Текст книги "Норильск - Затон"
Автор книги: Людмила Сурская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 21 страниц)
«Затон» просит помощи
Седлер сразу же понял, что в казалось бы воздушной, как шарик на ниточке идее жены есть реальное зерно. Собрав в кабинете своих замов и замполита, он выложил им версию Лизы, даже не скрыв, что это пришло не в его голову, а жены. Офицеры тревожно смотрели на него. Кто – с надеждой, кто – с некоторым сомнением. Многие лица сигналили недоумением. Замполит кивнул в знак одобрения такого решения, но усмехаясь заметил:
– А ты мужик крепкий командир.
– С чего это такие прикиды? – не понял Илья. Взяв замов в объектив своих глубоких глаз, он наблюдал. В тех необычных глазах прочитывалась насмешка, а в чертах лица, независимость и чувства воли. – Считаю, очень хороший способ нам выползти из беды. Удивляюсь, что мне самому это не пришло в голову.
– Открывать вот так запросто, что жена у тебя в секретарях, – выдохнул Юра. – К тому же, это самое сумасшедшее предложение, которое могло прийти кому-либо в голову.
У Седлера неприятно заныло под ложечкой и дёрнулась бровь, но он вполне обретя контроль над собой остался спокоен.
– Если тебе больше нечего сказать… Не вижу причину, и скрывать такой факт, как это её предложение. Это единственная пока реальная возможность, способная помочь нам восстановить дизельную. Так что будем делать? Существуют эти люди реально или нет?
– Имеются в наличии, – заверил замполит. – Это точно не сказки, – помолчав, он добавил. – Можешь рассчитывать на меня. Я с тобой. Не знаю, но почему бы и нет! Надо ехать и повидаться с Мозговым. Ехать, сразу не затягивая.
Офицеры ожили, засуетились и включились в обсуждение.
– Послушай Юра, а вдруг он, узнав, что мы с «Затона», пошлёт нас куда подальше? Как не крути, а радостных воспоминаний у него с нашим местом не вырисовывается, – предположил комбат.
– Куда уж дальше-то «Затона» ссылать, – раздражённо покашлял в кулак Илья, обратив свой глаз на комбата, который откинулся на спинку стула и оттуда пытался участвовать в разговоре.
– Тут ты прав, командир. Как уж получится, то и похлебаем, но ехать надо, чего тянуть резину. Не успеем и лбы перекрестить, как зима подкатит, – подбил итоги замполит.
Начштаба, казалось, обращая очень мало внимания на разговор, сидел, погружённый в какие-то свои собственные думы. Его руки, лежавшие на столе, то сжимались, то разжимались. Замполит пхнул его в бок. Мол, давай, говори. Он нехотя согласился:
– Другого всё равно ничего нет, хотя бы попробовать надо.
Юра догадывался, почему начштаба воспринимал Седлера в штыки. Молодой перспективный. Опять же, внешность для мужика потрясающая. Бабы все у таких в сетях. Начштаба сам мечтал занять освободившуюся должность. Годы жмут. А тут взяли и прислали…
– Жили, не тужили. Какой залётный ветер этого генерала к нам занёс? – не выдержал комбат. – Ты не в курсе командир?
Начштаба покосился на командира и отвернулся. Очень выразительное лицо выдавало его: «Понаехали блатники».
– Ветров хватает, дуют на нашего брата со всех сторон, только успевай причёсываться. Но это я ещё такой, удачей обиженный. – Махнул рукой Илья. – Вся служба по кочкам с первого дня. Ни одной тебе гладкой полосы, все трудности что есть, мои.
– Не может быть, прохождение у тебя нормальное, – удивился начальник штаба. В его глазах всё же плутала насмешка.
– Одно другому не помеха. Представляете, после училища сразу влип в дивизион, где командир постоянно был навеселе. Все распределились нормально, а мне так «повезло». И не просто пил, а чудил постоянно, то надумает пьяный строить дивизион и солдат отправит домой, то ещё чего похлещи…
– Это как? – застыл с открытым ртом Юра.
