Текст книги "Наследие да Винчи"

Автор книги: Льюис Пэрдью

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 20 страниц)

Глава 9

Понедельник, 7 августа

Нежный ветерок дул через высокие сводчатые арки Галереи Витторио-Эмануэле II, словно принося успокоение и извиняясь за чрезмерную жару, стоявшую в Милане последние два дня.

Но Вэнс Эриксон не ощущал ни утешения, ни успокоения – он раздраженно и беспокойно переминался у закрытой двери офиса «Бритиш Эйруэйз». В другом конце галереи, ярдах в тридцати, стоял, привлекая восхищенные женские взгляды, его телохранитель – стильно одетый, но все равно настолько крупный, что его ни с кем нельзя было спутать. Он делал вид, что рассматривает книги в витрине, на самом же деле наблюдал за отражением в стекле; Вэнс подозревал, что от его внимания не ускользнет ничто.

Тоси пропал.

Никто не знал, где он. Утром Вэнса вызвали в отделение полиции, чтобы задать еще несколько вопросов о нападении в Санта Мария делла Грация. Тоси не появился на конференции и не связался с ректоратом университета Болоньи.

Детектив, который допрашивал Вэнса утром, вел себя так, будто чуть ли не Вэнс виноват в исчезновении Тоси. Не слишком тонкие намеки: наркотики? мафия? связь с «нежелательными» политическими группировками? Вы точноуверены, мистер Эриксон? Потом Вэнс вернулся на конференцию, чтобы послушать другие выступления, но тяжелое беспокойство сдавливало грудь, он не мог сосредоточиться, усидеть на месте. Остаток утра он бродил по улицам. Прогулка помогла разобраться в мыслях. Эриксон боялся, что человек, который убил Мартини и напал на него, попытается сделать это снова. А еще миланская полиция считает, что это он виноват в исчезновении Тоси. Если все станет еще хуже, решил Вэнс, придется позвонить Кингзбери и нанять адвоката.

Он посмотрел на часы. Сюзанна Сторм опаздывает уже на тринадцать минут. Вэнсу не давали покоя мотивы этой женщины. Почему после стольких лет противоборства она вдруг пошла на примирение? Что затеяла? Эриксон не мог заставить себя доверять ей. После разлада с Пэтти доверия у него осталось немного. Плохо это, подумал Вэнс. Он бы постарался узнать Сюзанну получше в тот вечер, когда они впервые встретились в Скидморе, но там закоротило сразу. Однако его внимание она тогда привлекла. А кого бы не привлекла такая девушка? Но это говорила его маленькая головка, а не большая.

Его задумчивость прервал частый звонкий стук каблуков. Вэнс обернулся и увидел, что к нему быстро приближается Сюзанна – в изящном обтягивающем творении из зеленого шелка.

– Извините, я опоздала, – крикнула она еще издали.

На миг у Вэнса вылетело из головы, что перед ним – та самая женщина, которая не упускала случая нанести удар в спину и до вчерашнего дня не сказала ему ни одного доброго слова. Он уставился на нее – на ее высокие точеные скулы, на шелк, выгодно подчеркивающий формы. На секунду ее чувственность застала Вэнса врасплох, он был ошеломлен ее неотразимостью. Потом, еле заметно кивнув, Эриксон пришел в себя. Она снова стала строгим искусствоведом, которому он никогда не сможет угодить.

– Извините, – повторила Сюзанна еще раз, уже стоя рядом. – Я обычно не опаздываю, но…

– Ничего страшного, – кратко ответил Вэнс. – Зато я успел кое о чем подумать. Я считал, что мы пообедаем здесь, – сказал он, показывая на ресторанчик по другую сторону аркады, – но… – Сюзанна вопросительно склонила голову. – Ну, вы сегодня похожи на особу королевских кровей. – Вот черт, подумал Вэнс – он хотел выразиться понейтральнее, но получился раболепный комплимент. – Я хотел сказать, что мы должны выбрать такое место, где вашу элегантность оценят.

– О боже, мистер Эриксон, – игриво ответила Сюзанна, – вы сегодня так пристойно себя ведете. Как джентльмен, особенно если учесть, что вы инженер-нефтяник.

