Текст книги "Разбитые иллюзии (СИ)"

Автор книги: Любовь Пушкарёва

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц)

– Я послушный, – тут же заголосил инкуб. – Я очень послушный!

И он попытался опять бухнуться на колени, но Шон поймал его, схватив за голые плечи. Они оба замерли, глядя друг другу в глаза. Мы с Бромиасом застыли тоже.

Три секунды, пять… десять.

– Может надо что-то сделать? – неуверенно произнёс грязнуля.

– Не стоит, – ответила я. – Думаю, Шон увёл его к себе.

– К себе?

Я не стала объяснять. Раз Бромиас не знает, что это такое, значит, не поймёт и объяснений.

– Вообще-то нас видно с дороги, – недовольно крикнул Тони с водительского сиденья, – если кто-нибудь проедет, то нам придется удирать от копов и рассказывать, что мы тут делаем с голым несовершеннолетним.

Бромиас недовольно фыркнул: «Чушь», – но встал так, чтобы загораживать собой инкуба.

Глава 12

Прошло минуты три. Все начали терять терпение. Тони вылез из машины, Бромиас принялся оглядываться каждые пять секунд. Даже Кения нервно потерся о мои ноги, я строго глянула на пушистого предателя, но он не смутился и мявкнул «Now!».

Пробурчав фамилиару: «Поговори мне тут!», – я решилась. Зашла Шону за спину и потянула за одежду назад-вбок, заставляя опрокинуться и выпустить инкуба. Контакт взглядов и тел разомкнулся, они вывалились в реальность.

По лицу Шона текли слёзы, и он глотал ртом воздух, пытаясь отдышаться.

– Он напал на тебя? Причинил боль? – сама удивилась, насколько свирепо это прозвучало.

Шон отрицательно закачал головой и выставил руку в жесте «успокойся». Понемногу приходя в себя, он встал и пошёл в лес. Инкуб всё это время тихонько лежал на земле, волосы разметались по жухлой листве, скрывая лицо.

– Эй, ты, – несмело обратилась я, – полезай в багажник.

Инкуб не пошевелился. Мы с Бромиасом переглянулись, никому не хотелось рисковать и приближаться к этой ходячей отраве.

– Полезай в багажник, мы не сделаем тебе ничего плохого, – попробовала я его уговорить.

Никакой реакции.

– Шон, он не шевелится! – не выдержала я. Через секунду послышался шум идущего через лес человека. Шон, не останавливаясь, подошёл, сгрёб в охапку инкуба. Тот тут же вцепился в него и прижался лицом к груди. И куда только делась вся «выдрессированность» и «послушность»! Шон ему что-то прошептал и, уложив в багажник, закрыл крышку.

– Едем, – не дожидаясь нас, он нырнул в машину.

Мы с Бромиасом снова переглянулись, ни он, ни я ничего не поняли.

Все сели на свои места, и Тони начал выруливать обратно на дорогу. Шон сидел, вжавшись в угол и не просто закрывшись, а задраившись, словно на корабле в шторм. Я не стала к нему приставать: отойдет – сам расскажет.

При подъезде к Нью-Йорку Тони вспомнил, что выключал мобильный. Включил, вывалилась куча сообщений, и буквально тут же позвонил Седрик. Узнав, что мы целы, он долго орал на Тони, тот отодвинул мобильный от уха и спокойно вел машину. Отчего-то от этой простой житейской сценки мне стало спокойно и легко. Я потянулась к Шону и взяла его за руку. Не смотря на то, что он всегда себя прекрасно контролировал и уже не был инкубом, я всё равно по привычке избегала касаться его лишний раз. От моего прикосновения он вздрогнул и попытался вырваться, я мягко его удержала.

– Пати… Не надо, я не хочу на тебя это вываливать, а если ты будешь меня держать за руку, то…

– Я буду держать тебя за руку, и я готова разделить с тобой… всё.

Он всмотрелся в меня и понял: я знаю, что говорю. Накрыв мою руку второй ладонью, он опустил щиты связи, впуская в свои мысли.

Когда он схватил инкуба, они случайно встретились глазами и действительно вывалились в мир Шона, в его пустыню. В этой реальности инкуб не был низкорослым мальчиком с длинными чёрными волосами. Он был змеёй. Вернее, их было двое: мальчик и змея. Она сожрала его, но кто-то распорол ей горло так, что голова человека оказалась снаружи, а всё тело – внутри змеи, в её желудке. Змея всё время хотела жрать, вечно голодная тварь, а человек был заперт в ней, не имея возможности даже пошевелиться. Единственное, что он мог – смотреть и говорить.

