Текст книги "Опасные клятвы (ЛП)"

Автор книги: М. Джеймс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 25 страниц)

***

На следующий вечер, когда я готовлюсь к ужину с Николаем, Лилианой и Тео, мне становится ненамного легче от всей этой ситуации. Несмотря на то, что Адрик настаивал на том, что мы поговорим позже, он избегает меня с момента нашего неожиданного разговора на тротуаре, и это меня беспокоит. Мне не нравится мысль о том, что он может размышлять о том, как все исправить без моего участия, но я также боюсь искать его сама и пытаться объяснить что-то еще. Я не знаю, что сказать, чтобы стало лучше, и боюсь, что случайно сделаю все намного хуже.

А может ли быть еще хуже? Спрашиваю я себя, роясь в шкатулке с драгоценностями... но я думаю, что может. Я думаю, что всегда есть шанс, что может быть хуже.

Я беру в руки пару сапфировых сережек, смотрю на них и бросаю обратно в шкатулку, испуская разочарованный вздох. Я злюсь на все это, на то, что меня заставляют выйти замуж за человека, которого я не знаю и имею основания ненавидеть, и на то, как я отношусь к Адрику... боюсь его видеть вместо того, чтобы с нетерпением ждать следующего раза. Разве я не заслуживаю хоть какого-то счастья? Думаю я, глядя в зеркало, и быстро смаргиваю слезы, прежде чем успеваю размазать тушь. Меньше всего мне хочется переделывать все заново.

Я нарядилась для сегодняшнего вечера, потому что я знаю, что лучше не появляться на ужине, выглядя плохо подготовленной к встрече с Тео, но я знаю, что Николай предпочел бы, чтобы я не одевалась в темные тона. Я не стала выбирать черный, он вымывает меня, а я достаточно тщеславна, чтобы не выглядеть как бледное привидение, но я выбрала простое темно-синее платье из своего шкафа, коктейльное платье с асимметричным подолом с рюшами и бретелями шириной в несколько дюймов, с не слишком глубоким V-образным вырезом. Я нанесла на веки немного бронзовых теней, добавила тонкие кошачьи глаза и нюдовые губы в надежде, что это одобрит мой брат. Что касается Тео, то мне на самом деле плевать.

Хотя не нужно, если я собираюсь сделать то, что хочет Николай.

Я никогда не была хорошим лжецом. В детстве из-за этого у меня не раз возникали проблемы с отцом. А теперь так много зависит от того, смогу ли я лгать и притворяться в браке с по-настоящему опасным человеком. Я бы хотела, чтобы был какой-то другой путь. Но я верю, что, если бы он был, Николай выбрал бы именно его. Тот, который не закончился бы большим кровопролитием и опасностью, чем этот вариант.

Я все равно беру сапфировые серьги, они лучше всего подходят к моему платью, и вдеваю их в уши. Они тяжелые, доставшиеся мне в наследство от маминой коллекции: большие темно-синие круглые сапфиры, окруженные ореолом из бриллиантов, и свисающие с них сапфиры-капли поменьше. Я зачесываю волосы за уши, прямые и гладкие, чтобы серьги выделялись.

Сверившись с часами, я вижу, что уже почти пора спускаться вниз и встретиться с водителем, чтобы отправиться в новое поместье Николая. Я рада, что он решил устроить ужин именно там, меньше всего мне нужно, чтобы Адрик находился на территории, когда там будет Тео.

Клянусь дьяволом. Я уже почти дошла до лестницы, когда вижу, как он поднимается, на его лице застыло выражение, и я понимаю, что он ищет меня. Черт.

Как только он видит меня, его лицо меняется. Это посылает поток смешанных эмоций, которые я не могу распутать, потому что желание на его лице настолько очевидно. Он смотрит на меня и хочет меня, и в следующую секунду я вижу, как он вспоминает, что сегодня вечером я оделась для другого мужчины. В его глазах появляется такая мгновенная обида, что мне хочется сказать ему, что я была не права. Что я не выйду замуж за Тео, и оделась не для того, чтобы встретиться с ним сегодня вечером.

– Марика. – Его голос стал более четким, как будто он знает, что здесь не о чем беспокоиться. – Нам нужно поговорить.

