Текст книги "Разбитые иллюзии (СИ)"

Автор книги: Любовь Пушкарёва

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц)

Глава 10

– Что это было? – напряжённо спросил Тони, разгоняя податливого металлического зверя. – Разве он может приказывать мне? Ты ж моя хозяйка!

– Седрик теперь Собачий Пастух. Боюсь, в следующее полнолуние вся его стая обернется разномастными собаками.

– Вот гадство! Огги уж точно не в болонку превратится.

– Ага, он мастифф. Но ты shepherddog, ты создан для боя с волками, а значит, и с собаками легко разберёшься в случае чего. Но не думаю, что они решат напасть на тебя. С чего бы…

– Всё равно обидно. Так я мог потрепать Огги, а что я сделаю с мастиффом?

Я рассмеялась. Тони, поняв причину смеха, тоже улыбнулся.

Несколько минут мы неслись сквозь ночь в молчании.

– Не думал, что ты сможешь целоваться с ним, – словно сам себе произнёс он.

– Мы не целовались. Мы ушли в его мир, и там он принес клятву служить мне десять лет.

Тони скептически фыркнул.

– Он что-то вытянул из тебя. У него изменился запах, он словно завернулся в тебя.

– Я сама отдала. Ему там очень холодно… И раны на груди – там, где сердце…

– Раны, – зло буркнул он. – Раны! Да будь моя воля, я бы ему причиндалы отгрыз, чтоб знал, что головой надо думать, а не членом! Он ещё мне приказывать смеет. Загггррыззу! – последнее слово вышло совсем не человеческим.

Я успокаивающе потрепала Тони по шее, как если бы он был в собачьем обличье.

– Не позволяй ему командовать собой. Ты мой. Но и кидаться на него без веской причины не смей, ведь теперь Седрик служит мне.

– Он не умеет служить, – уже куда спокойнее ответил Тони. – Он волк.

– Был волк, да весь вышел. Теперь он Собачий Пастух, воин и охранник наших земель.

Тони задумался.

– Круто. Только через десять лет он освободится, и что тогда?

– Надеюсь, он повзрослеет и успокоится настолько, что совладает со своей свободой.

Тони лишь покачал головой каким-то своим мыслям. А я постаралась объяснить, отчего простила Седрика:

– Легко судить, легко убить, но смерть divinitas – это такое… такое… Описать это невозможно.

– Знаешь, смерть близкого человека – тоже такая херня, которую не описать, – ответил Тони.

– Если смерть преждевременна. А если это достойный уход на склоне лет, то это не ужасно, это закономерно.

– Что мы для вас? – тихо, но настойчиво спросил Тони. – Собачки, которых вы закапываете на лужайке, поливая слезами холм, а через неделю заводите щенка, потому что скучно и привыкли с кем-то возиться?

– Я не знаю, Тони, – честно ответила я. – Ты так уверен в том, что захочешь всю свою жизнь прожить с Ники?

– Да, – твёрдо отрезал он. И я невольно прониклась уважением к этой уверенности.

– Если ваши души сплетутся, то перестанет иметь значение, сколько лет вы будете вместе и что случится после твоей смерти. Она всегда будет с тобой. Ты станешь её частью, твои мысли и чувства она будет считать своими. А весна каждый год будет напоминать о том, что ты был – и каким ты был… Даже если в её жизни появится новая любовь, это не отделит её от тебя, потому что вы уже навсегда вместе и этого не изменить.

Тони молчал, и я молчала, каждый думал о своём.

– Пати, нам предстоит драка, а мы болтаем не пойми о чём, – вдруг выдал он.

– Предлагаешь обмениваться плоскими шуточками, как в фильмах?

Он хмыкнул.

– Ты и плоские шуточки живёте на разных планетах. Что мы будем делать, когда приедем?

– Я восстановлю связь с Шоном. Если окажется, что ему худо, – заберу Стилет у Кении и пойду к вампам. Ты будешь в резерве. Если мне по-настоящему потребуется помощь, я тебя позову, но надеюсь, ты лишь вытащишь нас с Шоном оттуда. Потом, когда всё кончится.

– Думаешь, ты одна справишься с такой толпой трупаков.

– Я справилась с Оптимусом.

– Мы справились.

– Да, мы вместе с ним справились. Но его атаку тьмой и смертью отбила я. Если я выжгла такое, то выжечь вампов я тоже смогу.

– А Эта Штука не помешает?

