Текст книги "Темный покровитель (ЛП)"

Автор книги: М. Джеймс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 27 страниц)

– Красивое имя. Ты здесь впервые?

Я снова киваю.

– Я не очень много путешествовала. – Это правда, которую я могу сказать ему, не выдавая слишком многого.

– Ты выбрала чертовски удачное место для своего первого раза. – Он снова барабанит пальцами по дереву барной стойки. – Ты уже занималась серфингом?

Я качаю головой.

– Не знаю, настолько ли я авантюристка.

– Я даю уроки три дня в неделю. Завтра я буду на пляже. Тебе также стоит попробовать выйти попозже вечером. Многие бары отрываются по полной, живая музыка, танцы… отличное время. – Он смотрит на меня с интересом, который говорит о том, что он думает о том, чтобы сделать это со мной. Мое сердце слегка подпрыгивает при этой мысли, хотя бы потому, как это разозлит Сальваторе. Но это не совсем тот риск, на который я могу пойти.

Не говоря уже о том, что он не спустит с меня глаз, как только вернется на виллу.

– Я здесь не одна. Я не знаю, какие планы на вечер. – Я не говорю, с кем я, и я не уверена, почему я танцую вокруг этого. Не похоже, что это может что-то изменить или что между мной и Блейком может что-то произойти. Но у меня есть ощущение, что он перестанет флиртовать, если узнает, что я замужем, а мне нравится чувствовать, что со мной флиртуют, что меня хотят. Я не готова к тому, что все закончится так скоро.

Я сжимаю левую руку в кулак на коленях и снимаю кольцо. Я не хочу, чтобы он его видел. Я знаю, что мне ничего не сойдет с рук, но это похоже на месть Сальваторе, хотя бы небольшую. Маленькая победа.

Я опускаю кольцо в сумку.

– Похоже, эти уроки серфинга могут быть веселыми.

– Ты должна прийти и узнать. – Улыбка все еще на его лице, и я не очень разбираюсь в мужчинах и флирте, но мне кажется, что она искренняя.

Достаточно искренне, чтобы мы оба попали в беду, если бы я позволила этому зайти слишком далеко. Но это всего лишь флирт, и он не может никому навредить. Особенно когда я уверена, что мой муж собирается провести наш брак, занимаясь гораздо большим, чем просто флиртом с теми, кто попадется ему на глаза. Он не говорил, что собирался изменить прошлой ночью, но и не отрицал этого. Я видела его взгляд, который говорил о том, что он не задумывался о том, что безбрачие, это то, чему он может посвятить себя, если он намерен не спать со мной без крайней необходимости.

Одно воспоминание об этом заставляет меня скрипеть зубами. Сальваторе ведет себя так, будто отвести меня в постель это обязанность, будто он оскверняет нас обоих каким-то ужасным образом, и мне приятно, когда на меня смотрят иначе. Видеть, как этот сексуальный бармен разглядывает меня просто потому, что может, без всяких моральных угрызений или чувства вины за то, что ему нравится то, что он видит.

Сальваторе – не тот мужчина, которого я выбрала, но если он настойчиво хочет стать моим мужем, то должен, по крайней мере, быть в состоянии сделать это.

Я просматриваю меню, пытаясь отвлечься, потягивая напиток, который приготовил мне Блейк, и в конце концов останавливаюсь на тако из сладкого картофеля и кукурузы с кокосовой стружкой. Когда он предлагает мне второй напиток, я соглашаюсь, хотя знаю, что это, вероятно, не самая лучшая идея. Но мне все равно. Я понятия не имею, сколько еще таких дней, как этот, мне будет позволено провести в одиночестве, с одной лишь незаметной охраной в качестве компании, и я хочу извлечь максимум пользы из этого дня.

По ощущениям, это самый близкий к действительно хорошему день за последнее время.

Только когда я протягиваю кредитку Сальваторе через барную стойку, чтобы расплатиться за еду и напитки, я вспоминаю, что на ней стоит его имя. Блейк быстро догадается, что я здесь с мужчиной. И хотя у меня нет никаких планов, кроме флирта, я чувствую разочарование при мысли, что не смогу вернуться и снова испытать это чувство. Но когда он возвращает карточку, я не вижу никаких изменений в его выражении лица. Он подталкивает ее и чек обратно ко мне, на его лице все еще играет озорная улыбка.

