Текст книги "Пальмы в снегу (ЛП)"

Автор книги: Лус Габас

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 41 страниц) [доступный отрывок для чтения: 15 страниц]

– Пойдём потанцуем.

Она тут же согласилась, радуясь, что он помог выйти из затруднительной ситуации. Они вышли на танцплощадку, где Килиан обнял Хулию за талию, и они начали двигаться в такт музыке.

– Признаюсь, я плохой танцор. Надеюсь, ты меня извинишь за то, что наступаю тебе на ноги. И за тот день тоже... Мне правда очень жаль.

Хулия подняла голову и посмотрела на него. В ее глазах блестели слезы. Она кивнула.

– Признаюсь, я разочаровалась в твоём брате, – попыталась она улыбнуться.

– Хакобо – хороший парень, Хулия. Просто...

– Я поняла, он не хочет жениться. Во всяком случае, на мне.

– Может быть, потом захочет... – Килиану не хотелось ни ещё больше ее расстраивать, ни внушать ей ложные надежды. – Может быть, в других обстоятельствах...

– Брось, Килиан! – оборвала она. – Мне уже не пятнадцать лет. И это Африка. Ты думаешь, я ничего не знаю о развлечениях Хакобо? Больше всего меня бесит именно то, что такие, как твой братец, думают, будто мы, белые девушки – наивные дурочки, ничего не видим и ничего не знаем. Ну что он находит у этих шлюх, чего не могла бы дать я? Что бы он обо мне подумал, если бы я предложила ему своё тело, как это делают они?

– Хулия! – воскликнул Килиан. – Не смей так говорить! Это другое! Не сравнивай себя с ними... – Килиана уже начала утомлять музыка. – Да, сейчас ты рассержена – и справедливо рассержена, но...

– Меня бесит ваша двойная мораль, Килиан! – перебила девушка. – Вы вовсю наслаждаетесь жизнью, развлекаясь с негритянскими подружками, а мы, белые девушки, должны дожидаться, пока вы устанете от них и осчастливите нас предложением руки и сердца, рассчитывая найти добрую и верную супругу. А что будет, если случится наоборот? Если я свяжусь с негром? Вам это понравится?

– Хулия, я... – неловко забормотал он. – Право, все это для меня так ново... Мне трудно сказать...

– Ты не ответил на мой вопрос.

Килиан колебался, не зная, что ответить. Он не привык говорить с женщинами на подобные темы. Он явно чувствовал себя не в своей тарелке, зная, что Хулия может быть весьма настойчивой.

– У мужчин все по-другому... И я не думаю, что это подходящая тема для...

– Ну да... Для женщины, – в гневе закончила она.

К облегчению Килиана, в эту минуту пасодобль закончился, и оркестр заиграл свинг.

– Все это слишком сложно, – произнёс Килиан, с трудом выдавливая из себя улыбку.

Они ушли с танцплощадки и тут же столкнулись с Матео, Асенсьон, Марсиалем и Мерседес, которые тоже решили потанцевать. Килиан и Хулия направились к столику, за которым одиноко сидел Мануэль с бокалом.

– Вот, – сказал он Килиану, – решил немножко отдохнуть. А то я только и делаю, что болтаю, с тех пор как мы сюда приехали.

– Мануэль, позволь представить тебя Хулии, дочери добрых друзей моих родителей.

Мануэль поднялся и очень вежливо поприветствовал девушку. Он обратил внимание, как идёт синяя лента к ее каштановым волосам, оттеняя хорошенькое личико и блестящие глаза.

– Мануэль – наш врач на плантации, – пояснил Килиан. – Раньше он работал в больнице в Санта-Исабель.

– Мы, кажется, уже где-то встречались? – спросила она, отметив тонкие черты его лица, темно-русые волосы и ясные глаза за толстыми стёклами очков. – Уверена, ты уже неоднократно бывал в казино.

– Да, я частенько прихожу сюда поплавать. А по воскресеньям я не раз приезжал сюда выпить или перекинуться в картишки с друзьями.

– Я бываю здесь каждое воскресенье и иногда по будням, – сказала она. – Странно, что мы здесь ни разу не встретились!

– Признаюсь, с тех пор, как я обосновался в Сампаке, я редко оттуда выбираюсь...

– С вашего разрешения, я принесу ещё выпить.