Седлер покатал карандаш в ладонях, потом поиграл пальцах, вероятно решаясь на разговор. Карандаш летал туда – сюда, туда-сюда…
– Запросто. «Не хочешь служить – иди домой». Орлы собрались и пошли. Начальник штаба с замполитом потом целую ночь искали. То, представляете, моемся с мужиками в бане, вдруг сирена. Прибегает посыльный. Торопитесь, готовность. Мы ополоснуться даже не успели с комбатом, бежим, земля дрожит. Офицер наведения же. Прибегаю на рабочее место, включаю станцию наведения ракет, работаю, дым из ушей валит. В майке сижу. Одеться, естественно, не успел. На шее и спине листочки берёзовые от веника прилипли. Слышу за спиной бабий смех. Разворачиваюсь. Командир девок приволок. Жена уехала к родителям, он гуляет. Привёл их на экскурсию боевую работу показывать.
– Понятно откуда готовность.
– Догадливый у меня начальник штаба. Нелепо всё получилось.
– И что ты? – поторопил с ответом тот.
– А что я… Плюнул да пошёл домываться.
– Ха и долго он прокомандовал? – хлопнул не утерпев в ладоши замполит. Юра отличался от всех лёгким отношением к жизни. Сначала это Седлера удивляло и настораживало, вроде как бы замполит, но потом он привык и понял, что парень не промах. Когда надо быть собранным и ответственным, он весь внимания.
Седлер отвёл от него взгляд и вздохнул:
– До полигона.
Замы сгрудились над командиром и начштаба, выражая желание всех, спросил:
– Что ж было там такого, с чего его заметили?
Пришлось рассказывать и эту историю:
– Отстрелялись нормально. Ехали обратно, обозлённые на него офицеры ночью срезали с его формы все пуговицы, какие на нём были. Его вызвали в вагон к командиру бригады, а ему не в чем идти и фуражку тоже выкинули из окна. Маленький шпингалет такой был, ничья чужая форма ему не подходит.
– Ни фига себе, за что такое наказание?
– Дивизион крутился, стрельбы были не простые, а он пил, – вздохнул Илья.
– Как же его держали?
Пояснил и это:
– Жена чья-то родственница была. В Сибири отсиживался.
Все понимающе переглянулись. Знакомая картинка. Потом дружно закурили. Накурили так, что сидели как в тумане. Неловкую молчанку нарушил замполит:
– Но это мелочи, командир. Почему сразу ярлык себе приклеил «не везучий»?
Илья покачал красивой головой.
– Может быть это так, но вся служба сахаром не была, проблема лезла на проблему. Помните, случай был, когда при стрельбах на полигоне детский садик ракета снесла.
– Ещё бы, как улей ПВО жужжало, – закивал начштаба.
– Так это тоже со мной было.
– Ни хрена себе глазунья! – заёрзал на стуле замполит.
– Ага, с приправой из того самого, что ты первым словом сказал, – усмехнулся Илья.
– Мы так ничего и не поняли до сих пор, что там за беда стряслась? Расскажи, – взмолился Юра.
Пришлось поведать и эту историю.
– Обыкновенные стрельбы. Старшим лейтенантом стрелял. Уже один полигон у меня за плечами был. Еле выкрутили её проклятую, чтоб ещё большего зла не случилось. Белый весь был как тундра вон, пока от большей беды отвёл. На город могла пойти, а тут всё-таки маленькое таёжное село. Вернее окраина. Садик пустой был. Рано утром дело было.
– А охранник? – воскликнул начштаба.
Илья продолжал:
– С ним вообще анекдот вышел. Он в это время зашёл в туалет на краю участка. Такой деревянный, в общем, знаете…
– И что, это его спасло? – подал голос замполит.
Илья усмехнулся.
– В принципе да. Сидит он на очке, и вдруг бац! Домик сдуло. Он штаны держит, а садика-то тю-тю нет и туалета над ним тоже.
– Украли, – хохотали ребята.
Вопросы сыпались как горох:
– Что вам было?
– Садик восстанавливали?
– Вы?
Отвечал по мере поступления:
– Точнее сказать – чего нам только не было… Насчёт садика… А как вы думали, мы конечно. Ездили несколько лет подряд строили, на радость местных баб. Представляете, сколько мужиков подвалило задарма и все не хилого десятка.
– Что же произошло с ракетой?
– Конструкторов понаехало жуть. Оперативники лазают на коленках, собирают осколки. Разбирательств было море и писанины вагон. Заводская неисправность и не малая. По всем правилам она обязана была самоликвидироваться, должен был быть подрыв, но в реальности, привет царям. Естественно, правду нам не сказали.
