Текст книги "Темный покровитель (ЛП)"

Автор книги: М. Джеймс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 27 страниц)

И тут слишком знакомый треск резко отбрасывает меня от края.

Еще один, и еще.

Я резко сажусь, вскакиваю с кровати и инстинктивно хватаюсь за пистолет. Мне знакомы звуки выстрелов. Более того, я знаю их достаточно хорошо, чтобы понимать разницу между оружием, которым вооружены мои мафиози, и тем, которое используют Братва.

Они пришли за Джией. И я поступил глупо, оставив ее одну.

9

ДЖИА

После ухода Сальваторе я долго лежала в постели без сна. Я думала о том, чтобы попытаться убежать, хотя знала, что это невозможно. Я рыдала. Я придумывала, как сделать его жизнь несчастной, когда мы завтра уедем отсюда.

И в конце концов я уснула.

Мои сны – сплошная путаница: разрозненные видения неудавшейся свадьбы, жаркие вспышки рук Сальваторе на моем теле, Петр, гуляющий со мной в саду. Один или два раза я просыпалась, путаясь в простынях, чтобы снова погрузиться в сон.

А потом меня вырывает из него звук выстрелов.

Звук настолько близок, что больно бьет по ушам, и я просыпаюсь. Я сажусь, подавляя крик, и инстинктивно вскакиваю с кровати, прижимая к себе простыню. Я заснула голой и не хочу, чтобы кто-то ворвался в комнату и застал меня в таком виде. Сердце колотится в груди, кровь шумит в ушах, я бегу в ванную, закрываю дверь и запираю ее за собой, когда в коридоре раздаются новые выстрелы.

Я опускаюсь на пол в темноте, обхватываю себя руками, впиваюсь зубами в губы, борясь с желанием закричать. Это Петр, говорю я себе, стараясь сохранять спокойствие. Он сделал именно то, что ты сказала Сальваторе. Он пришел, чтобы спасти тебя. Но как бы я ни верила в это, насилие, которое я слышу – выстрелы, крики и слабый стук чего-то, ударившегося об пол, – леденит меня до глубины души. Я никогда не сталкивалась ни с чем подобным. На наш дом никогда не нападали. Мой отец укрывал меня от насилия в нашем мире. И вот я лежу, дрожа, и смутно чувствую, что впадаю в шок.

Ужас охватывает меня, мой разум бежит сам с собой, придумывая дюжину ужасных сценариев, которые не имеют ничего общего с Петром или тем, что мы обещали друг другу. Меня одолевают видения, как Братва разделывается с Сальваторе, как убивают людей, приставленных охранять меня, как кровь разливается по коридору гостиницы. Мне нужен муж, которого мне обещали, но я не хочу, чтобы из-за этого кто-то умер. Я не хочу, чтобы Сальваторе пострадал, даже если я в ярости от него, даже если я чувствую себя преданной.

Мой брак должен был принести мир, а не кровопролитие.

Ты ни в чем не виновата, напоминаю я себе. У тебя были все намерения выполнить то, что ты обещала. Это вина Сальваторе, а не твоя. Но секунды идут, и я чувствую, как меня охватывает холодный страх.

Звук хлопнувшей двери в мою комнату заставляет меня подпрыгнуть, прикрыв рот рукой, чтобы подавить крик. Я вскакиваю на ноги и ищу выход, как вдруг слышу новые выстрелы, на этот раз в моей комнате, в нескольких сантиметрах от двери. Меня охватывает новый страх – страх, что меня настигнет шальная пуля, что я попаду под перекрестный огонь и буду ранена или убита, пока Братва пытается прийти и спасти меня.

А может, и нет, шепчет в моей голове крошечный голосок. Возможно, ты для них ничего не стоишь, и они просто хотят отомстить. Я качаю головой, обхватывая себя простыней и судорожно ища выход. Это ложь Сальваторе о Петре и Братве, отравляющая мой разум, а не что-то, основанное на правде. Если это Братва, то только потому, что Петр хочет вернуть меня. То, что произошло между мной и Сальваторе сегодня ночью, можно выяснить.

В любом случае, он даже не консумировал брак. Формально я все еще девственница. Петр поверит мне, если я скажу ему об этом. Он должен поверить.