– Стилет не против Злого Солнца, он за смерти. И окончательные смерти вампов ему по вкусу. А ещё я нужна Стилету живой, так что он не захочет подвести меня.

– Жуть. Я не хочу отпускать тебя одну.

– А я не хочу, чтобы тебя убили. Твоё спокойствие, наглость и везение в данном случае не спасут. А вот когда мы с Шоном всех перебьём, то, боюсь, на ногах уже держаться не сможем.

– Ага, где стояли, там уснули, знаем. Ладно, за неимением лучшего, такой план действий пока принимается. Но ты этого Бромиаса никак не учитываешь.

– А что его учитывать? Если он предатель, то сам с пути уберётся: видел, как Стилет работает. Если на нашей стороне, то поможет вампов упокаивать.

– А вдруг обманет, зайдёт за спину?

Я подумала.

– Заставлю сразу поклясться, как увижу.

Оборотень согласно кивнул.

Большую часть времени мы ехали молча, иногда Тони задавал вопрос-другой, иногда что-то предлагал. А я вслушивалась в себя. Не было у меня предчувствия беды, не было предчувствия драки, как непосредственно перед Аукционом, и меня это успокаивало. Я знала, что Шон жив, а раз нам не придётся драться, значит, он не натворит глупостей, думала я.

Тони выбрал тёмный переулок недалеко от гнезда вампов – кинотеатра. Мы затаились, не включая даже свет в машине. Я аккуратно, словно разгребая камни после обвала в туннеле, начала восстанавливать нашу связь с Шоном. Но не только я меняюсь и расту над собой, мой названый брат ухитрился так закрыться, что я не слышала ни мыслей, ни чувств. Зато чётко знала, где он, ощущала-видела, словно маяк. Меня такое мастерство и злило, и восхищало.

– Я изменилась, Седрик изменился, Шон-зараза filius numinis, всё крутеет и крутеет, – бухтела я. – Хоть кто-нибудь остаётся неизменным?

– Фрешит меняется, – словно сам себе ответил Тони, – Седрик сильно на него влияет. Кстати, наш центровой трупак стал меньше вонять, готов спорить на левое ухо.

– Твое ухо в безопасности, – пробурчала я, – Франс теперь пытается чтить равновесие и действительно стал чуть менее мерзким, чем раньше.

– Я тоже не знаю ни одного нелюдя, который остался бы прежним за последние полгода… – задумчиво произнёс Тони. – Разве что свободная стая…

Мы ждали. Четыре ночи. Пять утра. Предрассветный сумрак…

Вдруг Шон вспыхнул, его «маяк» полыхнул, и даже Тони встрепенулся, почувствовав что-то.

– Чери…

– Вспыхнул, – мрачно сказала я. – Началось. Я пошла.

– Стой, хозяйка, стой! Рано.

– Тони! Да иди ты! Кения, отдай Стилет! – я встала в кресле на колени и обернулась назад.

Но фамилиар, до этого мирно дрыхнувший на заднем сиденье, вдруг ловко спрятался за наголовниками, прижавшись к заднему стеклу.

– Кения⁈ – удивилась я настолько, что забыла разозлиться.

Он только виновато мявкнул в ответ.

– Мне что, выйти из машины и ловить тебя? Ты вообще-то мой фамилиар!

В ответ кот выдал душераздирающий жалобный звук, разрыдался прямо.

– Э-э, похоже, ты ему делаешь больно, – осторожно заметил Тони.

– Он мой фамилиар, он обязан меня слушаться!

– Ну, может, он лучше знает, – еле слышно, как бы сам себе пробурчал оборотень.

– Да что ты говоришь⁉ Фамилиар лучше знает!

Кот рыдал не переставая…

И тут до меня дошло, что мой любимый, тихий и послушный котик – не только мой фамилиар. Как Кисс я создала с Лианом, так Кению создавала вместе со Стражем. У меня тогда было очень мало сил, и Страж поделился, а значит…

– Да не вой ты! – в досаде бросила я, и кот заткнулся, навострив уши.

– Часто с ним видишься? – подозрительно спросила я.

Кения состроил круглые глаза и отрицательно помотал головой.

– Редко? – ехидно уточнила я.

Кот виновато отвел глаза.

– Ладно, пойду без стилета.

– А вот это через мой труп, – тут же отрезал Тони.

– Не заставляй тратить силы на твое усыпление!

– Хозяйка, ты б лучше прислушалась к Чери: как он там? – хитрый оборотень попытался сменить тему. – Может, уже свалил оттуда? – с надеждой спросил он.

