Текст книги "Наследие да Винчи"

Автор книги: Льюис Пэрдью

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 20 страниц)

– Идите вперед, – сказала Сюзанна. – У меня пистолет. Я прикрою. – Вэнс увидел ее взгляд и решил не спорить. Они быстро побежали по ступеням, которые закручивались против часовой стрелки.

Высоко вверху раздался голос – каменная труба идеально передавала звук.

– Куда она выходит? – Вэнс вздрогнул: он узнал голос священника из церкви Санта Мария делла Грация.

– Не знаю, ваше превосходительство, – ответил ему кто-то. Еще три голоса признались, что не знают, куда ведет лестница.

– Что, черт возьми, вы тут делали последние три недели, если не знаете, куда что ведет?

Все резко затараторили, потом священник с нетерпением воскликнул:

– Да неважно! За ними!

Сюзанна с Вэнсом продолжали спуск. Добравшись до конца, они услышали, как их преследователи, спотыкаясь на узкой изгибающейся лестнице, проклинают друг друга.

Было видно, как в неожиданно холодном воздухе от потеющей кожи поднимается пар. Света было мало. Вэнс взглянул на Сюзанну. Та раскраснелась от бега, но дышала легко, как спортсменка в хорошей форме. Сюзанна осторожно посмотрела на лестницу, рука с пистолетом наготове.

С маленькой площадки было два выхода: один, открытый, вел в темный коридор, а другой был закрыт тяжелой деревянной дверью; Вэнс открыл ее. За дверью была еще одна неосвещенная винтовая лестница. Она растворялась во тьме, какая снится в кошмарах, единственный выход из которых – проснуться.

– Сюзанна. – Женщина встала рядом с Вэнсом, прямо в лестничном колодце. Эриксон собрался что-то сказать, но тут услышал звук. Шаги наверху замерли, и через завесу тишины прорвался металлический лязг – что-то со стуком падало по лестнице, потом раздался оглушительный взрыв, от которого все узкое пространство завибрировало.

На мгновение подземелье залил свет тысячи солнц, за ним последовала ударная волна: ограниченная массивными каменными стенами, она ударила, словно стальной кулак. Мощный взрыв ручной гранаты добрался до комнатки и зажал Сюзанну между тяжелой дубовой дверью и Вэнсом.

Дверь сильно смягчила удар, подумал Вэнс, летя в темноту. Он отчаянно размахивал руками и потому сумел ухватиться за железные перила. Продержался секунду, но на него налетела Сюзанна, и хватка сорвалась. На краю лестницы Вэнс подвернул ногу, и его пронзила дикая боль, потом он вновь нащупал перила и смог в этот раз удержаться.

Нетвердо стоя на ступенях, Вэнс помог подняться Сюзанне. Собственный голос он услышал словно из-под воды – он спрашивал у Сюзанны, где ее пистолет. Женщина не услышала его. Вэнс дотянулся до ее рук и понял, что пистолет выпал. Они лишились единственного средства защиты. Вэнс потянул Сюзанну за руку, и она пошла за ним по темной лестнице. Когда к ним постепенно вернулся слух, они услышали, что топот преследователей стал громче.

Бежать вниз было неудобно и больно. Вэнс снова подвернул ногу, а Сюзанна все время падала на него. Прошло больше чем вечность, прежде чем Вэнс наконец спустился на площадку – он чуть не упал, пытаясь нашарить ногой отсутствующую ступеньку. Сюзанна врезалась ему в спину. На этой двери, как и у той, что сверху, было отверстие, закрытое железной решеткой. Через решетку Вэнс увидел: в этих погребах хранится шампанское Каицци.

– Теперь вы меня слышите? – спросил он Сюзанну.

– Да, – кивнула она, – лучше.

– Хорошо. – Эриксон толкнул дверь и провел женщину в зал со сводчатым потолком, похожий на пещеру. – У меня идея.

