Текст книги "Меч Севера"

Автор книги: Люк Скалл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 32 страниц)

АНГЕЛЫ И ДЕМОНЫ

Прищурившись, она вглядывалась сквозь дождь и слезы, которые застилали ей взор. Дворец находился прямо перед ней. По городу неслись пронзительные визги и крики, пока она шла, пошатываясь, по широкому проспекту, на котором не так давно проходил Фестиваль Осеменения. Мимо проносились солдаты, их плащи были такими же белыми, как мокрый порошок, размазанный по ее носу. Никто не пытался ее остановить. А если попытаются, она их убьет. Она уже убивала прежде, на поле боя, перед воротами Сонливии. Всадила меч прямо в лицо человеку. Эта картина иногда не давала ей заснуть. Такого больше не будет. Теперь она знала о том, что жизнь может заканчиваться кое–чем более страшным и чудовищным, чем честная смерть.

Перед мысленным взором Саши возникло кошмарное зрелище: женщина в цистерне, ее рот открыт, раздираемый беззвучным мучительным воплем, который заглушается шумом – потоками гнилой крови, заливающей ее тело. Саша вновь увидела крошечное тельце нерожденного ребенка, прижатое к стеклу. Не та ли женщина, привязанная к креслу в лаборатории Фергуса, была его матерью, подумала она.

Девушке показалось, что она услышала безжалостное щелканье ножниц, и с опаской огляделась по сторонам, но это просто лязгнул меч Белого Плаща, который пронесся мимо нее.

У нее из головы не шло главным образом одно лицо. Оно было безумно красивым, с обворожительными фиолетовыми глазами и совершенной кожей, и ей хотелось разодрать его на части, разбить вдребезги всю ложь, которую оно несло, сорвать возмутительный фасад благожелательности и выставить напоказ миру его уродливую правду.

Слуги Белой Госпожи остановят ее прежде, чем она доберется до лорда–мага, она понимала это. Возможно, это сделает ее собственная сестра.

Саше было все равно. Амбрил тоже стала чудовищем. Больше нет смысла лгать самой себе. Достаточно уже было лжи. Весь этот город построен на лжи.

Каким–то образом ей удалось добраться до лестницы, ведущей к дворцовым воротам. Там не оказалось стражей на посту, их отвлекли беспорядки, которые происходили где–то в городе. Она открыла толчком ворота и зашагала по вестибюлю, не обращая внимания ни на дождевую воду, которая капала с ее промокшей одежды, ни на грязные отпечатки, что оставляла ее обувь на блестящем мраморном полу. Ей хотелось измазать грязью весь дворец. Все в Телассе было таким чертовски чистым, таким девственно незапятнанным. Ее просто тошнило от всего этого. Саше никогда не приходило в голову, что ей будет не хватать Сонливии, но в ее родном городе, по крайней мере, не было притворства. Никаких демонов с лицами ангелов.

Ее нос пылал. Она вытерла его тыльной стороной ладони, посмотрела на нее и увидела, что она вся в крови. Там, в переулке, она втянула в себя целый пакет хашки. Вдохнула его прямо под дождем, отчаянно стремясь избавиться от охватившего ее ужаса. Серебристый порошок отогнал от нее ужас… но теперь, когда страх исчез, осталась только ярость.

Она приблизилась к позолоченным дверям, которые, как она знала, должны вести в тронный зал. Перед ним стояла на страже одна из служительниц Белой Госпожи.

Одна из Нерожденных.

Бледная женщина двинулась ей наперерез, но Саша не замедлила шага. Она больше не боялась этих существ.

– Тебе не разрешено быть здесь, – произнесла Нерожденная бесстрастным голосом.

Бесцветные глаза женщины встретились с ее взглядом. Этот взгляд, что когда–то наполнял ее страхом, теперь вызвал только жалость.

Саша не колебалась. Шагнув вперед, она обняла служительницу Белой Госпожи.

– Мне жаль, – прошептала она. – Мне так жаль, что они сделали это с тобой.