Змеи глухи. Она попыталась напасть на Шона, но он её придушил и смог поговорить с пленником. Тот ему рассказал много разного: время во внутреннем мире бежит быстрее и вмещает в себя больше. Но они заговорились, и Шон забылся. Змея вырвалась, укусила его, начала вытягивать силу. Выходит, я подоспела вовремя.

«Мои оковы – просто шарфик по сравнению с его пыткой».

Оковы-сбруя Шона меня так шокировали своей жестокостью и изощрённостью, что я не запомнила их, сознание милостиво закрылось. А когда я снимала их, то смотрела лишь на гайки, которые мне надо было открутить, борясь с болью в обожжённых пальцах.

Но сейчас я чувствовала слёзы на своем лице, я тоже плакала, не в силах постичь и принять, что кто-то может быть способен на такое запредельное зло, такую жестокость: запереть человеческую душу в теле чешуйчатого гада, лишить её воли, оставив разум и память. Шон хоть не помнил ничего, а этот мальчишка точно знал, чем прогневил богов.

«Я всё сделаю, Шон. Если надо, я пойду на сделку».

«Нет, Пати. Я пойду на сделку. Не ты», – отрезал Шон. И я не стала спорить. Не потому, что боялась платить цену за освобождение того несчастного, а оттого, что не хотела лишать брата права сделать должное.

Мы не поехали в город, а отправились в загородное поместье Седрика, то самое, откуда я вырвалась в безумии горя, потерь и перемен.

Тони насторожено поглядывал, но я дала понять, что всё нормально.

Глава 5

Как только мы въехали за кованую ограду и я увидела несущегося ко мне Фрешита и ухитряющегося быть вальяжным даже при быстрой ходьбе Седрика, то поняла: утро будет ещё хуже, чем ночь.

Машина ещё не успела затормозить, болотник рванул дверь на себя.

– Ты не имела права! – проорал он. – Не имела! Нас двое! Мы связаны! И я против! Слышишь, я против!

Под эти крики я выбралась из машины, Седрик был странно спокоен, похоже, даже получал тщательно скрываемое удовольствие от происходящего.

– Фрешит, – вклинилась я, пока болотник набирал воздуха в грудь, – Седрик твой побратим, а не раб. И о тебе речь не шла, так что успокойся и не заставляй меня вспоминать кое-что.

Болотник открыл рот, чтобы перебить меня, но от последних слов замер, подумал и спросил уже намного спокойнее:

– Ты обнародуешь вассалитет?

– Не думала об этом.

– Будет лучше, если это не станет достоянием публики.

– Возможно…

– Что за хрень у вас в багажнике? – влез в разговор Седрик.

– О… – я поняла, что если признаюсь, эти двое меня разорвут. Может быть, даже физически. – Это… это то, о чём мы поговорим завтра утром.

Я постаралась произнести это уверенно, вышло отчего-то зло. Седрик с Фрешитом переглянулись.

– Пати… – начал Седрик.

– Я сказала: завтра утром! – проорала я. – Не сегодня! Сегодня я выгружу это в… у тебя есть бункер?

– Есть, – осторожно ответил Седрик.

– Вот, я выгружу это в твой бункер, и завтра мы об этом поговорим, – я малость напоминала сумасшедшую, наверное, поэтому мужчины не стали спорить.

Что-то было не так… Что-то было совсем не так… Было плохо… Я закрыла глаза, чтобы разобраться в себе, в ощущениях…

– Ники! Что с Ники? – выкрикнула я, срываясь на бег, со мной поравнялся Тони.

Седрику и Фрешиту ничего не оставалось, как следовать за нами.

– Что с Ники? – снова спросила я их.

– Да всё нормально было, – ответил Фрешит.

– Какое там нормально, – прорычал Тони. Между ним и девушкой связь была куда крепче, но он был простым оборотнем и потому так же, как и я, всего лишь знал: Ники плохо.

