Текст книги "Норильск - Затон"
Автор книги: Людмила Сурская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 21 страниц)
Встреча
Как не высматривали вертолёт, а в солдатской среде любовно именуемая «вертушка» зависла неожиданно. В отличие от армейской громоздкой техники, это был новенький вертолёт. Повисев над пятачком, изящная машина стрекозой нырнула вниз. Все стоящие поодаль схватились за головы, придерживая шапки. Не подходя близко, стояли в сторонке до полной остановки спиц. Подхватив чемоданчик матери, Илья первым направился к машине. Лётчик в открытую дверь выбросил лесенку. Пригласив подниматься.
– Давай, ма, не трусь, прощайся и вперёд.
– Как я туда залезу.
– Я помогу, подстрахую сзади.
– Смотрите, как вам повезло, на «Затон» мы везли вас с командиром по воде, обратно опять же мы вдвоём, но уже по воздуху, – шутил Никитин.
За окном хорошо было видно прилипших к окну мужчин, разглядывающих пассажиров и провожающих.
А там…
– Тимофей, это же Лиза. Лиза, Тимофей. – Затряс Дубов за плечи друга.
– Откуда ты её знаешь, – удивился он. – Это жена майора. Девчонку точно Лизой зовут.
– Ты не понял. Вон туда смотри. Лиза Седлер. Это же Лиза, Лиза, Тимофей.
Присмотревшись к прощающейся с невесткой и внуком женщине, развернувшейся, как раз идти к вертолету, он похолодел: «Лиза! Она! Не померещилось, постаревшая, но ведь я тоже не помолодел, но Лиза!» Ноги почти ватные всё же вынесли Мозгового из вертушки на воздух. Спрыгнув, он чуть не упал со ступеней под ноги ей.
– Ли-за!? – Выдохнул Тимофей. – Лиза!
Зажав женщину в свои объятия, зарылся плачущим лицом в её плечо он, повторял и повторял, её имя: – «Лиза, Лиза». Выпрыгнувший следом Дубов нерешительно замер у машины не в силах подойти, ожидая развязки и своей очереди. Главное сейчас Тимка, а он, Илья потом. Его рука не чувствуя под пальцами кожи тёрла подбородок.
Седлер выронил чемодан, плохо понимая, что тут происходит. Он видел, как Мозговой, обнимая, целовал и целовал мать, как она, обмякнув, повисла на руках Тимофея Егоровича. Он знал, что должен подбежать к ней что-то сделать, но заклинило да так, что не смог оторвать от земли ноги. Они приросли к площадке. Понимал, происходит важное, но что?
– Лизонька, любимая моя, Лизонька, – Мозговой метался с безжизненной женщиной на руках, не зная как помочь. – Майор, давай медика, быстрее.
Какой там майор… Илья так и не пришёл в себя. Опомнившийся Никитин, встряхнув командира, побежал в санчасть. Седлер, качнувшийся было за ним, но, поняв, что посыльных будет перебор, опять прирос к асфальту, беспомощно оглядываясь на жену. Лётчик, сообразивший быстрее всех, раскрыв свою аптечку, протянул пузырёк. – Дайте ей нюхнуть.
– Ма, ты чего, – водил Илья, вонючей бутылочкой над её губой, так ничего и не понимая.
Мозговой, оторвав взгляд от женщины, внимательно посмотрел на растерявшегося парня.
– Лиза Седлер твоя мать, майор?
– Да. Почему вас это собственно удивляет?
Его действительно это удивило. Не смотря на то, что прошла жизнь, он в мечтах не хотел представлять её чьей-то женой. Понимая, что это утопия, всё же желал именно этого. Её свободной и его. И вдруг реальность уничтожила мечты. Вытерев снегом лицо, он вдруг решил: «Ну и пусть, какая разница. Главное она рядом!»
Открыв глаза, Елизавета Александровна, испугавшись, что померещилось, первым делом нашла Тимофея:
– Жив, ты жив. Мне не почудилось. И это не галлюцинации. То точно ты?
– Как ты себя чувствуешь, Лизонька? – наклонился он к её лицу, поддерживая женщину на своих коленях.
– Перебьюсь. Ты жив, жив… Я всегда чувствовала, что жив. Помоги мне встать. – Уткнувшись ему в грудь, долго рыдала, почти воя. Они стояли обнявшись вдвоём, им никто не мешал.
