Текст книги "Меч Севера"

Автор книги: Люк Скалл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 32 страниц)

НОЧЬ ОГНЯ

Ее руки тряслись. Она уставилась на мужчину, привязанного к стулу посреди комнаты. Он сидел, скрючившись, на голове – грязный брезентовый мешок, туго стянутый на шее. Сверху на мешке – темное пятно застывшей крови. Мужчина дышал медленно и с трудом, судорожно глотая воздух. Она опустила взгляд на нож, который держала в руке, и сама с усилием сглотнула. Амбрил скоро вернется. У нее заканчивается время.

Она подошла к пленнику. Дикое зловоние, исходящее от мужчины, чуть не заставило ее остановиться. Находясь здесь больше месяца, он мочился и ходил иод себя бессчетное число раз. Просмердело все это здание – омерзительная смесь запахов мочи, дерьма и смерти.

Комната вокруг нее будто качалась, едва слышные вначале звуки раннего вечера, долетавшие снаружи, становились все отчетливей и громче. Смеялась женщина, словно глумясь над ней. В криках этой попрошайки слышалась скрытая угроза. Загавкала собака – раз, другой, третий, все страшнее с каждым разом. Ее сердце внезапно заколотилось в груди, и нож стал выскальзывать из вспотевших ладоней.

Зажмурившись изо всех сил и стараясь не слышать уличных звуков, она сделала несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться. Ухватившись за мешок, закрывающий голову мужчины, женщина с силой потянула его вверх. Из–за засохшей крови и грязи мешок прилип к щеке. Она потянула еще сильнее, чувствуя, как грубая ткань скребет по его щеке. Не обращая внимания на его стоны, она сорвала мешок и с отвращением отшвырнула в сторону.

– Мерзкий ублюдок, – не сразу выдавила Саша. Рана на голове Трехпалого, затянувшись, превратилась в месиво, покрытое струпьями. Свинячьи глазки под грубыми бровями пытались сморгнуть коросту, которая образовалась за долгие дни, проведенные в полной темноте. Его лицо обросло месячной щетиной, которая росла только там, где кожа не запаршивела. Пучки грубых седеющих волос то там, то сям торчали между пятнами лиловой плоти.

Трехпалый попытался что–то сказать, но из его рта вылетали лишь брызги слюны.

Она сощурилась.

– Что ты сказал?

На сей раз ему удалось злобно прошипеть:

– Пошла на хрен, шлюха!

От его взгляда сердце ее заколотилось. Саша поднесла нож к его лицу.

– Помнишь, как ты сказал мне, что у меня грязный рот? Ты больше никому и никогда не причинишь боли.

– Развяжи мне руки, и мы посмотрим. – Он напрягся и, изрыгая проклятия, потянул веревку, которой его руки были привязаны к стулу. Она наблюдала за ним, спокойно дожидаясь, пока он прекратит борьбу. В конце концов он обмяк и поник, уронив голову на грудь. Амбрил чуть не расколола ему череп надвое. Он оставался в живых каким–то чудом.

– Мы прорвались сквозь хаос у ворот, – сказала она тихо. – Нам повезло. Создатель знает, что ты этого не заслуживал, но у тебя была возможность сделать что–то из своей жизни. В тот день погибли мужчины, которые были намного лучше тебя. И женщины, тоже лучше тебя. – Она вспомнила чародейку Брианну, которую разорвала магия Салазара. – Ты это заслуживаешь, – добавила Саша. «Он это заслуживает, – сказала она себе. – Он заслуживает».

– Тогда сделай это. Кончай с этим и возвращайся к тому петушащемуся хрену, от которого ты так тащишься. Парнишка– то хоть знает, что я здесь?

Саша не сразу поняла, кого имеет в виду Трехпалый. Затем на нее нахлынула чернота, угрожая поглотить целиком.

– Коула не видели с той ночи, когда город был взят, – едва слышно проговорила она.

Пленник криво ухмыльнулся:

– Так он мертв, что ли? Парнишка так хотел стать знаменитым, а вместо этого лежит где–то в безымянной могиле. Жизнь вознаграждает хороших парней, не так ли?

