Текст книги "Опасные клятвы (ЛП)"

Автор книги: М. Джеймс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 25 страниц)

– Мне все равно. – Его руки скользят по моим рукам, пальцы с силой вдавливаются в мою плоть, и я чувствую, как от него исходит желание. Он смотрит на меня пронзительными голубыми глазами, в которых смешались гнев, обида, обвинение и похоть, заставляя меня чувствовать ужас и слабость в коленях одновременно. – Я видел тебя в самолете, Марика.

– Я знаю, – шепчу я. Нет смысла отрицать: я почти уверена, что он заметил меня с того места, где стоял в конце прохода самолета. – Адрик...

– Только не говори, что ты этого не хотела, – жестко прорычал он, прижимая меня к себе чуть крепче. – Я видел, как ты кончила. – Его акцент усиливается, слова произносятся между зубами. – Я знаю тебя, Марика. Я заставлял тебя кончать достаточно раз. И не говори мне, что ты притворялась. Я знаю, как ты говоришь, какое милое выражение у тебя на лице. – Одна из его рук покидает мою руку, его пальцы проводят по моей нижней губе, и я вдыхаю. Ничего не могу с собой поделать. Это вызывает приятные мурашки по коже, заставляя меня дрожать в его объятиях. – Ты все еще хочешь меня. – В его голосе слышится явное удовлетворение. – Я думал, хочешь ли ты, или этот ублюдок заставил тебя забыть обо мне. Но это не так.

Проходит мгновение, прежде чем я обретаю дар речи. Я все еще шокирована тем, что он пришел сюда, что у него было столько наглости или он был настолько глуп, смотря как на это посмотреть. Я знаю, как я на это смотрю.

– Тебе нужно уйти, Адрик, – говорю я ему с таким авторитетом, на какой только способна. Я старалась не вести себя как его работодатель, когда мы были дома, но сейчас он подвергает опасности нас обоих. Я старательно избегаю темы о том, забыла ли я о нем или хочу его.

Это бессмысленный разговор, который только все усложнит.

– Я только что пришел. – Его пальцы проводят от моей нижней губы к челюсти.

– Если Тео найдет тебя...

– Не найдет. – Он говорит это с такой уверенностью, что становится ясно: он знает что-то, чего не знаю я. – Он вышел в ближайший магазин за едой. Я слышал, как он звонил своему водителю. – Адрик произносит последнее слово с отвращением, словно забыв, что я человек, у которого тоже всегда был водитель и для которого это нормальное явление. – Он вернется нескоро.

– Ты не можешь ставить меня в такое положение. – Я пытаюсь высвободиться из его рук, но он держит меня крепко. Почти слишком крепко. – Николай отправил со мной охрану, чтобы обеспечить мою безопасность. А не для того, чтобы подвергать меня еще большей опасности, именно это ты и делаешь. Кто-то еще мог видеть. Кто-то мог видеть, как ты сюда поднимался...

– Они не видели. – Его рука зарывается в мои волосы, и я вдруг разрываюсь между воспоминаниями о нем и о том, сколько раз он вот так же притягивал мои губы к своим, и о руке Тео в моих волосах, когда я стояла на коленях и вытирала нашу смешанную сперму с его члена. То, что, как я думала, приведет меня в ужас, вместо этого заставляет меня снова и снова жаждать его.

Адрик начал отводить меня назад, и я поняла, что он ведет меня к кровати.

– Адрик...

– Я скучаю по тебе. – Его руки опускаются к моей талии, скользят вверх к груди, и я пытаюсь оттолкнуть его, но это все равно что пихать кирпичную стену. – То, что я увидел в самолете...– Он наклоняется, его губы касаются моей шеи. – Я знаю, что ты должна устраивать шоу, – пробормотал он, поцелуй скользнул по мочке моего уха. – Я знаю, что ты должна заставить его поверить в то, что ты хочешь его. Но разве тебе обязательно было кончать, Марика?

В его голосе снова звучит обвинение, и я чувствую себя виноватой перед обоими мужчинами. Меня поставили в невозможное положение, которое, как мне казалось, я понимала, и которое, как я слишком поздно понимаю, не имело полного представления.