– Представляю, что там с вами было, – потёр лоб замполит.
– Не представляешь, допрашивали год. Вымотали под завязку… – чиркнул себя по горлу Седлер.
– Где ты ещё служил, всё дальние дивизионы доставались?
– Не совсем начальником штаба удалось почти в черте города послужить. Раз остался за командира, и опять «повезло». Наехало из Москвы начальство. Я в жизни столько не видел. Командир бригады привёз, просил баньку организовать, стол и к столу чего-нибудь местного, национального. В общем, столице экзотике захотелось.
– Улёт. Организовал? – хмыкнул комбат.
– А ты думал.
– И…
– Наморозил сырой печёнки и, настругав, наваляв в перце и соли, подал, – рассказывал Седлер.
– С чего ты такой кулинарный шедевр изобрёл? – поинтересовался комбат. Он мужиком был интересным. Рассказывать не умел. Если рассказывал о чём-то, то скупо и на вопросы отвечал односложно. А сам слушать страх, как желал. За это его на дивизионе не очень любили, думая, что он работает на особистов. Но это было ерундой. Просто человек был такой. Он почти не смеялся, когда смеялись другие. И хохотал там, где другие пожимали плечами. Вот и сейчас все смеялись, а он мучил вопросами Седлера.
– Бурятский парень служил, посоветовал, – посмеиваясь ответил Илья.
– Ели?
Седлер, подёргал портупею и пожал могучими плечами:
– А как же, куда деваться, сами же просили.
– Ты сам-то хоть пробовал чем кормил? – подколол замполит.
– Я что дурак.
Мужики хохотали, вытирая слёзы.
– Слушай, командир, они выездной туалет тебе не просили организовать?
– Это уже вопрос не в моей компетенции был, дальше они восьмой дивизион поехали проверять.
И опять штаб потряс хохот.
– А чего тебе было им струганины из омуля не приготовить?
– Ну придумал ты, комбат, где я его по быстрячку искать буду. За ним родимым на Байкал дуть надо было. А тут пайковая корова лежала на продскладе. Сообразили.
Смеялись до слёз, начштаба чуть со стула не навернулся. Он был по годам старше всех, да ещё и выглядел старше своих лет. Вероятно, нелёгкая жизнь сироты детдомовца, суворовское время, курсантские годы, наложили на него свой след. Чувствовалась в глазах, какая-то боль. А хмурое лицо накрывала сетка морщин, словно думал всё время о чём-то. Чужие не раз принимали его за командира, проходя мимо молодого Седлера и обращаясь к более старшему майору. Но сейчас он хохотал, как и эти молодые ребята над историями Ильи.
– С чего это у нас командование развеселилось? – насторожился дежурный.
– Значит, нашли, как решить проблему, – откликнулся помощник.
– Да, а не крышу у них сорвало? – уставился первый.
– Ну не у всех же сразу, – усмехнулся здраво рассудив второй. – Как говорит герой одного мультфильма, что коллективно только гриппом болеют, а с ума сходят по одиночки.
Но от разговоров выгоды не дождаться. Поэтому утром собравшись, а куда откладывать, и поплыли втихую на моторке, объяснять Мозговому положение дел на затоне. Вдвоём с замполитом просиживали стулья в приёмной директора, долго и нудно ожидая приезда хозяина. С налёта не получилось. Тимофей Егорович был на объекте. Вошёл, большой, стройный, ещё красивый мужчина, сразу наполнив приёмную деловым волнением и суетой. Оглядевшись, первыми пригласил военных. Поняв с первых же слов, что ребята с затона, принял, как родных. Обещал на завтра организовать поездку на затон с изучением проблемы специалистами на месте. Мужики вернулись окрылёнными.
– Ура! Ура! – сдвинул фуражку на затылок Седлер. – Если б не сапоги, то я точняк взлетел.
– Слушай командир, тебе не кажется, что мы похожи на двух счастливых воробьёв. – Усмехнулся замполит, топая от причала в штаб.
– Нашедших семечку, – захохотал Илья.
Отправив коробки с норильскими гостинцами с посыльным домой, Илья пошёл в штаб, собираясь подняться на командный пункт. Техника старая, офицеры молодые или попавшие сюда за выслугой и длинным рублём из штабов, не нюхав этой самой техники никогда вообще. За всем нужен глаз да глаз. Но выйти успел только на крыльцо. Вой сирены поплыл по просторам тундры на многие километры.
