Текст книги "Норильск - Затон"
Автор книги: Людмила Сурская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 21 страниц)
Людмила Сурская
НОРИЛЬСК – ЗАТОН, ИЛИ ТАМ, ГДЕ КРУЖИТЬСЯ ВОРОНЬЁ
Борт до Норильска
Летим, летим, летим! – сияют глаза ребёнка. Не в силах сдержать в себе такой восторг он вопит:– «На самолёте, ура!» Лиза улыбаясь заняла место в салоне рядом с мужем, и с пыхтением протолкнувшимся, торопясь, разместиться у окна, сыном. Устроившись, включила музыку. Она немного волновалась. Впереди ждал долгий, совсем нелёгкий перелёт в край жестоких вьюг и холодных ветров, а она ещё никогда не летала на самолёте. Переезжали часто, но всё поездом или машиной, а тут полёт и совсем непростой. Подумала, что наверняка надо вспомнить о чём-то приятном и думать только об этом весь перелёт, глядишь время и пролетит. Пристегнув её, Илья уткнулся в журнал. Тимка прилип к окну. Ему нравилось. Она боялась летать, только никому не признавалась в том. «О чём же подумать мне? – прикрыв глаза, решала она. – Самое время переключиться от полёта. Например, вспомнить, как ездили с Ильёй по туристической путёвке этим летом. Почему бы и нет? Вполне подойдёт. По красивым местам погуляли». Их знакомые катались по Болгарии, а они «своё» смотрели. Взяли путёвку и поехали по Украине. Ребята, с которыми довелось служить, много рассказывали о своей республике, советуя заглянуть во Львов с его рыцарским замком, Винницу с «Волчьим логовом», бывшей ставкой Гитлера, старый Хмельницкий и древний Киев. В какой городок не завернёт автобус – везде старина, история. Самчуки, – до этой поездки они с Ильёй и не знали, что есть такое место в их стране. Оказалось – прелестная усадьба. Жёлтые кувшинки и купающееся солнышко в бликах тихого пруда. Они ездили без Тимки, которого оставила у себя свекровь. И чувствуя себя свободными, нет, не так, окрылёнными, целовались, прячась за деревьями, пропуская мимо ушей слова экскурсовода. Птичий щебет и басовитое гудение или пение ветра в вершинах могучих парковых крон сводили с ума. В местах тех лучше, конечно, побродить, подумать одной, а не с горящим огнём Ильёй, тени там подвижны, а время – неторопливо, но как уж получилось, тем и пользовались. В жизни не всегда всё происходит, как нам хочется и с ним тоже неплохо, правда, в его объятиях не до дум. Нас водили вдоль усадьбы, построенной по моде тех далёких лет, где было «бегство от светской суеты к простой сельской жизни», романтическое уединение кукольных дворцов среди больших английских парков. Беседки из каменного плетения, сказочные домики над рекой, фонтан, часовня, оранжереи, китайский павильон и каменные львы, сторожащие вход. Всё наталкивало Илью на новые безумства. На нас уже недобро косились и вызывающе оглядывались. А он, словно обезумев от этой красоты и свободы, оторвав её от земли, носил на руках и, зажимая в каждом казавшемся ему удобном месте, целовал. Лиза краснела от смущения и удовольствия одновременно. Ей никогда не забыть ту поездку. Она никак не успевала слушать рассказ экскурсовода. Сначала боролась с его напором, а потом поняла, что рассказ гида для неё не так уж и важен. Кто спорит: познавательно, но главное-то в её жизни – это он. Она, захлёбываясь счастьем, ловила моменты, когда он прижимал её к себе. Так чего же ещё!? Неожиданно начал накрапывать дождь. Развалины замка не служили защитой. Умыкнув её от экскурсии, внимательно осматривающей старый замок, муж, тяжело дыша, втиснувшись в тесную каменную нишу, шептал ей на ушко:
– Она всё не так и скучно рассказывает. Представляешь, крошка, какие балы кружили в этих залах и страсти тоже, сводя с ума чопорных девиц, бушевали тут. А вокруг, сад с каменными скамьями. Ночь. Слышно, как возятся и гудят насекомые. Крик какой-то ночной перепуганной птицы, скользящей тёмной тенью по освещённым лунным светом деревьям, пронизывает темноту. Горящие факелы на стенах замка и дверях манят тайнами, а дорожки зовут вглубь.
