Текст книги "Меч Севера"

Автор книги: Люк Скалл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 32 страниц)

Джерек не пытался блокировать удар, приняв всю его силу на подбородок. Секундой позже он ухмыльнулся и плюнул кровью в лицо бандиту.

– Суровый парень, так, что ли? – зарычал Пятибрюхий, вытирая кровавую слюну с лица. – Сейчас мы этим займемся. Коряга, стреляй ему в ногу. Я хочу услышать, как он кричит.

Руки Кейна подергивались. Он готов был извлечь клинок, и черт с ними, с последствиями. Затем он опустил глаза и увидел молча плачущего Брика, и желание ввязаться в схватку испарилось. Если все это превратится в кровавую баню, с Пятибрюхого вполне станется добавить в груду трупов и Брика. Он не может взять на себя такую ответственность.

Бандит по кличке Коряга вложил в лук стрелу. Казалось, время остановилось, когда он натянул тетиву. А затем отпустил.

Джерек даже не вздрогнул. Волк опустил взгляд на стрелу, торчащую из ноги, с каменным лицом. Он схватил стрелу руками и, сломав ее, отшвырнул сломанный конец в сторону, словно это был камешек, который он только что вытащил из сапога.

Рот Пятибрюхого открывался и закрывался, его челюсти тряслись, пока он подыскивал слова. Наконец он повернулся к своим людям на холме, позади себя.

– Свяжите им запястья и лодыжки, – приказал он. – И не нежничайте. – Он повернулся к пленникам спиной, и, хотя тупую злобу, наполнявшую его глаза–бусинки, Кейн видел уже сотни раз, на сотне различных лиц, тем не менее от его следующих слов по жилам старого воина пробежал холодок. – Король бандитов устроит себе чудный большой костер.

НА ГРАНИ

Даварус Коул бросил камень с синими прожилками в повозку. Он упал, брякнув, и это должно было вызвать чувство удовлетворения. Но нет. Казалось, уже ничто не имеет значения. – Призрак? Ты в порядке?

Коул вздрогнул, будто кто–то ударил его, но это был всего лишь Улыбчивый, который притащил свою дневную выработку. Он сверкнул щербатой улыбкой из–под толстого слоя пыли и грязи.

– Прекрасно, – вяло ответил Коул.

Солнце уже садилось за горизонт, темнело теперь раньше. Приближалась осень.

– Хочешь пойти выпить вечерком? Ты в последнее время все один да один.

Коул покачал головой.

Улыбчивый придвинулся ближе.

– Я думал, ты собирался удрать, – прошептал он. – А ты вообще ни слова не говоришь. Что случилось с человеком, который противостоял Корваку? Человеком, который был полон решимости вернуться домой к своей девушке?

– Его больше нет, – тихо сказал Коул.

– Нет?

– Именно. Мне больше ничего не осталось, кроме этого места. – Он протянул руки к изгаженному людьми пейзажу.

Рог зловеще вздымался ввысь, нависая над расщелинами в черной земле, из которых Бешеные Псы поднимали сейчас шахтеров.

Неторопливо подошел Корвак, и Коул подался назад. Предводитель Бешеных Псов заглянул в повозку и одобрительно хмыкнул.

– Неплохая дневная выработка. Если будешь продолжать в таком же роде, я могу решить, что ты опять заслуживаешь денежного содержания.

Надсмотрщик неожиданно пододвинулся к Коулу, так что они оказались вплотную друг к другу. Глаза Корвака уставились на него, безумно сверкая, его тонкие губы изогнулись в усмешке.

– Попытайся оттрахать меня снова, и ты знаешь, что случится. Не так ли, сука? – Он медленно похлопал по своей ладони рукояткой кирки, которую держал в руке.

Коул сглотнул.

– Да, – прошептал он.

– Хорошо. А теперь возвращайся в город. Не хочу видеть твою бледную рожу до завтра. Ты понял?

– Да.

Протянув руку, Корвак потрепал Коула по щеке, а потом присоединился к своим людям. Он что–то сказал Бешеным Псам и указал на Коула, вызвав дикий взрыв смеха.

– Что это было? – спросил Улыбчивый.

– Ничего. – Коул повернулся спиной к своему другу.

Сгорбившись, он отправился в долгий путь к Новой Страде.

