Текст книги "Разбитые иллюзии (СИ)"

Автор книги: Любовь Пушкарёва

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 17 страниц)

Глава 28

Машина Фрешита проехала мимо нас, и мы последовали за ней.

Мита Чопра жила в бедном районе эмигрантов с сыном Раджем и дочкой Ньяной. Мита сбежала из общины, наверное, сбежала от мужа. Радж отца не помнил, Ньяна и подавно. Не представляю, что могло заставить тигрицу, воспитанную в духе мусульманской покорности, покинуть общину и начать жить одной на чужой территории. Это нам рассказал Радж, пока мы ехали, он болтал о чём угодно, только не о событиях прошлой ночи.

И когда я прямо спросила, что произошло, мальчишка насупился и повторил, что они прятались, на них напали, а лебедь отвлёк тварей на себя. В результате Мита и дети смогли добежать до церкви и укрыться на территории Единого.

Возле старого, разрушающегося многоквартирного дома, где жила Мита, наши дорогие машины смотрелись вызывающе и сюрреалистично. И хотя местные не проявляли открытой враждебности, Тони процедил:

– Надо охранять машину.

– Оставайся, со мной пойдёт Шон, – согласилась я.

Квартирка Миты оказалась приятно чистой и без лишних вещей. Девочка и мальчики-лебеди тихо показались в дверях единственной команты, глядя на нас со смесью настороженности и надежды. Миту мы нашли в кухне. Неподвижная, она сидела на табурете, смотря в окно пугающе пустым взглядом.

Фрешит подошёл и, присев на корточки, взял её за руки. Она перевела взгляд на него.

– Мита, всё кончено. Всё прошло. Твои дети живы. Мальчики-лебеди живы, – произнес он, глядя ей в глаза.

Ее глаза начали набухать слезами, и она, скривившись, разрыдалась.

– Он лишь казался слабаком, мастер Фрешит. Знаете, Джерад, он… Он был лучше всех, кого я знала. Почему, почему он умер? Единственный, кто заставил потеплеть вот здесь, – она ударила себя в грудь, там, где сердце. Рыдания душили её, и она с тихим стоном согнулась, уткнув лоб в колени.

– Мита, хочешь, я заберу воспоминания об этой ночи? – спросила я.

Она в ужасе вскинулась и замотала головой:

– Нет! Нет!

Я выставила руки, мол, я не настаиваю, нет, так нет. Тигрица успокоилась и попыталась вытереть слезы.

– Это больно. Но я хочу это помнить. Джерад – лучшее, что было в моей жизни за последние годы. Жаль, лишь несколько часов…

– Мита, ты полюбила его? – тихо спросила я.

Она пожала плечами, а потом как-то потерянно улыбнулась.

– Наверно…

Старший мальчик-лебедь неслышно вошёл в комнату.

– Джерад освободился. Второй из нас.

Младший лебедёнок и дочка Миты подошли и обняли её.

– Если это так, – произнес Фрешит, – значит, Мита единственная, кто… к кому, – он развел руками, пытаясь подобрать слова.

– Кто не умрет, если мы её полюбим, – закончил за него младший лебедь.

Женщина прижала к себе детей инстинктивным звериным жестом, словно защищая от чего-то, из глаз снова полились слёзы.

– Мита, хочешь, я разделю твои воспоминания? Ты будешь помнить, но это уже не будет настолько больно, – предложила я, понимая, что рана в её душе не заживет ещё очень долго, если заживет вообще.

Она посмотрела мне в глаза и молча кивнула, соглашаясь. Я присела рядом и прижалась лбом к её лбу…

Джерад подает ей руку… Джерад готовит ужин, что-то рассказывает и улыбается так весело и открыто… Не знала, что он может так улыбаться. Крики тварей, от которых волосы шевелятся, а зверь внутри приседает и пятится. Удары в дверь… «Мита, спаси детей!» – это приказ, которого невозможно ослушаться. Она сильная, бежит с мелким и Ньяной на плечах, старший отстает, но с ним Радж, они бегут, взявшись за руки. Мальчишка-лебедь хоть и дышит со свистом, но темп держит. Она оглянулась. Не удержалась. Надеялась увидеть, что он бежит за ними – но нет… Два огромных белых крыла загораживали улицу, он шипел… А твари рычали… Добежав до ограды церкви, Мита упала, бросив детей на освящённую землю, и обернулась… Чтоб увидеть, как чудовища треплют оторванное белое крыло и перья падают на мостовую… Радж втащил её на себе в церковь. Сама Мита идти уже не могла. До самого утра она не сказала ни слова, не пошевелилась, зная, что от любой малости плотина прорвётся и горе хлынет рекой…

Мягкие руки разъединили нас. Я почувствовала, что моё лицо мокро от слез. Моих слез. Тигрица посмотрела на меня, и это была молчаливая благодарность. Теперь и я знаю, что Джерад был героем.