Килиан нашёл повод, чтобы удалиться. Молодые люди продолжали разговаривать, прохаживаясь по террасе.

Он порадовался, что наконец может остаться наедине после неприятного разговора с Хулией. Его внутренний голос уже кричал во всю мощь. Поприветствовав Эмилио и Хенеросу, он направился к бильярдным столам, где заметил Хакобо, окутанного облаком табачного дыма. Хакобо посмотрел на него, но даже не двинулся с места.

– А, вот ты где! – бросил он, не глядя на Килиана; тот подумал, что Хакобо все ещё сердится из-за Хулии. – Это мои друзья, Дик и Пао. Они приехали из Баты. Мы познакомились, когда я впервые приехал сюда.

Килиан пожал им руки и вскоре узнал, что Дик – англичанин, несколько лет проработавший в Дуале, а с некоторых пор он работает вместе с Пао на лесопилке на континенте. Время от времени, пользуясь своей дружбой с рулевым «Быстрого дракона», они приезжают на часок из Баты в Санта-Исабель.

Дик оказался рослым и крепким мужчиной с очень светлой кожей, покрасневшей на солнце, и такими ярко-синими глазами, каких Килиан никогда в жизни не видел. Португалец Пао рядом с ним казался костлявым мулатом с тонким носом и длинными руками и ногами. Все трое уже изрядно выпили и теперь, под смешки и шуточки, принялись рассказывать Килиану о своей последней встрече с Хакобо.

– Это была охота на слонов в Камеруне, – с блестящими глазами рассказывал брат. – Самое отвратительное, что я видел в жизни! Представь себе кучу мужиков с дробовиками. Проводник вёл нас по прорубленной заранее тропе, и тут из чащи вломилась одна из этих тварей. Треск и топот, как при землетрясении, дали понять, что слон где-то поблизости, чуть впереди...

– Да ты чуть не помер от страха! – перебил Дик. Он говорил на хорошем испанском, хотя и с сильным акцентом. – Лицо в тебя было бледнее воска...

– Я-то рассчитывал спрятаться в каком-нибудь укромном месте и посмотреть на него издали. Так нет же, он оказался совсем рядом. Наш проводник, бывалый охотник, конечно, выстрелил на слух, и слон прямо-таки взбесился. Мы бросились бежать...

– Мы же знали, что такой громадине нужно время, чтобы развернуться, – продолжал Пао с певучим акцентом, глотая окончания. – Но в тот день нам не повезло. Раненный в ухо слон бросился бежать, а мы пустились за ним в погоню...

С каждой минутой Дик и Пао нравились Килиану все меньше. Было в них что-то отталкивающее, внушающее недоверие. Дик почему-то избегал смотреть в глаза собеседнику, а смех Пао с каждой минутой все больше утомлял.

– Наконец, слон начал уставать и замедлил бег. Тогда мы принялись его расстреливать, а он... – тут Хакобо развёл руками, – пустился наутёк! Попросту смылся! Охота была окончена, ко всеобщему разочарованию: ведь нам так и не удалось его завалить!

– Да, эти твари так легко не умирают.

Дик вдохнул дым сигареты и на миг задержал его в лёгких, прежде чем выдохнуть.

– Этот сдох через пару дней! – вмешался Пао. – Когда мы вернулись с проводником, туша была ещё тёплой.

– Несколько человек его так умело разделали, что не осталось даже костей! – Хакобо перенял ликующий тон своих друзей. – Одни бивни были длиной с эту дверь!

Килиану это описание охоты показалось поистине ужасным. Он привык охотиться в Пиренеях на оленей и серн, но даже представить не мог подобной картины. Он всегда старался убить животное с первого выстрела, не причиняя ему страданий. И не знал ни одного человека, который получал бы удовольствие, умышленно продлевая агонию животного.

– Но ведь это очень опасно.

– Надо думать! – Дик уставился на него ледяными голубыми глазами, и Килиану пришлось прикурить сигарету, чтобы избежать его взгляда. – А я был на охоте, где негры поймали слоненка в ловушку, подняли его и бросили наземь, так что он превратился в месиво из мяса и костей...

– Не хотел бы я встретиться с его мамашей!.. – Пао рассмеялся в своей обычной манере, показывая кривые зубы. – Хорошо, что никого из нас там не было!