Сердце замирает, когда я осматриваю комнату, глаза привыкают к темноте. Выхода нет, только маленькое окно, расположенное слишком высоко, чтобы я могла до него дотянуться. В него я бы не пролезла, даже если бы смогла до него добраться. А мы находимся на высоком этаже, скорее всего, оно ведет только к смертельному падению.

Снова раздается грохот выстрелов, и на этот раз я вскрикиваю, чувствуя, как кровь оттекает от моего лица, когда я поворачиваюсь к двери. Я слышу стон, снова этот тяжелый звук падения, а затем внезапно дребезжание дверной ручки. Я отступаю назад, дрожа как лист, на глаза наворачиваются испуганные слезы.

Еще один выстрел, звон чего-то, ударяющегося о металл. А потом дверь распахивается, и я вижу Сальваторе, стоящего силуэтом в дверном проеме. Его белая футболка в крови, брызги на руках и лице, волосы взъерошены, а лицо потемнело от ярости.

Сразу за ним, на окровавленном и испорченном ковре гостиничного номера, я вижу по меньшей мере четыре тела. А может, и больше. Я чувствую, что качаюсь на месте, голова идет кругом.

– Ты не очень-то хорошо защищаешь меня, – говорю я густо, как раз когда он начинает приближаться ко мне. – Если ты действительно поэтому женился на мне.

Комната кружится вокруг меня. Мое зрение сужается. И в тот момент, когда я чувствую, что мои колени подкашиваются, а темнота стремительно надвигается на меня, я чувствую, как Сальваторе подхватывает меня, когда я падаю, его сильные руки обхватывают мое тело.

И тут я теряю сознание, мое зрение сужается, и комната вокруг меня, и ощущение твердых рук Сальваторе исчезают в небытии.

***

Я просыпаюсь от солнечного света, проникающего сквозь занавески, на огромной кровати с балдахином, в незнакомой мне комнате. Глаза слипаются, я несколько раз моргаю и, приподнявшись, потираю их. Я все еще голая, и рефлекторно прижимаю одеяло к груди, так как события прошлой ночи начинают возвращаться ко мне.

Одеяло, которое я держу в руках, похоже на бархат. Простыни подо мной невероятно мягкие, с астрономическим количеством нитей, к которым я привыкла дома. Комната, в которой я нахожусь, огромна, кровать стоит в центре, слева от нее – каменный камин. Здесь есть мебель, соответствующая каркасу кровати: шкаф, комод, туалетный столик. Шкаф с двойными дверцами.

Справа от меня, у окна, стоит кресло, в котором сейчас спит Сальваторе.

На нем уже нет окровавленной одежды прошлой ночи. На нем темно-серые треники и черная футболка, а волосы мягко спадают на лицо, блестящие и чистые, как будто он вымыл их прошлой ночью. Вдыхая воздух, я чувствую запах мыла и шампуня, должно быть, он принимал душ здесь, в ванной, которая, как я уверена, находится за дверью рядом со шкафом.

Он не хотел оставлять меня после того, что случилось. Это логичное предположение, и я жду, когда оно смягчит что-то внутри меня, заставит поверить в его историю о том, что все это для моей же защиты. Для моего же блага. Я думаю о насилии прошлой ночью, о крови и телах, которые я видела, и содрогаюсь от внезапной тошноты.

Я снова смотрю на него. В свете раннего утра он выглядит моложе, заспанный и расслабленный. Я шевелюсь в кровати, прикусывая губу, размышляя, стоит ли его будить, и тут вижу, что он начинает шевелиться, как будто этого легкого движения достаточно.

Он открывает глаза, садится и проводит рукой по лицу.

– Доброе утро, – говорит он, его голос хриплый, и я напрягаюсь. Его темный взгляд встречается с моим, и весь вчерашний день возвращается ко мне, и обида переполняет меня, чтобы встретить его.

– Правда? – Я скрещиваю руки на одеяле, которое все еще прижимаю к груди. – Кража и убийство в один день. Ты действительно такой, каким стремится быть мафиози, не так ли? Но совсем не такой, как мой отец.

Губы Сальваторе мгновенно истончаются.