Радж стоял, насупившись. Ему совсем не нравилось, что мама влюбилась в какого-то лебедя и теперь так мучается.

– Ты настоящий мужчина, Радж, – произнесла я.

Он глянул исподлобья и молча кивнул.

– Собирайтесь, – заговорил Фрешит, поднимаясь. – Мита, мальчишкам нужна охрана, а здесь её не обеспечить. Будешь жить в доме Джерада, надеюсь, теперь ты сможешь справиться со своим горем и новыми обязанностями. Пусть утешением тебе послужит то, что твоя любовь спасла Джерада, и он вырвался из круга проклятия. За это стоило умереть, а тебе стоит жить так, что будь он рядом, то был бы тебе благодарен.

Мита выпрямила спину и вздохнула.

– Вы правы, мастер Фрешит. Я быстро соберусь.

Через полтора часа мы высадили детей и Миту возле огромного дома лебедя. Ньяна стояла, открыв рот и рассматривая фасад, пока младший лебедь не взял её за руку и не повёл в дом.

– Фрешит, – сказала я на прощание, – обойдитесь без меня хотя бы два дня. Мне ещё Роджа хоронить.

Он кивнул.

– Прими мои соболезнования, Пати. Но ты же понимаешь, без них мы не выдюжили бы.

– Я знаю.

Наконец я получила передышку, оказавшись у себя дома. Пахло флерсами, верней, цветами, но их самих не было. Лиан и Пижма всё ещё на ферме. Я с удивлением поняла, что мне очень их не хватает: постоянно волнующегося, дергающего крыльями Лиана и спокойного Пижмы. Шон ушёл, ему надо кормиться, да и Эльвисе нужно уделять внимание. Как-никак, они почти помолвлены.

Я перенесла подушку и одеяло во флерсную, собираясь, словно кошка, спать там, где пахнет любимыми существами, когда в окно-дверь постучали.

Вик.

Бой и всё, что за ним последовало, вытеснило мысли о нём, о том, что я увидела, и теперь… теперь мне было всё равно. Я видела моего по-прежнему белого, но напуганного и готового к худшему Вика.

Распахнув дверь, я втянула его в квартиру и повисла на шее.

– Пати…

– Ш-ш-ш. Ничего не говори.

Он лишь крепче прижал меня к себе, и следующие два часа мы не произнесли ни слова. Но потом он не смог молчать.

– Странно, что я тебе не противен после всего, что ты увидела…

Я вздохнула:

– Ты не чудовище. И ты мне не противен, потому что я понимаю то, что ты делаешь, даже лучше, чем ты. Не могут благоденствовать волк и ягненок, плющ и дерево, саранча и посевы. Это жизнь. Ты вынужден принимать чью-то сторону. Страж заставил тебя. Солдат, защищающий свой дом, вынужден убивать чьего-то сына, мужа, брата. Ты такой же. Солдат на службе Равновесия. Хорошо, что ты неравнодушен, это отличает тебя от Стража – Серого Демона, но не позволяй вине загасить твой свет. Ты белый. До сих пор белый. До сих пор любишь людей и готов всегда прийти на помощь, – и тихо добавила. – Никак не пойму, на чём тебя поймал Страж, не могу поверить, что из-за ненависти ты продал душу.

Вик вскинулся в удивлении.

– Ненависти? Пати, я просто хотел жить, и хотел, чтобы те двое оказались в тюрьме и никого больше вот так не сбили и не бросили.

– Извини… – Я улыбнулась. – Я должна была догадаться, отчего-то мне в голову не приходило, что Страж может просто спасти. Да и никак не привыкну к верховенству закона, у нас ведь тюрем нет.