Через пятнадцать минут они сидели на удобных стульях в ресторане «У Жюля» на виа Монтенаполеоне, и в зале тихонько звучала опера Верди. Еле слышно шуршал приглушенный разговор, смех sotto voce, [16]16
  Вполголоса (ит.).


[Закрыть]и совсем не было слышно, что люди обедают – все были настолько хорошо воспитаны, что не позволяли столовому серебру постукивать по фарфору.

Сюзанна здесь чувствовала себя естественно – она осмотрела зал спокойно и не суетливо. Да и зал ничего себе, подумал Вэнс: блеск и мерцание хрустальных люстр, настоящее серебро, темное дерево и тонкий английский фарфор только оттеняли висящие на стенах подлинники мастеров Возрождения. Вэнс наклонился к Сюзанне и тихо произнес, показывая на знакомые картины:

– Боттичелли. – Показывал он кивком – в таком месте не принято тыкать пальцами. – Браманте. [17]17
  Сандро Боттичелли (Алессандро Филипепи, 1445–1510) – итальянский живописец, представитель Раннего Возрождения. Донато Браманте
  (1444–1514) – итальянский архитектор, представитель Высокого Возрождения.


[Закрыть]– Степы там были похожи на альбом репродукций.

– Вэнс! – Звучный голос нарушил старательно хранимую тишину. Взгляды устремились сначала на высокого элегантного мужчину, одетого модно, но не щегольски, с безупречно подстриженными и причесанными волосами и усами. – Вэнс, это действительно ты?

Мужчина заскользил по полу в изящном танце, лавируя между столиками, официантами, их помощниками и гостями. У Жюля Грациано была оливковая кожа, как у многих жителей Средиземноморья, и высокие изящные скулы, как у француза. Подойдя ближе, он широко улыбнулся, демонстрируя ряд ровных белых зубов. Тишину нарушала только ария Верди; обедающие, в основном – самые влиятельные люди Милана, – смотрели на них настолько пристально, насколько позволяли приличия. Что это за особый гость, ради которого Грациано нарушил заботливую оркестровку мира и спокойствия в своем ресторане?

Грациано обнял Вэнса, потом перевел взгляд на Сюзанну.

– Вы слишком прекрасны для этого негодяя, – сказал он, театрально прижимая ее руку к губам. – Почему бы вам не велеть ему уйти, и мы пообедаем вдвоем? Мой шеф-повар приготовит блюдо века.

– Сюзанна, – ухмыльнувшись, прервал его Вэнс, – познакомьтесь с Жюлем Грациано, самым льстивым жиголо Милана, владельцем этой грязной забегаловки.

– Польщена, – сказала она.

Они поболтали еще немного, затем Грациано убежал заказывать для них какие-то особые блюда, но остановился, чтобы еще раз взглянуть на Сюзанну.

– Нет, это я польщен, – произнес он, вздохнув, и, прежде чем уйти, снова широко улыбнулся.

Телохранителя Вэнса предусмотрительно посадили за маленьким столиком у окна недалеко от входа. В окружении пальм этот столик был почти незаметен, к тому же мужчина сидел неподвижно; двигались у него только глаза. Вэнс иногда сомневался, живой ли он человек вообще. Не похоже, чтобы он ел или ходил в туалет; по крайней мере, Вэнс этого не видел ни разу.

– Убить вас надо, – сказала Сюзанна Вэнсу таким голосом, по которому было понятно, что шутка это лишь наполовину. – Я думала, что умру, когда все обернулись и уставились на нас.

Эриксон рассмеялся.

– Меня-то за что? Это Жюль устроил шум.

– Да, наверное, – сказала она. Потом, пытаясь сменить тему, спросила: – Вы часто сюда ходите? Похоже, вы хорошо знакомы с владельцем. Еще раз – как его?

– Грациано, – напомнил Вэнс. – Как известный боксер. [18]18
  Имеется в виду Роки Грациано (Томас Рокко Барбелла, 1922–1990) – американский боксер, чемпион мира в среднем весе.


[Закрыть]Но, – Эриксон озорно улыбнулся, – если начнется потасовка, Жюля рядом не окажется. Он был распорядителем в казино Монте-Карло в ту ночь, когда меня вышвырнули…

– А за что? – До Сюзанны доходили слухи, но все это казалось слишком невероятным.

– За то, что выиграл слишком много.

– Они могут так поступить?