– Ты всегда просыпаешься такой боевой? – Пробормотал он, усаживаясь поудобнее и проводя рукой по волосам. Я стараюсь не обращать внимания на то, как мягко они выглядят, переливаясь сквозь его пальцы, когда он снова смотрит на меня.

– Только когда я просыпаюсь в незнакомой комнате, а напротив меня спит человек, который буквально увел меня от моего жениха у алтаря. – Я бросаю на него взгляд. – Что случилось прошлой ночью?

Он медленно выдыхает.

– Мне жаль, что я бросил тебя, – говорит он резко. – Этого больше не повторится.

Я стараюсь пока не строить предположений о том, что это может означать. У меня такое чувство, что это не то, что мне понравится.

– Почему? – Спрашиваю я, все еще сверкая глазами. – Почему ты меня бросил? – Я не хотела, чтобы он оставался, чтобы спал рядом со мной, но мне кажется, что это следующий логичный вопрос. У меня отчетливое ощущение, что решения обо мне принимаются вокруг меня, без моего участия, и мне это не нравится. Еще меньше мне нравится, когда кажется, что эти решения привели к перестрелке в моей спальне.

Сальваторе вздыхает.

– Я подумал, что лучше оставить между нами некоторое пространство. С учетом того, что эмоции и так были на взводе. – Он снова проводит рукой по волосам, настороженно наблюдая за мной, как будто я что-то, на что он ожидает наброситься. – Я планировал устроить здесь так, чтобы у нас были отдельные спальни. Но теперь я передумал.

– Где здесь?

– В моем доме. Теперь нашем, я полагаю. Твои вещи доставят сегодня из дома твоей семьи, не волнуйся, – добавляет он, как будто моя главная забота сейчас, это что-то материальное.

– Значит, ты просто решил, что я буду жить здесь? – Я чувствую, как мои зубы скрежещут. – Меня больше ни о чем не будут спрашивать?

Сальваторе испускает многострадальный вздох.

– Жена переезжает к мужу после свадьбы, – говорит он медленно, словно обращаясь к ребенку. Меня это раздражает, потому что я не только не ребенок, но и, похоже, он не воспринял меня прошлой ночью.

– Вот именно жена! – Я поджимаю губы. – Ты должен решить, будешь ли ты смотреть на меня так или покровительствовать мне как своей подопечной. И то, и другое невозможно.

В его глазах вспыхивает что-то темное и раздраженное, и я понимаю, что начинаю его доставать. Хорошо.

– Значит, у нас не будет отдельных спален? – Я стараюсь, чтобы он услышал разочарование в моем тоне.

– Нет, – жестко отвечает Сальваторе. – Ночью мы будем жить в одной комнате, так что, если здесь произойдет нападение, я смогу лучше защитить тебя. А когда меня здесь не будет, к тебе постоянно будет приставлена охрана. – Последнее он произносит с укором, как бы напоминая мне, что бесполезно думать о попытках сбежать. То, что мы сменили место, не означает, что мне будет легче ускользнуть и попытаться отправиться к Братве.

Во мне поднимается разочарование. У меня был шанс вернуться к Петру вчера вечером. Я уверена, что он поверил бы мне, как только я смогла бы сказать ему, что Сальваторе на самом деле не трахал меня прошлой ночью. Но чем больше времени проходит, тем больше вероятность, что это уже неправда.

Прошлой ночью я была расстроена тем, что моя брачная ночь была прервана, возбуждена и плохо соображала, желая узнать все остальное из того, что мне обещали. Но теперь я снова начала бояться этого. Как только Сальваторе закончит начатое, вероятность того, что Петр захочет меня больше, будет очень мала. И тогда любая возможность нашего брака будет разрушена.

– Это были люди Братвы, – тихо говорит Сальваторе, как будто я могла подумать, что это кто-то другой. – Возможно, пытались вернуть тебя. Или просто отомстить.