– Шшш. – Я бросаю взгляд на лестницу, все еще беспокоясь. – Адрик, здесь все еще есть уши. Персонал, другая охрана, ты же знаешь. Они любят сплетничать...

Он смотрит на меня, и я вижу, как напряжение сквозит в каждом его дюйме, как будто он ни на йоту не расслабился с тех пор, как ушел от меня в центре города.

– Мы можем поговорить здесь, где ты беспокоишься за уши, или где-нибудь наедине, но нам нужно поговорить до того, как ты уедешь. Выбирай.

– Я опоздаю... – в моем голосе слышится отчаяние, и не только потому, что я знаю, что из-за этого разговора я опоздаю, что разозлит Николая, но и потому, что я все еще не знаю, что сказать. Я не могу сказать ничего, что улучшило бы ситуацию, и легко могу случайно сделать ее намного хуже.

– Я не буду ждать, пока ты не подпишешь контракт. – Он смотрит на меня, его взгляд скользит по моему платью, сверкающим драгоценностям у моих ушей. – Ты ведь туда едешь, верно? Согласиться выйти замуж за этого картофелевода?

– Адрик!

– Что? – Он смотрит на меня. – Тебе не нравится, что я так говорю о твоем муже?

– Он еще не мой муж. – Я смотрю на него, расстроенная, и мои собственные эмоции поднимаются вверх, делая мой голос более резким, чем я хотела. – Ладно, – огрызаюсь я. – Пойдем в библиотеку. Там мы сможем поговорить.

Библиотека находится на втором этаже, это огромная комната с камином и массивными окнами, заставленная полками с книгами от стены до стены, в которой я обычно люблю проводить время. У меня были фантазии о том, чтобы привести сюда Адрика, хотя мы никогда не заходили так далеко, прежде чем завалиться в мою постель. Этот разговор не входил ни в одну из этих фантазий.

Я осторожно закрыла дверь и повернулась к нему лицом.

– Адрик, пожалуйста, выслушай меня...

– Нет. Мне нужно, чтобы ты меня выслушала. – Гнев в его глазах смешан с чем-то горячим и отчаянным, и мне больно смотреть на это, потому что я ничего не могу сделать, чтобы исправить ситуацию. В этом виноват только мир, в котором мы живем – не мой, не Адрика... и даже не Николая, как я понимаю. Если и есть вина, то это вина Тео, который подтолкнул мою семью к этому. Но Николай делает все возможное, что может, а что касается меня и Адрика...

Я никогда не должна была спать с ним. Все было бы намного проще, если бы я этого не сделала. Но глядя на него, я не могу представить, как я могла сказать ему нет. Не тогда, когда мне было так одиноко, а он, казалось, так четко знал, что мне нужно.

Он смотрит на меня, протягивает руку, чтобы коснуться моего лица, его пальцы проводят по краю моей челюсти.

– Ты чертовски красива, Марика.

Боль в его голосе так очевидна. Так трудно сопротивляться ему, а сегодня ночью, как никогда, мне нужно сопротивляться ему. Все воспоминания, связанные с этим прикосновением, и все те, которые мы могли бы еще создать, если бы не это... Я не могу потерять себя в этом. Мне уже так трудно не поддаться, не сказать ему, что да, я сбегу с ним, вместо того чтобы отправиться в дом брата и вступить в нежеланный брак, который мне уготован. А когда я встречусь с Тео… Я должна быть начеку. Я должна быть готова к тому, что ему может понадобиться от меня, готова играть в игру, которую затеял мой брат, потому что она опасна. Отвлекающий маневр, который создает Адрик, может оказаться смертельно опасным для нас обоих – для всех нас.

Я поднимаюсь и хватаю его за руку, отводя ее от своего лица.

– Я не могу делать это прямо сейчас, Адрик, – умоляюще говорю я ему. – Мне нужно сосредоточиться. Я должна выйти замуж за Тео. Я не могу сказать тебе, почему, но...

Прежде чем я успеваю вымолвить хоть слово, он прижимает меня к двери, его вторая рука скользит по моим волосам, а затем его рот оказывается на моем, целуя меня с голодом, от которого у меня слабеют колени.