Мы бежали по огромному дому, ведомые чутьём. Миновали зал приёмов и по центральной лестнице добрались до третьего этажа. Там я услышала бешеное рычание и хриплый, словно задыхающийся лай. Оставалась лишь пара ступенек, как вдруг Тони прыгнул, превращаясь в огромного мохнатого пса, и скрылся в коридоре. Вбежав на этаж, я успела увидеть тёмную тень огромного пса, устремлённую к руке с пистолетом… челюсти сомкнулись с хрустом, и раздался визг.

– Всем стоять! – заорала я.

В дверном проеме рычит взбешённая гиена, похоже, это Ники. Тони, почти не рыча, отрывает-откусывает руку мужику, тот визжит и пинается. Похоже, моему псу досталось. Ещё мгновение-другое, и рука оторвана, а Тони отскочил на безопасное расстояние. Из обрубка хлещет кровь, но мужик кидается поднять упавший пистолет. Гиена и я действуем одновременно: я выпустила лозу, чтобы отшвырнуть его, а она кинулась, чтобы укусить. Вышло так, что я отдёрнула его от пистолета, спасая от зубов.

– Что происходит? – в два голоса.

Седрик и Фрешит отстали буквально на пару секунд…

Я поспешила вглубь коридора, поближе к двери, к Ники и Тони.

– Эта тварь… – прокричал травмированный. Я увидела, что он не один, дальше по коридору стояли ещё трое, они усиленно пытались прикинуться мебелью и явно жалели, что оказались здесь.

Не знаю, что со мной было, мне хочется думать. что это последствия тесного общения со Стилетом. Но оскорбление этого мохнатого меня взбесило, и я ударила так и не втянутой лозой, как кнутом.

– Эта гиена – filiusnuminis, – мой голос звучал холодно и спокойно, словно кто-то другой произносил слова за меня. – Ты собрался выстрелить в filius numinis? Отвечай! – и я снова ударила. Почувствовав движение, я обернулась, готовая атаковать. Седрик сделал пару шагов к нам, в руке зажат пистолет… Мохнатый придурок воспрянул, потом удивился… Испугаться он не успел. Прозвучал выстрел. Хорошо, что пистолет был малокалиберным с обычными пулями – ничего такого, что показывают в кино, никаких снесённых черепов – аккуратная дырка во лбу.

Седрик перевел тяжёлый взгляд на застывших истуканами мохнатых, и те с тихим скулежом попадали на колени, а кто-то и на пол.

– Убирайтесь и это прихватите. С вами я разберусь позже.

– Стойте! – очнулась я. – С чего всё началось?

– Вы приказали привести мальчишек, а та дев… леди numinis сказала, что никого никуда не выпустит до прихода леди Пати. Он с катушек слетел… наговорил ей всякого. Она перекинулась… Мы говорили, что не надо настаивать, не получив от вас повторного приказа, что вы… А он…

– А он теперь корм червей, – зло подытожил Седрик. – Убирайтесь.

– Что это значит, Седрик? – холодно спросила я.

– Ай, брось! Ничего это не значит. Просто хотел посмотреть на этих лебедей поближе, отвлечься, ожидая тебя. Но тут передали, что ты на подходе, и, как видишь…

– Вижу. Скольких ещё псов мы потеряем из-за их дурного воспитания?

– Нисколько, – отрезал он.

– Ну, смотри…

Я вдруг поняла, что не слышу рычания и взлаивания гиены, непрестанно звучавшего всё это время. Ники, раздетая и избитая, сидела в дверном проёме, вцепившись в поскуливающего, вылизывающего её пса.

– Ники… – тихо обратилась я.

Она вздрогнула. Бедная девочка… Filius numinis, от сильных эмоций теряющая контроль над силой и вывертывающаяся в гиену. К счастью, та мразь, что годами использовала Ники как фамилиара в своих ритуалах, «заразила» её гиеной лишь на физическом уровне – даже в теле зверя она не превращалась в переполненное агрессией существо, оставаясь такой, как всегда: послушной, ведомой и… напуганной. Но все меняются, и Ники тоже…

– Простите меня, простите. Я не умею себя контролировать, – тихо запричитала она. Фрешит, который так и остался у двери, предоставив нам с Седриком разбираться с мохнатыми, дёрнулся, чтобы обнять её, подбодрить. Но Тони тут же развернулся к нему и недвусмысленно клацнул зубами.

– Не стоит, Фрешит, – холодно заметила я. – Я сама разберусь.