– Конечно. Тебя могут выставить из любого казино, если решат, что ты способен выиграть слишком много. – Вэнс заметил ее взгляд. – Я понимаю, кажется, что это нечестно, но не забывайте – это их бизнес: быть уверенным в том, что ты уйдешь с меньшим количеством денег, чем пришел.

– Вы жульничали?

– Жульничал? В этом не было необходимости. Просто хорошая система и хорошая память. «Блэк-джек». Я играл в него.

Эриксон на секунду прервался, чтобы поговорить со стюардом. «Пино Гриджо»? Да, синьор, в винной карте… Нет, Вэнсу нужно что-то особенное, из района Коллио, от Феллуги, если можно. Сомелье сказал, что он сделает все возможное, и после короткого диалога с хозяином заведения достал нужное вино.

– Похоже, вы хорошо разбираетесь в винах, – предположила Сюзанна после того, как стюард ушел. – Впечатляет.

– Увы, я знаю не так много, – возразил Вэнс, – лишь чуть-чуть о том, что мне нравится. Остальное… я забываю, – добавил он с заразительной улыбкой. Сюзанна тоже заулыбалась и вдруг почувствовала себя слегка безрассудно. Это неуправляемое чувство ей не нравилось. Чтобы сдержать его, Сюзанна заговорила.

– «Блэк-джек», – ровно произнесла, она. – Расскажите, как вам удавалось их обыгрывать, не жульничая?

– На самом деле достаточно просто. Я считал все разыгрываемые карты и сопоставлял их со специальной таблицей стратегий, которую разработал и заучил. По таблице достаточно точно определялись почти все возможные игровые ситуации… На это ушло часов пятьдесят, – продолжал Вэнс, – чтобы один раз освоить систему. Кроме того, нужны только крепкие нервы, дисциплина и достаточно денег. В казино это называется «подсчетом». После того, как тебя вычислят, тебя обычно окружают и предлагают уйти – это предложение подкрепляется гориллами пост-неандертальской эпохи с невероятными мышцами.

– И с вами такое случилось? Я бы насмерть перепугалась… все смотрят, как тебя уводят. Вас это не смутило?

– Первые пару раз.

– Первые пару раз? Это случилось не однажды?

– Ну да. Почти в каждом крупном казино мира. И Грациано, – Вэнс кивком показал на ресторатора, – пришлось выкидывать меня в Монте-Карло… Послушайте, все не так страшно, – Вэнс улыбнулся, заметив, какое у нее лицо. – То, что казино теряют деньги, беспокоит только их хозяев. Остальные? Им нравится видеть, что клиент хорошо проводит время. И они уважают человека, который, придя в игровой зал, оказывается умнее. Как говорит Грациано, в мире, наверное, девятнадцать человек, которые могли сделать то, что сделал я. И большинству из них закрыли вход в казино, как и мне. Один снял больше 27 500 долларов за сорок пять минут в казино «Фримонт» в Лас-Вегасе. В целом он выиграл больше пяти миллионов баксов. А теперь ему приходится гримироваться. Я вышел из этого дела, потому что накопил достаточно денег, и мне не хотелось возиться со всем этим дурацким сценическим макияжем и прочей фигней.

Официант с очень почтительным видом принес вино. Ритуально рассмотрев этикетку, понюхав пробку, попробовав и разлив вино, Вэнс объявил, что оно восхитительно, и сладкоречивый стюард удалился.

Когда «Пино Гриджо» осталось на донышке, разговаривать стало проще. Сюзанна рассказала об учебе в Париже и о том, насколько ей не нравилось изображать хозяйку на дипломатических загулах ее отца.

– Сейчас он у вас – какая-то большая корпоративная шишка, да? – тактично поинтересовался Вэнс. Новая администрация не очень хорошо восприняла противоречивые взгляды посла Сторма.

– Он лоббист, – ответила Сюзанна с таким презрением, что Вэнс решил закрыть эту тему.

Пока официант уносил закуски, журналистка спросила Вэнса, как он познакомился с Кингзбери и как у них сложились такие близкие отношения.