В слабо освещенной комнате выстроились ряды бутылок – под углом, вверх дном, горлышками они были вставлены в стеллажи– pupitres.Для графа было очень важно, чтобы шампанское изготовлялось традиционным – и очень затратным – способом, хотя большинство промышленных виноделов механизировали methode champenoise. [27]27
  Способ изготовления шампанского (фр.) – один из двух способов изготовления игристых вин («шампанский» и «резервуарный»).


[Закрыть]

После первого отжима, и ферментации винограда его разливали в бутылки, закрывали крышками и ставили в pupitresдля того, чтобы вино снова забродило. Каждый день специальный рабочий, который назывался «ремюёр», спускался в погреб, легонько простукивал каждую бутылку и немного поворачивал ее. Благодаря этому легкому постукиванию, совершавшемуся несколько недель подряд, осадок аккуратно перемещался к горлышку бутылки, откуда его потом легко было удалить.

Жизнь ремюёрабыла бы неимоверно скучна, если бы не риск его работы. Из-за огромного давления, создающегося в бутылках во время повторного брожения, каждая становилась потенциальной бомбой. Если постучать слишком сильно, или если в бутылке дефект, или если ее уронить, за счет внутреннего давления во все стороны полетят осколки. Много столетий ремю ёрытеряли зрение и жизни, выполняя свою тонкую работу.

Во время предыдущего визита Вэнс узнал, что Каицци покупает тару у мелкого местного производителя – то были раскрашенные и гравированные бутылки, которые оставались предметами искусства, почитаемыми за красоту, даже когда шампанское было выпито. Тем не менее, из-за особого сорта стекла и гравировки, они были не так прочны, как обычные бутылки для шампанского.

Вэнс и Сюзанна полезли по открытой металлической лестнице к мостику, с которого работники винных погребов добирались до верхнего яруса бутылок. Оставив Сюзанну в конце ряда, с другой стороны от входа, Вэнс быстро вернулся к ближнему краю огромной пещеры – ярдов пятьдесят в ширину и раза в два больше в длину – и присел на металлический мостик между стеллажами. Он аккуратно достал бутылку из pupitre, приказывая рукам не трястись и сдерживая желание броситься бежать. Через несколько мгновений с темной лестницы появился низенький священник в массивных темных очках; он осторожно осмотрелся, обводя подвал «инграмом МАК-10» с огромным овальным глушителем на стволе.

Священник долго стоял в дверном проеме, а когда начал поднимать голову, в стеклах его очков отразились тусклые лампочки.

Давайте! Давайте! – Вэнс молча звал остальных. Идите сюда. Подошел мужчина и встал рядом со своим предводителем, за ним еще один. Священник внимательно изучал стеллажи, расположенные напротив Вэнса. Через несколько секунд он его заметит.

Сюзанна уловила легкое движение. Посмотрела вниз и увидела силуэт мужчины, крадущегося по проходу. Он заметил Вэнса и старался выбрать угол для удачного выстрела. Сюзанна посмотрела сначала на него, потом на Вэнса, потом снова на мужчину в проходе. Должно быть, он вошел через другую дверь. Вэнс! – хотелось крикнуть ей.

Она видела, как священник и еще трое мужчин зашли в темную комнату второй ферментации. Тот, который был один, подобрался ближе. Она достала со стеллажа бутылку. Тяжелая. Сможет ли она добросить ее до мужчины? Он был в добрых тридцати ярдах от нее. Взяв бутылку за горлышко, словно жонглер с булавой, она быстро встала и перевернула бутыль дном вверх; мужчина же, изготовившись, уже целился Вэнсу в голову.

И тут Вэнс метнул свою бутылку и потянулся за следующей, а сзади эхом раздался грохот взрыва. Вэнс повернул голову: мужчина сзади выронил оружие и схватился за лицо, громко крича; сквозь его пальцы текла кровь. Сразу же раздался еще взрыв и новые крики – это цели достигла бутылка Вэнса. Он повернулся и бросил еще одну, потом еще и еще – в жмущуюся группку людей, отступавших к двери. Кровь струилась по лицу священника, заливая глаза. Вэнс бросил в него еще одну бутылку, она разорвалась о стену рядом с дверью, выгоняя священника в лестничный колодец, заставляя его закрыть дверь.