Адрик прижимает меня к самому краю матраса, мои бедра упираются в него, и я чувствую в груди толчок, наполовину страх, наполовину желание. Я цепляюсь за страх, потому что это единственное, что удерживает меня от совершения ужасной ошибки, которая только еще больше все усложнит.

– Я ничего не могла поделать, – шепчу я. – Я не хотела.

Это ложь. Еще одна ложь, на которую накладывается множество других, но эта ложь почему-то кажется еще хуже. Сколько еще мне придется сказать, чтобы пройти через это? Адрику, Тео, может быть, даже брату, со временем. Себе. Я чувствую, как она множатся, превращаясь в запутанный клубок, который в конце концов запутает меня в себе, возможно, к моей собственной гибели.

– Докажи это. – Голос Адрика прорывается сквозь мои стремительно нарастающие мысли, и я поднимаю на него растерянный взгляд.

– Что ты имеешь в виду? – Шепчу я, боясь, что слишком хорошо знаю, что он имеет в виду.

Его рука опускается к внутренней стороне моего бедра и скользит вверх, под край шелковых шорт. Под ними нет трусиков. Его пальцы скользят по прокладке, где шелк влажный, и он сдерживает стон.

– Ты для меня мокрая, – пробормотал он, и я не стала его поправлять. Я не говорю ему, что влажность шелка – от спермы Тео, которая все еще находится внутри меня, все три раза, когда он наполнял меня ею после возвращения из особняка, что, если Адрик поцелует меня достаточно сильно, он сможет все еще почувствовать вкус Тео у меня во рту.

Но в любом случае это было бы не совсем так, потому что Адрик меня заводит. Его руки, его близость, даже требования, которые, как я знаю, он собирается предъявить, потому что я знаю его достаточно хорошо, по крайней мере, чтобы предвидеть, что он собирается сказать. Я чувствую это напряжение между ног, нарастающую боль, и знаю, что если бы не было последствий, я бы не смогла сказать ему нет.

Какая-то часть меня хочет их обоих. Нежного, утонченного, щедрого ирландца, за которого я вышла замуж, и грубого, высокомерного телохранителя, который спас мне жизнь. Но я не могу. И тот, с кем я связана во всех отношениях, которые имеют значение в этом мире, тот, кому я должна быть верна, пока что перевешивает.

– Адрик, пожалуйста, уходи. – Я безрезультатно толкаю его в грудь. – Тео вернется.

– Я могу определить, сколько времени пройдет, прежде чем он вернется. – Его пальцы поднимают мой подбородок, так что я смотрю прямо в эти великолепные голубые глаза. – Переспи со мной, Марика.

– Что? Здесь? – Я оглядываюсь на огромную кровать, мой живот завязывается в узел. – Адрик, нет...

– Докажи мне, что я все еще тебе небезразличен. Что ты все еще хочешь меня. Что не только его член заставляет тебя кончать. – Его пальцы скользят под шелком, проводя по мягким внешним складкам моей киски, и я вздрагиваю, как от собственного желания, так и от желания попросить его остановиться. Я даже не знаю, хочу ли я, чтобы он остановился, или нет, просто я знаю, что если нас поймают, по любой причине, весь этот карточный домик, который Николай построил со мной в центре, рухнет. – Докажи мне, что мой член единственный, на который ты хочешь кончать.

– Адрик, пожалуйста. – Я упираюсь руками в его грудь, и его пальцы на моем подбородке сжимаются.

– Что пожалуйста? – Дразнит он, его пальцы все еще гладят меня под шортами. – Пожалуйста, трахни меня, Адрик? Или заставь меня кончить так, как это делает мой муж? – В его голосе слышны нотки страха, которые пугают меня. – Как ты можешь это делать, Марика?

Я умоляюще смотрю на него, не желая спрашивать, что он имеет в виду. Я знаю, что он имеет в виду, что он хочет знать, как я могу быть с Тео.

– Если ты еще не понял, – тихо шепчу я, – я не знаю, как я могу заставить тебя понять.