Когда он пришел, ночлежка была полупустой. Он вошел в общий зал и взял у повара свой ужин, затем поднялся по лестнице и тихо вошел в спальню, не желая привлекать к себе внимания. Дойдя до своей койки в конце комнаты, Коул сел и скинул сапоги. Он засовывал в рот теплое варево и почти не жевал – это требовало слишком больших усилий, ему хотелось лишь рухнуть в кровать. Несмотря на крайнее изнеможение, он почти не мог спать в последнее время. Кошмары не давали ему уснуть.

Он наполовину опустошил миску, когда на его кровать упала тень. Подняв глаза, он увидел, что на него уставился Тесак. В его руке что–то блестело. Нож, украденный из кухни.

– Дай мне свою еду, – мягко сказал Тесак.

У него были своеобразные манеры и смешная походка, из–за которых люди могли его недооценивать. Опасная ошибка, как уже обнаружил один из шахтеров.

Коул покачал головой.

– Нет, это моя.

Светосфера, свисающая с потолка, заливала Тесака зловещим светом. Снаружи огромная туча, которая начинала сгущаться, когда Коул возвращался в Новую Страду, решила избавиться от своего бремени. Первые капли дождя забарабанили по крыше.

– Голди говорит, что Корвак сделал тебя своей подружкой. – Тесак хихикнул и оглянулся, как озорник, который открыл тайну, которую не должен был узнать. – Говорит, что он собирается тебя сломать.

Сердце Коула упало.

– И почему он не оставит меня в покое? Я делаю то, что он мне говорит. Чего же еще он хочет?

Тесак прыснул.

– Голди не позволит ему забыть, что ты ей сделал.

– Я ничего не сделал.

– А она говорит другое. – Тесак покачал головой, на его лице явственно читалось отвращение. – Я не считаю себя ангелом. Я убивал людей. Заживо сдирал с них кожу. Но я никогда не относился непочтительно к женщине, как ты – к Голди. Нельзя так обращаться с женщиной.

Коул уставился в горящие осуждением глаза Тесака. После всего, что он выстрадал, после того, что с ним сделали в ту ночь за таверной, этот хладнокровный убийца будет его укорять?

Светосфера на потолке, казалось, стала светить ярче. Барабанная дробь дождя снаружи превратилась в грохот. Как если бы масло плеснули в огонь, в Коуле вспыхнула ярость, внезапная и чудовищная, как в ту ночь, когда он впервые появился в Новой Страде и обнаружил, что кто–то обделал его кровать. Он чувствовал, как неистовый гнев пульсирует в его жилах, и потребовалась вся его сила воли, чтобы не броситься тут же на Тесака.

– Ты идиот! – рявкнул он. – Оставь меня в покое!

Тесак ногой выбил миску из рук Коула. Ее содержимое выплеснулось Коулу в лицо, на его шахтерскую одежду и даже на кровать. Рагу в этой миске – это единственная еда, которую он мог получить до утра. Тесак поступил бы куда добрее, если бы просто нассал Коулу в лицо.

Охваченный яростью, Коул бросился на Тесака, пытаясь сбить его с ног. Но за последние два месяца он сильно ослаб, и, потеряв голову от бешенства, он забыл все уроки Темного Сына. Гибкому Тесаку удалось сохранить равновесие, он засадил Коулу коленом по яйцам и, свалив на пол, приставил нож к шее.

– Ты – тупое дерьмо. – Дыхание Тесака было горячим и кислым. – Ты – подружка Корвака, иначе я убил бы тебя, как того педика. Но тем не менее я еще могу поразвлечься. – Рука Тесака скользнула вниз по его телу, нож сверкнул в лучах светосферы. Сцепившись, они несколько отошли от светосферы, и по мере удаления от ее зловещего света Коул почувствовал, что его гнев почти мгновенно сменился отчаянным страхом.

– Нет! – стал умолять он. – Прошу, не надо! Я отдам тебе мою еду, всю до крошки, и буду отдавать завтра и каждый день, пока ты не передумаешь. Не делай мне больно. – Было время, когда он ни за что не стал бы так унижаться, но лучшая его часть умерла в ту ночь, когда Корвак с бандой напали на него за таверной.

Тесак криво ухмыльнулся и прижал нож еще сильнее.