– О, матерь божья, помоги мне, – умолял человек, хотевший застрелить Вэнса. Этот мужчина в рабочей одежде стоял на коленях в растекающейся луже шампанского, порозовевшего от его крови. Закрывая лицо руками, он раскачивался из стороны в сторону и кричал: – Глаза, мои глаза. О, матерь божья, прекрати эту боль!

Вэнс спустился по металлическим ступенькам и жестом подозвал Сюзанну, а сам подбежал к мужчине, чтобы забрать у него автомат – снова «инграм».

– Откуда он взялся? – спросил Вэнс у Сюзанны, когда она подошла.

Она показала в другой конец зала.

– Там еще одна дверь.

Их ушей достиг слабый топот. Вэнс направился к двери, подталкивая Сюзанну перед собой. Там, где они только что стояли, ряд бутылок прошила автоматная очередь. Бутылки, разбитые выстрелами, взорвались, но на этом дело не кончилось: от каждой бутылки разрывалась следующая – пошла цепная реакция, разбрызгивая фонтаны стекла и пены.

Следующая бутылка взорвалась совсем рядом – вдруг оказалось, что подвал гораздо опаснее священника с его армией. Сюзанна с Вэнсом выбежали через другую дверь и помчались вверх по лестнице, а нападавшие вынуждены были отступить под обстрелом взрывающихся бутылок.

– Я читал о таком, – выпалил Вэнс на бегу. – Одна взорвавшаяся бутылка вызывала цепную реакцию, и в результате весь погреб с шампанским уничтожался.

Грохот взрывов начал стихать, когда они поднялись выше, в длинный коридор, и пробежали еще два пролета наверх. Выйдя наконец на яркий свет, они часто заморгали. Ярдах в десяти перед ними стоял серый «фиат», и всего один священник опирался о крыло автомобиля, словно водитель лимузина, ожидающий хозяина.

– Отойди от машины и ни слова, иначе ты покойник, – приказал Вэнс, быстро подбежав к мужчине и наведя на него «инграм». Почти в этот же миг из двери ярдах в семидесяти от них появился низенький священник в очках и с ним два мужчины. Когда Вэнс и Сюзанна запрыгнули в «фиат», пули уже дырявили крылья автомобиля.

– Попробуйте что-нибудь с этим сделать. – Вэнс передал Сюзанне автомат, пытаясь справиться с двигателем «фиата». Он никак не заводился. Мотор вяло работал вхолостую, но машина не двигалась. Сюзанна открыла огонь по преследователям, и те бросились врассыпную.

– Решетка! – орал коротышка. – Опустите решетку! – Вэнс нашел дроссель и дернул, но охранник у ворот уже нажал на кнопку, и тяжелая железная решетка медленно поползла вниз. Сюзанна выстрелила в другого охранника, и тот грудой рухнул на дорогу, а старая решетка с вертикальными прутьями продолжала опускаться, медленно и с лязгом – средневековая реликвия с современным механизмом. Вэнс ударом перевел рычаг «фиата» на первую передачу, и машина рванула вперед. Заднее стекло лопнуло от автоматной очереди.

– Пригнитесь! – велел Вэнс Сюзанне, но та не слушала: она вызывающе стояла на коленях на переднем сиденье, повернувшись назад, и палила из «инграма» в дыру, оставшуюся от заднего стекла.

Решетка продолжала опускаться – ее прутья, похожие на копья, сужались книзу фигурными остриями.

– Держитесь! – заорал Вэнс. – Она заденет нас! – Он разогнался, насколько позволял маленький двигатель «фиата», годный лишь для газонокосилки. Вэнс увидел у края дороги распростертое тело мужчины, которого подстрелила Сюзанна; он рефлекторно повернул, чтобы объехать человека. Капот «фиата» свободно прошел под решеткой, но затем наконечники копий вгрызлись в переднюю часть крыши. Вэнсу удалось выжать около сорока миль в час, но тут вдруг машина замедлила ход. Металл с отвратительным скрежетом царапал по металлу, и крыша начала прогибаться. Одно из копий пробило ее насквозь, и мотор «фиата» взревел, как бычок, которого ведут на убой. Копье сломалось. Благодарно взвизгнув, «фиат» вырвался и помчался вперед. Когда они переехали мост и миновали стену, решетка уже опустилась до конца, пронзив мужчину, которого Вэнс постарался объехать. Сюзанна закрыла глаза.

