Текст книги "Опасные клятвы (ЛП)"

Автор книги: М. Джеймс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 25 страниц)

Он либо исключительный лжец – что ужасает, – либо имеет в виду то, что говорит. И это тоже пугает, потому что не имеет смысла.

– Давай наслаждаться едой. – Он улыбается мне. – Ты уже бывала здесь?

Я качаю головой, видя, что к нам направляется официант с подносом.

– Я взял на себя смелость заказать первое блюдо, – говорит он, указывая на официанта. – Надеюсь, ты любишь морепродукты.

– Люблю, – отвечаю я, наблюдая за тем, как официант расставляет тарелки: фуа-гра на тонких кростини, миски с похоже биском из омара, тарелки с эскарго. Еда исключительная, вплоть до пасты с чернилами кальмара и креветками, которую я заказываю, а Тео наслаждается стейком.

– Почему ты так долго ждал свадьбы? – Спрашиваю я между тем, как исчезает первое блюдо и нам приносят основное. – Я бы предположила, что ты овдовел. Я была удивлена, когда узнала...

– Что ты станешь моей первой женой? – Тео усмехается. – Я знаю, что тебе трудно в это поверить, Марика, но брак для меня кое-что значит. Если мне нужно только удовольствие и кто-то, кто согреет мою постель, это достаточно легко найти.

От того, что он говорит это так прямо, мои щеки пылают.

– Я не удивлена, что услышала это, – холодно отвечаю я ему, запоздало понимая, что это звучит как комплимент, и, судя по тому, как он ухмыляется, он воспринимает это именно так.

– Я хочу, чтобы моя жена была компаньоном, – спокойно говорит он. – Не только постель или кто-то, кто родит мне детей, но и кто-то, чье общество мне нравится. Так что если ты задаешься вопросом, почему ты здесь сегодня, Марика, то, помимо простой вежливости, это потому, что я хочу выяснить, нравится ли нам общество друг друга.

– Но почему? – Я растерянно смотрю на него. – Мы уже помолвлены. Контракт не может быть разорван, даже если мы узнаем, что ненавидим друг друга.

Тео пожимает плечами.

– Ты, конечно, права. Контракт обязывает. Я согласился на этот брак, потому что в моем возрасте я обнаружил, что уже не так тяготею к кровопролитию, как раньше. Если я смогу избежать войны с Братвой и при этом получить достаточно прибыли, чтобы сохранить одобрение других королей, то я предпочту это. А брак с тобой позволяет достичь двух целей, и дает мне жену, которая обеспечит мне наследника, на котором настаивают короли.

Я моргнула, немного удивленная. Я и представить себе не могла, что он тоже чувствует давление, чтобы жениться.

– Я думала, что принуждение к браку, это только то, что случается с женщинами в этом мире, – язвительно замечаю я, и Тео смеется. Это тоже смягчает его лицо, делая его еще более красивым.

– Ну, я не могу представить, что это одно и то же, – говорит он. – Но есть прецедент, когда даже человека, повелевающего королями, могут вытеснить, если окажется, что он не соблюдает традиции и устои, которые поддерживают нашу силу. Так что да, на меня оказывалось давление, чтобы я женился и обеспечил наследника. Наш брак я не считал чем-то неизбежным, даже если бы мы с тобой не угодили друг другу. Но... – он пожал плечами. – Я подумал, что хотел бы выяснить это до свадьбы. Я подумал, что ты тоже захочешь. Тогда, по крайней мере, мы могли бы пойти на нее, имея представление о том, чего ожидать.

По мере того, как он говорит, я замечаю, что его акцент стал легче. В таких случаях, когда он на публике, он говорит культурно и осторожно, и я думаю, что он хочет казаться более утонченным. Я подозреваю, слушая его, что над этим он работал много лет. Я также понимаю, что мне больше нравится его естественный акцент. Мне интересно, что может заставить его сгустить краски, что может заставить его потерять ту тщательно культивируемую элегантность, на которую он, кажется, полагается.

Ко мне возвращаются его слова о том, что брак для него что-то значит. Что он откладывает его, потому что хочет общения. И мне становится интересно, как это согласуется с тем, что рассказал мне Николай.

