какое-то мгновение он не реагирует, лишь его член дергается от моего прикосновения, нетерпеливо толкаясь вперед. А потом он, кажется, полностью приходит в себя и отстраняется от меня, когда рука под моей грудью скользит вниз и обхватывает мою талию, не давая мне приблизиться.

– Хватит, Джиа, – рычит он, его голос еще не остыл от сна, и он садится на противоположной стороне кровати.

Мое разочарование немедленно приходит.

– Ты действительно собираешься продолжать это делать? Даже когда я делаю вид, что хочу этого?

Сальваторе сужает глаза.

– Я раскусил тебя быстрее, чем тебе хотелось бы, Джиа. Например, я точно знаю, что ты делаешь.

– Что именно? – Я скрещиваю руки под грудью и вижу, как его глаза на долю секунды перебегают на мою грудь, а затем возвращаются к моему лицу. Он качает головой и встает. – Я не буду спорить с тобой через пять минут после того, как проснулся. Не надо, ради всего святого. – Сальваторе проводит рукой по волосам. – Я собираюсь принять душ.

Я стискиваю зубы, наблюдая, как он идет в ванную. Его член упирается в пуговицу ширинки, и я вижу его толстый ствол сквозь щель в ткани. Он огромный, и я чувствую кратковременный страх, но не настолько, чтобы остановиться. Если он собирается настаивать на том, чтобы быть моим мужем, то он и будет вести себя как мой гребаный муж. Еще мгновение я смотрю, как Сальваторе исчезает в ванной, и слышу горячие струи душа, после чего откидываю одеяла и устремляюсь за ним.

Я распахиваю дверь, готовая продолжить нашу борьбу, и замираю на месте.

Черные брюки Сальваторе для сна задрались вокруг его острых бедер, глубокий разрез мышц аппетитно выделяется по обе стороны его толстого, твердого члена. В данный момент он держит его в руке, и кулак лихорадочно скользит по нему, в то время как другой рукой он крепко сжимает прилавок, так что костяшки пальцев побелели.

Проходит мгновение, прежде чем меня охватывает гнев. Я никогда раньше не видела такого человека. В нашу брачную ночь Сальваторе снял с себя не больше рубашки. Вчера он не снял с себя ни единого шва одежды, пока заставлял меня смотреть, как он проводит по мне пальцами. Я некоторое время смотрю на его член, оценивая его размер, пульсирующую на вершине вену, набухшую головку, с которой капает сперма. Во рту пересохло, между ног пульсирует боль.

Я хочу его. Я хочу, чтобы он трахнул меня, а он тут дрочит!

– Что, блядь, с тобой не так?! – Кричу я, и Сальваторе отшатывается назад, словно его ударили, и резко отпускает свой член. Он торчит у него между бедер, и мое любопытство становится почти невыносимым. Я хочу прикоснуться к нему. Я хочу попробовать его на вкус. Я хочу узнать все запретные вещи, о которых я так долго фантазировала. – Почему ты не хочешь насладиться своей женой? Пять минут назад я извивалась на твоем месте, а вместо этого ты дрочишь здесь? – Я слышу, как я злюсь в каждом слове, и вижу по лицу Сальваторе, что он тоже.

Его челюсть напряжена. Он тянется вниз, натягивая штаны на пульсирующую эрекцию, и я вижу разочарование в его глазах. Его рука влажная от возбуждения, и он пристально смотрит на меня.

– Мафиозные браки заключаются не по желанию, – пробурчал он. – Это долг. Я займусь своим долгом, трахну тебя и получу наследника, когда буду готов, Джиа. А до тех пор я буду распоряжаться своим желанием так, как считаю нужным. Уходи.

Это приказ. А я никогда не умела ему подчиняться. Я скрещиваю руки и смотрю на него в ответ.

– Тогда возвращайся в спальню и трахни свою жену.

– Нет. – Сальваторе скрежещет зубами. – Убирайся, Джиа. Ты всю жизнь была избалована тем, что тебе давали именно то, что ты хотела, и в итоге это только навредило бы тебе. Давно пора все это изменить.

– Я не уйду. – Я наклоняю подбородок вверх. – Отлично. Давай, заканчивай. Я буду наблюдать.

На щеке Сальваторе дрогнул мускул.

– Мне нужно личное пространство, жена.

– Так же, как ты вчера дал мне мое? – Я смотрю на него. – Мне заставить тебя кончить, пока я смотрю? – Я делаю шаг к нему, мой взгляд снова переходит на его толстую эрекцию, и Сальваторе сокращает расстояние между нами.