Она задохнулась спеленённая его руками. От большого и сильного тела мужа шло тепло, уже пьяной от такой близости Лизе больше ничего и не надо было. Какая ещё к лешему экскурсия. Только он и она, вдвоём. Его губы, скользя по волосам на виске, щекотали щёку. Они были сейчас совсем близко от её губ, дразня и соблазняя.
– Я чувствую себя так, как будто стою не в нише, а на самом краю стены замка. Ещё один шаг, ещё одно незаметное движение, и я стремительно полечу вниз, – подняла она на него глаза, – ты сводишь меня с ума не хуже рыцарей, скрещивавших тут мечи.
– Меч, я, пожалуй, потяну, но вот их моду: с шерстяным обтягивающим трико, – уволь. Мне больше наши джинсы по нраву. Давай отмотаем время на тысячу лет назад. Мы плутаем в этих каменных коридорах. Нет, не так, я похитил тебя у твоего отца, и мы, прячась, бежим по ним. Мои губы смыкаются на твоих губах. Ты дрожишь от холода каменных стен и горишь от жара моих рук, а твои губы тёплые, мягкие и дрожащие тают в моём поцелуе.
Этот его горячий шёпот поднял в ней воспоминания их первого поцелуя. Лиза слышала от подружек, как от мужских губ воспламеняется кровь и дрожат колени. Но её это долгое время обходило. Подружки часто и каждый раз безнадёжно влюблялись, а у неё не случилось. Слушая девчонок, она гадала, открытыми или закрытыми при поцелуе будут её глаза, не помешают ли носы. Сможет ли она дышать. И вот свершилось. Дождалась и она своего часа. Идя вечером по парку, на первом их свидании, кажется, это был поход в кинотеатр, после фильма Илья пошёл её провожать. Лиза всё время спотыкалась. Илья взял её впервые под руку. Что тогда чувствовала! Она до сих пор помнила ощущение надвигающегося на неё счастья. Так не бывает, замирала она от страха, не отталкивая его. Прохладный весенний вечер заползал под тоненькую кофточку, но внутренним женским чутьём уже догадалась: холодно ей не будет. И тут, словно почувствовав это, его сильная рука взметнулась к её плечам, обняв. Почти незнакомый на тот момент парень, склонившись к ней, резко сомкнул губы на её губах, заставив всё её существо затрепетать от неожиданности и удивления. Едва только его губы нашли её рот, как Лиза вспыхнула, а он, естественно, понял, что это её первый поцелуй. Ухмыляясь, Илья отстранил её, а она долго стояла, качаясь с закрытыми глазами ожидая продолжения. Но, не дождавшись, открыла, удивлённо глядя на него снизу вверх. Она была обижена тогда и расстроена. Что же он сказал ей? Ах да…: «Ты никогда не целовалась, малышка, как же такое возможно?» Она что-то невнятное промямлила ему, а он привлёк её к себе, опять припав к губам. Его поцелуй стал мягче, а губы заскользили по её напряжённому лицу с нежной настойчивостью. Поцелуи были ласковыми и лёгкими, словно весенний цвет. Жар растекался по телу от мужских рук, ласкающих её худенькие плечики, от страстных губ, не отрывающихся от её рта. Лёгкий вздох невольно сорвался тогда с её губ, и она не оттолкнула, не убежала, а отдалась этому безумному наслаждению. Его губы были тёплыми и умелыми, ясно, что он был не новичком в этом. Ей страшно хотелось, чтобы те сладкие минуты никогда не кончались. Её пугала только своя неопытность и незащищённость перед безумным чувством к нему. Она дрогнула тогда под его руками, а он, почувствовав это, крепче сжал её плечи, теснее прижимая девчонку к себе. Она почти потеряла сознание, когда его язык, очертив контуры её губ, вдруг метнулся дальше. Руки сами по себе взлетели за его спину, вцепившись там в рубашку. И она явно почувствовала жар его сильного тела. К своему ужасу Лиза ощутила, как её тело тает в его руках, становясь покорным, сливаясь с ним. А его губы всё настигали и настигали её пылающими поцелуями, от которых она задыхалась. Дыхание бурлило где-то в горле. Язык запал к нёбу. Жар заполыхал огнём, ноги не держали, и она почти висела на его руках. Жажда нарастала, её грудь, крепко прижатая к его телу, плавилась, стекая горячими ручейками воска вниз живота. Что там говорить: сошла с ума в один миг. Лиза и раньше чувствовала, как тепло растекается по телу, даже от одного лёгкого, нечаянного его прикосновения руки, локтя, а тут, такой огонь. Идти тогда она уже не могла, и, оторвав её от земли, он нёс какое-то время на руках, пока Лиза не успокоилась. Она была по его меркам ещё соплячкой