Стал бы мужчина, который ценит брак, влезать в чужой? Что-то не сходится.

Когда ужин закончен, Тео оплачивает счет и встает, протягивая мне руку.

– Кажется, сегодня вечером в театре идет опера, – говорит он. – Не знаю, нравится ли тебе это, но я считаю, что это приятный способ провести вечер.

Я жду, что он сделает какое-то движение в машине, когда мы окажемся внутри и водитель выедет на дорогу. Он проведет рукой по моей ноге или просунет пальцы в глубокий вырез моего платья. Чтобы показать, что я принадлежу ему, что даже сейчас, когда мы еще официально не женаты, я все еще принадлежу ему. Но он этого не делает. Он – безупречный джентльмен, до самого театра, где сам открывает мне дверь, а не ждет, пока это сделает водитель. Он снова подает мне руку, провожает по лестнице и поднимается в ложу, где нас ждет шампанское.

Я все еще жду, что он как-то прикоснется ко мне, пока длится ночь. Но он не прикасается, даже не положил руку мне на колено, хотя мы сидим очень близко, бок о бок. Поначалу я думаю, не находит ли он меня непривлекательной. Может, во мне есть что-то такое, что ему не нравится, что я слишком молода, или слишком худа, или просто не нравлюсь ему. Но время от времени, когда я тянусь за шампанским, я ловлю на себе его взгляд. В нем есть голод, который говорит о том, что он действительно хочет меня, и тот факт, что он не прикасается ко мне, только усиливает напряжение в комнате, которое медленно растет и усиливается по мере того, как продолжается ночь.

Мне становится интересно, не делает ли он это специально. Каждый раз, когда он тянется к своему бокалу, я думаю, не собирается ли он коснуться моей руки или колена, но он этого не делает. Каждый раз, когда он смотрит на меня, я думаю, не собирается ли он бросить наблюдение за оперой под нами, чтобы притянуть меня для поцелуя, но он этого не делает. Наша ложа уединенная, вдали от посторонних глаз, он может делать все, что захочет. Но он довольствуется тем, что сидит тут, потягивает шампанское и смотрит на меня, словно наслаждаясь видом какой-то бесценной вещи, которая принадлежит только ему. По мере того, как ночь продолжается, я чувствую, как желание поселяется в моей крови так, как я никогда не чувствовала раньше.

С Адриком. И я чувствую себя виноватой, даже думая об Адрике, когда сижу здесь, рядом с Тео, но с ним все всегда пылает жарко и быстро. Желание острое, и любая прелюдия кажется поспешной и срочной, мы оба торопимся добраться до момента, когда он окажется внутри меня, в погоне за удовольствием, которое, как мы оба уверены, не будет длиться вечно. Кажется, что каждый момент нужно не смаковать, а выхватывать и красть.

Но с Тео...

Я чувствую, как во мне поселяется какое-то пьянящее предвкушение, и думаю, когда же он наконец прикоснется ко мне, будет ли это продолжаться до нашей брачной ночи. Если это то, что ему нравится, – затягивать, заставлять меня извиваться от затянувшейся потребности, пока он наконец не даст мне то, чего я хочу. Знает ли он прямо сейчас, о чем заставляет меня думать, о дрожи в моих венах, и поэтому ли он это делает.

Если бы он схватил меня, облапал, прикоснулся ко мне с наглым собственничеством, которого я ожидала, я бы воспротивилась этому. Я бы закатила глаза и сказала: конечно, он такой, все эти мужчины такие. Я ожидала, что он возьмет свое.

Я не ожидала, что он будет ждать.

И вместе с желанием во мне просыпается страх, потому что это больше говорит о том, что он за человек. Мужчина, готовый ждать того, что ему нужно, предвкушать, а не брать сразу, мужчина с терпением...

Это очень, очень опасный человек.

8

МАРИКА

К концу вечера, когда мы возвращались к машине, он так и не прикоснулся ко мне, только протянул руку. Он не пытался меня поцеловать. И когда мы возвращаемся в особняк, я уже почти хочу, чтобы он это сделал.

