Текст книги "Благословение проклятых дорог (СИ)"
Автор книги: Любовь Штаний
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 17 страниц)
Хотела ещё под подушку чего-нибудь тяжёленького заныкать, но усталость взяла своё, и я вырубилась.
Сначала снилось что-то из области сдачи экзаменов в институте и билета, который знать не знаю. Но это – привычно, такое вижу во сне даже чаще, чем хотелось бы. А вот потом начались странности.
Я как раз пыталась подменить билет, по которому не подготовилась, когда аудитория начала растворяться в тумане. Исчезла комиссия, декан, стены, мебель… Я очутилась в мерцающем серебристо-белом нигде. Куда идти, что делать?
– Помоги… – всколыхнул тишину еле слышный стон.
Я закрутила головой, но так ничего и не увидела.
– Кто здесь? – крикнула я в никуда.
– Помоги… – снова прошептал кто-то невидимый.
– Но как? Чем?
Я пыталась идти, но не смогла сдвинуться с места. Ноги словно увязли в тумане.
– Кто ты? – снова крикнула я.
Ответа пришлось ждать долго. Я пыталась вырваться из плена неподвижности, но лишь глубже погружалась в серебристое вязкое ничто.
– Я… не помню, – донеслось наконец отчаянное шелестение тихого голоса. – Помоги, Таша…
– Да! Сейчас! – я рванулась изо всех сил и подскочила на кровати, тяжело дыша.
Рассвет окрасил стены и мебель розовыми мазками. Одеяло с меня свалилось и прохладный воздух льнул к коже, покрывшейся зябкими мурашками.
Я встала и, закутавшись в одеяло, прошлёпала к окну. Тёмный лес на горизонте обзавёлся золотистой кромкой. По небу расплескались розовые и сиреневые краски. Запах дыма совсем выветрился и, подставив лицо лёгкому ветерку, я с удовольствием вдохнула аромат этого мира. Шайдар пах свежестью, цветущим лугом и мечтами.
Вот только радоваться никак не получалось. Всего лишь сон, такая мелочь! Подумаешь! Но ощущение реальности разговора с кем-то знакомым никак не отпускало. Интуиция орала в голос, что мне нужно срочно спасать этого «кого-то». Но кого? От чего? Как?
Ясно одно: мне просто необходимо попасть в Маргалу, и побыстрее. На Ирвина тут можно не рассчитывать. Попробую убедить его, но почти уверена – не отпустит. Бежать? Одна по Тёмным Землям я далеко не уйду.
Вчера со злости море казалось по колено, а сейчас отчётливо вспомнила рассказы про монстров и количество охраны у ворот и на стенах. Допустим, про монстров инкуб мог нарочно рассказать, чтоб припугнуть. В свете последнего разговора доверия к замковладельцу заметно поубавилось.
Но ведь от кого-то все эти хорошо вооружённые люди охраняют замок. От кого? Выходит, опасность есть. Значит, даже если как-нибудь просочусь мимо стражников, там, за высокими стенами, меня ждёт вполне реальная угроза.
Вздохнув, я закрыла окно и пошла одеваться. Буду действовать по Карнеги, делить одну большую задачу на множество мелких и медленно двигаться к цели. Сменить сорочку на нормальную одежду – чем не шажок?
Минут через двадцать я заправила постель и умылась в тазике. Жаль, душ не принять, но пока и кувшин прохладной воды с фарфоровой миской в цветочек покатят. Обнаружив на столике для умывания деревянный гребень чуть не завизжала от восторга. Ура!
Пока расчёсывала волосы у зеркала, рассматривала кулон на груди. Круглый золотисто-белый камушек в металлической красноватой оправе на длинной цепочке. На Земле у меня такого точно не было. Интересно, это – подарок? Тогда от кого?
Отложив гребешок, я взяла подвеску и поднесла к глазам. В солнечных лучах камень вспыхнул белыми искрами. Красиво. Даже чуть-чуть больше, чем просто красиво. Как будто на ладони не украшение, а нечто тёплое, живое и доброе… Наверное, даритель был мне дорог, поэтому и ощущение такое. Я читала про ассоциативное мышление.
Хм… а если попробовать использовать ассоциации, чтобы пробудить воспоминания? Я вернулась к кровати, уселась поудобнее и, зажав камень в ладонях, закрыла глаза. Сосредоточилась на ощущениях, старательно отгоняя прочие мысли.
Ну же, помоги мне! Кто был мне так дорог, что и сейчас на сердце тепло?
