Текст книги "Берег черного дерева и слоновой кости (сборник)"

Автор книги: Луи Жаколио

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 33 страниц)

Глава VI
Два негодяя

Мак-Грегор питал к своему барину, адмиралу Коллингвуду, самую преданную любовь, доходившую до какого-то обожания. Когда ему не было еще двадцати лет, старый лорд Эксмут приставил его дядькой к своему восьмилетнему младшему сыну Чарльзу, с которым Мак-Грегор с того времени был неразлучен. Говоря о своем барине, старый слуга нередко выражался следующим образом: «Когда мы были в Итонском коллегиуме», или: «Мы кончили вторыми морское училище».

Со своей стороны, молодой лорд, как истый англичанин, хотя и любил своего дядьку, но все-таки смотрел на него как на существо низшего порядка, в чем, впрочем, и сам Мак-Грегор был искренно убежден. Денежные затруднения своего барина дядька всегда принимал очень близко к сердцу и возненавидел всеми силами души старшего брата его за то, что к тому должны были со временем перейти титул и богатства герцогов Эксмутских…

Знал ли Мак-Грегор об убийстве герцога Эксмута?.. Никто не мог этого сказать утвердительно, тем более что старый слуга никогда не говорил о смерти старшего брата при своем господине и даже избегал малейшего намека на это обстоятельство.

Но, во всяком случае, он скорее дал бы себя растерзать на мелкие куски, чем сказал бы хоть одно слово во вред адмиралу.

Впрочем, один факт, случившийся вскоре после перехода Эксмут-Гауза в собственность адмирала, свидетельствовал о том, что шотландец кое-что знал об этом преступлении.

Прежде чем поселиться в отеле, адмирал пожелал устранить все, что могло ему напоминать о брате. За переделками поручено было наблюдать Мак-Грегору.

По окончании всех работ адмирал, приехавший смотреть отель, был поражен тем, что увидел. Снаружи ничто не бросалось в глаза, но стоило нажать рукой в том или другом месте старинную дубовую резьбу – и открывалась потайная дверь на какую-нибудь витую лестницу, которая вела сперва в верхний этаж, а оттуда в какое-нибудь подземелье. Каждая комната, каждый коридор, каждый закоулок были снабжены секретной дверью и секретной лестницей, через которые можно скрыться в один миг.

Но это было еще не все. Посредством особого тайного механизма можно было в любой момент запереть все двери, окна и коридоры отеля при помощи опускающихся железных заслонов. Этим способом все комнаты можно было изолировать одну от другой, и находившиеся в них люди попали бы в мышеловку. Вместе с тем дом был роскошно отделан с самым строгим комфортом.

Коллингвуд остался чрезвычайно доволен всем. Он понял, что старый слуга стремился всячески оградить его от покушений со стороны Биорнов. Но в таком случае Мак-Грегору должна была быть известна трагедия на Лафоденских островах? Адмирал решил проверить это и притворно равнодушным тоном спросил:

– К чему столько предосторожностей?

– Здешний квартал очень ненадежен, милорд, – отвечал шотландец. – И еще недавно «грабители», забравшись в дом лорда Лейчестера, вынесли из него все ценное до последней булавки и захватили в плен молодого сына лорда, отпустив его лишь за выкуп в сорок тысяч фунтов стерлингов.

– А! Так ты выдумал все это против «грабителей»?

– Против них и вообще против всех врагов вашей светлости.

Какие же у меня еще враги? Разве ты еще кого-нибудь знаешь, Мак-Грегор?

– У человека в вашем положении, милорд, всегда много врагов, – отвечал слуга. – Но горе тому, – прибавил он с мрачным видом, – кто вздумает тронуть хоть один волос у вас на голове!

Таким образом, шотландец уклонился от прямого ответа, по зато сам воспользовался случаем, чтобы обратиться к своему лорду с просьбой, которая чрезвычайно удивила Коллингвуда.

– Милорд, – сказал Мак-Грегор, – у меня к вам есть очень большая просьба.

– Заранее исполню ее, если только смогу. В чем дело?

– Позвольте вас просить, милорд, чтобы секрет всего этого устройства знали только вы да я.

– Вижу, вижу, куда ты клонишь. Ты терпеть не можешь моего секретаря.

