Текст книги "Берег черного дерева и слоновой кости (сборник)"

Автор книги: Луи Жаколио

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 33 страниц)

Глава XXVII
Месть Красноглазого

Стоя на террасе башни, Эдмунд любовался открывавшимся оттуда пейзажем. Озаренное заходящим солнцем, налево сверкало темно-зеленое море, а направо погружалась в сумерки зеленеющая степь. Один за другим присоединились к нему другие розольфсцы. Только Гаральд и Олаф оставались внизу. Расположившись в удобных старинных креслах, предавались они своим мечтам.

Можно ли было быть такими беспечными в виду коварного и хитрого врага?

Вот в открытых дверях мелькнула тень.

Отец и сын, занятые своими мыслями, не заметили ее. Чья-то темная фигура, согнувшись, прокралась вдоль стен. Потом одним прыжком очутилась возле герцога.

Один взмах топором – и герцог упал, даже не крикнув.

Не успел Олаф очнуться, как второй удар обрушился на его голову.

– Двое! – прорычал Надод и, бросив окровавленный топор, выскочил из башни, отвязал коня Гаральда и, вскочив на него, ускакал.

С вершины башни раздался страшный крик.

В тот же момент из всех окрестных кустов выбежали бандиты и, отвязав розольфсских лошадей, умчались на них вслед за своим атаманом.

Сбежавшие вниз остановились, пораженные ужасом, но предаваться отчаянию было некогда. Надвигалась новая опасность.

Грундвиг первый заметил ее.

Еще раньше обратил он внимание на легкие взрывы, донесшиеся из степи. Теперь оттуда надвигался неясный гул, все приближаясь и нарастая, как шум прибоя.

– Это лемминги! – воскликнул он. – Мы погибли!

– Запирайте двери!.. Запирайте двери!.. – раздались крики.

Столпившись на вышке башни, наблюдали розольфсцы приближение леммингов.

Они двигались сплошной темной массой, захватив, насколько хватал глаз, всю степь.

Это было настоящее наводнение, еще более опасное потому, что его нельзя было остановить ничем, кроме огня.

Но для этого нужно было зажечь со всех четырех сторон ског, а этого запертые в башне розольфсцы не могли сделать.

Двадцать лет уже жили спокойно лемминги в своих норах под мхом и землей, не предприняв за это время, несмотря на сильное размножение, ни одного переселения. Но достаточно было малейшего толчка, чтобы потревожить их. Таким толчком оказались мины, которые, по приказанию Надода, взорвали в степи бандиты.

Красноглазый правильно рассчитал свою месть. На этот раз розольфсцам не избегать было ее.

Заперев дверь и заткнув чем попало бойницы, они вооружились длинными шестами и приготовились отражать неприятеля.

Скоро первый живой вал докатился до башни, и маленькие зверьки сплошь покрыли стены нижнего этажа.

Их крошечные глазки блистали, как миллионы искр, и угрожающе доносилось щелканье множества маленьких челюстей.

Миновав первый и второй этажи, они добрались до третьего, и борьба началась.

Каждый удар шестом сбрасывал вниз целые ряды хищников, но их место занимали сейчас же тысячи других.

Лемминги видели перед собой упорных противников, и это ожесточало их.

Час проходил за часом, не принося никакого изменения, если не считать того, что люди окончательно выбились из сил.

Надежда на то, что друг Фриц, убежавший в замок при появлении леммингов, поднимет тревогу, была довольно слаба, и осажденные с тоской переглядывались между собой.

Отекшие, онемевшие руки отказывались повиноваться… Так продолжалось весь день.

А к вечеру маленькие злобные создания ворвались в башню…

Когда на следующий день явился Фредерик Биорн во главе своих моряков и с помощью вассалов замка зажег степь и прогнал леммингов, ему представилось страшное зрелище.

На самой вершине башни, на флагштоке, висели тела трех человек, напоминая казненных.