Минут через пятнадцать безрезультатных попыток хоть что-нибудь вспомнить зачесалась коленка. Нет, так не пойдёт. Нужно расслабиться, иначе ничего не выйдет. Я сбросила туфли и вытянулась на кровати.
Наверное, всё-таки заснула. потому что увидела не совсем то, что ожидала.
Перед глазами всплыла картинка – полутёмный зал и мой кулон, парящий в воздухе. Моя собственная полупрозрачная рука, берущая… Нашкар! Точно! Сон или нет – не важно. Главное, этот кулон не просто украшение! Он – нечто большее, волшебное.
Я села и с благоговейным восторгом вытаращилась на подвеску. Правда, в чём именно заключается неповторимость кулона, так и не вспомнила, но теперь отчетливо понимала: расставаться с ним нельзя. Минут двадцать я продолжала попытки вспомнить ещё что-нибудь, а потом банально уснула. Всё-таки легла поздно, встала рано. Организм на позу «лёжа с закрытыми глазами» отреагировал радостно и однозначно.
Ирвин
– Что ты хотел мне сказать, Голок? – рывком открывая дверь, рявкнул злой до чёртиков Ирвин.
– Давно я тебя не видел в таком бешенстве, – озадаченно нахмурился лекарь. – Девочка?
Инкуб буквально рухнул на стул, жалобно скрипнувший от такого обращения, и устало потёр ладонями виски.
– Она, кто же ещё. Как такое возможно? Ну ладно, магия на неё не действует. Но я прекрасно слышал её разговор в «Пуговице». От воздействия растений Нашкар Ташу не защищает! Если ортана сработала, почему не действует твоя смесь?
– Если бы она не действовала, Хранительница сейчас не спала бы в твоей постели, – возразил Голок.
– В том-то и дело, что не в моей! – с досадой стукнул по столу мужчина. – Мало того! Она почти вспомнила что-то там, на крыше.
– Это невозможно, – собеседник нахмурился, поднимаясь из-за стола. – А отвар? Ты уверен, она его точно выпила?
– Абсолютно, – кивнул. – Я проследил за этим сам. Голок, как мне привязать Хранительницу к себе? Она мне нужна! Не только как Хранительница или источник магии. Она сама! Понимаешь?
– А куда тебе торопиться? – удивлённый отчаянием в голосе обычно спокойного Ирвина протянул лекарь. – Ты и без магии влюбишь её в два счёта. Всего-то день прошёл!
– Да, день прошёл… – убито протянул инкуб. – Всё было прекрасно. Я лет пятьдесят так не смеялся, а Таша… Она… особенная. Рядом с ней появляется ощущение, будто дышишь не воздухом, а солнечным светом. Я думал, если всё так…
– Послушай, – Голок подошёл вплотную к блондину. – Я тебя с рождения знаю, а таким и вовсе никогда не видел. Не беспокойся. Уверен, девочка тобой уже очарована. Просто дай ей время.
– Не могу, – шёпотом признался Ирвин. – Унар не позволит.
– Дух Смерти? А он тут при чём?
– При том! Он был у меня. Неужели считаешь, я бы так торопил события, будь всё просто? Мне нужно привязать Ташу к себе прежде, чем правда о её друзьях выплывет наружу. Пусть временно, но именно сейчас она должна меня полюбить! После я и сам справлюсь. Когда действие трав закончится, приручу её заново. Хранительница того стоит. Но сейчас, Голок, мне нужна твоя помощь!
– Пожалуй, есть у меня пара уникальных смесей с ягодой рокет, – подумав, кивнул тот: – Действие краткосрочное, около суток всего, зато наверняка и принимать можно хоть каждый день.
Ирвин с облегчением выдохнул, но радости на красивом лице не прибавилось. Когда инкуб встал, его взгляд упал на металлическую пластину, испещрённую бледно-серыми символами.
– Кстати, хотел спросить. Что показал артефакт? – чуть повысив голос, прокричал в приоткрытую дверь соседней комнатки, куда удалился лекарь.
– Хорошо, что спросил. Я именно по этому поводу и просил тебя зайти.
– Да?
Голок вышел из каморки и ткнул пальцем в артефакт:
– Я понятия не имею, почему проявилась надпись на древнем языке. Расшифровать её пока тоже не могу, а резерв у девочки пуст. Ни капли магии.
– Выходит, травы на Хранительницу действуют прекрасно, – нахмурился Ирвин.
