Текст книги "Разбитые иллюзии (СИ)"

Автор книги: Любовь Пушкарёва

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 17 страниц)

Глава 17

Разобравшись с делами, я пошла в спальню к Вику и, не будя его, стала мягко подпитывать, поглаживая и целуя. Так длилось недолго, он проснулся, поймал в захват, зацеловал…

Потом мы лежали рядом, и Вик, погрузившись в свои мысли, играл с моим локоном. А я вдруг с беспокойством подумала, что с наступлением холодов флерсы смогут давать всё меньше и меньше силы, а в декабре либо впадут в спячку, либо станут потребителями. Каким бы мёдом и фруктами я их ни кормила, они без подпитки в лучшем случае станут спать по двадцать с лишним часов в день, в худшем не будут просыпаться сутками. А у меня долг перед змеями…

– Что ты вдруг забеспокоилась? – вынырнул из своих мыслей Вик.

– О долгах вспомнила. Свет и Тень, хоть бы Шон не потерял свою природу! Флерсов надо кормить зимой, да и с долгами рассчитаться, а силу где брать?

Вик смотрел на меня с непонятным выражением на лице.

– Господи, у всех одно и то же, – выдал он.

– В смысле? – не поняла я.

– Люди маются, где деньги взять, а вы – где силу.

– А… Ну да…

– Что за долги?

– Митха надо спасать, а то ему на роду написано стать кормом для своего дитяти.

Вик осуждающе покачал головой.

– А что? – завелась я. – У людей что, лучше? Тоже пьют силы: дети из родителей или родители из детей.

– Ну, знаешь ли, до смерти доходит крайне редко!

– У нас тоже. К тому же Ритеш его любит и делать глупости не станет.

Вик неопределённо угукнул.

– А ты видел её? Она змея. Кобра-оборотень.

– Нет. Не видел, теперь и не хочу.

– Ну и зря, она красивая и не страшная. И вообще тебе лучше знать, кто кем на самом деле является.

– Коготок увяз, всей птичке пропасть, – тихо пробормотал он.

Я прильнула к нему и поцеловала.

– Дороги назад уже нет, – тихо произнесла я. – И делать вид, что ты обычный человек, тоже времени уже нет.

Он кивнул.

– Завтра подписываю документы, продаю дело…

Я ещё крепче прижалась к нему, ощущая, насколько горько ему от принятого решения.

– Ребята считают предателем, считают, что я должен бороться. А я не могу. После ночных вылазок обычная жизнь – морок, странный и чужой. Я так разорюсь, и они всем скопом окажутся на улице. Они этого не понимают, а объяснить я не могу.

Чем я могла помочь? В прикосновениях тихонько вливала белый vis, и горечь Вика отступила.

– Ничего, всё наладится, так или иначе, – произнес он, целуя меня в макушку.

– Угу…

Из постели нас вытащил звонок в дверь, окно-дверь. Флерсы открыли, значит, это кто-то из своих… Ники и Тони… и Эльвиса.

– О… Эльвиса, – простонала я.

– Что? Страшнее флерсов?

Я хмыкнула

– Ну не то чтобы… Хотя… Она будет тебя задевать и провоцировать, пытаться вызывать сильные эмоции, направленные персонально на неё. Не поддавайся на провокации. Лучшее, что ты можешь сделать – отнестись к ней с юмором, как к актрисе на сцене.

– Хм… Ну, попытаюсь, – ответил озадаченный Вик.

Тут флерсы проскользнули в дверь и как обычно, не спросясь, полезли на кровать. Вик опешил, я тоже растерялась. Лиан, посмотрев на Вика, недвусмысленно распахнул крылья, одновременно раскрыв сферу vis и давя ею на неугодного человека.

Вик что-то почувствовал…

– Пати, это м… агрессия? – озадаченно поинтересовался он.

– Ну… как бы он показывает, что это его территория, а ты тут лишний, – промямлила я.

– И мне что, отступить перед этой бабочкой-переростком? – ещё более озадаченно спросил он.

– Ой! На кухне пакеты с едой! Рыба, мясо, фрукты и пирожные. Тони всё сожрёт.

Вик расхохотался от души.

– Пати, я тебя обожаю, – и, чмокнув на прощание, выбрался из кровати.

Я приоткрыла связь, намереваясь отругать Лиана за вторжение, но на меня обрушилось:

«Ты полупустая! Резерв не полон. Мы насобирали для тебя!»