– Тебе стоит подумать о том, чтобы попробовать серфинг завтра. Я даже дам тебе один бесплатный урок за счет заведения. – Он подмигивает, и я чувствую трепет в груди.

Это плохая идея, и я это знаю. Но я говорю себе, что легкий флирт еще никому не вредил. Если Сальваторе так не заинтересован в том, чтобы относиться ко мне как к настоящей жене, то неважно, что еще я делаю, лишь бы не переступала определенные границы.

Я знаю, что рационализирую. Но я отвечаю на улыбку Блейка и кладу карточку обратно в сумку.

– Может быть, я загляну.

– Надеюсь, заглянешь. – Он смотрит на меня еще мгновение, а затем берет посуду и исчезает в задней комнате слева от бара.

Я сползаю с барного стула, чувствуя легкое опьянение. Пора возвращаться на виллу, и я на мгновение успокаиваю себя, прежде чем начать идти. Я чувствую себя теплой и слегка загоревшей, несмотря на все солнцезащитные средства, насытившейся вкусной едой, вкус сладкого тропического напитка, все еще остающийся на моем языке, и ощущение, что он гудит у меня в голове. Я чувствую себя так, будто плыву по течению, и понимаю, что впервые за несколько дней спонтанно улыбаюсь.

Так было до тех пор, пока Винс, казалось бы, из ниоткуда не появился у моего локтя.

– Ты, возможно, не осознаешь этого, – тихо говорит он, его голос звучит так, что только мы с ним слышим его слова. – Но Сальваторе – опасный человек. Он не из тех, кому стоит перечить.

Он отступает назад, не говоря ни слова, и снова растворяется в той скрытной безвестности, которую сохранили он и остальные его люди.

Я знаю, что это за предупреждение. Он видел, как я флиртовала с Блейком, возможно, даже видел, как я снимала кольцо, и дает мне понять, что мои действия могут иметь последствия. Это раздражает меня больше всего на свете – я это уже знаю. Конечно, знаю.

Я же не планирую, чтобы между нами что-то произошло, раздраженно думаю я, идя обратно и роясь в сумке в поисках кольца, чтобы надеть его обратно на палец. Я просто немного развлекаюсь.

Не дай Бог, чтобы мне удалось повеселиться.

Сальваторе еще не вернулся, когда я вошла на виллу. Кто-то приходил убираться, и здесь пахнет лимонным спреем и чистыми полами, все аккуратно и отполировано. Я складываю вещи в спальне, раздеваюсь и иду в душ, чтобы смыть с себя соль и песок. Я задерживаюсь, пока не слышу слабый звук закрывающейся двери из передней комнаты виллы, после чего выхожу и снова заплетаю свои мокрые волосы в косу, переодеваясь в другой сарафан.

– Джиа? – Я слышу, как Сальваторе зовет меня по имени из спальни. – Скоро подадут ужин.

– Я сейчас выйду! – У меня желудок сводит от одной мысли о том, что после вчерашнего мне придется садиться с ним за стол и ужинать. По его тону я не могу понять, что он чувствует, злится ли он до сих пор или собирается притвориться, будто ничего этого не было, и это заставляет меня волноваться.

Это не похоже на медовый месяц. Но, опять же, я не уверена, почему я ожидала этого.

Когда я выхожу на палубу, Сальваторе уже сидит за столом, одетый в то, что я уже успела назвать его отпускной униформой: чиносы, закатанные до щиколоток, и льняная рубашка с расстегнутыми первыми пуговицами. На столе меня ждет все то же, что и вчера вечером: бутылка вина с уже налитым для меня бокалом, тарелка запеченных устриц, тарелка сашими и прозрачный суп. Я сажусь, разглаживая салфетку на коленях, и поднимаю на него взгляд, когда кладу часть сашими на свою тарелку.

– Как прошел день? – Я спрашиваю нейтрально, не будучи уверенной, что действительно хочу знать, но все равно спрашиваю. Это единственная тема для разговора, которую я могу придумать и которая не приведет нас к тому же старому спору.