На секунду мне кажется, что он собирается сдаться. Я живо представляю, как он усаживает меня на край прилавка, перегибает через него, прижимает к стене. Я представляю, что все это не очень удобно для первого секса, но, поскольку адреналин наполняет мои вены, а странный эротизм нашей борьбы сгущает воздух между нами, я не уверена, что мне есть до этого дело.

Но вместо этого он хватает меня за плечи и выводит из комнаты.

– Теперь ты моя жена, – прорычал он, его взгляд потемнел от разочарованной ярости. – Ты будешь меня слушаться. Ты будешь подчиняться мне. И прямо сейчас я говорю тебе, что ты оставишь меня в покое. Ты оденешься и пойдешь завтракать, а я встречу тебя внизу. Ты не будешь со мной спорить. Ты не будешь продолжать выводить меня из себя, пока я даже не выпил свой чертов кофе, Джиа!

Я чувствую, что начинаю дрожать, страх струится по моим венам, сменяясь желанием. Немного остужая пыл, но не до конца. Я поднимаю на него глаза, не желая показывать этот страх.

– И что ты собираешься делать? – Спрашиваю я с тошнотворной сладостью, и Сальваторе смотрит на меня сверху вниз.

– Я собираюсь принять душ. И подрочу, пока буду это делать. А ты оставишь меня в покое, пока я не буду готов снова иметь с тобой дело.

– А если я пойду за тобой туда? Что ты собираешься с этим делать? – Я огрызаюсь, и Сальваторе крепко встряхивает меня, один раз.

– Ты не захочешь этого узнать.

Его голос холоден и тверд, и страх внезапно, как лед, пробегает по моему позвоночнику. Я задыхаюсь, глаза расширяются, и Сальваторе, кажется, понимает, что зашел слишком далеко.

Он отпускает меня и делает шаг назад.

– Просто оставь меня ненадолго, Джиа, – произносит он с трудом.

А потом резко поворачивается и исчезает в ванной, закрыв за собой дверь.

Завтрак холодный и молчаливый. Я ковыряюсь в своей овсянке, усыпанной сухофруктами, и потягиваю кофе, стоящий рядом. Сальваторе не произносит ни слова, пока не доест яичницу с колбасой, а потом встает и кладет телефон в карман.

– Я ухожу на целый день, – говорит он грубо. – Деловые встречи. Не пытайся бежать, Джиа. Это не стоит твоих усилий, и я об этом узнаю.

Мое сердце замирает. В его голосе слышится холодная законченность, и я понимаю, что он не блефует. Он смотрит на меня, и выражение его лица настолько жесткое, что я не сразу узнаю его.

– Я знаю, что ты мне не веришь, – спокойно говорит он. – Но Братва не хочет твоего возвращения по тем причинам, о которых ты думаешь. И Петр тоже не хочет. И если ты сбежишь, то пожалеешь об этом. Это я тебе обещаю.

Он направляется к двери и уходит, не оглянувшись. И только через мгновение я понимаю, что он не сказал, заставит ли Братва меня пожалеть об этом, или это будет он.

***

Утро проходит в разочарованной дымке. Я делаю все возможное, чтобы избежать общения с персоналом: Фрэнсис все еще хочет получить ответы на вопросы о том, что приготовить, Агата хочет побольше рассказать мне о том, как устроено хозяйство, а Лия, вероятно, с ума сходит от скуки, не делая ничего, что мне действительно нужно, так это чтобы меня оставили в покое. Я запираюсь в тренажерном зале и занимаюсь пилатесом до тех пор, пока не задыхаюсь и не потею, а воспоминания о том, что Сальваторе был здесь со мной вчера, все еще горят в глубине моего сознания. После этого я поднимаюсь в спальню, заставляю себя кончить, пытаясь унять разочарование, и принимаю душ.

У меня еще почти весь день впереди. Я могла бы устроиться где-нибудь и почитать, но мое внимание словно раздроблено. Я все время думаю о том, каким злым был Сальваторе сегодня утром, каким холодным он был, когда уходил. Я хочу, чтобы ему было так же больно, как и мне, чтобы он был разочарован и несчастен из-за своего выбора, но только сейчас до меня доходит, что таким образом я могу подвергнуть себя опасности.