заканчивающей школу, а он уже, в общем-то, взрослым парнем с последнего курса военного училища. Бог мой, сколько уже прошло с тех дней лет. Он стал её мужем, родился сын, а вот сейчас в том древнем замке, он целовал её с не меньшим жаром и сжимал в своих объятиях с испепеляющей её тело страстью. Только тогда прелесть заключалась в её неопытности и чистоте, а теперь с точностью до наоборот. Его пленила чувственная, пылкая женщина, способная оценить его бурлящую страсть и ответить на неё. Хорошая была поездка, а вот сегодня они летят в Норильск, как оно будет там, в холодных краях, с её любовью. Она поднесла руку к лицу и с удивлением обнаружила – оно мокрое. «Плачу. С ума сошла. Не хватало ещё, чтоб Илья заметил мою сопливость. Так и есть». – Ужаснулась она поняв, что он на неё смотрит. Осторожность запоздала.
– Лизонька, что ты, детка? – раздался голос мужа над самым ухом.
«Как будто только и ждал, когда я закончу вспоминать», – напугалась Лиза, торопясь вытереть глаза и щёки. Всё было напрасно, даже её оправдательный лепет.
– Я не плачу. Просто вспомнила, как мне было хорошо в тот вечер, когда ты меня первый раз поцеловал.
– В чём проблема-то, – ухмыльнулся муж, наклоняясь к ней, – повторить?
– Не безобразничай, – испуганно огляделась она по сторонам.
– Я-то грешным делом подумал, что ты тундры испугалась?
Испугалась ли она? Да нет… Никель, медь и кобальт, – так именуют три «кита», на которых стоит Норильск. Именно сюда получил свое новое назначение майор – ракетчик Илья Александрович Седлер. Город – это, в первую очередь, комбинат. Производство металлов на Норильском комбинате началось еще во время Великой отечественной войны. И если 23 июня 1935 года считается днем рождения Норильска, то день рождения норильского металла – 29 апреля 1942 года. Это крупнейшее предприятие по производству цветных металлов. А точнее – это «комбинат комбинатов». Не поленившись, Илья специально сгонял в библиотеку, где просмотрел и перечитал все, что нашел об этом городе, находящемся далеко от больших городов и железных дорог. Прячется себе в снегах никому, не мозоля глаза. Он скосил глаза через голову жены в маленький естественный экран. Из окошка Ила только облака и видны. Маленький сынишка Тимофей, не отрываясь, до мушек в глазах, смотрит, крутясь на кресле словно на гвоздях, в иллюминатор, пытаясь рассмотреть там белую тундру. Под Норильском – вечная мерзлота. Под любым домом земля может оттаять, дом покоситься и разрушиться. Вот почему каждый норильский дом стоит на сваях. Они вморожены в грунт. Вечная мерзлота здесь из врага превратилась в союзника. По определению прессы и науки Норильск – суровый город, а он везет туда семью. Илья не просто молчал, он маялся, согревая худенькую руку жены в своей. Ведь его девочка даже не представляет, куда он ее тащит, на что обрекает. Да еще и зимой, когда волком воет ветер, а уличные термометры подкрашенного спирта (ртутные градусники замерзают, что там говорить, при температуре -39ЊС) съеживаются. Не в самое лучшее место на планете Земля он ее везет. Снег лежит здесь с сентября до июня. Город семидесятой широты: восемь-девять месяцев в году свирепствует тут хозяйка-зима, тогда солнце надолго покидает арктическое небо, и тундра погружается во тьму полярной ночи, как на дно океана. Только зори да сполохи сказочных северных сияний озаряют ее сонный покров. Очень страшны те бури, когда мороз породнится с пургой. А он сорвал Лизу с Тимкой именно в тундру, если б ещё это был город, не так бы тяготился виной. В такое время трудно и людям, и всему живому в тундре. Как она переживет все это. Говорят, самая опасная пурга – «черная», когда становится совсем темно от хаотической бешеной пляски ветра со снежной пылью. Но ведь все когда-нибудь кончается, и оканчивается и она. Надо только потерпеть, пережить… Офицеры, побывавшие в этих местах, рассказывали, что в короткое полярное лето три-четыре месяца тундра очаровательна – она шумит вешними водами, звенит от птичьих голосов, манит бесконечными просторами и яркими, встречающимися только тут красками. Но это позже, главное, пережить зиму. А там глядишь, и до тепла дотянем. 67 суток подряд – полярный день – днем и ночью светит, не скрываясь ни на минуту за горизонт, солнце. Но это уж как-нибудь перетерпится: лето – не зима.