– Именно, – согласился лекарь. – Но видишь ли… Мы не раз пользовались этой пластиной с магами, обычными людьми и нелюдями. Ничего подобного не происходило.
– Ладно, разберёмся. Сейчас главное – травы. Ты нашёл средство?
– Держи, – вручая инкубу небольшой пузырёк с тёмно-фиолетовой жидкостью, мужчина внимательно смотрел на пластину. Что же тут не так? – Дашь ей выпить это с отваром или ткилом2. Только непременно из своих рук и наедине, если не хочешь, чтобы привязка сработала на кого-то другого. Для верности сразу после приёма необходим тактильный контакт. Лучше сразу постель.
– Хм…
– В чём дело? – заметив недовольное выражение на лице инкуба, лекарь удивлённо вскинул бровь: – Это для тебя проблема? Кажется, девушка тебе нравится?
– Больше, чем просто «нравится», – хмыкнул Ирвин. – В этом-то и беда. Я хочу, чтобы она пришла ко мне сама, без магии. Чтобы сама решила отдаться.
– Всё настолько серьёзно? Тогда можешь ограничиться страстным поцелуем. Влияние смеси пройдёт быстрее и, вероятно, будет не столь ярким, но привязка появится в любом случае. Или здесь тоже моральные препоны?
– Никаких, – грустно улыбнулся своим мыслям инкуб. – Ещё есть ко мне вопросы? А то я весь день провёл с Ташей, дел накопилось много.
– Да иди уже, – отмахнулся Голок. – Работай.
Когда лекарь открыл толстенный талмуд в попытке найти перевод фраз древнего языка, проступивших на артефакте, Ирвина в комнате уже не было.
Глава 4 Спасительная сила одного короткого слова
Таша
– С добрым утром, любимая, – раздалось над ухом знакомое, но до того, как успела открыть глаза, инкуб накрыл губы бережным поцелуем.
Несколько секунд я просто наслаждалась лаской, прежде чем окончательно вынырнула из сна. Как? Опять? Как Ирвин сюда попал? Я же дверь стулом припёрла! Я попыталась вывернуться из-под придавившего к постели мужского тела, но что я против здоровенного бугая?
– М-м-м… такая сладкая… – выдохнул, почти не отрывая губ Ирвин. Его пальцы тем временем нежно гладили щёку. – А ты всегда спишь одетой?
Спросить спросил, а вот ответить не дал, снова возвращаясь к поцелуям. Свободная ладонь скользнула вдоль руки, переместилась на моё бедро. Ё-моё! Блин горелый!
Понимая, что вырваться не смогу, решила сыграть в поддавки и в свою очередь подалась навстречу, отвечая на поцелуй. Давление его тела немного ослабло. Теперь Ирвин не вжимал меня в кровать, а просто прижимал к себе. Угу… Я высвободила руки и обвила мускулистую шею.
Голова уже кружилась, дыхание сбилось… Всё-таки целуется красавчик восхитительно, а я не железная. Может, ну его – поддаться, и всего-то? Так же и проще, и приятнее.
Одна часть меня настойчиво советовала плыть по течению и позволить влюблённому мужчине продолжить штурм, зато другая взвыла благим матом и дала под дых нормам приличия. Те возопили, но зато вспомнили про свои прямые обязанности. Нет, не хочу так!
Схватив инкуба за уши, я резко дёрнула его голову назад и в довершение ударила лбом, куда дотянулась. Дотянулась до носа и лба. И самой больно – жуть как, зато Ирвин охнул и сел, с недоумением потирая набухающую шишку.
– Ты с ума сошла?! – возмутился наглец.
– Я?! – осматривая покрывало и тоже потирая лоб, обижено фыркнула. – Сам дурак! Говорила, не лезь ко мне с постельной темой!
– Таш, а что ты ищешь? – предпочёл сменить тему мужчина. – Потеряла что-то?
– Неа, смотрю, не тлеет ли покрывало, – буркнула недовольно.
– Эм… Это в каком смысле? – растерялся инкуб и вдруг расплылся в улыбке: – От нашей страсти?
– Сейчас! От наших искр!
Ирвин помолчал с минуту, а я продолжила сосредоточенно шарить по покрывалу руками, постепенно отползая на противоположный край постели.
– Каких ещё искр? – спросил-таки инкуб.
– Жгучих и болючих! Тех самых, которые из глаз сыпались, когда я тебе врезала, жертвуя собственным организмом! – рявкнула и наконец встала.
Теперь между нами была кровать. Защита так себе, но лучше, чем ничего.