Глава 12

Сейчас все так хорошо сходится, с удовлетворением размышлял Хашеми Рафикдуст. Он сделал глубокую затяжку из кальяна, наполняя легкие крепким гашишем. Приготовления закончены; остается только ждать. В груди Хашеми вздымалась ярость при мысли о светловолосом американце, этом заносчивом ублюдке, который осмеливается указывать ему, как вести дела; предполагает еще, что для выполнения задания ему может понадобиться помощь. Нет, думал Хашеми, улыбаясь при мысли о мести, я уже окончательно решил вопрос с этим Кимболлом и его дружками-дилетантами. Это будет только моя работа; и риск, и заслуги.

Гнев утих, и Хашеми открыл глаза. Сидя в кресле на втором этаже съемного дома на виа Германико, Хашеми смотрел, как солнце опускается в сады этого старого жилого района Рима.

Он откинулся на спинку удобного мягкого кресла, которое подтащил к окну. Ну и странная парочка, эти Кимболл и брат Грегори, размышлял Хашеми: Кимболл работает на фашистскую группировку межнациональных корпораций, Грегори – ради крестового похода против неверных. Хашеми с удивлением покачал головой и медленно выпустил дым из легких. Но еще большей загадкой, нежели сам монастырь брата Грегори, оставалось то общее, что могло быть между ним и этим американцем. Что связывало безудержную межнациональную жадность с религиозными устремлениями? Зачем Бременской Легации, этой фашистской организации, нанимать террориста Хашеми Рафикдуста? Не сказать, чтобы Хашеми это по-настоящему беспокоило. Он убивал левых журналистов в Стамбуле по приказу правых генералов, и правых генералов в Анкаре по приказу «Турецкой народно-освободительной армии». [28]28
  «Турецкая народно-освободительная армия» – леворадикальная политическая партия, в 1972 году перешедшая к боевым и террористическим действиям.


[Закрыть]Он считал и тех и других психами. Единственно правильный образ жизни существовал только в самых строгих мусульманских республиках, где правили муллы.

Он улыбнулся и снова потянулся к трубке, потер густые проволочные брови и снова закрыл глаза, темные и задумчивые; кто-то из боевой ячейки «Хезболла» [29]29
  Хезболла («Партия Аллаха») – шиитское исламистское движение радикального толка в Ливане, основано в 1982 г.


[Закрыть]описал их как «глаза Сатаны». Они были незабываемы, поэтому Хашеми почти все время приходилось носить темные очки. Таможенники могли не обратить внимания на его почти шестифутовый рост, коротко стриженные волосы, хорошие деловые костюмы, в которых он обычно путешествовал. Но Хашеми знал, что ни один из них не забудет его глаза. Еще в детстве он мог взглядом пугать людей.

Блики садящегося солнца играли на веках, и Хашеми виделись карты дорог, образуемых сосудами. Он представлял по очереди все свои тайники с оружием – они были хорошо спрятаны, и каждый было легко вписать в схему работы. Если жертва меняла планы и переезжала, надеясь избежать покушения, это ни черта не значило. Как только Кимболл или Грегори скажут, человек умрет.

Сон украдкой забирался в голову, и Хашеми думал, как бы ему назваться. Карлоса звали Шакалом. [30]30
  Ильич Рамирес Санчес по кличке «Шакал» (р. 1949) – международный «революционный террорист», венесуэлец по происхождению, осуществивший множество значительных боевых операций в 1970–1980-х гг.


[Закрыть]А Хашеми будет… «мечом Аллаха». Да, подумал он, когда мундштук выпал у него из пальцев, вот оно. Мир будет дрожать, когда услышит про Меч Аллаха.