Он кивнул и, глядя в сторону, произнёс:

– Мама была больна и не пережила бы моей смерти. Два года назад она ушла в небеса, и теперь меня держишь ты. Сплетающий так и сказал: «Она тебя держит»…

– Он угрожал тебе? – обеспокоилась я.

– Нет. Зачем ему… Просто опять напомнил, что долго ты меня не удержишь…

Я обняла его, прижавшись всем телом.

– Вик, я люблю тебя.

– И я люблю тебя, Пати.

Следующий день был занят скорбными хлопотами. Скрыть угон пожарной машины не удалось, но и огласки это дело не получило. Хотя бросило тень на память пастора и Роджа – жили себе люди, жили, и вдруг вытворили. Оказывается Франс и его вампы, не участвовавшие в сражении в ангаре, патрулировали улицы, отлавливая небольшие отряды вампов и тварей, посланных за мальчиками-лебедями, и Отшельник, Сплетающий Нити, использовал нашего князя мертвяков как вестника, сообщив Роджу и пастору, что дела нелюдей Нью-Йорка совсем плохи. Вот почему они появились так вовремя.

Жена и сын Роджа были подавлены и растеряны, к горю прибавилось недоумение – полиция рассказала им о выкраденной машине.

Моя речь над могилой для непосвящённых, наверное, прозвучала странно. Я сказала, что Родж был настоящим мужчиной, воином и защитником, готовым оборонять святое для него до последнего вздоха. Что я всегда могла положиться на его рациональный ум и смекалку. Что мне его будет не хватать, как и всем нам…

Дениз, ошарашенная происшедшим, плакала, глотая слезы. Поль прикладывал платок к глазам, и надо было хорошо его знать, чтоб понимать: за манерными жестами скрывается настоящая растерянность и горе. Роджа действительно любили. Коллеги-охранники стояли мрачно и молчаливо… Странная, нелепая смерть.

И только мы четверо знали, что хороним героя.

Вик не отходил от меня ни на шаг, Тони и Шон фактически организовали похороны.

Жена Роджа потом подошла ко мне и Вику, женщина интуитивно тянулась к тем, кто знал ответы на все мучающие её вопросы.

– В полиции сказали… – она не смогла закончить фразу.

– Я знаю. Но я также знаю Роджа. Он сделал то, что должен был, и даже если нам это кажется странным, мы должны доверять ему. Я верю, что и у него, и у пастора была очень веская причина так поступить. Может быть, когда-нибудь мы узнаем её, а может, нет. Моё мнение о Родже в любом случае останется неизменным, – слова сопровождало сильное внушение, и женщина расслабилась. Ответов она не получила, но вопросы перестали терзать её.

– Спасибо вам…

Я прямо с кладбища поехала за город, на ферму, а Шон в компанию, в которой застрахованы все мои сотрудники: удостовериться, что с выплатой страховки не возникнет проблем.

Близость к земле и общение с флерсами, до сих пор дико радующимися за Ландышей, успокоило и отодвинуло горестные переживания. Крылатики в очередной раз доказали, что глупость у них специфическая, переходящая иногда в уникальную мудрость, никто ни намеком не обмолвился Ландышам об их прошлом. Близнецы спали, и точка. А теперь проснулись! Уррра!!!

Лиан снова стал большим и по моей просьбе перекинул и Пижму, хоть и не хотел, маленький ревнивец. Кисс млела от удовольствия, носясь по полям в компании визжащих от восторга флерсов, позволяя им цепляться за хвост, лапы и холку, а также гордо лежала на голове Лиана, заставляя Вика от такого зрелища тихо смеяться, уткнувшись мне в плечо.

Я понадеялась, что наладившийся день сменится прекрасной ночью. И ошиблась: за час до заката возле дома припарковался «мерседес» Фрешита. Болотник вышел из него, ожидая приглашения в дом, но я слишком разозлилась и, забыв о приличиях, выбежала к нему навстречу с грозным вопросом:

– Ну что на этот раз?

– Делегация вампиров, Пати.

– Ну и?

– Они прощупывают почву, и если решат, что мы слабы, то нас ждет новая война.

– Свет обжигающий!!! Клянусь, эти мертвяки поплатятся за то, что не дают нам покоя!!!

Шон и Тони, недавно приехавшие из города, мрачно переглянулись.