Тео поднимает бровь, когда машина останавливается перед ступенями.

– Насколько я помню, – медленно произносит он. – Сзади есть довольно красивый сад.

Я растерянно смотрю на него, гадая, не попытается ли он предложить нам не дожидаться брачной ночи. Эта мысль вызывает во мне смятенное желание и страх… страх, потому что я не готова подделать свою девственность сегодня вечером, и желание, которого я не понимаю и не предвижу. Не предполагалось, что я действительно захочу его. Все это должно быть шоу. Но мысль о том, как его руки медленно снимают с меня платье, которое он купил, обнажая все, что под ним...

– Есть, – говорю я, надеясь, что мой голос не звучит так приглушенно, как я боюсь. – Моя мать, как мне сказали, была большой поклонницей садоводства или, по крайней мере, проектирования садов для других. После ее смерти мой отец платил персоналу, чтобы тот поддерживал его в порядке.

Я наблюдаю за лицом Тео, пока говорю это, ожидая его реакции. Ее нет, только легкое сочувствие в его глазах и искривленный рот.

– Я помню, как умерла твоя мать, – вот и все, что он говорит. – Мне очень жаль. Должно быть, это было тяжело.

Если он и знал ее лучше или испытывал к ней какие-то чувства, он это хорошо скрывает. От этого мои сомнения в том, правдива ли эта история, только усиливаются и это тоже пугает меня. Если он лжет... Человек, который умеет так хорошо врать, никогда не сможет сказать, о чем он думает на самом деле.

– Я действительно не помню ее. – Машина все еще стоит на холостом ходу перед ступеньками, но, конечно, это не имеет значения. Водитель будет сидеть там столько, сколько Тео захочет. – Почему ты спросил о саде?

– Я бы хотел прогуляться с тобой там, если ты не против.

И снова я застигнута врасплох. Но я не могу найти ни одной причины, чтобы отказать ему. Прогулка по саду, это интимно, но не неуместно. И мне хочется знать, почему. Почему он хочет проводить со мной все больше времени, хотя до этого почти не прикасался ко мне? Почему он растягивает свою ночь, заполняя свои часы только моим обществом, в то время как он мог бы прямо сейчас наслаждаться в постели какой-нибудь другой женщины?

У нас деловые отношения, не более того. Но он относится к этому как к началу отношений.

Я хочу знать, почему.

– Хорошо, – говорю я наконец. – Не вижу причин для отказа. К тому же сегодня хороший вечер.

Тео улыбается, открывая дверь, и снова улыбка кажется более искренней, чем следовало бы.

Ночь приятная, удивительно для ранней весны. Я накидываю меховую накидку, которую взяла с собой, обматываю ее вокруг рук и веду Тео вокруг дома к железным воротам, ведущим в сад. Мы не можем полностью избежать моей охраны, они повсюду вокруг дома, но я не вижу Адрика, и это радует. Представляю, какая у нас будет конфронтация, если он увидит меня здесь с Тео, отправляющуюся на романтическую и совершенно ненужную прогулку по саду.

– Я не очень понимаю, что делают ландшафтные дизайнеры, чтобы поддерживать все это в порядке, – признаюсь я, когда мы начинаем идти по каменной дорожке к центру, где находится фонтан. – Сейчас он выглядит не так хорошо, только начинает цвести. Если снова наступят холода, думаю, потребуется больше времени, чтобы он выглядел так, как поздней весной и летом. Но и тогда это потрясающе.

– Мы обязательно вернемся, чтобы ты могла мне его показать. – Тео облегченно рассмеялся. – У меня в поместье тоже есть сад, думаю, это обязательное условие владения особняком. Но я не знаю, что с ним делать. Я плачу садовникам, и они, кажется, делают достаточно хорошую работу.

– Именно. – Я смеюсь, без всякого повода, и это меня удивляет. Я понимаю, что мне нравится с ним разговаривать. Сегодня не было ни одного момента, когда бы я действительно хотела, чтобы разговор закончился. С ним легко разговаривать, у него есть чувство юмора, которого я не ожидала, и ничто в нем не кажется особенно предосудительным или жестоким. Он был джентльменом больше, чем кто-либо из тех, кого я знала за долгое время.