Ники, неправильно истолковав мои слова, плача, скрутилась в клубочек, словно пытаясь спрятаться за огромным псом. Тони строго на меня посмотрел, я аж притопнула ногой, закатывая глаза: «Не дури хоть ты!».

Он понял и успокаивающе лизнул девушку.

– Ники, глупенькая, – начала я, – ну чего ты плачешь?

Она замерла.

– Ты всё сделала правильно, хорошая девочка.

Она вопросительно посмотрела на меня.

– Я не злюсь. Я довольна тобой.

– Правда?

– Ой, ну хватит, меня сейчас стошнит, – влез Седрик.

– Помолчал бы, – предостерегая произнесла я.

– Фигу. Время дорого. Ты, плейбойская гиенка, хватила через край, это несомненно, но госпожа на твоей стороне, так что вытри слезы и оденься.

Тони тут же метнулся и принес в зубах обрывки одежды.

– Одевайся, Ники. Теперь я здесь, и всё будет хорошо.

– Вы не дадите им обидеть их?

– Нет. Я никого не дам обижать. Детей тем более.

Ники тут же повеселела – она удивительно быстро переключается – и принялась натягивать лохмотья. Юбка порвалась незначительно и держалась, а вот топик оголял одну грудь… Седрик, что-то пробормотав, умчался и вернулся через минуту с каким-то серым рабочим комбинезоном, бросив его Ники. Та вопросительно на меня посмотрела.

– Надевай, – подтвердила я, и через полминуты эротик-шоу было завершено.

– Теперь мы наконец-то можем зайти и посмотреть на этих лебедей?

Я резко вспомнила…

– Нет, Седрик, сначала отдай приказ кому-нибудь посмышлёнее и поспокойнее показать Шону бункер.

Седрик коротко выругался.

– Что ты приволокла в мой дом? Оно воняло, как твой инкуб, но он сидел в салоне.

– ЧТО? – вскричал Фрешит так, что вздрогнули все, включая волкодава.

Я закрыла лицо ладонями. Только не это. Не сейчас. Я ведь могу и глупостей наделать в таком состоянии.

– Ты что, совсем сбрендила⁉ – продолжал драть глотку Фрешит.

– Уймись.

Я с удивлением посмотрела на Седрика, Фрешит тоже застыл с открытым ртом. С тех пор, как болотник насильно побратался с полуволком, тот никогда не давал ему серьезного отпора, бессильно лаял, не более. Но сейчас…

Фрешит понял, что это бунт на корабле, и попытался сделать что-то, приводящее Седрика к покорности, наказать. Красивое хищное лицо бывшего главы города исказилось от боли, но взгляд он не отвел и даже произнес, тщательно подбирая слова:

– Раз Пати сделала это, значит, не было выбора. Она не дура. И у неё есть план, раз просила время до завтра.

Фрешит, понимая, что с позиции силы говорить не получается, решил сохранить лицо, перестав терзать Седрика и орать на меня.

– Надеюсь, ты прав. Иначе я сам возьмусь за решение проблем. И это никому, – тут он глянул на меня, – не понравится.

Развернувшись, он покинул поле боя, как победитель.

– Спасибо, Седрик, – тихо произнесла я, тот сполз по стене, не стесняясь показать слабость или не в силах её скрыть.

– Да не за что, Пати. Не хотел, чтобы он снова тебя довёл до какой-то гадости. Побратим, дышло ему в…

– А разве ему не должно быть больно? – тихо спросила Ники, удивив и меня, и Седрика тем, что осмелилась влезть в разговор. Всё-таки она ещё ребенок, взрослый бы продолжил сливаться с обстановкой до тех пор, пока Седрик снова не явил бы себя сильным и уверенным соправителем города. Свидетелей собственной слабости не прощают.

– Он замкнул свою боль на меня. Я отдуваюсь за нас двоих.

– Он жесток? – спросила я.

– Временами. Ему тяжело справляться с гневом, да и вообще с эмоциями. Ты ж знаешь, природники – рыбья кровь, а он получил от меня четверть волка.

Свет и Тень, а ведь это действительно проблема. Выдержит ли Фрешит неведомый ранее накал эмоций, ведь те напрямую связаны с vis? «Подумаю об этом завтра» – кажется, так говорила девушка из старого культового фильма. Неплохая мысль…

– Давай по порядку, – собралась с мыслями я. – Инкуба в бункер…

– Инкуба? Ещё одного…

– Шон не инкуб, как ты не поймёшь.