– Я же говорила, что Петр придет за мной, – огрызаюсь я. Сальваторе ничего не говорит, и мой желудок сжимается. Я злюсь на него за то, что он поставил меня в такое положение, и злюсь на себя за то, что вчера вечером сомневалась в Петре и верила, что Братва пришла, чтобы убить и меня. При свете дня мои страхи кажутся глупыми. Я помню все, о чем мы говорили, все, что мы говорили друг другу, и мне стыдно, что я сомневалась в нем. – Что теперь будет? – Я вызывающе вскидываю подбородок, осмеливаясь спросить Сальваторе, что еще он задумал. – Что еще ты решил за меня?

Он снова медленно выдыхает, еще один многострадальный вздох, как будто даже сидеть здесь и рассказывать мне слишком утомительно для него. Ты даже не представляешь, как я планирую все испортить, внутренне скрипя зубами, произношу я.

– Простыни со вчерашнего вечера будут отправлены пахану, – спокойно говорит он. – Доказательство того, что брак был заключен. Сомневаюсь, что это остановит их планы кровопролития. Но это должно остановить любые попытки вернуть тебя.

Что-то в его голосе дрогнуло, как будто он не совсем уверен. Я хватаюсь за это, желая использовать все, что можно.

– Он не был завершен, – замечаю я. – Не совсем. Ты был слишком труслив, чтобы довести дело до конца.

Челюсть Сальваторе сжимается, глаза темнеют, его взгляд окидывает меня таким взглядом, что у меня мурашки по коже, прежде чем он возвращает себе самообладание.

– Со временем мы этим займемся, – жестко говорит он, его тон достаточно резок, чтобы я поняла, что не должна спорить.

Это выводит меня из себя. Я не привыкла к тому, что меня отодвигают на второй план, что меня не слышат, что с моим мнением обращаются так, будто оно стоит на втором месте после мнения окружающих. Я не привыкла, чтобы за меня принимали решения. И больше всего меня возмущает, что это решение, решение о том, что происходит с моим телом и как его используют, принимается за меня.

– Ты уверен в этом? – Я дразнюсь, откидывая одеяло. Умом я понимаю, что, если я буду дразнить его, чтобы он трахнул меня, мои шансы вернуться к Петру рухнут. Но я слишком зла, чтобы мыслить здраво, и хочу залезть ему под кожу. Я хочу причинить ему боль, заставить его чувствовать себя таким же разочарованным и разъяренным, как и я.

И это того стоит, потому что я вижу, как Сальваторе слегка вздрагивает, когда мое обнаженное тело вновь предстает перед ним, на этот раз в ярком утреннем свете.

– Потому что если ты не сможешь сделать это сейчас, то вряд ли сможешь когда-нибудь. Я ведь навсегда останусь девственницей, не так ли?

– Прекрати, Джиа. – Сальваторе встает, его лицо бесстрастно, но я вижу, как дергается мускул на его челюсти. – Ты ведешь себя как ребенок.

– Да? – Я откидываюсь на подушки, медленно раздвигая ноги на дюйм, а потом еще на дюйм. – Или я веду себя как женщина, чей муж показал ей, каким приятным может быть брак, а потом бросил ее? – Я позволила своей руке скользнуть по плоскому животу и спуститься к мягким завиткам между бедрами. – Похоже, теперь ты будешь оставлять меня в таком состоянии чаще, чем раньше. Думаю, мне придется позаботиться об этом самой.

Я тянусь вниз, мои пальцы скользят между моими складками, раздвигая их настолько, что если бы Сальваторе посмотрел, он мог бы увидеть всю нежную розовую плоть между моих ног.

– Ты боишься своей девственной жены? – Дразню я, потирая пальцами по обе стороны клитора. По коже пробегает прилив тепла, за ним – адреналин, и я понимаю, что мне это нравится. Действительно наслаждаюсь. Я чувствую влагу на кончиках пальцев, мой клитор пульсирует, и боль начинает нарастать. Я понимаю, что могу так возбудиться, и снова провожу пальцами по бокам клитора, издавая тоненькое хныканье. – Все в порядке, – говорю я ему, наслаждаясь выражением его лица. Он снова выглядит как измученный мужчина, как и прошлой ночью. Хорошо. Если я собираюсь вытерпеть это, то и он тоже. – Мои пальцы ощущаются лучше, чем твои, во всяком случае.