– Тебе его уже не превзойти, Трехпалый. – Она приставила лезвие ножа к его покрытой струпьями шее.

– Морик, – ответил пленник. – Мое имя – Морик. Если ты собираешься зарезать меня, как свинью, по крайней мере называй меня тем именем, что дала мне мама.

Саша смотрела в его глаза–бусинки. Он не выглядел ни опасным, ни хищным, ни особенно злым. Он просто жалок. Ее рука задрожала, гнев уступил место внезапному отчаянию.

– А, ну тебя к черту, – выпалила она, отдернула нож от горла Трехпалого и, спотыкаясь, направилась к конторке в углу комнаты. Попыталась найти на ощупь ручку выдвижного ящика, ничего не видя из–за слез. Она нашарила рукоятку, вытянув ящик, извлекла из него крошечный мешочек и шмякнула им об крышку. Не обращая внимания на шнурок, она всадила в мешочек лезвие ножа и, взрезав его, наблюдала с волнением, как высыпалось на стол его содержимое.

Саша наклонилась над столом и отдалась во власть серебристого порошка, который унес ее в сладкое забвение.

Она не знала, во сколько вернулась Амбрил. Саше показалось, она услышала, как открылась дверь, но решила, что эта мелочь не стоит ее внимания. А зря. Поднятая с пола за волосы, она была оттащена в дальний угол и впечатана в стену склада…

На нее смотрела старшая сестра, и взгляд ее карих глаз был совершенно непроницаем. В ответ Саша глупо осклабилась.

Амбрил отвесила ей пощечину.

– Больно… – пробормотала она, потерев рукой саднящие губы. Саша недоуменно уставилась на свою ладонь. Она была гораздо белее, чем ей помнилось. – Я что, призрак? – поинтересовалась она вслух. Вопрос показался ей абсурдным, и она захихикала.

Сестра врезала ей еще раз, сильнее.

– Дура. Соберись.

До Саши дошло, что ее рука покрылась хашкой. Так же, как и лицо. Она ощутила ее вкус во рту, наряду с металлическим привкусом крови.

– Мне жаль. – Она не понимала отчего, но ей показалось, что сказать об этом – уместно.

– Насильник все еще жив. – Сестра махнула рукой в сторону Трехпалого, скукожившегося на стуле. – Ты обещала мне, что убьешь его.

Саша потерла нос. Внутри него стало сильно жечь. Амбрил зажгла свечи возле двери, но Трехпалый остался в неосвещенной части, темным силуэтом посреди комнаты. Саша была рада, что не видит его лица.

– Если его убить, это ничего не изменит, – медленно проговорила она. – Это не вернет Коула. Или Гарретта. Или остальных членов моей семьи.

Она обнаружила останки своего приемного отца в храме Матери. Упав на колени, она рыдала, пока не опухли и не покраснели глаза. Затем помчалась в квартирку Коула, оттуда – в дом Гарретта, потом – по адресам всех, кто когда–либо был связан с ее старой группой мятежников и кого еще помнила. Большинство не захотело с ней связываться. Никто не знал, что стало с Коулом.

– Теперь я – твоя семья, – сказала Амбрил. Старшая сестра нежно приподняла ее подбородок. – Твоя настоящая семья.

В Сашиных глазах заблестели слезы.

– Как же я не знала все эти годы, что ты жива?

– Забудь об этом. Это в прошлом.

Шмыгнув носом, Саша потерла его – в нем щипало.

– Амбрил!

– Тс–с–с. – Сестра сжала ее руку сильнее. – Я просила тебя не звать меня так. Амбрил была другой женщиной.

– Это ты. Моя сестра. Не… не Сирина, или как ты там себя сейчас называешь.

– Слабых надо удалять! Удалять так, чтобы мужчины, такие как этот, не могли причинить нам боль, как они сделали годы назад. – Ее рука сжала нож, лежащий на столе. – Амбрил была слабой. Сирина – нет.

Оцепенев, Саша смотрела на сестру.