– Видите ли, милорд, ваш секретарь у нас в доме недавно, а Мак-Грегоры пятьсот лет служат герцогам Эксмутским, и я смотрю на себя как на вашу собственность, на вашу вещь. Для меня нет ни короля, ни отечества; для меня существует только герцог Эксмут, как для собаки ее хозяин.

– Я это знаю, мой честный Мак-Грегор, – сказал герцог, растроганный такой преданностью.

– Я не стану вам говорить, что ненавижу вашего секретаря и что он кажется мне подозрительным. Я вам скажу только, что ведь он не более чем наемный секретарь и не вечно будет служить у вас. Сегодня он, завтра кто-нибудь другой. Что же будет, если каждому секретарю вы будете сообщать тайну отеля? Тайна только тогда тайна, когда она известна одному человеку и уж самое большое двум; если же она известна троим или четверым, то перестает быть тайной.

– С этой точки зрения я нахожу, что ты совершенно прав, – сказал лорд после минутного размышления. – Даю тебе слово, что маркиз де Тревьер не узнает ничего о тайных приспособлениях в отеле.

Мак-Грегор возненавидел де Тревьера с первого же дня его поступления к Коллингвуду. Причин для ненависти было много. Во-первых, Мак-Грегор ревновал адмирала к молодому секретарю; во-вторых, ему порой казалось, что Фредерик кидает на лорда взгляды, исполненные ненависти. Наконец, однажды ночью шотландцу удалось подсмотреть, как молодой человек с улыбкой смотрел на страдания адмирала. Все это заставило Мак-Грегора предположить, что Фредерик де Тревьер поступил к Коллингвуду неспроста, что он – шпион, действующий либо за собственный счет, либо подосланный другими. Во всяком случае, его господину грозила опасность.

Сначала он хотел рассказать все адмиралу, но потом раздумал, решив собрать побольше данных для изобличения коварного секретаря.

G этого времени Мак-Грегор сделался второй тенью Фредерика де Тревьера, подстерегая малейший его взгляд, малейший его жест и истолковывая их по-своему. Частые отлучки секретаря по прибытии в Лондон возбудили его подозрение. Шотландец заметил, что молодой человек знает столицу Англии как свои пять пальцев, хотя адмиралу говорил, будто ни разу в жизни в ней не был.

Однако, несмотря на всю бдительность, Мак-Грегор до сих пор еще не открыл ничего определенного.

Теперь понятно, почему шотландец взглянул с такой ненавистью на секретаря, когда тот велел ему уйти из библиотеки. Отношения между ними обоими были крайне натянуты, хотя Фредерик Биорн ничего и не подозревал.

Молодой человек едва успел обменяться с Надодом несколькими банальными фразами, как вошел лорд Коллингвуд, к великому удовольствию обоих собеседников, не знавших, о чем им говорить и как себя держать друг с другом.

Фредерик де Тревьер сейчас же ушел из библиотеки, и адмирал остался с Надодом наедине.

– Извините, что я заставил вас ждать, – сказал Коллингвуд. – Заседание палаты было очень бурное и затянулось… Мой секретарь говорил вам, какой у нас вышел досадный случай.

– У вас нет в наличии денег? – перебил его с тревогой в голосе Надод.

– Извините, Надод, – возразил удивленный адмирал. – Деньги здесь, вся сумма полностью.

И он указал ему на небольшую шкатулку черного дерева с перламутровой инкрустацией.

Надод перевел дух.

– Так за чем же дело стало? – спросил он.

– Вот прочитайте, – отвечал Коллингвуд, подавая ему письмо Пеггама.

Надод взял письмо и, прочитав его, побледнел… На лбу у него выступил холодный пот. Итак, все мечты его разлетелись прахом!..

Когда он поднял голову, то заметил, что Коллингвуд с любопытством глядит на него. Действительно, волнение бандита удивило адмирала.

Чтобы хоть немного оправиться, Надод стал перечитывать письмо Пеггама и вдруг ударил себя по лбу.

– Это письмо подложное! – вскричал он с обычной самоуверенностью. – Подпись сделана не рукой главы общества «Грабители морей».

– Вы вполне уверены в этом? – спросил лорд Коллингвуд.

– Совершенно уверен! Это подделка, и даже очень грубая.

– Боюсь, что вы ошибаетесь. Письмо, правда, написано на клочке бумаги, очевидно, наскоро, быть может, даже в темноте, но нет никаких данных для того, чтоб утверждать, что оно подложное.