– Пати, это дипломатическая миссия, – напомнил Фрешит.

– Ага, я тебя поняла. Я еду, еду, Фрешит, и всех своих приведу на этот дипломатический приём. Предупредите наших гостей, что они в гостях! – меня опять понесло. – Пусть ведут себя хорошо, твари, если хотят увидеть следующую ночь!

Фрешит, проспавший мою недавнюю истерику, сейчас был несколько озадачен. Я побежала в дом и за спиной услышала успокаивающий голос Шона:

– Она остынет, пока мы доедем.

А вот это вряд ли!

Вик впервые увидел меня в боевом запале и лишь улыбнулся. Венди и Ники с серьезными мордашками сгребали все амулеты, намереваясь ехать с нами. Тони и Шон проверили свое оружие. Хорошо, что флерсы уже устроились спать, а то Лиан начал бы нервничать по своему обыкновению. Кисс демонстративно улеглась спать в сумку, мол, меня это всё не касается, и вообще можете оставить меня здесь, а Кения, наоборот, проснулся и довольно щурился, предвкушая поездку и ночные развлечения.

Через полчаса после заката мы припарковались у здания Седрика. Судя по машинам, на дип-прием собрались почти все сильные divinitas.

Шон настоял, чтобы девочки остались в тылу, – лечить, если вдруг потребуется, – и сейчас немного волновался за меня, видя, что я ни капли не остыла и собираюсь хоть одного мертвяка, да выбросить из этой реальности.

«Они хотят узнать, насколько мы сильны и стоит ли с нами связываться. Мы им покажем. Они узнают, что хотят», – отрезала я.

От Шона пришла волна удовлетворения и боевого азарта.

– Будет драка, – спокойно констатировал Тони, с одного взгляда оценив моё настроение, и заговорщицки подмигнул Шону.

Мы опоздали совсем чуть-чуть: делегация мертвяков зашла лишь минут на пять раньше нас, и в лекционном зале, наскоро переделанном под банкетный, висело сдержанное напряжение. Как перед грозой, когда полный штиль уже сменяется шквальным ветром и облака с немыслимой скоростью несутся на пока ещё ясное небо.

Как только я переступила порог зала, Кения очнулся в сумке от привычной летаргии и попытался высунуть голову. Пришлось придавить его локтем – ещё не время показываться.

Седрик со слишком широкой улыбкой на устах направился поприветствовать меня.

– Дорогая Пати…

Я протянула руку, и он галантно приложился губами к пальчикам, тут же притягивая меня к себе так, что мы могли перекинуться шепотом парой фраз.

– Нервничаешь? – спросила я.

– Почти все те самые, только один красный да отказник.

– Какая прелесть… – промурлыкала я.

– Пати? – вопрос был задан скорее с надеждой, чем с опасением.

– Ага.

В глазах Седрика сверкнул тот же знакомый блеск – боевой.

– Итак, господа, поприветствуйте третьего соправителя города.

Мужчины дружно отвесили поклоны разной степени галантности и сдержанности. Здесь был Бромиас в компании двух брутальных мачо – майамских «грязнуль» Сладкоежки и Мясоеда, Арденте, Отамнел, один из медведей… Братья-мостовики поклонились с истинным почтением. Также присутствовали ещё несколько чёрно-зелёных, которых я знала лишь в лицо, они стояли чуть поодаль, ну и оборотни, охрана Фрешита и Седрика.

Я расслабленно махнула всем в ответ, и это было лучше всяких слов. Жители нашего города поняли: я не боюсь. Арденте предвкушающее улыбнулся, понимая: будет драка. Бромиас же насупился, ещё раз оценивая противников – явно не радуясь перспективе сражаться.

Вампы стояли кучно, так, что сразу даже не понять, сколько их. Седрик в лучших традициях девятнадцатого века вёл меня за руку через зал, словно мы собирались вальсировать. Наверное, мы смотрелись бы как красивая пара, если бы не Шон и Тони, следовавшие в шаге за мной.

Мертвяки изучали меня: смотрели, принюхивались… Я улыбалась, предвкушая. Ничего они не рассмотрят, я оплетена щитами, и мало кто может что-то почуять или увидеть за ними.

– Вот как? – наконец проскрежетал один из мертвяков. – Третий соправитель… Это чтоб вам скучно не было или чтобы никто не подумал дурного?