Его пальцы проникают между моими складочками, поглаживая их взад-вперед, и я задыхаюсь, когда он ласкает мой клитор.

– Как ты можешь позволять другому мужчине кончать в тебя, Марика, и говорить, что я тебе по-прежнему дорог?

– Потому что ты мне небезразличен, – шепчу я. – Я достаточно забочусь, чтобы попытаться не дать тебе погибнуть, Адрик! Когда все закончится...

– То, что я видел в самолете... – Его рот наклоняется к моему уху, его зубы касаются моей раковины. – Это не конец, Марика. Он утащит тебя за собой, и тогда...

– Это моя работа, Адрик! – Я пытаюсь вырваться из его хватки, мое тело пульсирует от желания и страха. – Я никогда не пыталась указывать тебе, как делать свою. Как защищать меня или мою семью. Но моя семья превыше всего. Если бы ты любил меня... – Я делаю глубокий вдох, стараясь не обращать внимания на его прикосновения, на смятение внутри меня. – Ты бы понял. Ты бы понял, что это мой долг, как и то, что ты считаешь своим долгом следовать за мной сюда.

Адрик кривит губы, и на мгновение мне кажется, что он злится именно на меня. Может, и так, не могу сказать.

– Я пошел за тобой сюда не потому, что это мой долг, Марика, – рычит он. – Я пошел за тобой, потому что не могу вынести мысли о руках этого человека на тебе. Мне нужно было знать, что ты все еще моя, а не продала ему всю себя, тело и душу...

На этот раз я отшатываюсь от него с такой силой, что мне удается выскользнуть из его хватки и попятиться назад. Я выпрямляюсь, пытаясь успокоить бешено колотящееся сердце и говорить как можно яснее. Часть меня хочет броситься к нему в постель, вернуть свое решение спать с ним, но проблема в том, что это больше не похоже на мой выбор. Как мое желание к Тео осложняется причинами, по которым я вышла за него замуж, так и мое желание к Адрику теперь осложняется его требованиями. Я больше не чувствую, что все в моих руках.

– Между нами больше ничего не будет, пока я не закончу здесь, – говорю я Адрику так спокойно, как только могу, не обращая внимания на пульс, бьющийся в моих венах, и пульсацию в клиторе, где он прикасался ко мне. – Когда я больше не буду замужем за Тео, мы сможем все выяснить. Но не сейчас, и уж точно не здесь, не в...

– В постели, которую ты делишь с ним? – Рычит Адрик, и я делаю еще один шаг назад.

– Мы сможем разобраться с этим, так или иначе, когда мой брак будет завершен. Но до тех пор...

Лицо Адрика на мгновение искажается, ярость отчетливо проявляется на короткую секунду, и я чувствую, как сердце замирает в груди. Я не знаю, на кого он так злится, на Тео или на меня, и мне немного страшно это узнать.

– Я убью его, когда все закончится, – рычит Адрик. – За то, что он прикоснулся к тебе. За то, что трахал тебя. За то, что ты когда-либо познала удовольствие от того, как кончаешь на его пальцы, язык или член. Я сам отрежу ему все, и тогда...

– Я стану вдовой, когда все закончится, – говорю я Адрику так холодно, как никогда не говорила с ним. И как только эти слова слетают с моих губ, я жалею о них, ведь я никогда не планировала рассказывать Адрику о том, что задумал мой брат. Это намного выше его, и даже если бы это было не так, и даже если бы я считала, что он заслуживает знать, я больше не уверена, что ему можно доверять эту информацию. – Но не тебе решать, когда это произойдет, – добавляю я, изо всех сил стараясь, чтобы мой голос не дрожал. Мне вдруг стало очень страшно, что решение, которое я приняла, чтобы быть с Адриком, будет иметь более серьезные последствия, чем я могла себе представить.

Он долго смотрит на меня.

– Я никуда не ухожу, Марика. Я все еще буду здесь, защищать тебя. Наблюдать за тобой. И когда все закончится, я тоже буду здесь.

Адрик поворачивается и выходит из комнаты.

Это должно было звучать романтично, как обещание. Но то, как он это сказал, заставило меня содрогнуться. Это больше похоже на угрозу. И я начинаю задумываться, не может ли сохранение моего секрета быть более опасным, чем просто рассказ Тео.