– Это было на аукционе «Кристи», – объяснил Вэнс. – Кингзбери пытался купить несколько рукописей да Винчи. А я рекомендовал купить их же другому богатому покупщику. Мы выиграли. Поэтому старик решил переманить меня на свою сторону. Мы еще и очень понравились друг другу. В молодости он был совершенно безбашенным – да он и до сих пор такой. Всех на уши ставил. Каждый раз, когда конкуренты думали, что они перекрыли Кингзбери все пути, он отыскивал выход – очень нестандартный, пренебрегая всеми точными принципами, которым учили в правильных бизнес-школах «Лиги плюща». – Еще Вэнс рассказал, как во время переизбытка газа в пятидесятых Кингзбери пошел к поставщику неочищенной нефти и предложил заплатить за нефть по текущему курсу: – «Вы с ума сошли», – ответили ему. Да, он был действительно безумен и чуток, как лиса. А потому сказал: «Я хочу быть уверен, что когда все переменится и начнется дефицит, у меня будет достаточно нефти. Поэтому я куплю ее у тебя сейчас». Тот поставщик разбогател на нефти, которая могла его обанкротить; а позже, во время нефтяного эмбарго в 1973 году, нефтеперегонные заводы Кингзбери работали непрерывно. Все крупные нефтекомпании неистовствовали. Все хотели избавиться от конкурентов и захватить рынок целиком. Я думаю, благодаря той безумной сделке Кингзбери многие психиатры нефтяных компаний оказались просто завалены работой. – Вэнс довольно рассмеялся. – Я тоже всегда все делал «неправильно». Все твердят, что способ, которым я нахожу нефть, не может работать – но он работает, и Кингзбери это нравится; возможно, в моем маленьком сумасшествии он видит себя. Черт побери, я и сам не знаю, почему мой метод приносит результаты. Я прыгаю на мотоцикл и еду в горы, прихватив несколько геологических карт, и земля как будто говорит со мной. А вернувшись, рассказываю, где бурить. У меня самый низкий процент сухих скважин во всей нефтедобывающей промышленности, – с гордостью добавил Эриксон. Потом, внезапно смутившись, посмотрел на Сюзанну и покраснел. – Надеюсь, я не наскучил вам своими рассказами о нефти.

– Ничего подобного, – поспешно ответила она. – Честно. Это интереснее, чем я могла представить. – И вы интереснее, Вэнс Эриксон, подумала она к собственному удивлению. – Вы в некоторой степени нонконформист, – продолжала Сюзанна. – Честно говоря, это меня восхищает. Я, пожалуй, в некотором смысле вела слишком закрытую жизнь. Единственный мой бунт свелся к тому, что я стала журналистом. Родственники хотели, чтобы я вышла замуж за какого-нибудь подходящего юного богатея и стала светской дамой. А я вместо этого стала изучать журналистику в Скидморе. Я хотела работать в газете в Саратоге. Обо всем уже договорились, но отец пустил в ход связи. – Она уставилась на скатерть. – Сделал так, чтобы мое заявление не рассматривали. А без денег я не могла позволить себе учиться дальше. Так что, – Сюзанна ткнула в скатерть вилкой, – я приняла отцовское предложение и стала изучать изобразительное искусство в Сорбонне. Наконец мне удалось не совсем честными путями устроиться на работу с мизерной зарплатой в «Интернэшнл Геральд Трибюн», где я писала о новостях искусства в Европе, – то есть, можно сказать, коварным путем вернулась к журналистике. А вскоре получила работу в «Haute Culture».

Вэнс улыбнулся.

– Похоже, вы обставили папеньку, – предположил он. – Сначала следовали его воле, а потом сумели стать тем, кем хотели.

Сюзанна кивнула и рассмеялась. Странно, что раньше ей не приходило в голову смеяться над семейными отношениями. Но сейчас они не казались ей такими… значительными. Ей было хорошо.

– В конце концов, отец принял это с достоинством, – продолжала она. – Полагаю, решил, что область высокой культуры подходит для того, чтобы я выражала в ней свой непокорный характер. Думал, что я сразу же уволюсь и выйду замуж – желательно до двадцати пяти. Ну, сейчас мне уже больше, и увольняться я не собираюсь. Но отец и остальные родственники заваливают меня предложениями. Говорят, что пора перестать играть в игры и найти мужа. Пока я не превратилась в дряхлую старую деву.

– Это вряд ли произойдет, мисс Сторм, – сказал Вэнс Эриксон со странным выражением лица. – Пожалуй, можно заказать ланч, пока меню у нас в глазах не двоится, – предложил он. Сюзанна согласилась.