Я тут же сдалась и с благодарностью приняла столь несвоевременный дар. Лиан и Пижма умнички, но флерсы не приспособлены носить в себе силу. Если уж раскачались, то надо слить. А мой резерв по-прежнему был полупустым, хоть и пополнился немного с Виком.

Выполнив свой долг, усталые, но довольные флерсы спрятались от шумной компании у себя в комнате, а я выбралась на кухню.

Меня встретили четыре жующих физиономии, три пустых пакета, грязная посуда и крошки. Ники всё поняла по моему взгляду и молча протянула последний банан, наполовину очищенный ею, я тем временем выхватила у Эльвисы надкушенное пирожное и, с трофеем в каждой руке, устроилась на коленях у Вика. На мгновение семейка замолчала, осмысляя факт моего появления, а потом продолжила свой разговор, давая мне время расправиться с едой.

– Нет, я не понимаю! – разорялась Эльвиса. – Я не могу этого понять! Презреть долг! Презреть всё на свете! Да я ему… Я ему… Я его запилю!

Тони оскалился.

– Побереги силы. Не надо тренироваться на нас.

Эльвиса фыркнула на него злой кошкой.

– Пати, – взялась за меня, – ну как ты ему позволила всё это? Ладно, там, в логове натворил делов, вояка, не удержишь. Но потом-то, потом⁈ Ради чего такое истощение, такой риск⁉

– Эльвиса, знаешь, один француз, влюблённый в небо, написал: «Мы в ответе за тех, кого приручили». А Шон этого… мальчика приручил.

Она опять фыркнула:

– Скорее, наоборот!

– Перестань, – серьезно попросила я. – Я видела, что собой представляло проклятие, и я поддерживаю Шона, несмотря на то, что он поставил под удар нас всех. Зло не развеять взмахом ресниц. Нельзя побороть, не рискуя.

– Я не могу связаться с ним, – тихо пожаловалась Эльвиса.

– Я тоже. Но он с Уту, и я спокойна.

– Этот старик, выживший из ума…

– Эльвиса! Как ты смеешь так говорить об отце того, кого хочешь назвать мужем? – возмутилась я.

– А вот не уверена уже, что хочу! Одно дело – пренебречь мной ради тебя, госпожи, и совсем другое – ради… не пойми кого.

Тони, слушая её, покачал головой каким-то своим мыслям и по-хозяйски обняв Ники, что-то зашептал ей в ухо. Но у Эльвисы очень острый слух.

– Ах ты, блохастый!!!

– Вот об этом я и говорю, – спокойно, но с заметной угрозой произнес он.

– А что ты там шептал? – поинтересовалась я.

– Он меня оскорбил!

– Я сказал правду, Эльвиса. Держись за Шона, никто, кроме него, тебя терпеть не будет.

– Блохастый, брехливый пес! – произнесла Эльвиса со слезой и села, спрятав лицо в ладонях.

Тут Вик прошептал мне на ухо:

– Да, телевизор тебе точно не нужен.

Эльвиса, поняв, что никто не спешит ей сочувствовать, подняла голову и… Вдруг все мы не услышали, а, скорее, почувствовали появление Шона на крыше.

Красная ошарашенно глянула на меня, и я поучительно произнесла:

– Отец принес.

Подниматься навстречу Шону и Уту мне не хотелось, потому что в этом случае мне придётся определиться: пригласить Древнего в дом или, оскорбив, отказать в этом. Ни того, ни другого мне не хотелось, и я спихнула принятие решения на Шона.

Через минуту они зашли в кухню вдвоём. Ну ладно.

Эльвиса открыла рот, чтобы наброситься с упреками – и, выдохнув, закрыла. Заинтересованная, я слезла с колен Вика, чтобы внимательно посмотреть на своего названого брата.

Шон стоял, наполненный внутренним спокойствием, словно особым видом vis.

– Сестра моя и госпожа, – он опустился на одно колено, словно благородный рыцарь. – Свет мой, я больше не безоружен. Этой ночью в погребальном костре плавилась медь, а утром был выкован меч.

И, отодвинув полурасстёгнутую рубашку, он вынул из тела, как из ножен, короткий широкий меч.

В комнате повисла потрясённая тишина.

– Этот меч – часть тебя? – уточнила я.

– Да. Я – сын бога Солнца и Справедливого Суда, и этот меч, выкованный моим отцом, – часть меня. Он способен разрушать проклятия: отменять чрезмерные и несправедливые кары.