– Что ты делаешь?

Амбрил подошла к пленнику.

– Исправляю сломанное, – ответила она.

Трехпалый, должно быть, заметил ее взгляд, поскольку он возобновил попытки высвободиться энергичнее, чем прежде. Теперь в его голосе прозвучал настоящий страх:

– Убирайся от меня, ты, безумная!

Его слова сменились мучительным воплем, когда Амбрил всадила нож ему в грудь по самую рукоять. Вытащив его, она ударила его в плечо. На сей раз она безжалостно провернула клинок.

Саша моргнула. Воздействие хашки заканчивалось. Охваченная тупым ужасом, она смотрела, как ее сестра медленно убивает пленника, нанося ему удар за ударом.

Неожиданно снаружи донесся ужасный грохот. Здание склада тряхануло, сверху посыпалась пыль.

– Что это было? – спросила Амбрил, смаргивая пыль. Где– то в ночи раздался женский крик. Сильно запахло серой.

Саше показалось, что она вот–вот потеряет сознание. Это зловоние ей знакомо. Мрачные воспоминания о бойне возле Стенающего Разлома всплыли в ее памяти.

– Кто–то использует алхимию, – прошептала она. – Взрывчатый порошок. Нам нужно идти.

Амбрил опустила взгляд на жалкую фигуру Трехпалого. Растекающиеся лужи крови блестели в мертвенно–бледном свете, проникающем снаружи.

– Сначала я избавлюсь от этого животного. – Произнеся это ледяным голосом, она подняла нож…

В окно влетело что–то маленькое и круглое. С растущим ужасом Саша смотрела, как оно несколько раз крутанулось и застыло возле двери.

– Ложись! – крикнула она.

Амбрил лишь озадаченно посмотрела на нее, и тогда Саша бросилась к ней через всю комнату и опрокинула ее на пол.

Мгновением позлее зажигательная бомба разорвалась.

Полыхнуло таким жаром, что он подпалил Сашины волосы. Она с трудом поднялась на колени, таща за собой ошеломленную сестру. Половина комнаты превратилась в полыхающий ад. Языки пламени лизали балки наверху, грозя обрушить на них все здание.

– Пошли, – задыхаясь, проговорила Саша, толкая Амбрил к двери.

Шатаясь, они выбрались из склада в ночь. Саша жутко раскашлялась, и ее вывернуло.

– Ты ранена, сестра? – Амбрил по–прежнему сжимала в руке окровавленный нож. Вытерев рукой губы, Саша покачала головой.

– А как же я? – с отчаянием прохрипел Трехпалый.

Прищурившись, Саша бросила взгляд сквозь серый дым, который валил из дверей, и сплюнула остатки желчи.

– Ну тебя к черту, – прошептала она.

Сестры поспешили удалиться от горящего здания. Здание напротив тоже объяло пламя – огонь распространялся по всему ряду складов к востоку от Крюка. Они побежали, и весь мир, казалось, закружился вокруг Саши, когда блеск алчных языков пламени слился со вспышками воображаемого света, который все еще полыхал в ее отравленном наркотиком мозге.

Добравшись до площади, сестры чуть не столкнулись с пожилым человеком, закрывшим руками лицо. Между его пальцами струилась кровь. Рядом собирались горожане, некоторые из них ужасно обгорели; кто–то рыдал, кто–то безудержно стонал. Женщина баюкала в руках почерневшее тельце. Разглядев то, что осталось от ее сына или дочки – уже и не разобрать, кто это, – Саша вновь испытала приступ тошноты.

Схватив за плечо какого–то мужчину, Амбрил развернула его к себе лицом. Заметив нож в ее руке, он отшатнулся.

– Что происходит? – воскликнула Амбрил.

– Мятежники, – прохрипел тот. – Фанатики Мелиссан.

Саша собиралась было спросить, как эти фанатики добрались до алхимического порошка, когда вдруг поднялась суматоха. На площадь выбежали двое мужчин и женщина. Один из мужчин что–то бросил в стражников, бегущих за ними. Последовала вспышка, и преследователь был сбит с ног и стал кататься по земле, от его тлеющего плаща валил густой дым. Остальные стражники быстро сдали назад.

