Текст книги "Меч Севера"

Автор книги: Люк Скалл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 32 страниц)

ВРЕМЯ ПЕРЕМЕН

Спина жутко мучила сэра Мередита. Четверо мужчин, сидящих за королевским столом в Большом Тронном зале, часами предавались дискуссиям.

На самом деле, с недовольством подумал рыцарь, это не что иное, как вызывающее поведение невежественных диких псов, лающих друг на друга. Его соотечественники совершенно не ценили искусство ведения культурной беседы.

Этого он, разумеется, не сказал. Ему платят за охрану короля, а не за проникновение в суть грубых методов ведения политики этой проклятой страны.

В Низинах все было совершенно по–другому. После того как он помог королю Рэгу вернуть трон, сэр Мередит сопровождал своего сеньора во многих дипломатических миссиях по Раздробленным государствам. Сэра Мередита определенно нельзя было винить в том недоразумении с герцогом, и тем не менее из–за тех прискорбных событий он снова оказался в Высоких Клыках и охраняет одноглазого тупицу. А тут еще тело все время чешется из–за слишком тесных доспехов, и спину от поясницы и выше постоянно пронзает резкая пульсирующая боль. Слова вылетели из его рта сами собой:

– Да поразит сифилис шлюхино отродье, ответственное за эту неудачу!

– Что это было, железный человек? Ты что–то сказал? – проворчал воин рядом с ним.

Нос Красного Рейна с трудом выполнял свое основное назначение из–за джхаэлда, который он постоянно вдыхал. Ужасная привычка, подумал Мередит, – признак того, что у человека нет ни самоконтроля, ни уверенности в своем мастерстве. Сам он никогда не испытывал желания отведать смолы печально известной огненной травки. Рыцарь, такой как сэр Мередит, одерживал победы благодаря превосходному искусству фехтования и хладнокровию, а не из–за исступленной свирепости, вызванной веществами, изменяющими сознание.

Он с облегчением увидел, что никто из других мужчин, сидящих за столом, не обратил внимания на его последнюю вспышку.

– Я просто прокашлялся, – раздраженно сказал он напарнику. Иногда трудно сдержать чувства. Трудно выносить несправедливость, не выражая разочарования.

Он еще раз окинул взглядом зал. Помещение было украшено довольно примитивным образом, без особой фантазии. Головы диких животных, древние мечи и щиты, шлемы увенчанных лаврами героев… все это – признаки людей, погрязших в невежественном бытии. Он сомневался, что его сородичи восприняли бы подлинную культуру, если бы даже для них провел экскурсию по Королевскому музею Кархейна сам Великий Хранитель. Это раздражало сэра Мередита, бесило и вы водило его из себя.

– Чертовы варвары! – выпалил он.

Глаз короля повернулся и уставился на него.

– Что–то не так? – проскрежетал он.

Правая сторона его лица являла собой поистине впечатляющее зрелище: сплошь жуткие кровоподтеки и изуродованная плоть. Даже его чародейки, несмотря на все усилия, не смогли привести лицо короля в порядок.

– Нет, – ответил Мередит.

Он старался, чтобы в его голосе не прозвучало презрение, он не стал добавлять почетный титул, который использовали Шранри и остальные, обращаясь к этому королю–варвару. О, Кразка хорошо платил за его службу, и золотом, и обещаниями различных милостей, и сэр Мередит вынужден был признать, что этот узурпатор знал, как пользоваться мечом. Но, когда доходило до настоящего дела, он оказывался всего лишь очередным кровожадным варваром.

Даже если он снес того дурня – Варда – с такой поразительной скоростью. Даже если он продемонстрировал безукоризненное искусство фехтования в схватке с Шаманом, способное соперничать с мастерством рыцаря.

– Где Йорн? – рявкнул Кразка, прервав эти тревожные мысли.

Где же этот здоровенный, вонючий ублюдок? Мередит бросил вопросительный взгляд на Рейна, который просто пожал плечами и вытер нос тыльной стороной руки. Сидящие по другую руку от короля Багха и Райдер тупо уставились друг на друга.

Кразка развел руки в стороны, всем своим видом показывая, как он уязвлен и не может поверить в происходящее.