Моя защита так тонка. Его губы прижимаются к моим, поцелуй становится жестким и настойчивым, и я знаю, что он в нескольких мгновениях от того, чтобы задрать платье моей юбки, поднять меня и трахнуть у двери. И самое ужасное, я хочу, чтобы он это сделал.

Между мной и Адриком не было ничего принудительного, никогда. Я хотела его, когда позволила ему лишить меня девственности на том цветочном диване в неформальной гостиной, и я хотела его каждый раз в промежутках, и я хочу его сейчас. Я чувствую пульсацию желания в своей крови, чувствую, как мои губы расходятся под его губами, и понимаю, что я так близка к тому, чтобы дать ему то, что он хочет.

Это же не может уже навредить, правда? Я уже не девственница. Кто может узнать? Я могу немного опоздать.

Николай будет в ярости, если я опоздаю. Он скажет, что я ставлю под угрозу весь план. И он будет прав. Но рот Адрика уже на моем горле, его губы касаются того места под ухом, которое, как он знает, нравится мне больше всего, а его рука, как я и знала, забирается мне под юбку.

– Не делай этого, – шепчет он мне на ухо. – Боже, я хочу тебя так сильно, что мне больно, Марика. Я не хочу тебя отпускать.

Я закрываю глаза, второй раз за сегодняшний день сдерживая слезы. Не потому, что Адрик причиняет мне боль, а потому, что я тоже не хочу его отпускать... пока, а может, и никогда. Мне нужно время, чтобы понять, что это такое, просто ли это первый порыв похоти или может быть что-то большее, устанет ли он от меня или его чувства искренни. А у меня нет этого времени. Пока нет.

Его рука оказывается между моих бедер, и моя защита рушится. Он тянется к моей второй руке, прижимая ее к передней части своего обмундирования, и я чувствую, как он тверд. Он тверд и жаждет меня, и я не могу отказать ему.

Я не могу отказать себе.

Его пальцы скользят между моих складок, и он стонет мне в ухо.

– Ты такая мокрая для меня, – шепчет он. – Ты не можешь говорить мне, что не хочешь меня, Марика. Я чувствую, как сильно ты хочешь.

– Я никогда не говорила, что не хочу, – слабо шепчу я, чувствуя, как он проводит кончиками пальцев по моему клитору.

– Позволь мне войти в тебя. – Его зубы касаются мочки моего уха. – Я хочу, чтобы моя сперма была в тебе, когда ты сидишь и разговариваешь с этим мужчиной. Я хочу, чтобы он, блядь, чувствовал мой запах на тебе, если будет достаточно сильно вдыхать. Дай мне это, Марика...

Я принимаю противозачаточные всего день. Не думаю, что этого достаточно, но я могла бы принять таблетку, чтобы завтра быть спокойной. Я скажу Адрику, чтобы он купил ее для меня. Я слышу, как рационализирую это в своей голове, потому что то, что он говорит, так чертовски сексуально.

– Пожалуйста, Марика... – простонал он, другой рукой задирая мою юбку выше, пальцами под трусиками, оттягивая их в сторону. – Позволь мне трахнуть тебя и войти в тебя. Прежде чем ты...

– Да. – Я выдыхаю это слово, задыхаясь, пока его пальцы перекатываются по моему клитору, моя киска настолько мокрая, что я знаю, что пропитала свои трусики только от его поцелуя, прежде чем он коснулся меня. До Адрика я никогда не понимала, как это, хотеть кого-то, а теперь не могу представить, что хочу кого-то другого.

Особенно жестокого мужчину, за которого мне положено выйти замуж.

Мои руки шарят по пуговицам его брюк, расстегивая ширинку, пока он дразнит мой клитор, заставляя меня расстегивать его с большим трудом. Он стонет, когда я освобождаю его член, моя рука обхватывает его горячую, твердую длину, и он не теряет ни секунды, прежде чем схватить меня и прижаться своим ртом к моему.