Я опускаюсь на край кровати и обхватываю себя руками. Я не могу, с досадой думаю я, потирая руки вверх и вниз, ощущение прикосновения Адрика все еще не отпускает меня. Мне неприятно вспоминать его руки, и я чувствую себя такой совершенно, ужасно растерянной.

Мои чувства к Адрику настоящие. Они были с самого начала. Но они также были неопределенными, основанными на возможности будущего, которое я не могу себе представить и не уверена в том, как оно сложится. А теперь... Я не могу отрицать, что чувствую что-то к Тео. Я просто не знаю, что именно, и на чем это основано. Я не знаю, могу ли я доверять ему и что еще хуже, у этого нет будущего, даже если то, что я чувствую, реально, и даже если все, что он показал мне о себе, тоже реально.

Мой брат хочет его смерти. Ничто не изменит этого – только моя роль в этом. И если я стану препятствовать Николаю...

Я опускаю голову на руки, чувствуя себя еще более потерянной и измученной, чем с тех пор, как меня спасли из лагеря. Это выше моих сил. И впервые я думаю, что мой брат подверг меня большей опасности, чем я могу выдержать.

Проблема в том, что это не совсем его вина.

16

МАРИКА

Я слышу, как Тео возвращается домой, как закрывается дверь внизу, и бегу в ванную комнату, надеясь, что это даст мне время успокоиться. Адрик был прав, времени до возвращения Тео было предостаточно, но все это время я сидела на кровати и плакала. У меня нет ни одного объяснения, которое я могла бы придумать, если Тео поднимется наверх и начнет задавать вопросы.

Горячая вода успокаивает. Мои нервы расшатаны первым перелетом, сменой часовых поясов, тревожными снами во время сна и встречи с Адриком. Я вся дергаюсь, нервничаю и чувствую себя не в своей тарелке, и я знаю, что должна взять это под контроль до встречи с Тео.

Я долго стою в душе после того, как вымою волосы, и тяну время, сколько могу. Еще хуже то, что я хочу спуститься вниз. Я размышляю о том, что мне надеть на ужин, который планирует Тео, что ему может понравиться, даже что надеть под это и я знаю, что не должна так думать. Если я и думаю, то только потому, что придумываю, как лучше его соблазнить, а не потому, что искренне этого хочу. Но я с нетерпением жду ужина с ним, хочу увидеть, что он приготовил, если он так хорошо готовит, как говорит. И я знаю, что все это указывает на то, что я уже втянулась глубже, чем следовало бы.

Но я не знаю, что с этим делать.

Выйдя из душа, я накидываю халат и иду в спальню, чтобы достать фен. Открыв дверь в ванную, я вижу Тео, стоящего рядом с комодом спиной ко мне, и подпрыгиваю на месте, прикрывая рот рукой, чтобы подавить вскрик удивления. Это не так эффективно, как я надеялась.

Он мгновенно поворачивается, его взгляд скользит по мне, закутанной в плюшевый халат кремового цвета. Я вижу, как мгновенно на его лице появляется мысль о том, что я, несомненно, голая под ним, и представляю, как он представляет себе мою гладкую влажную кожу и все способы, которыми он хочет прикоснуться к ней.

Я могла бы быть счастлива вот так, если бы все было иначе.

От этой мысли у меня в горле встает комок, и я борюсь с ним. Я не могу снова заплакать, возможно, мне удастся выдать это за смену часовых поясов и нервы, но я не хочу давать Тео повод думать, что я несчастлива. Я не хочу, чтобы он начал искать причины, по которым я могла бы быть такой, не тогда, когда они могут привести к Адрику и сделать все намного хуже.

Он пересекает комнату и тянется к моим рукам, как это делал Адрик, но ощущения совсем другие. Когда он притягивает меня к себе для поцелуя, это происходит мягче, его рот приникает к моему.

– Внизу налито вино, – пробормотал он мне в губы. – А я скоро спущусь и начну готовку. Я хотел узнать, спишь ли ты еще.