Нерожденная, казалось, вздрогнула. Она могла бы отшвырнуть девушку, как лист, занесенный ветром. Могла бы сломать ее надвое, как тоненький прутик. Но она просто стояла там, не шевелясь, пока Саша извлекла мерцающий кинжал, который она стащила у Амбрил с ее пояса, и вонзила ей в затылок. Девушка повернула эфес, услышала, как сломалась кость. Черная кровь хлынула по ее рукам. Ее обожженные ноздри внезапно ощутили гнилостное зловоние, запах разложения и смерти, но она не обратила на это внимания, противясь желанию бросить тело и отвернуться, содрогаясь от рвоты. Вместо этого она опустила подергивающееся существо на пол, словно это был ребенок.

– Мне жаль, – повторила она.

В выражении лица служительницы было что–то такое, отчего у Саши на глаза навернулись слезы, – что–то очень похожее на благодарность.

К Саше вернулась ярость, и она была сильнее, чем прежде. Сжимая в руке кинжал, с которого все еще капала черная кровь, Саша ударом ноги распахнула дверь в тронный зал и, ворвавшись в него, оказалась лицом к лицу с лордом–магом Телассы.

Та, что вызывала у Саши такой гнев, сидела на изящном троне, высеченном из слоновой кости, на помосте, который возвышался над залом. Сводчатый потолок наверху был украшен мозаикой, изображавшей величественные фигуры божеств. Непосредственно над самим троном в потолке находилось большое круглое окно, в которое было видно яростное сине–серое небо. По стеклу стекали потоки дождя – над городом продолжала бушевать неутихающая буря. Когда Саша зашагала к лорду–магу, зал осветила вспышка молнии, и Белая Госпожа вскинула голову. Она устремила на девушку взгляд фиолетовых глаз. Несмотря на ошеломляющее воздействие хашки и холодный, суровый гнев, который скручивал в узел ее желудок, тяжесть этого бессмертного взгляда остановила Сашу.

– Сестра?

Саша восприняла пораженный голос Амбрил, словно донесшийся издалека, хотя ее старшая сестра сидела среди других помощниц Белой Госпожи, располагавшихся на скамьях перед троном на помосте. Ее захлестнула опустошающая волна безнадежности. Глубочайшее презрение на лице лорда–мага вызвало из глубин памяти старые болезненные воспоминания, которые она пыталась предать забвению с помощью лунной ныли, и дыхания дьявола, и чего угодно другого, попадавшегося под руку. Эти воспоминания всегда возвращались, становясь лишь ярче, чем прежде, и стремились затянуть ее туда, где она была никчемным существом, лишь отдаленно наминающим человека. Почти не личностью.

Белая Госпожа поднялась с трона с непревзойденной грацией. Подняв безукоризненную руку, он остановила двух Нерожденных, которые появились из–за статуй за возвышением. В голосе лорда–мага прозвучало любопытство:

– Приносить обнаженную сталь мною категорически запрещено, дитя. Ты испытываешь пределы моей снисходительности. Объяснись.

Саша открыла рот, но, несмотря на обуявший девушку гнев, который завел ее так далеко, она не произнесла ни звука. Она вновь оказалась беспомощной перед губительным взглядом правительницы Телассы. Снова – просто девушка, понимающая, что она слишком слаба, чтобы дать отпор. Слишком слаба, чтобы совершить что–нибудь важное и значительное. И теперь не остается ничего, кроме как закрыть крепко глаза и надеяться, что все это скоро кончится.

– Госпожа. – Амбрил поспешила к своей сестре. – Прошу, прости мою безрассудную сестру. Она снова допустила ошибку. Позволь мне забрать ее отсюда, и я обещаю привести ее в порядок.

«Привести в порядок меня? Ты не можешь привести меня в порядок, я сломлена». Кинжал в Сашиной руке задрожал.

С величайшим изяществом Белая Госпожа спустилась по ступенькам с помоста и подошла к двум сестрам. Ее фиолетовые глаза задержались на секунду на окровавленном клинке, который держала Саша.

– Ты говоришь, что твоя сестра слаба, и тем не менее она каким–то образом убила одну из моих Нерожденных.

Белая Госпожа сделала движение рукой, и кинжал вырвался из Сашиной руки и медленно поплыл к лорду–магу, тусклые капельки разлагающейся крови скатывались со стального клинка и повисали в воздухе.

– Наказание за уничтожение моей собственности – смерть, – спокойно закончила она.