Килиан решил, что с него хватит. Да, вечерок выдался тот ещё! История с Хулией, разговор с ней на сомнительную тему, пребывание среди незнакомых людей, к которым он сам никогда бы и близко не подошёл, и, наконец, рассказы этих идиотов о жестокой охоте... С каждой минутой он все больше склонялся к мысли, что первый вечер в знаменитом казино станет для него и последним. Выпитое спиртное бросилось в голову, а галстук душил так, что пришлось ослабить узел.

– Да что с тобой сегодня? – шёпотом спросил Хакобо.

– Пожалуй, лучше бы я остался в лесу... – пробормотал Килиан, прикуривая новую сигарету от предыдущей.

– Что-что?

– Нет, ничего. Ты собираешься ещё здесь побыть?

– Нет, мы хотим пойти в более оживлённое местечко. – Хакобо сомневался, стоит ли звать брата с собой, но в конце концов сказал: – А ты можешь вернуться на плантацию вместе с остальными.

– Да, конечно, – согласился Килиан.

«Если у них я тоже не окажусь лишним», – подумал он.

Хакобо, Дик и Пао удалились. Килиан какое-то время постоял, наблюдая, как молодые люди играют в бильярд.

И тут его внимание привлекли чьи-то голоса. Повернувшись, в нескольких шагах от себя он увидел красного от гнева Эмилио, о чём-то горячо спорившего с мускулистым негром в элегантном костюме цвета загара. Хенероса тянула мужа за руку, но тот, казалось, ее даже не замечал. Голоса звучали все громче, люди собирались вокруг, молча качая головами. Килиан подошёл ближе – посмотреть, что происходит.

– Как ты можешь так говорить – именно ты, Густаво? – почти кричал Эмилио. – Я столько лет был другом твоего отца! Разве я хоть раз чем-нибудь вас обидел? Осмелюсь сказать, я прожил на этом острове дольше тебя!

– Ты не желаешь понять, Эмилио, – защищался тот. Капли пота блестели на его широком лбу, изборожденным морщинами, стекали по вискам под очки с квадратными стёклами. – Я говорю не о тебе, а вообще о белых. Вы бессовестно эксплуатировали нас все эти годы. Но рано или поздно вам придётся отсюда убраться.

– Ну конечно, именно этого вы и хотите – половина всех тех, что собрались здесь сегодня вечером, – распалялся в ответ Эмилио. – Чтобы мы отсюда уехали, оставив все вам... и мое дело тоже! Вот только не видать тебе моей торговли, Густаво!

Он ткнул его пальцем в грудь.

– Я рвал жилы на этой земле, чтобы моя семья могла жить лучше. И я не позволю ни тебе, ни кому-либо другому мне угрожать!

Совершенно растерянная Хенероса не знала, что делать, и лишь беспомощно умоляла мужа поскорее уйти. Килиан заметил облегчение на ее лице, когда к ним подошла Хулия в сопровождении Мануэля.

– Никто тебе не угрожает, Эмилио! Я считал тебя более разумным. Ты хоть раз пытался поставить себя на наше место? – широкие ноздри Густаво возмущённо раздувались.

– На ваше место? – взревел Эмилио. – Можно подумать, мне все это с неба упало!

– Хватит, папа! – Хулия схватила его за руку, смерив обоих суровым взглядом. – Вы бы хоть людей постыдились! Папа, Густаво! Неужели вы позволите этой дурацкой политике разрушить вашу дружбу? Вы только теряете время, потому что здесь дела по-прежнему обстоят так же, как и много лет назад.

Оба молча посмотрели друг на друга, но ни один не подумал извиниться. В конце концов Эмилио позволил Хенеросе себя увести и вслед за ней направился к выходу. Зрители мало-помалу тоже разошлись по своим столикам и вернулись к разговорам, главной темой которых, впрочем, был именно этот спор, свидетелями которого все стали. Мануэль и Килиан проводили их до дверей.

– Все хорошо, Хулия? – заботливо спросил Мануэль, увидев, что девушка покраснела и тяжело дышит.