Седлер растерянно озирался на окруживших пару людей. Мать вела себя непонятно. Не обращая никакого внимания на него, Лизу и даже Тимку, она, вцепившись в поглаживающего её Мозгового, ревела. «Откуда они могут быть знакомы?» – металось в его голове. Прежде чем вернуть бутылочку с адской жидкостью лётчику, Илья на всякий случай нюхнул её сам, и отстранившись, сморщился: «Какая гадость». Подбежавшая медсестра, предложила Илье сделать матери укол, но та воспротивилась:
– Не надо, я горе пережила, а радость, как-нибудь осилю. Илья, иди сюда. Чего ты жмёшься, иди не бойся, – позвала она сына. – Ближе не съедим мы тебя. Ты спрашивал об отце.
– И что? – почти шёпотом прохрипел сын.
– Лиза неужели? – понял Тимофей её быстрее сына.
– Вот тебе твой отец, – подтолкнула она их друг к другу. – Извини, назвала не в твою честь. Ждала каждый день, каждый час. Надеялась, придёшь, своё отчество и фамилию дашь, поэтому назвала именем Ильи, думала ты не был бы против. Отчество носит моё, фамилию тоже. Самая пора вам обнять друг друга.
– Как же ты звучишь майор? – обнял ошалевшего Илью, крепко прижав к себе, Тимофей Егорович.
– Илья Александрович Седлер, – промямлил тот, тупо водя глазами по матери и Тимофею Егоровичу.
– Хотя бы когда, кто произнёс твою фамилию, насторожило бы меня. Редкая же фамилия не Иванов, Петров, Сидоров, а все как нарочно: командир, да командир, – горевал он. – Теперь я понимаю, кого ты мне напоминал.
– Тебя. Вторая копия, – улыбнулась Лизавета Александровна. – Как с тебя срисован, тот же ухарь. Ох, бедовый был, намаялась я с ним.
– Как же ты справилась, Лизонька, Мозговые, всегда шалые были?
– Потом расскажу. Тимоха, иди сюда, не прячься за мать. Что же это с моими мужиками сегодня делается, – поманила она, улыбаясь внука.
Поняв, что его ждёт ещё и такая радость Мозговой, оставив сына, шагнул к внуку. Подняв несмело отстраняющегося мальчишку, прижал к себе.
– Ещё один Мозговой, а я всегда жалел, что на мне обрыв фамилии.
– Тимка не крутись, это дед твой Тимофей. Внук твоё имя носит, как и положено Мозговой. Вот жил ты кум королём, сам себе хозяином, а я за минуту семью на тебя повесила, – прижалась к нему Лиза.
– Лиза, счастье моё, спасибо. Лиза, ты не представляешь даже, что ты мне сегодня подарила! Моя Лиза!
– Жизнь дорогой. И себе получила такой же подарок от тебя взаимно.
«Почему горя и плохого много, а счастливых минуточек мало, и они пролетают пулей, раз и все, просвистев, пронеслись. Плакала целую жизнь, а радость уложилась в час». – Прижимаясь к нему, не в силах отпустить, только иногда отстраняясь, чтоб посмотреть на своих трёх мужиков связанных одной кровью, одним именем и судьбой, она то улыбалась, то плакала.
– Тимофей, а где Илья? – решилась она спросить, поймав взгляд, окаменевшей невестки.
– Да, вон он Лизонька. Вон. Он первый тебя и узнал, – замахал Мозговой в сторону застывшей железной громадины.
Отлепившись от борта Дубов, шагнул к Лизе.
– Илюша, дорогой, – погладила она его по седеющим волосам, припавшего к её руке, – прости, обрадовалась Тимоше, не заметила тебя. Всё такой же смущённый красавец и тихий интеллигент.
– Лиза, такое счастье для Тимофея и радость для меня. Мы столько искали, отчаивались и вновь искали…
– Сына твоим именем назвала, не возражаешь?
– Господи, Лиза, – опять приложил он её руки к губам. – Это такая радость, мы с Тимофеем уже и не надеялись на чудо, столько потрачено время и сил на твои поиски. И вдруг тут, на «Затоне». Да ещё и с сыном. Тимка до сих пор прийти в себя не может. Ничего подобного он не ждал, всё мне завидовал. У меня ведь дочь здесь, на «Затоне», родилась, Лиза. И мы с Тимофеем дали ей твоё имя.
– Я знаю.
– Откуда, Лиза?
– Сейчас поймёшь. У меня для тебя тоже радостный подарок имеется.
– Куда уж ещё-то, видеть тебя, Тимофея, вашего сына, внука, разве может быть ещё большая радость.