Я смотрю ему в глаза, двигая пальцем так, что он трется о мой клитор, и откидываю голову назад, когда тянусь вниз и начинаю вводить в себя два пальца, готовая отдаться наслаждению… и чувствую, как Сальваторе крепко сжимает мои запястья, отрывая руки от тела и прижимая их к моей голове.

Я испускаю разочарованный стон, прежде чем успеваю остановить себя, скрипя зубами от того, что мне отказали. Сальваторе склоняется надо мной, его челюсть напряжена, и, когда я смотрю вниз, вижу, что он тверд.

– Значит, ты просто трус, – дразню я. – Ты действительно хочешь меня. Просто ты настолько виноват, что боишься что-то сделать.

Сальваторе испускает разочарованный рык, глубоко проникающий в горло, и, несмотря на себя, я чувствую, как по позвоночнику пробегает дрожь. Его руки скользят вниз по моим рукам, все еще сжимая их, и на долю секунды мне кажется, что он собирается присоединиться ко мне на кровати. Что именно сейчас он сдастся и возьмет то, что украл вчера.

Мое сердцебиение учащается. На краткий миг я не совсем понимаю, от страха или от предвкушения.

И тут Сальваторе хватает меня за руки, более грубо, чем раньше, и рывком поднимает с кровати на ноги. Он трясет меня один раз, его взгляд темный и злой, и я вздрагиваю от неожиданности. Он никогда не был так груб со мной раньше, и на этот раз быстрое биение пульса в моем горле вызывает страх. Я на мгновение задумываюсь, не завела ли я его слишком далеко.

– Что именно ты думаешь делаешь, Джиа? – Сальваторе рычит, и я вскидываю подбородок, отказываясь позволить ему сломать меня. Позволить ему запугать меня.

– Ты нарушил доверие моего отца, – шиплю я. – Он никогда не хотел, чтобы я выходила за тебя замуж. Чтобы я была голой в твоем доме, чтобы ты… – Я прерываюсь, потому что Сальваторе крепче прижимает меня к себе, его лицо напрягается, когда он смотрит на меня сверху вниз.

– Не смей. – Его рот сжимается в тонкую линию, и я чувствую, как край кровати упирается мне в бедра, а его тело настолько близко к моему, что я почти чувствую текстуру его одежды на своей голой коже. – Все, что я сделал, это защищал тебя, Джиа! Ты можешь продолжать протестовать, называть меня лжецом, быть неблагодарной, но я знаю правду. Я знаю, почему ты здесь, и это не имеет никакого отношения к этим… твоим извращенным фантазиям…

– Моим извращенным фантазиям? – Я пытаюсь вырваться из его объятий, но его хватка слишком крепкая. – Это ты вчера вечером засунул в меня свои пальцы, ты…

– Чтобы не причинить тебе боль! – Рычит он, его голос заполняет пространство между нами, и я не могу не сжаться. – Ты всего лишь глупая девчонка, которая настолько наивна, что думает, будто твой драгоценный принц из Братвы хоть на мгновение задумался бы о границах твоего тела, прежде чем трахать тебя так, как ему вздумается.

– Не говори так о Петре! – Кричу я ему в лицо, все еще сопротивляясь его хватке, и он с отвращением фыркает, прежде чем отпустить меня и сделать шаг назад.

– Ты заблуждаешься. – Он качает головой. – Твой отец слишком много потакал тебе, но теперь я твой муж и не собираюсь поступать так же. Прошлая ночь была связана с долгом. Я доставил тебе удовольствие, чтобы подготовить тебя, чтобы не причинить тебе боль, когда буду лишать тебя девственности. Это не было связано с моим собственным желанием.

Его челюсть напрягается, и я все еще не верю ему.

– Твой член твердый, – шиплю я. – Ты гребаный лжец.

Он смотрит на меня с чем-то, что на короткую секунду становится похожим на презрение. Ко мне или к себе.

– Твое невежество явно распространяется на то, как устроено мужское тело, Джиа, несмотря на твой грязный рот и гиперактивное воображение. – Он делает еще один шаг назад. – С меня хватит. Спорить здесь не о чем, и я не буду тратить время на препирательства. Ты, конечно, не понимаешь, но тебе это и не нужно. Теперь ты моя жена, и я сам все улажу.