Они заказали на двоих антипасто – прошуттои дыню – и феттучинис ломтиками трюфелей. После этого была телятина по-милански.

За едой они продолжали мило болтать, радуясь прекращению вражды, которая измучила их обоих. От вина приятно гудела голова. Разговор то и дело возвращался к конференции, Леонардо, и, наконец, когда унесли тарелки и они потихоньку пили эспрессо, Сюзанна упомянула дневник де Беатиса и поразительное заявление, сделанное Кингзбери неделю назад на пресс-конференции в Санта-Монике.

– Что вы собираетесь делать теперь, когда исчез дневник де Беатиса? – поинтересовалась она.

Вэнс напрягся. Ему удалось забыть на несколько минут о Мартини, похищении дневника, исчезновении Тоси и телохранителе. Он заметил, что Сюзанна обеспокоена.

– Не волнуйтесь, – уверил он, – ваш вопрос не рассердил меня, просто… мне на время полностью удалось выкинуть это из головы.

– Простите, – искренне сказал она. – Не обязательно сейчас об этом говорить…

– Все в порядке. Рано или поздно об этом придется задуматься. – Вэнс с отсутствующим видом посмотрел в окно. Лишь силуэт телохранителя был заметен – просто тень на тонких белых занавесях, скрывающих клиентов ресторана от любопытных взглядов уличных прохожих.

– У меня осталась копия дневника, – сказал Вэнс. – Сейчас она хранится в сейфе «Хилтона». У Мартини была единственная вторая копия, но полиция Амстердама, обыскивая его кабинет, ее не нашла. – Как ни странно, Вэнсу стало легче после того, как он поделился с Сюзанной.

– Интересно, – сказала она. – Но сейчас денежную ценность имеет только оригинал. Зачем кому-то пришло в голову красть копию? Как бы там ни было, разве амстердамская полиция не заявила, что, по их мнению, это был случайный акт насилия?

Вэнс не ответил на ее последний вопрос.

– Они готовы красть ради информации, – ровно сказал он. А потом изложил идею, которая только что пришла ему в голову: тому, кто повинен в смерти Мартини, а также в смертях профессоров из Вены и Страсбурга, либо нужно было само содержимое дневника, либо он хотел помешать этим людям рассказать то, что они знали.

Сюзанна убрала с лица прядь каштановых волос.

– Вот это история, – сказал она, – просто невероятно.

– Доказать пока ничего нельзя, – продолжал Эриксон. – Отчасти поэтому я не стал рассказывать полицейским о том, что думаю насчет Вены и Страсбурга.

– Должна признать, доводы кажутся притянутыми за уши. Может, это просто совпадение?

Вэнс вздохнул:

– Хотел бы я, чтобы и мне так казалось. Но слишком уж много всего произошло. – И он поведал историю о прерванной встрече с Тоси.

– То был его почерк? – спросила журналистка.

– На самом деле не знаю, – ответил Эриксон. – Полагаю, к данному моменту полиция это уже проверила; записка у них. А вы это к чему? Хотите сказать, что кто-то мог его убить, а потом попытался подстроить встречу со мной? Нет-нет, – быстро сказал он, отвечая на свой же вопрос. – Скорее всего, это действительно был Тоси. Я помню, как консьержка пансиона описала человека, который ее принес. По описанию человек похож на Тоси, и он приходил один.

– Я думаю, он мертв, – неожиданно твердо сказала Сюзанна. – Я даже и не знаю, почему мне так кажется. Должно быть, интуиция.

– К сожалению, я считаю, что вы можете оказаться правы. Но зачем?

– Почему? Зачем эта секретная информация понадобилась кому-то настолько, чтобы убить человека? Что знал Тоси?

– Насколько мне известно, – предположил Вэнс, – Тоси ни разу не видел дневника, и у него не было копии. Понятия не имею, что он мог знать такого, из-за чего у него возникли проблемы.

Какое-то время они сидели молча, пили густой кофе и размышляли. Сюзанна пристально разглядывала чашку – будто ожидала, что появится какое-нибудь виденье и подскажет ей ответ. Не относительно Тоси, поскольку в эту историю она не слишком верила, а о Вэнсе Эриксоне. Вопрос был о нем.