По мере приближения стало ясно, что кучность мертвяков мнимая. Они стояли по двое-трое или по одному, чётко разграничивая пространство, как фигуры на доске – в одной клетке встали двое из одного города и гнезда, в следующей стоит один, за ним трое и так далее. Их было много, столько же, сколько и нас, divinitas Нью-Йорка. До моего прихода.

Глава 29

На неудачную шутку, а точней сказать, грубую шпильку мертвяка никто не отреагировал. Я подошла к Фрешиту, мы обменялись вежливыми, вполне тёплыми полупоклонами, и Седрик усадил меня в единственное кресло. Чем Фрешит с Седриком руководствовались, опуская меня в прямом смысле этого слова, даже не берусь предположить, но, оказавшись в кресле, я расположилась там со всем возможным удобством, ибо ничего другого не оставалось.

– А где Франс? – обронила я, осматривая группу мертвяков.

– Зарылся в землю, как только услышал о прибытии послов, – меланхолично ответил Фрешит.

Я рассмеялась.

– Эта белая крыса всех переживет…

Тут-то мертвяки и решили, что их время пришло. Один гад, копия Абшойлиха, вдруг оказался прямо перед нами.

– Крыса… Живёте с крысой и думаете, что все немёртвые такие, – при этом его мальчишеское тело поплыло, превращаясь в худющий когтистый ужас, а морда оскалилась клыками так, что рот не закрывался.

Я расхохоталась.

– Крыса-переросток пытается убедить нас, что кровососы не крысы. Умора…

Пока «Абшойлих, облегчённая версия» думал, как ему отреагировать на мой смех и фразу, вперед выступил стоявший обособлено вамп, похожий на того, Иридаса с аукциона.

– Давайте обсудим то, для чего мы пришли, – произнес он своим бархатным с еле заметной гнильцой голосом.

«Вскормлен на инкубах», – ненависть Шона прокатилась багряной волной.

– Давайте, – отозвался Седрик. – Какова же причина появления вас в нашем городе?

– Несколько дней назад проводился Аукцион, и вы присутствовали на нём, – обратился мертвяк к Фрешиту, тот кивнул, соглашаясь.

– На Аукционе произошёл инцидент…

– Да, кое-кто воспользовался правом сильного, данным при рождении, – всё так же флегматично согласился Фрешит.

– После завершения торгов были убиты двое из трёх совладельцев этого предприятия и уничтожено гнездо.

Фрешит хмыкнул.

– И?

– Мы расследуем это… убийство.

– Вы слышите ложь? – со скукой в голосе поинтересовался наш болотник.

– Да, – кивнул вамп.

– Что ж, в таком случае говорю вам: я не убивал совладельцев Аукциона и не давал приказа их убивать.

Седрик, а затем и я, словно прилежные ученики, повторили эту фразу.

– Это всё? – Фрешит здорово вошёл в роль царствующей особы.

– Нет, – не унимался смазливый труп. – Кроме вас, там были ещё нью-йоркцы. Этот, – он указал на Бромиаса, – был рабом Рыжей Смерти, он был на Аукционе и после торгов не уехал вместе со всеми. Мы хотим допросить его.

Фрешит вздёрнул бровь, на его бульдожьем лице это смотрелось почти комично.

– Вы. Допросить? – он уставился тяжёлым взглядом на мертвяка, тот спокойно включился в поединок воль.

– Откуда ему знать, что допрашивать вассала имеет право только его сюзерен, – произнес Седрик, копируя скучный тон Фрешита, оскорбительно намекая, что вампир молод и понятия не имеет о монархических традициях.

– Вы получили заверения, что мы к этому не причастны, а теперь убирайтесь с нашей земли, – приказал Фрешит.

– Ага, сейчас, – произнёс кто-то из Абшойлихоподобных, и две тени метнулись к Бромиасу, схватив его.

– Этот инкуб тоже идёт с нами, – Крыса-переросток ткнул когтем в Шона.

– Отпустите нашего вассала, – произнес Фрешит, – иначе…

– Иначе что? – перебил его смазливый.

– Все сдохнете, – в полной тишине упали мои тихие уверенные слова.