Сальваторе говорит, что хочет защитить меня. Что его единственная цель – моя безопасность. Но он тоже человек, причем опасный. Силовик моего отца. Когда-то он был солдатом мафии. И он мой муж. Согласно всем традициям, которые имеют значение в нашем мире, я принадлежу ему. Он может делать со мной все, что пожелает.

По моей коже пробегает дрожь. Мне и в голову не приходило, что у меня есть причины бояться его. На мгновение я задумалась, но я все еще так зла, что не уверена, что мне есть до этого дело. Какая-то часть меня хочет, чтобы он набросился на меня, просто чтобы я могла бросить ему это в лицо. Так я смогу указать на то, что он заставил меня выйти за него замуж, чтобы спасти меня от предполагаемой угрозы Братвы, и все же это он причиняет мне боль.

Но он еще не причинил мне вреда. Не причинил. Он просто немного напугал меня.

После душа я плюхнулась на кровать в одних трусиках, размышляя, чем занять остаток дня. Поздним весенним днем тепло, и я уже подумываю надеть бикини и спуститься в бассейн, когда в дверь спальни постучали.

– Кто там? – Восклицаю я, наполовину надеясь, что это Сальваторе, вернувшийся раньше. Если бы он вошел и застал меня в таком виде, мне было бы слишком легко мучить его и дальше. Но с другой стороны, вряд ли он постучит.

– Это Лия, мэм. – Ее голос робок. – Вам доставили посылку.

Это вызывает у меня интерес. Я понятия не имею, кто мог прислать мне что-то, но какая-то часть меня надеется, что это может быть подарок от Петра. Что-то, что напомнит мне, что он не забыл обо мне, что он все еще намерен вернуть меня. Чтобы дать мне надежду на то, что Сальваторе не говорит мне правду о том, что Братва пренебрегает мной теперь, когда я больше не средство для выполнения договора.

Петр любит меня. Я знаю, что любит. Я знаю, что мафиозные браки обычно заключаются не по любви, но наш был другим. Именно поэтому мой отец устроил его в первую очередь. Он знал, что все будет по-другому, и хотел этого для меня. Такой любви, какая была у него, когда была жива моя мать, и вот во что превратился бы мой брак, если бы Сальваторе не украл у меня все это.

– Мэм? – Голос Лии снова доносится из-за двери, и я хватаю халат, накидываю его и застегиваю.

– Входи, – зову я, и через мгновение двери открываются. Я успеваю заметить любопытное выражение на лице Лии, когда она видит меня в халате посреди дня, но мое внимание быстро отвлекается на то, что она держит в руках.

Это длинная черная матовая коробка, украшенная широкой черной лентой, и еще одна узкая коробка, сложенная сверху.

– Это для вас, – говорит она, неловко стоя посреди комнаты. – Куда мне их положить?

– Можешь поставить на кровать. – Я встаю, убираясь с ее пути, и Лия быстро кладет их на место, где я сидела. – Спасибо.

Лия делает паузу.

– Вам еще что-нибудь нужно, мэм?

– Нет. Можешь звать меня просто Джиа, – предлагаю я. – Мэм заставляет меня чувствовать себя очень старой.

Она поднимает бровь.

– Хорошо, – просто говорит она, и я сдерживаю желание расстроенно хмыкнуть. По крайней мере, мы с Клэр были дружелюбны друг с другом. Но Лия ведет себя чопорно и официально, явно не желая или не пытаясь быть дружелюбной. Интересно, может быть, Сальваторе всегда так управлял домом, но я видела, что Фрэнсис и Агата чувствуют себя рядом с ним более непринужденно.

Может, я им всем просто не нравлюсь? Эта мысль раздражает меня, потому что я не хочу быть здесь больше, чем они, кажется, хотят, чтобы я была здесь. Это не мой выбор.

– Ты можешь идти, – говорю я ей, и любопытство по поводу того, что может быть в коробках, берет верх над всем остальным. Я все еще надеюсь, что это что-то от Петра, и как только Лия уходит и закрывает за собой дверь, я снимаю ленту с большой коробки и открываю ее.

Приподняв крышку, я вижу листы серебристой папиросной бумаги, а сверху – тонкую кремового цвета открытку. Я открываю карточку и сразу же вижу имя Сальваторе, написанное крупным шрифтом.

Сердце замирает. Значит, не что-то от Петра. Но мне все равно любопытно, и я читаю записку, гадая, что заставило Сальваторе прислать мне подарок.