На другой стороне улицы над этим же вопросом размышлял Эллиотт Кимболл. Ссутулившись на сиденье своего «ягуара экс-джей-12», он не сводил пристального взгляда с ресторана и прилегающей территории. Они там сидят уже почти три часа. О чем они, черт бы их побрал, разговаривают? Если вообще они еще там; может, как-нибудь вышли через черный ход. Только еле заметная тень громилы у окна удерживала Кимболла от того, чтобы зайти в ресторан самому и проверить.

Кимболл допивал последнюю бутылку воды «Перье» – он взял ее с собой, осознавая, что от этого мочевой пузырь будет болеть сильнее. Но так хотелось пить. На то, чтобы найти человека, который ходил бы за Эриксоном, по крайней мере, до вечера, времени не было. Дела обстояли не очень хорошо. Эллиотту не по душе был этот бардак. Он пока не управлял ситуацией, и это его беспокоило.

Тоси на конференции не появился. Сюзанна Сторм рассказала вчера об этом. Потом еще этот звонок от Карозерс.

– Вчера на Эриксона напали, – сообщила Дениз. – Следи за ним, возьми его, если потребуется. Только не позволяй им его поймать. Пусть уж лучше умрет, чем попадет к нимв руки.

– Возможно, это оптимальное решение, – предположил Кимболл.

– Нет, – твердо ответила она. – Это огорчит Кингзбери. Он начнет расследование. А этого мы позволить пока не можем.

– Но почему Комо? – поинтересовалась Сюзанна, допив кофе. – Что вы рассчитываете там обнаружить?

Вэнс покачал головой:

– Не знаю. Может, найду на вилле какую-нибудь подсказку.

– На вилле?

Вэнс опять погрузился в себя; ей не удавалось разгадать его мысли.

– Что? – спросил он, вздрогнув. – Ах, да… простите, кажется, я задумался. Вилла Каицци.

– У этой семьи Кингзбери приобрел Кодекс, да? – Эриксон кивнул. – А я думала, что они живут в Швейцарии.

– Так и есть; у них несколько резиденций. Одна – на восточном побережье озера Комо, рядом с Белладжио, самая малоизвестная, там хранится их коллекция редких книг. Кодекс да Винчи, который они продали, – лишь верхушка айсберга. Не удивлюсь, если у них есть еще что-нибудь из работ Леонардо, или… – Вэнс умолк, рассеянно уставившись в чашку с кофе. – Или если пропавшие страницы у них.

– Где… – Сюзанна собиралась спросить, где он остановится в Комо, но ее прервал высокий, сухопарый седой человек, внезапно возникший за спиной Вэнса.

– Простите, что помешал, – извинился господин. В одной руке он держал котелок, а в другой – зонтик. Выглядел он так, словно только что вышел из швейной мастерской Савил-Роу, [19]19
  Савил-Роу – лондонская улица, где расположены ателье дорогих мужских портных.


[Закрыть]– но мне очень хотелось сказать, что ваша речь была прекрасна, мистер Эриксон. – Вэнс узнал этот голос, нахмурился и повернулся к мужчине:

– Декан Вебер. – Вэнс обратился к нему резко и сердито.

– Вчера я не успел похвалить вашу речь, но я хочу, чтобы вы знали – в Кембридже очень, очень гордятся вашими достижениями.

– Вашей заслуги в этом нет, декан Вебер, – отрезал Вэнс. – Или вы стали относиться мягче к игрокам и прочим сомнительным личностям вроде меня?

Пожилой мужчина напрягся.

– Я вас понимаю, – кратко ответил он.

– Нет, декан Вебер, – продолжал Вэнс, – не думаю, что вы когда-либо это поймете. Вы старались исключить меня из Кембриджа и делали все возможное, чтобы те четыре года, которые я там провел, были максимально неприятны. А теперь вы ожидаете, что я благосклонно приму комплимент, который вы делаете не потому, что цените мою работу, а потому, что упустили возможность…

– Вэнс! – с упреком воскликнула Сюзанна.

Не говоря ни слова, престарелый кембриджский декан развернулся на каблуках и сердито вышел из ресторана.

– Зачем вы это сделали? Вы вели себя грубо, это, это… – Сюзанна запиналась от гнева. – Это была одна из самых отвратительных сцен, которые мне доводилось видеть.