– Пап, смотри свет, внизу под нами, – затеребил отца Тимошка.
– Аэропорт, садимся, – наклонился к нему Илья.
А у сына уже новый вопрос на языке:
– Нас встречают, как мы будем добираться?
– Да, – вездеход уже наверняка стоит.
– А почему не такси?
– Мы едем в тундру. Такси идет только до Норильска, нам дальше, Тимоша.
У него враз рисуются на лице огромные глаза и страшный азарт.
– К оленям?
– Почти.
Тимка мечтательно закатил только что таращившиеся глаза.
– Вездеход тоже неплохо.
– Ты откуда знаешь?
– Подумаешь! Что в нём такого… Я по телику видел!
«Пацану пять лет, и он любопытен, и непоседлив. Говорят: затон весь в болотах и воде. Нужно смотреть в оба глаза за ним, а то и до беды недалеко».
Илья почувствовал, как вышло шасси, и колёса лайнера коснулись аэродромных плит. Самолет подпрыгнул и, прокатившись еще немного, застыл на отведённом ему под разгрузку месте.
– Пап, а почему мы не идем? – нетерпеливо ёрзал мальчишка.
Илья терпеливо объяснял. В кой случай доводится побыть с сыном вот так. Служба занимает всё время и пацаном занимается в основном Лиза, поэтому нельзя отмахнуться от его любопытства и утиных вопросов.
– Пограничный контроль.
– Зачем?
– Так надо, потерпи.
– А что они с нами будут делать?
– С нами, ничего.
– Тогда зачем они?
– Документы проверят.
– Зачем?
– Город закрытый, тебе пока не понять, поэтому и не задавай так много вопросов. Видишь, мама сидит спокойно, ожидая, а ты как на гвоздях.
– Сравнил, мама переживает, а мне всё равно.
– Ты так думаешь? – оторвав взгляд от сына, повернулся Илья удивлённо к молчаливой жене. С ней действительно не всё в порядке, всю дорогу сидит отрешённая и нахохлившаяся. Неужели сын прав и она боится. Гадать гадал, но спросить не решился. Осторожно тронув за плечо, заговорил о другом: – Лиза, приготовь документы, зелёные фуражки идут.
По окончанию всех условностей, проверок и церемоний, наконец, добрались до зданий аэропорта. Оставив их на диванчике в тепле, Илья пошёл искать встречающих его людей. О дате приезда он сообщил заранее, значит, должны быть таковы.
Поджидал их у входа в аэропорт старый прапорщик, высокий и усатый. – Илья Александрович? – спросил он, козырнув Седлеру.
– Да, вы меня встречаете?
– Так точно.
– Пойдёмте со мной, я жену предупрежу, что пешком идти не придётся, – после небольшой паузы и гляделок, улыбнулся он насторожённому усачу, одетому в унтайки и меховой костюм. Его завязанная шапка под подбородком, казалось, срослась с усами. – И с вещами поможете.
Поймав носившегося по этажам сына и найдя мечущуюся, не решающуюся бросить на произволяще вещи жену, чтоб удариться в бега за Тимофеем, Илья представил шедшего за ним прапорщика и, сунув руку сына в её дрожащую ладонь, попросил:
– Лиза, держи его покрепче. Тимошка, посиди с мамой на диванчике, и чтоб не было такого больше облёта территорий. Понятно, не слышу ответа?