– Я как раз собирался спросить тебя о том же. – Сальваторе делает глоток вина и тянется к одной из устриц. – Винс сказал мне, что проблем не было.

О, слава богу. Я немного боялась, что Винс может настучать на меня, что он расскажет Сальваторе о моем походе в бар и о том, что он видел или думал, что видел. Хотя, думаю, если бы он это сделал, Сальваторе не был бы так спокоен, когда я пришла на ужин.

– Все было хорошо. – Я пожимаю плечами, как будто ничего необычного не произошло. Как будто сегодняшний день не был одним из лучших в моей жизни. Я не хочу давать Сальваторе шанс похвалить себя за это, похлопать себя по спине и сказать, что это из-за него, потому что он привез меня сюда и позволил мне свободно исследовать окрестности. И что благодаря этому он прекрасно справляется с ролью мужа. – Я сходила на рынок, сделала небольшой шопинг и отправилась на пляж. Пообедала и вернулась домой. Это был прекрасный день. Думаю, завтра утром я снова пойду на пляж, если ты планируешь снова заняться работой. – Я настороженно слежу за его лицом в поисках признаков того, что он может возразить, но он только кивает.

– Звучит приемлемо, если только ты не попытаешься уклониться от охраны.

– Сегодня я не пыталась, – раздраженно бормочу я, потянувшись за очередным куском рыбы. – Я не ребенок, Сальваторе. Я понимаю, что они там для того, чтобы обеспечивать мою безопасность. – Может, мне это и не нравится, но я понимаю. Здесь опасность того, что со мной или Сальваторе что-то случится, невелика, но она все равно существует. Вполне возможно, что кто-то может узнать, кто мы такие, или что за нами мог следить кто-то, кто желает нам зла. И дело даже не только в предполагаемой угрозе Братвы. У такого человека, как Сальваторе, есть и другие враги, а значит, они и мои враги.

– Тем не менее, Джиа, об этом стоит напомнить. – Он вынимает из раковины еще одну устрицу и, потянувшись за бокалом с вином, смотрит на воду. – Ты здесь в полной безопасности, но моя работа – следить за тем, чтобы ты оставалась такой же.

– Конечно. – Я одариваю его фальшиво-сладкой улыбкой и тянусь за своим вином. – Ты будешь защищать меня физически, но не мои эмоции.

Сальваторе бросает на меня предостерегающий взгляд.

– Я пытался поговорить с Игорем сегодня. Я хотел найти какой-то способ примириться с ним, что-то, что он принял бы в качестве другого средства установления мира. Как я думаю, ты можешь ожидать, он не был слишком восприимчив. Мне не удалось поговорить с ним, только с одним из его бригадиров.

– Зачем ты мне это рассказываешь? – Я жду его ответа, пока первое блюдо нашего ужина уносят и заменяют его рыбными тако и различными приправами, которыми их посыпают. – Не похоже, что ты хочешь знать мое мнение обо всем этом.

Сальваторе вздыхает.

– Я подумал, что тебе будет легче понять, что Игорь злится. Дома ты не в безопасности, и это была хорошая идея – привезти тебя сюда. Стоит также отметить, что у них нет ресурсов, чтобы найти, куда мы отправились, хотя я не думаю, что за нами будут следить.

– Конечно, он зол. Ты украл жену его сына. – Я достаю одну из тонких кукурузных тортилий и начинаю выкладывать на нее рыбу, пико, лаймовую крему и рассыпчатый сыр. – Он не собирается говорить спасибо.

– Мы не собираемся снова обсуждать семантику этого вопроса. – Сальваторе начинает готовить тако сам, но я не могу не заметить, что в этом нет особого энтузиазма. К первому блюду он тоже едва притронулся. Похоже, у него нет аппетита, почти, как если бы он был озабочен или беспокоился.

Почему меня это волнует? Я тоже озабочена и расстроена, а он, похоже, намерен избегать любых обсуждений моих эмоций сегодня вечером. Я опускаю взгляд на свою еду, расстроенная тем, что он так легко отмахнулся от меня.

– Ты собираешься отсутствовать каждый день нашего медового месяца? – Невинно спрашиваю я, наклоняясь, чтобы откусить кусочек от тако.

Сальваторе приподнял бровь.

