Текст книги "Берег черного дерева и слоновой кости (сборник)"

Автор книги: Луи Жаколио

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 33 страниц)

Глава VI
Двойная мина

Почувствовав, что последняя доска обшивки, скрывающая его от врагов, отделяется, Надод открыл люк и без колебания прыгнул в море.

Попал он прямо в подстерегавшую его лодку и, прежде чем успел опомниться, был связан по рукам и ногам.

– Попался, дружок! – сказал боцман. – Теперь держись! Бьюсь об заклад, что тебе здорово влетит.

Свисток дал знать на корабль о поимке гнусного злоумышленника.

Со свойственной ему сообразительностью, Надод понял, что у него остается только один-единственный шанс на спасение. Он был искусно загримирован и до такой степени походил на настоящего мулата, что трудно было заподозрить обман.

Во время спуска «Дяди Магнуса» Надод был все время на виду у Грундвига, но тот не обратил на него ни малейшего внимания. Только когда мулат заговорил, звук его голоса вызвал у старого слуги смутное подозрение.

Надод решил выдать себя за агента Бартонов и не признаваться ни в чем, хотя бы его подвергли пыткам.

Вся команда брига, вместе с Фредериком, Эдмундом, Гуттором и Грундвигом, собралась встречать пленника.

– Мулат!.. Это мулат!#.– повторил несколько раз в изумлении Грундвиг, когда Надода подняли на палубу.

– Разве ты знаешь этого человека, Грундвиг? – спросил герцог.

– Нет, не знаю, ваша светлость. Но он присутствовал при спуске «Дяди Магнуса» и держал крупное пари…

– За или против успеха?

– За, ваша светлость.

– Странно, – пробормотал герцог и подошел к пленнику, которого поставили под грот-мачтой.

Странное впечатление производил Надод. Съежившись и сгорбившись, он с ловкостью профессионального актера сумел в одну минуту изменить свой наружный вид.

Все ожидали увидеть бравого, энергичного молодца, а вместо него стоял жалкий, запуганный человечишко с глупым и растерянным лицом.

Фредерик и Эдмунд также попались на обман.

«Нет, – подумал решительно герцог, – этот ничтожный человек не может быть ни в коем случае душой заговора, а разве только послушным орудием в чьих-то опытных руках».

Зато Грундвигу показалось, что в наружности мулата произошли какие-то изменения, но он не решился утверждать это, не полагаясь на свою память.

– Приготовить все для виселицы! – распорядился герцог. – Чтобы через десять минут негодяй висел!

– Так точно, ваша светлость, – ответил боцман.

Кажущееся безразличие пленника поразило герцога.

– Ты слышал? – спросил он его.

Пленник ответил равнодушным жестом. Черная борода, закрывавшая его лицо, помогала ему скрывать свое волнение.

– И ты не боишься нисколько? – продолжал допрашивать герцог.

– Нет, – как бы нехотя бросил мулат.

– Почему?

– Я знал, на что иду. Меня предупреждали.

– Кто предупреждал?

– Старый Сам.

– Кого ты так называешь?

– Кого же, как не Самуила Бартона…

Заинтересованный этими ответами, Фредерик сказал:

– Послушай! Вместо того чтобы отвечать на мои вопросы, не расскажешь ли ты сам, какую роль ты играл во всей этой истории?

– Нет, я не стану рассказывать… Какой мне интерес изменять тем, которым я служу?.. Ведь вы все равно меня повесите.

– Ну, а если тебя подвергнут до казни жестокой пытке?

– Что ж, сила на вашей стороне, делайте, что хотите!.. – отозвался пленник.

Надод знал благородство Биорнов и то, что они никогда не решатся на такую меру.

– Ты напрасно испытываешь свою судьбу.

– Так ведь я только отвечаю вам. Вы собираетесь меня повесить, и я не могу помешать вам. Вы хотите пытать меня. Опять-таки я не могу ничего сделать.

– Расскажи все откровенно. Возможно, что мы найдем в твоем поведении смягчающие обстоятельства и заменим смерть другим наказанием.