– Готовность, товарищ командир, – подбежал, козыряя, дежурный.
– Машину, быстро.
Старенький уазик, подогнанный к штабу, нёс его по склону горы к вершине, где под маскировочными сетями прятались кабины. КП встретил лязгом железных бронированных дверей и холодом бетонных перекрытий. Дежурные силы дивизиона уже включились в работу. Вовсю крутились мощные вертушки, и мигал лампочками пульт управления. Отработав задачу, Илья устало потянулся: «Вымотался до чёртиков, с этой поездкой в Норильск. А вечером ещё фотоконтроль в полк теперь везти. Надо будет перед отправкой самому хорошенько проверить, а то прошлый раз чушь наготовили. Ему потом на каждом подведении итогов пеняли. К тому же придётся опять нарушать все инструкции и плыть нелегально на моторке. Хотя можно отправить начштаба. Но не один. Пусть плывёт вдвоём с Никитиным, салабонов пускать одних нельзя. А с меня болтанки на волнах уже на сегодня хватит…» Женская рука поставила перед ним кружку с кофе, проехав грудью по щеке. Удивлённо подняв глаза на появившийся не званным около него объект, Илья нашёл рядом с собой виновато улыбающуюся телефонистку Свету.
– Я не просил, – отстранил кружку Седлер.
– Пейте, вы устали, немного взбодритесь, – не торопилась уходить она. Её красивые длинные ноги, взлетели на стол вместе с аппетитными бёдрами, затянутыми в узкую форменную юбку. И хищные, кошачьи глаза стрельнули, совсем рядом.
Илья поморщился, вынимая документы из-под зада женщины.
– Прошу запомнить, впредь, сержант Калинина, ко мне на рабочее место без вызова не входить. Понятно? Кругом.
Не довольно сползя со стола, телефонистка скрылась за дверью.
«Этого ещё не хватало». – Потёр лоб Илья. – «Чего бабе не достаёт, у неё муж, как конфетка. Самому Господу, пожалуй, не разобраться с тем отродьем, что он создал из ребра Адама».
Бывший зек «Затона»
Тимофея Егоровича Мозгового ждали, как манны небесной. Собравшейся поглазеть бабьей толпе замполит запретил на пушечный выстрел подходить к причалу.
– Вы сейчас каждый со своим полезете, а у нас большая беда.
– Поняли, под страхом смерти, наблюдать за объектом издалека, пользуясь биноклем. – Успокоила его Мария Ефимовна.
Женщины, воспользовавшись моментом хихикнуть, вытянувшись в струнку и козырнув замполиту прогавкали:
– Есть, не лезть на глаза.
Тот, обидевшись, отмахнулся:
– Нашли время изгаляться…
Он утопал встречать гостей, а они стояли, выполняя распоряжение замполита, небольшими группами, наблюдая за происходящим на причале с безопасного для командования расстояния. Семьи у «ДОСов», солдаты у казарм, офицеры и прапорщики у штаба. Все на любопытном взводе. Сначала послышался гул моторов, потом из-за последнего поворота вылетели катера. Они мчались по гладкой поверхности реки с хорошей скоростью. У причалов, взбив волны и пену, встали на якоря. Гость приехал не один, его сопровождали специалисты. Посмотрев пепелище и оценив обстановку, те пошли с командованием дивизиона в штаб, обсуждать увиденное, говоря по делу, находить решение. Мозговой же примостился на бережку у землянок. Внимание сразу же привлекли цветы, расставленные в майонезных баночках по норам. Не справившись с удивлением, спросил у подошедшего Никитина:
– Откуда?
Тот рассказал:
– Жена нового командира чудит. Наткнулась, гуляя на арестантские кости и вся под впечатлением. А я с дуру ещё и землянки показал…
– Значит, сердечко пораненное кровоточит, – сказал он. Его голос прервался, в горле заклокотало, и он не мог говорить некоторое время.
Никитин сдвинул на затылок фуражку, помолчал, и, видя что тот успокоился, помотал головой.
– Не знаю, только майор рассказывал, что заказала на большую землю молебен.
– Даже так, – удивился тот и пригласил его широким жестом руки составить ему компанию.
Прапорщик не отказался и продолжил рассказывать:
– Мать его скоро прилететь погостить должна, свечки и иконы привезёт для страдающих тут душ.