Ярость снова закипает во мне, выплескиваясь наружу.

– Я не хочу, чтобы со мной так обращались! Ты не можешь просто указывать мне, что делать, принимать такие решения…

Сальваторе усмехается, но в нем нет ни капли веселья, как будто он наслаждается этим не больше, чем я.

– Я могу, и я буду, Джиа. А теперь одевайся. Я проведу для тебя экскурсию по твоему новому дому. Нашему дому, – добавляет он.

А потом он поворачивается, отходит от меня и выходит из комнаты. Я слышу, как щелкает замок, и испускаю разочарованный крик между зубами, нащупывая ближайшую вещь на тумбочке – будильник.

Я швыряю его в стену и смотрю, как он разбивается вдребезги.

10

ДЖИА

Спустя час мне удалось хотя бы сделать вид, что я успокоилась. Но я все еще злюсь, мое разочарование кипит на поверхности. Но я принимаю душ, одеваюсь и укладываю волосы. Когда Сальваторе стучит в дверь, отпирает ее и через мгновение заходит внутрь, я жду, что он скажет по поводу моего выбора одежды.

– Не знаю, ожидаешь ли ты, что в твоем собственном доме каждый час будет формальная одежда, – фыркаю я. – Но в своем доме я привыкла одеваться так, как мне удобно.

Сальваторе игнорирует меня. Он уже знает, что его настойчивое требование красиво одеваться во время еды меня раздражает. Я наблюдаю, как он окидывает меня взглядом: темные джинсы-скинни и футболку цвета тила, лицо без макияжа и небрежный пучок на голове.

– Ты можешь одеваться как хочешь, – холодно говорит он. – Я не собираюсь давать тебе список правил, Джиа.

– Конечно. Ты просто будешь придумывать их в своей голове, а потом отчитывать меня, когда я не справлюсь. – Я мило улыбаюсь ему, но улыбка не достигает моих глаз. – Ты будешь шлепать меня, когда я буду плохо себя вести?

У него снова дергается челюсть. Что за признак, я еще не поняла, означает ли это, что он возбужден или зол. Или и то, и другое.

– У меня нет для тебя свода правил, Джиа, – резко говорит он. – Но я ожидаю от тебя достойной жены мафиози. Поэтому я покажу тебе твой дом, а потом ты познакомишься с персоналом. Все то, чему, как я говорил, ты должна научиться до брака, будет применяться и здесь. Я ожидаю, что ты будешь следить за моим хозяйством, организовывать и планировать ужины и вечеринки, которые тебя ждут, а также подружишься с женами моих подельников. И я ожидаю, что ты будешь делать это в удовольствие и не будешь постоянно напоминать мне, как ты недовольна тем, что находишься здесь.

– Я не могу ничего обещать. – На моих губах все еще играет милая улыбка, но тон мой ядовит. – Хотя, полагаю, ты можешь найти способ заставить меня это сделать. У тебя хорошо получается выбивать обещания из женщин. Только вчера тебе удалось заставить меня произнести клятву, которую я не имела в виду.

Сальваторе медленно вдыхает, и на мгновение мне кажется, что он собирается снова меня тряхнуть. Кажется, он хочет этого. Но вместо этого он поворачивается и жестом показывает на дверь.

– Давай продолжим экскурсию.

Я выхожу в коридор. Мы находимся на третьем этаже особняка, в котором живет Сальваторе. Полы деревянные, стены нежно-голубого цвета, отделанные темным деревом. В комнате, из которой я только что вышла, двойная дверь, а через коридор виднеется еще одна такая же комната. Похоже, это единственные две комнаты на этом этаже.

– Хозяйские апартаменты, – говорит Сальваторе, стоя у меня за спиной, заставляя меня подпрыгнуть. Он делает шаг вперед, открывая другие двери. – Я поместил тебя в апартаменты, предназначенные для важных гостей. Я планировал, что это будет твоя комната, как только я привезу тебя домой. Но, как я уже сказал, нападение заставило меня пересмотреть наши планы на сон.