Я считаю, что наш утренний спор вышел из-под контроля, Джиа. Я хочу загладить свою вину перед тобой. Внутри подарок, который, я надеюсь, ты наденешь сегодня вечером. Я буду дома в семь и планирую пригласить тебя на ужин.

– Сальваторе-

Я прикусила губу, более чем немного смущенная. Утром он был зол на меня и холоден, но теперь, похоже, жалеет об этом. Он хочет пригласить меня на ужин – с какой целью? Чтобы смягчить меня? Чтобы сделать меня счастливее? Не зная, что на это ответить, я поднимаю бумажную салфетку и смотрю, что под ней.

Это красивое вечернее платье из черного шелка. Когда я достаю его из коробки, шелк скользит по моим пальцам, и я не могу не поразиться его выбору. Оно облегает талию и бедра, расходится до середины бедра и дальше распахивается. У него вырез в форме сердца и рукава до плеч, и, глядя на него, я могу сказать, что оно точно моего размера. Рядом с ним лежит плоская бархатная коробочка, и мое сердце трепещет, когда я тянусь к ней.

Я всегда любила красивые вещи. Ничего не могу с собой поделать. Мне нравятся великолепные платья и украшения. Я люблю вещи, которые делают мне приятное – роскошные туалетные принадлежности, цветы, сладости. Я немного морщусь, думая об этом, потому что могу только представить, что Сальваторе скажет на это – что я избалована, что меня слишком часто баловали подобными вещами в моей жизни. Но по какой-то причине именно он решил побаловать меня сегодня.

Когда я открываю коробку, передо мной сверкает набор бриллиантовых украшений. Пара круглых бриллиантовых шпилек, окруженных меньшими камнями оникса в ореоле, и изящный браслет из белого золота с чередующимися бриллиантами и ониксом. Он прекрасен, мерцает в свете, проникающем через балконные двери. Я с волнением достаю вторую коробку, уверенная, что в ней лежат подходящие туфли.

Так и есть. Изящные, черные, на высоком каблуке, с фирменной красной подошвой. Я смотрю на наряд, и по моей коже пробегают мурашки. Наряд красив, даже соблазнителен, и я думаю, не подстраивает ли Сальваторе сегодняшний вечер под то, что он завершит консумацию нашего брака. Если он подумал о том, что произошло сегодня утром, и решил, что ему нужно завершить выполнение своих обязанностей.

Я поджимаю губы при этой мысли, клубок запутанных эмоций борется за главенство. Тут и любопытство, и легкое волнение по поводу того, что может ожидать нас сегодня, и обида на то, что меня считают чьим-то долгом, и смешанные страх и растерянность из-за возможности того, что сегодняшняя ночь может стать такой.

Хочу ли я этого? Или нет? В конце концов, я знаю, что это не мне решать. Но я больше не уверена в своих чувствах. Я хочу вернуться к Петру, но если это действительно невозможно…

Воспоминание о руках Сальваторе заставляет меня дрожать. Когда он отдается своему желанию, он становится другим человеком, и мне становится интересно, что еще он мог бы мне показать. Научить меня. Какие еще удовольствия, о которых я не знаю, он может предложить. Я могла бы поспорить с ним. Я могла бы отказаться надевать платье, отказаться идти на свидание сегодня вечером, упереться каблуками и упрямо не соглашаться на любую мелочь. Но я подозреваю, что он хочет поговорить со мной о чем-то за этим ужином, и какая-то часть меня интересуется, что это может быть.

Итак, за час до того, как он сказал, что будет дома, я собираюсь.

Платье сидит идеально. Оно скользит по моему телу, облегая его в нужных местах, а вырез на плечах обрамляет мои острые ключицы, и я знаю, что это выглядит соблазнительно. Я укладываю волосы, завивая их так, чтобы они густыми волнами спадали по спине и плечам, и делаю легкий макияж – тонкий кошачий глаз и красные губы. В сочетании с черными туфлями на каблуках и украшениями с бриллиантами и ониксом все это производит мрачновато-соблазнительный эффект.

Когда я спускаюсь по лестнице ровно в семь, Сальваторе уже ждет меня в прихожей. Он разговаривает с Агатой, говорит что-то тихо, чтобы я не услышала, и когда мои каблуки щелкают по деревянным ступеням, он мгновенно поднимает глаза.