– Для тебя есть. Лиза?! – закричала она не в силах больше терпеть, – Лиза?!
Дубов посмотрел в след машущей руки женщины и глаза его упёрлись в маленькую беленькую девушку с ямочками на щеках. Бледная, она, не спуская напряжённо испуганных глаз с него, шла к Лизе Седлер. «Очень похожая на Таню девушка, – подумал он и обмер. – Нет, такого просто не может быть, кажется уже, это под впечатлением встречи Лизы Седлер и Тимофея Мозгового, привиделось такое».
– Лиза, – повернулся, он к Седлер, – ты назвала её…
– Да, Илюша, Лизонька, доченька твоя. Видишь, жизнь породнила нас. И Тимоша такой же твой внук, как и Мозгового Тимофея.
Дубов с Мозговым, переводя взгляд с одной на другую, не могли никак вырулить из оцепенения.
Видя замешательство мужчин, она заторопилась с доказательствами:
– Илья соображай быстрее. У нас метрики есть, и листок бумаги, где твоей рукой и рукой Тани Петровой написаны ваши данные и имя отчество и фамилия ребёнка. Её удочерили и она долго была не в ведение. Но после смерти приёмного отца ей открыли тайну и отдали документы. Всё так Илюша, ошибки быть не может.
– Теперь понятно, почему она меня так расспрашивала о той забытой истории. Лиза, ты точно не ошибаешься? – всё же уточнил совсем потерянный Мозговой.
– Не сомневайтесь всё так и есть. Мать-Татьяна Ивановна Петрова, отец – Илья Семёнович Дубов. Я прочитала и подумала тогда, что надо же какое совпадение, а оказалось ты и есть.
– Тимофей, посмотри на неё, – тронул Дубов друга за локоть, – она и похожа на Таню, смотрю на неё, а вижу её ватник, платочек в клетку.
Отец и дочь сделали по шагу навстречу друг другу и он легонько, а потом он, сжимая кольцо рук, прижал дочь к себе. В голове обожгло: «Неужели мы дошли до конца наших несчастий».
– Это невероятно, – прижал к себе Лизу с сыном Мозговой.
А Дубов отстранив дочь, и вскинув руки к дивизиону, закричал во всю мощь:
– Таня, Танечка, я нашёл её. Мать сыра земля расступись и дай ей услышать это. Я нашёл её, нашёл. – Упав на колени, он припал щекой к земле. – Таня, услышь меня, я нашёл нашу доченьку. Ты можешь спать теперь спокойно.
Спазм сдавил горло, опять подступили слёзы. Медсестра с уколом и Никитин метнулись, было к нему, но Мозговой остановил:
– Долго терпелось и копилось, пусть выбухнет, а то это его задавит. Мы сами справимся.
– Илюша вставай, – подняла его Лизавета Александровна, поманив сына и невестку. Помогите. – Живым Илья жить. У тебя теперь дочь, внук. Не тревожь её покой. Здесь они успокоятся, когда поставим храм. Времена вроде меняются, надо попробовать поставить. Тимошка, – подтолкнула она растерявшегося внука к Илье Семёновичу. – Повезло тебе, так повезло, два деда враз, на голову с вертолёта спустились.
Толпа вокруг вертолётной площадке прибывала. Народ глазел, плакал и охал. Надо же такому случиться. Глаза у всех не переставали блестеть счастливыми слезами. Никто не помнил такого случая, чтоб случай или история объединила, и жители дивизиона так были близки. Все жались друг к дружке и переживали, как за своё.
– Леся, у тебя там валерьянки нет, – подёргал стоящую с раскрытым ртом медсестру Никитин. – Я б выпил стаканчик.
– Я сама уже корвалол глотнула, а ведь могли и не встретиться, если б прилетела наша армейская вертушка или Лизавета Александровна не захотела сюда приехать.
– Нет, это же надо было майору сюда в «Затон» служить попасть. Страна огромная, а его именно сюда занесло на край света, в забытый Богом «Затон», – качал головой прапорщик.
– А та история с Татьяной Петровой и родившейся тут девочкой, нам казалась вообще страшной байкой. – Всхлипнула Леся.
– Господи, твои пути неисповедимы, – возвела глаза к небу, подбежавшая первой почувствовав неладное, жена Никитина.
– Ты чего пригналась, – заворчал он.
– Так, ведь торопились, а тут все обнимаются, вертолёт вместо того, чтоб лететь приклеился к земле. Понятно, что не порядок.