Важные гости. Домой. Я не гостья, я его жена, но это не мой дом. Мой дом находится в нескольких милях отсюда, это зеленая усадьба с пышными садами и великолепным особняком середины века. Это место кажется мне чужим, неприветливым. Но я следую примеру Сальваторе и прохожу в хозяйскую спальню, потому что начинаю понимать, что мне придется выбирать, по крайней мере, некоторые из моих сражений.

Это огромная комната. В одном конце камин, французские двери, выходящие на балкон, и кровать, даже большая, чем та, на которой я проснулась. Она очень похожа на комнату напротив, только оформлена в более темных тонах – глубоких серых – и с некоторыми вещами Сальваторе, аккуратно выставленными на всеобщее обозрение. Неприятное чувство близости наполняет меня, я вижу его часы на тумбочке, дверца шкафа приоткрыта ровно настолько, чтобы я могла разглядеть висящие в нем костюмы. В воздухе пахнет им, его одеколоном, который он носит, и у меня сжимается живот.

Он будет ожидать, что я буду спать с ним в этой постели сегодня, и каждую последующую ночь. Он будет ожидать и большего, неважно, сегодня или в будущем, но в конце концов…

Сальваторе прочищает горло.

– Следуй за мной, – отрывисто произносит он, как будто видит, что мой взгляд слишком долго задерживается на кровати, и хочет прервать мои размышления.

Он ведет меня вниз по длинной, изогнутой деревянной лестнице. Она сверкает в солнечном свете, проникающем через высокие окна с верхнего этажа на второй.

– Здесь находятся комнаты для гостей, – говорит он. – В некоторых из них есть ванные комнаты, другие – просто спальни, а еще одна большая ванная комната находится в этом зале. Если у нас появятся гости, ты должна будешь распределить комнаты в зависимости от их статуса в семье. Полагаю, мне не нужно объяснять тебе, как это определить.

Я покачала головой. По правде говоря, я не очень хорошо знаю, какие семьи обладают наибольшим статусом, каким следует отдавать предпочтение перед другими. Но я не хочу выслушивать очередную лекцию о дырах, которые мой отец якобы оставил в моем женском образовании, поэтому я держу рот на замке и позволяю Сальваторе предполагать.

– Не думаю, что мне нужно показывать тебе каждую из них. Большая часть того, что я хочу тебе показать, находится на главном этаже. – Он указывает жестом на лестницу, и я следую за ним вниз, к выложенному каменной плиткой входу, ведущему в остальную часть дома.

– Мой кабинет там. – Он указывает на первую дверь в коридоре слева. – Я предпочитаю, чтобы меня оставляли в покое, когда я работаю, но, если я тебе понадоблюсь, ты обычно можешь найти меня там в течение дня. Здесь же находится библиотека. – Он ведет меня по коридору, мимо двери, которая, как я предполагаю, ведет в его кабинет, и в библиотеку.

Это большая комната с еще одним камином, кожаными креслами, расставленными по всему пространству, и книжными полками от пола до потолка. Сальваторе смотрит на меня, явно ожидая моего одобрения, и я понимаю, что не хочу его давать.

– Что? Думаешь только потому, что я однажды упомянула, что люблю читать, ты покоришь меня этим? – Я пожимаю плечами. – Не тут, то было. Та, к которой я привыкла дома, была больше.

По правде говоря, она прекрасна. Библиотека в доме моего отца была более просторной и современной, но в этой комнате есть красота старого мира, которая привлекает мое внимание. Те же синие тона и темное дерево, кожаные кресла, которые на ощупь кажутся маслянисто-мягкими, каменный камин с различными оттенками серого, придающими ему деревенскую элегантность. Но я не собираюсь признаваться в этом Сальваторе.

Я также не хочу признавать, насколько великолепен остальной интерьер его дома. Он ведет меня через аналогично оформленную официальную гостиную, только с меньшим количеством книжных полок и бархатными креслами, с коврами, устланными розами, и полуофициальную гостиную с длинным мягким секционным диваном, на котором разложены толстые вязаные пледы, приглашающие меня устроиться с книгой перед камином.

– Ты сказал рабочим, чтобы они поставили камин в каждой комнате? – Сладко спрашиваю я, скрещивая руки. – Или это был случайный выбор дизайнеров?