– Угу… – только и могла произнести я.

Шон улыбнулся.

– Ты ведь не сердишься на меня? – спросил он.

Я отрицательно помотала головой и, вспомнив, что этого мало, произнесла: «Нет». Шон спрятал меч и поднялся с колен.

– А ты не потерял способности инкуба? – вспомнила я о животрепещущем вопросе.

– Нет, – улыбнулся Шон.

– А… Хорошо…

– Тебе надо подумать, – мягко подсказал дорогой названый братец.

– А что тут думать, – отмахнулась я, – Вику ты своим мечом помочь не можешь… Ландышам… Слушай, я же правильно поняла: отменить кару – значит, убить этим мечом, отпуская душу?

Шон пожал плечами.

– В большинстве случаев – да, но думаю, возможны варианты. Я ведь и сам пока не знаю.

Уту тем временем стоял в дверях, наблюдая за нами с отеческой улыбкой. Видя, что я перевела взгляд на него, он поклонился.

– Я счел приглашение моего сына и твоего брата достаточным, чтобы переступить порог твоего дома, но если ты…

– Я не собираюсь прогонять отца… моего брата.

Тони, склоняясь к Вику, прошептал на всю комнату:

– Впечатление, будто смотришь пуэрториканский сериал.

Вик тихонько прыснул. Я бросила на них намеренно рассерженный взгляд, и мужчины состроили фальшиво-невинные физии.

– Уту, проходите. Нас тут, конечно, много собралось… и еду всю съели, но, может, в холодильнике что-то найдётся.

Раздался еле слышный шорох шагов, флерсы отчего-то покинули свое убежище, я поспешила им навстречу, но…

– Солнце⁉ – Лиан смотрел на Уту совершенно круглыми глазами, а Пижма без лишних слов протянул к Древнему руки, словно к костру – погреться.

– Ээээ, – опешила я, – Лиан…

Он глянул на меня и указал на Уту:

– Солнце⁉

– Солнце, – подтвердил Пижма.

– Цветы⁉ – голос Уту выдавал безмерное удивление.

За моей спиной захрюкал Тони, давясь смехом.

Ну да, дурдом. У нас так всегда, когда все вместе собираемся.

– Лиан, Пижма, это Уту – Древний бог Солнца и Справедливого суда. И не тяните руки без спроса! Уту, это флерсы: Лиан и Пижма.

Ники томно вздохнула, она по-прежнему впадала в ступор восхищения от одного вида мальчиков-флерсов. Тони затормошил её. Он давно бросил ревновать к крылатикам, поняв, что максимум, который Ники может от них получить, это обнять за плечи и подержать за ручку.

– Можно, мы погреемся, а то холодно? – спросил Лиан, переводя взгляд с меня на Уту. Мы с Древним переглянулись.

– Я не знаю… Не опасно ли для вас это? – произнесла я неуверенно.

– Я буду осторожен. Я знаю, что от избытка солнца цветы вянут.

– Мы чуть-чуть! – выкрикнул Лиан и радостно запрыгал, взмахивая крыльями. Пижма, точно так же широко взмахивая крыльями, пританцовывал на месте.

Тони пробормотал что-то вроде: «Застрелите меня».

Пока я соображала, что и кому сказать, флерсы утащили Уту к себе в комнату.

Вик тихо ржал, ухитряясь при этом глядеть на меня с сочувствием.

– Вот так и живём, – сообщила я, снова устраиваясь у него на коленях.

Глава 7

Вскоре после этого все разбрелись по своим делам, вечер прошёл тихо и спокойно. Уту был с флерсами меньше часа, но этого хватило, чтобы их комната казалась прогретой солнечными лучами и пронизанной летним ароматом цветов. Я не стала бороться с соблазном, принесла свою подушку и покрывало и устроилась спать на жесткой лежанке флерсов.

Утро началось восхитительно привычно: Лиан и Пижма разбудили меня, на кухне тихо возился Шон с новой порцией рахат-лукума. Для Кисс, Лиана и про запас – как он пояснил. После лёгкого перекуса мы с Шоном устроились в гостиной, и он наполнил меня, запуская свои невидимые клыки с рубиновыми каплями vis в мою ладошку. Я вернула ему часть силы, предложив белую сладкую силу, и замерла, закрыв глаза, наслаждаясь мгновением.