Мозговой приложил руку к груди и склонил на грудь голову.
– Передай благодарность мою ей.
Никитин же помолчал и покурив продолжил:
– Занятная барышня я вам скажу. Очень не простая. Мечтательная. Часовню хочется ей здесь поставить. Да только не дадут такой вольности сбыться, не то время ещё. И про молебен молчим, замполит и особист свои парни.
– С чего-то её так сорвало, – вскинул на него глаза Мозговой.
Прапорщик пожал, затянутым в погон плечом.
– Душа такая должно быть. Сама росточком маленькая, как цыплёнок, а душа выходит большая и светлая. Ничего тебе, Егорович, не надо?
Тот похлопал на место рядом:
– Посиди со мной, если больших дел нет.
– Разливайте, я нашего хлебца принёс, – вынул Никитин из-за пазухи буханку. – Чувствуете аромат?
Тот втянул и закрыл глаза. Воспоминания резанули по ним.
– Да, сердце встаёт. Первую пекарню мы здесь строили. Тоже пекли хлеб, правда, другой, но тоже вкусный.
Никитин рассказывал:
– С тех пор, сколько уж она горела, но каждый раз восстанавливают её с упорством на прежнем месте и рецепт выпечки хлеба из поколения в поколение передают. Хороший хлебец получается в капустных листах. Сытный. Страсть как люблю, могу буханку запросто умять.
Мозговой ничего не ответил. Погладил руками берег. Вздохнул. Но вглядевшись в поворот реки, огибающий небольшой остров с чудным названием Пьяный, рядом с «Затоном», вдруг начал рассказывать:
– Я вот сейчас плыл на катере, а голова крутила кадры старой плёнки воспоминаний. Порт Дудинка всплыл. Как наяву. Гнали нас по воде в трюмах. Адское турне. Гниль, мрак, голод, трупы пополам с живыми. Мёрзлый хлеб бросали сверху, да и того было смех один, чтоб хоть кто-то доплыл. Вышли в Дудинке на воздух, дохнули и чуть не сдохли. Сил идти нет. Качает. Хотелось упасть на берег прижаться грудью к земле и целовать. Мы с Илюхой молодые были и то невмоготу. Кто постарше или вымученные пересыльными дорогами, хана. Холод уже собачий был, а мы в рваной кирзе. Одежонка никакая. На берегу стол, за которым решалась наша дальнейшая судьба. Поняли только с Ильёй, что придётся идти пешком далеко. Отсиделись на берегу маленько и пошли. Спали на мёрзлой земле. Поднимались рано. Всё тело ломило. Какой сон, если земля обжигала холодом. Ноги еле тащили, еда кусок хлеба и кипяток, но это всё же лучше было, чем трюм. Скороговорки: «Шаг влево, шаг вправо считается побегом, оружие применяется без предупреждения, пошли!» Доносящиеся со всех сторон, лязг затворов и лай собак подбадривали. Шли, а куда деваться. Думали, хоть днём разогреет, но ничего подобного. Солнца нет. Туман не рассеивался. Только ходьба понемногу разогревала. Время шло не торопясь. Втягивались. Раза два в день устраивали привал. Садились или ложились на мёрзлую землю подсовывая, кто под голову, а мы с Ильёй под себя котомки. Понимали, отморозим всё к чертям. Какие потом из нас будут мужики. Приткнёмся спинами друг к другу и спим. Небо серое, – тоска. Полярная ночь на нос садится. А так хотелось увидеть кусочек голубого. По 30 километров проходили за день. Раз на привале достали последний кусок хлеба, разломив, поднесли ко рту, глянь, а перед нами неизвестно откуда взявшаяся здесь бродячая собачонка. Пришлось делиться. Кусок не лез в горло, видя, какими глазами она на нас смотрела и как, глотала слюну. Схватила и целиком проглотила.
– Так и топали по тундре? – вставил прапорщик, боясь, что вдруг разговорившийся Мозговой остановится. Но тот продолжил:
– Иногда попадались какие-то маленькие населённые пункты. Сейчас я уже знаю, что это были новые рудники, шахты, а тогда мы такие места называли «станками» Вот там день отдыха устраивался. Лечились, штопались, ремонтировали обувь и лежали. Лежали, это красиво сказано. В домике, рассчитанном в лучшем случае на 25 человек, вталкивалось двести пятьдесят. Естественно, сидели спина к спине. Счастливчиков попасть на нары как всегда было мало. На ужин давали «затируху»– это вроде клейстера из ржаной муки.