– Что ж я вам могу сказать? Я не питаю к вам никакой ненависти и, в сущности, даже не знаю вас… Я заведовал у Бартонов их конторой в Гаване, – продолжал рассказывать пленник, – как вдруг был спешно вызван в Глазго. Как только я приехал, Самуил Бартон потребовал у меня клятву, что я сохраню в строжайшей тайне все, что увижу. Потом он показал мне тайник, устроенный на вашем корабле, и заявил, что мне поручается взорвать корабль, как только он выйдет в море. Тогда же он передал мне несколько записок, которые я должен был подбрасывать вам, чтобы держать вас в постоянном страхе.

– Какая гнусная жестокость!

– Да, это было ужасно… И я сначала решительно отказался… Но Самуил Бартон напомнил мне, что моя семья находится в его руках… «Следующий же корабль возьмет на борт твое семейство, – сказал он, – под предлогом, что ты вызываешь его в Европу, и выбросит по дороге, в открытом море. А чтобы ты не болтал, мы и тебя сумеем устранить». Долго я колебался, но чувство привязанности к семье взяло в конце концов верх. Я принял его предложение, но все-таки никак не мог решиться взорвать людей, которые никогда не причинили мне зла, и поэтому со дня на день откладывал приведение в исполнение своей угрозы. Вот и все, что я могу вам сообщить, – закончил мулат.

– Первую часть твоих показаний, – проговорил недоверчиво герцог, – мы не можем проверить. Что же касается второй, то ты что-то скрываешь от нас. Если ты и откладывал взрыв, то только потому, что боялся сам погибнуть вместе с нами.

– Вы заблуждаетесь, командир, – перебил его мулат. – Я медлил, не желая брать греха на душу.

– Чем же ты это докажешь?

– Если вашей милости угодно…

– Честным людям верят на слово, но тебе… ты сам понимаешь…

– Я и не прошу, чтобы мне верили на слово, но я вам могу показать, как бы я поступил, чтобы спастись после взрыва.

– Ближе к делу. Мы ждем.

Взглянув на горизонт, Надод увидел свою шхуну, которая лавировала издали, как бы не решаясь приблизиться, и которую на бриге принимали за «Леонору».

В голове бандита зародился смелый план. Он задумал использовать доверчивость герцога, чтобы спастись и отомстить.

– Видите ли вы тот корабль? – начал он, указывая на шхуну.

– Да, ведь это наше вспомогательное судно, «Леонора».

– Нет, командир, вы ошибаетесь, – смело возразил бандит. – Это шхуна старого Сама, и она предоставлена в мое распоряжение. Она все время следует за вами, и я переговариваюсь с ней сигналами. Если вы разрешите, я сейчас проделаю опыт…

Эдмунд был в восторге от того, что все его предположения оправдываются.

– Послушай, брат, – прошептал он, наклоняясь к Фредерику, – мне не хотелось бы вешать этого беднягу. Почему не дать ему возможность привести в свою пользу смягчающие обстоятельства…

– Ты знаешь, – ответил герцог, – что я всегда стою за милосердие. – И, обращаясь к мулату, он сказал: – Позволяю тебе проделать опыт.

– Благодарю вас, командир, – воскликнул тот, с трудом сдерживая охватившую его радость. – Но только необходимо, чтобы наружно на бриге все сохраняло свой обычный вид, а то на шхуне могут заподозрить обман… Как видите, я ничего не скрываю от вас…

– Хорошо, я распоряжусь, но не злоупотребляй нашим терпением.

– О, я прошу у вас только полчаса времени, и тогда вы сами убедитесь, что я был прав.

С этими словами Надод спустился в свой тайник и, выставив из люка руку с белым платком, стал махать им, давая шхуне сигналы.

Сердце его так сильно билось, что он явственно различал его удары. Ведь это была его последняя ставка… Заметят ли на шхуне его сигналы?.. Не догадается ли кто-нибудь на бриге о его хитрости?..

Вдруг Над од вскрикнул от радости: его план удался – шхуна шла прямо на «Дядю Магнуса».