– Смотрите–ка, вот ведь как неладно! Даешь человеку все, о чем он всегда мечтал, – почетную должность, за которую любой уважающий себя горец готов умереть, а он решил свалить, когда ему приспичило. Я начинаю сожалеть о том, что убил его предшественника.

– Он пошел кормить узников, – сказал со своего места Вулгрет, охраняющий вход в зал. – Должен был вернуться несколько часов назад.

– Каких узников? – проворчал Оргрим Вражий Молот.

Самый крупный из четырех мужчин, сидящих за столом, хоть и не такой огромный, как Багха, который возвышался рядом, Оргрим Вражий Молот был единственным из присутствующих, чье имя сэр Мередит знал до своего возвращения в Высокие Клыки. Верховный командующий Сторожевой Цитадели в течение долгих лет, Оргрим здорово разжирел с тех пор, как принял пост вождя. Тем не менее он производил сильное впечатление. Для старого человека.

– Скоро увидишь, Вражий Молот, – ответил король. Он грациозно соскользнул со своего трона во главе стола. – Пора выбирать, – сказал он, медленно шествуя вдоль округлого стола. – Вы либо со мной, либо против меня. Я – против полумер.

Сэр Мередит слегка подвинулся. Пора бы уж, черт побери, подумал он. Ему не терпелось снять свою проклятую броню.

– Я сообщу тебе о своем решении, когда обсужу это с сыновьями, – проворчал Хротгар.

Вождь Синего предела погладил свою светлую с проседью бороду и нахмурился. Он проделал большой путь из безжизненной тундры у Замерзшего моря, чтобы принять участие в этой встрече.

– А ты? – спросил Кразка Нарма Чернозубого.

Глубокий предел был ключевым в планах короля, Мередит это знал. Если бы Кразке удалось добиться поддержки Нарма, он получил бы могущественного союзника, чьи земли лежат непосредственно между Королевским пределом и враждебным ныне Черным пределом.

Чернозубый выплюнул кусок мерзкого вещества, которое любил жевать, корень какого–то растения, встречающегося в его пределе, – от него зубы становились черными, как деготь. Мерзкая субстанция шмякнулась на стол и разбрызгалась по деревянной поверхности. Сэр Мередит рассвирепел. Любой, кто посмел бы проявить такое неуважение при дворе короля Рэга, лишился бы зубов и, вероятнее всего, жизни. Мередит сам проследил бы за этим.

– Если эта война продолжится, мои люди станут голодать, когда придет зима. Ты не оставляешь мне особого выбора.

Кразка кивнул и на мгновение, казалось, перенесся в некое славное будущее, которое видел мысленным взором.

– Когда мы двинемся в Низины, Чернозуб, тебе больше не придется беспокоиться о пустых животах. Там будет достаточно еды для каждого горца.

Нарм поднялся на ноги.

– Кто сказал, что я куда–то двинусь? Не, я думаю, что Шаман вернет себе Сердечный Камень. Ни одному человеку не выстоять против богоубийцы. Даже тебе, Король–Мясник. Я мог бы объединиться с ним и Карном Кровавым Кулаком, чтобы помочь все ускорить.

Лицо короля потемнело.

– Может, ты не слышал, но Шаман умирает.

– Это ты говоришь. Не думаю, что так легко убить бессмертного. Я слышал, что случилось с Мехмоном и его городом, когда они подумали, что могут воспротивиться воле Шамана. Не могу сказать, что мечтаю сгореть на костре, когда все пойдет прахом.

Одинокий глаз Кразки уставился на вождя Глубокого предела с почти сверхъестественной силой.

– Ты совершаешь ошибку, Чернозубый.

Нарм повернулся к королю спиной и пошел прочь.

– Куда это ты направился? – Голос Кразки превратился в шепот, полный ненависти.

Нарм Чернозубый остановился на полпути к двери.

– Кодекс запрещает человеку нападать на гостя в своем доме. Даже король не нарушает этого правила.

– Неужели? – сказал Король–Мясник. – Что ж, времена меняются. Вулгрет, останови эту дрянь!

И тут начался адский шум.

Хротгар с ревом протеста вскочил на ноги. Сэр Мередит и Красный Рейн бросились, чтобы удержать его, в то время как Вулгрет пошел на Нарма Чернозубого, направив на вождя свое смертоносное копье.