– Порядок, как раз. Видишь, все нашлись, спустя целую жизнь.
– А говорят судьбы нет, – всхлипнула опять Леся, – что же тогда это?
А народ продолжил собирать пирамиду. Первыми сложили командира с женой. Так и сказали:
– Нашлись на просторах страны Лиза с Ильёй.
– Непросто нашлись, а привели, Александр Николаевич, всю свою историю сюда, на «Затон».
– Да, дела…
– Где же жена командира узнала, что та история с Татьяной Петровой произошла именно здесь? – волновалась пропустившая всё жена Никитина.
– Здесь и узнала.
– Откуда же?
– Мозговой и рассказал.
Женщины ахали:
– Надо же такому случиться.
Видя задержку отлёта «птицы», вызов медика и непонятное мельтешение у борта к посадочной площадке побежали по примеру Никитиной офицеры.
– Что здесь происходит? – подлетел к Никитину замполит. – Фу, чем это от тебя воняет?
– Валерьянкой, выпей пригодится.
– Батюшки, какие мы нежные, что за дела?
– Тимофей Егорович, – отец нашего командира.
Юра не поверил.
– Иди ты сочинитель, они же виделись не раз.
Но Никитин не настаивая продолжил:
– А жена его Лиза, дочка той Татьяны Петровой, что умерла тут при родах и Ильи Дубова, друга Мозгового. Вон он стоит с ней, видишь.
– Это что прикол?
– Юра, точно так и есть. Мы уже все приложились к валерьянке, налить. – Предложила медсестра.
– Чушь какая-то.
– Продаём, за что купили.
– Ни хрена не пойму, давай, Леська, глотну твоего пойла.
– Вон начштаба бежит, оставьте ему, – предупредила Никитина.
– С чего здесь всё закрутилось-то? – Вытер лоб, сняв шапку, подлетевший начальник штаба. И услышав краткий рассказ, проглотил язык.
– Мозговой и Дубов, узнали Лизавету Александровну. Ну и понеслось. – Просвещал вновь прибывших Никитин, отхлебнув для верности ещё и корвалолчика. – Кошмар, какая гадость.
– Кто б подумал, что это реальная история. Так передавали из уст в уста, как легенду «Затона», а оно вон во что вылилось. – Взяла под руку Александра Николаевича жена Мария Ефимовна.
– Это значит Татьяна Петрова не миф, она сосуществовала на самом деле и косточки её тут мокнут под этим мхом. – Вздыхали, вытирая слёзы женщины. – И тот проклятый охранник на самом деле её насиловал у него на глазах.
– Ужас какой, – шушукался, набежавший народ.
– Тише, командир идёт.
Илья действительно подошёл к своим замам.
– В курсе уже?
– Не чувствуешь что ли валерьянкой воняет, стакан уже приговорили. – Изрёк за всех замполит.
– Меня всё равно отпустили, как бы проводить мать, до утра я свободен. Поэтому ничего я вроде бы не нарушаю.
– Ты полетишь?
– Полечу. Такая карусель в башке. На тебе ключи от нашей квартиры, проверь всё ли там отключено, и не забыли ли чего взрывоопасного. – Невесело пошутил он. – Мы будем у отца, если что, найдёте. Телефон Мозгового у тебя есть. Смотрите тут в оба, а то все всклокочены сегодня. Олег, где ты?
– Здесь я, товарищ майор. – Просунулся сквозь толпу командир стартовой батареи.
– Прошу тебя, не экспериментируй тут без меня, чтоб ЧП не повесить на дивизион.
– Не переживайте вы так. Я могу и дома посидеть.
– Я тебе посижу, – взвился замполит, – а твой молодняк я буду пасти.
– На вас не угодишь, – вздохнул, хотевший сделать, как лучше Олег.
Седлер волновался, замы, обменявшись прощальным рукопожатием, обнялись.
– Давай командир лети, не тревожься, всё будет путём.
Забрав пассажиров, вертушка взмыла в небо и, сделав прощальный круг над «Затоном» ушла на Норильск.
– Что скажешь замполит, – огрел Юру по спине начальник штаба, чего-то ты язык зажевал?
– Горло занято дрянью медицинской. Наглотался с дуру. Всё равно ни фига не помогло. Не могла Леська догадаться бутылку коньяка с собой прихватить. От него больше толку, а тут пузырь выхлебал и ни в одном глазу. Сердце выскакивает.
– Скажешь что?
– Пошёл на хрен, что тут скажешь, блат теперь у нас на комбинате, в городе и Москве железный будет.