Тем временем на палубе брига все с интересом следили за маневрами шхуны.

Еще несколько минут, и она столкнется с бригом, если не изменит свой курс.

Но она и не думала его менять. Быстро и уверенно приближалась она к «Дяде Магнусу».

Фредерик и Эдмунд перешли на нос брига.

Теперь оба корабля находились почти рядом.

На палубе шхуны видны были только четыре матроса и капитан на мостике.

– Good morning, gentlemen![55]55
  Доброе утро, джентльмены! (англ.)


[Закрыть] – приветствовал он Фредерика и Эдмунда, слегка прикоснувшись пальцами к фуражке.

– Good morning, captain![56]56
  Доброе утро, капитан! (англ.)


[Закрыть] – отвечали братья.

– Very splendid weather and very good wind![57]57
  Прекрасная погода и отличный ветер! (англ.)


[Закрыть] – продолжал капитан, ловко пытаясь привлечь на несколько минут внимание собеседников.

– Very good wind indied! – счел своим долгом ответить Фредерик и прибавил: – Aye you going around the ship?[58]58
  Вы хотите обойти вокруг моего корабля? (англ.)


[Закрыть]

Но капитану шхуны уже не было необходимости продолжать разговор.

– Ставь паруса! – зычно скомандовал он.

И как будто шхуна только ждала этой команды. Сразу вся она покрылась парусами и, рванувшись вперед от напора ветра, скользнула мимо брига, почти коснувшись его бортом.

В тот же момент люк тайника раскрылся, и оттуда на палубу шхуны вылетел мнимый мулат. Команда шхуны встретила его восторженными восклицаниями, а капитан, сняв фуражку и помахав ею на прощанье, насмешливо прокричал:

– Farewell, commodore, farewell! Splendid weather, good wind![59]59
  Прощайте, капитан, прощайте! Прекрасная погода, отличный ветер! (англ.)


[Закрыть]

Одновременно с этим с кормы шхуны спрыгнул какой-то человек и, схватившись за бушприт «Дяди Магнуса», перекинулся на его палубу.

Это был бретонец Ле-Галль.

У норландцев не хватило времени даже на изумление.

Едва очутившись на палубе, Ле-Галль закричал, как сумасшедший:

– Скорее! Скорее!.. Еще одна мина в правом борту!.. Через пять минут будет поздно… Негодяй, наверно, успел поджечь фитиль.

Когда бретонца смыло с палубы и все думали, что он погиб, его подобрала разбойничья шхуна. Долго находился он без чувств, а когда пришел в сознание, притворился слабым, чтобы избежать расспросов и прежде узнать, в чьи руки он попал. Полагая, что он спит, бандиты разговаривали вокруг него не стесняясь.

Из их разговоров он узнал, что шхуна шла к «Дяде Магнусу», чтобы забрать с него человека, который должен был его взорвать.

Это не удивило Ле-Галля, так как поиски неизвестного злоумышленника начались еще при нем, но то, что он услышал дальше, повергло его в ужас.

Один из бандитов выразил опасение, что фитиль может потухнуть, не дойдя до мины.

– Этого нечего бояться, любезный, – сказал капитан. – Мины заложены с двух сторон. Если потухнет фитиль с левого борта, то взорвется мина в правом борту.

Ле-Галль знал, что на «Дяде Магнусе» не предполагали о существовании второй мины, и он решил предупредить бриг об опасности. Это ему блестяще удалось.

В сопровождении растерявшихся матросов он бросился к трапу вниз.

Один только Фредерик сохранил полное присутствие духа. Сообразив, что каждый лишний человек будет только помехой, он крикнул:

– Стой!

И, когда все послушно остановились, он вызвал корабельного и оружейного мастеров и их помощников и с ними спустился в междупалубное пространство.

Там, в каюте лейтенанта, уже работал топором бретонец, отдирая обшивку стены. Корабельный мастер поспешил прийти ему на помощь.

– Скорее, господин мастер, скорее! – торопил Ле-Галль. – Если через три минуты фитиль не будет обнаружен, все мы взлетим на воздух!