– Я бы подумал, что ты будешь рада не иметь дела с моим обществом. Похоже, я не улучшаю твое настроение.

В его голосе звучит нотка чего-то, что на мгновение останавливает меня. Это похоже на тот момент в самолете, когда мне показалось, что его задело осознание того, что я была рада нашему пункту назначения, а не тому, что проведу с ним время. Как будто какая-то его часть хочет, чтобы я была рядом с ним.

Я не могу удержаться, чтобы не подколоть его.

– Есть вещи, которые мы могли бы сделать, и которые, я уверена, улучшат мое настроение.

Сальваторе сужает глаза.

– Мы уже говорили об этом, Джиа. Вполне возможно, что ты уже беременна, и если это так…

– А что, если нет? – Перебиваю я его. Во мне снова поднимается острая, горячая обида, горечь от того, что он намерен лишить меня важнейшей части нашего брака, и что он считает это таким отвратительным.

– Тогда попробуем в следующем месяце. – Он говорит это с окончательностью, похожей на пощечину.

Я откидываюсь на спинку кресла, медленно впитывая это. Он намерен спать со мной только раз в месяц? Я прекрасно понимаю, что он всегда воспринимал это как рутинную работу, но это кажется еще хуже. Я вижу, как он подбирает время, когда я могу забеременеть с наибольшей вероятностью, бесцеремонно трахает меня, а затем оставляет меня холодной на остальные двадцать девять дней. Это настолько клиническая картина, что мне становится физически плохо.

– Ты не можешь быть серьезным.

Сальваторе медленно моргает, словно сдерживая свое нетерпение по отношению ко мне.

– Я совершенно серьезен, Джиа. И я не намерен допустить повторения прошлой ночи во время этого отпуска. Ты убедила меня в необходимости наследника. И мы начали этот процесс.

Я уставилась на него.

– Ты говоришь об этом так, словно это гребаное заявление на получение паспорта или что-то в этом роде! Ради всего святого, ты же знаешь, что это, вероятно, займет не один раз, верно? – Я чувствую, как пылают мои щеки. – Это смешно…

– Я не тороплюсь. – Сальваторе откинулся назад, выражение его лица бесстрастно. – Это был долгий день, Джиа. Пока ты гуляла по пляжу, я занимался стрессовыми делами дома. В конце дня мне хотелось бы немного покоя. В конце концов, мы в раю. Я бы хотел иметь возможность наслаждаться спокойствием.

Я почти дрожу от гнева. Он говорит обо мне, как о рыбе, как о каркающей гарпии, которая не дает ему ни минуты покоя, а я всего лишь хочу, чтобы мой муж относился ко мне как к жене. Чтобы он хотел меня.

– Неужели тебя даже не волнует, что я при этом чувствую? – Ненавижу, как дрожит мой голос, но не меньше ненавижу чувства, проносящиеся сквозь меня. Я чувствую себя маленькой, ненужной и загнанной в ловушку, не понимая, как мужчина, который женился на мне, может считать, что спать со мной так ужасно. Он утверждает, что все дело в чести, что это не имеет ничего общего с желанием или его отсутствием, но я уже не знаю, чему верить.

Сальваторе сужает глаза, глядя на меня.

– Я прекрасно понимаю, что ты чувствуешь, Джиа. Ты мне об этом подробно рассказывала.

Вот только не все. Не о самых уязвимых местах, не о тех местах, которые прямо сейчас заставляют меня чувствовать, что я вот-вот разрыдаюсь. И я не чувствую, что могу сидеть с ним за столом еще хоть минуту.

– Извини, – говорю я, бросая салфетку на стол вместе с недоеденным ужином. Я беру бокал с вином, быстро встаю и направляюсь к двери, ведущей внутрь виллы, и какая-то часть меня хочет, чтобы Сальваторе позвал меня за собой. Какая-то часть меня хочет, чтобы он сказал мне вернуться, чтобы мы все обсудили. Но он этого не делает. Я проскальзываю внутрь, оглядываюсь через стеклянную дверь и вижу, что он по-прежнему задумчиво сидит за столом и смотрит на воду.