– Поверьте, это чей-нибудь фокус. Ну посудите сами: какая опасность может грозить вам от того, что вы передадите эти деньги мне? Не все ли равно, через чьи руки пройдут они в кассу общества – через мои или через самого Пеггама?

– Это верно, но так как тут есть какое-то сомнение, я и воздержусь до поры, до времени.

– Стало быть, вы отказываетесь заплатить сто тысяч фунтов стерлингов? – гневно спросил Надод, вставая и выпрямляясь во весь рост.

– Не отказываюсь, а только откладываю уплату впредь до разъяснения дела. Впрочем, ждать придется недолго: Пеггам обещал явиться сюда сам через час после вашего прихода. Прошло уже больше часа и ему давно пора быть здесь.

– Вот вам и доказательство, что все это вздор и что Пеггам не придет. Выслушайте меня внимательно, Коллингвуд, и вы увидите, в какое положение вы себя поставите, если не заплатите мне денег. Я уверен, что вашей гибели желает какой-нибудь ваш тайный враг, который, конечно, и написал это письмо.

– Объясните. Я буду очень рад, если это дело выяснится. – Сумма, которую я уполномочен от вас получить, имеет очень важное значение для «Грабителей», Я непременно должен иметь ее в руках, прежде чем взойдет солнце. Если я ее не получу, то общество, конечно, обойдется и без нее, но вам оно за это страшно отомстит.

– Я вас не понимаю.

– Удивляюсь, как вы это не понимаете! Чтобы вас наказать, нам стоит только переслать генерал-атторнею[68]68
  Генерал-атторней – член правительства, выступающий от имени государства в судебных делах.


[Закрыть] кое-какие бумаги, которые докажут, что «Грабители» действуют иногда по указаниям некоторых пэров Англии…

– Негодяй!.. Ты смеешь!..

– Слушайте, Коллингвуд, давайте играть в открытую. Это будет выгодно и для вас, и для меня… Впрочем, для вас даже выгоднее, чем для меня.

– Говори.

– Во-первых, я бы вас попросил не говорить мне ты. Такое обращение означает или известную близость между людьми, или презрение. В близких отношениях с лордом Эксмутом я не имею чести состоять, хотя мы и убивали вместе, а презрение переносить я тоже ни от кого не желаю. Поэтому, встречая от вас презрение, я буду платить вам тем же.

– О! Как тяжело быть в зависимости от подобного негодяя!

– Вот уже два раза, Коллингвуд, вы назвали меня негодяем, а, между тем, кто из нас двух больший негодяй – это еще вопрос. Правда, я убивал людей, но на моих руках нет крови брата, его жены и детей.

Надод стал рассказывать про свою молодость.

Коллингвуд внимательно слушал старого бандита, голос которого дышал дикой энергией.

– Так ты был дядькой молодого Биорна? – спросил он Надода.

– Я был к нему приставлен для надзора, и ребенок очень меня любил. Это не помешало мне возненавидеть его, и я решил сыграть с ним злую шутку. Случай мне благоприятствовал…

Коллингвуд с любопытством посмотрел на бандита.

Надод продолжал:

– Мне страстно хотелось видеть этого мальчишку голодным, плохо одетым, подвергнутым дурному обращению. Однажды, катаясь с ним в лодке по Розольфсскому фиорду, мы встретились с неизвестной яхтой. Притворившись, что я сирота-рыбак, без всяких средств к жизни, и что этот мальчик – мой братишка, я сочинил целую историю, растрогавшую незнакомцев. Они предложили мне взять на воспитание ребенка, и я согласился. Таким образом я похитил у герцога Норландского его старшего сына и наследника.

Адмирал вздрогнул и пролепетал:

– Сына герцога Норландского!

– Да, ваша светлость. Вы видите, между мной и Биорнами не было родства, тогда как вы утопили в море своего родного брата со всей семьей. Как бледно мое преступление в сравнении с вашим!.. И за свое преступление я понес варварское наказание: меня избили, изуродовали, и не мудрено, что я поклялся в непримиримой ненависти ко всему роду Биорнов. Год тому назад я убил Черного Герцога и одного из его сыновей, а сегодня ночью покончил в таверне «Висельник» счеты с Гуттором…

– Розольфсским богатырем?