– Твоей собственности? – прошептала ошеломленная Саша. – Когда–то это была личность. Ребенок.

– Госпожа, – сказала Амбрил. Прошу тебя. Не причиняй ей боли.

Саша посмотрела на свою сестру. Впервые с тех пор, как они воссоединились, она услышала голос прежней Амбрил. Той Амбрил, которая поправляла ей волосы, и шутила про мальчишек, и успокаивала во время бури.

Белая Госпожа похлопала кинжалом по своим совершенным ногтям и, нахмурившись, посмотрела на Сашу.

– Ты знаешь слишком много. Я могла бы отправить тебя на исправление. Некоторые, как, например, Сирина, видят свет широко раскрытыми глазами. Другим требуется… стимулирование.

– Нет, – выдохнула Амбрил, побледнев. – Пожалуйста. Только не это!

Лорд–маг вытянула руку и положила ее на Сашин лоб.

– Склонись передо мной, дитя, – спокойно сказала Белая Госпожа. – Поклянись служить мне, и ты восстанешь как одна из членов Совета, и твоя опрометчивость будет забыта.

Саша подняла глаза к мозаике на потолоке, к различным богам – божествам, убитым чародейкой, рука которой возлежала теперь на ее голове. Она подумала о бедных и голодающих на улицах Сонливии, о семьях, разделенных потому, что мужья или жены были вынуждены отправиться на кораблях к Небесным островам из–за кризиса, устроенного самой Белой Госпожой. Она подумала о матерях и отцах, которых так накачали наркотиками, что они не могли вспомнить тех ужасов, что с ними сотворили. Не могли даже вспомнить, что именно они утратили.

– Нет, – сказала она.

– Нет? Белая Госпожа убрала свою руку. В ее фиолетовых глазах вспыхнула жуткая ярость. – Я спасла мир от опустошения его богами. Я свергла тирана, который правил твоим городом. Я – тот свет, который отбрасывает тьму! И все же ты, никчемная маленькая наркоманка, стоя передо мной, отказываешься от моего покровительства?

– Да.

– Почему? – Голос лорда–мага прозвучал смертоносным шепотом.

– Потому, что… – Саша встретила пристальный взгляд Белой Госпожи, и мужество покинуло ее.

Она отвернулась.

Отвернулась и увидела двух Нерожденных возле трона. Вспомнила крошечное тельце в цистерне и женщину, привязанную к креслу, лужу крови под ее ногами.

– Потому что ты – злобная дрянь, – рявкнула она.

Ее рука, взлетев, отвесила бессмертной чародейке смачную пощечину, звук которой прокатился по тронному залу, подобно смертельному вздоху бога.

Наступила абсолютная тишина. Затем заахали потрясенные члены Совета, некоторые из них даже потеряли сознание. Белая Госпожа, не веря самой себе, очень медленно подняла руку к противной красной отметине на щеке.

Сашина голова болезненно дернулась назад.

– Дура! – крикнула ей Амбрил, потащив ее за волосы. Ты все разрушила!

Саша попыталась развернуться, но Белая Госпожа внезапно оказалась прямо перед ней, и всей хашки мира не хватило бы, чтоб вселить в нее мужество перед яростью лорда–мага. Закрыв глаза, она молилась о быстром конце.

Казалось, взорвался весь мир.

ДЕСЯТЬ ЛЕТ НАЗАД

Первым, что он заметил, были заросшие травой поля. Если бы не сапоги, трава доставала бы ому до лодыжек. Он слез со своей старой кобылы и размял затекшие ноги. Путь назад из Синего предела утомил его настолько, что по хотелось в этом признаваться. Он стареет, с неприязнью осознал Кейн, когда извлек нож, который заказал для Магнара, и увидел в холодной стали свое отражение. В его волосах было гораздо больше седины, чем шесть месяцев назад, когда он о тяжелым сердцем уезжал в Небесный предел.

Привязав лошадь к столбу, Кейп одеревенело зашагал к дому. По правде говоря, вызов Шамана вовсе не был неожиданностью. Пограничный спор между соседними Синим и Небесным пределами угрожал разразиться из года в год. Тем не менее его сердце упало, когда приземлился превращенный орел. К ноге птицы было привязано опечатанное сообщение с подписью Джагара, почерк которого становился все более неровным.