– Голди была права. У тебя и в самом деле крошечный член. По крайней мере, не будешь о нем сильно жалеть.

– Ты это прекрати! – прогромыхал густой голос на всю спальню. Внезапно Эд, оказавшийся рядом, оттащил Тесака и швырнул его через всю комнату, будто он ничего не весил. Слабоумный нахмурил брови в гневе и погрозил Тесаку пальцем. – Не смей делать больно моим друзьям!

Тесак зарычал и, прыгнув на Эда, стал пырять его ножом раз за разом. Эд не оказывал сопротивления. Он просто стоял с озадаченным выражением на лице, пока клинок погружался в его тело и выныривал из него, разбрасывая вокруг брызги крови. В конце концов несколько мужчин подбежали, чтобы обуздать обезумевшего Тесака, но к тому времени было уже слишком поздно.

Эд опустил глаза на кровавое месиво, в которое Тесак превратил его грудь.

– О, – произнес он и рухнул на пол.

– Призрак?

Он попытался открыть глаза. Мир вокруг был сплошным размытым пятном, а он ощущал такую тяжесть в голове. Коул попытался собрать немного слюны, чтобы смочить горло, но во рту ничегошеньки не осталось. Его рот был сух, как старая кость.

– Парень в отрубе, – крикнул другой голос откуда–то сверху. Затем последовало недолгое молчание. – Это подружка Корвака.

В нескольких дюймах от его носа появилось лицо. Улыбка на этом лице что–то ему напомнила, и это воспоминание выплыло из тумана его одурманенного мозга.

Пианино.

Эта улыбка напомнила ему о пианино, черных и белых клавишах, одна рядом с другой. У Гарретта было пианино. Его наставник приобрел инструмент в Призрачном порту и перевез через Бурное море в свой особняк в Сонливии. Все, кто его видел, завидовали. Саша научилась играть несколько произведений, таких красивых, что остались в его памяти навсегда. Сам Коул так и не овладел этим инструментом. Саша всегда была умнее его.

– Призрак! – повторил первый голос. – Не спи! Если вырубишься, можешь уже не проснуться.

Он почувствовал, что его подняли, а затем он поплыл в воздухе. Как этот пианист назвал его? Призрак?

Он – призрак, поднимающийся вверх на бесплотных крыльях, чтобы улететь туда, где лучше. Но, если он призрак, это должно означать, что он мертв. Кажется, это не так уж плохо, подумал он. На самом деле, это довольно спокойно.

Бум-м.

Его приземление оказалось весьма болезненным. С его плеч что–то сорвали, и грубые руки пощупали его.

– Парень – одна кожа да кости. Это чудо, что он протянул так долго. Думаешь, с ним покончено?

Зазвучали приближающиеся шаги, сапоги хрустели по твердому камню.

– Он готов. Бросьте его в карьер шаркунов.

Он знал этот голос и человека, которому он принадлежал.

Корвак.

К нему вернулась память. Он свалился в карьере. Кирка выскользнула из рук, когда он окончательно изнемог.

Слова Корвака крутились в его голове, разворачивались, подобно листу пергамента, и отпечатывались в его мозгу, будто выжженные огнем.

Бросьте его в карьер шаркунов.

Надзирать за шахтерами – скучная работа, поэтому Бешеные Псы создали собственную извращенную форму развлечения. Карьер шаркунов, куда сбрасывали мертвых рабочих и оставляли гнить, пока Заброшенный край не возвращал их назад, лишенных всего, что некогда делало их людьми.

Коул отчаянно сопротивлялся, когда его потащили по почерневшей пустоши ко рву, но он был слишком слаб. Он слышал, как несколько Бешеных Псов негромко запротестовали, наиболее порядочные из них высказали свои возражения Корваку. Тем не менее никто не осмелился вмешаться в происходящее.

Они достигли края карьера. Корвак поставил ногу в сапоге на грудь Коулу, и на мгновение показалось, что предводитель Бешеных Псов чуть ли не извиняется.

– Это – за проявление неуважения к моей женщине, – сообщил он. – Никто не трахает Голди. Не платя денег. Она сказала, чтобы я передал это тебе.

И с этими словами Корвак спихнул его с края карьера.