Я принужденно улыбаюсь.

– Я уже почти проснулась. Я хотела принять душ.

– Мм. – Одна рука опускается на мое бедро. – Полагаю, это означает, что мне нужно будет снова испачкать тебя позже.

Меня охватывает жар, неожиданный и не совсем нежеланный. Я смотрю на Тео, и он оказывается красивее, чем я могла предположить. Я, не задумываясь, протягиваю руку вверх, провожу пальцами по темной щетине на его челюсти, смотрю на его насыщенные зеленые глаза, темно-русые волосы над ними, ниже на его худощавое мускулистое тело в темно-серых чиносах и темно-зеленой футболке с длинными рукавами, которая подчеркивает его глаза. Он одет более непринужденно, чем я когда-либо видела его, и почему-то это делает его еще более сексуальным.

– Если ты будешь продолжать так смотреть на меня, то мы опоздаем на ужин. – Его голос низкий и хриплый, а его рука крепко сжимает мое бедро.

– Сколько раз ты можешь кончить за день? – Я дразню его, но какая-то часть меня действительно задается этим вопросом. Когда я знала, что выхожу замуж за мужчину, которому уже за сорок, я ожидала секса максимум раз в несколько дней. Я теряю счет тому, сколько раз он кончил за последние двадцать четыре часа.

– Мы могли бы это выяснить. – Тео приподнимает одну темную бровь, поворачивая меня к кровати, и я слегка задыхаюсь, поднимая руки, чтобы прижаться к его груди, пальцы перебирают мягкую ткань его рубашки. Это совсем не похоже на то, как я прикасалась к Адрику раньше, пытаясь оттолкнуть его от себя, и это возвращает меня к реальности.

– Я немного проголодалась, – мягко говорю я. – Я не ела с самого полета сюда.

– Конечно. – Он выглядит немного разочарованным, его хватка на мне ослабевает. – Мне жаль. Я не думал...

– Нет, все в порядке. – Я знаю, что сравнивать бесполезно, но ничего не могу с собой поделать, совсем недавно я пыталась уговорить Адрика отступить, а он продолжал давить. Теперь Тео, который по стандартам мира, в котором мы живем, должен считать, что имеет право на меня, когда ему заблагорассудится, отступает, как только я говорю, что мне неловко. – Мне все же любопытно узнать, какими кулинарными способностями ты с твоих слов, обладаешь.

– Обладаю? – Тео выглядит обиженным, хотя даже я могу сказать, что он просто шутит. – Ну, теперь мне нужно спуститься вниз и начать. Ты не можешь просто говорить такие вещи и ждать, что я не докажу обратное.

Он поднимает руку, касаясь моей щеки, и мне хочется прильнуть к ней. Я могу быть счастлива вот так, снова думаю я, и в моей груди возникает странная боль от осознания этого.

– Я пришла сюда, чтобы найти свой фен. – Я отворачиваюсь от Тео, пытаясь совладать со своими эмоциями, пока роюсь в чемодане, ища, куда я его положила. Моя рука обхватывает одну из упаковок с таблетками, и я инстинктивно засовываю ее поглубже в стопку одежды, а сердце замирает в груди при мысли, что Тео увидит.

После сегодняшнего дня я думаю, что он узнает о том, что я принимаю противозачаточные, даже хуже, чем если бы он узнал, что я не была девственницей, когда мы поженились. Мое сердце снова замирает, когда я чувствую руки Тео на своих плечах, и я задаюсь вопросом, видел ли он.

– Я собираюсь спуститься и начать. – Он смахивает прядь мокрых волос с моей шеи, наклоняется, чтобы провести губами по моей коже, и по моей коже пробегает виноватая дрожь желания. – Спускайся, когда будешь готова выпить бокал вина.

Я закрываю глаза, когда он отпускает мои плечи и встает, слушая, как удаляются его шаги, и слезы наполняют мои глаза. Я попала в такую ужасную ситуацию. И я не думаю, что Тео заслуживает того, что с ним здесь делают.

Спрятав таблетки глубоко в чемодане, я нахожу фен и иду в ванную, чтобы закончить подготовку к вечеру.