– Ну, если ты настаиваешь.

– Да пойми, Шон носил в себе запертый свет, он никогда не был нормальным инкубом. Он не деградировал все эти столетия, а развивался. И дорос.

– До звания твоего брата, – отчего-то горько заметил Седрик.

– Он принёс себя в жертву. Ради меня. Добровольно. Ты можешь попытаться это понять?

– На минуточку, я к тебе в слуги напросился.

– Мы оба знаем, почему ты это сделал. Это не жертва. Это сделка, и обоюдовыгодная.

Седрик промолчал.

И тут зазвонил мобильный. Седрик хлопнул себя по карману.

– Не мой.

Тони, виляя пушистым хвостом, побежал к лестнице. Это оказался его телефон, брошенный в разорванных джинсах. Он принёс в зубах трубку и подал мне. Я глянула на номер, и меня окатило жаркой волной самых противоречивых чувств… И я сама не заметила, как неярко вспыхнула белым vis.

– Кто это? – тут же спросил Седрик. Наверное, меня выдал изменившийся запах.

Вик…

– Седрик, оставь меня, пожалуйста, дай поговорить.

– Кто это, Пати? – крикнул он в каком-то отчаянии.

– А то ты не чуешь! – разозлилась я. – Нюх подводит?

– Источник? Это твой источник? – с надеждой спросил он.

– Да, – мой ответ сопроводило еле уловимое треньканье: ложь умолчанием.

Полуволк направился к лестнице, и я поскорее нажала на кнопку.

– Тони?

– Это я…

– Пати! Ты в порядке?

– Да.

– Точно? Ночью произошло что-то плохое.

– Да. Это позади.

– Точно? Пати, твой голос говорит обратное.

– Ты же знаешь, я не лгу.

– Я слышал, что по телефону вы можете…

– Я не лгу. Всё нормально. Не хорошо, но нормально.

– Где ты?

– Я… Я за городом.

– Где за городом? – насторожился он.

Я молчала, не зная, как ему сказать, что я у Седрика, он тут же понапридумывает всякого.

– Со мной Тони и Шон…

– Это хорошо. Где за городом?

– И Ники…

– Вы в плену? – тихо спросил он, холодея от страха.

– Нет-нет. Что ты? Я же сказала, что всё нормально. Мы в гостях. Нас никто не держит. Не волнуйся, пожалуйста.

– Не могу. Скажи где ты.

Я молчала.

– Пати…

– Только не выдумывай ничего. У меня всё действительно нормально. И я не одна. Я в резиденции Седрика.

– Седрика… – слово упало камнем.

Я молчала… Вик знал, что сделал полуволк, и он слишком человек, слишком мужчина, чтобы понять, как я смогла простить Седрика.

– Скажи что-нибудь, Пати.

– Что сказать, Вик? Мы соправители этого города: Фрешит, Седрик и я. Мы не можем не общаться.

Он молчал. На брюки упала капля, не успела она впитаться, как рядом упала другая. Я плакала…

– Я уже еду. Держись.

Я задохнулась от удивления, широко распахнув глаза.

– Вик…

– Я всё понимаю. Там куча оборотней. И этот… Но я твой источник, ты можешь потребовать, чтобы меня к тебе пропустили.

– Вик…

– Скажи, что… что хочешь меня увидеть. Скажи это, Пати!

– Да! Да, Вик. Я очень хочу тебя… увидеть. Я тебя… – я замолчала, оборвав себя.

– Держись.

И он положил трубку.

Глава 13

Какое-то время я сидела, уставившись на отключившийся телефон, без единой мысли погружённая в два абсолютно противоречивых чувства: радости от скорой встречи с Виком и безумной тревоги по поводу того, что может произойти, если он здесь появится. Как минимум сцепится с Седриком словесно, как максимум… Нет, не хочу об этом думать! А может, может, он удивит меня ещё раз и не будет лезть на рожон? Вик… Я вспыхнула… Снова? Свет и Тень, да ведь я вспыхиваю, пусть и не сильно, от одной мысли о нём… Обдумать это странное открытие мне не дали. Шон «постучал» по нашей связи, и я открылась.

«Пати, Седрик говорит, что ты послала его…»

«Да. Он должен показать экранирующий бункер для инкуба».

«Побудешь на связи?»

Шон нервничал и не доверял Седрику, совершенно обоснованно, между прочим.