Крыса метнулся ко мне, но я была быстрее. Давно этого хотела, как только он «потек», завоняв своим чёрным смрадом весь зал. Зелёная лоза в росе – каплях белого vis, – подобно кнуту, с которым я прекрасно обращаюсь, выхлестнула из меня и отделила голову Крысы от туловища. Инерция донесла разлагающийся труп почти до моих ног.

Вампы среагировали по-разному. Кто-то испугался, кто-то озверел – на это ушли доли секунды, и тут Шон вспыхнул своим обжигающим светом пустыни. Вампы явились достаточно сильные, эта вспышка никого не убила, но замедлила и обожгла. Дала нам фору. Тони метнул серебряный нож в одного из тех, кто держал Бромиаса. Майамские грязнули действовали слаженно: Сладкоежка воткнул что-то серебряное второму мертвяку, а Мясоед выдернул старшего товарища из ослабевших лап вампов.

Смазливцу его подобие жизни оказалось дорого, и он отпрыгнул от нас подальше. Абшойлихоподобные, видать, отличались нестабильностью не только тела, но и психики. Большинство бросилось вперёд, пытаясь добраться до меня, Седрика и Фрешита, но оборотни и выскочивший вперед Шон, светящийся так, будто распахнул дверь в свою пустыню, остановили их, не подпустив к нам. Арденте со своим гладиусом, медведь с топором циклопических размеров и мостовики с якорной цепью взяли их в клещи, и вскоре всё было кончено.

Остались только смазливец и измождённый отказавшийся – эти двое сразу оказались как можно дальше от схватки, и когда разгорячённые боем divinitas развернулись к ним, отказавшийся произнёс:

– Не стоит убивать всех.

– И правда, не стоит, – согласилась я, выходя из-за спин мужчин. – У вампирской комиссии остались ещё вопросы к нелюдям Нью-Йорка?

– Нет, – зло выплюнул смазливец.

– Никаких, – сдержанно подтвердил отказавшийся.

«Пати, дай! Дай мне убить его!» – Шона трясло от ярости.

«Шон, нельзя его убивать. Я отомщу ему изощрённее, чем ты».

«Хорошо, сестра и госпожа».

– Я хочу, чтобы вы поняли, – произнесла я, подходя к смазливцу, – Нью-Йорк – территория Солнца и Света. Эта территория закрыта для вампиров. И ещё кое-что…

Я дотронулась пальцем до лба мертвяка. Давно хотела это испробовать, да всё не на ком было… Белый vis потёк в мёртвую плоть, неся образы и эмоции.

«Солнечный день, тёплый ветерок ласкает кожу, травы достают до плеч… С хохотом бежать домой. Дома мама, она приготовила что-то вкусное… Пирожки с вишней, политые мёдом… Нежная сдоба, вишенка почти свежая и потому кислая, можно лизнуть верх пирожка, там сладкий мёд… А лучи солнца играют в листве деревьев…»

Вамп упал набок мешком, широко открыв глаза, потом свернулся калачиком, тихо и отчаянно взвыв.

Шон видел, что я сделала.

«Думаешь, он выйдет на солнце?» – злорадно спросил он.

«Он был человеком. У него была душа. Даже если он и не выйдет на солнце, такой сыто-благополучной пиявкой, как до этого, ему уже не быть».

– Забирай его, – приказал Фрешит отказавшемуся. – И не забудь сообщить своим, что соправители Нью-Йорка не имеют никакого отношения к смерти аукционистов.

Худосочный вампир легко взвалил собрата на плечо и пошёл прочь из зала.

Я оглянулась. Молодой королевский тигр – охранник Фрешита, белый, как мел, прижимал почти оторванную в локте руку. Тони без единой царапины с мрачным сочувствием смотрел на парня. Седрик уже перекинул Румана и Огги в псов для излечения, собаки бессильно развалились на полу.

– Пати, ты можешь ему как-то помочь? – обратился Фрешит. – Перекидывать в звериную ипостась я не могу.

Я не успела ничего сказать, как в зал вбежали Венди и Ники. Секси-медсёстры, словно из фабрики грёз, они тут же окружили юного тигра заботой, и взгляд Тони сменил сочувствие на досаду…

Вот уже неделю я безвылазно сидела на своей ферме в объятиях Вика, в окружении флерсов, эгоистично и малодушно предоставив Дениз вести дела ресторана. Каждому своё: для деятельной и целеустремлённой Дениз покой был смерти подобен, я же после этой сумасшедшей круговерти событий и потерь жаждала, его как никогда.