– Ты вероломный мудак! – проревел Нарм. – Я привел с собой из столицы сотню мужчин и трех чародеек. Если я не вернусь в лагерь сегодня ночью, они отправят известие в Нижнюю крепость. Убьешь меня – и войска Глубокого предела ринутся из долин, стремясь к кровавому отмщению!

– Никто известия не отправит, – сказал Кразка. Он бросил взгляд назад. – Шранри, скажи своим сестрам, чтобы сровняли лагерь Чернозубого с землей. Я хочу, чтобы все до одного мужчины и женщины обратились в прах. Никаких выживших! Ни одного оставшегося в живых, чтобы потом рассказать об этом!

Воздух за спиной короля замерцал, и внезапно из него возникла Шранри. Ее лицо было мокрым от пота из–за усилий, которые потребовались, чтобы оставаться невидимой.

– Они уже на месте, мой король.

Сэр Мередит встретился взглядом с глазами чародейки и через мгновение ощутил стояк под доспехами. Эта женщина – крупнее, чем те, кого он обычно предпочитал, но она – сведущий собеседник, а ее склонности к шалостям в спальне оказались неожиданным сюрпризом. Из–за ее сексуальной неуемности он сорвал себе спину минувшей ночью.

– Они в конце концов узнают! – кричал теперь Нарм. – Ты не сможешь вечно хранить свои преступления в тайне!

– Да кто говорит о вечности? – невозмутимо ответил Кразка. – Мне нужно лишь, чтобы об этом молчали, пока Герольд не откроет скрытые пути под хребтом. Теперь, когда я отправил ему кучу невинных душ, ждать осталось уже недолго. – Он кивнул Вулгрету, и северянин всадил копье в живот Нарму Чернозубому, а затем злобно его повернул. Вождь Глубокого предела опустился на колени, по подбородку потекла черная слюна.

– Вражий Молот! – воскликнул Хротгар. – Мы не можем не наказать тебя! Это нарушение Кодекса!

Оргрим Вражий Молот не смог взглянуть в глаза вождю Синего предела.

– Кодекс – он для других времен, – сказал он тихо.

Кразка величавой королевской поступью подошел к Хротгару.

– Оргрим – человек, который понимает, как двигаться вместе со временем. Зачем тонуть, борясь с приливом, когда можно плыть вместе с ним?!

– Ты объединился с этим… этим безумцем? – На лице Хротгара было написано недоверие.

Вражий Молот поник.

– Демонов стало слишком много. Я не мог сидеть на месте, когда пала Сторожевая Цитадель. Не мог видеть, как моих людей захватывают, разрывают на части и оскверняют – ты себе и представить не можешь этого ужаса. – Голос Оргрима был полон отчаяния. – У меня не было выбора, Хротгар. Ты меня понимаешь? Представь, что твои сыновья стоят перед ордой демонов.

– Кстати о сыновьях, – вкрадчиво вставил Кразка. – Понравилось ли им путешествие сюда, Хротгар? Надеюсь, они наслаждаются теперь видами Туртинга.

Хротгар вздрогнул, словно его ударили.

– Откуда ты узнал, что я оставил их в Туртинге?

– Я плачу кое–кому в твоем окружении. Верность – уже не та, чем была когда–то.

– Если ты причинил им вред… ты… ты, чертов…

– Им пока не причинили вреда. Пока. Но вот каким я вижу создавшееся положение. Ты отправишься назад в Синий предел и начнешь собирать свои силы. За каждые пятьсот воинов, которых ты пришлешь, я позволю одному из твоих мальчишек уйти. Если пройдет месяц и никаких подкреплений не будет… Что ж, я тем не менее отправлю одного сына назад, не считая того, что на сей раз он будет находиться в ящике. И, скорее всего, разрезанный на куски. Думаю, в зависимости от размера ящика.

Хротгар будто постарел на десять лет за одну минуту.

Кодекс… моя честь…

– Да, ты – воин старой школы. Прямо как Оргрим, пока он не понял, в чем смысл. Как я уже сказал, времена меняются. И, чтобы доказать, что я говорю серьезно, покажу тебе кое–что.