– Да, с ним, а также и с Грундвигом, его товарищем… Так вот, ваша светлость, клятву свою я сдержал и врагам отомстил, наружность моя исправлена благодаря искусству доктора Петерсона, следовательно, я могу теперь жить по-человечески. Двадцать с лишком лет я злодействовал, и не было дня, чтобы я не желал сделаться честным человеком. Не смейтесь надо мной, я говорю это совершенно серьезно. И вот, лорд Коллингвуд, для меня пробил, наконец, желанный час. Поэтому я говорю вам: давайте играть в открытую. Мое предложение такого рода…

– Постойте минутку, Надод, – перебил его адмирал, – Ваш рассказ меня заинтересовал, и я с удовольствием готов выслушать вас, но скажите мне сначала, что сталось с молодым Биорном, которого вы уступили неизвестным людям?

– О, это такая романтическая история! Его взял к себе один богатый арматор, и он сделался знаменитым капитаном Ингольфом.

– Как! Тем самым, который отличился в шведско-русскую войну и которого я чуть было не повесил в Розольфсе?

– Вот именно. И в ту минуту, когда вы его арестовали, он сам собирался арестовать герцога Норландского и его сыновей, обвинявшихся в заговоре против короля.

– Стало быть, человек, которого я хотел повесить как пирата, как Капитана Вельзевула…

– Этот самый человек в настоящее время – герцог Норландский.

– Странная, странная история!.. Скажите, Надод, вы разве не боитесь, что он станет мстить вам за смерть отца и брата?

– Не думаю, милорд. Но посмотрите, какая прочная связь между моими и вашими преступлениями: разве вы, в свою очередь, не опасаетесь, что он станет вам мстить за сестру и племянников?

– Этого можно было бы опасаться, если бы он знал всю правду о трагической катастрофе. Все Биорны поверили официальному сообщению о крушении корабля.

– А уверены ли вы, что не было свидетелей вашего преступления?

– Что значат слова одного-другого человека, когда сто свидетелей подтвердили на следствии факт крушения судна? Нет, я ничего не боюсь и в случае надобности сумею защититься… Однако, продолжайте, пожалуйста. В чем состоит предложение, которое вы собираетесь мне сделать?

Глава VII
Неожиданный посетитель

– Я вам сказал, что желаю играть с вами в открытую, – продолжал Надод. – Выслушайте же меня хорошенько. Я хочу порвать с «Грабителями» и удалиться в Америку. Я уже взял билет на корабль, который отплывает завтра утром, по для этого вы должны отдать мне сто тысяч фунтов стерлингов, которые вы должны нашему обществу. Я уеду в Америку не для того, чтобы наживать себе состояние или работать на пользу «Грабителей»; там подобная деятельность опасна: старый судья Линч шутить не любит, и расправа у него бывает коротка. Нет, я хочу приехать в Америку богатым человеком и жить там в почете и уважении. Надеюсь, вы меня поняли, милорд?. От вас одного зависит, чтобы бандит Надод перестал существовать и превратился в мистера Иогана Никольсена, – моя мать была урожденная Никольсен, – богатого плантатора из Нового Орлеана. Под этим именем я записался на корабле «Васп», который через несколько часов должен поднять якорь. За сто тысяч фунтов стерлингов, которые вы мне отдадите, вам будут возвращены те два документа, которые вы выдали Пеггаму. А ведь вы сами знаете, милорд: любого из этих документов достаточно, чтобы отправить вас на виселицу.

– Разве они у вас? – спросил Коллингвуд, в глазах которого вспыхнул мрачный огонь.

– Да, у меня… Но только вы, милорд, не замышляйте никакого обмана: все равно ничего не выйдет. Я все предусмотрел: западню, измену, убийство. Документы сейчас не при мне, поэтому вы напрасно будете пытаться овладеть ими. Но вы получите их через две минуты после того, как отдадите деньги. Надеюсь, что теперь вы не будете делать никаких возражений. Если я затяну беседу с вами, то лишь для того, чтобы показать вам, что Пеггам не явится и что вы – жертва мистификации.

– А если я не соглашусь отдать деньги без новой записки от Пеггама?.. Что вы тогда сделаете?