Это оказались Эдмунд, Грундвиг и Гуттор.

Когда богатырь увидел, что спасенья нет, он взял на свои могучие плечи Эдмунда и, взобравшись на флагшток, привязал его там. Проделав то же с Грундвигом, он сам повис рядом с ними, держась на руках.

В таком положении пробыл он до утра, показав пример необычайной силы.

Анкарстрем уехал из замка накануне этих событий, а через две недели шведский король Густав III пал от его руки на маскараде.

Сейм по первому голосованию предложил корону старшему сыну герцога Норландского.

Но Фредерик Биорн ответил послам сейма:

– Моя жизнь больше не принадлежит мне. Я дал клятву отыскать в полярных льдах моего дядю Магнуса и отомстить за моих родственников и должен сдержать ее.

Часть вторая
Свободное море

Глава I
«Дядя Магнус»

Горячее июньское солнце лило с голубого небесного купола потоки ослепительных золотых лучей. Они падали почти отвесно на плодородные зеленые равнины Шотландии и отражались в прозрачных водах реки Клайд, сверкая на ее поверхности миллионами золотистых искр.

Минуя город Глазго, исстари соперничающий с Эдинбургом, река Клайд впадает в Атлантический океан.

Спокойная в своем верхнем течении, ниже Глазго, этого промышленного центра Шотландии, она оживленна и кишит большими и малыми коммерческими судами.

Несмотря на воскресный день, улицы Глазго были переполнены оживленным людом. Любопытство всех было крайне возбуждено. Местная кораблестроительная фирма «Самуил Бартон и К°» готовилась к спуску огромного трехмачтового брига в две тысячи пятьсот тонн.

В прошлом веке, когда еще не научились управлять силой пара и когда не была известна гидравлика, спуск большого корабля представлял невероятные трудности и являлся настоящим событием.

Нередко случалось, что корабль сворачивал с назначенного ему пути или совсем останавливался. Тогда уже никакая сила не могла сдвинуть его с места и приходилось разбирать его по частям и заново перестраивать.

Немудрено поэтому, что горожане, волнуясь, спешили к той верфи, с которой должен был произойти спуск «Дяди Магнуса». Так назывался новый корабль.

Два раза уже делались попытки спустить его на воду, и оба раза они кончились неудачей.

Первый раз «Дядю Магнуса» строила кораблестроительная фирма «Прескот», второй раз – «Братья Бернс» и, наконец, это дело поручено было фирме «Самуил Бартон и К°».

Когда в первый раз корабль застрял на верфи, Прескот страшно рассердился на своих инженеров, заведовавших спуском.

– Вы позорите мою фирму! – кричал он.

Но произведенное расследование доказало, что несчастье случилось не по их вине: чья-то преступная рука, по всей вероятности, ночью, накануне спуска подпилила подпорки мостика.

Успокоившись, что честь его фирмы не пострадала, Прескот списал со своих счетов миллионные убытки, но, не желая подвергать новому риску свою репутацию, категорически отказался перестраивать корабль.

Тщетно уговаривал его уполномоченный заказчика, по имени Грундвиг.

Прескот был неумолим.

– Нет, нет, мистер Грундвиг, – отвечал он на все доводы последнего. – Я не соглашусь на это, хотя бы вы предложили мне золотые горы.

– Подумайте только, – продолжал отказываться Прескот, – если это несчастье повторится еще раз, наша фирма потеряет всякое доверие. Ведь публика-то не станет разбираться в причинах нашей неудачи. Тогда нам грозит полное разорение.

– Послушайте, любезный сэр, – настаивал Грундвиг, – я уполномочен не только заплатить вам полтора миллиона франков за понесенные вами убытки, но и выдать вам вперед три миллиона франков на перестройку «Дяди Магнуса».

– Ваше предложение очень выгодное, – упорно стоял на своем Прескот, – но я не могу принять его. В настоящее время наша фирма имеет заказов более чем на сто миллионов франков, и мы не можем рисковать ими.