Он поднимает меня, отбрасывая шелковую юбку в сторону, а трусики убирает с моей набухшей плоти, и мои ноги без раздумий обхватывают его талию, все мое тело жаждет его. Я забыла, где должна быть и что должна делать, все, кроме набухшей головки его члена, прижатой к моему входу, и того, как мое тело пульсирует от предвкушения, его приятного растяжения, когда он проникает в меня одним жестким толчком, который, как я знаю, должен быть собственническим, который он хочет, чтобы я ощущала все время, пока я сижу за ужином.

Я не должна находить это эротичным, но я нахожу. Мысль о том, что я сижу напротив Тео Макнила, самого влиятельного человека в Чикаго, человека, который станет моим мужем, и все еще чувствую боль от члена Адрика, боль от моей ушибленной плоти, горячую влагу от его спермы, пропитавшую мои трусики...

– Блядь, о боже... – стону я в губы Адрика, и все мое тело сильно сжимается, когда я кончаю от этой мысли, мои бедра качаются на его бедрах в отчаянном, нуждающемся движении, когда я скрежещу по нему, желая получить больше удовольствия, когда оно прорывается сквозь меня, его собственные бедра двигаются по мне в жестких, толчкообразных толчках, более жестоких, чем он когда-либо трахал меня раньше. Я чувствую в нем отчаяние, потребность, и это заставляет меня чувствовать, что мой следующий кульминационный момент наступает снова, прежде чем первый полностью отступит.

– Господи, Марика, как же хорошо..., – стонет он мне в губы, прижав меня к двери, и я знаю, что если кто-нибудь пройдет мимо, то сможет услышать. Мне следовало бы больше беспокоиться об этом, беспокоиться о том, что нас поймают, но все, о чем я могу думать, это о том, как мне хорошо, как сильно я хочу, чтобы он продолжал входить в меня, заполнять меня, и мысль о том, что он первым вошел в меня, заставляет меня снова и снова быть на грани.

Это кажется запретным, табу и всем тем, что я никогда, никогда не должна себе позволять. Но я позволяю, и я не могу притворяться, что не хочу этого так же сильно, как и он.

– О боже, Марика... – Его рот втягивается в мое горло, его бедра тверды и настойчивы, его руки прижимают меня к двери, впиваясь в мою талию. – Я так чертовски близок. Скажи, чтобы я кончил в тебя, скажи, чтобы я, блядь, кончил...

Я могла бы сказать ему нет. Я должна сказать ему нет, но я тоже этого хочу.

– Кончи в меня, – рвано дышу я, прижимаясь к нему, упираясь ногами в его талию, притягивая его ближе, и понимаю, что в этот момент я делаю еще один выбор, который может перевернуть все с ног на голову.

Звук удовольствия, который он издает, настолько гортанный, что звучит почти болезненно, все его тело дергается, когда я впервые чувствую, как он входит в меня, как пульсирует его член, когда он погружается в меня так глубоко, как только может, и задерживается там надолго, пока я содрогаюсь от собственного удовольствия.

Он прижимается ртом к моему плечу, а затем осторожно выходит из меня, ставя меня на ноги. Он тянется под юбку, возвращая трусики на место, и его пальцы нежно гладят влажную ткань, пока он снова целует меня.

– Вот так, – шепчет он мне в губы. – Я буду в тебе всю гребаную ночь.

Он отступает назад, в его глазах пылает собственничество, от которого у меня немного слабеют колени, и я смотрю на часы, гадая, сколько времени прошло.

Слишком много.

Адрик смотрит на меня сверху вниз с нечитаемым выражением лица.

– Иди, Марика. Ты опоздаешь.

Его внезапное согласие удивляет меня, и я испуганно смотрю на него.

– Я… – Я тяжело сглатываю. – Мне нужно, чтобы ты принес мне противозачаточное средство, которое я смогу принять завтра утром. Просто оставь его в моей комнате, чтобы никто не видел. Дверь не заперта. – Мне не хочется просить его прямо сейчас, но если я этого не сделаю, то не знаю, будет ли у меня шанс. Ему проще сделать это так, чтобы никто не узнал.

Адрик долго смотрит на меня.

– Хорошо, – внезапно говорит он. – Как хочешь.