– Все хорошо, Мануэль, спасибо, – она сердечно пожала ему руку. – Я замечательно провела с тобой время. Не скрою, это было самое лучшее время за вечер. – Покосившись на Килиана, она заметила, как он поморщился, и поспешила добавить: – Танец с тобой тоже был неплох. К сожалению, сейчас нам лучше уехать. О боже, какой стыд! Я теперь целый год я не смогу показаться в этом казино!

– Мне очень жаль, Хулия, – виновато произнёс Эмилио. – Если бы я знал... Хенероса, что-то мне жарко...

– Успокойся, Эмилио, – пыталась утешить его жена, нервно поправляя тонкие кружевные перчатки. – Боюсь, теперь нам придется привыкать к бесконечным претензиям этих неблагодарных. Да-да, именно так: неблагодарных.

– Ничего страшного, мама, – сказала Хулия. – Увидимся, – произнесла она, обращаясь к Килиану и Мануэлю.

– Очень на это надеюсь, – заявил Мануэль. – И думаю, скоро. Спокойной ночи, Хулия.

Мануэль и Килиан долго смотрели им вслед, стоя в дверях казино, пока они не скрылись из виду.

– Очаровательная девушка, – сказал Мануэль, протирая очки платком.

Килиан широко улыбнулся – впервые за долгое время.

Через несколько дней бой принёс Хулии записку от Хакобо:

«Раскаиваюсь в своём поведении. Надеюсь, ты меня простишь. Этого больше не повторится».

Эти две строчки она прокручивала в голове несколько дней, а перед глазами у неё стояли сияющие зеленые глаза, чёрные волосы и мускулистое тело человека, в которого она считала себя влюблённой. Чем больше она повторяла последние слова записки, тем больше походила к выводу, что они что-нибудь да значат. Возможно, ее выпад в казино заставил его задуматься и понять, что они созданы друг для друга.

Две недели она выдерживала характер, но на третью все же сдалась. Ей необходимо было увидеть его, услышать его голос. Она обдумывала разные способы встретиться с Хакабо, но отвергала один за другим. Новое приглашение на семейный ужин лишь ещё больше укрепит подозрения матери, что она неравнодушна к старшему из братьев. Пригласить в кино или в кафе? Она не была уверена, что Хакобо примет приглашение, и боялась получить отказ. Устроить новую вечеринку с друзьями в казино тоже не казалось ей хорошей идеей, особенно после того, что там устроил ее отец; должно быть, его выходку до сих пор обсуждают на всех углах. Это был главный недостаток Санта-Исабель: городок так мал, что любой пустяк в нем становился настоящим событием, нарушая монотонное течение жизни, и пройдут долгие недели, прежде чем все уляжется и забудется.

Внезапно Хулии пришла в голову совершенно безумная идея, в первую минуту – смутная, а со временем все более ясная: самой поехать на плантацию вечером, после ужина. Она бывала там несколько раз вместе с отцом, и прекрасно помнила блистательное главное здание. Она придумает какую-нибудь легенду и проберется в его комнату, где поговорят наедине, и может быть...

От возбуждения она закусила губу. Если кто-нибудь случайно увидит ее на галерее спального этажа, она всегда может сказать, что принесла записку для Антона от Эмилио. Никто даже не усомнится в подобном алиби!

Мало-помалу она разработала план во всех деталях. Для поездки на плантацию она выбрала четверг: это был самый благоприятный день для реализации планов. В четверг родители Хулии уходили к соседям играть в карты, и она могла взять машину – якобы, чтобы поехать в кино. С другой стороны, это был будний день, и у Хакобо не было причин отлучаться из Сампаки.

В четверг после ужина Хулия старалась вести себя как обычно, чтобы не вызвать подозрений – ну, разве что, несколько более тщательно накладывала макияж. Сев наконец за руль отцовской красно-кремовой «Воксхолл-кресты», она расстегнула две верхние пуговицы розового платья в мелкий цветочек, с рукавами до локтя, выбранного специально для этого случая, и накрасила губы более яркой помадой. Едва она услышала шум мотора, как ее сердце забилось в предвкушении.

Через считанные минуты последние огни города остались позади, и над дорогой воцарилась тьма. Свет фар позволял видеть дорогу лишь на несколько метров впереди. Хулия похолодела от страха, стоило ей представить, какие жуткие создания бродят по лесным тропам в этот час. Пока одни животные спят, другие под покровом ночи творят свои чёрные дела.