Грундвигу не оставалось больше ничего, как обратиться к другой фирме, что он и сделал.

Спустя полгода «Дядя Магнус» был перестроен фирмой «Братья Бернс».

Все уже было готово к спуску, верфь была окружена усиленной охраной, когда внезапно раздался крик: «Огонь! Огонь!»

Сухой лес, из которого был построен корабль, вспыхнул как костер, и прежде чем успели принять какие-нибудь меры, «Дядя Магнус» был весь охвачен пламенем.

На этот раз «Братья Бернс» предусмотрительно оговорили в контракте, что, если несчастье произойдет не по вино фирмы, ей должна быть выплачена сполна вся сумма. Таким образом, убыток пришелся на долю заказчика.

Убедившись, что во всем этом деле замешана чья-то упорная ненависть, Грундвиг стал советовать молодому герцогу отказаться от постройки «Дяди Магнуса».

Но Фредерик Биорн, задумавший экспедицию к Северному полюсу, считал, что она будет иметь успех только в том случае, если будет предпринята на специально построенном для этой цели корабле.

Все усилия Грундвига, Гуттора и братьев герцога отговорить его от задуманной экспедиции не привели ни к чему.

– Я дал клятву, – отвечал Фредерик, – и скорее умру, чем стану клятвопреступником.

– Клятва, данная сумасшедшему, не может иметь силы, – возражал Эдмунд. – Ведь старый Розевель давным-давно впал в детство.

– Какое мне дело до того, был ли в своем уме человек, которому я дал клятву? Ведь я-то сам был в здравом уме. А трудность предприятия не может меня остановить. Наконец, неужели наш дядя Магнус был тоже не в своем уме, когда сказал Розевелю: «Поезжай за помощью, у меня вся надежда на тебя!»?

– Правда, – волнуясь, доказывал Фредерик, – с тех пор прошло уже восемь лет, но это не значит, что мы должны оставить дядю без помощи и на девятый год… Вы говорите, что мы рискуем жизнью ради мертвеца. Ну что ж! Мы привезем на родину его останки и похороним в фамильном склепе. У меня есть предчувствие, что мы найдем его. А если нет, если даже мне суждено погибнуть в снегах, я все-таки пойду до конца и умру спокойно, с сознанием, что исполнил свой долг, – закончил герцог.

В словах Фредерика звучала такая решимость, что братья принуждены были уступить.

– Ну хорошо, – согласились, наконец, братья, – но в таком случае наше место рядом с тобой.

И немедленно же начались все необходимые приготовления.

Грундвиг был послан в Глазго с поручением выстроить и снарядить там корабль. Размеры корабля, прочность и все детали были заранее обдуманы и строго рассчитаны. Ведь ему предстояло бороться с плавучими льдами и выдержать страшное давление Ледовитого океана, волны которого, замерзая, разбивают самые крепкие китобойные корабли.

Никто лучше Грундвига не смог бы справиться с этой задачей; он и при покойном герцоге Гаральде заведовал починкой кораблей розольфсского флота.

Тем временем Фредерик и его братья не сидели сложа руки.

Для каждого нашлось занятие, сообразное его силам и способностям. С помощью эскимосов они дрессировали собак, делали сани из оленьих шкур, вымоченных в различных жидких жирах, заготовляли провизию. Фредерик Биорн предполагал обеспечить себя всем необходимым на пять лет.

Все было уже почти готово, как вдруг пришло известие о вторичной катастрофе, постигшей «Дядю Магнуса». Теперь уже не могло быть сомнения, что неизвестный злоумышленник мстил Биорнам.

Но герцог не хотел сдаваться.

Он послал Грундвигу приказ заключить во что бы то ни стало договор с третьей фирмой, не стесняясь никакими средствами, и сообщить о дне спуска, так как он хотел лично присутствовать при этой церемонии.