Я прислушалась, Шон был жив и чуть сместился, наверное, перешёл в другую комнату. От досады на всех и вся я словно разбежалась и проломила преграду, созданную им, оказавшись в его голове.

«Ай!»

«Ты живой⁈» – свирепо поинтересовалась я. Глупый вопрос, признаю.

«Пати, не вламывайся больше так, туман перед глазами от боли…»

– Шхан!

Глазами Шона я увидела Бромиаса, он был в крови…

– Бежим! Чего встал⁉

– Я не могу! Нужно найти его!

– Не нужно!!! – теряя самообладание от бешенства, завопил Бромиас, и я была с ним согласна.

– В квартале на запад от чёрного входа машина. Свои. Нас ждут.

Не дожидаясь реакции Бромиаса, Шон развернулся и пошёл туда, где чуял своего. Оказавшись внутри мыслей и чувств Шона, я поняла, насколько велика его потребность помочь этому неизвестному инкубу, а может, суккубу.

«Отлично! – завопила я в его голове. – А ты не подумал, что инкуб будет голоден, что у него нет „подарка Уту“ и он на вас набросится, а?»

– Подумал. Всё будет хорошо, Пати, – он ответил вслух.

Вообще Шон был ранен, опустошён, а тут ещё и я пробила «дырку», ввалившись буквально ему в голову.

– Пати? – Бромиас всё же пошёл за Шоном.

– Ага…

Дверь оказалась заперта. Бромиас отодвинул Шона и несколько раз выстрелил в замок, потом они вдвоем выбили её.

Суккуб сидела у кровати, уткнув лицо в живот мужчине, мертвецу. Измождённому мертвецу. Она медленно оглянулась. Я успела заметить огромные глаза и болезненное совершенство черт, прежде чем вьющиеся волосы чёрной волной закрыли лицо.

– Уходите, – каркнула она. – Уходите! Или я не сдержусь!

– Я забираю тебя отсюда, – сообщил Шон. – Пошли.

Она замерла.

– А Иридас? – ошарашено спросила она.

– Его нет.

– Нет… – тихим эхом повторила она, глядя перед собой, – Иридаса нет?..

– Пошли! Или хочешь и дальше кормить трупаков собой⁈

Вдруг она сорвалась и резво-резво на четвереньках подбежала к Шону:

– Господин? Господин позволит мне людей и не будет пить мою кровь? – подобострастие исказило совершенные черты, она ухитрялась смотреть в лицо Шону, почти касаясь щекой его туфли. Потом её взгляд перескочил на Бромиаса, словно проверяя, надо ли подлизываться и к нему.

– Я позволю тебе людей, но не позволю убивать их, и я не буду пить твою кровь. Вперёд!

И она выбежала из комнаты, кутаясь то ли в простыню, то ли в накидку. Маленькая и худенькая.

«А где вампы, Шон?»

– Иридас никого не отпустил, и они все умерли вместе с ним. Бромиас дрался с Германиком и убил его.

«Убил? Я не слышала смерти filiusnuminis…»

– Бромиас, Пати не слышала смерти Германика.

– Я убил его! – зло ответил Бромиас. Он не врал.

«Он истаял или обратился в землю?» – спросила я. Измученный Шон отступил, позволяя мне хозяйничать в его теле. Бромиас почувствовал перемену, замер и нехотя ответил:

– Я не стал дожидаться.

– Надо проверить.

– Надо, – Шон словно передохнув, вернулся. – Эй!

Суккуб замерла.

– Господин? Добрые господа, надо бежать! Рыжую Смерть так просто не убить.

И словно в подтверждение её слов из коридора вывалился огромный мохнатый монстр с боевым топором в лапах. Это существо было чем-то средним между медведем и человеком.

Вот тут я пожалела, что меня нет там во плоти. Бромиас вскрикнул раненым зверем, словно прощался с жизнью, а Шон, наоборот, мобилизовался.

Чудовище перекрыло выход и потому не спешило нападать, примеряясь, как лучше расправиться с врагами.

«Дай мне силы, Пати!»

«Как⁉» – судорожно провопила я. И тут меня коснулся Тони. Наверное, я заорала в голос, и он попытался меня успокоить. Я тут же вспомнила, как спасала его, и представила Шона здоровым, весёлым…

«Нет! Дай мне клыков и когтей!»