Его стены были не совсем отвесными, Коул отскакивал от них, падая вниз, и сломал по крайней мере два ребра. Несмотря на ужасную боль, он неимоверным усилием приподнял голову и огляделся вокруг.

Яма – почти круглая, около тридцати футов в ширину. Возле центра неуклюже растянулись тела двух мертвых шахтеров. Пока Коул смотрел на них в мучительном ужасе, трупы стали подергиваться. Головы мертвых шахтеров медленно повернулись на разлагающихся шеях и уставились на него покрытыми слизью глазами. Издавая жуткие стоны и потрескивая конечностями, трупы медленно поднялись на ноги.

Будучи моложе, Коул представлял себе, что, когда со временем придет час его смерти, он встретит его в ореоле славы. Даварус часто грезил о своем героическом последнем бое: враги сыплются на него со всех сторон и прижимают к земле, но он с полудюжиной торчащих из тела мечей поднимается и вновь бросает вызов противнику.

Он никак не мог себе представить, что будет умирать с переломанными ребрами, страдая от голода, на дне ямы, где его разорвут на части трупы, с вожделением пускающие слюни.

Шаркуны подобрались ближе, гниющая плоть слезала с их тел, рты открывались и закрывались с жуткими щелчками.

Коул попытался не думать об окружающем, как учил его Темный Сын. Ускользнуть в абсолютную безмятежность. Однако шаркуны так щелкали челюстями, что сосредоточиться и забыться было невозможно. Он открыл рот, чтобы прореветь свой вызов, но издал лишь жалкое кудахтанье.

Даварус опять закрыл глаза. С ним покончено. «Мне жаль, Саша, – подумал он. – Я подвел тебя».

Над ним что–то прошелестело, легкое дуновение коснулось его щеки, будто что–то пронеслось над головой.

– Карр.

Он открыл глаза. На него уставилась глазами–бусинками ворона.

– Коул, – сказала она.

– Ты… я знаю тебя. Ты – птица из моих снов.

«Приказывай им. – Голос прогремел внутри его черепа.

Прикажи им остановиться, и они повинуются тебе».

– Как? – Коул попытался пошевелиться, но без толку, у него не осталось никаких сил. – Как ты говоришь со мной?

«Нет времени объяснять. Вызови силу, которая есть в тебе, дитя. Подчини их своей воле. Сделай это сейчас».

И внезапно ворона исчезла, махая крыльями, поднялась вверх из ямы, в стальное небо.

Шаркуны были почти рядом. Щелкающие челюсти медленно двигались вниз, сломанные зубы были уже в считаных дюймах от его лица, так близко, что он чуял дыхание этих существ, гнилостное зловоние, от которого его затошнило. Что сказала ворона? «Подчини их своей воле».

Коул собрал все свое мужество, всю силу воли.

– Остановитесь, – прохрипел он.

И трупы замерли.

– Что за фигня? Давайте, ветхие ублюдки! Откусите ему башку! – вопил разочарованный Корвак, стоя на краю карьера.

Коул смотрел на мерзкие головы, нависшие прямо над ним. Враждебность в их глазах исчезла вместе с адской силой, которая оживила эти трупы.

«Это я. Я сказал им остановиться… и они повиновались мне».

Он неожиданно расхохотался, выплескивая свою боль, и горе, и облегчение. Он еще смеялся, когда из глазной впадины ближайшего шаркуна выползла личинка и свалилась прямо ему в рот.

– Назад! – приказал он, с трудом проглатывая желчь. Трупы удалились.

– Глазам своим не верю… Теперь даже мертвецы пытаются меня оттрахать! – Корвак раскалился от ярости. – Спалите их! Сожгите это шлюхино отродье, этих дохлых мудаков!

Горстка Бешеных Псов спустилась в карьер с факелами и мечами. Шаркуны потопали им навстречу, но их быстро подпалили, сунув факелы в ноги. Вскоре трупы уже тлели на земле.

Корвак подлетел к Коулу и вытащил меч.

– Не знаю, как ты это сделал, но ты сбил меня с толку в последний раз, – ты, маленький хрен!

– Опусти оружие.

Это был капитан Прайэм. Появились Белые Плащи, они спускались в карьер, за ними плелся Деркин.