Его челюсть застывает, и он отступает назад, застегивая молнию на брюках. Я начинаю тянуться к дверной ручке, но он снова хватает меня прежде, чем я успеваю это сделать, одним быстрым шагом приближается ко мне и берет мое лицо в свои руки.

– Я хочу, чтобы ты вспомнила, как я чувствуюсь в тебе, пока ты разговариваешь с ним, – дышит он мне в губы. – Вспомни, как сильно я трахал тебя, как сильно я кончал в тебя. Вспомни, каково это было, когда я заставил тебя кончить.

Он снова отпускает меня, так внезапно, что у меня чуть не подкосились колени, и отходит назад. Я хватаюсь за дверь, отчаянно пытаясь выбраться наружу, пока не совершила еще одну ошибку и не оказалась позже, чем уже была.

Это была ошибка. В этом нет никаких сомнений. И я не могу сосредоточиться.

Я забегаю в ближайшую ванную, судорожно смотрю в зеркало, приглаживая растрепанные волосы, достаю клатч, чтобы поправить помаду, и проверяю горло на наличие следов. Вот в какую ситуацию ты попала, сурово говорю я своему отражению, следя за тем, чтобы макияж глаз не размазался. Ты не должна идти к одному мужчине со следами другого на себе, тем более если его сперма внутри тебя. Что, по-твоему, ты делаешь?

Я не знаю. Действительно не знаю. И, глядя на свое отражение, я размышляю о том, стоит ли рассказывать Николаю обо всем. Это не решит моих проблем с Адриком, возможно, даже усугубит их, но избавит меня от необходимости выходить замуж за Тео.

Он будет разочарован во мне, но не думаю, что вышвырнет меня из дома или лишит наследства. Не думаю, что он будет относиться ко мне как к никчемной, как это делают некоторые семьи. И я не думаю, что он будет меня ненавидеть.

Но разочарование – это уже плохо. А если я не выйду за Тео… За что я буду отвечать? Сколько крови прольется из-за того, что война началась из-за несостоявшегося брака, чтобы сгладить ситуацию?

6

МАРИКА

Я опаздываю на тридцать минут, когда приезжаю в поместье брата, и уже на пороге дома ощущаю напряжение. Возможно, это лишь мое воображение, но, когда я отдаю горничной пальто и поворачиваюсь, чтобы увидеть Николая, идущего мне навстречу с суровым, грозным выражением лица, я понимаю, что это не так.

– Я не припомню и раза в жизни, чтобы ты опаздывала. – Его голос резок, совсем не так, как я привыкла, чтобы он говорил со мной. – О чем ты, черт возьми, думаешь, Марика? Если ты собираешься все испортить, могла бы просто сказать нет. Не оставляя меня танцевать перед единственным мужчиной в Чикаго, который богаче и влиятельнее меня, пока ты заставляешь его… нас обоих, ждать.

– Мне жаль. – Я смотрю на брата, стараясь придать своему выражению лица как можно больше сожаления. Мне не нужно заставлять себя выглядеть обеспокоенной или нервной, я и так нервничаю. Николай прав, что я всегда пунктуальна. Я не хочу, чтобы у него возникли мысли о том, почему я не была пунктуальной сейчас, и не хочу навлекать на себя гнев Тео. Не думаю, что одного этого промаха будет достаточно, чтобы заставить его расторгнуть брак, но его точно может быть достаточно, чтобы сделать этот брак гораздо более несчастным для меня.

– У меня была мигрень, – говорю я ему, и я уверена, что выгляжу достаточно бледной и уставшей, чтобы быть убедительной, даже с макияжем, который я наложила на сегодняшний вечер. – Я завела будильник, но проспала. Мне очень жаль. Я сама извинюсь перед Тео.

– Конечно, извинишься. – Николай выглядит таким напряженным, каким я его никогда не видела. – Лилиана разговаривает с ним в столовой. Нас уже усадили за стол. Поторопись.

Какая-то часть меня бунтует, слыша, что брат так со мной разговаривает, но я ничего не говорю. Я знаю, что его заставляет так себя вести беспокойство за себя, свою семью и меня. Он заботится о тебе, напоминаю я себе. Он любит тебя, любит Лилиану и ребенка, который скоро появится на свет. Все это сейчас под угрозой, если Тео не успокоится. Вот и все, что происходит. Это еще одна причина не рассказывать об Адрике. Если бы он узнал, что я сделала, как отдала то, на чем все это держится, он был бы в ярости. Я даже не уверена, что он простил бы меня после того, как увидела, как его расстроило мое опоздание.