Корабельный мастер старался изо всех сил, но обшивка, сделанная из крепкого норвежского дуба, с трудом поддавалась.

С ожесточением рубил он топором и вдруг вонзил его с такой силой, что не в состоянии был вытащить.

– Мы погибли! – воскликнул Ле-Галль.

– Гуттор! Гуттор! – завопил не своим голосом мастер.

В один прыжок богатырь был около них и выдернул топор вместе с доской обшивки, ярдов до трех в длину.

Вздох облегчения вырвался из груди присутствовавших. За обшивкой находился цинковый ящик, совершенно сходный с тем, который уже был найден, и с таким же точно просмоленным канатом, выходившим из него.

Оружейный мастер немедленно повторил операцию заливания водой. Только что он кончил, как фитиль вспыхнул у самого его лица и опалил ему бороду.

Одна минута промедления могла стоить жизни всему экипажу брига.

Бледный, как мертвец, Фредерик прислонился к стене, чтобы не упасть. Но эта «минутная слабость скоро прошла, уступив место вспышке гнева, и он взбежал на палубу, чтобы отдать приказание преследовать бандитов.

Теперь шхуна оказалась среди двух огней, так как вдали появилась, наконец, «Леонора», спешившая присоединиться к «Дяде Магнусу».

Погоня началась.

Предупрежденная сигналом, «Леонора» начала маневрировать, стараясь пересечь дорогу шхуне. Но та не обратила внимания на эту угрозу. Очевидно, бандиты с минуты на минуту ожидали взрыва на бриге и только по истечении времени поняли, что вторую мину тоже постигла неудача.

Тогда шхуна быстро оделась парусами и понеслась наперерез «Леоноре», намереваясь проскользнуть между ней и бригом. Ни у кого больше не оставалось сомнений, что в этой борьбе на скорость победа останется за легоньким судном. На маленькой шхуне все нарочно было приспособлено так, чтобы сообщить ей наибольшую скорость. Она делала семнадцать узлов в час, а «Дядя Магнус» только десять или двенадцать; «Леонора» делала до четырнадцати узлов в час. При таком соотношении сил, конечно, нечего было и рассчитывать на успех погони.

Посоветовавшись с братом, герцог приказал обоим кораблям продолжать путь к северу.

Но шхуна совершенно не собиралась спасаться бегством. Выказав свою быстроту, она повернулась и с той же скоростью стала приближаться к бригу.

Уж не собиралась ли она уничтожить каждого из своих врагов порознь? Такое предположение было бы смешно. Она была слишком мала даже для того, чтобы сразиться с «Леонорой».

Вероятнее всего шхуна просто собиралась посмеяться над бригом, пользуясь превосходной быстротой своего хода.

И она тем легче могла это сделать, что пушки «Дяди Магнуса» были рассчитаны только на пробивание льда и могли стрелять на расстояние всего лишь в пятнадцать локтей вокруг корабля.

Приближение шхуны и ее дерзость вызвали глухой ропот среди экипажа брига.

Еще при первой встрече со шхуной, так предательски обманувшей их, Фредерик шутя спросил ее капитана, не собирается ли он обойти их кругом. По морским понятиям такой поступок считается оскорблением, которое никогда не прощается. И часто случалось, что корабли обменивались пушечными выстрелами из-за этой, с виду такой невинной, шутки.

– Ребята, – сказал Фредерик матросам, – стоит ли обращать внимание на моську, которая лает на слона? Будь этот корабль достойным противником, я бы, не задумываясь, принял бой, но при данных обстоятельствах самое лучшее, что мы можем сделать, это не обращать внимания на бессильную злобу ничтожного врага.

Голос герцога успокоил матросов, и шхуна обошла вокруг брига при гробовом молчании.

Ободренная успехом, она так рассчитала свой ход, чтобы пройти под ветром у брига в двух кабельтовых. В это время трое из матросов махали на палубе шапками, а двое, стоя на реях, кричали:

– Ура, «Дядя Магнус»!

Вдруг на корме шхуны показался человек с черным знаменем в руках. Потрясая им, он воскликнул дважды:

– Мщение! Мщение!