– Что я тебе говорил? – сурово обратился Прайэм к Корваку. – Мы не можем себе позволить никаких потерь, пока не прибудет новая партия. Этот Осужденный еще дышит.

Деркин пытался спуститься в карьер, но поскользнулся на полпути и больно шмякнулся на землю. Поднявшись на ноги, он, прихрамывая, подошел к Коулу.

– Давай–ка уберемся отсюда.

– Это ты позвал Прайэма? – завопил Корвак. – Ты извращенное маленькое дерьмо! – Ему, похоже, хотелось проткнуть горбуна мечом, но при Белых Плащах, стоящих вокруг, он не смел и пошевелиться.

– Я не мог позволить тебе мучить его дальше, – яростно проговорил Деркин. – Это неправильно. – Трупосек утешительно погладил Коула по голове. – Ты можешь остаться у меня, пока не оправишься. Мама о тебе позаботится.

– Спасибо, – выдохнул Коул.

И тут его окутала темнота.

ОСЕМЕНЕНИЕ

– Ну, а как эта?

Амбрил рассматривала маску, нахмурив брови. Эта изображала рептилию с длинной мордой и здоровенными зубами, нарисованными вокруг отверстия для дыхания.

– Ты опять торчишь, сестра? Я бы предпочла маску крысы, которую мы видели в последнем магазине, чем это… уродство.

Саша вздохнула. Для особы, которая заявляла, что не интересуется модой, Амбрил весьма щедро тратила время на выбор костюма для фестиваля. Сначала было платье, и это приключение заняло большую часть утра, пока она не остановилась на зеленом платье, которое стоило почти вдвое больше того, что они намечали. Затем им понадобилось искать туфли, что закончилось полным провалом и подвергло суровому испытанию Сашино решение покончить с наркотиками раз и навсегда. Целых шестнадцать дней, а она по–прежнему держится, несмотря на приступы неудержимой тяги, которые не давали ей уснуть по ночам и превращали подчас в трясущуюся от возбуждения дуру.

Амбрил хмуро смотрела на маски. Здесь были выставлены всевозможные образцы, большинство из них представляли реальные или воображаемые существа. Некоторые смахивали на котов, другие – на волков или экзотических птиц. Одна маска изображала странное чудовище со щупальцами, напомнившее Саше об одной магической дряни, которую она уничтожила несколько месяцев назад. Разрывная стрела для арбалета была изобретением Айзека, и он утверждал, что это устройство произвело бы переворот в ведении войны, если его изготовили бы в достаточных количествах. Саша подумала, что могла бы сделать копию того оружия, но если Айзек и в самом деле был тем, о ком говорил Полумаг, то самое лучшее для нее – забыть даже о том, что он вообще существовал. Миру не нужно оружие, обладающее такой разрушительной силой.

– Сколько за эту? – спросила Амбрил владелицу магазина, маленькую, робкую на вид женщину средних лет.

– Двадцать серебряных скипетров, – ответила владелица. – Но для тебя пятнадцать.

– Пять, – холодно заявила Амбрил.

– Четырнадцать.

– Пять.

– Так мы не ведем дела в Городе Башен, – заметила владелица с мягким осуждением в голосе.

Карие глаза Амбрил угрожающе сощурились. Саша быстро шагнула вперед и встала перед старшей сестрой.

– Благодарю вас за уделенное нам время, но мы посмотрим где–нибудь еще.

Они покинули «Маскарад» и решили вернуться в магазин, который они посетили первым. Мраморные улицы были переполнены народом. Казалось, Фестиваль Осеменения воодушевил жителей Телассы, как правило, подавленных: Саша видела повсюду энергичные улыбки и светящиеся предвкушением глаза – возможно, в большей степени у женщин, чем у мужчин.

– Тебе надо прекратить это, – заявила она Амбрил, пока они шли. – Это не Сонливия, и ты больше не Манипулятор. Ты не можешь просто запугивать людей.

Ее сестра презрительно усмехнулась.

– Эти телассцы – такие кроткие. Ты видела, как мужчины опускают глаза, когда мы проходим мимо? Мы здесь – волки среди ягнят.

– Мы – гости, – сказала Саша в ответ. – Мы собираемся поговорить с Белой Госпожой и предупредить об Исчезнувших, вот и все. Затем мы вернемся в Сонливию.