Сэра Мередит сморщил нос от отвращения, вытянув руку с факелом над помойной ямой. Если бы равные ему по положению при королевском дворе увидели его сейчас, они просто обделались бы от смеха. Некогда он был Властелином Меча, чемпионом Круга и Первым Рыцарем короля. А теперь – адъютант безумного варвара, который сейчас спускается в дерьмовую – в буквальном смысле слова – дыру. Как низко пали сильные мира сего!

– Да пусть эта проклятая страна вместе со всеми, кто в ней есть, потонет в дерьме! – вырвалось у него.

– Полагаю, ты мог бы держать факел ровно и заткнуться, на хрен! – крикнул ему король из помойной ямы.

Сэр Мередит застыл. Если бы любой другой человек осмелился обратиться к нему в таком тоне, он тут же вызвал бы его на дуэль. В Тарбонне он убивал людей за меньшее. Тем не менее ему как–то удалось смолчать. Поразительное проявление самообладания, сказал он себе. Он не боится одноглазого короля–варвара. Страх не имеет к этому абсолютно никакого отношения.

– Она исчезла! – прорычал Кразка. – Эта стерва исчезла! Спускайтесь сюда! Все вы.

Королевские гвардейцы спустились в яму. Сэр Мередит появился внизу последним, чертыхаясь и неистовствуя, – его броня будто весила с добрую лошадь. Добравшись до дна ямы, он почувствовал, что его сапоги захлюпали по чему–то неприятному. Он вздрогнул, а затем поднял свой факел над головой и огляделся вокруг.

Мгновением позже он увидел сломанную клетку. Обрубки ивы плавали в лужах зловонной мочи вместе с экскрементами. Лишь поистине сильный человек мог разнести клетку и освободить пленницу. Сэр Мередит встретился взглядом с Кразкой, и даже окружающие их отходы человеческой жизнедеятельности показались ему приятным зрелищем по сравнению с яростью, полыхающей в этом одиноком оке.

– Йорн, – проскрежетал король.

Он топал по Сердечному Камню, и доспехи злобно клацали при каждом его шаге. Вспышка магии осветила ночное небо на западе – Королевский круг продолжал опустошать лагерь Чернозубого. Шранри сегодня ночью точно распалится, но сэра Мередита заботило не это. Едкий смрад горящей плоти перебивал даже вонь от дерьма, которое прилипло к его сапогам, но он не обращал на это внимания.

Идущие сзади Рейн и Райдер прибавили скорости, чтобы не отстать от него.

– Да что тебя так взбесило, железный человек? – спросил Рейн. – Чародейка и стайка ребятишек, удравшие из города, – разве стоит из–за этого так злиться?

– Не твое собачье дело! – рявкнул сэр Мередит.

Стражи западных ворот рассказали им, что произошло. Возможно, ему не нужно было убивать их после этого, но халатность стражников, позволивших беспрепятственно удрать городским найденышам, была просто невыносима, и сэр Мередит пребывал не в том настроении, чтобы проявлять снисходительность.

Они дошли до литейной мастерской. Судя по красному свечению изнутри, похоже, по меньшей мере один из горнов еще горел. Сэр Мередит пинком ноги открыл дверь и влетел внутрь.

Мастерскую уже все покинули, за исключением старика Браксуса. Дородный кузнец стоял к ним спиной и не повернулся, когда топот сапог покатился эхом по мастерской. Склонившись над наковальней перед горном, он продолжал стучать по изделию, над которым работал. Расплавленный металл в открытом горне бросал на место действия зловещий оранжевый отсвет.

– Браксус. – Мередит остановился в десяти футах за спиной кузнеца, который с минуту ничего не отвечал. В конце концов он, казалось, кивнул и бережно положил молот на наковальню, прежде чем повернуться.

– Догадывался, что увижу тебя здесь.

– Ты знаешь, почему мы пришли?

– Думаю, да.

Сэр Мередит извлек свою саблю.

– Тогда ты также знаешь, что сейчас произойдет. Почему ты сделал это, старик? Зачем позволил им уйти?

Браксус нахмурился, будто не понял вопроса.

– Дело в чародейке? Она использовала против тебя заклинание? Это не изменит твоей судьбы, но может, по крайней мере, оправдать твои действия. Твое предательство. Но это может спасти твою честь.