– Надод! Красноглазый! – В ужасе заметались норландцы.

Глава VII
Бухта надежды

То обстоятельство, что их смертельный враг жив, не очень обеспокоило Фредерика и Эдмунда.

–. Когда мы разыщем дядю Магнуса или, по крайней мере, узнаем, какая судьба его постигла, – сказал Фредерик, – мы вернемся и постараемся уничтожить Надода. До тех же пор нам поневоле придется оставить его в покое.

Братья были уверены, что Красноглазый не рискнет преследовать их среди полярных льдов.

Простояв несколько дней в Исландии и взяв на борт медика-француза по имени Леблон, который присоединился к их экспедиции, оба корабля пошли в Гренландию.

«Леонора» должна была сопровождать «Дядю Магнуса» до его зимней стоянки, чтобы ознакомиться с ней и в дальнейшем служить связующим звеном между бригом и остальным миром.

Весь план экспедиции был превосходно продуман и давал все основания надеяться, что предпринятая на этот раз попытка достичь Северного полюса не кончится неудачей, как все предшествовавшие.

Не знакомый с теми средствами, которыми располагал дядя Магнус, Фредерик Биорн был уверен, что они были вполне достаточны; Магнус Биорн почти достиг успеха и отправил Розевеля за помощью, в которой покойный герцог Гаральд ему отказал.

Эту вину Черного Герцога и хотел загладить Фредерик.

После зрелого обсуждения он пришел к заключению, что для успеха предприятия необходимо, продвигаясь вперед, оставлять позади себя пункты, снабженные жизненно необходимыми припасами: одеждой, топливом, пищей.

Таким образом, встретив на пути какое-нибудь непреодолимое препятствие, экспедиция получала возможность отступить для того, чтобы переждать неблагоприятное время или подготовить соответствующие условия.

Еще до постройки «Дяди Магнуса» «Леонора» приходила в Гренландию, и ее капитан уговорился с одним эскимосским племенем об оказании помощи экспедиции. Можно было вполне положиться на этих людей, на их выносливость и знание местности.

Вождями эскимосов были два молодых человека. Одного звали Готшальк, а другого – Рескиавик. А весь отряд эскимосов должен был состоять из пятидесяти человек.

Часть эскимосов, во главе с обоими вождями, была заранее привезена в Глазго и теперь совершала путь на «Дяде Магнусе». Остальные эскимосы встретили их по прибытии экспедиции в Гренландию.

Радости этих северных жителей не было границ, когда они увидели, в каких шубах щеголяют их приехавшие на бриге товарищи; они надеялись, что им тоже дадут такие роскошные подарки, и не уставали выражать свой восторг.

Через несколько дней, приняв на борт эскимосов, оба корабля вышли в море, держа курс на север. Они прошли мимо Шпицбергена, Земли Мельвиля и так называемых Ледяных берегов, потому что они освобождаются ото льда и снега только на коротких пять недель в году.

Исследовав до реки Меккензиевой все верхние берега, омываемые Ледовитым океаном, экспедиция вернулась назад, обогнув мыс Ледяной, Шпицберген и северные берега Гренландии.

Наконец, Фредерик выбрал для стоянки небольшую бухту. Она лежала на восемьдесят втором градусе семидесятой минуте северной широты и шестом градусе двадцать второй минуте восточной долготы и была окружена высокими утесами, которые защищали ее от ветра.

Фредерик назвал ее Бухтой Надежды.

Сутки простояли корабли рядом, а на следующее утро герцог отослал «Леонору» назад, приказав вернуться только следующей весной с надлежащим количеством припасов.

Прощание матросов двух экипажей вышло очень трогательным: матросы «Леоноры» плакали, не скрывая своей жалости к товарищам, едущим на гибель, как они думали, а те крепились, не желая показаться слабодушными.

Глава VIII
Эдуард Пакингтон

Только что успели закончить приготовления к зимней стоянке, как появились первые льдины.

Матросы «Дяди Магнуса» радостно приветствовали их, так как с их помощью могли двинуться дальше.