Я иду в гостиную с вином, сворачиваюсь калачиком на диване и утыкаюсь лбом в его спинку. На вилле долгое время царит тишина, только персонал то и дело входит и выходит, чтобы поменять блюда местами и убрать ужин. Они не обращают на меня внимания, и я сижу так, пока не слышу, как Сальваторе приходит с палубы, а через несколько минут раздается звук включенного душа.

Как только я слышу воду, я иду в спальню и переодеваюсь в одно из своих бикини, а затем выскальзываю обратно на палубу. Луна стоит высоко над водой, освещая стеклянную поверхность бассейна, и я наблюдаю, как она распадается на части, когда я погружаюсь в нее. Все следы ужина убраны, палуба пуста и чиста, и я ставлю свой бокал с вином на край бассейна, пока плаваю. Я наполовину ожидаю, что Сальваторе выйдет через некоторое время, но он не выходит.

Я устала после долгого дня, но еще не готова спать рядом с ним. Я долго лежу в воде, думая о Петре, Сальваторе и моем отце, о том, как, по моим представлениям, должна была сложиться моя жизнь, и пытаясь представить, что может произойти сейчас. Все это кажется неопределенным, неизведанным, но не в хорошем смысле. Не в том смысле, который я могу предвидеть. Я просто не знаю, что произойдет.

Я даже не знаю, смогу ли я быть счастливой.

После смерти отца я впервые в жизни почувствовала себя одинокой. Я думала, что это чувство пройдет, когда я выйду замуж за Петра, что моя жизнь снова станет полной, что у меня будет кто-то рядом, кто прогонит одиночество. Но сейчас я одинока как никогда. И, как говорит Сальваторе, у нас с Петром никогда бы не было того, что я считала возможным.

Видимо, я всегда должна была чувствовать себя так.

В конце концов я возвращаюсь в дом и переодеваюсь в то, в чем можно спать, смыв с себя хлорку. Сальваторе уже в постели, и, присев на край матраса, я понимаю, что он уже спит и тихонько похрапывает. Это только усиливает боль в моей груди – он провел ночь так, словно меня здесь и не было.

Я забираюсь под одеяло и закрываю глаза, желая надеяться, что завтрашний день будет лучше.

Но мне кажется, что все будет по-прежнему.

17

ДЖИА

Утром я снова просыпаюсь в одиночестве. Простыни и одеяло на кровати Сальваторе снова аккуратно подоткнуты и разглажены. Я хмурюсь, недоумевая, как ему удалось встать и уйти, ничуть не потревожив меня. Обычно я хорошо сплю, но либо он действительно старается не разбудить меня, что выглядит как забота, которой он не испытывает, либо из-за солнца и отдыха в отпуске я сплю крепче, чем обычно.

Я приподнимаюсь, оглядываясь, не оставил ли он еще одну записку, но ничего нет. Я не доставала карточку из сумки вчера и надеюсь, что она все еще там. Если он ее забрал, то сегодня я не смогу выйти на улицу.

Откинув одеяло, я потягиваюсь и спускаю ноги с кровати. Я быстро позавтракаю, решаю я, а потом пойду узнаю насчет уроков серфинга. Понятия не имею, понравится мне это или нет, но, похоже, это весело. По крайней мере, пофлиртую с Блейком, особенно после вчерашнего поведения Сальваторе.

Я направляюсь в ванную, толкаю дверь, намереваясь быстро принять душ, и замираю, увидев Сальваторе, стоящего у стойки, совсем как в то первое утро, когда я застала его в ванной у нас дома.

Он без рубашки, его мягкие брюки для сна спущены ниже бедер, достаточно низко, чтобы показать глубокие разрезы мышц на животе, которые спускаются к густому пучку волос на лобке, его тазобедренные кости выделяются резким рельефом, а выпуклость его задницы хорошо видна. Глаза закрыты, челюсть отвисла, предплечье сгибается, рука обхватывает набухший, смазанный член и быстро скользит вверх-вниз по его твердой, напряженной длине.

– Какого черта? – Выпалила я, не успев додумать мысль, и уставилась на него. – Какого черта ты делаешь?

Глаза Сальваторе распахиваются. Его рука замирает, сжимаясь вокруг члена, и я вижу, как в его глазах мелькает разочарованный гнев.

– Ради всего святого, Джиа, – огрызается он. – Ты когда-нибудь стучишь?