Это не соответствует тому, кем его считают мои близкие или общественное мнение.

Мы проходим через весь сад к большому фонтану в его центре. Тео поворачивается ко мне и с задумчивым выражением лица достает из кармана пиджака небольшую черную бархатную коробочку.

Я не ожидаю, что, открыв ее, найду кольцо. Он не опустился на одно колено и не сделал ничего другого, что свидетельствовало бы о том, что он планирует подарить мне кольцо... Впрочем, я и не ожидала ничего подобного. В таких семьях, как наша, помолвки так не происходят. Мы подписываем контракты, сдаем кровь, но никаких просьб, предложений, романтических подношений драгоценностей. Этим могут наслаждаться другие люди.

– Это для меня? – Я растерянно смотрю на него.

Тео кивает.

– Если ты примешь его. Открой, Марика. Пожалуйста.

Просьба пугает меня. Ему не нужно просить меня о чем-то, он может приказать все, что захочет. Я могу бороться с его просьбами, сопротивляться им, но в конце концов мне почти наверняка придется согласиться, если он чего-то очень сильно захочет.

И мне ничего не стоит согласиться. Я открываю коробочку и испуганно вдыхаю.

В ней лежит кольцо, тускло поблескивающее в лунном свете и свете фонарей вдоль садовой дорожки. Это круглый изумруд на золотом кольце с филигранной оправой, а по обе стороны от него круглые бриллианты поменьше. Больше всего меня поражает то, что оно не велико. Оно красивое, но это маленькое кольцо, которое купил бы человек, не имеющий много денег, но очень любящий того, кому делает предложение.

Оно совсем не подходит нам с Тео.

Думаю, он видит растерянность на моем лице, когда я поднимаю на него глаза.

– Я не понимаю, – тихо говорю я, и в этих словах кроется огромное количество вопросов.

– Это семейная реликвия. – На его лице написано что-то, чего я не могу понять, когда он жестом указывает на кольцо. – Я знаю, что в наши дни об этом не спрашивают. Но это кольцо...

Он берет мою левую руку, забирая коробочку из другой.

– Когда моей прабабушке подарили это кольцо, – тихо говорит Тео, – моя семья Макнил…мы были никем. Кольцо было подарено ей из любви, а не по долгу службы. Я знаю, что между нами нет любви, Марика. Но я хочу, чтобы ты носила его как символ счастья, которое, как я надеюсь, мы сможем найти в рамках нашего долга.

Я смотрю на него, на мгновение потеряв дар речи. Я действительно не знаю, что сказать. То, что он говорит, это не то, что я ожидала услышать. Это не то, что имеет для меня смысл. И все это звучит так искренне, так... мило, что я не знаю, как я могу сказать нет.

Но что-то во мне твердо говорит, что я должна это сделать. Что позволить ему надеть кольцо на мой палец, это первый шаг к тому, чтобы оказаться в ловушке собственной игры. Моей и Николая.

– Я не могу. – Я отдергиваю от него руку. – Тео, так нельзя. Ты знаешь, что это так, ты сам так сказал. Это было бы оскорблением памяти твоей прабабушки – носить ее кольцо.

– Я не согласен. – Он больше не берет мою руку, но кольцо все еще держит. – Моя семья возникла из ничего, Марика. Они упорно трудились, чтобы создать империю, которой Макнил являются сегодня. Я женюсь на тебе по долгу службы, это правда, потому что мне нужны наследники, чтобы эта империя сохранилась и продолжала расти. Это кольцо, не символ любви между нами, но символ партнерства. Я хочу, чтобы наш брак был удачным, Марика. И я... – Он делает глубокий вдох и снова тянется к моей руке. – Я намерен сдержать свои клятвы. Быть верным тебе и хорошим мужем. Я дарю тебе это кольцо в знак того, что это обязательство, то, о чем в контракте, который мы подписали, ничего не сказано.

– Мы должны сказать об этом в наших клятвах. Разве этого недостаточно? – Я чувствую, как у меня сводит живот, когда смотрю на кольцо. Оно что-то значит для него, это очевидно. Я не верю, что он лжет об этом. И если я возьму его, это сделает мое предательство по отношению к нему намного хуже.