С перепугу я вдруг резко представила огромные железные лезвия у него на пальцах и выскакивающую изо рта зубастую змею…

– Да!

Он кинулся на монстра, а меня выбросило из его сознания. Я снова была в машине и хватала ртом воздух, будто только всплыла на поверхность.

– Пати! Пати! Туда попёрлись эти траханные ренфилды! Они, видать, что-то учуяли и только что тут десантировались с пушками наперевес. Семь человек.

– Свет обжигающий и иссушающий! Шон дерётся с каким-то уродом, я не могу сейчас его отвлекать.

– Ну, тогда я пошёл. Зайду им со спины.

– Я с тобой! Шону потребуется помощь после драки.

– Шон то, Шон сё, – бурчал себе под нос Тони, большими шагами идя к заднему входу кинотеатра. Вдруг он выстрелил. – Как будто любимого пёсика и нет.

Его слова заглушили тихий вскрик.

– А пёсик должен прийти и вытащить задницу этого смазливого развратника Шона Чери, пока её не сожрали, а лишь оттрахали.

– Тони, что ты несешь? – я давно перестала на что-либо эмоционально реагировать, но трёп Тони меня всё же удивил.

– Прости, хозяйка, это нервное, – он распахнул дверь заднего входа и перекувырнулся внизу, на другую сторону проёма. Раздалось два выстрела, его и чужой. Я дисциплинировано стояла в стороне и ждала разрешения войти. Тони скользнул внутрь, опять выстрелил и скомандовал:

– Можно.

Я зашла и, прижавшись к стене, быстренько подобралась к нему.

– У тебя хватит сил вытащить меня, если что? – поинтересовался оборотень.

– Не дать тебе умереть – хватит, но это не значит, что ты можешь дурить!

– Что ты, хозяйка, я сама осторожность…

И тут Шон вышел на связь:

«Пати!»

«Мы в здании! И тут ренфилды. С оружием!»

«Я натравлю на них собрата», – и он отвлекся.

Собрат? Это суккуб у него собрат? Ох уж эти древние термины незнакомого мне языка – в мыслях вроде бы и ясно, но не совсем.

– Тони, никуда пока не идем, – скомандовала я, – Шон живой и суккуб на свободе.

– Что-то я тебя не понял.

– Они решили на людей суккуба натравить.

– Знаешь, пока она будет их затрахивать, они десять раз убьют и её и их.

– Тони, ей отдадут приказ убить, так что покормиться она сможет разве что на последнем, и то, если ей позволят.

– Ага, а если он не последний? Двоих я снял, пятеро осталось, и неизвестно, сколько было в здании до этого.

– Как бы там ни было, стоим и ждем вестей от Шона.

Тони присел на корточки у стены, я последовала его примеру. Мы затаились, как мыши… большие такие мыши с отравленными зубами.

«Пати, мы идём…» – мысленный голос Шона был слаб, а слова медлительны.

– Идут. Шону совсем худо.

– Ещё слово о Шоне… И я кого-нибудь укушу.

– Ревнивый ты.

– Ну, хоть сейчас поняла, хозяйка.

Скрипнула дверь, зашелестело… Я обняла Тони, заключая нас в пузырь света.

– Ай! – тварь отскочила и зашипела.

– Не стреляй! – схватила Тони за руку. – Уймись! – это уже суккубу.

– Не сметь! Свои! – вторил Бромиас из глубины коридора.

Суккуб замерла на полу.

– Как эта тварь подобралась? – в досаде крикнул Тони. – И как ты её остановила?

– А ты не видел? Свет?

– Нет, – мрачно ответил оборотень.

Разговаривая, я рассматривала суккуба, и что-то в ней было не так. Я никак не могла понять, что, и меня это раздражало.

Тут Тони цветисто выругался, а полуживой Бромиас с Шоном на плечах наконец-то до нас дошёл.

– Это не суккуб, хозяйка, это инкуб! Тьфу!

Существо зло зашипело на Тони, тот в ответ взрыкнул, и инкуб, словно испуганная шавка, кинулся к ногам Бромиаса.

Это мальчик. Не девочка. Ладно, подумаем об этом позже, сказала я себе.

– Возьми Шона, и выметаемся, – обратилась я к Тони.

– Извини хозяйка, а кто будет прикрывать нас?

– А чтоб тебя, – я выхватила Шона у заваливающегося от бессилья Бромиаса. – Держись! – прикрикнула на него. – В машине отключишься. Кстати, где твое авто?