По другую сторону равнины, вплотную подходившей к бухте, снова простирался Ледовитый океан, по льдинам которого можно было проехать на санях пространство в два градуса.

Бухта, избранная Фредериком Биорном для зимовки, отнюдь не была лишена оживления. Морские птицы в большом количестве носились в воздухе и реяли над самым кораблем с такой беззаботностью, которая указывала на то, что они еще не познакомились с человеком. Моржи и тюлени подплывали к корме брига, как будто хотели ознакомиться с этой невиданной громадой.

Однажды друг Фриц порядком позабавил моряков.

Вместе с ними он смотрел на птиц, которые ловили почти на лету куски вяленой рыбы. Вдруг в бухте появилось стадо моржей с длинными, изогнутыми клыками. Моржи резвились, ныряя и кувыркаясь в воде. При виде их друг Фриц завизжал, совсем как щенок, и начал вздрагивать и трясти своей огромной головой.

Что с ним происходило? Захотелось ли ему порезвиться с моржами или проснулись в нем кровожадные инстинкты, которых он до этих пор не знал, так как был взят от матери сосунком?

Возможно, и то и другое.

Как бы то ни было, он неожиданно спрыгнул с корабля, и, как бомба, упал среди морских животных. Сперва медведь погрузился в воду, но потом выплыл с громким фырканьем. Он был сыт и, по-видимому, не питал злых намерений, но моржи приняли его появление по-своему, не делая разницы между цивилизованным и диким зверем. Поэтому, как только друг Фриц вынырнул, он получил жестокий удар клыком, сразу ошеломивший его. Моржи угрожающе обступили его, ожидая нападения и готовясь отразить его.

Но бедный ручной медведь совсем растерялся от оказанного ему неласкового приема и, вероятно, ему пришлось бы плохо, если бы матросы не пришли к нему на помощь.

Столпившись у кормы, они подняли крик, и испуганные моржи обратились в бегство.

Взобравшись на палубу, медведь казался очень сконфуженным и ходил, низко опустив голову.

Шел густой снег, и бывалые люди говорили, что это означает приближение больших холодов, хотя еще стоял конец сентября.

Показались первые небольшие стаи перелетных птиц. Все они тянулись на север, к тому свободному ото льда морю, в существовании которого нельзя было сомневаться.

Стаи птиц все увеличивались и, наконец, стали заслонять небо, как тучи. Они летели двумя большими летными дорогами, из которых одна проходит между Гренландией и Шпицбергеном, другая – между Алеутскими островами и Беринговым проливом. И все эти бесчисленные стаи стремились к какому-то месту, где, несомненно, был умеренный климат.

Страна с умеренным климатом! Свободное ото льда море!

Вот загадка, которая давно смущала умы величайших людей науки и бесстрашных исследователей. Франклины, Ламберы, Белло и Норденшельды рисковали жизнью, чтобы разрешить ее. Правда, они не добились своей цели, но это еще не значило, что цель эта была недостижима.

Когда пролетели последние стаи, начались холода. Термометр резко упал до восемнадцати градусов ниже нуля. Начался ледостав. Со дня на день лед должен был окрепнуть и отрезать «Дядю Магнуса» от остального мира.

Но вдруг, совершенно неожиданно, бриг получил товарища в лице маленькой, хорошенькой яхты. Она пришла однажды вечером, перед солнечным закатом, и была с энтузиазмом встречена норландцами.

Хозяином яхты оказался чистокровный янки из Нью-Йорка. Звали его Эдуард Пакингтон. От всей его крупной, сильной фигуры веяло добродушием и вместе с тем энергией и настойчивостью. Красный, мясистый нос обнаруживал не совсем умеренное пристрастие к спиртным напиткам. Волосы на голове и бороде были ярко-рыжие. Одним словом, это был представитель англо-саксонской расы. Он первый нанес визит хозяевам бухты, как он любезно назвал Фредерика и Эдмунда.