Мне трудно оторвать взгляд от его члена. Он был внутри меня. Мне казалось…

Мне казалось, что все могло бы быть хорошо. Если бы он помедлил, если бы дал мне шанс по-настоящему почувствовать его, если бы не торопился с окончанием, потому что хотел, чтобы все закончилось. Я прикусываю губу и не замечаю, как взгляд Сальваторе на мгновение переходит на мой рот.

Боже, он действительно красив. Он выглядит так, будто его высекли из камня: точеные мускулы, загорелая оливковая кожа, темные волосы на груди так и манят провести по ним пальцами.

– Джиа. – Он прорычал мое имя так, что у меня по позвоночнику пробежала дрожь. – Убирайся. Убирайся.

Неподчинение дает о себе знать, и я закрываю за собой дверь и, скрестив руки на груди, начинаю двигаться к нему.

– Нет.

Глаза Сальваторе расширяются. Он резко отпускает свой член, как будто только сейчас вспомнил, что все еще держит его в руках.

– Джиа…

– Продолжай. – Я указываю на его твердый член. – Раз уж ты не можешь потрудиться трахнуть свою жену. Позволь мне посмотреть, как ты сам о себе заботишься.

Сальваторе испускает вздрагивающий вздох, и я вижу, как заметно пульсирует его член. Его рука сжимается.

– Джиа…

– Хорошо. По крайней мере, ты помнишь мое имя. – Я отхожу в сторону, когда он начинает пытаться обойти меня, блокируя его. – Что, ты не хочешь закончить? Или, может быть, ты хочешь, чтобы я позаботилась об этом за тебя? – Я протягиваю руку, чтобы коснуться его члена, но Сальваторе отбивает мою руку. В этот момент его рука нащупывает его твердую длину, и он испускает шипящий вздох. Его пальцы обхватывают его, словно инстинкт, и челюсть сжимается.

Я импульсивно тянусь вниз, стаскивая майку через голову. Под ней ничего нет, и я вижу, как подрагивают мышцы на челюсти Сальваторе, когда его взгляд опускается к моей обнаженной груди. Дрожь желания пробегает по моей коже, соски твердеют, и я вижу, как его рука сжимается вокруг члена.

– Ты даже не хочешь моей руки? – Я делаю шаг ближе, и он отступает назад, к стойке. – Ты не хочешь мой рот? Если хочешь, я могу встать перед тобой на колени. Обхватить его губами, провести языком по тебе… – Мой голос понижается, становится дразнящим, хриплым, и взгляд Сальваторе темнеет. Его рука двигается, почти как будто он не хотел этого, поглаживая его по длине, а ладонь трется о набухшую головку, и я вижу, как подрагивают его бедра.

– Хорошая жена мафиози не знает ни о чем из этого, пока ее не научит муж, – пробормотал Сальваторе. Его голос тоже понизился, стал гуще, акцент глубже, а рука судорожно обхватила член. Я его цепляю, и мы оба это знаем. Я чувствую восхитительное предвкушение в животе, мучить его может быть лучше, чем секс. Это лучше, чем секс, который был у нас прошлой ночью, хотя, возможно, не так хорошо, как некоторые другие вещи, которые мы делали…

– Ты должна быть невинной. – Рука Сальваторе снова скользит по его длине, его взгляд скользит к моей груди и обратно. – Девственная невеста не должна даже знать, что делать с членом мужа.

– Что ж, думаю, тебе придется довольствоваться своей избалованной женой. – Я тянусь вверх, пощипывая пальцами соски, и губы Сальваторе сжимаются, а рука снова скользит вверх и вниз по его длине. Я вижу, как на кончике появляется сперма, стекающая по его пальцам, и облизываю губы. – Ты собираешься устроить беспорядок, – дуюсь я, невинно моргая на него. – Хочешь, чтобы я вылизала его?