– Сожгли…

– Как удачно! – буркнула я. Шон был слишком лёгким, плохо дело…

Мы шли к машине. Дежавю. Сколько времени прошло с тех пор, как я тащила полудохлого Седрика на себе? Вот так же к машине, только бы дойти до неё.

Дошли. Инкуб бежала… бежал впереди и всё время оглядывался. Когда он замер возле машины, намереваясь попасть на заднее сиденье, я в панике крикнула:

– В багажник!

Нет! Вот только голодного инкуба в тесноте машины нам сейчас и не хватало для полноты ощущений.

К моему облегчению, инкуб ни обиды, ни непокорности не проявил, перейдя к багажнику. Тони открыл двери и багажник, мелкий инкуб без проблем в нём уместился. Бромиаса я отправила на переднее сиденье, а сама устроилась сзади с Шоном.

Глава 11

Когда выехали за город, напряжение немного отпустило.

– Так что там с этим… чудовищем? – спросила я Бромиаса.

– Голову отрезали и вырвали язык, – от крайней усталости его голос звучал безжизненно и флегматично, – и глаза вырвали и пальцы отрезали… Всё измельчил в мойке. Новые не отрастут, я стеклом резал…

Я с трудом сглотнула, борясь с тошнотой.

– А зачем, собственно стеклом?..

– Раны от металла, любого, ему не страшны. Я думал, он потерял эту свою особенность… Убить его можно, только бросив в погребальный костер, мы подожгли гнездо, но там современная система эта… Вот и пришлось повозиться, чтобы он не назвал наших имён.

– Кому? – в ужасе тихо спросила я.

– Чёрной Смерти. Он сейчас на охоте за новым товаром. Но готов спорить, уже мчится… Хорошо, что он не знает коротких путей, а только летает.

Мне захотелось плакать.

– Вы убили двоих тюремщиков, а охотника и воина оставили?

– Мы разорили его дом, – злорадно улыбаясь, произнес Бромиас. – Мы убили всё, что держало и питало его. Теперь он слаб, одинок и без дома! – с каждым словом грязнуля словно набирался сил. В конце тирады он сел ровно и привычно откинул голову чуть вбок, как манерные джентльмены в девятнадцатом веке.

– Не хочу тебя расстраивать, – подал голос Тони, – но когда человеку нечего терять, он становится опаснее зверя.

– Так то – человек, пёс, – спесиво парировал Бромиас, – а это – filius numinis…

– Свет обжигающий, Бромиас! Неужели ты не понимаешь, что он может перебить всех жителей этого городка и таким образом пополнить силы? Если он сорвется с цепи…

– Вот если он нарушит секретность и устроит резню, тогда на него официально будет объявлена охота! И потом, Пати, кто его лучше знает, я или ты? Он не будет идти один против тех, кто смог так уязвить его, он поползёт за помощью.

– Куда?

– В Детройт, – мрачно ответил Бромиас, досадливо махнув рукой. – Я не говорю, что мы поступили правильно, мы совершили огромную ошибку, но нечего рвать на себе волосы.

– Война неизбежна?

– Нет, её легко избежать, – ответил Бромиас, обернувшись и пристально глядя на меня. – Достаточно убить этого инкуба, это ходячее доказательство нашего преступления, и нас не смогут обвинить. Официального повода для войны не будет.

Я замолчала, задумавшись над его словами. Инкуб никаких тёплых чувств у меня не вызывал, наоборот, глухое раздражение: как его контролировать, куда деть, как спрятать, чтобы не нашли и чтобы сам не сбежал…

– Вообще всё это Шхан заварил, – в раздражении вдруг бросил Бромиас. – Я хотел лишь разведать, прощупать…

– Поподробнее.

– Я догадывался, что здесь заправляют Германик и Песте. Божки смерти: Рыжая смерть – от кровавого поноса, Чёрная – чума. Холера ослаб за последние два столетия и взял себе пустое имя Германик, бессильное. Оттого я и думал, что он потерял свои возможности. Эти двое извели моих людей. Всех! А мне… Меня сделали своим рабом, – он замолчал, справляясь с чувствами. – Безумная Эльвиси выкрала меня. И вовремя… Ещё год-два… Я хотел только присмотреться, но Шхана понесло к этому вампу, и, конечно же, зайдя за кулисы, мы напоролись на Германика. Эта тварь узнала меня мгновенно, несмотря на годы и изменения, а там пошло-поехало. Пока он изощрялся в словесных уколах, машину сожгли и нам любезно предложили остаться на ночь в качестве гостей. Шхан чуть ли не прыгал от радости. Непонятно, кто кого утаскивал: вамп его или он – вампа. А Германик взялся за меня…

На лице Бромиаса застыло какое-то потерянное выражение, и мне вспомнился его беспомощный вскрик.