– Чего они вас попёрли по тундре, а не по Норилке сплавили до «Затона»? – удивился такой карусели Никитин.
– Кто их разберёт. Одни, рассказывали, что гнали в другие лагеря, но потом кто-то там чего-то перерешил и нас развернули на «Затон». Топали почти босые под усиленным конвоем. А кто бежать-то будет? Болота кругом и зима на носу. Тундра коркой уже взялась. Подохнешь сразу. Шли до лагерных бараков, чей оскал ещё виден в старом городе сейчас. Переночевали, а утром опять погнали пешком до реки. Там построили, посчитали, загрузили на «Рыбак», прицепили к нему баржу и погребли по реке. Вода уже тонкой коркой по ночам бралась. Сидим, холодный ветерок пронизывает насквозь, рябя воду и давя нас скользящими по земле и воде тенями облаков. Плывём, матерь Божья, куда? Справа тундра, слева, как после атомной бомбёжки лесок. Ну, думаем с Ильёй, это дорога в один конец. На лесоповале тяжело было, но не настолько. А тут всё, амба. Косточки наши здесь и сгниют.
Желая порадовать Мозгового, прапорщик вспомнил о катере:
– «Рыбак» то до сих пор Тимофей Егорович на плаву. Он за «Затоном» и записанный. Хочешь, сплаваешь, как-нибудь. А, что и, правда, приезжай, рыбку половим, уху на берегу сварим. Глядишь, развеешься немного. Командир новый, парень вроде не плохой. Ильёй зовут, как и вашего друга. Ты ж его видел.
– Я заметил, толковый парень, кого-то он мне напоминает.
– Вот! Говорю ж нормальный, – заявил он. И желая продолжения рассказа Мозгового осторожно, проговорил:– Даже не верится, что «Затон» через такое прошёл.
– «Затон» жаль, а людей? Смотрю на причал ваш, нами сработанный, даже сваю могу потрогать, что сам же и вбил. Вышка вон стоит, глаза закрою и вижу, как пулемёт бунт косит. Голодные, мокрые и эти норы. Народ от безумства попер на пулемёты. Снести бы её к едрени фени, но пусть стоит. Стоит, дьявол ей закуси.
– Не отпускают вас лагеря, – посочувствовал Никитин, разливая по кружкам водку.
– Прав ты, прапорщик, крепко держат. Сам уже пощады прошу, а они хватку не ослабляют. Тебе трудно представить себе, как по склону вот этой горы, растянувшись цепочкой от причала до вершины, вереницей бредут исхудалые люди, не люди, а тени, вытянув, как гуси шеи вперёд и напрягая спины, тянут грузы, доски и брёвна из последних сил. Тяжело тянуть всё это в гору. Невыносимо. Даже по ровной местности нелегко, а в гору вообще его с места не сдвинуть. Но мы тянули. Люди спотыкались, падали, но груз двигался до места.
А Никитин, раз уж пошёл такой разговор, расхрабрился и спросил:
– А, правда, Тимофей Егорович, что вы вора какого-то тут спасли?
– Было. Лихорадило лагерь. Воры с отморозками воевали, мы политические или фиг знает какие, в стороне стояли от этого расклада. Я знать не знал, как в ту кашу попал. Выскочил случайно на них. Смотрю, человек пять распаханные лежат, а одного раненного гонят в топи. Ну, я и влез. Отвлёк их на себя, а тут и Илья подоспел. После того нам с ним с одной стороны полегче стало выживать тут, законники помогали, но с другой всякая шалупень та давила.
– Говорят, какой-то важный вор тот был средь них? – предположил прапорщик.
– Не знаю, не спрашивал, вступился за человека. Только подкармливать после того случая они нас стали – это факт. Где брали загадка, но делились. Илью в пекарню попозже пристроили печь хлеб.
Он примолк, а Никитин ему новый вопрос:
– А песца вас брали стрелять или это уже байки?
– Брали. Глаз алмаз был. К тому же сам я бугай будь здоров. На собачьих упряжках уходили в тундру.
– Кто ходил? – поинтересовался он, подавая Мозговому после очерёдного разлива кружку с водкой.
– Приезжали начальники из города или даже столицы. Охоты хотелось. Наши тут местные начальнички старались. Меня кормили, водки давали, погонял с ними по заснеженным просторам.