Амбрил снова сощурилась. Столь вспыльчивого человека, как ее сестра, готового разъяриться в любую минуту, еще поискать, вот разве что друг Бродара Керша – Волк. Вспышки Джерека обычно заканчивались потоком проклятий и иногда – угрозой смерти. Гнев Амбрил, с другой стороны, был вроде стального клинка в бархатной перчатке: внезапный, неожиданный и обычно смертоносный по умыслу. У Саши до сих пор на голове имеется шишка в доказательство этого.

– Я прибыла сюда, чтобы совершить отмщение, – прошипела Амбрил. – Жизнь Белой Госпожи за жизнь лорда Салазара.

Саша остановилась как вкопанная. Проходящая женщина бросила на них любопытный взгляд, должно быть, она заметила выражения их лиц, потому что быстро отвернулась и заспешила прочь.

– Мы же обсуждали это, Амбрил…

– Я говорила тебе не называть меня так.

– Хорошо, Сирина. Слушай, ты не можешь приблизиться к хозяйке этого города со злым умыслом в сердце. Она – лорд– маг, одна из самых могущественных чародеев, что когда–либо ходили по земле. Даже Салазар никогда не бросал ей вызова открыто. Нас обеих убьют, если ты попытаешься противостоять ей.

Губы Амбрил изогнулись, и она отбросила с лица свои светлые волосы.

– Знаешь, думаю, я предпочла бы, чтобы ты нанюхалась до одури. Давай–ка прибавим ходу и найдем те проклятые маски. Твоя неутолимая страсть охотницы за покупками уже отняла у нас много времени.

Амбрил зашагала прочь, оставив Сашу с открытым от удивления и негодования ртом. Нахмурившись, она закрыла его и увеличила шаг, чтобы догнать сестру.

Вернувшись в «Костюмы Лизы», они осмотрели там маски во второй раз. Саша нашла маску лисы, которая стоила всего два скипетра, Амбрил, проведя в нерешительности еще четверть склянки, выбрала наконец маску, которая, похоже, ей понравилась. Она напоминала женщину со змеиными чертами.

– Что это за маска? – спросила Амбрил владелицу магазина.

– Это – суккуб, – ответила женщина. – Легендарное существо. Говорят, оно искушало мужчин обещаниями плотских наслаждений, чтобы потом украсть их души.

На губах Амбрил заиграла улыбка.

– Я возьму ее, – сказала она.

Сверкающие звезды заполонили ночное небо над Дворцовым проспектом, словно их тоже притягивал спектакль, который разыгрывался внизу. Улицы кишели мужчинами и женщинами. Мужчины были одеты в нарядные брюки и пиджаки либо по крайней мере в дорогие сорочки, женщины щеголяли платьями всевозможных фасонов и расцветок. Все были в масках, пусть даже прикрывающих только верхнюю половину лица. Все, кто пришел на Фестиваль Осеменения, должны были скрывать свои личности, в противном случае их ожидали насмешки со стороны других участников праздника.

Поправив свою лисью маску, Саша кивнула Амбрил, и они отправились к дворцу, пробираясь сквозь толпу. Вечером, когда придет время, сама Белая Госпожа будет приветствовать своих подданных. Они хотели оказаться как можно ближе к дворцовым воротам, чтобы наверняка увидеться с лордом–магом, когда она наконец появится.

Откуда–то доносилась музыка. Скрипач наигрывал мелодию. Она начиналась медленно, но, набрав темп, вовлекала людей в танец. По мере того как другие инструменты присоединялись к скрипке, складывался оркестр; музыка, казалось, звучала отовсюду, странная смиренность телассцев постепенно улетучивалась.

Саша отшатнулась от пары, которая сжимала друг друга в объятиях. На нем была маска собаки, на ней – какой–то ловчей птицы. Медвежьеголовый джентльмен подошел к Амбрил, чтобы пригласить ее на танец, но она подчеркнуто отвернулась и протолкнулась дальше мимо него.

Аромат духов защекотал у Саши в носу, сейчас не онемевшем от лунной пыли, как это часто бывало прежде. Появилась маленькая группа Белых Плащей. Они стали разносить стаканы с вином, и Саша взяла один. Оно было хорошим на вкус, прекрасное вино, как любое из тех, что покупал Гарретт во время своих многочисленных деловых поездок.