Он больше не хотел этого. Ни поездок. Ни бесконечных споров из–за пограничных линий, или прав на рыбную ловлю, или сотни других сложных вопросов договора. Ни понимания, что еще одна семья будет оплакивать утрату мужа и отца, когда потерпит неудачу дипломатия. Торм был порядочным человеком, вождем, который искренне заботился о своих людях. Но он оказался слишком упрямым, и теперь его жизнь, как и жизнь Таргуса Кровавого Кулака, пришла к непредвиденному концу от безжалостной руки Меча Севера.

Он вспомнил последние нетвердые шаги Торма. Как руки вождя отчаянно пытались закрыть зияющую в горле рану, в то время как его стражи со стонами и криками умирали поблизости. Ужас на лицах людей Хротгара, когда Кейн вышел из палатки со свежими пятнами крови на новеньких доспехах из чешуи крылатого дракона, которые подарил ему Шаман. Он не хотел их восхищения. Он не хотел песен, которые барды сочинили о нем. Они полагали, что ему захочется их услышать, но он повернулся к ним спиной и забрался на лошадь, пытаясь ускакать, отгородиться от того ужаса, который только что сотворил.

Он просто хотел, чтобы его оставили в покое.

Кейн пересек столовую и вышел в сад позади дома, ожидая найти Мхайру там. Увидев сад, он остановился в изумлении. Сад – гордость и отрада его жены – был в таком же плохом состоянии, как и поля перед домом. Трава была высокой, и ее никто не подстригал, а цветы, о которых Мхайра так увлеченно заботилась, умирали от недостатка воды. Даже яблоня разрослась возле самой скамьи. Похоже, никто не прикасался к саду несколько недель.

Постояв в замешательстве, Кейн вернулся в дом и чуть не столкнулся с Магнаром.

– Сын! – радостно воскликнул он. Бродар хотел было обнять своего мальчика, но, когда Магнар не бросился ему навстречу, он ограничился тем, что неловко похлопал его по плечу. – О духи вездесущие, да ты вырос, парень!

Серые глаза Магнара были сейчас почти на одном уровне с глазами Кейна. У его сына была еще мальчишеская фигура, но он начинал мужать.

– Па. Ты вернулся. – Голос Магнара звучал глубже, чем в его воспоминаниях, и он услышал в нем неуверенность.

Кейн подумал, что знает отчего.

– С именинами, сын, – сказал он, запинаясь. – Мне жаль, что я не мог быть здесь. Я скакал так быстро, как мог. Король хотел, чтобы я доложил ему, и, ну… тебе это неинтересно, думаю. Я сделал для тебя это. Сам Браксус выковал клинок. – Кейн протянул нож. Магнар посмотрел на него, но не пошевелился. – Я никогда не забывал, – сказал Бродар. – Ты же знаешь, я бы ни за что не забыл. Я отдал бы что угодно, чтобы оказаться здесь. Вот, возьми его. Он твой.

– Я не хочу этот дурацкий нож, – выпалил Магнар. Его серые глаза затуманил гнев. – Оставь его себе. Он может тебе понадобиться, чтобы кого–нибудь убить.

Пораженный Кейн моргнул.

– Я сказал, что мне жаль, сын. Я не утверждаю, что я самый лучший отец на свете, но я делал, что мог.

– Тебя здесь не было! Тебя никогда здесь нет. Мой наставник сказал мне, что о тебе сейчас поют песни. Остальные смотрят на меня как на счастливчика – ведь мой отец – Меч Севера. Но я предпочел бы, чтобы это был кто угодно, кроме тебя.

Кейн почувствовал, что его трясет. У него с Магнаром и раньше бывали ссоры, но не такие серьезные. Он засунул нож за пояс.

– Это благодаря твоему старику у тебя один из лучших наставников в Берегунде. Может, стоит об этом помнить?

– Как я могу забыть? Все только и говорят о том, какой ты выдающийся, но разве ты был хорошим отцом? Разве я интересовал тебя? Ты никогда не заботился о моей матери…

Кейн почувствовал, как сжались его кулаки.

– Что ж, вот она, проклятая благодарность. Ты и понятия не имеешь, на какие жертвы я шел, чтобы Шаман был доволен. Ты думаешь, я по своему выбору совершил весь этот путь в Синий предел, просто чтоб перерезать доброму человеку горло, ты, неблагодарное маленькое дерьмо?