– Честь? – Браксус расхохотался, и его смех прокатился по мастерской гулким эхом. – Тебя называют железным человеком. Я кое–что знаю о железе. Обрабатываю его уже сорок лет. Что важно помнить о железе: без разницы, сколько времени ты потратишь, стуча по нему, формуя из него что–то стоящее, – если руда плохая, то оно всегда сломается. Нельзя скрыть, что железо – плохое, как бы ни старался. То же самое – и с характером человека. Ты можешь вести себя как какой–то рыцарь, или лорд, или как там тебя называли в Низинах, носить сияющую броню, словно ты лучше всех остальных. Но внутри ты гнилой.

Сэр Мередит сощурился.

– Скажи мне, куда Йорн и чародейка повели детей.

Браксус пожал могучими плечами.

– Будь я проклят, если знаю. Но, если бы знал, не думаю, что сказал бы тебе.

Властелин Меча сделал пару шагов к кузнецу.

– Когда мы их догоним, я сам казню предателя Йорна. Мои коллеги, несомненно, воспользуются в своих интересах ситуацией, чтобы изнасиловать чародейку. Едва ли можно осуждать их за это – в конце концов, это у них в природе. Ну, а что произойдет с детьми, это решать мне. Чем больше ты упрямишься, тем суровее, боюсь, становится мое сердце.

– Это же дети, безумный ублюдок. Они невинны.

– Невинности нет. Ее нет вообще в этом мире.

Старый кузнец уставился на сэра Мередита, встретившись с ним взглядом, словно ища что–то.

– Ты не гнилой, – сказал он наконец, словно нашел подтверждение некой истине. – Ты просто сломан.

Ты сломай.

Эти слова открыли в нем черную яму, и все уродство его души с пронзительным визгом хлынуло наружу.

Он взмахнул своей блистающей саблей в то мгновение, когда Браксус потянулся к молоту, лежащему на наковальне. Кузнец – все еще сильный мужчина, но в старости стал медленным, если даже был быстрым когда–то. Сэр Мередит отсек ему руку у локтя, как только Браксус приподнял молот. Кузнец молча смотрел, как отрубленная конечность шмякнулась наземь, и молот, выпав из его пальцев, с грохотом упал на пол. Вложив в ножны саблю, Мередит схватил Браксуса за толстую шею. Он развернул кузнеца и запихнул его головой в расплавленное железо.

Красный Рейн отвернулся, и даже лицо Райдера побледнело. Браксус не издал ни звука. Он только задрожал, и через мгновение его тело обмякло.

Сэр Мередит ничего вокруг не замечал. Он вспоминал, как скользили чужие руки вниз по его штанам. Когда их стягивали с него, он пугался, не понимая, что происходит. Он не понимал, пока не стал старше, но было уже слишком поздно.

Он пытался отогнать от себя эти воспоминания. Покинув Высокие Клыки, он отправился на юг, думая, что может почувствовать себя рожденным заново в далекой стране, где никому не знакомо его лицо и неизвестно, что с ним сотворили. На некоторое время это сработало. Он стал кем–то другим.

Но в конце концов правда о его злоключениях догнала его. Она была в издевающихся усмешках придворных; в выражении лиц женщин, которые, как он понимал, трахались с ним из жалости; в темных желаниях, которые поднимались в нем последнее время и которые, в конечном счете, сыграли роль в том, что герцог объявил войну из–за грязной истории со своим внуком. Мередит горько сожалел о том, что не избавился от тела мальчишки.

Он оттащил труп Браксуса от горна. Голова кузнеца расплавилась, осталась только часть челюсти. Рыцарь выпустил труп из рук, тот рухнул на землю, а Мередит повернулся к двум королевским гвардейцам.

– Кразке нужно, чтобы те сироты вернулись в Сердечный Камень. Он обещал их Герольду. Мы будем преследовать их до края земли, если придется.

Потерпеть неудачу в этих поисках – для него не вариант. В конце концов, он тоже хочет получить обещанное.