Всё хорошо. В моем маленьком мирке…

А за его пределами…

– Шон, твой меч ведь только для тех, кто когда-то был человеком, в ком есть человеческая душа?

– Да, для divinitas он бесполезен.

– Я вот думаю, Джерад…

– Я тоже о нём подумал. Нам в любом случае надо проведать детей-лебедей, это твоя обязанность как соправителя города. Я должен убедиться, что действительно могу помочь Джераду.

– Но он нужен, кто будет присматривать за детьми?

– Думаю, если он пошёл на жертвы, чтобы дать им шанс спастись, то не бросит одних беспомощных. В любом случае, сейчас я его… отпускать не буду.

– Хорошо. А с вампами?..

– Нет. Вампиры пребывают в персональном аду на земле, их души некуда отпускать. Хотя… всякое может быть. Но привычные нам вампы – нет, к ним только с серебряной саблей.

Я кивнула, соглашаясь, и пошла собираться на встречу с Проклятым егерем – лебедем.

Джерад жил в тихом пригороде, в большом доме за нешуточным забором, что весьма выделяло его среди соседей. Недалеко от ворот стояла машина с волками, когда мы подъехали, один из них вышел из машины и подошёл к нам.

– Леди, – окинул он меня хмурым взглядом, мой ренджровер был знаком уже всем волкам Седрика, – вы только вдвоём?

– Да, – удивилась я, – А Седрик и Фрешит уже были? – спросила я, хлопая глазками. Но уловки инженю не сработали, волк с недоверием уставился на меня.

– Были, – всё же проронил он.

Я забеспокоилась и дала понять, что хочу, наконец, попасть к нашим лебедям. Волк что-то сообщил по рации, и глаза его нехорошо блеснули, словно каверзу задумал. Шон это тоже заметил, и мы условились быть настороже.

Но дело оказалось в том, что за оградой дежурили оборотни-инородцы и свободные волки, которые отнюдь не были осведомлены о том, что я уже не совсем розовая и совсем не мягкая.

К нам подошёл волк в сопровождении кого-то из кошачьих, гепарда, наверное, уж очень худым и нескладным был юный парнишка негроидных кровей. Нескладным, пока не начинал двигаться.

– Кто такие? Зачем припёрлись? – начал волк. Я решила не снисходить до общения с блохастым.

– Третьего соправителя города надо знать в лицо и на запах, волк, – с достоинством ответил Шон.

Блохастый протянул:

– Чё?

И стало ясно, что разговора не будет.

Шон действовал очень быстро. Высунув руку в окно, он схватил волка за промежность и тут же выпустил vis-яд, волк не смог даже звука произнести. только скорчился. Секунда-две… Кошачий, до этого стоявший чуть в стороне и предоставивший, наверное, осточертевшему ему волку совать голову в осиное гнездо, понял, что дело серьезно, и дёрнулся к нам.

– Тихо, – скомандовала я, глядя оборотню в глаза, и он несмело сменил траекторию. Так кошки, завидев что-то неизвестное, ходят возле объекта из стороны в сторону, то чуть приближаясь, то отдаляясь. Тем временем на штанах волка расплылось небольшое пятно, а Шон, судя по хищному выражению и раздутым ноздрям, питался вовсю. Ещё несколько секунд – и он, рванув волка на себя, схватил его за майку, чтобы вытереть об неё руку, а потом отпихнул полуобморочного блохастого от дороги, чтоб случайно не попал под нашу машину.

Тем временем кошачий определился, что ему делать, и дал деру. К моменту, когда мы снова завели мотор и тихо двинулись к дому, он уже скрылся за дверью.

«Инородцы плохие бойцы», – подумали мы с Шоном в унисон и вздохнули.

«Может, этот мальчишка ещё слишком молод и внизу иерархии», – попыталась я оправдать его.

«Может», – без особой надежды согласился Шон.

Мы вышли из машины и поднявшись на крыльцо, благовоспитанно нажали на звонок.

За дверью стояла тишина, и лишь движение vis и запахов показывало, что нас услышали и готовятся встретить.

Дверь распахнулась, и на пороге оказался тот самый мальчишка-тигр.

– Здравствуй, королевский тигр, – отреагировала я из-за плеча Шона. Мой брат и мой щит всерьез относился к своим обязанностям.

– Здравствуйте… леди, – уважительно, но как-то мрачно ответил оборотень. – Кто с вами?