Когда Сюзанна с Вэнсом вернулись в Комо, солнце уже село. С наступлением темноты стало легче – по крайней мере, теперь они не привлекут любопытных взглядов автомобилистов: при виде мятого «фиата» с разбитыми окнами и разодранной гнутой крышей все разевали рот. Когда они подъезжали к Комо, Вэнс совершил нечто еще более удивительное, нежели их удавшееся бегство из дворца Каицци: нашел место для стоянки. Он поставил машину. Вообще-то парковаться там было нельзя, но Вэнс решил вести себя как настоящий итальянец, и оставил машину там.

Они молча вышли из автомобиля и двинулись по аллее лунго Ларио-Триесте. Дойдя до широкого променада, с которого открывался вид на волнорез и пирс, Сюзанна подошла поближе.

– Вполне можем слиться с толпой, – сказала она, беря Вэнса под локоть. Вокруг гуляли парочки, молодые и старые. Рука у нее была теплая и твердая. Вэнс и Сюзанна остановились у перил и сделали вид, что рассматривают лодки, а сами изучали толпу: не увязался ли кто за ними. Вэнс вздохнул. Ранее чуждый мир интриг и насилия становился знакомым. Он начал приспосабливаться к жестокости и лжи; становился осмотрительным и чутким, замечая важные детали в том, от чего раньше бы просто отмахнулся.

Но в нем развивался не только инстинкт самосохранения. К этому времени Вэнс стал больше задумываться о Сюзанне Сторм. Сейчас они молча стояли у черных железных перил, перед ними расстилалось озеро, и он с восхищением вспоминал, как ловко она подловила охранника у двери Каицци, и вообще круто вела себя все это время. Изумительная женщина.

Сюзанна стояла рядом, и Вэнс ощущал ее руку и бедро. С озера дул прохладный вечерний бриз, играя с волосами Сюзанны. Было хорошо. Городские огни резво танцевали на гребнях волн, пятна света мчались вперед, пока с блеском не разбивались о волнорез и не исчезали вместе с пеной, которая что-то тихо нашептывала.

– Я тут подумал обо всем, – повторил он мягко и почти неслышно. – Прежде всего, вы были правы. Безумием было думать, что я справлюсь со всем этим один. Надо бы отправиться в полицию прямо сегодня, но я чертовски устал.

Сюзанна посмотрела на него. За усталостью скрывались сила и решительность – она уже начинала узнавать этот взгляд. Да, некоторое время назад она с уверенностью считала, что лучше всего пойти в полицию. Лучше, если бы этим занимались профессионалы; лучше, если их подстрелят, а не дилетантов. Но сейчас Сюзанну что-то тревожило – она пока еще не могла уловить, что именно. К тому времени, как Вэнс понял, что она права, Сюзанна передумала. Она решила, что идти в полицию – не лучшая идея.

По-прежнему рука об руку, Вэнс и Сюзанна двинулись к ярко освещенной пьяцца Кавур. По обеим сторонам улицы тянулись кафе с рядами столиков, фонари и кустарники в бетонных клумбах.

Они перешли через дорогу у северного края площади и подошли к кафе «Метрополя», остановившись, чтобы пропустить толпу детишек с родителями к отделу с мороженым. Одна полная элегантная дама спорила по-итальянски:

– Но, cara, ты испортишь аппетит! Ты же еще не поужинала!

Сюзанна с Вэнсом переглянулись и рассмеялись.

– Такое чувство, что мы завтракали миллион лет назад, верно? – сказал Вэнс, изумленно покачивая головой.

– Я, по крайней мере, – согласилась Сюзанна, – умираю с голоду. – Они перешагнули через бордюр и направились к «Метрополю». – Постойте! – вдруг резко сказала женщина, потянув его за руку назад, и Вэнс едва не потерял равновесие. – Что вы видите вон там? Между «Метрополем» и турбюро?

Вэнс прищурился. Из-за обилия света и цвета сложно было разглядеть слабо освещенные объекты.

– Полицейскую машину, – ответил он наконец. – Точнее две. И что?

– Полицейские обычно паркуются перед «Метрополем»?

– Черт.