После длительной паузы тот сказал:
– Ладно.
– Мы чемоданы заберем и поедем. Идемте, прапорщик, ваше имя-отчество?
– Александр Николаевич Никитин, товарищ майор.
Взгляд вдумчивый, ум наблюдательный. Спокойный. Несмотря на совсем не пыльную работу, аккуратный. Это внушило Седлеру к нему уважение и расположило к себе.
– Помогите вещи получить и перенести. Транспорт какой? – попросил он.
Прапорщик доложил:
– Вездеход, новый получили, есть еще два в наличии в стадии ремонта.
– Чего же не списали? – заинтересовался по ходу Илья.
– Ремонтируем. Тундра. Нужен запас. Вы в курсе?
– В общих чертах. По книгам, учебникам, да фильмам.
– Семью в Норильске будете оставлять или на «затон» заберете?
– Со мной, Александр Николаевич.
– Ну, и хорошо, – с облегчением вздохнул прапорщик.
– Что ж так-то?
– Без семьи одно баловство. Неполноценный получается командир.
Было в этом усаче что-то чрезвычайно Илью поразившее, заметно отличающее его от других. Наверное, серьёзным отношением к жизни, самостоятельностью суждений, подумал он тогда.
Забросив многочисленные чемоданы и сумки в брезентовый кузов ГТСКи, Илья вернулся за женой и сыном, на этот раз чинно высиживающим около матери. «С чего бы это такое послушание?» – засомневался он, проследив за взглядом мальчишки. «Понятно!» – тут же постарался спрятать улыбку Илья. Слева разместились узкоглазые оленеводы в оленьих унтайках и расшитых бисером собачьих шубах: «Ага! Напугался, пострелёнок!» Но с появлением отца страх прошёл, и мальчишка мигом слетел с дивана.
– Папка пришёл! – закрутился он возле него, хватаясь за шинель.
– Ну, давайте, одевайтесь, и в путь, – бодренько известил тот их.
Лизонька улыбнулась, но улыбка получилась фальшивая, она волновалась.
– Дорогой, ты всё забрал, ничего не потерялось?
Илья, одарив это хрупкое создание нежным взглядом, обнадёжил:
– Всё долетело, чемодан один помят, но это ерунда.
Она глубоко вздохнула и указала своим мужикам на диванчик:
– Как говорится: в добрый путь… Присядьте на дорожку.
Они посидели. Он держал её руку и тревожно заглядывал в лицо: «Какая-то она не такая». Поторопив семью, он пошёл на выход.
– Лиза, закрой ему лицо до глаз шарфом, и себе тоже, – попросил он её прежде чем открыть дверь.
– Такой мороз? – испуганные глаза жены требовали ответа.
– Привыкнем, Лизонька. Бегом к вездеходу, – подтолкнул он её к выходу, забрав Тимошку на руки.
– Илюша, это вон та махина? – перекрикивая ветер и пробивая стену мороза, обернулась она в его сторону.
– Да, беги, нос варежкой прикрой.
По тундре на вездеходе
Пробежав сто метров, они благополучно достигли вездехода. Вернее бежала Лиза, а Илье достаточно было широкого шага, а вот маленькой росточком Лизе приходилось торопиться за ним подпрыгивая, спасаясь от не дающего дышать мороза и сбивающего с ног злого ветра.
– Господи, я видела такое чудо только по телевизору, – лезла она, хватаясь за поручни и подсаживаемая Ильей, в кабину вездехода.
– Устроились? Всё, с Богом, – нажал на рычаги прапорщик, – Пошли потихоньку!
«Если это потихоньку, то, как же тогда быстро», – крутила головой на пробегающие мимо равнины Лиза. Гтэска мчала, поднимая столбы снега и оставляя далеко за собой безнадежно отстающие машины.
– Преимущество у нас перед цивилизацией, – смеялся прапорщик, обходя по равнинам тащившийся кое-как по дорогам транспорт.
– Необычно, – поёжилась Лиза.
– Здорово! – скакал Тимка. – Мы первые!
– Прошли Каеркан, Талнах (в переводе с доганского «Речка с наледью»), опасное, запретное место. – Рассказывал Николаевич про оставшиеся сбоку маленькие городки-спутники. – Во впадинках на протяжении всего лета тут лежит снег, и гуляют по дороге жуть какие заунывные ветры.