Верный. И снова я ощущаю эти закрадывающиеся сомнения. Он снова и снова говорит о том, что значит для него брак, не считая того, что требует мир, в котором мы живем. Неужели его волнует только собственная верность в браке? Неужели рогоносец другой мужчина ничего не значит для него, пока он холост?

Я снова и снова злюсь на Николая за то, что он поставил меня в такую ситуацию.

– Многие мужчины дают такие клятвы, не собираясь их выполнять. – Тео протягивает кольцо. – Я не буду заставлять тебя носить его, Марика. Но я надеялся, что ты согласишься. Я никогда не предлагал его другим женщинам.

То, как он это говорит, натягивает мои сердечные струны, которые должны быть недоступны для него, несмотря ни на что. Я не должна чувствовать к нему ничего, ни желания, ни нежности, ни сочувствия, ни заботы. Я не знаю, что именно я чувствую к нему в этот момент. Но этого достаточно, чтобы я протянула левую руку и позволила ему надеть на нее золотое кольцо.

Оно подходит.

– У тебя нежные руки, – говорит он, не выпуская моей левой руки из своей. – Я всегда слышал, что у меня тоже.

– В этом есть смысл. – Мой большой палец касается его пальцев. – У тебя артистичные руки.

Слова вырываются прежде, чем я успеваю их остановить. Это первый личный комментарий, который я сделала ему, первое, что я сказала, указывающее на то, что я вообще что-то заметила в нем. И впервые я вижу, как на его лице мелькнуло удивление.

Он ничего не говорит. Но рука, держащая мою, притягивает меня ближе, его вторая рука лежит на моей талии, а его рот опускается к моему.

Я впервые целую его, не считая поцелуя у алтаря, когда отец О'Халлоран благословил наше обручение. Впервые я целую его наедине, и никто не видит, никто не останавливает нас.

Никто не скажет мне потом, чтобы я была осторожна.

Мне было бы лучше, если бы так и было. Потому что рот Тео слишком хорош. Он хорошо целуется, его губы мягкие и теплые, нежно дразнят мой рот, пока я не хочу раздвинуть губы, его язык слегка касается изгиба моей нижней губы. Он притягивает меня ближе, так близко, что мое тело прижимается к его телу, и его тепло проникает сквозь тонкий золотистый шелк моего платья. Его рука скользит по моей талии к пояснице, удерживая меня там, а его язык проникает в мой рот, и я теряюсь.

Поцелуй получается каким-то срочным, но не требовательным, страстным, но не настойчивым. Его рука опускается ниже уровня моей спины, другая рука обхватывает мою, его губы скользят по моему рту, когда он углубляет поцелуй. Когда он притягивает меня ближе, я чувствую твердое давление его члена на мое бедро, но он не прижимается ко мне, не настаивает на большем. И то, как он целует меня, сдержанность и желание одновременно, вызывает во мне такой прилив желания, которого я не ожидала.

У меня мелькает мысль, что если бы он попытался отвести меня наверх, я не уверена, что мне было бы легко сказать нет. И это пугает меня. Тео уже проникает под мою кожу. Заставляет меня хотеть его. И когда его рот прижимается к моему, заставляя меня тихонько задыхаться, мне приходит в голову, что, возможно, именно это все и есть.

Тщательно рассчитанная ночь, чтобы заставить меня хотеть его. Чтобы я попала под его чары, как мой брат ожидает, что я заставлю Тео попасть под свои.

Ты не знаешь, лжец ли он. И если да, то хороший.

Я отстраняюсь, разрывая поцелуй.

– Я устала, – резко говорю я, вырывая свою руку из его. – Мне нужно пойти в дом. Я могу пойти с тобой, если тебе нужна помощь, чтобы найти выход...

– Нет, думаю, я справлюсь. – Его жесткая осанка возвращается, и он делает шаг назад. Мне остается только не опустить взгляд вниз, где, как я знаю, он все еще тверд после поцелуя.

Пройдет несколько недель, и ты окажешься с ним в постели. Ты будешь точно знать, как он выглядит. Какие с ним ощущения...