Мы снова жили большой сумасшедшей семьёй.

Тони и Ники забыли про людские стыд и приличия, словно задавшись целью опробовать все поверхности и уголки дома. Чтобы Венди на них не обижалась, Ники часто делилась «своим пёсиком», после чего Тони валялся с особо довольной рожей и даже на Кисс не реагировал. Вик дня три привыкал к происходящему, вспыхивал, как девушка, натыкаясь на сплетённые тела в неожиданных местах, но, в конце концов, привык. Обмен силой между Шоном, сохранившим свойства инкуба, и Эльвисой выглядел более целомудренно – даже Эльвиса не часто рисковала качать с ним vis через либидо-центр, и поэтому они обычно ласкались, словно подростки в период первой любви. Я же проводила время либо в спальне с Виком, либо на полях или в оранжерее с флерсами. Малыши радовались последним тёплым дням и активно готовились к зимовке. Благодаря Лиану и мне они не впадут полностью в спячку, а останутся на связи с нами и друг другом, по сути, зима превратится для них в длиннющие посиделки.

Я уже рассчитывала, что ещё дня два-три – и я вернусь в город к своей обычной жизни, все, кто мне дорог, будут рядом и под присмотром, и больше никаких неожиданностей. Но…

Машина Седрика стояла на моей подъездной дорожке, а сам он сидел на капоте и щурился на заходящее солнце. Я, вздохнув, поборола желание сделать вид, что ничего не заметила, и скрыться в доме. Подойдя к нему, я остановилась в двух шагах:

– Что на этот раз?

– Дружественная делегация divinitas с поздравлениями.

– И чего ты… – я проглотила «припёрся» не желая быть совсем уж грубой, – принимайте поздравления. Впервой, что ли?

– Не впервой. И именно поэтому я прошу тебя присутствовать.

– Не вижу связи, Седрик, – ответила я, раздражаясь.

– Ты сделала для победы больше нас с Фрешитом вместе взятых, наши вассалы не поймут, если мы присвоим себе твою победу.

– Победа не моя, а наша…

– Пати, если уж я сделал не то, что хотел, а то, что надо, то и ты должна, – с улыбкой произнес он.

– Это ты о том, что не убил Фрешита? Седрик, дорогой, ты сделал это не для него и не для меня.

– Ты знала? Знала, что я сдержусь и не буду мстить ему? – спросил он, вглядываясь в меня.

– Скажем так: я рассчитывала на это. Ты ведь тогда сам пришёл ко мне, значит, кое-что осмыслил, и свобода исполнять свои желания всё же уступила место пониманию и ответственности.

– Была Розочка, стала Колючка, – словно сам себе сказал он, – разве ты не знаешь, что надо хвалить за правильные поступки?

– Ты не ребёнок, Седрик. Но если ты так хочешь это услышать, – да, я рада, что ты и Фрешит стали настоящими побратимами, что оба живы и грызни между вами не предвидится.

– Мы грыземся, – оживился он. – Но как-то без запала.

– Ну и чудно…

– Приём завтра днём у меня в офисе.

– В том же зале?

Он кивнул.

– Украсьте его получше, чем в тот раз.

Он усмехнулся и кивнул.

– Прихвати всех своих, твои малышки становятся популярны, особенно брюнеточка.

– Тони за неё убьет и глазом не моргнёт.

– Он никогда не моргает, когда убивает, – усмехнулся Седрик и добавил. – Мне его до сих пор не хватает…

Я махнула рукой, обозначая прощание, и собралась уйти…

– Пати!

– Ну что ещё?

– Спасибо тебе. Спасибо, что не сдала, не отказалась ни от него, ни от меня. Спасибо, что боролась за нас двоих до конца.

Я помолчала, обдумывая.

– Не знаю, Седрик, боролась ли я за тебя с Фрешитом или за себя, – честно призналась я.

– Пусть так. Но ты боролась, а не ухватилась за предложенное решение. Мы оба – твои должники.

– Кажется, я уже что-то говорила по поводу таких должников.

– Угу. Мы очень сильно постараемся не быть засранцами. Честно.

Я вернулась в дом.