Однако это оказалось далеко не легким делом. Грундвиг натолкнулся на всеобщее предубеждение. Никто не хотел принимать заказа, опасаясь той участи, которая уже постигла фирмы «Прескот» и «Братья Бернс».

Не помогла ни двойная, ни тройная цена, которую в отчаянии предлагал Грундвиг. Оставалось обратиться к одной из мелких, а следовательно, и менее надежных фирм, когда Грундвиг получил извещение от Самуила Бартона, что его фирма согласна взяться за перестройку «Дяди Магнуса» по цене три тысячи франков за каждую тонну. Это составляло значительную сумму в семь с половиной миллионов франков.

Но Грундвиг поспешил согласиться на эти условия, боясь только одного: чтобы Самуил Бартон не раздумал и не взял обратно своего слова. А герцог Норландский обещал фирме миллион франков премии, если спуск «Дяди Магнуса» закончится благополучно.

Глава II
Таинственная угроза

Оснащенный и совершенно готовый к спуску стоял «Дядя Магнус», гордо высясь своими мачтами.

К чести Самуила Бартона, нужно сказать, что хотя он и взял тройную цену, зато корабль получился отличный. При всем желании нельзя было ни к чему придраться. Необыкновенно прочный и изящный, отделанный внутри со всем возможным комфортом, «Дядя Магнус» представлял, по тому времени, последнее слово корабельной техники.

Но удивительнее всего было то, что, несмотря на несчастный пример Прескота и Бернсов, Бартоны не приняли никаких исключительных мер предосторожности, за исключением одной, и даже не усилили охрану верфи.

Единственная принятая ими предосторожность заключалась в особом приспособлении для спуска на воду больших кораблей.

Изобретенное главным инженером фирмы приспособление это должно было быть впервые испробовано на «Дяде Магнусе».

Не сомневаясь в благополучном исходе, Бартоны захотели обставить спуск «Дяди Магнуса» со всей торжественностью.

Лорд-мэру, ольдерменам[48]48
  Лорд-мэр – городской голова. Ольдермен, или олдермен – член совета графства и городского совета, который не избирается населением, а кооптируется (назначается самим советом).


[Закрыть] и всем именитым горожанам были посланы приглашения прибыть на торжество спуска, после которого должен был состояться банкет.

Однако никто в Глазго не разделял уверенности Бартонов. Слишком живо было еще в памяти впечатление о неудачах, постигших фирмы «Прескот» и «Братья Бернс».

Самые разнообразные слухи и толки ходили по городу: люди недоумевали, что заставило Самуила Бартона принять заказ. Не тройная ли плата?

Но об истинных причинах никто не догадывался.

Все были твердо убеждены, что таинственная дуэль между заказчиками и их невидимыми врагами еще не кончилась, и с нетерпением ждали ее продолжения.

Берега реки Клайд около верфи, насколько хватало глаз, были покрыты густой толпой любопытных. Со всех сторон доносились громкие голоса людей, обсуждавших шансы за и против успеха. Составлялись пари, как на скачках, которые неизвестно откуда вынырнувшие букмекеры[49]49
  Букмекер – лицо, принимающее денежные ставки при игре в тотализатор, главным образом на скачках и бегах.


[Закрыть] тут же записывали. Большинство ставок оказывалось против благополучного спуска.

Особенно азартные пари заключались около самой верфи, где стоял «Дядя Магнус».

Здесь собрались наиболее состоятельные горожане, приехавшие в своих колясках и каретах. Среди них стояло ландо[50]50
  Ландо – четырехместная карета с открывающимся верхом.


[Закрыть], в котором, возвышаясь над толпой, сидел высокий мулат. Грубое, неприятное лицо его было почти сплошь закрыто черной курчавой бородой.

– Сто соверенов за успех! – раздался возглас мулата.

Эти слова заставили всех обернуться на него.

Грундвиг, беседовавший с главным инженером, невольно вздрогнул.