– И проносило? – воскликнул прапорщик.
– Было всякое, это же тундра. Погибла охрана, собаки понесли с обрыва. А вторые сани мы с приезжим спасли, обрубив упряжь, но он сильно поранился. Идти не мог, собаки погибли. Задача стояла не из лёгких. Вот я, устроив его на те сани, тащил по тундре до лагеря. Наверное, не смерть это моя ещё была. А может, Бог помог. Сейчас даже представить такое себе не могу. А тогда прошёл. Без тёплой одежды, без жратвы и с такой ношей. Приполз, а ко мне допрос с пристрастием, но приезжий спас. Сказал правду, всё, как было. После этого ещё и Илью разрешили брать с собой. Набьём дичи в тундре, нажарим на костре, наедимся. Живём!
Над тундрой плыли тучи, а ниже туч над «Затоном» с разрывающим душу карканьем кружилось вороньё. Мозговой, поднявший было лицо к небу, отвернулся и вновь уставился в землю. Прапорщик понял – придушить ему ту птицу хотелось.
– Договорились ребятки-то наши, возвращаются, – указал Никитин на спускающихся от штаба к причалу военных и гостей.
– Ты прав, идут, – согласился тот, проследив взглядом за рукой прапорщика.
– Давайте, по последней, Тимофей Егорович. За души людские, загубленные тут.
Мозговой принял кружку и тяжело вздохнул:
– Цветут теперь на этой земле они цветочками, травкой вон и радуются хотя бы таким макаром солнышку.
– Прости нас грешных, Господи, – не чокаясь с директором, выпил Никитин.
Полив оставшейся водкой землю у берега, Мозговой поднялся. Никитин за ним. Прапорщик, конечно, не одобрял такого расточительства. Прах не напоишь, но водка хозяйская, ему и приговаривать её.
Офицеры и прилетевший с Мозговым народ подошли ближе.
– На чём сошлись? – встретил Тимофей Егорович своих замов и командование дивизиона.
Те переглянулись.
– Возить грузовым вертолётом на тросах прямо на гору и там монтировать, – доложил командир.
Мозговой вперился в своих инженеров. Они поняли немой вопрос боса и разъяснили более подробно.
– Цельные плиты, Тимофей Егорович. Стены прямо. А они их тут принимают на готовой площадке и монтируют. Всё загоняем в размеры этих самых плит.
– Другого варианта мы не видим, – поддакнул и его зам по строительству.
– Вас устраивает такой расклад? – повернулся Мозговой к командиру.
Ещё б того не устраивала такая сказка.
– Так точно. Нас устроила бы любая помощь, а такой вариант, просто сказка, – расплылся в благодарственной улыбке Седлер.
– Дизеля не нужны? – вдруг предложил Мозговой.
Обалдевшие офицеры переглянулись.
– С трудом верится в такую удачу, мы не откажемся. Два потеряли, – подал голос обрадованный комбат.
Мозговой посмотрел на ребят и спросил:
– А остальные?
– Спасли, – ответил ему не стройный хор.
– Тогда по рукам. Не ругай прапорщика командир, мы тут с ним посидели немного. Ностальгия.
– Я учту, – щёлкнул каблуками Седлер.
Но Мозговой вдруг встал. Замполит напрягся: «Как бы не передумал насчёт помощи». Но тот заговорил о другом:
– Вспомнил, сейчас, как первые дизеля сюда таскали, станки токарные, слесарные, столярные, фрезерные и рельсы. Разгрузка была, страшное дело, я вам скажу. В кино это снять будет невозможно. За каким хреном это нужно было тягать по воде на баржах, не дождавшись зимы, не пойму. Люди, как муравьи, гинули под брёвнами, что использовали катком. С барж катили, да и потом при подъёме в гору. Расплющенные руки, раздавленные ноги, такая мелочь. Изувеченные люди падали в ледяную воду, как прихлопнутые тараканы. В гору подъём был такой…, страшнее казни не придумаешь, мы их туда, а оно всё обратно. – Заметив опущенные головы ребят, Мозговой улыбнулся. – Поможем, не кручиньтесь так-то уж. Армия-то своя, как-никак. Дам я тебе дизеля майор и на гору доставлю, чтоб солдатиков твоих не подвергать опасности.