Сальваторе снова игнорирует меня. Я поджимаю губы, заставляя себя сохранять ровное выражение лица, чтобы не показать, как меня раздражает то, что он может игнорировать меня так легко и без последствий. Уверена, если бы я проигнорировала что-то, что он хотел сказать, я бы не услышала конца.

Он явно не хочет больше позволять мне приманивать его, но я знаю, что это лишь вопрос времени, когда мне удастся снова залезть ему под кожу. Он может пытаться защищаться, но я не дам ему покоя. Не тогда, когда он лишил меня всего, чего я хотела.

Он показывает мне обе столовые: маленькую, где мы будем принимать пищу, и большую, где будут проходить званые вечера, о которых он говорил. А затем он выводит меня через стеклянные двери в задней части дома, к поместью за его пределами.

– Там есть бассейн. – Он показывает жестом, где я вижу небольшое здание и огороженную площадку. – А сады и теплица находятся там. Моя кухарка любит выращивать собственные продукты, так что она использует их по назначению. – Сальваторе делает паузу, глубоко вздохнув, словно пытаясь вернуть себе доброжелательность. – Я видел, как тебе нравились сады в доме твоего отца, Джиа. Я подумал, что тебе понравится и здесь. Ты можешь внести любые изменения, какие пожелаешь. И вообще, если ты хочешь что-то изменить в доме, смело предлагай мне свои идеи. Я не настолько привязан к чему-то из этого, чтобы не слушать.

– Я бы хотела изменить тот факт, что я должна здесь жить. – Я поворачиваюсь к нему, не желая уступать ни дюйма. Внутри меня все клокотало от того, что он помнит, сколько времени я проводила в саду дома, когда снова стало тепло, и как я была счастлива оказаться на улице. Но я не позволю ему манипулировать мной. – Ты можешь показывать мне все, что хочешь, Сальваторе. Это не меняет того, что это очень красивая тюрьма.

Его рот слегка подергивается.

– Значит, ты признаешь, что тебе здесь нравится.

– Нет! – Я смотрю на него, делая сердитый шаг вперед. – Мне это не нравится. Мне не нравится быть здесь. Мне не нравишься ты. И мне не нравится ничего в этой ситуации, в которую ты меня загнал.

Его челюсть сжимается. Он смотрит на меня сверху вниз, и я вижу, что он близок к перелому. Я вывожу его из себя, и, полагаю, сексуальная неудовлетворенность не помогает. Он может сколько угодно говорить, что не хочет меня, но я вижу, как он на меня смотрит.

– Мы не будем заниматься этим каждый день, Джиа, – тихо говорит он. – Я не собираюсь потакать твоему желанию превратить этот брак в сплошное несчастье…

– Тогда тебе, наверное, не стоило жениться на мне. – Я снова одариваю его фальшиво-сладкой улыбкой. – В конце концов несмотря на то, что ты наблюдал за моим взрослением, ты ведь не так уж хорошо меня знаешь, правда?

– Я знаю, что даже твой отец не позволил бы тебе быть такой грубиянкой! – Сальваторе огрызается и тут же напрягается, делая шаг назад. Его гнев нарастает, и я вижу, как он пытается сдержать себя. Я вижу, как он тяжело сглатывает, как сжимаются его руки, как темнеют его глаза, когда он смотрит на меня. Он может сказать, что ему не нравится мое отношение, но не только гнев заставляет его выглядеть так, будто он на грани срыва.

И, несмотря на это, любопытство заставляет мой пульс биться во впадине горла, а собственное сердце учащенно биться. Воспоминания о том, как длинные, ловкие пальцы Сальваторе скользят по моей разгоряченной плоти, о наслаждении, которое накатывает на меня, о том, как мастерски он заставил меня кончить, все это возвращается ко мне, и я чувствую, как дыхание перехватывает в горле.

Я не хочу его. Не хочу. Но это было так хорошо. Лучше, чем все, что я когда-либо делала одна несмотря на то, что я сказала ему раньше. И я чувствую, как тепло растекается по моим венам, как возникает слабая боль, когда я задаюсь вопросом, каково это будет, если он сделает это снова и не остановится. Если бы он заменил пальцы языком. Его…