Магнар вздрогнул, но тут же разъярился еще сильнее:

– Это у тебя здорово получается – перерезать людям горло. Только это ты и можешь. Собираешься меня ударить, как ударил ее?

Кейн пошатнулся, словно получил удар.

– Что ты сказал? – проскрежетал он. – Что ты, черт побери, сказал? – Он осознал, что схватил Магнара за плечи, увидел внезапный страх в глазах сына. Страх мальчишки, столкнувшегося с яростью самого страшного убийцы в Высоких Клыках. Поняв это, он испытал потрясение. – Я никогда не бил тебя, – сказал он, чуть не задохнувшись от стыда. – Ты же знаешь. То, что случилось тогда днем, – это из–за того, что я был сам не свой. Я обещаю тебе, что никогда больше не сделаю ничего подобного. Ты и твоя мама – это для меня все. Где… где она?

– Спит, – ответил Магнар. Его голос, казалось, дрогнул. – Па…

Кейн остановился, остановившись возле двери комнаты, которую делил с Мхайрой.

– Да, сын?

– Она больна. Мама очень больна.

Он замер. Мир вокруг него словно закачался.

– Больна? – повторил он, пораженный.

– Когда я вернулся из Берегунда несколько месяцев назад, она была сама не своя. Она непрерывно кашляла. Она пыталась это скрывать, но я видел кровь. Я думаю… я думаю, она может не выкарабкаться, па. – Он всхлипнул.

Бродар Кейн закрыл глаза, ему казалось, словно под ним раскрывается яма и он вот–вот потеряет сознание. Потребовалось все его мужество, чтобы открыть дверь и медленно подойти к ее кровати. В сумрачном свете он разглядел фигуру под толстыми мехами. Слишком много мехов для середины лета.

– Мэй? – прошептал он. Никакого ответа. Мхайра, казалось, не двигалась. Он не слышал ее дыхания. Внезапный, животный страх наполнил его. – Мэй? – снова прошептал он срывающимся голосом.

Он дрожал, голову сдавило так, что ему казалось – она вот– вот лопнет. Кейн протянул к ней трясущуюся руку. Он не мог вспомнить, когда в последний раз говорил ей, что любит ее. Что, если она услышала, как они спорили, и это оказалось для нее чересчур; что если..

– Бродар?..

Мхайра произнесла его имя чуть слышным шепотом. Она слегка шевельнулась, а затем открыла глаза и посмотрела на него. Не с гневом, не с горечью и не с осуждением. В ее глазах была лишь искренняя, разрывающая сердце любовь.

– Ты вернулся, – произнесла она.

Ее лицо было худым, слишком худым. Она казалась ужасающе хрупкой.

Но, несмотря ни на что, она улыбнулась ему, и это было искренним выражением такого счастья, что он смог лишь опуститься на колени и нежно заключить ее в объятия, по его щекам катились слезы, а тело сотрясалось от безмолвных рыданий.

Он не отходил от нее две недели. Пока не миновало в конце концов самое худшее и она не окрепла настолько, чтобы подняться с постели.

РАЗЛУЧЕННЫЕ

– Майло, оставь в покое его уши!

Малыш–сирота улыбнулся Коринне и наконец выпустил из рук большое висячее ухо Хрипуна. Сидевший на втором плече немого гиганта Крошка Том возбужденно лепетал своему новому лучшему другу про все на свете. Время от времени Хрипун кивал, или подавлял вздох, или бросал по сторонам отчаянный взгляд. На самом деле, он сам вызвался нести на своих широких плечах самых маленьких сироток, и Кейн полагал, что он втайне наслаждался тем, что находится в центре внимания.

Он заметил, что Брик бросил взгляд на Коринну, пока она ворчала на Майло. Огненноволосый лучник и голубоглазая девочка все время поглядывали друг на друга, когда думали, что другой не смотрит. Кейн озорно улыбнулся и наклонился к Брику.

– Хорошенькая девочка, – прошептал он. – Думаю, она – примерно твоего возраста.

Юнец изобразил удивление и полную незаинтересованность.

– Правда? А я и не заметил.

– Ты ей нравишься.