Я чувствую влажность, оставшуюся от Адрика, на каждом шагу, пока иду к столовой. Я с ужасом думаю о том, что она пропитала мои трусики и оставила пятно на юбке, но у меня нет времени оправдываться, чтобы сходить в ванную и проверить.

Лилиана сидит справа от главы стола, и я вижу ее, когда вхожу в столовую. Я вижу и еще кого-то, мужчина сидит спиной ко мне с левой стороны, и когда Николай прочищает горло, Лилиана улыбается. Она выглядит искренней, но я подозреваю, что ее улыбка такая же принужденная, как и моя.

– Марика! – Восклицает она. – Ты здесь.

Как только она произносит мое имя, мужчина, сидящий напротив меня, отодвигает стул и встает, поворачиваясь ко мне, и я задыхаюсь от удивления.

Не знаю, чего я ожидала. В прошлом я несколько раз мельком видела Тео Макнила, не настолько, чтобы понять, как он выглядит на самом деле, но достаточно, чтобы понять, что он не толстый и не лысый. И все же мужчина, повернувшийся ко мне, совсем не похож на ту картинку, которую я представляла себе, зная, что он старше меня на двадцать с лишним лет.

Тео Макнил великолепен.

Не просто взрослый мужчина, этакий серебряный лис, а объективно великолепный. Он высокий, более шести футов, и явно держит себя в форме. Его темно-синий костюм явно сшит на заказ, подогнан под каждый дюйм его тела, и я вижу, что он стройный, подтянутый и татуированный. Мне не чужды татуированные мужчины: мой брат весь в чернилах, как и почти все мужчины в Братве, но почему-то от него я этого не ожидала. Я вижу, что татуировки простираются по тыльной стороне его рук, немного видны на воротнике, хотя они не простираются до самой шеи, как у моего брата. У него густые русые волосы, слегка посеребренные на висках, и щетина чуть более рыжевато-русая, с вкраплениями серебра. Глаза у него зеленые, цвета папоротника, и они мгновенно приковывают к себе мое внимание. Я замечаю, что, в отличие от многих других мужчин, его взгляд не окидывает меня оценивающим или развратным взглядом. Он смотрит на мое лицо, все еще оценивая меня, но не так, чтобы у меня возникло ощущение, будто он раздевает меня глазами.

Я смотрю на его красивое точеное лицо, на сильное тело, обтянутое костюмом, и чувствую мгновенное влечение, которого не ожидала. Я не думала, что буду желать его, что между нами вообще возникнет какая-то химия.

Что ты делаешь? Я слышу кричащий голос в своей голове, который говорит мне не терять голову только потому, что он выглядит лучше, чем я думала. Он тебе не нужен. А Николай использует тебя, чтобы подставить его. Не отвлекайся только потому, что не знала, что он окажется таким красивым.

Я тяжело сглатываю, когда Тео делает шаг вперед, берет мою руку в свою и подносит ее к губам. Они прохладные и сухие, и мое сердце учащенно забилось в груди, когда они коснулись тыльной стороны моей ладони.

– Очень приятно, мисс Васильева, – говорит он с густым акцентом, и у меня в животе что-то переворачивается. Я никогда раньше не слышала, как он говорит, и это заставляет меня задуматься, как бы звучало мое имя на его губах.

Как бы оно звучало, если бы он стонал его мне в ухо, пока входил в меня в постели.

Какого черта, Марика? Я все еще чувствую Адрика внутри себя, а этот мужчина заставляет меня гадать, как бы он звучал, произнося мое имя. Либо потеря девственности превратила меня в нимфоманку, либо я схожу с ума.

Конечно, ситуация, в которой я нахожусь, требует немного последнего.

– Прости, что заставила тебя ждать. – Я держу свой голос настолько холодным и спокойным, насколько могу, игнорируя дрожь, пробегающую по коже. – Я неважно себя чувствовала. Но это, конечно, не оправдание. Надеюсь, ты не станешь обижаться на моего брата.