– Мой названый брат Шон. Он, видишь ли, очень не любит хамства…

Шон лучезарно улыбнулся, как и положено голливудской звезде. Правда, сейчас его сходство с Бредом Питом несколько уменьшилось. Черты лица стали крупнее, а нос приобрел чуть неправильную форму, словно после перелома. Мне эти изменения нравились, они приближали к его истинной нелюдской красоте.

Молодой тигр перевел настороженный взгляд с Шона на меня.

– Поклянитесь, что не причините зла, жителям этого дома, – потребовал он, и у меня удивлённо взлетели брови. Оборотни обычно не придают никакого значения клятвам, но королевские тигры, очевидно, другие.

– Обещаем не нападать на жителей этого дома первыми, – произнесли мы с Шоном в унисон.

Тигр нехотя посторонился.

Глава 18

Джерад ждал нас на лестнице, ведущей на второй этаж.

– Добрый день, леди… сэр, – неуверенно добавил он, глядя на Шона, – проходите, прошу.

Руки лебедя по-прежнему были забинтованы, но уже не так обильно. Кения проснулся и высунул голову из сумки. Джерад всполошился, впервые увидев чёрного фамилиара, ведь прошлую нашу встречу кот тихо проспал.

– Это Кения, мой фамилиар, – представила я кота, – он уже знаком с мальчиками, наверное, решил ещё с ними пообщаться.

При этих словах Кения глянул на меня и спрятал голову в сумке.

– Не решил…

Джерад провел нас в свой рабочий кабинет, оформленный в столь любезном мне классическом стиле – дубовые панели, тяжёлые бархатные портьеры, удобная, обитая кожей мебель, коричневые и зелёные тона.

– Как у тебя хорошо тут…

Джерад согласно кивнул, он сильно нервничал. И нельзя было понять – это, так сказать, привычное его состояние рядом с filii numinis, или он нервничает именно из-за нас с Шоном.

– Вы, наверное, пришли узнать, как устроены мальчики. Они в порядке. Я уже организовал им дистанционное обучение на дому…

Кения всё же выпрыгнул из сумки и пошёл к Джераду, пугая несчастного лебедя до остановки дыхания.

– Он ничего плохого не сделает, не надо бояться, – мои слова вышли несколько раздражёнными.

Лебедь честно попытался успокоиться, Кения подошёл и потерся о ноги, а потом вскочил ему на колени и заурчал. Джерад враз расслабился, я б сказала даже, расплылся, так бывает, когда отпускает длительное и сильное напряжение.

Мы подождали, пока Кения не окончит свою работу психотерапевта, а после проведали мальчиков. Я убедилась, что они в порядке… насколько могут быть в порядке дети, пережившие смерть родителей, похищение, плен и выкуп на аукционе.

Младший мальчик лет двенадцати играл с дорогущей железной дорогой на полкомнаты, старший сидел в кресле, уткнувшись в ноутбук. Они оба хмуро глянули на нас, с большим интересом посмотрев на Кению в руках Джерада, но, в общем, отнеслись крайне равнодушно. О чём я и заявила, когда мы снова оказались в кабинете.

Джерад пожал плечами

– Я не знаю, что есть норма в их возрасте и как проклятие влияет на неё. Я стараюсь им дать всё, что они просят, дабы хоть немного отвлечь от пережитого.

– Только не избалуй их, Джерад, – заметил Шон, – подростки очень остро чуют слабину и садятся на голову. А в тебе нет доминантности ни на понюшку табаку.

– Не думаю, что смогу быть жёстким с ними. Они – дети, у которых раньше времени отняли всё: родителей, дом, даже душу.

– И, тем не менее, Джерад, хорошо подумай вот над чем: если ты не научишь их состраданию, если они вырастут эгоистами, то у них не будет ни малейшего шанса на снятие проклятия.

Лебедь посмотрел на меня с болью.

– Мало кто из нас верит, что проклятие вообще можно снять. Столько лет, столько жизней…

– Не хочу тебя обнадеживать, но… Возможно… Позволишь нам провести маленький эксперимент?

Джерад, вконец успокоенный Кенией, лишь пожал плечами: почему бы нет?

Шон, отвернувшись, достал меч, лебедь удивился появлению оружия из ниоткуда, но не испугался. Экс-инкуб поднес лезвие, постоял, прислушавшись…

– Не слышу. Нужна кровь, хотя бы капля.