– Что с вами? – спросил его собеседник. – Почему вы так побледнели?

– Мне показался знакомым этот голос, – ответил Грундвиг, внимательно разглядывая мулата.

И потом прибавил про себя:

– Нет, слава Богу. Мертвые не могут говорить!

Наконец пробило одиннадцать часов – время, назначенное для спуска.

Море человеческих голов заволновалось. Все теснились вперед, каждый хотел не пропустить ни одной подробности.

Заведующий оснасткой отдавал последние распоряжения. Одетый в парадный костюм – в треуголку, кафтан с золотым шитьем и ботфорты, – этот почтенный человек волновался больше всех. Он следил за постройкой корабля от киля до верхушки мачт и должен был покинуть его последним, вручив его заказчику.

Ежеминутно обращался он с вопросами к главному инженеру, который, улыбаясь, советовал ему успокоиться.

Но вот последние подпорки были сняты.

Послышался протяжный звук трубы.

Толпа замерла, как один человек. Десятки тысяч сердец тревожно забились.

– Смирно!.. Готовься!.. – раздалась звучная команда заведующего оснасткой.

Двадцать четыре топора поднялись над головами. Бее затаили дыхание. Напряжение достигло высшей точки.

Что будет?

Неужели таинственные враги опять помешают спуску?

Только один мулат не обнаруживал признаков беспокойства. Он стоял, скрестив на груди руки, с презрением глядя на окружающих.

В мертвой тишине отчетливо прозвучал голос заведующего оснасткой:

– Канаты прочь!

Толпа заволновалась. Сдержанный гул пронесся по ней.

Двадцать четыре топора опустились с механической точностью. Громадный корпус «Дяди Магнуса» вздрогнул, освободившись от сдерживающих его пут, и корабль плавно опустился на воду, которая под его давлением всколыхнулась и разошлась волнами.

Успех был несомненный.

Восторженным криком толпа приветствовала самый большой корабль, когда-либо построенный в Глазго. Бартонов поздравляли все, даже конкуренты. Тут уже не могло быть места зависти. Каждый житель Глазго считал, что успех местной фирмы делает честь всему городу.

Грундвиг, стоявший на носу корабля, увидел отряд матросов во главе с герцогом и его братом, приближавшийся к кораблю, чтобы вступить во владение им.

Он поспешил им навстречу.

– Я ждал вас, ваша светлость, и, не видя вас, начал опасаться, что вы не прибудете! – воскликнул он.

– Вот видишь, Грундвиг, все окончилось как нельзя лучше. Я знал, что золото открывает все двери и что с его помощью мы добьемся всего, чего захотим. Доказательством этому может служить то, что я привез с собой не только матросов, которые составят экипаж «Дяди Магнуса», но и запасы провизии, эскимосов, оленей и собак.

– Мы приехали на нашем лучшем корабле, «Леоноре», – заявил герцог, – и стоит только сделать перегрузку – и мы сможем немедленно начать нашу экспедицию.

– Из которой никто из вас не вернется, – произнес чей-то тихий и слабый, как дуновение ветра, голос.

Напрасно вглядывались собеседники в окружающую их густую толпу. Трудно было заподозрить кого бы то ни было. Находившийся поблизости мулат был занят расчетами с теми, кто принял его пари. Не было ни малейшего основания думать, что угроза произнесена именно им.

– Не к добру все это! – молвил старый слуга, печально качая головой.

– Опять предчувствия, дорогой Грундвиг, – сказал укоризненно герцог. – Стоит ли принимать это всерьез? Верно, какой-нибудь шутник подслушал наш разговор и захотел напугать нас.

– Боюсь, что за этим кроется что-то, ваша светлость.

– Что ты этим хочешь сказать?

– Неужели, ваша светлость, вы не придаете значения двум катастрофам, постигшим «Дядю Магнуса»?