– Предупреждаю сразу: ещё раз попробуешь силовым приёмом настоять на своём, поцелую в ответ!
– Странная угроза, – подозрительно протянул мужчина, прищурившись. – Почему я должен опасаться того, к чему сам стремлюсь?
– Потому! Физически мне с тобой не справиться, значит, отбиваться – пустое. Проще тебе поддаться, а после, когда ты будешь ожидать нападения меньше всего, так врежу – мало не покажется. А если сильно разозлюсь, ещё и откручу чего-нибудь ненужное! Ясно?
– А сможешь? – не желая сдаваться, скептически изогнул идеальную бровь красавчик.
– Хочешь проверить? – в тон ему ответила, недобро улыбаясь. – Только, чур, потом не жалуйся! Я предупредила.
– Не буду, – ухмыльнулся он, поднимаясь: – жаловаться. Очень надеюсь, и тебе не придётся.
Плавное нарочито хищное движение. Рывок! И вот инкуб стоит рядом, властно обнимая одной рукой за талию, а другую запуская в мои волосы на затылке. Склонился, потёрся щекой о висок.
– Пожалуй, я всё-таки рискну, любимая…
Горячий шёпот обжигает ухо, и я в ужасе понимаю: маленький, но коварный зверь «писец» вцепился всеми лапками в мою ногу и теперь радостно скалится, подмигивая. Мне кранты! Блеф не прокатил… Или не блеф?
– Я тебе не любимая, маньяк! Не называй меня так! – взвыла больше с перепугу, чем действительно возмутившись обращением, и ка-а-ак пну инкуба в лодыжку.
Тут уж взвыли мы оба.
– Сволочь ты озабоченная! – заскулила я, прыгая на одной ноге. – Я из-за тебя пальцы отшибла! Больше спать в твоём доме без армейских берцев не лягу!
Инкуб выражался не столь изысканно – просто шипел сквозь зубы, потирая травмированное место.
– Ты меня угробишь, – вздохнул мрачно и вдруг рассмеялся: – Обожаю тебя! Ты настолько неожиданна, что слов не хватает. Ташка, ты – чудо!
– Ты псих! Сумасшедший! Извращенец! Я тебя бить не нанималась! Тем более саму себя калеча! Какое ещё чудо?!
И тут…
Чудо?
Это обращение царапнуло как-то особенно глубоко. Сердце заныло, словно… Накатило ощущение ледяной разрывающей душу тоски. Пальцы похолодели.
– Чудо… – пробормотала я, оседая на пол. – Я – чудо… в перьях. Или… – слова выныривали из забытья: – Чудо, это от чудовища…
Инкуб подлетел, поднял на руки.
– Таша, что с тобой? – встревоженно заглядывая в глаза, вскрикнул. – Ташенька…
– Чудо… Моё чудо… – всё бормотала я, чувствуя, как по щекам катятся горячие слёзы.
Слёзы горячие, а на душе холодно, и ощущение, будто вокруг Антарктида. Почему?
– Я… Он говорил….
– Тихо-тихо, – укладывая на кровать, проговорил инкуб. – Сейчас тебе будет легче, хорошая моя… Не плачь!
Он торопливо переметнулся к столу, плеснул в стакан травяного отвара из кувшина. Ох, я ж обещалась вчера выпить и совсем забыла! Но инкуб не заметил, что лекарства с вечера не убавилось. Долил в стакан фиолетовой жидкости, перемешал и вернулся ко мне.
– Ташенька, выпей это, – опускаясь на колени возле кровати, проговорил ласково. – Вот так, радость моя. Умница…
Зубы стучали, выбивая дробь на кромке стакана. Руки тряслись, как у последнего алкоголика, но я выпила всё. Благо, инкуб аккуратно придерживал посудину за донышко.
– Золотая моя, сейчас будет легче, – причитал бледный от беспокойства блондин. – Небо, у тебя руки ледяные! Маленькая моя…
– Я не маленькая, – вяло возразила я, глядя, как он растирает мои пальцы, согревая своим дыханием. – И не твоя…
– Пока не моя, – едва слышно прошептал инкуб, прижимаясь щекой к тыльной стороне кисти.
Но какой Ирвин всё-таки красивый! И не понять, каштановые у него волосы, или золотые. Наверное, это солнышко в них запуталось. Хорошо ему, солнышку… Я тоже так хочу.
Выдернув одну руку, я запустила пальцы в блестящие пряди. Ой, на ощупь – как шёлк… Тёплый-тёплый… Или это у меня руки замёрзли до такой степени?