– Передайте вашему лорду–магу вот что, – прокричала женщина–мятежница. – Сыновья и дочери Мелиссан не успокоятся, пока Белая Госпожа не откажется от своих притязаний на этот город! – Она сунула руку под плащ, сжав там что–то. Затем внезапно застыла на месте, выпучив в замешательстве глаза. Ее товарищи также оказались парализованы, их тела застыли в неестественных позах.

По сильному покалыванию во всем теле Саша почувствовала, что здесь присутствует магия. Она окинула взглядом площадь. Вот он – Полумаг. Он сосредоточился на мятежниках, его губы безмолвно шевелились. Не думая, она повернулась к Амбрил.

– Дай мне этот нож.

Он не замечал ее, пока она не оказалась рядом. По оливковой коже Полумага сбегали струйки пота, его лицо оказалось поразительно молодым. Чародею – чуть за тридцать, но в его зеленых глазах больше цинизма, чем в смертоносном взгляде злейшей старой девы.

– Мне нужны объяснения, – сказала Саша, нависнув над ним и угрожающе направив нож ему в лицо.

– Не сейчас, – прошипел Эремул. Он бросил на нее взгляд, и его глаза округлились, когда рядом с ней он заметил Амбрил. – Это ты! – воскликнул Полумаг.

Он отвлекся и переключил внимание всего лишь на мгновение, но этого хватило, чтобы ослабить воздействие заклинания, и женщина–мятежница вновь ожила. Она собиралась швырнуть свою зажигательную бомбу и не успела, поскольку одна из служительниц Белой Госпожи молниеносно перенеслась через площадь и едва заметным движением свернула ей шею.

Как только магия, которая обездвижила их, перестала действовать, двое мужчин бросились бежать. Еще одно неуловимое движение – и тело одного из них взмыло в воздух, а его бьющееся сердце оказалось в фарфоровой ладони служительницы. Единственный еще живой бунтовщик, окинув площадь безумным взглядом, резко сменил направление и бросился прямиком к Саше.

Из вытянутой руки Полумага с треском вылетела молния и ударила бегущего мятежника прямо в грудь. Забившись в конвульсиях, он через несколько секунд рухнул наземь прямо перед ними.

– Ты что, помогаешь нас убивать? – яростно выпалил Полумаг.

Саша опустила взгляд на обугленное тело мятежника и с трудом сглотнула, увидев керамический шар, зажатый в его руке. «Это лунная пыль, – осознала она. – Я не могу мыслить ясно».

Амбрил смотрела на Полумага, и на ее лице застыло странное выражение.

– Неудивительно, что ты здесь. Какая бы напасть ни приключилась с городом, ты тут как тут. Смерть влечет тебя, как червя.

Чародей усмехнулся.

– Я мог бы сказать то же самое о тебе. Что за вечер – хуже, наверное, некуда. Не хватает только застать по возвращении домой Айзека, который удовлетворяет сам себя в моей постели, и я буду в полном порядке.

– Айзека? – Несмотря на обуявшую ее ярость, Саша была заинтригована, услышав имя странного слуги.

– Лучше не спрашивай. – Полумаг нахмурился, бросив взгляд на тело мятежника. – Что это? – Подавшись вперед в своем кресле, он указал на труп. Рубашка мужчины сгорела, обнажив его изуродованную грудь.

Опустившись на колени, Саша стала рассматривать труп, радуясь тому, что ее измученный наркотиком нос не воспринимает зловоние обугленной плоти.

– На его шее – тату. Какая–то надпись.

– И что там написано?

– Я не знаю этого языка, – отрезала она. – И ты заблуждаешься, если думаешь, что я стану оказывать тебе какие–то услуги. Я приходила к тебе за помощью. А ты захлопнул передо мной дверь.