– Ты хочешь меня им… порезать? – настороженно спросил Джерад.

– Нет, я хочу, чтобы ты сам чем-нибудь сделал надрез или укол и капнул на лезвие.

В столе нашёлся острый стилет, аккуратно завёрнутый в тряпочку, пахнущую спиртом. Ну да, бедняга, наверное, часто режет сам себя – превентивно, до того, как проклятие возьмет полную плату за везение.

Джерад аккуратно уколол себя, вскрывая маленькую венку на тыльной стороне ладони, медленно скатились тёмно-красные капли, упав на подставленное лезвие. Шон снова застыл, закрыв глаза.

– Да. Можно отпустить, – вынес он свой вердикт, словно судья.

Джерад с любопытством и немного испуганно переводил взгляд с меня на Шона.

– Понимаешь, Джерад, – начала я, – это меч, выкованный богом Справедливого суда. Он может отменять слишком суровые кары и проклятия. В твоём случае он может помочь.

Джерад смотрел на нас глазами побитой собаки.

– Вам ведь нельзя врать, – тихо и как-то жалобно произнес он.

– Мы и не врём. Если тебя убить этим мечом, то ты освободишься, и в следующей жизни не будет никаких смертей и воспоминаний. Ты будешь чист.

Лебедь скользил по комнате потерянным взглядом, Шон тем временем спрятал меч.

– Я не могу оставить их, – пробормотал Джерад сам себе.

– Да, это был бы злой и эгоистичный поступок, он мог бы всё вернуть обратно, – подтвердила я. – Но вырасти этих детей, воспитай их достойными, чтобы дать им шанс на освобождение, и Шон… сделает то, что должно.

– Я понял, я всё понял, – Джерад прижал руки к груди, отчего стал совсем похож на маленького мальчика. – А можно… можно мне сообщить тем… кого я знаю, может, они смогут вырваться сюда, в Нью-Йорк, и вы их… посмотрите?

Мы с Шоном переглянулись.

– Не говори, кто к тебе пришёл, не говори, что дело в мече. Скажи, что нашёл ритуал.

– Они не поверят. Сколько таких ритуалов было перепробовано…

– Придумай, что сказать. Скажи, что тебе клялись filii numinis.

– Да, да, я придумаю.

– Джерад, и никому больше не говори. Никому не раскрывай, что у нас, меня и Шона, есть такое оружие. Ты же знаешь, проклятых часто используют, и их хозяева не обрадуются угрозе потерять своих рабов.

– Да, – взгляд лебедя вспыхнул странным фанатичным огнем. – Мне поклясться? Как?

Я предложила простенькую, но, тем не менее, действенную клятву: печать и пустословие. Давший её не может сам начать говорить о предмете клятвы, а если его спрашивают, то начинает нести околесицу. Проблема в том, что к такой клятве нельзя принудить, клянущийся должен сам всем сердцем желать сохранить тайну. Но у Джерада как раз был такой случай, он поклялся молчать о нас и о мече.

Следующие несколько дней пробежали привычной светлой круговертью. Я занималась делами ресторана, кормилась от флерсов и Шона, наполняя кристаллы для змеи Ритеш. Днем виделась с Виком, и если было солнечно, мы гуляли в Центральном Парке, а если пасмурно – сидели у меня дома. Сначала на кухне пили кофе, и я неизменно с хитрой улыбкой подсовывала рахат-лукум Шона, а после мы перебирались в спальню, если успевали до неё дойти… Лиан притерпелся к Вику и уже не устраивал демарши при его появлении. Раза три приходил Уту: «погреть цветы и подышать их ароматом». Но в эти дни я явственно ощущала, что это затишье перед бурей.

И буря грянула.

Было так же холодно, как в ночь скорбного бдения на крыше, когда Страж позвал меня. Это не было похоже на моё общение с Шоном, я просто в какой-то момент поняла, что Отшельник на моей крыше, и он меня ждет. Я набросила тёплую кофту и вышла. Никого не было. Ну да, сейчас вынырнет откуда-нибудь, как всегда испугав, – подумала я. И потому от тихого голоса в ухо почти не дёрнулась.

– У меня есть новости для тебя.

– Слушаю, – отозвалась я, обернувшись. Вот что странно, Страж не был сутулым или согнутым, у него было сильное тело, и голову он держал почти прямо, но всё равно выглядел смертельно усталым. Может это впечатление складывалось из-за поникших крыльев за его спиной, может, из-за взгляда, а может, он просто транслировал это чувство…

– Новости плохие.