– Но ты дрался с ним, – напомнила я.

Он встрепенулся и собрался.

– Да, когда Шон сжигал этого Иридаса, Германик услышал это и в бешенстве напал на меня. Там была куча оружия на стенах… И мои ятаганы тоже… Да… Я дрался. Я смог. Его кровь разъедает железо, словно кислота. Один меч я оставил в груди, вторым полоснул по горлу… Я не мог оставаться там больше, – еле слышно прошептал он. – Как Шхан смог победить его? Он раньше ничего подобного не вытворял.

– Ты же знаешь, что Шон теперь мой названый брат.

– Да уж, – с презрением ответил Бромиас. – С таким родственником и врагов не надо. Или ты дала ему разрешение? – он насмешливо уставился на меня.

– Нет, – я отвернулась, скрывая досаду.

– Ну, хорошо, что ты не такая дура.

– Полегче!

– Прошу прощения, – он поднял руки в миролюбивом жесте. – Просто я хотел сказать, что называть инкуба своим братом – не самое умное решение, но позволить ему развязать войну из-за вампирского корма было бы уж очень большой глупостью.

Память Шона иногда вливалась в мои мысли совершенно внезапно, как сейчас.

– Что, Бромиас, рад-радёшенек, что расправился с ненавистным врагом, да и отвечать ни перед кем не придётся? Есть на кого спихнуть? Думаешь, никто не знает, как ты перепугался, когда вампы Майями захватили? Ты ведь знал, что Две Смерти с трупаками рука об руку, знал, что тебя им выдадут. Оттого и опознал тебя Германик мгновенно, что выслеживал! И ты это знал. И устал бояться. Ты ведь достаточно горд и силён, чтобы выйти к своему страху, а не дрожать, забившись в щель. Так что не спрыгивай! А то так подтолкну, мало не покажется!

Бромиас несколько мгновений осмысливал мои слова и решил не лезть на рожон.

– Пати, – подобострастие ему удалось с первого слога. – Я ведь не снимаю с себя ответственности. Мы натворили глупостей. Я и Шхан. Не отрицаю. Но тащить инкуба в Нью-Йорк – чистое самоубийство, пойми! Его легко отследить! Он напичкан метками, как индейка яблоками. Его найдут у нас, а мы не сможем ни соврать, ни отмолчаться. Мы будем виноваты, это официальный повод к войне. Разве ты не знаешь, что мы и так для всех – жирная бесхозная овца?

– Овцы не сносят вампирские гнёзда, – огрызнулась я.

Он был прав. Прав, Свет его ослепи! Нельзя тащить инкуба в Нью-Йорк. Нельзя! Я так увлеклась разговором, что не заметила, когда Шон пришёл в себя и сколько он успел услышать.

– Пати, Пати, не делай этого, – с мольбой прошептал он. – Я виноват, я страшно подвёл тебя. Забери мою свободу, но не убивай его. Не убивай, ведь для него всё будет кончено. Совсем. Навсегда. Пожалуйста, Пати. Накажи, как хочешь, только не так…

Я отмахнулась, чтобы он замолчал. И так тошно, без его мольб. Положила его голову обратно себе на колени; он прижался, продолжая умолять без слов.

«Да не убью я его», – вытолкнула я мысль в щель связи. Шон тут же расслабился.

Какое-то время мы ехали молча.

– Ты что же, оставишь всё вот так? – не выдержал Бромиас. – Он предал тебя, пошёл против твоей воли, и ты оставишь его свободным?

Я удивлённо посмотрела на Бромиаса, потом на Шона.

– Я приму любую кару, – прошептал он.

Сумасшествие.

– Тони, ты тоже считаешь, что я должна превратить в раба собственного брата?

Оборотень хмыкнул.

– Ты спрашиваешь пса о свободе, – насмешливо ответил он, а потом добавил серьезно. – Думаю, Чери слишком долго был рабом и слишком мало свободным, чтобы сейчас требовать от него ответственности.

– Вот за что тебя люблю, так это за ум и трезвомыслие, – ответила я.