Полумаг обвел глазами площадь. Саша проследила за его взглядом. На площадь шли все новые стражники с ведрами воды, которую они брали из резервуаров под городом. Горожане объединялись в группы, чтобы тушить пожары, продолжавшие бушевать в восточном направлении. Врач занимался ранеными, аккуратно разложив вокруг все необходимое для оказания первой помощи.

– Хорошо, – сказал Полумаг устало. – Пойдем со мной в хранилище, и я отвечу на твои вопросы. У меня и свои имеются. – Нахмурившись, он опустил взгляд на дымящееся тело. – Сначала я должен попросить тебя кое–что для меня сделать.

Она прищурилась.

– Что?

– Мне нужна эта татуировка.

Он уставился на нож.

Саша посмотрела на труп, затем тоже бросила взгляд на нож.

– Ты же не имеешь в виду…

– Да. Постарайся не напортачить.

Тяжко вздохнув, она наклонилась и принялась за дело.

СНЫ МЕРТВЕЦА

Он плыл по звездной реке, глядя в бескрайнюю черноту, уходящую в бесконечность.

Кто он такой? Ему подумалось, что можно было бы вспомнить, если бы удалось сосредоточиться, но что–то в этой мысли показалось ему опасным. Лучше забыть. Принять растворенность в неведомом.

Он закрыл глаза – или, по крайней мере, перестал видеть. Не имеет значения, кто он или кем мог быть. Сейчас ему покойно, он – невесомое судно, влекомое космическим потоком, в окружении бесконечного океана совершенного спокойствия.

И все же…

Возникло нечто. Некий разлад, тревожность – вроде легкой зыби на поверхности абсолютного спокойствия. Он старался не обращать на это внимания. Позволить осознанию ускользнуть, уйти в пустоту.

Но оно было настойчивым.

– Ублюдок жив.

– Что?

– Он жив. Только что заметил, как он вздрогнул.

– Ты уверен? Я никогда не видел, чтобы человек с таким мертвенно–бледным лицом мог подавать признаки жизни.

– Да и я тоже, приятель. Но его грудь поднимается и опускается. Видишь?

– Ну… да чтоб меня вздрючили!

– Что–что?

– Да чтоб меня вздрючили, я сказал.

Гнетущая тишина.

– Ты имел в виду – буквально или – как это… метафорически? Просто… мы уже несколько дней на этом корабле торчим. У мужчины ведь есть некоторые потребности…

– Что за хрень ты несешь?

– Забудь. Так мы берем его сапоги или как?

– Да. Ты хватай за левую ногу. Я займусь правой.

– Постой. Из его живота что–то просачивается.

Снова тишина.

– Парнишка истекает кровью.

– Да. Кто–то здорово ему врезал. Нет ничего хуже, чем рана в брюхе.

– Давай стащим его сапоги и уберемся к чертям отсюда. Прежде чем эти женщины–призраки обнаружат, что мы тут внизу…

И затем осталась лишь одна гнетущая неправдоподобная тишина.

– Ты пришел, – прогрохотал Тираннус, в голосе его кипела злоба. Черный Властелин устремил взгляд на мир, лежащий под ним, его божественный взор прозревал громадную пропасть между небесной сферой и страной смертных с легкостью, доступной только богам.

Новоприбывший уловил ненависть, прозвучавшую в этом божественном голосе, но не придал ей никакого значения. Черный Властелин Тираннус был одним из старейших Главных, рожденных в те времена, когда первые люди только начали ходить по земле.

Но он – Похититель и, значит, – еще древнее.

– Я пришел, – согласился он, и голос его был хладен, как могила, и более глубок, чем пропасти, скрытые на дне величайших океанов.

Они стояли вместе среди звенящей тишины и наблюдали за круговоротом мира далеко внизу. Сталкивались армии, вспыхивала магия, умирали люди.

– Мы побеждаем, – прорычал в конце концов Черный Властелин. В этом рычании прозвучала такая горечь, что в ответ он вполне мог услышать озадаченный смех другого бога.

Но Похититель не смеялся. Он мало что во всем космосе находил забавным.

– Чародеи Союза отступают перед армиями Конгрегации, это верно. Гхолам оставил за собой след тотального опустошения. Но вероломная верховная жрица Матери все еще может изменить соотношение сил.