Инкуб словно окаменел, а я всё перебирала его мягкие шелковистые волосы, завороженно наблюдая игру света. Солнце льнуло к ним, будто нарочно. Растекалось по скулам нереально прекрасного лица, золотило широкие плечи… Кажется, солнце тоже любит Ирвина! Ревность подняла змеиную голову. А ведь мой инкуб сидит спиной к окну, и значит солнце греет его лопатки, скользит по позвоночнику… Почему оно, не я?!
– Ирвин?
Он поднял глаза, и я утонула в изумрудно-зелёном мерцании. Мамочки, какой же он красивый!
Вопреки охватившему благоговейному восторгу, внутри что-то жалобно ныло. Я поёжилась, но неведомое шевельнулось в груди, отзываясь на движение глухим стоном. Тихо-тихо, далеко-далеко… А Ирвин ведь близко! Он сильный, умный, самый лучший. Он прогонит страшное нечто, от которого так холодно и больно… сердцу.
Я улыбнулась инкубу, когда он пересел на кровать, не отрывая изумрудного взгляда от моих собственных глаз. Невозможно не улыбаться такому замечательному, такому чудесному… Чудес… Чудо?! Моё чудо?..
Внутри снова зашевелилась и застонала стужа. Ощущение, будто кто-то меня предал. Кто? Ирвин? Нет, он не мог! Тогда… Я? Я?! Но почему? Я ведь никому ничего не должна!
Кого я обижу, если сейчас вот так дотронусь до золотисто-каштановых дуг его бровей? Проведу пальцем по высоким скулам… Обведу контур соблазнительно очерченного рта… если я…
На один короткий миг перед глазами всё поплыло. Дрогнуло прекрасное лицо любимого, исказились восхитительные черты… Показалось, не Ирвин смотрит на меня этими зелёными глазами. Или… какими-то другими?
Яркой вспышкой – город, прекрасный, как мечта. Синие ажурные кроны сыплют белым светом…
– Я чем-то обидел тебя? – бархатный глубокий голос, от которого всё внутри тает.
– Нет, – шепчу тихо.
– Тогда… почему?
– Я боюсь, – еле слышно отвечаю, прижимаясь спиной к надёжной груди. – Опять.
Его сердце бьётся так сильно, так гулко…
– Чего?
Снова этот удивительный бархатный голос, в котором нежность всех миров, и я шепчу, замирая от восторга и страха:
– Боюсь… что тот дождь мне приснился…
Судорожный вздох мужчины позади меня, щеки касается тёплая рука… Почти не дышу, прижимаясь к его длинным пальцам, обнимая их своими.
– Если и приснилось, то нам обоим, – почти беззвучно шепчет он самым сказочным на свете голосом. Голосом любимого.
– Нет! Ты – не он! – вскрикнула, отталкивая инкуба. – Нет!
– Ты права, – изумрудные глаза склонившегося надо мной Ирвина вспыхивают обидой и злостью. – Я – это я!
Я попыталась отодвинуться, ещё не понимая, чего так испугалась, но сильные руки вдавили меня в матрац.
– Я – это я, Таша! – снова рявкнул инкуб, и поцеловал. Жёстко, властно, словно ставя печать.
Я дёрнулась было, но без толку. Не хочу! Не с ним! Не так!
Но чем яростнее я вырывалась, тем сильнее вдавливал меня в кровать Ирвин, тем настойчивей целовал. Мамочки, он же меня сейчас изнасилует! А я даже ответить на поцелуй, чтобы выполнить обещание, данное каких-то полчаса назад, не могу!
Не могу, потому что всё внутри переворачивается при одной мысли об этом. Нужно что-то придумать! Сейчас, пока ещё не поздно! Титаническим усилием воли заставила себя замереть. Авось, бревно инкубу не по вкусу придётся? А если нет?
Но, кажется, сработало. Хватка ослабла, а через несколько секунд Ирвин приподнялся, стирая пальцами слёзы с моего лица.
– Таша? – виноватое. – Прости, но так нужно.
Угу. Кому?
Молчу, выжидая. Пусть только даст шанс – табуретом прибью, к едрене фене! А потом сбегу, и плевать на всех монстров Тёмных Земель! Их тоже пришибу!
– Таша…
Лежу, молчу. Вот только слёзы никак не сдержать. Они, предательницы, катятся и катятся…
– Маленькая моя, я не хотел тебя пугать, – шепчет инкуб, сцеловывая слёзы, – Я всё исправлю, только скажи…
– Что? – кое-как выдавила хриплое. Противно говорить с ним, но лучше говорить, чем…
– Скажи, что любишь меня. Ведь ты любишь, правда?