ДВАДЦАТЬ ЧЕТЫРЕ ГОДА НАЗАД

Бродар Кейн запахнул свой плащ и наклонил голову навстречу ветру. Его волосы развевались над плечами, а он пригнулся на своей кобыле, вслушиваясь в завывание ветра в близлежащих холмах и стук лошадиных копыт по дороге, ведущей назад к Сторожевой Цитадели. Последние несколько дней стоял пронизывающий холод. Снова надвигалась зима.

Уже почти год прошел? Пропущу первую годовщину своего соединения, осознал он с сожалением. Ему захотелось повернуть назад, дернуть за поводья и помчаться во весь опор прямиком к Мхайре и своему новорожденному сыну. Долг позвал его назад в Цитадель, когда он только начинал по–настоящему узнавать своего чудесного малыша.

Он снова увидел мысленным взором лицо Магнара. У младенца – глаза Мхайры, это точно, но в то же время его сын оказался обременен отцовским носом. Чем больше он пойдет в мать, тем лучше, с насмешкой подумал Кейн.

Он старался думать только о хорошем. Всего только три года прожить в Приграничье, и он сможет вернуться к Мхайре, на сей раз – навсегда. Он станет прилежным супругом и отцом. На свое пособие построит дом где–нибудь в предместьях Восточного Сбора. Плотник из него еще тот, но найдется немало людей, которые охотно в этом ему помогут.

Кейн прославился далеко за пределами Сторожевой Цитадели. С тех пор как он пару лет назад сразил двух мерцающих демонов, у Великой Цитадели стало появляться больше юнцов, чем когда–либо, они надеялись стать такими, как Хранитель с ярко–синими глазами и мечом, который никогда его не подводил. За последние семь лет Бродар Кейн убил столько демонов, что потерял им счет, а жутких волков и троллей он косил целыми дюжинами. Справился даже с великаном, который спустился с хребта минувшей осенью.

То, что его навыки получали признание, приносило ему определенное удовлетворение. Уходя со своего поста, на котором его сменил Вражий Молот, Калгар сказал Кейну, что, хотя он необуздан и опрометчив, тренируется он усерднее, чем любой другой Хранитель. Это неослабевающая ярость Кейна заставляла его быть лучшим. Сейчас, став отцом, он научился быть немного сдержанней, подумал Бродар, или, по крайней мере, он на это надеялся.

Кейн еще думал о Магнаре, о той минуте, когда впервые взял сына на руки, когда его лошадь вдруг завизжала и дико взбрыкнула под ним. Он успел заметить оперенное древко, торчащее из бока животного, и тут же лошадь сбросила его наземь. Он грохнулся с такой силой, что все кости затрещали. Кобыла унеслась, оставив его сидящим на заднице и пялящимся в предвечернее небо.

Другая стрела просвистела на расстоянии ладони от его головы. Перекатившись, он вскочил на ноги, не обращая внимания на вспышку боли в спине. Боль – всего лишь способ, которым тело сообщает человеку, что ему нужно сосредоточиться. Теперь, когда его яростный гнев приутих, Кейн обнаружил, что на него легко нисходит холодная, как лед, ясность мышления. Так легко, что Таран и остальные стали задаваться вопросом, не лед ли в самом деле у него в жилах.

«Огонь и лед помогают выковать самые крепкие мечи». Так сказал ему однажды Браксус. Кейн иногда думал, не упустил ли его друг свое истинное призвание – стезю барда. Ведь Браке так ловко управлялся со словами и так здорово умел их подбирать.

Кейн достал из ножен свой длинный меч, чувствуя себя нагим без щита, который был привязан к спине лошади, а она уже, вероятно, на полпути к Сторожевой Цитадели. Оглядевшись по сторонам, он не увидел тех, кто напал на него, хотя, бросив быстрый взгляд на стрелу, торчащую из земли, Бродар предпо– дожил, что они прятались между холмов слева. Так и есть, именно оттуда неожиданно прозвучал голос:

– Давненько не видались, ангельские глазки!

А он–то думал, с чего бы это преступникам нападать на Хранителя, к тому же хорошо известного. Ничего удивительного. Подобно спящему вулкану, гнев воспылал с новой силой.

– Скарн.

– Я знал, что ты меня вспомнишь! Что я тебе говорил, Райдер? Я сказал тебе, что он меня вспомнит!

– Пристрелить его?