На меньшей скорости прокатились по Норильску, горящему огнями, как новогодняя елка. Проскочив город, вышли на окраину и вновь понеслись к реке на гидроаэропорт – Валёк. Справа замелькали скелеты чёрных бараков. Лиза вздрогнула. Она поняла что это. Норильлаг. Читала – в 1935 году строительство Норильского комбината передали в ведение НКВД. Первая партия прибыла водным путём по Енисею 1250 заключённых. Через год к оставшимся в живых добавили ещё 8260 человек. Они отстроили лагеря и узкоколейные дороги: Дудинка – Норильск и Норильск – Валёк. Содержались заключённые в палатках и бараках, которые отапливались хилым тундровым кустарником. Кормились и одевались кое-как. Нехватка ощущалась во всём.
Вездеход катил по тундре, вставая на дыбы на кручах и подминая под себя редкие кусты. На берегу реки, гидроаэропорт малой и водной авиации. И выход на ледяную дорогу, идущую по реке вглубь тундры. При выходе на лед, соблюдая писанные и неписанные инструкции по технике безопасности, извещают оперативным дежурным и диспетчерам место и время отправки, и место назначения, «иду по льду».
– Пошел в гидроаэропорт. – Объяснил прапорщик остановку. – Неписанный закон. Вышел на лед – сообщи оперативному дежурному в полк и ждущему на дивизионе, что ты идешь. Время пошло… Идет отсчет, страховка, если можно так сказать. Случись задержка во времени прохода, начинают поиск с двух сторон. Суровая земля. Суровые законы.
– Интересно поставлен вопрос.
– Не хотите посмотреть, а то идёмте, своими-то глазами оно надёжнее и понятнее.
– Вы правы, если впрягаться, то лучше сразу.
Ознакомившись с путём передачи сигнала и переговорив с дежурным диспетчером, Илья кружил по зданию в ожидании задерживающегося Никитина.
– Все в порядке, командир, идем на лед, – улыбнулся прапорщик, – Как вам вечная мерзлота?
– Впечатляет.
– Это до безобразия красиво.
Как только машина съехала по крутому спуску на ледяную дорогу, развопился Тимка.
– Здорово, – прыгал он. – Как здорово!
Машина неслась по просторной, укрытой, снегом ледяной дороге. Справа мелькало что-то похожее на лес. Обглоданные и измученные деревья оставляли тяжелый осадок. Задёрнутое вроде бы как дымкой небо и белое полотно снега устилающего всё вокруг – давило. Ни пыли, ни грязи, ни химических выбросов, сплошная слепящая глаза белизна. «Толи саван раскинули, толи больничные стены и потолки». – Подумала Лиза. По дороге попались пару механических саней, маленьких вездеходов, желтого цвета. Они яркими точками выныривали издалека на чисто белом горизонте.
– Что это? – Не утерпела Лиза.
– Охотники, рыболовы, на мотосанях. «Буран» называются, – охотно ответил прапорщик.
– «Буран»?
– Да.
Лиза поёжилась:
– Холодно же.
Никитин, мельком оглядев кабину с новыми жителями Севера, улыбнулся.
– Привыкните, человек ко всему привыкает.
Лиза, потерев ладошкой стекло, всмотрелся в окно.
– Что-то напоминающее мотоциклы, только те бегают по дороге, а эти по тундре.
– Смотрите, он сломался?! – заволновался Тимофей.
– Похоже, мальчонка прав, сейчас узнаем, – выскочил прапорщик. Вернувшись, через пять минут, сообщил. – Забираем, посидите, я кое-что должен взять. Поковырявшись в ящике, он, найдя нужный инструмент, выпрыгнул опять на холод.
Они вдвоем с хозяином саней прицепили вездеход к ГТСКе. Мужик залез в кузов. И военный вездеход, прибавляя скорость, помчал дальше.
– Непонятно, Александр Николаевич, он же ехал совсем в другую сторону, зачем же мы его везем за собой? – удивилась Лиза.
– Это тундра. Где тепло, туда и везут потерпевшего. Починим, поедет себе, куда ему надо. Может, за весь день больше на ледяной дороге не быть ни одного транспортного средства. Выбора у потерпевшего аварию нет.