– Идем. – И она потащила Вэнса через дорогу к автобусной остановке.

– Куда?

– Ко мне в отель.

Вэнс невнятно согласился и молча пошел за ней.

Меньше чем через десять минут подошел оранжевый автобус; они молча сидели рядом, когда автобус, скрипя, вез их вдоль западного побережья озера, мимо виллы Олмо, через кучки домов с пыльными красными черепичными крышами, разбросанные вдоль дороги, зажатые между озером и крутыми склонами. В темноте проплывали огромные виллы, нижние части которых были искусно скрыты от посторонних взглядов тщательно спроектиро-ванными участками. Столетиями озеро Комо притягивало богачей, как магнит. Они строили, особняки у озера и переезжали в них жить, ибо уединение там было гарантировано. Власти ни о чем не спрашивали. Ходило множество историй об оргиях, тайных собраниях, значительных политических сделках, о дележе территорий между влиятельными людьми. Большинство из них были правдой.

Наконец, кашляя, автобус спустился в Черноббьо и с лязгом остановился. Вэнс и Сюзанна быстро вышли.

Женщина снова взяла Вэнса за локоть, и они пошли по главной улице, мимо полуразвалившейся заправки, похожей на декорацию к «Гроздьям гнева». [31]31
  «Гроздья гнева» (1940) – экранизация классического романа американского писателя Джона Стейнбека, поставленная режиссером Джоном Фордом.


[Закрыть]Дальше дорога полого спускалась мимо магазинов и отеля «Регина», быстро теряющего свою элегантность.

Постепенно расстояние между уличными фонарями увеличивалось, деревенские строения сменились с одной стороны деревьями, с другой – стеной. Вскоре они свернули направо, на дорогу к вилле д'Эсте.

Ставшая отелем вилла была построена во второй половине XVI века по заказу Толомео Галлио, необычайно богатого кардинала Комо и влиятельного государственного секретаря при Папе Григории XIII. [32]32
  Григорий XIII (1502–1585) – Папа Римский с 1572 г., один из вдохновителей Контрреформации. Стремился распространить католицизм в Русском государстве. Провел реформу календаря (1582).


[Закрыть]За много столетий вилла неоднократно переходила к влиятельным и богатым владельцам, в том числе – к Каролине Брунсвикской, бросившей супруга, короля Великобритании Георга IV. [33]33
  Георг IV (1762–1830) – английский король с 1820 г. Официально женился на принцессе Каролине Брунсвикской (1768–1821) в 1795 г., но пара практически не жила вместе, и после восхождения на трон Георг безуспешно пытался с нею развестись. Ее скоропостижная смерть через три недели после коронации Георга – одна из загадок английской истории.


[Закрыть]

Распутство этой женщины породило множество легенд об ее неугомонных сексуальных похождениях. Последним частным владельцем была русская императрица Александра Федоровна, мать царя Александра II. [34]34
  Александра Федоровна (Фредерика Луиза Шарлотта Вильгельмина, 1798–1860) – дочь прусского короля Фридриха-Вильгельма III, принцесса Прусская, супруга русского императора Николая I (1817). Александр II (1818–1881) – российский император с 1855 г.


[Закрыть]

В 1873 году из виллы сделали грандиозный роскошный отель – он до сих пор остался одним из последних на озере мест, сохранивших утонченную атмосферу королевского великолепия, хотя и цены тоже были королевские.

– Как вы, черт возьми, добьетесь того, чтобы меня впустили? – спросил Вэнс. Они прошли мимо лужаек для гольфа через прекрасный коридор из деревьев, где освещение было продумано так, чтобы человек чувствовал себя в уединении. – На мою одежду непременно обратят внимание. – Приключения дня оставили свой отпечаток: белую рубашку Вэнса покрывали мелкие брызги крови. Полувоенные штаны цвета хаки порвались на колене, когда он поскользнулся. – Вы-то пройдете, вы же постоялец, к тому же ваша одежда не слишком пострадала. Похоже, я взял весь огонь на себя.

Сюзанна хмыкнула, велела ему не беспокоиться, и рассказала, что она придумала.