– Через минуту. Итак, ангельские глазки. Мы слышали некоторые истории, когда были в Глистиге несколько месяцев назад… Трудно поверить, что это – о том же трусе, который свалил от нас годы назад, но описание совпадало. Говорят, ты теперь герой.

Кейн постарался говорить спокойно, хотя ему казалось, что в его жилах – не кровь, а расплавленный металл.

– Выйди, чтобы я мог тебя видеть.

– Да не стоит. Наслаждаешься отцовством? Слышал, у тебя жена и сын в деревне неподалеку. Вот я и подумал, что мы с ребятами наведаемся к ним после того, как разделаемся с тобой.

Сердце, казалось, застыло в его груди.

– Только подберись к ним – и ты покойник. Ты и все, кто придет с тобой.

– Вот это характер! Такое бесстрашие пригодилось бы, когда мы прорубали кровавую тропу через Зеленый предел. Вместо этого ты сбежал с тем слабаком Красноносым, или как там его. Вскоре после этого я потерял полбанды. Люди – они как лошади: выходит из строя один, и все начинают разбегаться.

– Чего ты хочешь? – спросил Кейн, во рту у него так пересохло, что он хрипел, а не говорил.

Он огляделся по сторонам: нет ли чего, что можно использовать к своей выгоде, молясь, чтобы лучник не начал снова стрелять по нему. Уголком глаза он увидел дом.

– Чего я хочу? Хочу, чтобы ты сдох, ангельские глазки. А после этого я хочу, чтобы сдохла твоя жена. И твой ребенок тоже.

Все вокруг будто залило красным. Ему хотелось кричать от злости и отчаяния, броситься на Скарна и вцепиться зубами в рожу этого убийцы–ублюдка. Но он понимал, что это означало верную смерть. Нет, ему нужно быть ледяным. Не пламенем, но льдом.

– Сначала тебе придется меня поймать! – проревел он, повернулся и бросился к дому.

Духи, должно быть, приглядывали за ним тогда, поскольку еще две стрелы пролетели мимо, одна – чуть не ободрала шею. Добежав до двери дома, он ринулся внутрь. На него уставились три пары глаз: отца, матери и их дочери. Они сидели за столом и ужинали.

– Какого черта… – начал было мужчина, но Кейн оборвал его:

– Нет времени объяснять, – быстро сказал он, захлопнув за собой дверь. – За мной гонится банда отъявленных головорезов. Помогите мне забаррикадировать двери и окна.

Поколебавшись мгновение, семейство бросилось помогать ему. Они перевернули стол и уперли его в дверь, затем закрыли ставни и стали припирать их бочками, которые стояли возле передней.

– Есть другой выход? – спросил Кейн.

Отец, занимавшийся изготовлением медовухи, судя по бочкам, робко кивнул лысой головой.

– Сзади есть люк, который ведет в погреб. Лестница выходит в сад позади дома.

В дверь начали бешено колотить.

– Я знаю, что он здесь! – крикнул Скарн. – Откройте, или скоро узнаете, почему меня прозвали Бичом.

– Отвлеките их, – рявкнул Кейн.

Выбежав из комнаты, он пронесся по короткому коридору и обнаружил крышку люка. Ухватившись за железное кольцо, поднял дверь и прыгнул в погреб. Вдоль стен стояли дюжины бочек. Кейн промчался вдоль них к лестнице в дальнем конце подвала, взлетел по ступенькам, ударом распахнул деревянную крышку люка и вылез наружу. Сад был полон больших соломенных ульев. Из них доносилось слабое жужжание, но внимание Кейна было приковано к пятерым мужчинам, столпившимся вокруг двери дома. Его они еще не заметили.

Он стал красться по краю сада, перемещаясь от дерева к дереву, как делал во время испытания перед Посвящением много лет назад. Один из преступников держал факел и пытался поджечь дом.

Кейн понаблюдал за ними минуту, просчитывая шансы. Подобрав камень, он кинул его через головы бандитов. Бродар не слышал, как камень упал на землю, но, должно быть, он встревожил преступников, так как Скарн и молодой, с худым лицом парень с луком отошли подальше, в ту сторону, куда полетел камень. Таким образом, осталось трое, один из которых был занят поджогом. Огонь уже занялся, густой дым клубился над фасадом дома, уменьшая видимость, но несколько улучшая шансы Кейна.