– Слушаю, – повторила я.

– Трое чёрных объединились и нападут на этот город.

– Когда?

Он молчал.

– Тебе нужна плата за ответ? Какая?

Он отрицательно покачал головой.

– За это мне не нужна плата от тебя. Я не знаю, когда они нападут. Ещё не знаю.

– А кто на нас нападет? Вампы? Оборотни? Divinitas?

– Вампиры, оборотни и твари тьмы.

– Твари тьмы? – мой голос прозвучал по-детски потерянно и жалобно.

– Да. Трое чёрных – это вампирица Лорел, Чёрная смерть и Чёрная ведьма Гекатида. Она убьёт невинных и впустит в этот мир порождения тьмы.

– Это Чёрная ведьма изуродовала Ландышей?

– Да.

– Ей можно помешать? Не дать ей выпустить тварей?

Отшельник прикрыл глаза.

– Нет. Все нити оборваны… Твари придут.

– У нас есть день? Два? – в отчаянии спросила я.

– Два, может, больше, – утвердительно кивнул Страж. – Я сообщу тебе следующей ночью.

– Враги в Детройте? – быстро спросила я, видя, что он собрался взмыть в небо.

– Да, – и крылья раскрылись с хлопком, а в следующее мгновение я видела лишь тень, взмывающую в небо.

Следующие полчаса я провисела на телефоне. Первому я позвонила Седрику, полуволк воспринял известие удивительно сдержанно и даже вызвался сам поговорить с Фрешитом. Мы назначили общий сбор на эту ночь. Местом выбрали одну из школ в Бронксе, тамошний спортзал как раз должен вместить нас всех. Потом по очереди обзвонила вассальных мне беженцев из Майями, сообщив, что их вызывают на общий сбор, назвав место и время.

Вся моя семейка-команда прибыла за считанные минуты, стоило мне связаться с Шоном. Мы поспешили в школу – до общения с жителями города нам, трём главам, придется сначала найти общий язык между собой.

Когда мы прибыли, Седрик со своей сворой уже был там. Два дня назад было полнолуние, и все подопечные Седрика обернулись разномастными собаками. Больше всех было доберманов и ротвейлеров, примерно четверть составили европейские овчарки и крупные терьеры, а ещё два лабрадора и один бедняга-уиппет. Тони, бегавший с ними знакомиться заново, высказался о уиппете со сдержанным сочувствием, мол, кожа да кости, только удирать и можно. И сейчас часть оборотней была в людском обличии, а часть предпочла остаться на четырех лапах. Седрик находился в компании Румана, одетого в свою извечную кожаную жилетку, и Огги – монструозно огромного мастиффа.

Соправитель города был слишком спокоен и погружён в свои думы, увидев меня, он лишь приветственно махнул рукой. Я тоже не стала здороваться.

– Кстати, а как твои оборотни отнеслись к особачиванию?

Он пожал плечами.

– Большинство довольны, они не потеряли в силе, а кто мелкий и слабый, те в ужасе.

– С чего бы? Если они такими стали, значит, всегда были не самостоятельными и нуждались в защите.

– Я им то же самое сказал. Но мы ведь собрались не для того, чтобы моих псов обсуждать. Ты не сказала, откуда у тебя информация, Пати, я поверил тебе на слово, но нам будут задавать вопросы, и ответы дать придется.

– Я отвечу тебе, но не для всех: сообщил мне Страж Равновесия и обещал следующей ночью уточнить сроки нападения.

– Отшельник…

Я кивнула.

– С чего бы ему проявлять заботу?

– Я не сказала всего, Седрик, – грустно призналась я. – Одна из трёх чёрных совершит какой-то мерзкий ритуал и выпустит тварей тьмы. Нам придется биться не только с оборотнями и привычными вампами, но и с нежитью и прочей мерзостью, о которой у нас весьма смутное представление. Filii numinis в этот раз не удастся отсидеться за спинами полулюдей. Страж Равновесия заинтересован, чтобы мы остановили этих тварей, потому и дал возможность подготовиться. Хоть как-то.

Я замолчала, но Седрик не спешил высказываться. Оборотни, не обращая на нас внимания, споро собирали высокий помост, почти в рост человека.

– Фрешит всё так же психует? – внезапно спросила я.