Когда она проехала деревню Сарагоса, впереди забрезжил тусклый свет огней, маячивших в нескольких хрупких хижинах с большими окнами без стёкол, в которых метались длинные чёрные тени. В эту минуту Хулия пожалела, что не выбрала другую, лунную ночь: тогда бы луна освещала ей дорогу, словно мощный прожектор. Краем глаза она заметила, как вершины пальм у въезда в Сампаку то выступают из мрака в свете фар машины, то вновь исчезают во мгле, словно призраки.

Внезапно перед ней оказался седой чернокожий мужчина с фонариком в руке, которым он отчаянно размахивал, требуя, чтобы она остановилась. Сердце у неё замерло. Седой заглянул в окошко машины и, похоже, не на шутку удивился, обнаружив за рулём белую женщину.

– Добрый вечер, мис, – поприветствовал ее Йеремиас. – Могу я чем-нибудь помочь?

– Я принесла записку для массы Антона, – она столько раз репетировала эту фразу, что прозвучало совсем естественно. – Здесь всегда так темно?

– Да, у нас здесь перебои с электричеством. Даже не знаю, когда его включат. – Йеремиас беспомощно развёл руками. – Вот только боюсь, вам придётся припарковаться подальше от дома. Нигерийцы заполонили весь главный двор...

– Хорошо, хорошо, – поспешно произнесла она, не желая, чтобы этот человек приставал к ней со своими ненужными объяснениями. – Большое спасибо.

Хулия проехала ещё несколько метров, непостижимым образом обогнув толпу мужчин, танцевавших с мачете в руках. Некоторые поднимали над головой масляные лампы, в свете которых их огромные глаза ярко сверкали на тёмных лицах. Все эти глаза теперь повернулись навстречу нежданной гостье. Хулия прикинула, что, если остановит машину здесь, ей не нужно будет тащиться пешком добрые полсотни метров до главного здания, пусть даже ей и придётся протолкнуться сквозь толпу.

Она, конечно, могла вернуться в машину и, давя на клаксон, как сумасшедшая, развернуться и умчаться прочь. Вместо этого она глубоко вдохнула, пытаясь разобраться в ситуации. Вне всяких сомнений, у нее просто истерика, и эти люди вовсе не хотят ей ничего плохого. С минуту они разглядывали ее, а потом вновь отправились своей дорогой. Хулия решила набраться смелости и пошла прочь от машины. Колени у неё дрожали; она шла неуверенно, слушая замечания брасерос на чужом языке, которого не понимала, но смысл вполне могла уловить по сальному тону. Со всех сторон ее окружали десятки обнаженных тел и мускулистых рук; холодный пот стекал по ее спине, заливал глаза. Добравшись до подножия лестницы, она столкнулась с каким-то мужчиной и чуть не упала; она едва не потеряла сознание, когда ее подхватили крепкие руки.

– Хулия! – раздался над ухом знакомый гооос. – Ради всего святого! Что ты здесь делаешь в столь поздний час?

Она никогда бы не подумала, что звук этого голоса может подействовать настолько успокаивающе.

Она подняла взгляд.

– Ещё не так поздно, Мануэль, – сказала она. – У меня записка к Антону от отца.

– Разве нельзя было прислать ее с кем-нибудь из боев?

– Их нет дома, – соврала она, чувствуя, как краснеет. – А мне нетрудно было завернуть сюда по дороге из кино.

– Но это же такой крюк!

Стоя рядом с Мануэлем, Хулия отважилась взглянуть на мужчин, по-прежнему толпившихся за их спинами.

– Ты можешь обьяснить, что здесь происходит? – спросила она.

– Брасерос решили устроить охоту на лесных крыс – с мачете, всеми тремя дворами.

– Охоту на громпи? В темноте?

– В темноте даже удобнее, – ответил Мануэль. – Если их сейчас не уничтожить, они расплодятся, попортят плоды какао и погубят урожай. А потом нигерийцы устроят во дворах праздник с жарким из громпи.

– А вы тоже в этом участвуете? – спросила она.

– Я – нет, хотя, признаюсь, мне очень интересно: ведь я никогда не участвовал в подобных мероприятиях. Но остальные служащие и бригадиры наблюдают за охотой, чтобы не возникло проблем.