Тираннус рявкнул с досады. Черная жесткая кожа его лица источала яд, который стекал тонкой струйкой с подбородка и лился вниз: с небес на землю. Через несколько мгновений на поле боя далеко под ними разразилась мрачная буря. Разверзлись небеса, и хлынул поток кислотного дождя, столь едкого, что он сдирал плоть с кости; сотни людей умирали с обеих сторон.

Похититель покачал головой, тем не менее его лицо–череп осталось бесстрастным.

– Ты позволяешь эмоциям управлять собой. Твоя ярость нашему делу не поможет. Ни один бог не может оказывать влияние на события в нижнем мире путем прямого вмешательства. Это единственное правило, которое связывает всех нас.

Тираннус отвернулся, сжав лишенные плоти пальцы с черными когтями в валуноподобные кулаки, способные обратить в прах все живое на земле.

– Я хорошо знаю правила, которые нас связывают, Костлявый Господин. Поэтому я и вызвал тебя сюда.

Похититель поднял гниющую руку и рассеянно поскреб кость, условно обозначающую щеку.

– Это меня заинтересовало. В противном случае я бы никогда не согласился на твое возмутительное требование.

Черный Властелин встретился с ним взглядом: глаза, полные яростного темного пламени, уставились в изъеденные червями и слезящиеся древние вежды Похитителя.

– Я размышляю над тем, чтобы освободить Безымянное.

Он считал, что чувства уже давно над ним не властны, но, услышав слова другого бога, Похититель ощутил вспышку чего– то похожего на воспоминание о страхе.

– То, о чем ты говоришь, – безумие. Безымянное – это нечто без цели в Структуре Творения.

Тираннус ударил огромным кулаком по костяшкам ладони, вызвав звуковую ударную волну, которая пробила бы барабанные перепонки любому смертному в радиусе сотни миль.

– Люди стали слишком заносчивы! – прошипел он. – Они отрекаются от нас, как это сделали некогда их предки. При всей краткости своей жизни они считают себя выше необходимости кому–либо поклоняться.

– И потому в ответ ты спустишь на них Безымянное?

– Я непременно поставлю человечество на место! Пусть трепещут в унынии и ужасе! Пусть обращают к нам мольбы о спасении! Наиболее могущественные из одаренных представляют собой угрозу даже для Пантеона богов. Такое не входило в замысел Создателя.

Похититель бросил взгляд на битву, бушующую внизу. Каждая смерть была подтверждением его действенности, своего рода безмолвной молитвой ему. Верно, освобождение Безымянного и иже с ним послужит ему на пользу – это принесет миру гибель в катастрофических масштабах. И все же Похититель был древним, старейшим из Главных, за исключением Матери. Чрез его врата уже прошли миллионы. И терпеливость всегда была его величайшим достоинством.

– Я не стану участвовать в этом, – заявил Похититель тоном, не допускающим возражений. – Безымянное вызовет опустошение в невиданных масштабах. Может статься, что мы не сумеем снова заточить его в клетку, после того как задача будет выполнена.

– Тогда ты обрекаешь всех нас! – прорычал Тираннус.

Он шагнул к Похитителю. Небеса содрогнулись – столь сильна была его ярость.

– Не всех, – ответил Похититель. Его лицо–череп исказилось в мрачной усмешке. – Я кое–что спланировал на случай, если грянет невозможное.

– А если я предпочту покончить с тобой сейчас? – проревел Тираннус.

Он воздел свои ручищи. Через мгновение он сжимал в них невесть откуда взявшийся огромный цеп, выкованный из абсолютной тьмы.

Похититель рассмеялся – раздался страшный скрежет, будто тысяча надгробных плит со скрипом поднялись и тут же легли на место.

– Ты угрожаешь убить саму смерть? Я все еще буду здесь, когда ты наконец пройдешь сквозь мои врата, Черный Властелин. Пока не останется ничего, что могло бы умереть, и не будет исполнено мое предназначение. Так было написано в Структуре Создателя…

– В Структуре Создателя…

– Структуре…

– Он снова вздрагивает.