Через двадцать минут Вэнс спустился в номер Сюзанны с металлической пожарной лестницы. Пока она закрывала за ним окна и задергивала шторы, Вэнс отряхнулся.

То была изысканная комната в английском стиле: мебель темного дерева, мягкие кресла с кожаной обивкой, тяжелые шелка, атлас, парча и толстый ковер, в котором легко могли бы утонуть маленькие собачки или дети. Рисунок на обоях под панелями на стене был строгим, сами стены цвета миндаля украшены декоративной лепниной в тон.

Большую часть комнаты занимала огромная кровать; еще были диванчик и два кресла, расставленные вокруг торшера, украшенного ангелочками. Напротив кровати висела репродукция Мане, над диваном – Писсарро. [35]35
  Эдуард Мане (1832–1883) – французский живописец, один из основоположников импрессионизма. Камиль Писсарро (1830–1903) – французский живописец, импрессионист.


[Закрыть]Вэнс в изумлении оглядывал всю эту роскошь. Затем посмотрел на Сюзанну – женщина по-прежнему стояла лицом к задернутым шторам – и услышал сдавленный всхлип; потом она закрыла лицо руками и ссутулилась.

– Черт, – сердито сказала она сквозь слезы. – Со мной всегда так. Пока все брызжет и пенится, я чувствую себя нормально, а вот когда затихает, я… я…

Сюзанна повернулась и подняла взгляд на Вэнса: по лицу ее текли слезы. Он машинально обнял ее. Она прижалась лицом к его груди и разрыдалась.

Вэнс гладил Сюзанну по волосам, стараясь успокоить ее и понимая, что ей надо выплакаться. Он встречал таких людей.

В трудной ситуации они – как закаленная сталь: четко мыслят, быстро действуют, принимают верные решения; хорошо, если рядом такой человек, когда жизнь в опасности. Но стоит давлению спасть, они раскисают.

Сюзанна шмыгнула носом и посмотрела на Вэнса. Глаза у нее покраснели, губы дрожали, но она старалась сдерживаться.

– Вы, наверное, думаете, что я глупая женщина, – сказала она и прикусила губу.

– Нет, – твердо и нежно ответил Вэнс. – Я не считаю вас глупой. Это вполне нормально.

Внутри у него росло незнакомое чувство. Рядом с ним человек, которому он нужен, пусть лишь на несколько минут. От этого ему стало тепло, он понял, что полезен, – такого он не чувствовал уже много месяцев. Эриксон радовался, что все еще способен на чувства. И в то же время эта женщина, которую он держит в объятиях, вполне может позаботиться о нем. Вэнс вспомнил, что они пережили за день, сколько раз его могли убить, если бы не ее смелость и рассудительность. Такого у него никогда не было: человека, который позаботился бы о нем. С Пэтти точно так не было. Сюзанна обняла его за талию, он крепко прижал ее к себе. Она всхлипывала все реже.

Ну вот, подумал Вэнс, мы выжили вдвоем, вместе обманули смерть, мы обязаны жизнью нашему общему опыту, который ни один из нас не забудет. Сюзанна подняла глаза, ее лицо было всего в нескольких дюймах от лица Вэнса; он смотрел на нее.

Сюзанна закрыла глаза. Чувство, подумала она, у него во взгляде слишком много чувства, так много… любви. Мгновение спустя она почувствовала касание его губ.

Она льнула к нему, а он сильно прижимал ее к себе, обнимал так крепко, что ей стало трудно дышать. Она раскрыла губы. Потом вспыхнул огонь, который поглотил их. Сюзанна подвела Вэнса к кровати и притянула к себе.

Ее руки искали, изучали, ласкали, а он целовал ее в шею, в губы. Когда он поцеловал Сюзанну в чувствительную ямочку на шее, она застонала, и Вэнс, целуя кожу, добрался до груди. Как и случается, постепенные перемены проявили себя яркой вспышкой, и внезапно все стало ясно.

– Я… – Вэнс запнулся.

– Я знаю, – сказала Сюзанна. – Я тоже тебя люблю.