– Люблю, – выдавила через силу. – Люблю… всей душой, всем сердцем. Больше всего на свете. Я… не смогу без тебя!
Я не лгала, просто думала о другом. О том, чьи пальцы дрожали под моими там, в сказочном городе синих деревьев и серебристо-белого света.
– Правда? – радостно выдохнул Ирвин.
– Да. Только не трогай меня больше так.
– Испугалась? – с болью в голосе прошептал.
– Очень, – честно призналась и не выдержала – завыла в голос.
– Прости, – тихо воскликнул, садясь и пригребая меня к себе.
– Уйди, – сквозь сотрясающие рыдания простонала. – Пожалуйста, уходи сейчас! Прошу тебя, уходи!
– Но, Таша, – потерянно протянул инкуб. – Я не могу так уйти….
– Ты меня чуть не изнасиловал! – я всё-таки вырвалась и отбежала, прижалась к самой дальней стене, сжимая в руке кувшин с отваром. Когда только успела его цапнуть! – Я тебе не шавка подзаборная, чтобы вот так…
– Послушай, – выпрямился он, – ты не понимаешь! Я люблю тебя!
– Это ты не понимаешь! – заорала, срывая голос. – Нельзя ломать тех, кого любишь! Нельзя!
– Да, – сжав кулаки, почти прохрипел. – Ты права. Я ухожу.
– Вперёд! Шевели батонами, – сквозь слёзы прокричала и добавила, лишь бы ушёл: – Любимый, блин!
Взгляд побитой собаки в исполнении инкуба – это что-то. И вина тебе, и преданность! Но сейчас меня никакими взглядами на жалость не пробить. Слишком трясёт. Даже дышать тяжело!
– Я прикажу принести тебе еду в комнату, – оставил-таки за собой последнее слово, но хоть ушёл. И то слава Богу!
Когда эта сволочь идеальная закрыла дверь с той стороны и в замке повернулся ключ, я сползла спиной по стене и зарыдала пуще прежнего, обнимая наполовину пустой кувшин. Скотина! Теперь меня никакие замки не остановят!
Весь оставшийся день я просидела взаперти. Нет, завтрак принесли. Обед и ужин тоже, но выйти никто не предлагал, а я была не в том состоянии, чтобы напрашиваться. Видимо, от пережитого шока меня мутило, а голова кружилась. То бросало в жар и тело горело, истекая липким потом, то кидало в холод, и я заворачивалась в одеяло с головой. Порой казалось, будто ногти покрываются тоненькой корочкой льда.
К слову, отвар я больше не пила. Может, ещё поэтому так худо? Но после произошедшего за окно отправлялась и еда, и питьё. Правда, из тазика для умывания воду я всё-таки пила. Не подыхать же! Но чтоб я ещё хоть что-нибудь из рук этого маньяка приняла? Ни за что! Я бы и шмотки дарёные в лицо инкубу швырнула, да боюсь, не оценит. Вернее, не так поймёт. Ещё воспользуется, извращенец идеальный.
На закате пришёл он самый. В смысле, извращенец притопал. Вовремя, кстати. Меня как раз скрутило так, что я тихонько выла, забившись под кровать и обхватив колени руками. И пусть тут пыльно! На постель больше не лягу ни за какие коврижки! Пусть тут насилует! Вот прям такую – потную, бледно-зелёную, скрюченную! Очень надеюсь, меня вырвет в момент поцелуя!
Увидев, как меня колбасит, Ирвин в ужасе схватился за голову.
– Таша, тебе плохо?
– Нет, блин! Я от счастья и страсти скукожилась! – простонала я из-под кровати.
– Небо, чем я могу помочь?! – задал инкуб самый идиотский из всех возможных вопрос, опускаясь на колени и заглядывая в моё убежище.
– Полы помой! – рявкнула, сгибаясь пополам от спазма в животе. – Тут пылища такая, хоть огурцы выращивай!
– Но что с тобой? – испуганно спросил, выковыривая меня из-под кровати, а после добавил уже как-то… подозрительно: – И почему, раз тебе так плохо, ты не в постели?