***

Через полчаса я снова чувствую себя презентабельно. По одежде Тео понятно, что здесь он предпочитает быть более непринужденным, и я представляю, что для него это тоже своего рода отдых от Чикаго, где от него ждут более официальной и изысканной одежды. Я надела удобные темные джинсы и свободный светло-голубой вязаный свитер, который немного спадает с плеч, демонстрируя острую линию ключиц. Под ним – кремового цвета бюстгальтер, видны кружевные бретельки, а под джинсами трусики в тон. Я сказала себе, что меня не должно волновать, понравятся они Тео или нет, но даже надевая их, я представляла себе выражение его лица, когда он обнаружит их позже.

Высушив волосы феном и собрав их в свободный пучок, из которого искусно выпадают несколько клочков, я нанесла немного геля для бровей и туши для ресниц и оставила все как есть. К этому моменту Тео будет гадать, не заснула ли я снова, а мне нужно распаковать вещи.

Прошел уже час, когда я закончила и спустилась вниз. Спустившись вниз, я не могу не восхититься тем, как прекрасен дом. Все в нем явно создавалось любящей рукой и с особым замыслом. Дом Тео в Чикаго великолепен, но я вижу, что это поместье – любовное письмо его семье, людям, которые много работали, чтобы он мог создать нечто подобное сейчас. Вдоль стен висят портреты нескольких поколений его семьи, от черно-белых семейных фотографий давних лет до более современных, сделанных последним поколением. В самом низу лестницы я вижу портрет мужчины с пурпурными волосами и женщины с ярко-рыжими волосами, стоящих бок о бок, и мальчика лет восьми, неподвижно стоящего перед ними, и я чувствую уверенность, что это фотография Тео и его родителей.

Я долго смотрю на нее, размышляя, каким же человеком на самом деле вырос этот ребенок. Чикагская преступная молва и моя семья убеждают меня, что он безжалостный, жадный убийца, который не желает ничего, кроме как править всем Чикаго, иметь под своим началом каждую семью, обладать большей властью и богатством, чем кто-либо другой. Но, если честно, это больше похоже на моего собственного отца, чем на человека, за которого я вышла замуж и которого узнала за последнюю неделю, человека, который только сегодня утром сказал мне, что хочет покинуть Чикаго, городскую суету и гламур и проводить большую часть времени в этом сельском поместье со мной, воспитывая наших детей, которыми он изо всех сил старался меня обеспечить в течение последних нескольких дней.

Эта мысль вызывает во мне новый прилив горячего желания. В конце на стенах есть место для новых фотографий. Я знаю, кто был бы там, если бы все было иначе. Портрет в рамке, на котором изображены мы с Тео и наши дети. Рядом с ним – наши внуки. А потом...

Неожиданный комок встает у меня в горле. Если Тео честен со мной, если все это искренне и так было с того момента, как он попросил пригласить меня на свидание, чтобы узнать меня получше до свадьбы, то, то что мы с братом запланировали, как раз и есть то, в чем Тео несправедливо обвиняют. А что касается того, что, по слухам, он делал с моей матерью... В этот момент я понимаю, что искренне в это не верю. И если в этой ситуации с Тео есть хоть что-то, во что я не верю, это ставит все под сомнение.

С трудом сглотнув, я прохожу остаток пути по лестнице, направляясь к кухне в задней части дома, деревянный пол прохладен под моими босыми ногами. Я чувствую ароматы трав, лука и масла, жарящегося мяса и овощей, и мой желудок урчит, когда я ступаю в квадратный дверной проем, ведущий в огромную кухню.

Тео сначала не слышит меня, и я на мгновение замираю, а большой палец лениво перебирает изумрудное обручальное кольцо на моей левой руке, двигая его туда-сюда. Я вспоминаю, как Адрик говорил мне на лестнице, в моем собственном особняке, что Тео должен был подарить мне что-то большее, более изысканное. Как он купил бы мне что-то получше этого. Но стоя здесь, на кухне, которая, несмотря на свои размеры, умудряется быть элегантно деревенской, видя, какой дом Тео построил здесь и почему, я еще больше понимаю смысл кольца.