Глава 11

После приёма, который прошел тихо, даже скучно, дни полетели за днями без потрясений и волнений. Всё наладилось. Вик был со мной, жил у меня. Он полностью отошёл от своих обычных человеческих дел: продав бизнес, перестал встречаться с друзьями и редко виделся с семьей. Для него пришла пора платить по счетам, Сплетающий Нити всё чаще и чаще давал ему задания. И я ненавидела отпускать его на ночь глядя – уснуть одна, без него, я уже не могла.

И тогда на помощь приходили флерсы. Даже если они уже спали, а ложились теперь они рано, как только за Виком закрывалась дверь, сонные, обмотанные шарфами Лиан и Пижма выходили из своей комнаты и висли на мне. От их прикосновений и запаха мне становилось легче, и я могла дожить до утра и встретить Вика. Он приходил потухший и отогревался в моих объятиях. Отогревая, возвращая ему его свет, я в душе всё сильнее и сильнее ненавидела Стража, отравляющего нашу жизнь. Он и так получит Вика после смерти, так нет, ему надо уже при жизни заполучить его. Серый Демон!

Радовало одно, задания были не каждую ночь: когда всего одно в неделю, а когда три-четыре. Но пока что после них Вик, пусть и с моей помощью, но мог становиться прежним, он отогревался душой и забывал о своем проклятии и несвободе. До следующего задания.

Город готовился к Рождеству, вернее, давно подготовился и уже ждал во всеоружии: сверкая гирляндами и сообщениями о распродажах. В воздухе висело радостное ожидание, все невольно поддавались этой атмосфере, планируя краткий отдых, подарки и встречи с близкими.

В ночь Рождества и на следующий день мне до сих пор неуютно, хотя, кажется, с каждым годом праздник становится менее религиозным и более светским. Но само ожидание Рождества я любила. Это время, когда люди надеются на лучшее и верят в чудеса. Я сама с удовольствием выбирала подарки своим друзьям, и в этом году число тех, кого я хотела одарить, стремительно возросло. Год назад я не могла себе представить, что буду ходить по магазинам, высматривая подарок для divinitas. Мне показалось правильным подарить им обычные вещи, без vis-наполнения, и выбор правильного подарка оказался увлекательной игрой.

С Шоном всё решилось быстро, я заказала для него у оборотней серебряную саблю со стальной сердцевиной, чтоб не погнулась в гармошку, как моя старая при попытке использовать её против свежесделанного вампа. Эльвисе я подобрала шикарное красное платье, в нём она будет просто неотразима, для Тони – i-Phone, для Дризл и Оука – чайный сервиз в фолк-стиле из чёрной глины. Стивенсону заказала у тех же оборотней клык-нож «Двойной убийца», одна сторона серебряная, вторая – кованое злое железо. Узнав, что это подарок старому вожаку, мохнатые пообещали расстараться на славу. Флерсам – луковицы, клубни, семена, они млеют от них, как дети от пушистеньких котят. А вот что подарить Ники и Венди, я всё не могла придумать – мне хотелось, чтобы их подарки перекликались, подчёркивая то, что они названые сестры, а ничего подходящего я не находила.

Проведя весь день в походах по шопинг-моллам и маленьким лавочкам, я решила всё же проявить сознательность и выполнить тот минимум, который от меня требуется для управления рестораном. Я сидела в уютном свете лампы, как и в тот вечер, когда Родж – сердце кольнуло болью потери – доложил, что ко мне пришёл некий Лисблан Флерс… Лилия… Лиан. Как он тогда был истощён и измучен… напуган. Но он дошёл до меня и проскочил мимо волчиц, посланных его перехватить…

Я погрузилась в воспоминания… Снова почувствовав гордость за себя – восстановила крыло, главную vis-вену на одних догадках; вдруг, без подготовки проделала тонкую работу, требующую полного сосредоточения и отдачи. А глаза Лиана, когда он вывел меня из сна опустошённости… Сейчас они всегда такие – живые бриллианты, сверкающие, преломляющие свет, а тогда – это было чудо, настоящее чудо…

Вдруг меня пронзила боль… В сердце, в vis-центре.

…Гружёный пикап заносило на обледеневшей улице. Девочка поздно увидела несущийся на неё автомобиль, ещё мгновение, и… Девочку отталкивают руки, асфальт бьет в лицо, раздается треск ломаемых костей…