– Командир, приглашай гостей при случае, как-нибудь на уху, – подсказал майору Никитин, пхнув под локоть.
Тот с подлетевшим замполитом засуетился:
– Конечно, Тимофей Егорович. Приезжайте, мы будем очень рады, – заторопился Седлер. Замполит дышал ему в затылок, подсказывая.
Мозговой подумал и кивнул:
– Может, и попрошусь, майор, последний раз уху полярной солнечной ночью ложкой из ведра похлебать.
– Без проблем.
А бывший зек «Затона» кивнув на вышку, вздохнул:
– Надо завязывать с этой ностальгией. Что-то тяжелее и тяжелее мне здесь становится бывать, старею видно. Правда, говорили тогда, уехать надо было куда подальше. Может и жил бы как все. Семья была, дети. Нет, не смог бы, – возразил он сам себе через минуту. – Из Москвы лечу обратно, как на крыльях. Давайте прощаться, если что, звоните. – Пожал он каждому руку.
Офицеры стояли на причале до тех пор, пока мыс не скрыл быстроходный катер директора.
– Чёрт, ну, почему мы не можем жить, как все люди в мире живут? Нам непременно надо любой замес сделать на крови, – проворчал замполит.
– Крепкий мужик, – крякнул Никитин. – Сейчас таких нет. Хиляки пошли одни. Дух не тот.
– С этим можно поспорить, – возразил комбат.
– Комбату лишь бы спорить? – недовольно огрызнулся опять замполит. – Тебе больше подходило языком работать, а не паяльником.
– Чего стоим-то, пошли сынки площадку готовить, – поторопил их прапорщик, прекращая бестолковый спор. – Цемента у нас навалом на складе. Щебня в прошлом году баржами навозили, вон на берегу, куча белеет, только вози. Кстати чем?
– Предлагаю насыпать в мешки и возить машиной, на что-то уже так доставляли, – загорячился начальник штаба.
– Не несите околесицу, бортовую подгоним и накидаем. – Отмахнулся от идеи начштаба Илья.
– Размеры плит вам уточнили? – не упускал нить дела прапорщик.
– Да, – идёмте на месте всё посмотрим, – развернулся к горе Илья. – Чего тут на пальцах объясняться. Не ровен час, замполит с комбатом должностями не глядя махнуться.
– Тогда беды жди? – покашлял Никитин в кулак.
– Чего так-то? – встал Илья.
– Комбат языком работать может, а замполит паяльником нет.
Замполит отвернулся, мол, выслушивать неслыханную ахинею из уст прапорщика не желаю. Комбат примерно с таким же выражением смотрел в другую сторону.
Остальные посмеиваясь переглянулись. Седлер подозвал дежурного и вызвал машину. «Не ногами же в такую даль топать». Прапорщик прав, надо работать, от болтовни дело с мёртвой точки не сдвинется.
Неделю занимались заливкой фундамента и бетонированием площадки под дизельную. Но, как только раствор, затвердев, превратился в основание для дизельной, над дивизионом загудел вертолёт. Он плыл над тундрой огромной птицей или стрекозой, кому как больше нравится, таская плиту за плитой на весу. Кружа над «Затоном» огромным чёрным вороном, он не давал никому покоя. Снижаясь до предела над площадкой, давая возможность отцепить плиту и освободившись, взмывал в небо, летя опять за новой ношей. А опущенный на землю груз, тут же подхватывала, обступив и поддерживая с двух сторон, сотня мужских рук. Подлаживая уже к укреплённой, стоящей прочно и надёжно соседке. Несколько дней не смолкал тот железный скрежет и гул. Мозговой дал трубы, уголок, крышу. Вертолёт, выполняя свою часть работы, как вьючная лошадка, возил всё это богатство на тросах. Поначалу бегавшие смотреть это чудо, срываясь на каждый гул, офицерские семьи, к концу перевозок, попривыкнув, не обращали на грохочущую над городком птицу никакого внимания. Дизельную собрали довольно-таки быстро. Прежде чем опустить крышу, поставили во внутрь подаренные дизеля, общими усилиями закатили туда же и свои спасённые. Радость играла у мужиков в глазах и раздариваемых по делу и авансом улыбках. Когда дизельную запустили все ликовали. «Затон» облегчённо перевёл дух, из этой проблемы удачно выпутались. Жизнь потекла в обычном ритме военного дивизиона и боевой готовности.