Прошлое Тео имеет для него значение. Его семья имеет для него значение. И я понимаю, как много значило то, что он подарил мне это кольцо, а не то, которое купил сам. Он серьезно относится к этому браку. Он явно долго откладывал женитьбу, но теперь, когда он женился, он отдает этому все силы. А я с того момента, как согласилась, одной ногой за дверью и одной рукой на его могиле.

Чувство вины, кажется, может меня утопить.

Тео поднимает голову, улыбка расплывается по его красивому лицу, и он жестом показывает на графин с вином на стойке, рядом с которым стоит бокал с длинной ножкой.

– Угощайся. Ужин в духовке, скоро будет готов.

В его руке оказывается бокал с вином, и он поднимает его, наклоняя в мою сторону, прислоняясь к стойке, и смотрит на меня так, что это выглядит романтично и эротично одновременно. Я и раньше думала, что он смотрит на меня так, как мужчина может смотреть на произведение искусства, которое ему особенно нравится. Это становится привычным, уже давно не неприятным ощущением, когда он смотрит на меня таким образом. В этом нет ничего непристойного, но я вижу жар на его лице, который говорит мне, что он видит кружево под моим свитером и представляет, как оно будет ощущаться на его ладонях.

– Ты прекрасно выглядишь, – бормочет он, пока я наливаю себе бокал вина. – Но с другой стороны, я не думаю, что когда-либо видел тебя иначе, чем сногсшибательной.

Я не могу удержаться от смеха.

– Ты никогда не видел меня в трениках и футболке.

– Ты выглядишь прекрасно даже в таком виде. Кроме того, это будут дизайнерские треники. – Он подмигивает мне. – Кашемировые или из чего-нибудь такого, что мне было бы так же приятно потрогать, когда я их с тебя буду стаскивать.

Я закатываю глаза на это, но он, конечно, прав. У меня нет ничего не дизайнерского. Я не чувствую себя виноватой за это – это одно из немногих удовольствий в жизни, в которой я родилась, и которое я могу свободно себе позволить.

– Что касается меня, – говорю я ему, делая глоток вина, которое оказалось таким же вкусным, как я и ожидала, – поскольку мужчины в моей жизни имеют все эти ожидания относительно того, какой я должна быть, за кого должна выйти замуж и что должна делать, то самое меньшее, что я могу иметь, это возможность тратить их деньги, пока я это делаю.

Тео смеется, пересекая пространство между нами. Его рука опускается на мою талию, поворачивая меня так, что я оказываюсь спиной к столешнице, и он наклоняется ко мне, фактически прижимая меня к себе, когда его взгляд падает на мой рот.

– Завтра я с радостью дам тебе свою кредитную карту с неограниченными возможностями, – пробормотал он, наклоняясь, чтобы провести губами по моим губам, на его губах остался привкус вина. – Ты сможешь тратить в Дублине все, покупая что душе угодно, пока я буду на совещании, разбираться со стариками и их старыми устоями.

– А разве ты не старик? – Дразняще спрашиваю я, протягивая руку, чтобы провести пальцами по его русым волосам в искренне ласковом жесте, который я слишком поздно осознаю. —Мне так сказали. Что я выхожу замуж за старого, дряхлого...

Тео рычит во все горло, его свободная рука скользит вокруг, чтобы сжать мою задницу через узкие джинсы.

– Если бы утка в духовке не сгорела, я бы водрузил тебя на эту столешницу и показал, насколько я дряхлый.

– Только не утка, – невинно шепчу я, и он сужает глаза и крадет еще один поцелуй. Его язык скользит по моей нижней губе, а затем проникает в рот и сливается с моим, вино и слабый привкус трав наполняют мои чувства, а его бедра упираются в мои.

– Господи, женщина, – ругается он под нос, покусывая мою нижнюю губу, и с сожалением отстраняется, когда рядом с плитой что-то звякает. Он берет мою руку и просовывает ее между нами, чтобы я могла почувствовать твердый гребень его члена сквозь ткань брюк. – Не думаю, что кто-то так сильно и часто заводил меня с тех пор, как... – Он испустил долгий вздох, отстраняясь, и покачал головой. – Может быть, никогда. Если так, то я этого не помню.