«Да. Побуду. Я не знаю, лучше ли тебе остаться с инкубом или быть со мной».

«Ты опасаешься чего-то?» – тут же забеспокоился он.

Я задумалась.

«Нет. Вроде бы мне здесь ничего не грозит. Со мной Тони, перекинувшийся, и Ники… Если думаешь, что тебе лучше быть с этим мальчишкой, то так и будет».

«Надо бы его покормить», – осторожно заметил он.

«Попробуй заикнуться Седрику, если он не сильно взовьется, то я попробую с ним договориться».

«Хорошо».

И мы прикрыли связь, не разрывая её. Это было похоже на кинотеатр: трансляция Шона шла призрачным экраном передо мной, чуть выше обычного угла обзора.

– Госпожа, – тихо позвала Ники. Поймав мой немного расфокусированный взгляд, она продолжила, – вы не хотите посмотреть детей?

– Я думала сделать это вместе с Седриком. Или мне нужно посмотреть на них без него?

Вопрос оказался сложноватым, Ники думала долго и тщательно.

– Можно и с ним, – выдала она, и я наконец-то покинула коридор, зайдя в комнату, которую Ники с таким остервенением охраняла. Это была маленькая спальня, скорее всего, задуманная как детская. Детей-оборотней в ней не было, они располагались в смежной комнате – спальне родителей. Дверь в коридор в той комнате забаррикадировали изнутри, как сказала Ники, превратив помещение одновременно в крепость и ловушку.

– Есть какие-то вести от Венди? – спросила я.

Она должна была с флерсами ехать сразу на ферму.

– Нет, – опечалилась Ники.

Тони снова подобрал телефон и, махая хвостом и перебирая лапами, постарался вручить его своей любимой.

– Позвони, там есть стационарный телефон, – объяснила я. Ники послушно принялась перебирать адресную книгу трубки. Найдя номер, она набрала и, чуть скривившись, поднесла телефон к уху. Трубку взял Стивенсон, он сказал, что всё в порядке: Венди отсыпается, а новые крылатики в обществе малюток оживают прямо на глазах.

– Ну, хоть что-то хорошо, – вырвалось у меня.

Тем временем дела у Шона шли полным ходом: Седрик завёл его в глубокий подвал. Шон нёс инкуба на руках, завернутого в сверток, так что трудно было понять, что это. Аккуратно положив его на пол, мой названый брат спросил у Седрика о корме для «постояльца». К нашему общему удивлению, Седрик, чётко оговорив условия, согласился прислать тех трёх провинившихся волков. Ну да, у него превратное мнение об инкубах, он весьма опасно заблуждается, считая, что все они такие, как Шон. Который, будучи ранен и в страшном голоде, всё же смог не навредить Тони, когда бывшие собратья, волки-псы Седрика, бросили его в камеру на съедение – или, точнее сказать, затрахивание. Ладно, как бы там ни было, Шон проследит, чтобы инкуб не убил и не покалечил этих троих. Он обещал это Седрику, значит, выполнит. Оставив связь «незапертой», я отключилась.

Через несколько минут Седрик застыл в дверях.

– Меня ждёшь? – немного удивился он.

Я пожала плечами и выбралась из уютного кресла. Поспать бы… Тут из сумки высунул голову Кения…

– Так вот чего ты с этим баулом таскаешься, будто он приклеен к тебе, – философски изрек Седрик. Действительно, из-за нашей с Кенией связи я настолько привыкла носить сумку с ним, что уже и не ощущала её, благо он весил почти ничего.

– Чего вылез? – поинтересовалась я. Действительно, дрых себе тихо во время всех этих драк и убийства, а тут решил показаться.

Кения подумал-подумал, выпрыгнул из сумки, потянулся, одновременно раскрывая крылья, и деловито потрусил к двери, за которой ждали дети-оборотни. Седрик неодобрительно хмыкнул и последовал за ним, Ники очнулась и опередила их обоих.

– Сначала я!

– Гиена Плейбоя, – пробурчал Седрик, окидывая её недвусмысленным мужским взглядом. Ники проигнорировала его, крикнув детям, чтоб не волновались, а Тони, что характерно, не рискнул рычать и тем более клацать зубами на бывшего хозяина, лишь одарил полным ненависти взглядом.

– Седрик, не дразни моих вассалов, пожалуйста, – тихо попросила я.

Тот как то грустно хмыкнул.