– Конечно, нет! Я убежден, что месть злоумышленников была направлена против фирм, а не против нас. Ведь Бартоны не принимали никаких особых мер предосторожности, и корабль легко было бы уничтожить в третий раз.

– Вы правы, ваша светлость.

– Да и откуда бы у нас взяться новым врагам? Разве не видал ты своими глазами смерть Пеггама, Коллингвуда и Надо да? Знаешь, Грундвиг, я отношу все твои страхи за счет твоих нервов…

– Ах, если бы это было так!

– Так что же ты боишься? Уж не думаешь ли ты, что нам станут мстить мертвые?

– Мщение мертвых бывает ужаснее мести живых, – прошептал за их спиной глухой голос.

Герцог и Грундвиг быстро обернулись, но заметить говорившего им не удалось.

– Кто бы это ни был, – сказал герцог нарочно громко, чтобы неизвестный шутник или враг услыхал его, – нам нечего бояться и никакие угрозы не запугают нас.

– А все-таки, ваша светлость, – тихо произнес Грундвиг, – все это более чем странно.

– Ну вот еще! – сказал герцог. – Ничего нет в этом странного. Просто кто-нибудь из «Грабителей» затесался в толпе и хочет омрачить нашу радость. Но от этой угрозы до действительной опасности еще очень далеко. Навряд ли они осмелятся что-нибудь предпринять против нас.

Впрочем, герцог и сам не был уверен в том, что говорил, но он чувствовал, что необходимо как-нибудь рассеять зарождавшиеся у его друзей сомнения.

Грундвиг молчал.

«Неужели, – думал он, – исполнится старинное пророчество о гибели рода Биорнов?»

В это время к норландцам подошел Самуил Бартон. Не помня себя от радости, что спуск окончился благополучно и фирма получит миллион франков премии, он торопился передать корабль заказчику и сложить с себя тяжелую ответственность.

Час спустя «Дядя Магнус» благополучно вышел из бассейна и поплыл по реке Клайд в Глазговскую гавань, где его ожидала «Леонора».

Глава III
Выстрел ночью

Прежде чем перейти к дальнейшему, необходимо познакомить читателя с событиями, последовавшими вскоре после смерти старого герцога Гаральда.

Поклявшись отомстить «Грабителям», Фредерик Биорн в течение двух лет упорно выслеживал их.

Счастливей случай помог ему узнать тайну нотариуса Пеггама, фактически бывшего главой преступного общества.[51]51
  Эти события послужили темой для отдельной книги под названием «Грабители морей».


[Закрыть]

Союзник и любимец Пеггама, клерк Джошуа, изменяет своему покровителю и передает в руки герцога карту Безымянного острова, таинственного убежища бандитов.

Герцог снаряжает карательную экспедицию и с помощью одного капитана, бывшего на службе у «Грабителей» и прогнанного за пьянство, прибывает на остров.

Все бандиты, не ожидавшие нападения, погибают, и в числе их Пеггам, Надод Красноглазый и Коллингвуд.

* * *

Старый Грундвиг не мог отделаться от своих подозрений. Ему невольно чудилась какая-то связь между странным мулатом и таинственными угрозами. Разве не подозрительна была уверенность мулата, с какой он держал пари за успешный спуск корабля? И Грундвиг решил вместе с Гуттором выследить мулата и попытаться узнать у него что-нибудь.

Переодевшись и изменив насколько возможно свою наружность, они весь вечер провели в поисках по тавернам, посещаемым иностранцами.

А в это время таинственный мулат сидел на банкете у Бартонов по правую руку герцога Норландского, занимавшего почетное место.

На следующее утро «Дядя Магнус» вышел из Глазго и взял курс на Шпицберген. Его сопровождала «Леонора», которая должна была остаться в Исландии и в задачу которой входило четыре раза в год возобновлять припасы для «Дяди Магнуса» в течение всего времени, покуда будет продолжаться экспедиция.

Провожать «Дядю Магнуса» собралась на пристани большая толпа народа.