– Видишь? – Я улыбаюсь ему. – Старик.

Тео сужает глаза, и очередной смех срывается с моих губ прежде, чем я успеваю его остановить. На мгновение я не понимаю, насколько я счастлива, пока он не отворачивается, и осознание не возвращается.

Мы не были вместе достаточно долго, чтобы понять, будет ли это длиться вечно, есть ли у этого реальная основа, помимо той, которую нам пришлось создать, но, по крайней мере, из того, что я могу видеть, мы с Тео работаем вместе. Он хочет меня, а я хочу его, я не могу притворяться иначе, если только не хочу лгать и себе, а я не вижу в этом смысла. Кажется, мы смеемся друг над другом. Он нежен со мной, осторожен, но так, что я чувствую себя ценной, а не обделенной. А его преданность своей семье...

Я поджимаю губы, стоя с бокалом вина в руке и наблюдая за тем, как Тео достает из духовки керамическую сковороду с хрустящей птицей, наполняя комнату ароматом, достойным любого пятизвездочного ресторана. Меня снова и снова поражает осознание того, за какого мужчину я вышла замуж. И что я могла бы иметь, если бы все было иначе.

Тео ценит прошлое своей семьи. Он ценит их тяжелый труд и преданность, то, что потребовалось, чтобы привести его к тому состоянию, в котором он сейчас находится, и он проявит такую же преданность своей собственной семье, когда придет время. Вот почему он относится ко мне так, как относится, почему он так нежен и терпелив со мной, почему он обращается со мной так, будто я ценна – потому что для него я такая и есть. Я – его жена, его семья, которая, как он верит, даст ему собственную семью, следующее поколение Макнил, чтобы продолжить наследие, которое, очевидно, так много для него значит.

От нахлынувших эмоций я задыхаюсь, глаза стекленеют от слез. Я не успеваю спрятать их, как Тео ставит сковороду на плиту, достает овощи и смотрит на меня. Добродушное выражение на его лице исчезает, сменяясь озабоченностью, он снимает рукавицы и быстро подходит ко мне, его пальцы слегка касаются моей челюсти, когда он подносит мое лицо к своему.

– Что случилось, Марика? – Мягко спрашивает он, и я понимаю, как мне нравится, как он произносит мое имя. С его акцентом оно звучит по-другому, и я с трудом сглатываю, стараясь не разрыдаться.

Я не могу отделаться от ощущения, что все, что я делаю, неправильно. И это заставляет меня разрываться между братом, мужем и любовником. Это также означает, что я должна солгать Тео, потому что, если я скажу ему правду прямо сейчас, я не представляю, что произойдет. Я не могу сделать подобный выбор в момент столь сильных эмоций.

– Никто никогда раньше не готовил для меня. – Это звучит глупо, и я прикусываю губу, пытаясь придумать, как придать этому смысл. – Я имею в виду, что у меня есть домашний персонал, я выросла с ним, но я никогда не представляла себе своего мужа на кухне, готовящего для меня ужин. Я никогда не представляла себе ничего подобного, честно, – шепчу я, глядя на него, и это не ложь.

Я не представляла Тео. Я не могла, не таким, какой он есть. Я не представляла себе человека с мягким характером или добрым сердцем, человека с талантами, о которых я и подумать не могла, что он может их развить, человека, который приходит ко мне без требований и приказов.

Тео – такой человек, с которым, если бы у меня был выбор найти его для себя, я, возможно, захотела бы быть вместе. И это кажется самым жестоким обманом из всех.

– Я с радостью буду готовить тебе ужин почти каждый вечер, когда мы будем здесь, если для тебя это так важно, – пробормотал он, проведя большим пальцем по моей нижней губе. – Но не в том случае, если это заставляет тебя плакать. – Он поднимает руку и вытирает слезу, которая начала падать с моих ресниц. – Я надеялся, что никогда не заставлю тебя плакать, Марика. Я знаю, что это нереально, ни в каком браке. Но я надеялся, что пройдет чертовски много времени, прежде чем это случится.