– Ради всего святого, Джиа… – Сальваторе закрывает глаза, его рука движется быстрее. Выражение его лица напряженное, измученное, как будто он хочет остановиться и не может. – Ты чертовски избалована, – рычит он, снова открывая глаза, и его ладонь скользит вниз, чтобы снова погладить кончик. – Только не в том смысле, который ты имеешь в виду. Ты – маленькая соплячка. – Это слово прозвучало с густым рычанием, его голос застрял в горле. – Ты хочешь заставить меня чувствовать себя виноватым за то, что я сделал. Ничто не заставляет меня чувствовать себя хуже, чем это. – Он сужает глаза, продолжая поглаживать себя. – Смотреть на тебя и хотеть прикоснуться к тебе. Я так охрененно тверд, что мне больно, ведь я спал рядом с тобой всю ночь. И я даже, блядь, не могу спокойно кончить. Я должен наказать тебя. – Его голос понижается. – Может, тогда ты научишься вести себя так, как должна вести себя жена.

– Как должна вести себя жена? – Я усмехаюсь, приподнимая бровь. – Разве хорошая жена не должна делать так, чтобы ее мужу было хорошо? Брать его член, когда ему нужно кончить? Разве она не должна доставлять ему удовольствие, как он хочет? – Я зацепляю пальцами край шорт и стягиваю их с бедер вместе с трусиками, и слышу стон Сальваторе, наблюдающего за тем, как они падают на пол. – Ты мог бы нагнуть меня над раковиной прямо сейчас. Ты такой твердый. Тебе было бы так хорошо со мной, правда? Было бы так приятно зарыться в меня, пока ты кончаешь…

Сальваторе издает болезненный звук, и я вижу, как сгибается его вторая рука, словно он хочет дотянуться до меня. Он отступает назад, его рука все еще сжимает член, и я обхожу его по кругу до стойки в ванной, упираясь в ее край. Я помню его реакцию в то первое утро, когда я проснулась в его постели, когда я дразнила его и раздвигала ноги, позволяя ему видеть каждый дюйм меня. Не знаю, хочу ли я именно его или просто внезапная сила, которую я ощущаю, заводит меня, но я чувствую жар между бедрами, скользкую и влажную влагу моего возбуждения.

– Если ты так виноват, – пробормотала я, еще шире раздвигая ноги, – то перестань дрочить. Прекрати прямо сейчас.

Сальваторе судорожно сглатывает, его горло сжимается, когда его взгляд опускается между моих бедер. Я вижу, как его рука замирает на члене, вижу, как он пульсирует в кулаке, но он не останавливается. Он продолжает поглаживать, и я вижу, каких усилий ему стоит отвести взгляд от вида моей киски, открытой и влажной для него.

– Ты не можешь остановиться, – передразниваю я его, потянувшись вниз между бедер. Я настолько мокрая, что это пугает даже меня, и я раздвигаю свои складочки, чтобы он мог увидеть, чего именно ему не хватает. – Ты не можешь остановиться и не можешь трахнуть меня, так что же ты за мужчина, Сальваторе? Тот, кто не может контролировать себя, и не может трахнуть свою жену?

Я провожу пальцем по своему клитору, откидываясь назад и опираясь другой рукой на стойку, и Сальваторе стонет. На его лице страдальческое выражение, а рука сжимает пульсирующий член.

– Трахни свою жену, – мурлычу я, снова проводя пальцем по своему клитору. – Я такая мокрая. Разве ты не хочешь, чтобы я была вся на твоем члене? Разве ты не хочешь кончить в меня?

Сальваторе рычит, и прежде, чем я успеваю перевести дыхание, он пересекает пространство между нами и встает между моих ног. На мгновение у меня замирает сердце, когда я думаю, что он сейчас ворвется в меня, что он наконец-то сорвется. Но вместо этого он продолжает поглаживать, а другой рукой берет меня за подбородок и смотрит мне в глаза.

– Ты – бич моего существования, – шипит он, его голос задыхается от вожделения. – Ты – постоянная мука. Ты сводишь меня с ума, Джиа, и все, что я когда-либо делал, это пытался защитить тебя. Ты избалованная, неблагодарная женщина. Я продолжаю защищать тебя, а ты только и делаешь, что пытаешься причинить боль нам обоим. Пытаешься сломать меня… – Его голос оборвался на стоне, когда бедра сжались в кулак. – Ты проверяешь на прочность все, во что я верю, а для тебя это всего лишь игра.