Блин! Вот только разборок с маньяками мне сейчас не хватало! Ещё опять приставать начнёт, добиваясь уверений в неземной, то есть нешайдарской любви! И я ляпнула первое, что пришло в голову:
– Месячные у меня! Живот болит! А в кровать не ложусь, потому как вода только в тазике, а испачкаю простыни – и постирать негде. Не говоря уже про помыться. Я ж тут, как убийца божьих одуванчиков – в застенках, без удобств и права на свободу.
Мне показалось, или он выдохнул с облегчением? Вот гад безрогий! Одна шишка на лбу мне в утешение синеет. Садюга! И вот тут меня всё-таки стошнило. О, справедливость, здравствуй, дорогая! Как давно тебя не было! Даже соскучиться успела.
К слову, мутило меня весь день, а вот до логического довершения дело только сейчас дошло. Именно в тот момент, когда Ирвин на кровать укладывал. Ха! Хоть один плюс от мерзопакостного состояния!
В общем, инкуб стерпел издевательство молча. Из кровати, слава Богу, вытащил и усадил на стул возле стола. Наверное, я мстительная, потому что, как только сделала гадость, заметно легче стало.
В том факте, что Ирвин умывал меня самолично, приятного было мало, но я стерпела. Зато потом с удовольствием наблюдала, как он стягивает с себя рубашку и сгребает испачканное постельное бельё в одну большую «ароматную» кучу. Угу, а нечего надо мной издеваться! Я даже не стесняюсь. Разве только чуть-чуть, но не извиняться же теперь?! Вот и сижу, сосредоточенно полощу рот водой из тазика для умывания.
Следующий час прошёл чудно. Ничего уже не болело. Ирвин призвал на помощь слуг, но полы мыл сам. Своими собственными ручками. Под кроватью три раза протёр, между прочим! Ему только вёдра успевали подносить. Какая прелесть!
А ещё мне притаранили огроменную лохань горячей воды. Нет, сначала просто пустую лохань, а воду в неё потом натаскали, но это уже не важно. Главное – бельё поменяли, ванну приготовили. Красотища! Пришлось, правда, прерывать представление «инкуб на исправительных работах» и выгонять его из комнаты. Благо, Ирвин, напуганный мои состоянием, почти не возражал.
Он-то, конечно, предложил помочь, но я так выразительно на него зыркнула, что вылетел пулей. Может, и не взгляд помог. Просто, едва представила, как он мне «помогать» будет, опять вполне натурально затошнило. Побледнела я знатно. Как раз напротив зеркала стояла – убедилась воочию. По лицу растеклась благородная зелень, губы задрожали, и… всё, мужик инкуб сделал ноги. Вот оно – счастье!
Очень хотелось забаррикадироваться намертво, прежде чем мыться. Страшно ведь. С другой стороны, лишние подозрения ни к чему, а насиловать, когда я в таком «радужном» состоянии, даже маньяк вряд ли станет. Кому приятно быть опять… скажем, «оплёванным». Так изящнее, правда?
К счастью, Ирвин нашёл в коридоре совесть и мыться мне не мешал.
Измученная, но распаренная и чистенькая, я нацепила новую сорочку. И ведь не хотела ничего брать у него, но придётся. Остальную одежду забрали, а спать голой ещё хуже. Тем более, я же сказала, что у меня критические дни? Вот и пусть терпит со своими домогательствами! Несколько дней отсрочки – уже немало.
Замотавшись в одеяло по самые уши, я провалилась в сон, даже пикнуть не успела.
Ирвин
– Что мы натворили? Таша едва жива, – опускаясь на дубовый стул, убито проговорил Ирвин.
Голок обеспокоенно покосился на бледного до синевы инкуба. На лице отчаяние. Брюки мокрые, грязные на коленях. Рубашки и вовсе нет. На лбу шишка размером с хорошее яйцо.
– Меня больше интересует, что она с тобой сделала? Ты сам на себя не похож! Это не женщина – катастрофа. Зачем тебе такая?
– Затем! Как ты не…
– Что вы творите, идиоты?! – замогильным голосом завыл сгусток тьмы, внезапно материализовавшийся в центре комнаты. – Жить надоело?!
– Унар… – не скрывая ужаса отступил, вжимаясь в стену, лекарь. – Мы… Вы же не вмешиваетесь в судьбы смертных!
– Я тебе что говорил? – преобразуясь в столб угольно-чёрного дыма с жуткой клыкастой пастью, рявкнул дух Смерти на инкуба. – Если хоть кто-то из спутников Хранительницы погибнет, Шайдар погибнет вместе с ним!
– Все живы, – сухо отозвался Ирвин, стиснув зубы. – И даже устроены с удобствами. Спят.