– Рвав! Хе-хе, хе-хе, – Тони тяжело задышал высунув язык. Бромиас смотрел на него, выпучив глаза от удивления. Оборотень прекратил паясничать, бросил на того косой взгляд и отрицательно покачал головой своим мыслям.

Я и Тони из одного поколения, отстоящего от Шона и Бромиаса на сотни лет. Мы молоды, оттого и понимаем друг друга всегда, а вот те, кто старше нас…

– Прощение порождает безнаказанность и безответственность, – мрачно изрек Бромиас.

Я задумалась над его словами, вспоминая многие и многие эпизоды.

– Да, у слабых, – согласилась я. – Сильные сами себя судят и казнят.

Шон никак не мог добраться до моих мыслей не мог понять, согласилась я лишить его свободы или нет. Дурашка.

Я обняла его, прижимаясь теснее, и в поцелуе провалилась в его мир.

Пустыня. Сумерки. Холод.

– Пати?..

Он снова сидел, свернувшись, как в первый раз, когда я попала к нему: локти на коленях, лицо спрятано, а огромные лезвия на пальцах намеренно терзают спину. От этого зрелища что-то внутри меня болезненно свернулось, как пружина. Свет и Тень, дайте мне силы и терпения!

– Шон, встань.

Он тяжело поднялся, но голову склонил так, что горбился.

– Я дала тебе эти ножи не для того, чтобы ты резал себя.

Он лишь попытался опустить голову ещё ниже.

– Ты можешь втянуть их? Или мне их растворить?

Он отрицательно мотнул головой и уставился на руки. Под его взглядом лезвия медленно втянулись в тело. Я хотела спросить, не больно ли это, но вовремя поняла неуместность вопроса.

– Шон, посмотри на меня.

Он отрицательно мотнул головой.

– Посмотри на меня!!! – в ярости крикнула я, и он поднял голову, встретившись со мной взглядом.

– Ты мой брат, мой щит и моё копьё! Как ты смеешь быть таким жалким⁉ Как ты смеешь быть слабым⁉ Как ты смеешь желать снова стать рабом, нахлебником-содержанцем⁉

От каждого моего вопроса его шатало, словно я била наотмашь, а от последнего он замер, широко распахнув змеиные глаза. Мы застыли, глядя друг на друга.

– Я подвёл тебя. Предал, – хрипло выдавил он, не отводя взгляда.

Пружина внутри мягко отпустила…

– Да. Подвёл. А теперь хочешь предать? Хочешь лишить меня копья и меча?

– Разве у копья и меча должна быть своя воля? – надтреснутый голос…

– А разве я умею драться? Разве я воин, Шон?

Он смотрел на меня, и до него доходило.

– Я вдвойне подвёл тебя, – проронил он.

– Исправляй! Исправляй, Шон! Твоё самоистязание мне ничем не поможет.

Его взгляд стал потухать, как догорающая свеча.

– Ты сказала, что не убьёшь инкуба. Значит, именно я должен исправить свою ошибку, я должен убить его?

Глаза Шона стали почти мёртвыми…

– Если ты не найдёшь другого способа избавить нас от официальных обвинений и от войны, то да, тебе придётся его убить.

Тонкий змеиный зрачок встрепенулся, словно искра жизни.

– Другого способа?..

– Да. Думай, Шон. Я не требую убить инкуба. Я требую устранить угрозу официальных обвинений в разбое и краже.

Шон буквально впился взглядом в моё лицо, а я почувствовала сильнейшую усталость: внутренний мир – пустыня выпивал мои силы, уравновешивая пустой сосуд Шона и мой… опустошаемый.

– Пожалуйста, Шон, – это прозвучало устало и почти плаксиво. – Ты же был царём в первой жизни, ты столько лет интриговал и выкручивался. Придумай что-нибудь.

Он вспыхнул. Вдруг из ниоткуда появилось солнце и пошёл тёплый дождь. Шон прижал меня к себе и, целуя щёку и ушко, шептал: «Свет мой, Жизнь моя…» На какое-то время я отключилась, отдавшись ласковому теплу дождя vis, нежным губам и словам.

Дождь кончился, но солнце продолжило ласково сиять, я чуть отодвинулась, чтобы посмотреть в лицо… Огромные жёлтые глаза с вертикальными зрачками, трепетные эфа-образные прорези ноздрей и большой, чуткий рот… и узор шрамов…

– Ты такой красивый…

Никогда не устану поражаться этой странной, нечеловеческой красоте. Шон улыбнулся смущённо и чуть польщённо.