– Клянусь памятью моей матери, что я вам жестоко отомщу! Если вы помешаете мне уехать из Англии, если через несколько часов бриг «Васп» уйдет без меня, унося мою последнюю надежду, то я в тот же день передам оба документа генерал-атторнею, который, разумеется, не замедлит дать делу законный ход. Я все сказал и жду вашего решения.

На этот раз Коллингвуд рассердился. Исповедь Красноглазого он выслушал с большим вниманием. Адмирал не сомневался, что бандит говорит искренно. И, наконец, что же необыкновенного было в желании Надода оставить ремесло, которое неминуемо привело бы его, в конце концов, на виселицу? Что касается самого Коллингвуда, то он ничем не рисковал, отдавая деньги Надоду. Для него важно было получить обратно компрометирующие его документы. После этого он не опасался уже гнева Пеггама.

Надод с тревогой ждал ответа Коллингвуда.

После некоторого размышления адмирал сказал:

– Я согласен передать деньги вам. Но знайте, Надод, что не ваши угрозы побуждают меня к этому. Я их не боюсь. Если бы вы донесли на меня в случае моего отказа, за меня заступились бы все «грабители» с самим Пеггамом во главе. Они помогли бы мне оправдаться. Мне бы стоило только сказать, что документы подделаны вами, и суд, не колеблясь, отдал бы предпочтение слову пэра Англии перед показанием бандита… Но ваш рассказ меня тронул и возбудил во мне сожаление к вам. Так как мои личные интересы нисколько не идут вразрез с вашим желанием, то я согласен его исполнить и доставить вам средства для того, чтобы начать другую жизнь. Я дал слово уплатить деньги в день моего вступления в палату лордов, ранее чем пробьет полночь. Так как для всякой перемены в условиях договора требуется согласие обеих сторон, то я имею право оставить письмо Пеггама без внимания и вручить деньги тому лицу, которое передаст мне документы. Ступайте же за документами, несите их сюда. В обмен на них я выдам вам сто тысяч фунтов стерлингов двадцатью векселями Английского банка на предъявителя, по пяти тысяч стерлингов каждый.

Надод нерешительно встал.

– Вы сомневаетесь в моем слове? – спросил Коллингвуд, хмуря брови.

– Нет-нет, милорд, – смущенно отвечал бандит. – Через две минуты я возвращусь и буду к вашим услугам, – И он пошел к дверям. Но, едва открыв их, Надод с криком испуга отпрянул назад.

В дверях стоял тощий, небольшого роста старикашка. Глаза его гневно сверкали. Это был Пеггам, сам грозный Пеггам. Впрочем, он походил скорее на призрак, чем на живого человека.

– А! Это вы, Пеггам, – холодно произнес адмирал. Его спокойствие представляло резкий контраст с волнением Надо да. – Могу вас поздравить с тем, что вы сильно опоздали. Входите же, мы только что говорили о вас.

– Так вы говорили обо мне? – насмешливо улыбаясь, заметил старикашка. – Что же вы говорили о старике Пеггаме? Наверное, честили вовсю эту старую скотину?..

– Мы выражались о вас гораздо сдержаннее, чем вы сами, – сказал Коллингвуд, раздосадованный внезапным появлением нотариуса. – Но на следующий раз я бы попросил вас не забывать, что у меня есть лакей для того, чтобы докладывать о посетителях.

– Оставьте ваши упреки! – желчно возразил старикашка. – Я узнал все, чего желал… Все средства хороши для изобличения предателей. – При этих словах он бросил на Надода один из тех грозных взглядов, перед которыми трепетали самые отчаянные «грабители».

Но Красноглазый уже успел оправиться от испуга и ответил на этот взгляд вызывающим жестом, от которого раздражительный старик пришел в неописуемую ярость. Бледное, пергаментное лицо его позеленело.

– Берегись! – прошипел он Надоду, – Я ведь сумел укротить и не таких, как ты… Бывали и посмелее тебя…

Надод нервно рассмеялся.

– Те, которых ты укрощал, были не моего закала.

Но в это время адмирал поднялся со своего места.

– Надеюсь, государи мои, что вы не намерены сводить сейчас свои личные счеты, – высокомерно произнес он. – Если я вам однажды поручил исполнить одно из тех гнусных дел, которые составляют вашу специальность, то это не значит, что вы имеете право забываться в моем присутствии!.. Так как вы встретились здесь оба, то не угодно ли вам прийти друг с другом к соглашению? Я приготовил сто тысяч фунтов стерлингов. Кому из вас прикажете их отдать?