Я подавляю дрожь, которая пробегает по мне, дрожь желания, которого я не хочу и в котором не нуждаюсь.

– Здесь повсюду охрана, – холодно говорю я ему. – Я обязательно дам им знать, когда войду, чтобы они не беспокоили тебя. Полагаю, твой водитель все еще у входа.

– Конечно. —Тео вежливо улыбается мне. – Увидимся в день нашей свадьбы, Марика.

От того, как он это говорит, у меня перехватывает дыхание: в этих словах звучит спокойная самоуверенность, которая напоминает мне, что всего через несколько недель я стану его женой. Но более того, это говорит мне о том, что, что бы эта ночь ни заставила его принять решение или что бы он ни надеялся узнать, ему этого было достаточно. Он не планирует видеть меня снова до дня нашей свадьбы.

Я не должна чувствовать острую боль разочарования. Я должна быть рада, что не увижу его до свадьбы.

Но какая-то часть меня хочет еще одной такой ночи.

Я смотрю, как он уходит, спускается по тропинке и скрывается из виду. Мне незачем стоять на месте, пока я не услышу скрип садовых ворот, но я стою, и только тогда поворачиваюсь, чтобы подойти к задней двери особняка, чтобы дать понять охранникам, чтобы они оставили Тео в покое, что все в порядке, что он здесь. Вполне возможно, что Николай узнает, что он был здесь, но Николаю будет все равно. Лилиана расскажет ему, что Тео пригласил меня на свидание, и если что, то он будет рад, что все прошло достаточно хорошо, чтобы Тео вернулся в особняк вместе со мной.

Я даже не уверена, что ему было бы не все равно, если бы Тео затащил меня в постель. Контракт подписан, от него не отступиться, независимо от того, будет ли Тео ждать нашей брачной ночи или нет, чтобы лишить меня предполагаемой девственности. Это будет означать лишь то, что он настолько сильно желает меня, что не может ждать, а это как нельзя лучше вписывается в планы Николая.

– Марика.

Голос позади меня останавливает меня на месте, и у меня замирает сердце, потому что это Адрик, и я понятия не имею, что он мог увидеть. Я даже не знала, что он здесь сегодня.

– Адрик? – Я медленно поворачиваюсь, и сердце замирает в груди от выражения его лица. Он стоит у подножия лестницы, чуть ниже меня, и я знаю, что он наверняка видел нас с Тео в саду.

– Что он здесь делала? – Он преодолевает две ступеньки за раз, пока не оказывается передо мной, почти прижимая меня к перилам. – У тебя уже была встреча, чтобы подписать обручение. Свадьба еще не состоялась. Так что...

– Он пригласил меня на ужин. – Мое сердцебиение учащается, и я понимаю, что должна быть осторожна в своих словах. Я не хочу, чтобы Адрик был в таком отчаянии, что признался бы Николаю только потому, что не верит, что когда-нибудь сможет заполучить меня. – Адрик, мы говорили об этом...

– Не об этом. – Он тянется к моей руке, и я вздрагиваю, когда кольцо впечатывается в его ладонь. Я чувствую, как он вздрагивает, когда оно касается его кожи, и он поднимает мою руку вверх, поднося ее к свету и рассматривая изумруд.

– Это все, что он смог тебе дать? – Адрик насмехается, глядя на маленький драгоценный камень. – Это все, чего, по его мнению, ты стоишь? Я всего лишь телохранитель, и я постараюсь сделать для тебя что-то получше.

В этот момент я разрываюсь между чувством умиления от того, что Адрик вообще задумался о том, что за кольцо будет, когда он попросит меня выйти за него замуж, и что он видит такое будущее со мной, и защитой по отношению к Тео, которая меня удивляет.

– Это семейная реликвия, – говорю я Адрику, отдергивая руку. – Она была в его семье еще до того, как они стали богатыми.

Адрик моргает.

– И это должно иметь для тебя значение? Марика, ты себя слышишь?