– Замок! Твой замок пьёт любую магию, забыл?! – игнорируя перепуганного до икоты лекаря, придвинулся ближе к блондину Унар.
– Орку это не страшно. Дроу и эльф легко протянут ещё дней десять, – вздёрнул подбородок, глядя на пульсирующую пасть, инкуб. – Я помню наш разговор. За состоянием искателей постоянно наблюдают.
– Шаксус Джер – порождение магии! Полностью! В твоём замке, да ещё так далеко от Хранительницы, ей от силы сутки-двое!
– Я решу этот вопрос. Ещё что-то? – ровно проговорил блондин и напомнил: – Вы не вмешиваетесь в судьбы смертных.
– До поры, до времени, – угрожающе отозвался дух Смерти. – Но мне нравятся смелость и упорство. Даю тебе ещё один шанс. Последний. Завтра Шаксус Джер должна быть рядом с Ташей!
И, напоследок обдав присутствующих волной гари, Унар исчез.
Пеплом осыпался стол. С глухим стуком упали в горку сизого пепла колбочки, мешочки и старинный фолиант. Прозрачными каплями разлетелось оконное стекло. Деревянные панели, которыми были отделаны стены, вспыхнули чёрным пламенем, чтобы в долю секунды раствориться, оставив вместо себя закопчённую каменную кладку.
– Значит, так, – поднимаясь и стряхивая с ботинка хлопья сажи проговорил инкуб, – Шаксус Джера переносим в Ташину комнату. Не забудь предварительно окурить её сонной травой.
– Хра-хра-нительницу? – слегка заикаясь, проблеял Голок.
– Шаксус Джера!
Таша
Третье утро в замке порадовало разнообразием. Никто не пытался разбудить поцелуем и вкрадчивым «с добрым утром, любимая». Чувствовала я себя просто замечательно – вчерашняя тошнота и боли прошли, как и не было. Одно плохо – во сне я просто спала. Никаких голосов, лишь тянущее чувство вины и сводящее с ума желание куда-то бежать, спасать кого-то неведомого.
Так, сегодня попробую отсюда смыться. Для начала выклянчу нормальную одежду и попробую напроситься на «почитать» в библиотеку. Ирвин мне обещал, когда по замку в первый день гуляли. Скажу, что плохо себя чувствую, а просто сидеть под замком тошно. Пореву, в любви признаюсь, в конце концов.
В библиотеке быстренько нахожу карту местности, узнаю направление на Маргалу, а там придумаю, как мимо охраны проскользнуть. Библиотека на втором этаже, если совсем плохо будет – попробую через окно вылезти. Даже в самом худшем случае не убьюсь. Угу, только ноги переломаю… Зато в таком состоянии насиловать меня мало кто захочет, а если нет… Ну что ж, гипс – штука тяжёлая. Будет, чем отбиваться.
Я поднялась. За неимением одежды сдёрнула с кровати простыню и повязала на манер тоги. Не айс, но на безрыбье и рак рыба. Всё лучше, чем полупрозрачная сорочка. Да и инкубу, если надумает вломиться, тонкий намёк на толстые обстоятельства.
Нет, каков урод! В любви признаётся, на свободу выпускать отказывается, в постель насильно прёт, а сам не может даму сердца обеспечить банальными тряпками! То же мне, прынц! И вообще, где он?
Я уже попила из тазика, умылась, причесалась, постельное бельё на одежду пустила, кровать заправила, как могла. Чем теперь заняться бедной пленнице? Посуду побить, что ли? Так мало её, посуды! Всего-то тазик для умывания, кувшин с водой, кувшин с лечебным отваром и пара стаканов. Кстати, о лекарстве!
Плеснув в стакан немного отвара, я побултыхала его и посмотрела на свет. Коричневато-зелёная жидкость имела едва заметный фиолетовый отлив. Тэкс… Если в первый день я пила лекарство, но чувствовала себя почти хорошо, а вчера, после того, как Ирвин влил в отвар фиолетовой жидкости, чуть не загнулась… О чем это нам говорит? Правильно!
Глава 5 Старый друг лучше новых двух
Решительно распахнув окно, я высунулась наружу – никого. Вот и прекрасно! Аккуратненько вылив подозрительную жидкость из кувшина на серебристо-белый песочек, посетовала на расположение спальни. С третьего этажа выпрыгнуть никак. Даже такой идиотке, как я, очевидно. Хотя… если простынку разорвать на полосы и связать себе верёвочку?