– А ты украл у меня все! – Я пытаюсь освободиться от его хватки, но он держит меня крепко, не давая смотреть ему в лицо, пока он дрочит в дюйме от моей кожи. Я чувствую жар, исходящий от него, вижу каждую сжатую мышцу его тела. И, похоже, я тоже не могу остановиться. Мои пальцы все еще неистово теребят клитор, мое тело напряженно извивается, эмоции и похоть нарастают с каждой секундой, когда Сальваторе наклоняется ко мне. – Ты забрал все и ничего не возвращаешь.

– Я не позволю тебе разрушить все, чему я посвятил свою жизнь, Джиа, – рычит он. – Можешь пробовать сколько угодно, но я могу контролировать свою похоть.

– Интересно, что ты так говоришь, – задыхаюсь я, выгибаясь в руке, чувствуя приближение оргазма, – когда ты вот-вот кончишь на меня.

Сальваторе закрывает глаза, с его губ срывается стон, а все его тело напрягается. Я смотрю вниз, чтобы увидеть, как его член набухает в кулаке и пульсирует, а из его кончика выплескивается сперма, забрызгивая мой живот и грудь, а его бедра ритмично подергиваются. Он стонет, как животное от боли, его рука на моем подбородке напрягается, когда он трахает себя в кулак, и еще одна струя горячей спермы заливает мою грудь, вызывая мой собственный оргазм.

– О, черт! – Я громко задыхаюсь, спина выгибается, когда ощущения обрушиваются на меня, я хватаюсь рукой за стойку, чтобы удержаться на ногах, и громко стону. Это невероятно приятно, даже лучше, чем я могла бы подумать. Ощущение жидкого тепла, разливающегося по моей коже, в сочетании со звуком почти дикого стона Сальваторе и запретным напряжением усиливают мою кульминацию до такой степени, что кажется, будто она вырывается из моего тела. Я продолжаю теребить пальцами свой клитор, желая затянуть его, сделать его продолжительным. Я чувствую, как рука Сальваторе убирается от моего лица, слышу его прерывистое дыхание и открываю глаза, чтобы увидеть, как он поворачивается ко мне спиной и смотрит в сторону, подтягивая штаны на бедрах.

– Жаль, что здесь только один душ, – прорычал он, его голос был низким и раздраженным. – Но даже если из-за этого я опоздаю, я буду джентльменом и позволю тебе пойти первой, Джиа.

А затем он поворачивается и выходит из ванной, плотно закрыв за собой дверь.

***

Через полчаса я поднимаюсь и обнаруживаю, что спальня пуста. Я задержалась в душе дольше, чем следовало бы, не из желания заставить его еще больше опоздать, а просто чтобы привести мысли в порядок. Я чувствую себя растерянной и расстроенной как никогда.

Я думала, что буду испытывать большее удовлетворение от победы в этом конкретном бою. Я действительно выиграла думаю, Сальваторе, может, и не сдался и не трахнул меня, но он точно сделал то, чего не хотел. Он хотел заставить меня уйти, пока он будет заниматься делами сам, в одиночку. Я заставила его признаться в своих фантазиях, посмотреть мне в глаза, пока он давал себе облегчение, в котором так нуждался. Не говоря уже о том, что он потерял контроль над собой настолько, что кончил на меня, а я уверена, что он считал себя слишком сдержанным, чтобы сделать это. Но я не чувствую ни удовлетворения, ни счастья, ни контроля. Я просто чувствую усталость, как будто борьба начинает утомлять и меня. Как будто вся эта ситуация начинает меня утомлять.

Если Сальваторе говорит правду, и Петр действительно ужасно со мной обошелся, то я, несмотря ни на что, оказалась бы в плохой ситуации. Возможно, даже хуже, чем сейчас, если верить ему. Но несмотря ни на что, если это правда, я бы ушла от алтаря с несчастливым будущим. Это почти душераздирающее чувство… верить, чувствовать, что мое будущее было обречено независимо от этого.

Эмоционально недоступный муж, который притворяется, что я ему не нужна, чтобы успокоить свою совесть, или жестокий муж. Ни того, ни другого я не хотела, и ни то, что я ожидала получить. Тяжело думать, что я застряла между прошлой возможностью жестокого брака и нынешней ситуацией, когда брак холоден и спорен по очереди.