– Слишком много людей! – проворчала Амбрил.

Сестра права: наверно, тысячи телассцев выстроились вдоль большого проспекта, ведущего во дворец. Как ни странно, детей не было, а женщины – все по виду сплошь детородного возраста. Саша вспомнила тоскующий взгляд бабушки давеча на рынке.

– Давай подойдем поближе, – крикнула она, чтобы Амбрил расслышала ее за нарастающей музыкой.

В мире не существует инструмента, на котором можно сыграть так громко, чтобы звук разносился с одинаковой силой по всему проспекту. Казалось, будто музыка исходит из мрамора у них под ногами.

Подошел другой Белый Плащ, красивый парень с серебряным подносом в руках. Солдаты Белой Госпожи не носили масок, только их лица не были скрыты. Улыбнувшись сестрам, страж предложил им напитки, стоящие на подносе. Саша протянула руку, но Амбрил отбила ее руку в сторону. Карие глаза сестры прищурились под маской суккуба.

– Держи свои мозги сухими! По меньшей мере ту часть, что не одурманена.

Саша сдвинула свою маску и с досады показала Амбрил язык. Мимо профланировала парочка: высокий мужчина и длинноногая женщина в возмутительно коротком платье, оставляющем открытыми ее икры. Саша повернулась, не сводя глаз с проплывающей мимо нее пары. Кто–то рассмеялся справа от нее, и она заметила другую пару, слившуюся в поцелуе. Женщина учащенно дышала, пока партнер оглаживал ее тело, опуская руки все ниже.

Саша резко отвела взгляд и обнаружила, что Амбрил исчезла.

«Дерьмо».

Музыка звучала все более громко и напряженно. Толпа, казалось, становится все плотнее. Какая–то женщина врезалась в нее, явно намеренно, и девушка ощутила, как в руку ей что–то всунули. Саша опустила глаза, и у нее перехватило дыхание.

Это был наперсток. Наполненный лунной пылью. Полный хашки.

У нее затряслись руки. Она с опаской оглянулась по сторонам и увидела, что другие люди – кто украдкой, а кто не слишком–то и скрываясь – подносили руки к носам и вдыхали серебристый порошок, что передавался из рук в руки. Она заколебалась, потянув наперсток к носу…

Она обещала Амбрил, что завяжет с наркотиками. Но одно дело – оставаться чистой, когда нет денег и никакого способа поддержать свое пагубное пристрастие. Совершенно другое – искушение, которое подарили тебе буквально на тарелочке.

Саша поднесла наперсток к ноздре и вдохнула все его содержимое разом.

И это было здорово. Чертовски здорово.

Она почувствовала, как что–то прикоснулось к ее заду. Развернувшись, она отбила в сторону руки мужчины, который пытался ее лапать, а затем оттолкнула его к группе гуляк, занятых важным делом: они раздевали друг друга. Ее ухо обдало чье–то теплое дыхание, затем женские пальцы провели по ее длинным каштановым волосам, а другая рука поползла вниз по бедру…

– Убирайтесь от меня! – крикнула она.

Ее сердце бешено заколотилось, и она стала пробираться между обнаженными и полуобнаженными телами, которые переплетались друг с другом прямо на камнях, по сторонам улицы. Вздохи и стоны наслаждения и беспрестанная музыка наполнили ее уши. Тяжело дыша, она сосредоточила все внимание на дворце, находившемся прямо перед ней.

– Сестра!

Это была Амбрил, спешащая к ней навстречу. В глазах у нее – то самое выражение, которого Саша стала бояться. Ее маска суккуба сидела несколько криво, а под ногтями была видна свежая кровь. Она перешагнула через пару, занимавшуюся случкой, как собаки в период течки.

– Что происходит? – прошептала Саша.

Амбрил покачала головой и пнула мужчину, лежащего на своей подруге. Она попала ему в лицо, когда он еще только входил в ритм, – к большому разочарованию его партнерши.

Саша потрясенно огляделась вокруг. Улицы были завалены совокупляющимися обнаженными телами. Все, за исключением нескольких одиноких гуляк, похоже, находились в состоянии полной отрешенности.