– Для тебя – всё, что угодно.

С этой фразой мы и ввалились в комнату под пристальные взгляды перепуганных глаз. Хотя нет, тигрёнок не был перепуганным, он был просто готовым ко всему.

Я заинтересовалась тигром, а Седрик, естественно, волчатами. Почему-то мы, не сговариваясь, решили оставить лебедей напоследок.

Не успела я рта открыть, чтобы задать вопросы наглому индусу, как Седрик позвал меня:

– Посмотри, только один достойный экземпляр.

Я переключилась на vis-зрение. Один из старших мальчишек был сильным оборотнем, тёмно-зелёная сила так и бурлила в нём, остальные были куда спокойнее. Кстати, их всех кусали, но метки почти полностью растаяли: Шон убил кусавших вампов… все, кроме одной. Самый младший и слабый мальчишка был плох, и метка у него оставалась действующей.

– С этим надо что-то делать, – показала я на укус. Седрик лишь бросил раздражённый взгляд, вернувшись опять к самому сильному из волчат.

Я обратилась на французском:

– У тебя и так полно дурно воспитанных псов, и сейчас не время играть с диким волком. Этот мальчишка – дикарь. Не сомневаюсь, что ты приручишь его, но времени на это нет.

– Никто не приручит меня, – ответил мальчишка на французском и зло оскалился на меня. Я закатила глаза – лопухнулась.

– Канадец?

– Да.

– Спасибо, Пати, – отозвался Седрик. – Ты разрешила мои сомнения.

И он ударил в оборотня силой, наполняя его и выворачивая. Мальчишка сопротивлялся изменению, но Седрик знал, что делал: его сила и умения тоже совершили скачок за последние месяцы, а может быть, недели. Через минуту на полу лежал полуживой волк, а остальные оборотни в ужасе жались к стенам. Все, кроме тигра. Тот был вызывающе спокоен, и Седрик решил взяться за него.

– Коты – моя епархия, – влезла я, не желая повторного насильственного обращения, с Седрика сталось бы.

– Да? А я думал, Фрешита, – насмешливо отозвался Седрик, но отступил.

– Сколько тебе лет и кем ты был до того, как попал на торги? – спросила я.

– Мне семнадцать и я свободный тигр королевского рода, – с вызовом произнес он.

– Вижу, что королевского, – пробормотала я, и парень, похоже, удивился.

– Видишь ли, – продолжила я, – как ты заметил, мы не горим желанием обзаводиться рабами. Вас купили, но меток не поставили, – я обвела взглядом всех. – Но ситуация такова, что отпустить вас на все четыре стороны мы тоже не можем: вас могут найти, схватить, и вы расскажете лишнее.

– Есть какие-нибудь предложения, тигр? – спросила я парня. Он уставился на меня, пытаясь понять, не являются ли мои слова какой-то изощрённой издёвкой или ловушкой.

– Я бы мог принести присягу воина, – наконец выдал он.

– Поклянёшься служить главе города и защищать территорию и жителей?

– Служить как воин, и срок службы три года.

– Наглец, – тихо заметил Седрик.

А, три года, так три года…

– Принято.

– А кто это у нас глава города? – притворно удивился Седрик.

– А предоставим тигру самому выбрать, кому непосредственно служить.

– Не нарывайся, Пати, Фрешит и так зол.

– Ну ладно, – погрустнела я. Седрик был прав, к Фрешиту надо подлизаться.

Тигр забеспокоился.

– Я с тобой договаривался.

– Договор в силе. А клятву принесешь третьему главе города.

Словно специально по заказу в комнату влетел Фрешит.

– А вот и он! Молодой тигр хочет принести вам воинскую присягу, Фрешит, сроком на три года.

Болотник окинул тигра мрачным изучающим взглядом, оборотень настороженно смотрел в ответ.

– Что ты умеешь? Какой из тебя воин? – поинтересовался Фрешит.

– Я королевский тигр, – гордо и с вызовом ответил парень. Как ни странно, на болотника это произвело впечатление. Он тут же согласился принять присягу, бросив на меня искоса вопросительный взгляд.

Тигр поклялся, мы с Седриком засвидетельствовали правдивость и нерушимость клятвы. После этого парнишка тут же встал за правым плечом Фрешита, и все сделали вид, что так и надо.

– Пати, а что твой фамилиар делает с лебедями? – вдруг с ноткой обвинений спросил болотник.