Хулия не знала, смеяться ей или плакать. Сколько усилий она приложила, чтобы встретиться наконец с Хакобо, а тут какие-то несчастные грызуны сорвали все ее планы!

– А тебе самой не хотелось бы посмотреть? – спросил Мануэль. – Ночные джунгли полны тайн.

Не успев ответить, Хулия услышала голос Хакобо, он как раз спускался с лестницы вместе с Килианом, Матео, Марсиалем и Грегорио.

– Что ты здесь делаешь? – спросил он.

Хулия закусила губу, лихорадочно придумывая очередную отговорку, чтобы выкрутиться из щекотливого положения. Наконец, она взяла под руку Мануэля, чувствуя, как жар тропической ночи приливает к щекам.

– Мануэль пригласил меня принять участие в охоте, и я охотно приняла приглашение, – ответила она.

Мануэль удивленно посмотрел на неё, но что-то мелькнуло в ее глазах, и он понял, что лучше не спрашивать. Они отошли в сторонку, пропуская остальных. Мануэль попросил Хулию проводить его к складу, чтобы взять оттуда лампу, и предложил ей остаться, пока не вернётся бригада, ловившая крыс в ближайших к плантации посадках. Ничего не было видно; лишь слышался гул голосов, и время от времени – глухие удары. Если не считать необъяснимого страха, который нагоняли на неё окружающие заросли, и ощущения, что под ногами шныряют миллионы мелких тварей, охота ее совершенно не впечатлила.

– Мне все время кажется, что кто-то за нами следит, – прошептала Хулия, нервно потирая руки.

– А в джунглях всегда так и есть, – ответил Мануэль. – Но если хочешь, можем выпить кофе в столовой и подождать, пока охотники вернутся с трофеями.

Хулия с радостью согласилась. Они долго беседовали о разных пустяках, перескакивая с одной темы на другую, и Хулии отчего-то показалось, что они знакомы уже много лет.

Бой барабанов вернул их к реальности.

Перед бараками, где жили брасерос, женщины развели костры, над которыми уже жарились несколько освежеванных лесных крыс с отсеченными ударами мачете головами. Килиану охота в посадках какао показалась очень уж долгой. Он подошёл поближе к огню: ночи становились прохладными, намекая на приближение сезона дождей. Стоявший поблизости рабочий подошёл к группе белых служащих и протянул им бутылку маламбы, и Симон тут же умчался за стаканами. Вскоре он вернулся в сопровождении Антона, Сантьяго и Хосе, которые, хоть и не принимали участия в охоте, но тоже не прочь были повеселиться. Не хватало лишь управляющего. Гарус, как всегда, проводил этот вечер дома, в Санта-Исабель, вместе с семьёй. Он никогда не оставался на плантации на ночь, за исключением самых больших праздников.

– Чертовски крепкое пойло! – Матео шумно выдохнул и помахал рукой, когда тростниковый спирт обжег ему горло. – Как от него люди на ногах держатся?

– Ну, ты-то, небось, уже привык! – пошутил Марсиаль, одним глотком опустошая стакан и подзывая Симона, чтобы тот налил ещё.

Килиан сделал глоток маламбы и тут же закашлялся; глаза его наполнились слезами.

– Осторожнее, парень! – стоявший рядом Марсиаль похлопал его по спине. – Сначала надо понемножечку. Это пойло в желудке не задерживается: попадает прямиком в кровь!

– Сдаётся мне, завтра у всех будет болеть голова, – с улыбкой заметил Антон, облизывая губы.

Килиан уже пришёл в себя, хотя его щёки ещё горели. Он от души радовался, что отец решился разделить с ними этот вечер. Закрыв глаза, он вновь осторожно пригубил янтарную жидкость и по телу разлилось приятное тепло. Открыв глаза, он увидел идущих к ним Хулию и Мануэля.

Хулия невольно вздрогнула, различив среди них Антона, и уже было собралась уйти, но Мануэль крепко взял ее под руку.

– Не волнуйся, – прошептал он. – Я тебя не выдам.

Даже если Мануэль и догадался, зачем Хулия на самом деле приехала а Сампаку этим вечером, он ничего не сказал.

Хулия благодарно кивнула, радуясь возможности побывать на африканском празднике.

– Ты ещё здесь? – удивленно спросил Хакобо, видя, как она подошла поприветствовать Антона.