На краткий миг, прежде чем он успел сдержать свое выражение, я вижу ошеломленное желание на его лице. Его взгляд окидывает меня, вбирая все это в себя, и мой пульс подскакивает в горле. На мгновение я забываю о своих чувствах по отношению ко всему этому. Жар в его глазах притягивает меня, откровенный взгляд на его лицо заставляет меня почувствовать себя старше, увереннее, красивее. Он видит во мне совсем другую личность, чем та девушка, которую он когда-то знал. И это заставляет меня чувствовать себя хорошо.

А потом его лицо разглаживается, снова становится безучастным, и момент проходит.

Сальваторе прочищает горло.

– Я рад, что ты согласилась, – говорит он, когда я спускаюсь по лестнице, и протягивает мне руку. – Я думал, что ты будешь спорить, если честно.

И тут же я чувствую, как между нами снова возникает холодок.

– Я не во всем сложная, – бормочу я себе под нос. – Тебе так кажется, потому что ты требуешь всего.

Сальваторе хмурится, но ничего не отвечает. Вместо этого он выводит меня из дома и спускается по ступенькам вниз, туда, где ждет машина. Водитель открывает перед нами дверь, и я проскальзываю внутрь, сердцебиение учащается, когда я вспоминаю, когда в последний раз была в машине Сальваторе.

Всего несколько дней назад, в день моей свадьбы. Я была зла, напугана и растеряна, сопротивлялась всеми силами, как загнанная в угол, рычащая кошка. Прошло не так много времени, чтобы я не почувствовала все это снова, и мой желудок сжался от напоминания о том, как все должно было быть по-другому.

Сальваторе мгновенно улавливает мое настроение, как только садится в машину.

– Если ты собиралась мерзнуть всю ночь, могла бы просто отказаться, – язвительно говорит он, глядя на меня с сиденья напротив моего. – Тебе не нужно было соглашаться, а потом леденить меня своим взглядом всю ночь.

– А ты бы позволил мне отказаться? – Я откидываюсь на спинку прохладного кожаного сиденья, борясь с желанием поерзать. Вместо этого я скрещиваю руки под грудью, чувствуя, как шелк скользит по моим предплечьям. – Я не думала, что у меня есть выбор во всем этом.

– У тебя есть выбор, Джиа. Ты можешь выбирать, как реагировать на обстоятельства. Когда ты спустилась по лестнице в том, что я выбрал для тебя, я подумал, что ты выбрала другую тактику на сегодняшний вечер. Но, похоже, я ошибался.

– Куда мы идем? – Я меняю тему, не желая снова и снова возвращаться к вопросу о том, насколько велик мой выбор. – Полагаю, на ужин, судя по времени.

– Верно. – В голосе Сальваторе слышится намек на сухой юмор. – Среди моих многочисленных деловых предприятий я владею рестораном в Маленькой Италии, который, думаю, покажется тебе неплохим. Я распорядился, чтобы мой персонал закрылся сегодня вечером, так что он будет в нашем распоряжении.

– Отказался от целого вечера прибыли, чтобы поужинать со мной? – Я приподнял бровь. – Не думала, что я так много для тебя стою.

– Думаю, ты поймешь, что у меня нет недостатка в богатстве, – сухо говорит Сальваторе. – Но я с нетерпением жду вечера наедине с тобой, Джиа, вдали от дома и только вдвоем. Думаю, мы могли бы извлечь пользу из вежливой дискуссии за вкусной едой.

Он подчеркивает "вежливая", и я не упускаю из виду, как резко он это говорит. Он ожидает, что я буду вести себя хорошо, но я намерена говорить и делать все, что захочу. Это единственная свобода, которая у меня осталась, в этой новой жизни, которую Сальваторе выбрал для нас.

– Это мы еще посмотрим, – бормочу я, глядя в окно на затененную линию деревьев, по которой водитель везет нас с окраины города в центр.

Прошло всего несколько недель с тех пор, как я была в городе, но из-за стольких событий кажется, что прошла целая вечность. Я чувствую, как моя грудь сжимается от волнения, когда впереди появляются огни, горизонт сверкает в темноте, а водитель сворачивает в туннель и едет по нему, выезжая на забитые транспортом улицы.

Проходит еще полчаса, прежде чем мы пробираемся сквозь пробки к ряду предприятий, магазинов и ресторанов, где находится ресторан Сальваторе. Машина останавливается перед высоким кирпичным зданием, Сальваторе открывает дверь и придерживает ее, чтобы я выскользнула. Из низких окон ресторана льется теплый желтый свет, и Сальваторе снова протягивает мне руку. Я бездумно принимаю ее, внезапно испытывая любопытство. Я ожидала увидеть более современное, вычурное место, но здесь есть некий деревенский шарм, который манит даже снаружи.