– А что он делает? – я по привычке выпала в роль инженю, хлопая ресницами.

Длинный Кения уютно устроился на коленях сразу двух мальчишек, и те гладили его, погрузившись в подобие транса.

– Я тебя спрашиваю: что делает твой фамилиар.

– Лежит на коленях, – ответила я.

– Я думаю, он питается, – влез Седрик.

– Он… – Фрешит оборвал себя, не желая при лишних ушах вспоминать о везучести проклятых лебедей.

– Нет! – возмутилась я. – Кения, что ты там делаешь?

Ответом мне был короткий звук, средний между мявком и мурком. и мысленный посыл. Потянув Фрешита за рукав, я вышла из комнаты, Седрик за нами.

– Похоже, оба или один из них неосознанно использовали свою удачу, чтобы выбраться от вампов, чтобы всё так сложилось. И расплата на подходе. А Кения… он как бы выравнивает, ну, чтобы отдача была послабее, – постаралась объяснить я.

– Странно, что твой фамилиар способен на такие редкие и сложные штуки, – с подозрением заметил Фрешит, хотя слышал, что я не вру, и не сомневался в моих словах.

Я прикинулась глухой, не желая признаваться, что Кения не только мой фамилиар. Зелёные побуравили меня взглядами, но всё же оставили в покое, и мы вернулись к оборотням. Ники возилась с рысью и тюленями, она усыпила этих трёх самых перепуганных и самых измотанных «лотов», и теперь, проснувшись, они жались к ней, как к единственной защите.

Я аккуратно осмотрела маленькую рысь. Когда-то эта девочка была кукольно красива, но пережитое стёрло детскую невинную красоту, оставив только вечный страх. На ней тоже оказалась действующая метка, и не одна – целых три. Бедный ребенок!

– До темноты нам надо избавить их от меток, – обратилась я к соправителям.

– Понятия не имею, как это сделать, – равнодушно отозвался Седрик. Фрешит прикинулся глухим.

– А мы классная команда, – ехидно заметила я. Чёрные уроды! И без них справлюсь.

На матери-селки оказалось много остаточных меток, её ребенка не кусали. Фрешит им очень заинтересовался.

– Он уже линяет! – не выдержала мать. И мы все трое скривились от тренькания лжи.

– Успокойся, женщина! – прикрикнул Фрешит. – Никто не собирается убивать твоего сына и снимать с него шкуру.

– А? – открыла я рот от удивления.

– Из неё делается артефакт, позволяющий плавать, как тюлень, и не мёрзнуть в страшный мороз.

– Свет и Тень, а гидрокостюмы и пуховики использовать никто не пробовал⁉

– Эти вещи появились недавно, – отрезал Фрешит.

Я глянула на почти успокоившуюся мать.

– Послушай-ка, как там тебя…

– Фири, прекрасная госпожа.

Ох, а вот так меня, кажется, ещё не называли…

– Фири, слабаки и жертвы нам не нужны. Ты либо станешь сильнее, либо умрешь, – мальчик дёрнулся, прижимаясь к матери. – И сына на тот свет утащишь. Ты вообще была свободной когда-нибудь?

М-да, жёстко я, слишком жёстко… Но она даже меня раздражала своей виктимностью, что уж говорить о Фрешите или Седрике. Женщина смотрела на меня, как на палача.

– Да, – тихо ответила она. – Я была свободной, у меня был муж. А потом пришли они. Мертвяки. Сказали, чтоб мы давали им кровь. Муж отказался, и его убили. Я согласилась, чтобы спасти сына, он тогда был ещё совсем маленький… Три года я… отдавала, а потом тех вампиров убили другие и забрали нас.

– Надо вспомнить, какой ты была до вампов, – мрачно сказала я.

Она смотрела на меня потерянно и чуть испуганно.

– Не могу.

– Надо, – отрезала я. – У меня есть идея.

Я вспомнила, как Родж, начальник охраны моего ресторана, однажды привёл свою подружку, она была инструктором самообороны и вела курс для жертв нападений. Думаю, та девушка сможет помочь этой селки.

– Хорошо бы твоя идея сработала, и побыстрее, – опять влез в разговор Седрик. – Слабаков в городе и так перебор.

Я разозлилась.

– Седрик, не будешь ли ты так добр мягко перекинуть того мелкого волчонка. Может, это избавит его от метки.