– Вовсе нет. – Он улыбается мне, идеальной, очаровательной улыбкой. – Надеюсь, тебе уже лучше.

– Да. – Я стою так еще секунду, пока он не отпускает мою руку, а затем присоединяюсь к Лилиане на другом конце стола. Николай садится во главе, и через минуту появляется одна из служанок с первым блюдом, ставит перед нами два подноса с аккуратно разложенными закусками, а затем начинает разливать уже декантированное вино.

– Уверен, ты знаешь, зачем я здесь, Марика, – говорит Тео. Он не тянется за едой. Я знаю, что мой брат наверняка будет раздражен тем, что я не дождалась нашего гостя, но я не ела с самого завтрака, и мне все равно. Если он хочет на мне жениться, он не изменит своего решения из-за того, что я раньше него потянулась за гребешком, обернутым в прошутто.

Я чувствую на себе взгляд Николая, но все равно наполняю свою маленькую тарелку.

– Конечно. – Я вежливо улыбаюсь ему, потянувшись за вином. – У тебя с моим братом есть договоренность.

– Надеюсь, ты согласна. – Он слегка улыбается, и я поражаюсь тому, насколько искренне звучат его слова. Если бы я не знала лучше, то подумала бы, что его действительно волнует, рада ли я сложившейся ситуации или нет.

Интересно, волнует ли его то, что его будущая невеста лжет ему, ведь то, что звучит из моих уст, совершенно не соответствует действительности.

– Конечно, да. – Я сохраняю вежливую улыбку на лице. – Это то, что я должна была сделать. Заключить хороший брак ради семьи Василевых.

Рядом со мной я чувствую, как Лилиана слегка вздрагивает. Она прекрасно знает, как трудно сдержать сарказм в моем голосе и сделать так, чтобы все, что я только что сказала, звучало искренне.

– Уверен, ты знаешь, что я никогда не был женат, – продолжает Тео. – И я знаю, что это может показаться странным для человека моего возраста и моего положения. Но я хотел оставить перспективу брака для подходящей женщины.

– И я подходящая женщина? – Это прозвучало немного язвительнее, чем я намеревалась, и я вижу, краем глаза как глаза Николая сузились.

– Я думаю, что да. Твой брат привел довольно убедительные аргументы. – Тео улыбается мне. – Если у тебя нет возражений, то я предлагаю насладиться ужином, а затем приступить к делу.

В горле внезапно сжалось, желудок скрутило, но я изо всех сил стараюсь не обращать на это внимания. После подписания контракта пути назад уже не будет. Лучше прямо сказать Тео Макнилу нет, чем нарушить контракт, подписанный кровью и чернилами. Наши традиции стары и глубоки, и я уверена, что его традиции такие же. Отказ повлечет за собой последствия, но нарушить договор о помолвке было бы самоубийством.

Но вместе с этим контрактом приходит ожидание, что я лягу в его постель девственницей. Теперь это невозможно, значит, я вступаю в него обманом. Если Тео когда-нибудь узнает... Он не узнает. Ты можешь прекрасно притворяться. Ему незачем знать, если только Адрик ничего не скажет, и...

Я не могу поверить, что Адрик скажет. Не только ради меня, а я верю, что я ему небезразлична, но и ради себя самого. Признание в том, что он совратил Васильевскую принцессу, означало бы его смерть, причем медленную.

– У меня нет возражений. – Слова выходят медленными и плоскими, но тем не менее они произносятся, и Николай выглядит довольным. Я не могу прочитать выражение лица Тео, но не уверена, что мне это интересно. О чем бы он ни думал, для меня это не имеет значения.

Он будет относиться ко мне так, как захочет. Не думаю, что я могу на это повлиять. Лучшее, что я могу сделать для своего спокойствия, это как можно меньше думать о нем.

Остальная часть ужина проходит без происшествий. Мы проделываем путь через суповое блюдо и блюдо из прекрасно приготовленных филе и креветок с чесночным картофелем и запеченными овощами, вино сопровождает каждое блюдо, и, несмотря на нервы, я съедаю все это, как из пренебрежения к любым представлениям Тео о том, как должна питаться его жена, так и из собственного аппетита. Но он никак не реагирует, кажется, его даже слегка забавляет тот факт, что я доедаю все, когда Лилиана ковыряется в своей тарелке.