– Кто про что, а ему б чего было и от кого для дивизиона урвать, – разозлился комбат. – Я, о другом, как может вот такое в жизни быть, чтоб все в одной точке сошлись.
– Я тебя понимаю, но с меня-то ты чего хочешь.
– Интересная же ситуация.
– Партия об этом круто умалчивает, – озлился замполит. – И в учении Ленина на эту рвущую сердце тему ни-ни. Слышал, перестройка объявлена, может там, в небесной канцелярии тоже что-то сдвинулось.
– Паны дерутся, а у холопов всю жизнь чубы трещат, так, кажется, говорят, – зябко поёжился начштаба. – За что у людей жизнь забрали, заметьте не деньги, имущество, а жизнь.
– Голливуд. – Восторженно вздохнул комбат. – Жаль у нас никто не купит, а то можно было сюжет продать кинематографу.
– Ты лучше чеши кабину настраивай, а то не фурычит, я уж Седлера не стал расстраивать, а чего кому продать это тыловики соображают пусть.
– Начальник штаба озверел с валерьянки, – скривился комбат. Надо подлечиться коньячком. Кто-то что-то такое про него проговаривал или мне послышалось?
– Он прав душу разрывает, подняли и мёртвых и живых, – поддакнул начштаба.
– Ладно, уболтали, – согласился замполит, – по три рюмки не больше, а то действительно надо живот после валерьянки успокоить, стресс так сказать с него снять. Пошли в мой кабинет, у меня трофейный есть.
– Откуда трофейному взяться?
– Из грелки. Солдату из Грузии в грелке чачу прислали, а я в бутылку перелил.
Закрывшись в кабинете, они разлили по стаканам коньяк, поломав на закуску шоколадку «Спорт». Давайте по тосту, это точно не пьянка, а скорее лечение. Решили они.
– Юрок, давай начинай, твой же кабинет.
– За ребят, что играли здесь с судьбой в кровавые прятки. Разливай начштаба и давай ты говори.
– За нас, несущих службу на самом краю земли. За «Затон». Комбат твоя очередь разливать и говорить.
– За безумно любящих баб. И ту, что лежит тут на «Затоне» и ту, что прижалась сейчас к плечу Мозгового. За наших девчонок, что греют наши отмороженные службой бока.
Семья
А город жил своей обычной жизнью ни о чём таком случившемся в тундре с его хозяином не подозревая. К месту посадки вертолёта были подогнаны, вызванные по рации Мозговым две «Волги». Промчавшись по городу от вертолётной площадки комбината до подъезда дома, где жил Мозговой, и высадив взволнованных пассажиров у его подъезда, укатили восвояси. Никто из пассажиров их салонов не взглянул в окна на проносящийся мимо город. Было не до этого. Даже Тимка сидел на коленях отца молчком.
– Вот Лизавета Александровна, мы и дома, – обнял её Тимофей Егорович, первой переведя через порог квартиры. Он сегодня чувствовал себя именинником. Которому, судьба сделала необычный подарок. Подарив главную в жизни встречу и не прибавив, как это положено природой, а отмотав годочки назад.
– Угомонись, – попробовала она выкрутится из его рук, – ребята смотрят.
– Они взрослые, всё понимают. Ты не представляешь, сколько лет я мечтал об этом. Вот найду, думал, и ты, войдя в мой дом, скинешь пальто и…, нет, это я тебе помогу его снять, – повесил он её одежду в шкаф. – Пройдёшь в комнату, сядешь на диван…
– Эй, мечтатель, – перебил его Дубов. – Тимофей, ты про всех других забыл. Нам что поворачивать обратно.
– И правда, я не одна, – погладила его по щеке Лиза, – у тебя сын, внук, невестка и её отец. Сват, в общем. Тимоша, спускайся с небес на землю.
– Простите, забылся. Столько лет ждал этого момента. Чувствуйте себя, как дома, тем более, это так и есть. Ваш дом это.
Не смотря на приглашение все всё равно топтались на месте, чувствуя себя не в своей тарелки. Столько навалилось зараз. Чувства не рюкзак, с плеч так запросто не сбросишь.
– Дедушка, – первым осмелел внук. – У тебя еда есть, я кушать хочу.
– Это важно, между прочим, – улыбнулась она, глядя на сидящего перед ней на корточках Мозгового. – Почти не изменился, только силой налился и поседел, а я, конечно, постарела.
С грустью и неизвестно откуда взявшимся страхом, посмотрела она на него. Он не мог это не заметить.