Когда Сальваторе открывает черную деревянную дверь и вводит меня внутрь, на меня сразу же обрушивается аромат аппетитной еды. Жареный чеснок, сочное оливковое масло, свежий аромат помидоров и базилика, все это доносится из кухни, и я чувствую, как мой желудок сжимается от предвкушения.

– Шеф-повар великолепен, – говорит Сальваторе, и по небольшой полуулыбке на краешке его рта я вижу, что он заметил мою реакцию. – Сюда, Джиа.

Интерьер ресторана прекрасен. Потертые кирпичные стены, большой камин с одной стороны, маленькие черные столики со стульями и темные деревянные кабинки с мягкими сиденьями из черной кожи с другой стороны. Дальше есть зона с более разнесенными столами, с видом на кухню, и Сальваторе ведет меня туда.

– Этот ресторан был концепцией, которую я разработал сам, – непринужденно говорит он, выдвигая для меня стул. – Уютная, деревенская атмосфера, как в итальянском ресторане, с теплыми текстурами и старомодным декором, но с продуктами самого высокого качества. Все импортировано и приготовлено опытным шеф-поваром. – Он пересаживается за стол напротив меня, и я ищу меню. – Блюда уже выбраны – Эмиль сказал, что хочет сам разработать для нас сегодняшнее меню.

Еще одна вещь, выбранная для меня. Я начинаю ерзать, и Сальваторе испускает небольшой вздох.

– Это должен быть приятный вечер для нас, Джиа. Может быть, ты попытаешься воспринимать это именно так?

Я поджимаю губы.

– Почему? – Я бросаю на него вызывающий взгляд. – Почему тебя это волнует? Ты женился на мне, по твоим словам, Петр больше не может иметь меня. Я заперта в твоем доме и поместье, и опять же по твоим словам, Братва не может добраться до меня там. Твоя единственная цель во всем этом – предотвратить брак с Братвой и защитить меня. Так зачем было все это затевать? – Я машу рукой, указывая на ресторан вокруг нас, на кухню, где готовится еда. – Какой в этом смысл?

Сальваторе смотрит на меня, и я вижу проблеск разочарования в его глазах, но, похоже, он пытается сдержать его.

– В обычной ситуации мы бы провели медовый месяц, Джиа. Но обстоятельства нашего брака сделали его слишком опасным для нас. И кроме того… – Он медленно выдыхает, и я вижу, как он ненадолго хмурится, прикрывая рот рукой. – Я напугал тебя сегодня утром, – просто говорит он. – Прости меня за это. Я был расстроен, но это не оправдывает того, что я обращался с тобой грубо или кричал на тебя. Я не хочу вести себя так, я твой муж, и это не соответствует моим мотивам, по которым я женился на тебе, я должен защищать тебя.

Это очень близко к тому, о чем я думала, когда он ушел сегодня утром. Я медленно киваю, чувствуя себя немного выведенной из равновесия его признанием и извинениями. Это трогательно – больше, чем я хочу признать. Я не хочу, чтобы он увидел, что заставил меня почувствовать что-то еще, кроме ненависти к нему.

– Мы оба на взводе, – начинаю говорить я. – Но…

– Это не обязательно должно быть так. – Сальваторе откидывается на спинку кресла, когда официант, одетый во все черное, приносит бутылку красного вина и тарелку с мясом, наливает нам по полбокала и исчезает на заднем плане. – Мы можем найти способ жить счастливо, Джиа, если…

– Ты ошибаешься. – Я резко оборвала его, не позволяя своим стенам опуститься настолько, чтобы хотя бы обдумать его слова. – Ты обманул меня, лишив и выбранного мужа, и брачной ночи. Ты лишил меня брака, который я хотела. И, как ты уже заметил, ты лишил меня медового месяца. Мы с Петром… – Я резко обрываю разговор, потому что мы с Петром никогда не обсуждали планы на медовый месяц. Но это неважно. Я уверена, что у него было что-то запланировано, какой-то сюрприз, о котором я узнала бы на следующее утро, когда он увез бы меня к месту назначения, которое он задумал. – Я даже не думаю, что это было правильное решение, – надменно добавляю я, потянувшись за кусочком сыра. – Покинуть страну было бы безопаснее, если Братва действительно представляет собой такую угрозу.