Лицо Брика вспыхнуло.

– Да нет! Кроме того, она же горянка. Я думал, что все они ненормальные.

– Это касается не только горянок, парень, все женщины, в общем, такие. Но послушай того, кто знает, что к чему: я женат на горянке более двадцати лет, и не было такого дня, чтобы я Пожалел об этом. Тебе было бы хорошо найти такую жену, как Коринна.

– Жену? – произнес ошеломленный Брик. – Я не хочу жениться! – Замедлив шаг, он отстал и пошел рядом с Джереком.

– Приятно видеть, что вы двое поладили, – пробормотал Кейн.

За их троицей по холмистой местности карабкалась извивающейся линией группа сирот, замыкала Яна Шах Шан. Их продвижение было мучительно медленным. То, что они возвращались назад тем же путем, которым пришли, не всем пришлось по вкусу, несмотря на то что Коринна постаралась объяснить, что их ведут в безопасное место. Некоторые плакали или сердились, пока Яна не полезла в свои мешки и не дала им оставшиеся фрукты нана, что на некоторое время их успокоило.

Звезды в ночном небе сияли над головами, как бриллианты, пока они продвигались к Зеленым Дебрям, видневшимся вдалеке. Теперь они выглядели размытым темным пятном на горизонте, которое росло с каждым часом. На пути встречалось все больше менгиров, но Яна не тратила времени на перевод высеченных на них рун. Все ее усилия были сосредоточены на том, чтобы дети благополучно преодолели опасную местность.

Кейн непрестанно представлял себе Магнара, запертого в ивовой клетке, эти ужасные картины не шли у него из головы. Он почувствовал, как напряглись все его мускулы, и заставил их расслабиться. Что бы ни сделал с ним этот ублюдок Кразка, Кейн отплатит ему в десятикратном размере. Некогда он дал обещание Мхайре, и это обещание он выполнит или умрет.

– Осталось уже немного. Мы – почти в Зеленых Дебрях.

Джерек оказался рядом с Кейном и шагал с ним в ногу, пока старый воин устало тащился, уйдя в свои мысли. Волк слегка кивнул ему. Он никогда не сказал бы этого прямо, но Кейн знал, что Джерек беспокоится о нем. Непреклонный горец никогда не проявлял слабости и скорее бы прошел босиком по горячим углям, нежели признался в том, что испытывает сочувствие. Но Волк знал, что значит дать обещание. Его слово было его обязательством, и в зависимости от того, на чьей стороне находился человек, становилось либо смертным приговором, либо величайшим даром. Он мог быть самым злобным и грубым сукиным сыном, какого Кейн когда–либо встречал в жизни, бесстрашным воином, которому, по–видимому, не было равных, но Джерек был также самым преданным другом, которого можно было пожелать. Когда доходит до сути, именно так судят о человеке: не по словам, но по его делам.

Они шли рядом. Кейн прокашлялся, затем промолвил:

– Хочу поблагодарить: я не добрался бы так далеко без тебя.

Джерек просто хмыкнул, а по его глазам ничего нельзя было понять.

– Когда все остальные покинули меня, ты остался мне предан. Я не знаю, чего тебе стоило вызволить меня из клетки Шамана и вытащить из Клыков. Я не знаю, что тебе пришлось оставить, когда мы бежали на юг. Но слова не могут выразить, как я благодарен.

И тогда Джерек бросил на него взгляд.

– Вздор, Кейн, – проворчал он. – Я же говорил, что ты превращаешься в старую бабу. – Поколебавшись, Волк, к немалому удивлению Кейна, протянул руку и дружески похлопал по плечу. – Я дал тебе обещание из–за того, что ты сделал для меня, – тихо сказал Джерек. – Кроме того, друзья присматривают друг за другом, да?

– Да, – согласился Кейн.

И больше эти двое мужчин ничего не говорили, шагая бок о бок в непринужденном молчании братьев по оружию, прошедших вместе сквозь ад.

Голосок Майло донесся до них откуда–то спереди, прервав мирное спокойствие:

– А кто те люди?

Кейн увидел, как Хрипун повернул голову и стал всматриваться в ночь. Затем немой гигант застыл на месте и издал предупреждающий рык.