– Душевно благодарен вашей светлости, – с едкой иронией произнес Пеггам, – за то, что вы напомнили мне разницу между соучастниками лафоденского дела: королевский палач, вероятно, не признает между ними никакой разницы, но между пэром Англии и скромным нотариусом из Валлиса… Со своей стороны, я тоже буду помнить, что имею честь находиться в доме его светлости милорда Коллингвуда, милостью «грабителей» – герцога Эксмутского.

Адмирал Коллингвуд счел ниже своего достоинства отвечать на эту дерзость. Он понимал, что для него всего лучше отделаться от Пеггама как можно скорее. Поэтому, взяв приготовленные банковские билеты, он выложил их на стол и, не скрывая своего отвращения, повторил:

– Кому прикажете заплатить цену крови?

На бледном лице Пеггама появилась улыбка. Он хотел ответить, но вдруг насторожился весь, прислушиваясь к чему-то. Это продолжалось всего минуту. Потом лицо его приняло прежнее насмешливое выражение.

– Это не они. Они еще не успели вернуться, – прошептал он так тихо, что его никто не мог слышать.

Между тем, Коллингвуд, казалось, потерял терпение.

– Что же вы не отвечаете? – воскликнул он. – Покончим скорее с этим делом.

– Вы уж очень торопитесь от нас отделаться, – каким-то странным тоном заметил Пеггам. – Через минуту вы будете совсем другого мнения… Заплатите деньги Надоду, как было условлено. Мы с ним потом сочтемся. А теперь получите документы, которые вы так неосторожно выдали за своей подписью. – И, обращаясь к Надоду, нотариус прибавил: – Я их взял у Дженкинса, которому ты поручил их беречь.

Несмотря на все свое самообладание, Надод был поражен такой неожиданной развязкой: а что если старик пронюхал про его замысел? Не грозит ли ему тогда гибель?..

И все же, повинуясь молчаливому приказанию Пеггама, он принял от адмирала пачку банковских билетов и тщательно уложил их в свой бумажник, как будто не собирался расставаться с ними.

В свою очередь, лорд Коллингвуд взял у Пеггама два документа, тщательно рассмотрел их и, убедившись в их подлинности, поднес их к свечке и с плохо скрываемой радостью смотрел, как огонь уничтожает бумагу.

«Наконец-то! – думал он, глядя на кучку темно-серого пепла. – Наконец-то уничтожена моя зависимость от этих негодяев».

До самой последней минуты адмирал не верил в то, что «Грабители» удовлетворятся назначенной за возврат документов суммой. Ведь они могли легко вытянуть из него в несколько раз больше того, что получили. И он почувствовал, как нечто вроде благодарности шевельнулось в его сердце. Да, он был почти благодарен этим бандитам за их относительную честность.

– Вот мы и покончили наши счеты, – сказал Коллингвуд голосом, который, против его воли, звучал значительно мягче, чем это ему хотелось. – И так как уже довольно поздно, мне кажется, пора нам разойтись и лечь спать.

– Навряд ли милорд будет спать сегодня в своей постели, – угрожающе проговорил Пеггам.

– Что вы хотите сказать? – воскликнул адмирал, на которого слова старого бандита произвели сильное впечатление.

– Я хочу сказать, – хладнокровно продолжал старикашка, – что вы благоразумно поступили, послушавшись моего предостережения. Если бы вы уплатили Надоду в полночь условленную сумму, вы бы оба погибли. Вам и теперь продолжает угрожать опасность, и я пришел сюда, чтобы спасти вас.

– Но в чем дело? Объяснитесь! – воскликнули в один голос Красноглазый и адмирал.

– Вы, вероятно, думаете, что я пришел только для того, чтобы помешать Надоду бежать в Америку с деньгами, принадлежащими обществу?

– Как!.. Вы это знаете!.. – пролепетал Надод.