– Хулия! – Антон, казалось, тоже был удивлён. – Давно же я тебя не видел! Как поживают Хенероса и Эмилио?

– Спасибо, хорошо, – ответила она. – Отец по вам очень скучает.

– Передай ему, что на днях я заеду к вам в гости. Кстати, что ты здесь делаешь в такой поздний час?

Мануэль тут же пришёл ей на помощь:

– Я обещал пригласить ее на охоту на громпи, и она приехала.

Хакобо нахмурился.

– Охота уже кончилась, – сказал он. – Я думал, ты уже уехала.

– Чтобы я упустила такое зрелище? – кокетливо ответила она.

– Не уверен, что это подходящее место для... – начал Хакобо, покосившись на Мануэля и Антона.

– Для белой женщины? – закончила она с язвительной улыбкой. – Да брось, Хакобо, не будь таким занудой.

Антон посмотрел на старшего сына и пожал плечами. Ему вдруг вспомнилась любопытная Мариана, которая все требовала, чтобы он позволил ей посмотреть на танцы, и по его губам скользнула слабая улыбка. С тех пор прошло уже почти тридцать лет! Целая жизнь! Он вздохнул, снова глотнул маламбы и сел на стул, заботливо принесённый для него Хосе. Этот вечер он решил провести во дворе, любуясь картинами из прошлого и слушая зовущий бой барабанов.

Килиан сел на землю рядом с Мануэлем и Хулией, чуть поодаль от остальных служащих. Для него это тоже был первый в жизни африканский праздник, так что он вполне понимал интерес девушки к новому зрелищу. Но что его действительно удивило, так это реакция Хакобо. Непонятно с чего брат вдруг озаботился чувствами Хулии и теперь не сводил с неё хмурого взгляда. Он что, ревнует? Неужели такое возможно? Сам-то Килиан не видел ничего плохого в том, чтобы брат испытал на собственной шкуре все то, что чувствовала несчастная девушка; хотя, признаться, Хакобо в таких случаях всегда очень быстро утешался. Килиан взял у Симона новый стакан, и по телу разлилось блаженное тепло. Он неотрывно любовался волшебным зрелищем – так же, как и Хулия, очарованная магией этой ночи, рождённой мерцающим пламенем костров.

Шеи, талии и щиколотки многих женщин украшали ожерелья из бус. Единственной их одеждой были короткие юбочки, вздымавшиеся при каждом движении в такт монотонной завораживающей музыке и зовущему ритму кожаных барабанов. Жилы вздувались поверх мускулов на их обнаженных руках, блестящих от пота.

Ритм музыки все нарастал; плясуньи принялись вертеться и изгибаться, дрожа мелкой дрожью каждым сантиметром кожи в неистовом ритме танца. Их груди сладострастно колыхались перед сияющими глазами мужчин. Хулии захотелось сбросить платье и присоединиться к танцующим, чтобы впитать в себя как можно больше первобытной энергии этих тел, рождённых для танца. Мануэль следил за ней краем глаза, заворожённый блеском глаз девушки. Казалось, энергия танца вливалась ей прямо в кровь.

Немыслимые движения продолжались ещё долго. К женщинам в диком эротичном танце присоединились мужчины. Килиан узнал Экона, Моси и Нельсона – и мысленно улыбнулся. Вот если бы здесь был ещё и Умару, тогда бы собрался полный круг его знакомых-брасерос. Их тела блестели в свете костров; на напряжённых руках и плечах сверкали бисеринки пота. Когда сердце Килиана – как наверняка и сердца остальных белых – уже готово было взорваться от переполнившего его возбуждения, ритм танца снова замедлился, этим воспользовались несколько ребятишек, которые тут же принялись кривляться, подражая взрослым, пока музыка не смолкла. Тогда всем присутствующим стали раздавать куски жареного мяса и выпивку под крики и песни нигерийцев и молчание испанцев, все ещё очарованных и потрясённых дикой страстью первобытного танца.

Но вся магия тут же рассеялась, едва Хулия взглянула на часы.

– Боже мой! – прошептала она. – Уже так поздно! Мои родители...

– Если хочешь, – шепнул Мануэль ей на ухо, – я возьму другую машину, провожу тебя до дома, и скажем твоём родителям, что встретились в кино, а потом немного прогулялись.