Я даже не могу на него обидеться, потому что он прав. Для меня не должно иметь значения, какая история скрывается за кольцом, которое подарил мне Тео, и какие чувства оно вызывает. Я не должна была принимать его ни по какой другой причине, кроме как для того, чтобы успокоить Тео, чтобы втянуть его в план, который придумал Николай.

– Это было просто объяснение. Адрик, я устала. – Последнее сказано абсолютно искренне, потому что так и есть. Не уверена, что когда-либо раньше чувствовала себя такой уставшей, разве что после похищения. – Я просто хочу лечь спать.

На его лице мелькает разочарование, и я могу сказать, что он надеялся на что-то другое.

– Адрик, это... – Я жестом показываю между нами. – Это должно прекратиться, пока мы не покончим с Тео. Я подписала контракт о помолвке. Если кто-то узнает о нас, сдаст нас Николаю или Тео… – Мне трудно закончить фразу. Я хочу того комфорта, который может дать мне пребывание с Адриком прямо сейчас. Я хочу этого забвения, того, как он заставляет все остальное исчезнуть, когда он со мной, даже если это только временное забвение.

– Я бы отвез тебя в безопасное место. Я бы отвез нас обоих в безопасное место. И тогда, по крайней мере, мы могли бы быть вместе...

– А теперь послушай себя. – Я смотрю на него, умоляя понять. – Мой брат убьет тебя, или Тео убьет. Кто знает, что со мной будет? Это было бы нехорошо, что бы это ни было. Ты знаешь это.

– Это означало бы, что тебе не придется лежать в его постели. – Рука Адрика ложится на мою талию, где совсем недавно была рука Тео. – Хочешь ты этого или нет.

– Я не...

– Я видел тебя. – В его голосе есть что-то грубое, немного дикое. – Я видел, как ты его целовала. Я видел, как ты ему отвечала на поцелуй...

Вот она, ревность, которой я боялась. И что-то еще вспыхивает во мне, внезапный гнев на то, что он наблюдает за мной. Что для меня нет ничего личного, никогда. Даже Адрик, единственный человек, с которым у меня вообще было что-то личное, не может дать мне возможности разобраться с этим самостоятельно.

– Это игра, Адрик. – Я резко и разочарованно выдохнула. – Ты достаточно долго работал с Братвой, чтобы знать, как все это происходит. Я должна заставить Тео думать, что он мне нужен. Это часть дела.

– И ты не можешь дать мне понять, в чем смысл этой маленькой игры? – Он смотрит на меня сверху вниз, его лицо изборождено морщинами разочарования. – Почему ты выходишь замуж за этого человека, но каким-то образом выберешься из этого, чтобы быть со мной? Почему ты носишь это дерьмовое кольцо, которое он тебе подарил, или целуешь его так, будто хочешь залезть на него, как на гребаное дерево? – Его глаза сузились. – Я знаю желание, Марика. Я знаю, как ты меня целуешь. И если только ты не чертовски хорошая актриса...

– Может, и так! – Огрызаюсь я. Я чувствую, как между нами нарастает жар, даже когда мы ссоримся, притяжение есть, и оно сильное. Кипящее желание, которое Тео оставил в моей крови, все еще там, и Адрик только усиливает его, заставляя вспомнить, почему я сразу иду в постель, почему я сказала, что мы не можем больше прикасаться друг к другу, пока мой брак с Тео не будет завершен, почему мы не можем провести еще хотя бы одну ночь. Он так близко, и я знаю, как хорошо это твердое, мускулистое тело прижимается к моему, как хорошо он может заставить меня чувствовать себя, как он может заставить меня забыть все сложные чувства, запутавшиеся внутри меня прямо сейчас.

Это может быть что-то только для меня, когда я так много отдала для других, для своей семьи. Соблазн силен, он тянет меня к себе, и мне приходится отстраниться от Адрика, толкнув его в грудь, чтобы оставить между нами хоть какое-то расстояние.

– Когда все закончится, – говорю я ему как можно спокойнее, – тогда мы сможем все выяснить, если ты, конечно, этого хочешь. Но я не могу так отвлекаться. И мы не можем рисковать...