Внезапно музыка прекратилась. Саша почувствовала, как Амбрил сжала ее руку, и тут сестра показала на дворец.

Белая Госпожа.

Она была совершенна, прекрасна какой–то неземной красотой. На ней было платье из почти прозрачного белого шелка, которое открывало взглядам идеальную фигуру. Ее платиновые волосы будто сверкали в звездном свете, льющемся сверху, обрамляя лицо, совершенство которого невозможно описать словами. Самым замечательным были глаза лорда–мага ярко– фиолетового цвета, от них у Саши перехватило дыхание. Коул описывал свою аудиенцию с Белой Госпожой с присущей ему театральностью, и, как обычно, Саша восприняла это с изрядной долей скепсиса. Теперь же она видела, что даже описание Коула не отдавало лорду–магу должного. Это была воистину богиня во плоти.

Позади Белой Госпожи семенили ее служительницы, безукоризненные по сравнению с большинством, но рядом со своей божественной хозяйкой они казались грубыми прослушками. Они следовали за лордом–магом, которая плавно шествовала по проспекту, вперив сияющий взгляд в безбрежную оргию, что развернулась на мраморных улицах с ее одобрения. Наконец ее взгляд остановился на сестрах, и Саша обнаружила, что едва дышит.

– Вы двое, – произнесла Белая Госпожа своим певучим голосом. – Фестиваль Осеменения зовет, и тем не менее вы отвергаете его соблазн. Кто вы такие?

Саша попыталась заговорить, но не смогла выдавить ни единого слова. Она стояла там с глупым видом, но Амбрил была не столь переполнена эмоциями. Старшая сестра смело шагнула навстречу Белой Госпоже.

– Я – Сирина. Это – Саша, моя сестра. Мы принесли тебе предостережение из Сонливии. От некоего Эремула Полумага.

Фиолетовые глаза Белой Госпожи не моргали.

– Я знаю о нем.

– Он обнаружил свидетельство, которое наводит на мысль, что древняя раса, известная как Исчезнувшие, возвращается на эти земли. Они уже сеют рознь на улицах Сонливии через своих представителей–людей. Я передаю тебе это свидетельство от его имени.

Саша оцепенело наблюдала, как Амбрил подошла к лорду– магу. Ее сестра достала из маленькой сумочки, висящей на плече, кувшин с татуированной плотью, сохраненной в соли. Сломав печать, она протянула сосуд Белой Госпоже.

– Все фанатики носят такую татуировку. Полумаг считает, что это написано на языке Исчезнувших. Он надеется, что ты сможешь ее перевести.

Белая Госпожа взяла кувшин и запустила в него изящную руку, оставаясь внешне безразличной к его неприятному содержимому. Она извлекла законсервированный кусок плоти и стала рассматривать его своими фиолетовыми глазами. Легкое любопытство на ее лице быстро сменилось досадой, и у Саши в груди все сжалось от внезапно охватившего ее ужаса.

– Я не вижу никакой татуировки. Это всего лишь кусок разлагающейся плоти. Вы осмеливаетесь явиться в мой город, чтобы представить мне это?

– Что? – Глаза Амбрил в замешательстве сощурились. – Но там была надпись! Я сама ее видела. Она была написана черными чернилами.

Белая Госпожа подняла жуткое доказательство.

– Ничего. – Она отшвырнула кусок плоти в сторону, а затем сделала легкое движение пальцем, и сумка Амбрил неожиданно вырвалась из ее рук. Она приплыла по воздуху к лорду– магу, которая начала небрежно исследовать ее содержимое. На мгновение она остановилась, а потом извлекла из сумки кинжал.

Казалось, Сашино сердце вот–вот вырвется из груди.

– Это было предназначено для меня? – мягко спросила лорд–маг. – Не лги мне, дитя. Я могу прочесть правду в твоих глазах.

Лицо Амбрил каким–то образом осталось непроницаемым.

– Ты убила моего господина. Он дал мне все, а ты велела убить его.

– Кто был господин, о котором ты говоришь?

– Салазар.

– Понимаю. – Белая Госпожа обратила взгляд на Сашу. – Твоя сестра не разделяет твоих чувств. Некогда вы были близки – тем не менее сейчас вы отличаетесь, как лед и пламень. Что же должно было случиться, чтобы между сестрами возник такой разлад?