– А вы ждали от меня вежливости? Чтобы я сказал: «Спасибо, декан Вебер, за удар в спину»? «Рана больше не кровоточит, а шрамы уже почти не видны»? Вы ждете от меня такой вежливости, хотя я знаю, что подошел он по единственной причине – ему хочется присосаться к человеку, который добился успеха, несмотря на все его усилия, а теперь он еще и хочет, чтобы его уважали за мои достижения?

– Но нет необходимости кидаться на людей, – настаивала журналистка. – Пусть бы сказал, что хотел, и шел своей дорогой. Похоже, вы специально стараетесь жить так, чтобы у вас была возможность всех оскорблять.

– Например, когда я платил за свое образование выигранными деньгами? – спросил Вэнс. – Или когда задел чувства армейского командования тем, что построил больницу, напоминавшую им о детях, которых они изувечили? Декана Вебера я с самого начала оскорбил уже тем, что существовал. Я был человеком не его круга, и он изо всех сил старался меня в этот круг не пустить. Он даже связывался с президентом МИТ, пытаясь помешать мне учиться. Как он сказал, я «морально непригоден».

– Возможно, он был прав, – заявила Сюзанна. Они говорили все громче, но в ресторане почти никого не осталось – только одна пара, занятая в дальнем углу своими любовными разговорами. Грациано дипломатично вышел.

– Это дешевое обвинение человека, который изводил меня два года. Оглянитесь в прошлое и посмотрите на свои выступления на некоторых конференциях, прежде чем говорить о том, что я беспричинно оскорбляю людей!

Сюзанна замахнулась, чтобы дать ему пощечину, но сдержалась. Вместо этого она изящно встала, наклонилась и прошептала Вэнсу на ухо:

– Пора взрослеть.

Повернулась и направилась к выходу – а там исчезла в лучах вечернего солнца.

Господи, похоже, она в гневе! – подумал Эллиотт Кимболл, поспешно отворачиваясь, чтобы Сюзанна его не узнала. Он повернул зеркало заднего вида, чтобы рассмотреть женщину получше, но быстро подъехало такси, желтый «фиат», и увезло журналистку.

– Мой друг, она прекрасная женщина, – благожелательно сказал Жюль Грациано, усаживаясь на стул, который еще хранил тепло Сюзанны.

– Да, – согласился Вэнс, – прекрасная снаружи, но я не знаю, какова она, если копнуть глубже. – И он вкратце пересказал отзывчивому ресторатору, что Сюзанна писала о нем. Тот пофыркал, покачал головой.

– Скажу тебе вот что, – начал Жюль. – Никогда в жизни я не видел мужчину с такой ледяной решимостью и крепкими нервами, как ты за карточным столом. Ты попадал в ситуации более непроходимые, чем задница девственницы, и я ни разу не наблюдал, чтобы ты терял хладнокровие. Но очень плохо, что тебя лишает самообладания присутствие женщины. – Хозяин ресторана рассмеялся и похлопал приятеля по плечу. Прикончив бутылку «Брют Спуманте» за старую дружбу, они распрощались, и Вэнс вышел на улицу. Нет лучшего друга, подумал он, чем человек, которому ты спас жизнь.

По виа Монтенаполеоне торопливо сновали люди, решившие пройтись вечером по магазинам, в основном – шикарные женщины, за которыми бегали шоферы, нагруженные коробками из первоклассных миланских ателье.

Поток машин на этой узкой, слегка изгибающейся улице вяло тек между лимузинами, припаркованными там, где становиться нельзя. За спиной Вэнса маячил громадный телохранитель – он покорно ждал, пока швейцар Грациано поймает им такси. Охранник начинал нервировать Вэнса. Говорил он мало, сообщил лишь, что его зовут Якобо (он произнес «Йа-ко-по»). Вэнс решил, что позвонит Кингзбери тем же вечером и спросит, нельзя ли избавиться от этого громилы.

Такси проезжали мимо – занятые, но Вэнса это не особо беспокоило. Ему нравилось разглядывать лица людей, идущих по самой роскошной в городе улице с ее желтыми пыльными зданиями, богатыми навесами, швейцарами в шикарной униформе у дверей. Тут не просто пахло деньгами – деньги тут были видны и звучали. Вдруг потеряв терпение, Вэнс дошел до угла и поймал такси – там движение было меньше.