Страстный мореплаватель, Пакингтон давно знал о существовании за магнитным полюсом (который произвольно предполагается на семидесятом градусе, но в действительности находится гораздо выше) земли с умеренным климатом. На эту мысль его впервые натолкнули осенние перелеты птиц с юга на север.

– И тогда, – закончил Пакингтон свой рассказ, – я снарядил экспедицию, запасся всем необходимым и отправился к Северному полюсу. В Исландии я нанял двух эскимосов, которые уже служили проводниками какой-то полярной экспедиции, погибшей от голода и холода. И вот, джентльмены, я здесь.

Откровенность американца побудила Фредерика Биорна ответить ему тем же. Почтенный янки был чрезвычайно поражен, узнав, что видит перед собой владетельного герцога. В те времена звания и титулы производили на американцев такое же действие, как и в наши дни.

– Конечно, – сказал Фредерик, – мы не можем относиться безразлично к тому, что вы оспариваете у нас славу открытия, но мы все-таки охотно уступим вам всю честь его, потому что вы преследуете исключительно научную цель, а нами руководят личные мотивы.

– О, я не согласен! – запротестовал янки. – Это будет несправедливо. Мы разделим пополам честь открытия.

Он так твердо стоял на своем, что пришлось согласиться с ним.

Узнав план герцога, Пакингтон пришел в восторг.

– Нет, подумать только, как это просто! Признаюсь, мне бы никогда не пришло в голову устроить вспомогательные пункты… Какая великолепная идея!.. О, соединившись вместе, мы добьемся своего!..

Молодые люди молча улыбались возбуждению, охватившему почтенного янки. Они чувствовали, что обрели в его лице нового друга.

Когда первый пыл восторга немного прошел, Пакингтон поинтересовался, каким образом предполагает Фредерик устраивать эти пункты.

– Мы не будем пользоваться палатками, – сказал герцог, – а поступим по примеру эскимосов: будем вырубать пещеры во льдах и на каждом таком пункте оставлять гарнизон из нескольких эскимосов и европейцев.

– Браво, герцог! – воскликнул Пакингтон. – Да это будет у нас с вами не экспедиция, а увеселительная прогулка.

В эту минуту на палубе яхты появились два эскимоса, нанятые американцем. Они с любопытством разглядывали огромный бриг и, казалось, были удивлены его размерами.

Оба эскимоса были закутаны с ног до головы в меха, оставлявшие отверстия для зрения и дыхания. Издали их неуклюжие фигуры мало чем отличались по виду от друга Фрица.

Один из эскимосов был высок, другой – приземист. Фредерик и Эдмунд удивились тому, что они уже одеты по-зимнему, но не придали этому обстоятельству большого значения.

Однако на борту «Дяди Магнуса» находился человек, которого поразила подробность, оставленная без внимания герцогом и его братом. Это был Грундвиг, питавший недоверие положительно ко всему на свете.

Поделившись, по обыкновению, своими мыслями с Гуттором, он в один прекрасный день попросил у Пакингтона разрешения осмотреть его яхту. Тот охотно дал свое согласие. Главной целью Грундвига и Гуттора было увидеть поближе эскимосов, но те помещались отдельно от американских матросов, и друзья, при всем желании, не могли найти ничего подозрительного.

И все-таки Грундвиг решил продолжать наблюдать за эскимосами.

Как только посетители удалились, в помещении эскимосов произошел следующий разговор:

– Иорник, ты видел двух людей, которые приходили сюда?

– Да, господин.

– Ты должен избавить меня от них. Даю тебе неделю срока.

– Хорошо, господин.

– За смерть каждого из них ты получишь по пять тысяч пиастров.

– Скоро Иорник будет богат, господин.

– Смотри же!

– Еще одно слово скажет Иорник.

– Говори.

– Господин! Иорник убьет всех, кого ты велишь, но он не хочет висеть на рее.

– Ну да, разумеется же.

– Он убьет их в пути. На суше легче спрятать трупы.

– Делай как знаешь, но помни: если ты попадешься, я тут ни при чем. Я не желаю поплатиться за твою неловкость. Уговор дороже денег.

– Иорник знает это, господин. Иорник принял уговор.