– А что, если я этого не сделаю? – Голос Адрика звучит с вызовом, но я вижу боль на его лице и то, как он наклоняется ко мне. Если бы я позволила себе посмотреть вниз, то увидела бы, как ему тяжело. Я знаю, как сильно он хочет меня.

– Тогда я пойму, – мягко говорю я. – Как бы больно мне ни было, я не могу ожидать, что ты будешь просто ждать, Адрик.

– Ты убиваешь меня, Марика, – говорит он. – Это... то, что ты ожидаешь, на что я буду смотреть...

– Тебе не придется смотреть. Тебя там даже не будет. Ты не будешь входить ни в какую охрану Тео, если Николай вообще пошлет такую. У него будет своя охрана, моя ему не нужна. И не спорь со мной, – добавляю я, вкладывая в свой голос редкий оттенок властности, которой я научилась. – Это пороховая бочка, которая вот-вот взорвется, Адрик. Просто... если я тебе небезразлична, не усложняй ситуацию. Пожалуйста.

Я не знаю, смиряется ли он настолько, насколько понимает, что меня не переубедить. Его плечи немного опускаются, и он кивает.

– Хорошо, Марика, – хрипло говорит он. – Думаю, ты сможешь узнать, остался я здесь или нет, когда все закончится.

То, как он это говорит, разрывает мне сердце. Я не хочу причинять ему боль. Мне больно видеть выражение его лица, знать, что он чувствовал, видя меня с Тео. Но у меня нет выбора в этом вопросе. Брак необходим по причинам, которые я не могу ему объяснить и не уверена, что он поймет или согласится, даже если бы я смогла.

Надеюсь ли я, что он все еще будет здесь, после? Надеюсь ли я, что я все еще буду нужна ему? Я не знаю ответа на этот вопрос, пока иду к себе в комнату. Я чувствую себя растерянной, как никогда в жизни, и какая-то часть меня жалеет, что я не сказала нет Адрику на диване в тот день, потому что все было бы намного проще, намного менее опасно, намного менее сложно, если бы я этого сделала.

Но тогда я бы подарила Тео свою девственность. Это был бы не мой выбор. И когда я вспоминаю все ночи, проведенные с Адриком... Меня пробирает мелкая дрожь, а желудок сжимается от воспоминаний. Я хочу его, этого нельзя отрицать. Он мне небезразличен. А что касается любви...

Я могу влюбиться в него, думаю я. Любовь требует времени, я это знаю. Нужно пространство, чтобы узнать друг о друге больше, чем мы смогли за то короткое время, что у нас было, и за то, что мы провели, обхватив друг друга, вместо того чтобы разговаривать. Я знаю, что Адрик хочет меня и заботится обо мне в ответ. Но этого недостаточно, чтобы знать наверняка.

И пока я этого не сделаю, я не могу рисковать всем.

Я выскользнула из платья, положила его на спинку стула у своего туалетного столика, осторожно сняла украшения и положила их в шкатулку из кедрового дерева, в которой я храню все остальное. Я знаю, что должна снять макияж, но усталость одолевает меня, и я падаю в постель все еще обнаженной, волосы спутаны в густые локоны вокруг лица.

Как бы я ни устала, я долго лежала, глядя в потолок. Я все еще чувствую, как пульс, оставленный Тео и Адриком, гудит в моей крови, а одна рука лениво скользит вниз, по мягкой коже плоского живота и между бедер.

Я стараюсь думать об Адрике, просовывая пальцы между наружными складками, ощущая там горячую, скользкую влагу. Мой клитор набух от возбуждения, и я задыхаюсь, проводя по нему пальцем, а мои бедра выгибаются навстречу руке. Я пытаюсь представить, что это толстые пальцы Адрика, а не мои, что его грубая рука скользит по моей чувствительной плоти, обводит мой клитор, как он это делает, прежде чем ввести в меня два пальца и заставить меня задыхаться от удовольствия. Но вместо этого на ум приходит длиннопалая рука Тео, тонкая и артистичная, как и то, что вид их удивил меня. Прежде чем я успеваю остановить себя, я представляю, как он проворно проводит пальцем по моему тугому, набухшему клитору, теребит его взад-вперед, и в его голосе проскальзывает ирландская нотка.