В воздухе мелькали сотни шляп и платков, люди восторженно кричали, желая успеха смелым мореплавателям.

Герцог нарочно выбрал для отплытия весеннее время, чтобы за лето успеть добраться до ближайшей к полюсу территории.

Стоя у борта, Фредерик и Эдмунд задумчиво глядели на постепенно исчезавшие вдали берега Шотландии.

– Доволен ли ты, брат? – спросил Эдмунд, беря Фредерика за обе руки.

– Очень доволен, Эдмунд, – ответил молодой человек со счастливой улыбкой. – Ты знаешь, эта клятва камнем лежала у меня на сердце. Мне постоянно грезился наш дядя Магнус, больной, голодный, среди вечных льдов, с надеждой протягивающий к нам руки… О, уверяю тебя, я с радостью пожертвую своей жизнью, но меня смущает только одно: имею ли я право рисковать твоей жизнью и жизнью наших товарищей?

– Перестань, брат! Я не хочу слышать ничего подобного. Мы идем за тобой по доброй воле, и ни у кого из нас нет ни жен, ни детей, которые бы стали нас оплакивать. Мы все с радостью готовы пожертвовать своей жизнью для такого дела… Подумай, быть может, тебе суждено открыть шестую часть света; тогда и на нас тоже падет частичка твоей громкой славы, – закончил Эдмунд.

Не отвечая ни слова, Фредерик благодарно пожал руку брата.

Уже давно наступила ночь, когда зазвонил колокол, призывая к ужину.

Едва успели братья усесться за стол в кают-компании, как вдруг Фредерик привстал от удивления: беря салфетку, он стряхнул с нее себе на колени маленький кусочек бумаги, сложенный вчетверо. Быстро развернув и пробежав его глазами, он побледнел и откинулся на спинку кресла.

Присутствующие в изумлении глядели на него, не решаясь обратиться с вопросом. Но Фредерик скоро пришел в себя.

– Господа! – сказал он, бросая на стол записку и обращаясь к присутствующим офицерам своего экипажа. – Между нами есть изменник. Надо открыть его и наказать достойным образом. Прочтите сами!..

Эдмунд взял записку и прочел вслух:

«Фредерик Биорн! Я тебя ненавижу с детства. Всю жизнь ты стоял на моей дороге, и я поклялся в непримиримой ненависти к тебе. Наконец, ты пролил мою кровь. Трепещи, ибо час мести пробил.

Призрак Красноглазого».

Эдмунд замолчал среди всеобщего смущения.

Никто не мог объяснить, каким путем попала сюда записка, и всех охватил страх перед неведомой опасностью. Из всего экипажа только герцог и брат его не способны были верить, что эта записка написана покойником.

– Наша экспедиция проклята Богом, Гуттор, – прошептал Грундвиг. – С мертвыми нельзя бороться…

– Да, – мрачно повторил Фредерик. – Негодяя надо поймать во что бы то ни стало, и предупреждаю, что я буду к нему беспощаден.

Вдруг дверь с силой распахнулась, и ворвавшийся порыв ветра заколебал пламя висевшей над столом лампы.

Все в испуге вскочили, ожидая появления неизвестного врага, но в это время в каюту вбежал друг Фриц, подпрыгивая и мотая вправо и влево своей громадной головой. Появление медведя встретили громким смехом, разрядившим напряженную атмосферу. Друг Фриц подошел к Эдмунду и положил ему свою голову на колени, как бы напоминая, что без него не принято садиться за стол.

По окончании ужина Фредерик жестом велел присутствующим остаться и сказал:

– Господа, прошу вас зорко наблюдать за матросами. Нет сомнения, что в их среду затесался предатель. Но помните: никому ни слова о том, что здесь произошло.

Офицеры молча поклонились в знак того, что они поняли, и вышли.

– Скажи, брат, – проговорил задумчиво Фредерик, – вполне ли ты уверен в этом французе, который находится у нас на борту?