– Нет, – погрузившись в свои мысли, ответил он, – я успокоился после… поступления к тебе на службу, и на дорогом побратиме это благотворно сказывается.

– Угу. Хорошо. То есть он не начнет пилить меня и обвинять во всех бедах?

– Не-а. Он знал, что на нас нападут, расстраивается только, что теперь ещё и Чёрная Смерть среди наших врагов, и что всё так быстро. Мы не успели до конца подготовиться.

– А что мы успели? – поинтересовалась я.

– Оружие у нас есть: и железо, и серебро. А вот артефактов и заготовок – маловато. Особенно в свете твоих откровений про тварей тьмы.

Тут в спортзал стремительно вошёл Фрешит со свитой из молодого тигра и ещё какого-то инородца, кажется, медведя. Болотник одарил Шона испепеляющим гневным взглядом и спокойно, но холодно кивнул мне.

– Что конкретно сказал Отшельник о тварях тьмы? – спросил Фрешит, и я немного опешила.

– Мы на связи, – ответил Седрик на мой незаданный вопрос.

Интересные новости, выходит, не только мы с Шоном такие крутые, а и наши чёрно-зелёные «друзья».

– О… Надеюсь, мыслесвязь у вас лёгкая и без откатов?

– Почти… – мрачно процедил Седрик.

– Пати! – нетерпеливо одёрнул Фрешит, и я выложила ему слово в слово, что сказал Отшельник. Болотник словно угас, словно враз потерял большой кусок силы. А может, так оно и было – собственные страх, отчаяние и особенно безнадёжность выжирают всё и у всех, даже у чёрно-красных, питающихся отрицательными эмоциями.

– Фрешит, ты чего? – мой удивлённый и чуть злой тон на него подействовал и filius numinis взял себя в руки. Выпрямив спину, он произнёс:

– Нам потребуется вся светлая сила, которую ты и твои подопечные смогут собрать или сгенерировать.

– Не сомневалась в этом, – ответила я. – Итак? Каков план?

Фрешит и Седрик переглянулись, вообще-то если между вами мыслесвязь, то переглядываться нет нужды, это чисто рефлекторный жест, синхронизирующий усилия.

– Пати, – заговорил Седрик, – Отшельник вроде бы не просто Страж, а Сплетающий Нити?

– Ну да… – отозвалась я, понимая: к чему бы ни клонили эти чёрно-зелёные, мне от этого хорошо не будет.

– Пати, надо с ним сторговаться, чтобы враги высадились в условленном месте; чтобы это не были разрозненные бои на улицах. Ты представляешь, что будет, если твари тьмы окажутся в густонаселённых районах? Пострадают десятки, если не сотни обывателей, режим секретности рухнет.

– Я всё понимаю, Седрик, чего ради ты мне всё это живописуешь? – раздражённо огрызнулась я.

– Отшельник тебе должен. Ты можешь попросить его.

Я уставилась на Фрешита, лихорадочно соображая.

– С чего это вы взяли, будто Отшельник мне что-то должен?

Зелёные переглянулись.

– Разве ты не давала ему кровь в дар?

Ах, вот оно что…

– Дорогие господа, вы точно так же, как и я, можете заключить сделку со Стражем. Я не собираюсь таскать для вас каштаны из огня! – заорала я. – Хватит!

Я отчетливо поняла: если сейчас дать слабину, эти двое меня сожрут, будут использовать постоянно при малейшей возможности – такова их чёрная суть. Они могут думать о спасении города, о жизнях людей, но глубоко внутри, в подсознании, как говорят люди, на первом месте всегда только они сами, вся забота о других у них – это лишь опосредованная забота о самом себе. Все их поступки продиктованы собственной выгодой, пусть и отстроченной и неявной.

Мужчины сверлили меня взглядами, я в ответ гневно глядела на Фрешита, ощутив, как Шон подошёл и включился в поединок взглядов с Седриком.

– Если вы не готовы заключить договор со Стражем, значит, говорить нам не о чем, – отчеканила я. – Объявим всем, чтоб разбегались.

Фрешит набрал воздуху в грудь, очевидно, собираясь спорить, но…

– Нет, – прозвучал отрешённый голос Седрика. – Может, раньше у нашей Розочки и не хватало мозгов, но стержень был всегда. Бесполезно давить, – и он перевел взгляд на побратима. Какое-то время они смотрели в глаза друг другу, ведя оживлённый мысленный спор, и их эмоции вихрем мелькали на лицах.