Телохранитель захлопнул за ними дверцу, и водитель повернул зажигание. Машина рванулась вперед на расстояние в два автомобиля, но затем таксист резко нажал на тормоз, и такси, дернувшись, остановилось.

– «Хилтон», – сказал Вэнс шоферу, который воспринял это, словно командировку в ад. Он вел машину, почти как и любой итальянский таксист – как одержимый, из которого еще не изгнали бесов. Поехали, остановились. Дернулись, разогнались. Ехали рывками – сначала по тротуару, затем вернулись на дорогу. После поворота налево на четырехполосном бульваре поток машин разделился, и водитель стал обычным летчиком-испытателем.

После спора с Сюзанной Сторм болела голова. Возможно, она права: он повел себя с Вебером неправильно. Наверное, стоило позволить старику – пусть нес бы свою напыщенную чушь. А теперь женщина воззвала к его совести, и ему это не нравилось. Он не сделал ничего такого, из-за чего стоило себя винить.

Вебер был одним из немногих, на кого Эриксон держал обиду. Тот навредил ему не случайно; он злонамеренно старался испортить карьеру Вэнса.

Тем не менее происшествие в ресторане крутилось в голове, и в центре циклона была Сюзанна Сторм. Вэнсу было необходимо ее одобрение. Он покачал головой. Искать одобрения было не в его стиле.

Если бы Вэнс не был настолько поглощен своими мыслями, если бы не забыл о реальности, он мог бы заметить, что телохранитель, хмуро глядя на пробку впереди, вдруг насторожился больше обычного. Мог бы заметить, что охранник залез под куртку и расстегнул кожаную кобуру с автоматом «узи». В гуле движения случилась легкая пауза. Таксист ее тоже заметил, но его не слишком удивляло то, что вытворяют водители Милана.

Телохранитель незаметно достал автомат и теперь держал его наготове, прикрывая лишь краем пиджака.

Лобовое стекло разлетелось, как только началась стрельба; пули вонзались в сиденье перед Вэнсом.

– Ложись! – только и приказал телохранитель. Он хлопнул Вэнса по спине рукой размером с хороший окорок, прижимая его к полу крохотного автомобиля.

Пули продолжали раздирать сиденье; Вэнс услышал, как вскрикнул таксист, и машина, резко свернув вправо, во что-то врезалась на полном ходу. Стреляли со всех сторон. Заднее стекло разбилось, и осколки, словно крупная соль, посыпались на спину Вэнса, который пытался развернуться в тесной щели между сиденьями.

Но вот он изогнулся так, что наконец все стало видно: телохранитель стрелял туда, где раньше было лобовое стекло. Когда огонь ненадолго утихал, Вэнс слышал перепуганные крики оказавшихся рядом людей и яростные вопли тех, кто не убежал. Они звали полицию.

– Лежать! – твердо прозвучал голос телохранителя. Вэнс с изумлением наблюдал за тем, как его громадный защитник стрелял сначала в одну сторону, потом в другую, пригибаясь, чтобы укрыться от пуль, будто заранее знал, когда и с какой стороны откроют огонь.

Потом сзади раздался взрыв, задняя часть автомобиля подскочила и с грохотом ударилась об асфальт. У Вэнса перехватило дыхание, телохранитель пришел в ярость. Он снова начал стрельбу, неистовее прежнего. Он крутился и палил, как дервиш. И вдруг застыл, широко рас крыв от удивления глаза. Автомат выпал из рук на переднее сиденье и с грохотом свалился на пол. Телохранитель попытался нащупать рану на спине, и в грудь ему попала еще одна пуля, прибив его к заднему сиденью. Как бы извиняясь, он поймал взгляд Вэнса и, прежде чем закрыть веки, успел произнести единственное слово:

– Беги.

Беги. Беги, – сказал он. Миллион раз за тысячную долю секунды Вэнс приказал своему телу подчиниться, но оно упрямо продолжало лежать, скрючившись от страха. Очередная порция пуль впилась в плечо телохранителя, отчего его тело подалось вперед; Вэнс безмолвно смотрел, как труп его охранника, истекая кровью, нагнулся, а потом рухнул на него. Когда вес тела обрушился на Вэнса, тот глотнул воздуха, затем оба замерли.