– Ты говоришь о нашем марсовом, бретонце Ле-Галле?

– Да, о нем.

– О, в этом человеке я уверен, как в самом себе. Когда мы оставили службу во французском флоте, он не захотел расстаться с нами. Ты еще не знаешь его, брат. Это неоценимый человек. Превосходный моряк, он храбр, как лев, честен и неподкупен и не заражен суеверием, как наши матросы.

– Хорошо. Пришли ко мне его завтра утром, я поговорю с ним.

Становилось поздно.

Эдмунд отправился отдыхать в свою каюту, так как ему предстояла вахта, а Фредерик вышел на палубу, чтобы подышать свежим воздухом.

Держа компас на Полярную звезду, «Дядя Магнус» быстро бороздил воды океана. Ночная тишина нарушалась только голосами перекликавшихся вахтенных.

Луна еще не взошла, и было так темно, что в пяти шагах ничего нельзя было разглядеть.

Перегнувшись через перила, Фредерик смотрел на светлую борозду, бежавшую за кормой корабля.

Внезапно ему показалось, что вдоль наружного борта скользнула какая-то тень.

Подозвав к себе знаком вестового, который всегда неотступно следовал за ним, когда он выходил на палубу, Фредерик приказал ему позвать Эдмунда, а сам вынул из-за пояса пистолет, взвел курок и принялся ждать.

Узнав от брата о случившемся, Эдмунд спустился в матросскую спальню и убедился, что все свободные от вахты матросы спали. Потом, вернувшись на палубу, он запер за собой дверь, чтобы никто не мог оттуда выйти, и произвел поверку вахтенных. Все они оказались налицо.

Эдмунд сообщил об этом брату.

– Хорошо, – сказал тот. – Возможно, что это мне померещилось. Хотя…

Он оборвал фразу, схватив брата за руку и призывая к молчанию.

Тень снова появилась, но уже с противоположной стороны, и беззвучно двигалась по карнизу, шедшему вдоль наружной обшивки корабля.

Притаившись на палубе, братья наблюдали за ней.

Дважды поднимал герцог пистолет, порываясь выстрелить, и дважды удерживал его Эдмунд.

– Подождем. Он все равно не уйдет от нас.

Между тем таинственная тень прошла почти вдоль всего борта и достигла основания бушприта.

Тогда Фредерик, не в силах более сдерживаться, прицелился и выстрелил.

Сливаясь с треском выстрела, раздался пронзительный человеческий крик, потом послышался глухой звук падения в воду какого-то тела, и злобный голос прокричал!

– Будь проклят, Капитан Вельзевул!

И все стихло.

– Что ты сделал? – спросил Эдмунд, дрожа от волнения.

– То, что и следовало, – ответил герцог. – Теперь мы, по крайней мере, узнаем, кто нам изменил.

В это время прибежали разбуженные выстрелом Гуттор и Грундвиг, и Эдмунд в нескольких словах сообщил им, в чем дело.

– Все наверх! – лаконично отдал команду Фредерик Биорн.

Раздался резкий свисток боцмана, и через несколько минут все матросы были на палубе.

Гуттор приступил к перекличке.

– Здесь!.. Здесь!.. – раздавался всякий раз ответ, как произносилось чье-нибудь имя.

– Попробуем иначе, – сказал герцог, желая убедиться, что никто не отвечает за отсутствующего. – Пусть каждый вызванный, откликнувшись, перейдет со штирборта[52]52
  Штирборт – правая сторона судна.


[Закрыть] на бакборт.

Произведенный при таких условиях опыт дал те же результаты.

Матросы совершенно не понимали всего происходящего, так как ничего не знали о замеченной герцогом таинственной тени. И это было к лучшему, потому что иначе бравые моряки оскорбились бы незаслуженным подозрением.

Распространился слух, что герцогу показалось, будто в море упал человек, и он выстрелом дал знать «Леоноре», чтобы она подобрала утопающего.