– Я все знаю. Никто и ничто не укроется от меня. – И с злобным хихиканьем, не сводя пристального взгляда с Надода, старик продолжал: – О, ради этого я бы не стал себя беспокоить. Корабль, на котором собирался уехать Надод, носит название «Васп». Это судно принадлежит нашему обществу. Капитану его я сказал: «В самую последнюю минуту на ваш корабль явится Надод под вымышленным именем. С ним будут деньги. Два с половиной миллиона франков. Вот вам записка. Когда вы выйдете в открытое море, вы передадите ее Надоду. Записка была подписана моим именем: «Пеггам». В ней было сказано: «По поручению общества закупите в Нью-Йорке четыре тысячи мест сахара и лично доставьте груз в Англию». Я не сомневался, что встречу беспрекословное повиновение. Как видите, милорд, наш корабль отправляется в Америку для закупки сахара, а между прочим, он доставит нам списки всех кораблей с богатым грузом. И эти корабли, поверьте, будут ограблены прежде, чем дойдут до Англии.

– Это сам дьявол в образе человека! – прошептал Надод. – Лучше бы мне никогда не иметь этих денег, чем навлечь на себя его гнев.

Но Пеггам уже говорил, обращаясь к лорду Коллингвуду:

– Как! Вы убили отца, брата и сестру Фредерика Биорна и могли хотя бы на минуту усомниться в том, что этот человек будет следовать за вами по пятам, подстерегая каждое ваше движение, каждый ваш вздох!.. Неужели вы могли подумать, что он хоть на минуту оставит мысль о мести!.. Вы были непростительно беспечны!.. Да, вы спали, а я в это время бодрствовал. И вот я пришел вам сказать, что сегодня три его лазутчика убили в таверне «Висельник» тридцать наших лучших ребят…

– Возможно ли это? – удивился адмирал.

– Спросите у Надода, он сам едва избежал той же участи.

– Правда, – сказал Надод. – Все это сделал один богатырь по имени Гуттор. Но не беспокойтесь, больше он уже никогда не будет вредить нам.

– Как ты наивен, мой верный Надод, – язвительно сказал Пеггам. – Право же, ты скоро уже будешь ни на что не годен, и мне придется заменить тебя кем-нибудь другим. Слушай, глупец!.. Не успел ты выйти из таверны, как три норландца уже пошли по твоим горячим следам, предварительно спрятав мистера Боба в ту самую яму, в которую он посадил было их. Я достал бедняжку оттуда еле живого.

– Но ведь это невозможно! – воскликнул Красноглазый. – Ведь я сам видел их мертвыми на дне ямы. Я даже выстрелил в этого богатыря, но никто из них не подал признаков жизни.

– Тебя провели, Надод. И это доказывает, что мы имеем дело с очень сильными людьми. Час спустя после бойни в трактире они уже стояли перед отелем милорда, собираясь похитить тебя с деньгами, как только ты выйдешь отсюда, и унести на один из своих кораблей. Следующим на очереди был адмирал Коллингвуд.

– Ну, что касается меня, – рассмеялся адмирал, – хотел бы я знать, кто это осмелится забраться ко мне в дом?

– Днем, пожалуй, никто, но ночью….

– Стало быть, вы утверждаете…

– Да, утверждаю, что, не будь меня, вас обоих похитили бы сегодня ночью.

Это категорическое заявление поколебало уверенность адмирала и внушило ему некоторое беспокойство. Он молча и вопросительно взглянул на нотариуса. Тот бесстрастно продолжал:

– Как только я узнал об угрожающей вам опасности, я немедленно послал вам записку и, как видите, она достигла своей цели. Я не мог сразу прийти, так как мне необходимо было закончить некоторые дела.

– И, приехав только сегодня вечером из Чичестера, вы уже успели так много узнать?

– Нет, я около года живу инкогнито в Лондоне и слежу за действиями наших врагов. Я говорю: наших, потому что результатом моего письма явилось некоторое изменение в планах наших врагов; узнав, что я должен прийти в Эксмут-Гауз, они решили убить не двух, а целых трех зайцев одним ударом.

– Послушайте, Пеггам, – перебил его Коллингвуд, – но ведь это все совершенно неправдоподобно. Откуда, например, могли узнать наши враги содержание присланной вами записки?

– Узнали, милорд. И вот об этом-то я и хотел вас спросить. Как это могло случиться?

– Я отказываюсь понимать что бы то ни было, Пеггам. Уж не подозреваете ли вы мою прислугу?

– Не совсем так, но вы близки к разгадке, милорд… Прикажите позвать сюда Мак-Грегора.

– О, за него я ручаюсь как за самого себя, – проговорил адмирал, но все-таки протянул руку и позвонил в тэмбр.