Подойдя к Хрипуну, Кейн прищурился. По холму перед ними спускались какие–то темные фигуры. С тяжелым предчувствием старый воин извлек из ножен двуручный меч. Яна Шах Шан резко велела детям остановиться.

– Кто там? – крикнул Кейн приближающимся людям. – Лучше сообщите о своих намерениях, не то я приму решение сам и начну действовать.

Наступила тишина, которую прервал резкий, лающий смех, что более походило на звуки, издаваемые животным, нежели человеком.

– Красный Рейн просто не поверит этому, – произнес голос, который пробудил старые воспоминания.

– Красный Рейн? Что ты о нем знаешь? Кто ты, к чертям, такой?

Серебряное блюдо луны вышло из–за проходящего облака и залило сероватым светом того, кто был впереди.

Он был тощим, как скелет, обтянутый жесткой кожей, и старым, как сам Кейн. На лице, которое показалось Бродару смутно знакомым, блеснули в улыбке острые желтые зубы.

– Меня называют Райдер. Мы с тобой раньше встречались. Помнишь Скарна?

– Скарна? – повторил Кейн, в горле у него неожиданно стало саднить. – Да, помню. Я разбил ему башку голыми руками. Когда высказываешь человеку угрозы в адрес его семьи, не стоит удивляться тому, что он сделает, дабы у тебя никогда не появилось возможности их осуществить.

– Я ему говорил. После того как ты удрал в дом, который мы подожгли, я сказал Скарну, что нужно вынести дверь и всадить в тебя клинок. Хотя ты знаешь, каким был Скарн. Никогда не упускал возможности покуролесить. Это и привело его к гибели в конце концов. Ты снес мне чертово ухо, помнишь?

– Я думал, ты мертв.

– Мертв? Ха! Я единственный, кто убрался оттуда. Хотя врать не стану, голова у меня адски болела месяцами. Я бежал на юг до самых Зеленых Дебрей. Провел там много лет, живя среди Дикого люда, пока не счел безопасным приподнять голову. К счастью, новый король рад оставить старые обиды в прошлом. За исключением того, что связано с твоим мальчиком. Он с наслаждением на нем отыгрывается. – Райдер снова рассмеялся, что походило на пронзительный лай, который резал Кейну слух.

– Кто это с тобой? Другие самозванцы, которых Кразка называет королевской гвардией? – Кейн почувствовал, как распаляется, и понял, что вот–вот вернется его жуткая ярость. Ему удавалось держать ее под контролем многие годы, с того ужасного дня, когда он вернулся из Небесного предела. С того самого дня, который изменил его навсегда.

– He-а. Это друзья из Зеленых Дебрей. Они набрасываются на посторонних с ходу, но меня вспомнили. Чародейка, которая помогла этим найденышам удрать, сожгла их дома, и теперь они жаждут крови, не так ли, парни?

Тут как тут появились Дикие люди. Они были совсем голыми под своими толстыми меховыми плащами, их волосатые лапы сжимали деревянные дубины и простые топоры. Они напомнили Кейну обитателей холмов в Бесплодных землях, хотя были не столь объемистыми.

– Я мечтал о том дне, когда снова наткнусь на тебя. Скарн называл тебя «ангельские глазки». Посмотрим, будут ли они столь же красивы, когда я нашпигую их стрелами.

Кейн увидел, как Райдер запустил руку за спину, и мгновением позже услышал звон тетивы. Нырнув вправо, он почувствовал, как стрела просвистела в считаных дюймах от щеки.

– Ты всегда берешь высоко первым выстрелом, – прорычал он, перекатившись и встав на ноги.

Райдер чертыхнулся и отступил за Диких, которые бросились на Кейна, как свора голодных псов.

Сбив одного с ног, он повернулся и поймал дубинку другого гардой своего меча. Кто–то встал на его плечо, и затем Яна Шах Шан каким–то образом проплыла над его головой, перевернулась в воздухе и засадила атаковавшему его дикарю ногой в лицо так, что Кейн услышал хруст его челюсти. Приземлившись, Яна поймала топор другого дикаря между ладонями, выдернула его и рубанула сложенными вместе руками ему по шее, тот камнем рухнул наземь.