Когда десертное блюдо убрано, и мы остались с бокалами портвейна, Николай смотрит на Тео.

– Тогда мы втроем можем пойти в мой кабинет? Контракт уже готов. Тебе нужно только прочитать его, и если он тебя устроит, мы сможем двигаться дальше.

Тео кивает. Лилиана грациозно встает и целует Николая в щеку.

– Я очень устала, – говорит она ему, и я понимаю, что это не столько из вежливости, сколько от усталости, она знает, что эта часть вечера, не то, ради чего она должна присутствовать. Лилиана, несмотря на то что боролась против этого всеми силами, очень быстро усвоила все тонкости жизни Братвы, как только влюбилась в моего брата. – Я пойду спать.

Она ободряюще смотрит на меня, и Николай возвращает поцелуй, проводя губами по ее щеке, после чего допивает свой портвейн и выжидающе смотрит на Тео.

– Может, тогда пойдем в кабинет?

Я следую за ними, и по дороге у меня сводит живот от нервного напряжения. Во всем этом есть некий церемониальный аспект, с которым я никогда раньше не сталкивалась, предвестник всех церемоний, которые станут частью нашей свадьбы, и это похоже на медленный марш к моей собственной гибели. Как только этот шаг будет сделан сегодня, его уже нельзя будет никак отменить.

Пока смерть не разлучит нас, никогда еще не было так буквально. И она должна принадлежать Тео.

Не моя.

Я просто должна пройти через это, пока план Николая не воплотится в жизнь. Пока я не найду достаточно, чтобы сделать это возможным. Я могу искать секреты долго. Месяцы. Максимум год. И тогда я смогу решить, хочу ли я быть с Адриком или просто хочу быть собой.

В любом случае, это будет мой выбор.

Николай включает свет, когда мы входим в кабинет, идет к барной стойке у камина и наливает напитки. Виски для Тео, водку для себя, вино для меня. Я бы предпочла, чтобы мы пропустили выпивку и сразу перешли к подписанию контракта, и я могла бы отправиться домой, но во всем этом есть свои этапы. Протокол, традиции и все прочее, что составляет нашу жизнь. Тео привык к этому, да и я тоже. Это все ожидаемо.

Даже если сейчас это кажется излишним.

Я потягиваю вино, пока Николай достает кожаную папку, открывает ее, достает несколько плотных листов бумаги и протягивает их Тео – наш контракт о помолвке. Мне их не вручают, как будущая невеста, я должна соглашаться, а не понимать. Даже мой самопровозглашенный прогрессивный брат не изменит этого, только не в моем присутствии. Он позволит Тео думать, что он такой же отсталый и традиционный, как и наш отец, потому что это ему выгодно.

К сожалению, он так хорошо играет эту роль, что я начинаю сомневаться.

Я наполовину ожидала, что Тео просто пролистает контракт и отдаст его обратно, но, к моему удивлению, он внимательно прочитал его, каждое слово. Я допиваю вино к тому времени, как он передает бумаги Николаю, и думаю, насколько раздражен будет мой брат, если я налью себе еще бокал.

– Это приемлемо? – Спрашивает Николай, и я сдерживаю рвущийся наружу ответ при мысли о том, что его можно назвать приемлемым. Конечно, вопрос был адресован не мне.

Никто не спросит меня, считаю ли я Тео приемлемым. Он богат, влиятелен и мужчина, так что, конечно, это так.

– Да. – Тео делает глоток виски, наблюдая за тем, как Николай открывает деревянную шкатулку и достает оттуда маленький перочинный нож с рукояткой из слоновой кости. Развернув лезвие, он проводит им по большому пальцу, прижимая его рядом со своей подписью на уже подписанном документе. Кровь просачивается в толстый пергамент кремового цвета. Когда отпечаток пальца становится отчетливо виден, он убирает руку, вытирает большой палец о чистый белый носовой платок, подталкивает бумаги к Тео и протягивает ему нож.