– Лиза ты фантазёрка, – прижал он её руки к губам. – Сейчас позвоню, дорогая, и всё необходимое привезут. Прошу прощения, по холостяцкому живём с Дубовым. Сынок, возьми жену посмотрите, что там, в холодильнике есть. Илья, покажи детям, где кухня. Разрешите мне с мамой побыть.
– Да, ради Бога, – расплылся в улыбке Дубов. – Пошли гвардия осваиваться.
– Спасибо, – обрадовался Мозговой. Лиза, подожди минутку, посиди тут, я быстро позвоню и вернусь.
Пока его не было Лизавета Александровна, забравшись с ногами на красивый диван, осматривала комнату: «Просторная, со вкусом обставленная дорогой мебелью. Тюль на окне такая, что я могу только помечтать. Но уюта нет. Значит, постоянной хозяйской женской руки тоже. Интересно, сколько у него комнат, хватит ли нам места, разместится всей нашей капеллой на ночь?» О том, как будет её жизнь скакать дальше, думать не хотелось. Вернее эти не простые думы брали в тиски голову, а она, Лиза, сопротивлялась. Хотелось избежать пока реальности и побыть в невесомости и иллюзии.
– Извини, – прервал он её раздумья. – Лиза, тебе было нелегко, я догадываюсь… Прости. Виноват, кругом.
– За что милый. Сама любила, никто не принуждал.
Сказала и чуть не прикусила себе язык. Что это со мной? Чего несу! В жизни не позволяла себе подобных вольностей. Но ощущение счастья не только давало крылья, но и давило грудь, ища выхода. Ей захотелось признаться в своих больших чувствах к нему, но что-то остановило, было ужасно неловко.
Он крепко прижал её к груди. Так длилось несколько мгновений. Чувствуя горячее дыхание друг друга, греясь в нём, они слушали учащённое биение сердец. Он пытался заглянуть ей в глаза надеясь прочесть там ответы на мучащие его вопросы, но в них вместе с тревогой читалось что-то похожее на зарождающуюся надежду. Даже эта малость его обрадовала и он ляпнул:
– Если б не лез в окно, ты не страдала столько.
Слова отчего-то неприятно резанули по сердцу. Она легонько отстранила его и немного сухо сказала:
– Ты только стучал, а я с радостью открывала его. Хватит об этом, той девушки давно нет. Скалкой жизнь прошлась по ней. К тому же тогда не было бы сына. Так о чём жалеть. Я поехала за тобой в Красноярск. С бабушкой прошли по всем лагерям и лесосекам. Хотела найти тебя, сказать о беременности и просто быть рядом. Так узнала, что вы оказались вместе с Ильёй. Мы нашли уже подход к охране, я отдала свои золотые серьги. И вдруг сообщают, что вы устроили побег. Как можно оттуда бежать? Зачем?
Он вновь прижался губами к её щеке.
– К тебе бежал. Илья помогал. Попарился на нарах и кое-что понял. Кто упёк нас и зачем, не надо быть семь пядей во лбу, чтоб сообразить, что Борис возьмёт тебя. Иначе смысла не было так мараться, убирая нас с пути. Хотел тебя предупредить. Спрятать. Ни о чём другом голова просто не варила. Понимал, что ты осталась лёгкой добычей для него. Ни силёнок, ни ума вывернуться ты не наскребёшь.
– Ай, я, яй, как ты про меня думал… – покачала иронично она головой, не показывая обиды, но чувствуя себя в чём-то виноватой: «Вот ведь, дождалась!..»
– Прости, разболтался…,– смутился он, не выпуская её рук. – Подумать не мог, что ты рванёшь за мной по этапу…
– Он не успел меня достать, я сбежала, к бабушке в Сибирь. К тебе поближе. Там и узнала, что беременна. – Улыбнулась она.
– Представляю, через какое потрясение ты прошла. – Пересел он с корточек рядом, обняв её, чем ввел в смущение и краску.
– Не скажу, что визжала от радости. Но потом голова попривыкла к мысли о твоём ребёнке и я не представляла себя уже без него.
– Что он знал обо мне? – задал он вопрос, который жёг его.
Лиза вгляделась в его затуманенные испугом и ожиданием глаза и, улыбнувшись, погладила его щеку.
– Ничего, кроме, как, того, что мы любили друг, друга.
От благодарности он не мог говорить. Припав к её руке губами, восторженно и благодарно выдохнул:
– Лиза!
– Да, дорогой! – пропела она.