– Эль-Виси тоже так говорит, – вырвалось у него.

– Потому что это правда, – я провела рукой по шершавой бритой макушке. – У тебя мало времени на поиск, – напомнила я.

– Я знаю, что делать, но не знаю, какую цену могу заплатить, – ответил он. – Я видел в твоей памяти, что Страж – бог смерти и что он может забрать душу из тела. Будет достаточно, если душа не умрёт. Но я не знаю, что он может попросить взамен.

– Да, он может попросить как малость, так и твою душу. Ничего предположить нельзя, – откликнулась я.

– Если Страж запросит слишком много, я откажусь от сделки, разведу погребальный костер и сожгу этого нечастного. Может, огонь разрушит зло… хоть немного. Я не предам тебя, Свет мой, и не поставлю город под удар. Всё решится в ближайшую ночь.

– Хорошо.

Мы мягко вывалились в реальность. Похоже, ни Тони, ни Бромиас ничего не заметили. Переглянувшись, мы поменялись местами, и теперь я уютно свернулась калачиком, положив голову на колени Шону.

Опять молчание и шелест шин…

– Вы наполнились, как я погляжу, – раздался недовольный голос Бромиаса. – Так может, проверите ваше приобретение, может, хоть часть маяков с него снимете.

Шон встрепенулся, а Тони сбавил скорость, высматривая, где можно припарковаться.

Заехав на грунтовую дорогу, мы остановились почти в лесу. Из машины вышли все, даже прикидывавшийся подушкой Кения.

Открыли багажник и уставились на инкуба, а он на нас.

– Господин? – существо с надеждой и опасением обратилось к Шону.

– Мы хотим найти и обезвредить метки-маяки, – ответил он.

Инкуб споро выбрался из багажника и сбросил свое покрывало, представ перед нами абсолютно голым. Маленький и худенький… Но удивительно пропорциональное мускулистое тело было таким, чтобы в равной мере соблазнять и женщин, и мужчин. То есть он не был субтильной бесполой лолитой, скорее, там, где он жил и умер, маленький рост и длинные волосы были нормой у мужчин.

Тони сплюнул и пошёл к водительскому месту. Инкуб, провожая его взглядом, попытался зачаровать. Я щелкнула пальцами, и существо, вздрогнув, испуганно глянуло на меня. Я отрицательно покачала головой, и он всё понял.

Пока я отвлекалась, Шон принюхивался, а Бромиас смотрел vis-зрением.

– Как удачно, что все, кто его кусал, подохли, – под нос себе пробурчал грязнуля. – Метки рассасываются прямо на глазах.

– Господин убил вампиров? – спросил инкуб, преданно глядя в глаза Шону. Тот лишь отмахнулся, но поскольку ни я, ни Бромиас не заявили права на сей подвиг…

– Господин великий воин! – и, обхватив себя руками за плечи, инкуб бухнулся на колени и сложился пополам, прижимаясь щекой к обуви.

Я как-то отстранённо почувствовала мучительное смущение Шона и острое желание Бромиаса пнуть пресмыкающееся существо. Словно чтобы не поддаться соблазну, грязнуля отошёл на шаг, а Шон глянул на меня, ища поддержки.

– Встань, мы не закончили.

Инкуб тут же вскочил, и я принялась рассматривать его. На нём были широкие и плоские браслеты и такое же колье, похоже, из бронзы. Поверхность «украшений» покрывали знаки неизвестной мне письменности, а в vis-диапазоне было видно, что из них выходят нити силы, проходящие сквозь инкуба, контролирующие его.

– Ууу… – подал голос Бромиас.

– Что? – тут же с тревогой отозвался Шон.

– Оковы подчинения. Разве ты не знаком с ними?

– Нет.

– Ну, эта штука полностью приручает инкуба и делает безопасным для хозяина. Этот инкуб принадлежит навечно одному господину. Тот может сдать его в аренду, как бы продать, только вот если новый владелец без согласия старого захочет отдать инкуба кому-то третьему, то этот третий уже не будет защищен никак. Только приказы первого владельца, надевшего оковы, имеют нерушимую силу.

– А если он умер? – спросил Шон.

– Тогда бы оковы утратили силу, а они, как видишь… Да ты не видишь.

Инкуб зло глянул на того, кто посмел выказать презрение к его герою.

– Значит, неведомый хозяин может явиться за ним, и у нас нет гарантий, что инкуб не сожрёт Шона, – резюмировала я.