Райдер отступал, пытаясь одновременно вставить в лук другую стрелу, в любое другое время это здорово впечатлило бы любого зрителя. Кейн не стал медлить, восхищаясь его мастерством. Он бросился прямо на Райдера, стремясь добраться до лучника прежде, чем тот выпустит стрелу. Бродар успел вовремя, и преступник, ставший королевским гвардейцем, обратился в бегство, чуть–чуть запоздав. Двуручный меч Кейна рассек бы его надвое, но именно в этот миг один из дикарей прыгнул на него и помешал атаке. Вместо того чтобы снести Райдеру голову, Кейн отрубил ему оставшееся ухо. Хрящ с кожей полетели в одну сторону, Райдер понесся в другую, оставшись совсем без ушей и совершенно не в восторге от случившегося, судя по его яростному вою.

Прыгнувший на Кейна дикарь оказался более искусным бойцом, чем его спутники. Кейн обменялся с ним несколькими ударами, пока старый горец не разобрался со своим противником и не покончил с ним, всадив клинок в грудину с неприятным треском.

Вытащив меч из тела дикаря, Кейн оценил положение. Не попытаться ли догнать Райдера, пока ублюдок не удрал, подумал он, но решил, что это маловероятно: он сражался лишь несколько минут, а дышал уже с трудом и усомнился, что пробежит больше ста ярдов, не обессилев окончательно.

– Что ж, это было легко, – объявила Яна Шах Шан, отряхивая руки.

У ее ног лежало без движения не менее четырех дикарей. Кейн осматривал своих друзей, убеждаясь, что все остались целы.

Когда его взгляд упал на Джерека, Бродар похолодел.

Волк смотрел на него со странным выражением на лице. Это была печаль в сочетании с бешеным гневом. На мгновение Кейн был сбит с толку, но затем припомнил свою перебранку с Райдером и с ужасом понял, в чем дело.

– Ты сказал мне, что они собирались убить мою семью, – сухо прошептал Джерек плоским, лишенным выражения голосом. – Ты сказал мне, что наткнулся на них, когда они поджигали дом.

– Джерек, – начал Кейн, подыскивая слова.

Но слов не было. Райдер сказал все, что нужно. Гнусную ложь, которая копилась годами, десятилетиями, выставили напоказ, и все ее уродство, до последней капли, проявилось в том страдании, что Бродар видел сейчас на лице Джерека.

– Ты позволял мне думать, что влез в это дело, чтобы попытаться спасти их, – проскрежетал Волк. Он шагнул к Кейну, не сводя угольно–черных глаз с его лица. – Двадцать пять лет ты позволял мне верить лжи. Двадцать пять гребаных лет.

– Послушай, это было не так. Я бежал туда в поисках убежища. Я не знал, что они подожгут дом. И я вернулся за тобой. Я вернулся за тобой и твоей семьей…

– Да пошел ты! – рявкнул Джерек. В его голосе прозвучало страдание, которого Кейн не слышал прежде, он и представить себе не мог, что этот грозный воин способен его испытывать. Я рисковал ради тебя своей жизнью столько раз, что и сосчитать невозможно. Я думал, что у меня перед тобой долг. Выходит, ты обращался со мной как с дрянью. Пошел ты!

Джерек…

Волк налетел на пего в мгновение ока. Стальные топоры обрушивались на него с ужасающей скоростью – это был настоящий шквал губительных ударов, которые в считаные секунды покончили бы с менее искусным воином.

Бродар Кейн блокировал все удары, перехватывая сначала один топор, затем другой, и лезвия, соприкасаясь, пели пронзительную песнь стали. На мгновение их оружие сцепилось. Взревев, Кейн оттолкнулся, и воины разъединились.

– Я думал, мы друзья, – проскрежетал Джерек, и в его голосе звучала печаль. – Я думал, мы – братья. Ты использовал меня, как дурака, Кейн. Один из нас не уйдет отсюда живым.

– Остановитесь! Перестаньте драться! – крикнул им Брик.

Дети расплакались. Кейн перехватил взгляд янтарных глаз Хрипуна, округлившихся в замешательстве. Лицо Яны, пораженной происходящим, побледнело. Взгляд Волка полыхал яростью и сулил смерть, Кейн видел это прежде несчетное множество раз. Но он – Меч Севера, и смерть была ему знакома, как старое одеяло.