– Ты не представляешь, сколько раз я произносил это имя и не слышал ответа, – потёрся он о её щёку. – Пустой дом, это страшно.
– Что же семью не завёл, баб-то полно кругом и молодых и одиноких? – она сама заметила то, как дрогнул её голос.
– А ты? – улыбнулся он, крепче сводя кольцо объятий.
– Сравнил. У меня Илюха на руках и забыть не могла тебя сумасшедшего купающего меня в омуте горячих ночей. Прости Господи, о чём говорю.
Развернув её к себе, он зарылся на её груди, простонав:
– Вот и я тоже не смог забыть жаркой груди твоей. Втягивающего меня в себя губкой живота. – Его рука легла на её руки прикрывшие тут же свой животик.
Она испуганно закрутила головой: не видит ли кто сей вольности.
– С ума сошёл. Потише. Седая голова-то.
Его голова в протесте заворочалась на её груди.
– Ну и пусть, мы не жили ещё, я не отпускаю тебя никуда.
Она склонилась к нему пониже и зашептала:
– Подожди, не гони коней. Посмотри на меня: старая, выработанная баба, а ты искал совсем другую Лизу.
– Глупая.
– Меня жизнь укатала, а тебя даже лагеря не ухайдакали, – решительно возразила она.
Но разве он откажется от своей мечты. Нет, нет… его уже было не остановить.
– Завтра пойдём, узаконим наши отношения. Приведём в норму метрику сына, и будем жить. Опомниться не могу от этой раскрутившей нас карусели. Как это Лизонька у тебя оказалась в невестках. Дочь Ильи и Тани с одной стороны и наш с тобой сын с другой. А их ребёнок наш с Дубовым внук, плод их любви. Такое накручено, такое, что никаким умом не осилить.
Она погладила его вздрагивающую руку и мягко сказала:
– Тимоша, скажи спасибо небесам, и не будем копаться в их канцелярии. Справки они нам всё равно не дадут.
– Да уж, таких чудес со мной ещё не случалось. Всю систему на дыбы поставили и не нашли и вдруг ни где-то там, а на затоне находишься ты и приводишь дочку Дубова. – Поймал он губами её руку, бродившую по его лицу.
– Хочу убедиться, что это ты, вот тут у ушка должен быть шрамик.
Трудно передать, что творилось с ней, когда она его нащупала. Сердце заколотилось сильнее. Она, еле сдерживая слёзы, неотрывно смотрела на него.
Тимофей же кивнул, пожимая широким плечом.
– Он и есть, правда не такой заметный.
– Ты помнишь, откуда он у тебя? – спросила она невероятно грустным голосом.
– Уже нет, – покачал он головой.
– В драке упал на окованный железом ящик. Кровищи тогда было, распорол глубоко. Мне тогда справили новое платье, я полдня вертелась перед трюмо, сияя от счастья, а кто-то из мальчишек оторвал оборку. Вот ты и махал кулаками.
– Лиза, не отталкивай меня, – вдруг попросил он, молодецки вскакивая с дивана и вставая перед ней на колени. В спину кольнуло. Он поморщился, но продолжил то, зачем опустился перед ней, – я не смогу без вас.
Она свела улыбку с лица и покусала губу.
– Тебе не надо на этот счёт беспокоиться. Просто я не хочу, чтоб ты спешил. Сейчас тобой водят эмоции. Потом ты всё разложишь по полочкам, здраво на всё посмотришь. И может, случиться решишь, что тебе нужен сын, а без меня ты спокойно обходишься.
Теперь он резко вскочил.
– Дурак, я обрадовался встрече и не спросил тебя о том, с чего должен был начать. У тебя кто-то есть? Конечно, у тебя есть человек, который дорог тебе. Как я сразу не подумал об этом.
Лиза отметила, что сейчас он более наполнен эмоциями, чем в юности.
– У меня даже два дорогих мне мужика. Сын и внук. Дело не во мне, а в тебе. Не хочу, чтоб ты потом разочаровывался. Болеть будет у обоих тогда, и сыну, глядя на нас, страданий прибавится к служебным заботам.
Он не мог нарадоваться и переспросил, чтоб уж наверняка:
– Лиза, я правильно понял, ты свободна и по-прежнему не равнодушна ко мне?
Она, боясь что он услышит сумасшедший стук её сердца, всё же потянулась к нему, чтоб прикрыть его рот ладошкой.
– Не кричи так, дети услышат, скажут, мать с ума сошла.