– Вот дерьмо! Я был уверен, что с ним покончено. Но он упрямый и живучий.

– А что это у него в руке?

– Похоже на кинжал. А это рубин на рукоятке? Хватай его, быстро.

– Не могу. Он не выпускает.

– Что ты имеешь в виду? Он почти мертвец! Отруби ему пальцы, если надо.

– Постой, а это кто?

Послышалось бряцание цепей.

– Эй, ты! Что ты тут делаешь, внизу?

В ответ – тишина.

– Ха, да он слепой! Наверное, вышел отлить и по ошибке забрел сюда.

Другой голос. Громче, его обладателя это, похоже, забавляет:

– Лучше двигай–ка отсюда, старикан! Здесь небезопасно.

Ответа не последовало. Но шаги не замедлились.

– Я сказал, поворачивай, глухой ста…

Короткая вспышка света и вопль, быстро оборвавшийся.

Затем вновь тишина.

Он снова поплыл. Опять по звездной реке. По–прежнему чувствуя боль, но все же она стала слабеть.

Несущий его светящийся поток, казалось, набирал скорость. Теперь он двигался быстрее. Он чуть улыбнулся. Его путешествие почти завершено. Скоро его страдания закончатся. Наконец он сможет погрузиться в забытье.

Откуда–то из бездонных глубин космоса донесся голос, он услышал свое имя. В этом имени было что–то знакомое, но он закрыл для него свой разум. Узнать его – значит впустить новую боль.

Теперь он несся вперед, звезды под ним превратились в размытое световое пятно. Голос повторил то слово, на сей раз громче.

Казалось, его окутала громадная тень.

Это был череп, такой огромный, что заполнил собой пустоту, подобно небольшой планете. Желтый шар размером с луну слегка повернулся, чтобы получше разглядеть его, и он с ужасом осознал, что это – глаз, жуткий и полный злобы. Звездная река приобрела теперь нездоровый цвет гнойных миазмов, которые сочились в глотку черепа, похожую на пещеру.

Его охватил внезапный ужас. Он попытался закричать, но не издал ни звука. Он отчаянно старался сопротивляться силе потока, но напрасно. Череп поглотит его в любое мгновение.

И затем он в третий раз услышал тот голос, звучащий теперь тише, с некоторого расстояния. И он заставлял себя осознать его, превратить звук в значение.

Карканье. Это звучало как карканье. Звук, который издает птица? Нет, это не то. Должно быть, что–то другое. Это был…

Звук хлопающих крыльев, неожиданное ощущение воздуха, бьющего в лицо. Вокруг него сжались гигантские когти. Он увидел над собой громадную птицу. Она подняла его и унесла прочь от черепа–планеты. Тот ужасный светящийся глаз, повернувшись кверху, наблюдал за его бегством с дикой яростью.

Гигантская птица снова пронзительно крикнула. Казалось, она произнесла:

– Ко.

Но это было не «ко».

Наконец он вспомнил, кто он.

Он открыл глаза, скуля от боли. Он видел только темноту. Кто–то приподнял его. Он почувствовал, как к его губам прижали твердый предмет. Прохладная жидкость потекла в его пересохший рот, и он чуть не подавился, прежде чем проглотить ее.

Тихий шепот воды, которая плескалась о корпус судна, мягкое покачивание корабля на море. Не так давно он побывал в морском путешествии, хотя теперь ему кажется, что это было целую жизнь назад.

– Лежи смирно, – приказал голос, в котором звучала сталь.

– Кто… – начал было он, но грубый палец надавил на его губы, заставив умолкнуть.

– Ты будешь жить. Но, когда очнешься в следующий раз, ты должен быть готов сам позаботиться о себе. Ты понимаешь?

– Да, – прохрипел он.

– Хорошо. А теперь отдыхай.

Звук медленных, размеренных шагов и звяканье металлических кандалов постепенно угасали вдали.

На сей раз, когда он в конце концов уснул, больше не видел снов.