Бродар ухватился за эту возможность.

Он добежал до этих троих мгновением раньше, чем они его заметили. Бродар всадил меч в грудь одному, затем выдернул его и вспорол другого от шеи до пояса. Третий бросился на Кейна, направив ржавый короткий меч ему в лицо. Уклонившись от неуклюжей атаки, Бродар рубанул своим клинком и отсек нападавшему руку. Он собирался уже прикончить вопящего разбойника, когда мимо щеки просвистела стрела. Схватив однорукого бандита, Кейн развернул его.

– Выстрелишь в меня снова, попадешь в этого, крикнул он, используя головореза как щит.

Не колеблясь ни минуты, узколицый лучник вставил очередную стрелу и выстрелил. Заложник Кейна пронзительно заверещал – стрела поразила его в живот.

– Черт побери, – пробормотал Кейн.

Он ринулся вперед, используя теперь бандита как таран. Еще одна стрела с глухим стуком вонзилась в его импровизированный мясной щит, и тут Кейн уже добрался до лучника. Оттолкнув умирающего бандита в сторону, пока лучник возился со своим мечом, он послал клинок вниз, когда что–то ударило его в бок. Длинный меч Кейна прошел мимо, отрубив лучнику половину уха вместо того, чтобы рассечь ему череп, как он намеревался.

Его внезапно пронзила резкая боль, опустив глаза, он увидел окровавленный кинжал, торчащий из его кожаной кольчуги. Клинок вошел глубоко. Кейн, сохраняя спокойствие усилием воли, поднял взгляд на обманчиво добродушное лицо Скарна.

– Не видел, как я притаился в тени, ангельские глазки? – прошипел главарь банды. – Кажется, ты забыл, как драться не по правилам.

Кинжал Скарна с длинным лезвием, это жуткое оружие, которым он творил жуткие мерзости многие годы, блестел красным в свете языков пламени над ними. Кейну не хватало пространства, чтобы замахнуться мечом, не хватало места ни на что, кроме движения головой. И он ударил головой Скарну в лицо.

Преступник был ошеломлен лишь на секунду, но Кейн действовал еще быстрее. Он всадил меч Скарну в живот и остервенело провернул его, распотрошив ублюдка так, как Скарн – бедную женщину в ту ночь, когда Кейн и Красноухий откололись от банды.

Выдернув меч, Кейн сбил визжащего бандита наземь. Затем он бросился на него и стал бить по лицу снова и снова. Он чувствовал, как хрустят кости Скарна под его кулаком, ощущал, как ломаются его собственные пальцы. Но он ничего не чувствовал. Ему было наплевать.

– Ты угрожал моей семье? Ты угрожал моему сыну? Моему малышу? Умри, подонок! Умри! – Кейн рычал и неистовствовал, не замечая ничего, кроме омерзительной рожи под своими окровавленными кулаками. Он не остановился даже после того, как Скарн–Бич уже покинул этот бренный мир. Лишь ощутив сильный жар, он замер и поднял глаза.

Пылал весь дом, языки пламени пожирали древесину, как голодный волк поглощает оленя. Кейн внезапно вспомнил, что внутри осталась семья.

«Вот дерьмо!»

Вся передняя половина дома превратилась в полыхающий ад. Даже если бы дверь не была подперта изнутри, огонь сделал ее совершенно непроходимой. Не обращая внимания на израненные руки и струящуюся из раны в боку кровь, Кейн помчался назад в сад. Он соскользнул по лестнице в погреб, кашляя и отплевываясь, легкие наполнил дым. Невзирая ни на что, он побежал дальше, выбрался из люка и принялся озираться в поисках семейства.

В главной комнате бушевала огненная буря, там стоял такой жар, что невозможно было и думать о том, чтобы приблизиться. Горящая балка упала с потолка и перекрыла выход из комнаты, в которой висел густой черный дым. Под грудой тлеющих досок лежала без движения девочка. Тут Кейн увидел и остальные тела и понял, что они мертвы – родители пали жертвами ядовитого дыма, напрасно пытаясь вытащить дочь из–под завала.