– Ты в самом деле меня проводишь?

– Буду только рад. Только давай не будем им говорить, какое именно кино смотрели, – добавил он, лукаво подмигнув.

Хулия и Мануэль, простившись с остальными, направились к машине под долгим взглядом Хакобо.

– Пока, Хулия! – крикнул ей вслед Грегорио. – Передай привет Эмилио!

Она обернулась и, увидев кричавшего, лишь помахала ему рукой.

– А я и не знал, что ты знаком с Хулией, – сказал Хакобо.

– Конечно, знаком, – ответил тот. – Более того, я виделся с ней в лавке несколько недель назад. Она ещё спросила, известно ли мне что-нибудь о драке на плантации, и я вывел ее из заблуждения. Разве твой братец не рассказывал?

Хакобо покосился на Килиана, виновато опустившего голову, и понял, чьему болтливому языку он обязан возникшими проблемами.

– Грегорио, ты форменный дебил! – отчеканил он громко и четко. Вскочив, словно подброшенный пружиной, он оказался прямо перед Грегорио. – А ну, вставай! Я тебе сейчас морду набью!

Антон и остальные поспешно бросились к ним. Грегорио уже стоял напротив Хакобо, готовый ринуться в драку. Множество брасерос молча смотрели на них возбужденно блестящими глазами. Нечасто здесь можно было полюбоваться на драку белых!

– Не делай глупостей, Хакобо, – твёрдо произнёс Антон, хватая его за плечо. – Мы все устали и к тому же изрядно выпили. Завтра ты на это посмотришь совсем по-другому.

Хакобо вырвался, что-то протестующе бормоча, но его тут же подхватили под руки Матео и Марсиаль и утащили прочь, обещая новую порцию выпивки. Грегорио сел на место и начал озираться вокруг в поисках какой-нибудь женщины, с которой мог бы провести остаток ночи.

Килиан решил уйти спать вместе со старшими. Голова у него кружилась от выпитого, ноги казались ватными, и пришлось приложить немало усилий, чтобы отец не заметил, как он пьян.

По дороге в спальню он ощущал тепло и покой. Света все ещё не было, и он на ощупь двинулся к окну, чтобы открыть деревянные ставни, поскольку в комнате царила непроглядная тьма. Внезапно он споткнулся обо что-то мягкое и чуть не упал. И тут же услышал какой-то шорох, похожий на свист. Он оглянулся, и кровь бросилась ему в голову, а все тело окоченело от ужаса. Прямо перед ним, горделивая в своей наглости, покачивалась граненая треугольная голова размером с кокос. На него грозно смотрела огромная змея длиной более метра.

Килиан не мог даже двинуться, словно мозг отказался повиноваться, заворожённый медленными волнообразными движениями этой дьявольской твари. У неё была заострённая морда с двумя острыми рогами, а между ними – два других, поменьше, разделённых чёрными провалами ноздрей. На голове у неё выделялось чёрное пятно в форме наконечника стрелы, в окружении чёрных и желтых ромбов, составлявших причудливую мозаику.

Он хотел закричать – и не смог. Змея приближалась к нему, извиваясь всем телом, издавая при этом грозное шипение и свист. Змеиная голова оказалась прямо перед ним, и он увидел ее изогнутые длинные зубы, полные смертельного яда. Внезапно взгляд Килиана упал на мачете, лежащий справа от него на стуле. Достаточно было лишь протянуть руку и взять его, но рука онемела, сделавшись словно деревянной. В висках стучало, словно в них отдавались удары тысячи молотков, а тело вдруг сделалось пустым, как полое бревно. Он почувствовал, как кожа покрывается холодным потом.

Он должен был что-то сделать, должен побороть оцепенение, порождённое страхом.

Собрав последние силы, он с бешеным рёвом, огласившим все здание, стиснул в руке мачете, со всей яростью обрушил его на змею и одним ударом отсек ей голову. Затем, все тем же рёвом, принялся остервенело кромсать ее, пока от твари не осталась груда кровавых ошмётков. При виде змеиной крови его собственная кровь, все еще смешанная с алкоголем, горячо разлилась по жилам, и он почувствовал новый прилив неконтролируемой злобы. Насадив змеиную голову на острие мачете, он вышел из спальни, охваченный неведомой прежде яростью.