Он туша слёзы смехом заметил:
– Всегда была трусихой. До сих пор не могу понять, как ты меня решилась впустить в окно. Да ещё и родить моего ребёнка.
– Ненормальная, любила тебя до дури, – закрыла она ему рот опять ладонью, посматривая по сторонам, не слышал ли кто из детей про окно. Вот разболтался.
– Ой, ёй, – сграбастал он её в охапку, – сейчас уроню на кровать и поцелую.
– Думай, что делаешь. Годочки-то считать умеешь, – шипела она высвобождаясь.
Мозговой хорохорился не выпуская её из объятий.
– Какие это годочки, смех один, подумаешь за пятьдесят.
Она так легкомысленно не была настроена.
– Э-эх… Ты вообще-то последнюю цифру слышишь?
О чём – то задумавшись, он вдруг предложил:
– Давай начнём с того, на чём остановил нас «чёрный ворон».
Она испуганно посмотрела на окно.
– С окна опять?
– Лазить на третий этаж высоко, сразу перейдём к спальне, минуя окно, – хохотнул он.
– Юморист, – обиделась она, стараясь отодвинуться от него.
– Ну-ну и не надейся, что отпущу. Расскажи о сыне, какой он был, как рос?
Не остыв от обиды, выпалила:
– Такой же, как и ты шалопут. Ещё и смешно тебе.
Он ещё крепче, словно боясь, что она выскользнет и исчезнет, прижал её к себе, припечатав сердящиеся губы поцелуем. Теперь их разговор вернулся в прежнее русло только тогда, когда она выбралась из его рук на волю. Он сел смирно и заговорил опять:
– Ладный парень получился. Я им любовался при нашей встрече раньше. Вот думаю, каким-то родителям повезло.
– Тут ты прав, мужик загляденье, – поддакнула она.
– Счастливее меня нет сейчас человека на земле. Нет, вру есть, Дубов Илья.
– Как же вы оказались вместе в одном лагере? – не удержалась от вопроса она, непроизвольно сделав шаг в прошлое.
Он потёр виски.
– Случайно встретились. На этапе. «Чистых» и уголовную «шпану» в один арестантский вагон загрузили. Такое часто практиковали. Конвоирам лень было возиться. Я со второй партией позже попал в него. Ночью привели, посчитали и подсадили, кто там внутри, естественно, не знал. Места у полузабитых окошек были уже заняты. Приткнулся в уголке. В темноте нечего было делать, пытался задремать. Но всю ночь слышны были похабные песни уголовников, их вопли и омерзительная брань. Устав страшно в пересыльной, всё-таки забылся. Утром очнулся – возня, мутузят кого-то. Рассмотрел Илью. Хлеб отнимали. Так вот и пошли рядом.
– Жизнь преподносит неожиданные встречи и сюрпризы. Ездила я как-то в командировку в Москву, дела сделала и в магазин. Шапку надо было купить себе и Илье куртку. Заняла очередь стою, немножко уже остаётся и вдруг подлетает ко мне соседка из нашего подъезда, крича на весь магазин. – Ох, чуть не пробегала очередь. Я глаза таращу, откуда взялась, где Саратов, а где Москва и столица на деревню мало похожа. Однако свела жизнь.
У него горели глаза. Он всё смотрел и смотрел на неё. Не туман и не прошлое. Она настоящее. Он даже не замечал, что она постарела, ведь она старела рядом с ним, в его мыслях. Эти гляделки безумно смущали Лизу. Казалось, что каждую морщинку рассматривает в отдельности, и все вмести зараз. Ох, как она сейчас жалела о том, что годы оставили свой отпечаток на лице и теле…
– Больше не будешь ни за чем стоять в очереди. – Раздался рядом голос Тимофея. – Всё, что тебе надо пойдём и купим. Деньги у меня есть. Тратить не на кого было. Думал, найду тебя, сама решишь, что с ними делать.
– Кто про что, я ему про судьбу, а он мне…
– Про наше с тобой житьё.
Он опять притянул её к себе, торопливо покрыв поцелуями и так пылающее лицо. «Всё забыла. Успокоилась. И главное привыкла к такому своему состоянию, а сейчас чувствовала себя не в своей тарелке. Как будто всё это происходило сейчас не с ней и она горя счастьем, со стороны наблюдала эту жаркую сцену. Он жив, здоров и рядом с ней. Мечтала и не смела надеяться на это». Она впила в нагретую его рукой, ладонь ногти, стараясь вернуться в реальность и вспомнив о том, что её тревожило, спросила:
