Текст книги "Морской разбойник. Морские разбойники"
Автор книги: Луи Жаколио
Соавторы: Франц Гофман
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 23 страниц)
Два раза на его глазах судно выдержало жестокий удар, едва не остановившись на месте. Можно было подумать, что оно наскочило на камень.
Каринг с тоскою смотрел в лицо Вильдеру, ожидая, что он отдаст приказание спустить какой-нибудь парус, и одну минуту казалось, что Вильдер готов был это сделать.
Но вот он усмотрел на горизонте темную точку. Она все увеличивалась и наконец приняла такие размеры, что уже нельзя было сомневаться – это был тот же корабль. Оставалось только спешить вперед во что бы то ни стало, какой бы то ни было ценой.
Каринг не в силах был долее скрывать свое беспокойство.
– Наша бизань-мачта гнется, – сказал он, – и я не ручаюсь за целостность рей.
– Пусть, – ответил Вильдер, – у нас достаточный запас.
– Но в конце концов наш трюм переполнится водой, если мы будем так упорно идти против волн, – продолжал настаивать лейтенант.
– Прекрасно, мистер Каринг, у нас имеются насосы на этот случай.
Каринг замолчал, но, видимо, это стоило ему усилий, так как у него было что-то на душе. Немного погодя он снова заговорил.
– Сударь, – начал он нерешительно, – уверены ли вы в том, что это обыкновенный корабль? Поможет ли нам то, что мы наставили еще парусов, и в состоянии ли мы когда-нибудь обогнать корабль, на котором нет, может быть, ни одной живой души, ни одного человека из плоти и крови?
Его голос звучал как-то странно, с примесью тайного страха. После короткой паузы он продолжал:
– Нам случилось однажды соперничать таким образом с Летучим Голландцем, и, надо сказать правду, на нашей стороне были все преимущества, что касается ветра и прочего. Но, клянусь моими седыми волосами, мы не могли изменить наше положение, несмотря на то, что окутали корабль холстом, распустив все паруса, тогда как он не делал ни малейших усилий.
Вильдер был свободен от всяких суеверий, крепко сидящих в головах большей части моряков, в особенности старых. Но если бы даже это суеверие имело основание, все равно в настоящий момент он боялся больше людей, чем привидений, и охотнее увидел бы перед собою знаменитого Голландца, чем того человека, присутствие которого он подозревал на таинственном корабле.
Была минута, когда он готов был открыть Карингу и всему экипажу, чего именно он опасался и чей корабль, по его мнению, это был, но он вовремя сдержался.
Мог ли он знать, как они воспримут это известие? Прежде всего они спросят, как он сам все это узнал. Что мог бы он ответить, не навлекая на себя подозрений? Но в таком случае командование могло выскользнуть из его рук, и тогда, без сомнения, Морской Разбойник овладеет судном.
Взвесив все это, он ответил Карингу только одним вопросом:
– Давно ли Летучий Голландец стал появляться в северных широтах?
– Правда, здесь он до сих пор еще не появлялся, – возразил старый моряк, – но разве для него есть что-нибудь невозможное?
Вильдер покачал головой и ничего не сказал, понимая, что всякие возражения были бы излишни. В то же время он сознавал, что нельзя не считаться с суеверием всего экипажа, так как это совсем не то, что суеверие одного человека.
В самом деле, вот уже несколько часов ни один матрос не оставлял палубы, их взоры были устремлены на таинственный корабль, а мысли обращены к капитану.
Достаточно было суеверию раз проснуться в душах этих людей, для того чтобы всецело ими овладеть и открыть простор темным силам.
Все, даже самые ничтожные, обстоятельства, на которых раньше не останавливалось ничье внимание, теперь приобретали совершенно особое значение в глазах этой грубой, неразвитой массы моряков. Недоверие и страх побуждали этих людей находить какую-то связь между разными событиями последних дней.
В самом деле, какое странное совпадение случайностей рисовалось теперь в расстроенных суеверием умах. Подумать только – ведь судно еще недавно спокойно покачивалось в гавани, в полном порядке, с превосходным оснащением, и все предвещало, казалось, счастливый путь. Но вот внезапно, в последнюю минуту, несчастный случай лишает капитана возможности совершить плавание и воспользоваться накопленным за долгие годы опытом.
Каким образом появился чужой человек, которому неожиданно доверили столь ответственный пост? И в самом деле, едва он занял свое место, как работа закипела, и все пришло в движение. Несмотря на его кажущиеся молодость и неопытность, он смело повел корабль, шутя преодолевая все трудности, и все при нем делалось как-то легко и свободно, точно само собой.
Королевская "Каролина" распускает все паруса против всяких правил, и каждый моряк знает, что это означает идти к верной катастрофе. Но нет, ничего подобного не случается. Напротив, корабль легко идет против сильного ветра, летит, как стрела, по волнам, которые словно расступаются перед ним.
Но вот в сумраке ночи, точно среди бела дня, виднеется на горизонте таинственный парус и держит тот же курс, меняя его неожиданно вместе с "Каролиной", несмотря на все ее уловки. И в то время, когда на всех лицах видны забота и тревога и нервы у всех напряжены, он один, этот новый, чужой им человек, шагает по палубе спокойно и уверенно из конца в конец так, как если бы судно находилось в гавани. Кто его прислал? Кто он такой? Откуда явился?! Молчаливо задавал себе этот вопрос каждый, не зная, можно ли получить ответ.
Таким образом, Вильдер, напрягая все свои силы и разум на то, чтобы спасти корабль и людей от угрожающей им опасности, не знал, что сам в то же время стал предметом подозрений этих людей.
ГЛАВА VУжасная ночь
Экипаж с каждой минутой все больше терял доверие к своему капитану. Причина главным образом заключалась в том, что против него восстанавливал всех лейтенант Нейтид.
Он имел одно из низших офицерских званий, был чем-то вроде старшего боцмана и стоял ближе к матросам, являясь как бы посредником между ними и высшим начальством.
В течение последнего получаса он сидел на мешках, окруженный старыми матросами, внимательно прислушивавшимися к его словам. Обычно для них его мнение было законом, и потому, естественно, теперь всем казалось интересным объяснение, которое он давал появлению корабля и поведению начальства.
– Да, – сказал он, понижая голос с значительным видом. – Я остаюсь при своем: не все обстоит так, как должно быть! Не раз говорили мне старые люди – такие, каких здесь и нет между вами, что дьявол иногда посылает одного из своих помощников на борт честного корабля, для того чтобы бросить его на мель или на скалы. Тогда люди умирают без причастия и не успев даже покаяться в грехах, и много грешных душ попадают в его лапы.
Все присутствующие одинаково твердо верили в такого рода вещи, и об этом можно было судить по воцарившемуся молчанию. Никто не возразил ни слова на речь лейтенанта, в которой был явный намек на капитана, хотя никто не решился вслух выразить свое одобрение. Тем не менее в голове у каждого шевелилась та же мысль.
Вдруг общее молчание было нарушено восклицанием матроса, все время наблюдавшего за чужим парусом.
– Вот чудеса-то, поглядите, – вскричал он. – Весь корабль точно закутался в одно большое облако. Как вам это нравится?
– Как нравится? – иронично повторил Нейтид. – Кого тут можно еще удивить? Я нашел бы совершенно
естественным, если бы весь корабль поднялся прямо к облакам и поплыл по ним как по волнам.
– Капитан, вероятно, тоже заметил это явление.
– Да, может быть, это и есть какой-нибудь условный дьявольский сигнал, – пробормотал Нейтид.
Все глаза невольно поднялись наверх, где на самой вышке выделялась стройная фигура капитана, спокойно смотревшего в подзорную трубу. Его фигура благодаря сумеркам казалась выше и сильнее и поражала мужественной осанкой. Этот бравый вид невольно внушал уважение и, по-видимому, завоевывал симпатию многих моряков. Может быть потому один седой матрос сказал:
– Надо, однако, правду сказать – он знает свое дело, и, несмотря на все маневры, до сих пор у нас нет ни одного повреждения ни в парусах, ни в снастях.
– Да, при других обстоятельствах, конечно, это дало бы основание похвалить капитана, – сказал Нейтид. – Но, видите ли, если кто не состоит из мяса и крови, как всякий из нас, то может, конечно, в самую отчаянную бурю держать корабль среди моря совершенно спокойно, все равно как если бы он стоял на якоре в Темзе. Вы, однако, друзья, сами кое-что понимаете в морском деле. Так вот, взгляните на такелаж и скажите, пожалуйста, думал ли кто-нибудь из вас, что наши мачты могут вынести сразу столько парусов, сколько вы видите сейчас?
Несколько голов наклонились, подтверждая правоту этого замечания.
– Правда, как тут кто-то заметил, до сих пор у нас нет никаких повреждений. Но почему – пусть скажет кто-нибудь. Может ли быть это естественным и объяснимым?
На минуту он замолчал, потом знаками предложил товарищам сойтись теснее и, когда тс окружили его, продолжал:
– Нет, друзья, надо нам хорошенько все это обсудить. Уже одно то, что этот человек неизвестно откуда попал к нам, кажется мне подозрительным, а к тому же еще он и держит себя и управляет судном на особый лад.
– Но, господин Нейтид, – заметил старый матрос, вступившийся уже однажды за капитана и сохранивший, по-видимому, больше благоразумия, чем многие из его товарищей. – Право, этот человек совсем не похож на одного из дьявольских слуг. У него вид честного человека, и он выглядит настоящим моряком.
– Тем опаснее всякое дьявольское наваждение… Но чего же вы хотите, Том? Вы сами понимаете, что дьявол не явится перед нами в своем настоящем виде, с красным петушиным пером и… и…
– Эй вы, там… – прозвучал, несмотря на шум ветра, в этот момент громкий призыв Вильдера, обращенный сверху вниз к группе столпившихся матросов.
Вероятно, они бы не так всполошились и растерялись, если бы вдруг среди них упало пушечное ядро, как при звуке этого голоса. Всем показалось странным, зачем он зовет их, точно он слышал через весь корабль ту беседу, которую они вели между собой.
Вильдер вынужден был повторить свой зов, прежде чем Нейтид пришел в себя и соскочил с кучи канатов, на которой он сидел.
Вильдер между тем, убедившись, что его слышат, снова закричал, но на этот раз уже отдавая приказание.
– Поднять верхний брамсель!
– Верхний брамсель? – пробормотал старший боцман, почти оцепенев от ужаса. – Но ведь так у нас все мачты сломаются.
Но повиновение вкоренилось в этих людях настолько, что перешло в привычку, и никто не посмел бы оставить приказание неисполненным, даже если бы оно казалось безумным.
Первым бросился к вантам старый матрос, защищавший Вильдера, а за ним последовали и другие.
Между тем Нейтид отошел к старшему офицеру.
Каринг обрадовался случаю, так как ему давно хотелось с кем-нибудь поделиться своим мнением о поведении капитана и посоветоваться о том, как встретить угрожавшую им опасность. После того как они обменялись взглядами, Каринг пришел к заключению, что он должен попытаться предостеречь капитана от предстоящих трудностей. По его мнению, Вильдер рискует погубить корабль вместе с экипажем, если вовремя не остановится и не переменит свои действия.
В таком настроении Каринг, не медля более, отправился к Вильдеру. Но, стоя перед капитаном и ощущая его энергию, он сразу потерял всю свою решимость. Итак, ему оставалось только отойти в сторону и отложить свое намерение до более удобного случая.
Правду говоря, он, старый моряк, сознавал, что не совсем удобно требовать таким образом от своего начальства в некотором роде отчета о действиях. Его смущала мысль, не будет ли это походить отчасти на бунт.
А пока что паруса были развернуты, как приказал Вильдер, и все напряженно следили за тем, каковы будут последствия. Но опасения тех, кто считал это распоряжение рискованным, оказались напрасными.
Прошло несколько минут, и уже многие вздохнули с облегчением. Паруса и реи прекрасно выдерживали бурю, и "Каролина" смело продолжала свой путь, не сдаваясь под напором волн, хотя и вздрагивая иногда всем корпусом, от руля до верхушек мачт.
На лице Вильдера показалась улыбка удовлетворения, и в голосе его слышалась радость, когда он обратился к старшему офицеру со словами:
– Ну, Каринг, что вы скажете теперь? Не прав ли я был, когда утверждал, что все вы, находящиеся на этом судне, не знаете всех его прекрасных качеств?
– Да, конечно, сударь, – ответил Каринг и, собрав все свое мужество, решил воспользоваться этой минутой и сказать то, что давно считал нужным.
Итак, он продолжал:
– Если позволите, однако, я просил бы вас обратить внимание на то, что, несмотря на все наши старания, расстояние между нами и чужим кораблем нисколько не уменьшается.
Вильдер бросил взгляд в ту сторону, как бы пытаясь определить таким образом это расстояние. Затем он нахмурился и посмотрел в ту сторону, откуда дул ветер, как бы находя его еще недостаточно сильным. Но он ничего не сказал.
– Наш корабль начинает уже черпать воду, – продолжал Каринг после некоторого молчания, – а вы знаете, сударь, как неохотно матросы работают при насосах и как трудно их к этому принудить.
Вильдер ответил на эти слова твердо и спокойно.
– Матросы на этом корабле исполнят любое приказание, какое я сочту нужным отдать, мистер Каринг, – сказал он отчетливо.
Каринг хорошо понял смысл этих слов и даже отступил на шаг.
– Да, сударь… – произнес он.
Это было все, что он мог ответить на авторитетные слова Вильдера.
Но Вильдер никоим образом не хотел обидеть моряка, который был гораздо старше, а потому прибавил дружеским тоном:
– Послушайте, Каринг, не станем опускать голову и будем надеяться на хороший исход.
– Вот в этом-то я и не уверен, – сказал Каринг со вздохом, – не знаю, можно ли быть уверенным при тех средствах, которыми мы располагаем. Скажите откровенно, капитан Вильдер, думаете ли вы, что мы в самом деле в состоянии скрыться совершенно из виду…
– Если хотите, откровенно говоря – нет. Мы не можем уйти вперед настолько, чтобы он нас потерял вовсе из виду, но пусть, по крайней мерс, он нас не догонит – это все, чего мы можем желать.
– А мне кажется, при всем моем уважении к вашему искусству и энергии, – возразил Каринг, – мы не можем даже и на это рассчитывать. Мне случилось уже однажды принять участие в таком соревновании, и я убедился, что чрезмерное напряжение парусов ведет только к несчастью, когда имеешь дело с более сильным противником.
Вильдер некоторое время задумчиво глядел вдаль.
– Это, однако, странно, – сказал он, – возьмите подзорную трубу и посмотрите внимательно, под какими парусами корабль движется.
Каринг молча исполнил поручение и взял трубу. Долгое время он внимательно смотрел в сторону корабля, потом опустил руку и сказал:
– Если я не ошибаюсь, он идет под марсовым кливером и нижним парусом.
– И я успел рассмотреть только то же, что и вы, мистер Каринг. Надо думать, мы не можем оба ошибиться! А мы пользуемся почти всеми нашими парусами, и, однако, расстояние между нами до сих пор не увеличилось даже и на один фут.
– Помилуй Бог! – возразил офицер таким тоном, что легко было судить, насколько это обстоятельство его не удивляет. – Помилуй Бог, если бы у нас было еще столько же парусов и мачты в состоянии были бы все это вынести, то и тогда ничто бы ни на йоту не изменилось… Я хочу сказать – до восхода солнца… Ну а потом кто-нибудь мог бы увидать – у кого очень острое зрение, – как этот корабль поднимется вверх и будет плыть по облакам.
– А как вам кажется, какое расстояние разделяет нас? – спросил Вильдер, очевидно пропустив мимо ушей странное рассуждение.
– Какое расстояние? Ну, это трудно сказать, когда имеешь дело с таким необыкновенным кораблем. Как тут разберешь, что в самом деле есть, а что только кажется. Может быть, мы находимся так близко к нему, что могли бы попасть сухарем в его парус, а кажется, будто он уткнулся носом в горизонт.
– Но если он в самом деле там, где он нам кажется, тогда как вы определите это расстояние? – спросил Вильдер, нисколько не смущаясь странностям старого моряка.
– В таком случае я бы сказал, что это судно приблизительно, в шестьсот тонн и находится на расстоянии шести миль 11
Морская миля – около двух верст
[Закрыть].
– И по моему расчету выходит совершенно то же самое. Но, любезный Каринг, согласитесь, что при таком ветре это довольно значительное расстояние, и нашему сопернику нелегко будет во всяком случае нас нагнать, если у него есть такое намерение. Впрочем, у меня есть основания думать, что он действительно будет нас преследовать, но мы не должны позволить ему приблизиться к нам, не должны, Каринг, слышите?
– Но если бы даже "Каролина" имела крылья морской чайки – все равно это не могло бы нам помочь. Послушайтесь, капитан Вильдер, совета старого опытного моряка: прикажите снять паруса, а не то нам грозит несчастье.
– Нет, Каринг, нет, я не могу этого сделать! Вы видите все в слишком черных красках… Наш корабль прекрасно идет под парусами, и я не вижу никаких оснований опасаться дурных последствий.
– Но, сударь…
Ему не пришлось окончить фразу. Громадная волна бежала навстречу судну. Точно черная гора, она катилась неудержимо и с огромной скоростью вперед.
На палубе "Каролины" пронесся предостерегающий крик… Все глаза устремились на это черное чудовище, и у многих остановилось дыхание.
Но вот оно, это чудовище, поднялось гигантской стеной перед самым носом корабля до половины высоты мачты и затем обрушилось на палубу, шипя, крутясь и угрожая все смести в море.
На одну минуту все казалось потерянным, но затем из бушующих потоков пены показался сперва кливер, потом бак и верхняя палуба, потом вода побежала ручьями через шпигаты и шлюзы, стекая с палубы вниз. Вскоре обнаружилось, что "Каролина" превосходно выдержала натиск и могла смело продолжать путь. Когда Вильдер перевел дух и, видя, что опасность миновала, оглянулся вокруг, он встретил серьезный взгляд Каринга и прочел в его глазах упрек. Впрочем, офицер ничего не сказал.
То, что произошло только что на корабле, было, конечно, красноречивее слов, и Каринг прекрасно понимал, что все его предостережения не могут иметь даже и половины той силы убеждения, какая заключалась в набежавшей волне.
Было достаточно ясно, что сама возмущенная стихия посылает первое предостережение отважному путнику. Но Вильдер не хотел знать никаких предостережений.
Между тем экипаж понемногу также начинал проявлять неудовольствие. Никто, конечно, не осмеливался выступить прямо против капитана, но в то же время признаки возмущения становились настолько ясны, что не могли укрыться от его глаз.
Тем не менее Вильдер оставался непреклонен. Какая бы опасность ему ни угрожала, он не отступил бы ни на шаг, имея в виду одну задачу, одну цель, к которой он должен был стремиться.
Нейтид подошел к нему и доложил, что мистрис Эллис желала бы с ним переговорить.
– Передайте почтенной даме, что в настоящую минуту я не могу никак оставить мой пост… Впрочем, погодите… пожалуй, лучше будет, если я увижусь с ней. Примите команду, мистер Каринг, и займите мое место, пока я не вернусь.
– Слушаю, сударь, – сказал Каринг, прикладывая руку к козырьку.
Вильдер поспешил вниз в каюту. Он нашел мистрис Эллис и мисс Гертруду Грэйзон вполне одетыми; последняя была бледна и встревожена, тогда как ее пожилая спутница оставалась спокойной и, по-видимому, прекрасно владела собой.
– Простите, пожалуйста, мистер Вильдер, – проговорила мистрис Эллис, едва только он вошел в каюту и запер за собой дверь, – простите, что мы вас побеспокоили. Я понимаю как дорого для вас время, но вы, конечно, будете снисходительны к нашей женской слабости. Я хотела вас спросить, что означает страшное сотрясение, только что перенесенное нами.
– Ничего особенного, сударыня. Я просил бы вас не беспокоиться. Это был просто более сильный толчок набежавшей волны, но такого рода столкновения не опасны.
– Когда я поднялась на палубу и хотела просить кого-нибудь проводить меня к вам, я видела, между прочим, по крайней мере мне так показалось, что у нас развернуты почти все паруса… Я вас прошу, не сердитесь на меня, если я позволю себе задать вам вопрос как вдова старого моряка, не раз бывавшая в море. Итак, я хотела спросить, мистер Вильдер: не слишком ли это большая смелость?
Вильдер прикусил губу.
– Мы недалеко уйдем вперед, если будем держать паруса сложенными, – ответил он с некоторым нетерпением.
– Конечно, сударь! Понятно, что у вас есть свои причины поступать именно так, а не иначе, и я не смею больше допытываться. Но я позволю себе спросить вас еще, так как я часто бывала в этих водах при всякой погоде: думаете ли вы, что ветер нам благоприятствует и что мы безопасно пройдем Гаттерас?
– Без сомнения, ветер сейчас наименее благоприятный для нас, но я надеюсь…
– Другими словами, однако, вы не уверены?
– Не уверен! Но какой же моряк может на что-нибудь рассчитывать с уверенностью.
– Да, но эти воды представляют огромную опасность, мистер Вильдер, и потому в интересах владельца этого судна не лучше ли было бы нам вернуться назад?
Эти слова заставили Вильдера задуматься.
– Вернуться!
При настоящем положении вещей это было бы, может быть, всего надежнее… быть может, даже единственное средство спастись.
До сих пор эта мысль не приходила ему в голову, так как практически не было никаких оснований для такого бегства. Правда, Гаттерас представлял опасность, но для того чтобы избежать ее, достаточно было держаться дальше от берега, в открытом морс. Не значило ли, однако, последнее отдаться прямо в руки пирату?
Но в то же время противный ветер не мог служить предлогом поспешного возвращения в Ньюпорт, так как, в сущности, достаточно было только сложить паруса и уменьшить ход.
Этими мерами опасность уменьшалась наполовину.
К сожалению, решившись на этот маневр, он шел навстречу Морскому Разбойнику, а это было именно то, чего он стремился избежать во что бы то ни стало и какою бы то ни было ценою.
Предложение мистрис Эллис привело Вильдера к следующей мысли. Если обе женщины настойчиво станут требовать возвращения, они дадут ему возможность оправдаться перед владельцем судна, так как ответственность за безопасность его пассажиров не только лежала на его совести, но и могла служить вообще достаточным мотивом для возвращения в Ньюпорт. В то же время он был убежден, что Морской Разбойник ни в коем случае не настигнет их, если "Каролина" пойдет по ветру.
Приняв этот план, он повел беседу таким образом, что обе дамы в конце концов стали убедительно его просить вернуться в Ньюпорт. Затем Вильдер поспешил наверх, приняв окончательное решение.
Взойдя на палубу, он увидел Каринга с подзорной трубой в руках и, очевидно, внимательно следившего все за тем же противником.
Прежде чем привести в исполнение свое новое решение, Вильдер сам хотел еще раз осмотреть горизонт и взял в руки трубу.
Но едва только Вильдер направил ее в ту же точку, как почти тотчас опустил руку и воскликнул с изумлением:
– Не правда ли, корабль совсем как будто без парусов.
– Да, на нем нет ни одного, – ответил Каринг. – Но что до того? Для такого господина разве это что-нибудь значит?
– Какой же он держит курс? – воскликнул Вильдер, снова приближая подзорную трубу к глазам.
– Параллельный с нашим, сударь! Вильдер порывисто отступил шаг назад.
– Мистер Каринг, – проговорил он, – прикажите повернуть паруса по ветру и положить руль направо.
Тот посмотрел на него с удивлением. Этот маневр, очевидно, означал намерение капитана повернуть корабль и пойти по ветру, т. е. назад.
Придя в себя наконец, он обратился к Вильдеру со словами:
– Если вы разрешите старому моряку сделать замечание… Мне кажется, вы, капитан, опасаетесь войти в Гаттерас, и вы, конечно, правы, предвидя большую опасность. Но нам стоит только наполовину уменьшить ход, и тогда мы будем на таком расстоянии от рифов, что, несмотря на бурю, можем смело идти вперед. Я прекрасно знаю эту местность и могу вас уверить, что наше судно…
– Пойдет так, как я хочу и приказываю, – решительно проговорил Вильдер и прибавил:
– Мистер Каринг, передайте людям мое приказание. Каринг молча отправился исполнять поручение. Вскоре "Каролина" под всеми парусами шла по ветру,
и, так как быстро бегущие волны уже не служили ей препятствием, ничто не мешало ей идти вперед с такой быстротой, какой только можно было желать.
Матросы с боцманом во главе послушно исполняли все приказания, но неудовольствие среди них продолжало возрастать, так как никто не знал причины внезапной перемены курса и бегства назад.
Вильдер, однако, как будто не хотел ничего этого знать. Кроме того, он приказал еще прибавить паруса и лично отдавал распоряжения, причем его громкий голос звучал так повелительно, что никто не осмелился бы на секунду задуматься и отказать ему в повиновении.
Когда его приказания были исполнены и Вильдер самолично убедился, что все в полном порядке, он вернулся к своему наблюдательному пункту и взглянул в подзорную трубу.
Таинственный корабль находился уже на другом месте, и на этот раз даже он, Вильдер, содрогнулся… Корабль, распустив паруса, шел в одном направлении с "Каролиной".
Вильдер не решался взглянуть в лицо Карингу, но последний тем не менее глухим сдавленным голосом подтвердил то, чему Вильдер не хотел верить, хотя видел своими глазами.
Итак, он молча смотрел теперь на этот корабль, двигавшийся, точно тень "Каролины", и повторявший все ее движения так, как будто он их угадывал раньше, чем Вильдер успевал отдать приказание.
Можно было предположить, что судном управлял необыкновенный человек, воля которого передавалась даже неодушевленным предметам и делала корабль будто бы разумным существом, угадывавшим малейшее его намерение.
Вильдер хорошо знал себе цену и сознавал, что немногие моряки понимают так свое дело, как он, но тем не менее он не сомневался, что его противник на том корабле значительно превосходит его во всех отношениях.
Между тем на небе и в атмосфере можно было наблюдать значительную перемену. На небе не было теперь ни одного просвета. Тяжелый туман наполнил воздух, черная туча на горизонте выросла до гигантских размеров, а порывы ветра становились как будто слабее.
Вильдер хорошо знал все эти приметы, и в тот самый момент, когда туманная завеса скрыла от него разбойничий корабль, его голос громко прозвучал:
– Долой паруса! Все наверх к мачтам!
На этот раз экипаж охотно бросился исполнять приказание, так как уже с четверть часа до того глаза всех были обращены с беспокойством на паруса и снасти, грозившие не выдержать сильного напора ветра.
Всем было ясно, что надвигается ураган, и многие матросы, подняв головы и глядя на спокойную, уверенную фигуру капитана, вполголоса бормотали проклятия. Теперь они бросились, проворные, как кошки, по своим местам и усердно принялись за дело, оказывая друг другу возможную помощь.
Вскоре на всех реях развевались свободные паруса, хлопая по воздуху. Два – три десятка цепких рук ловили эти тяжелые холсты, и не прошло десяти минут, как на "Каролине" оставались поднятыми только два нижних паруса.
Между тем поверхность моря вокруг корабля становилась все спокойнее. Шум волн мало-помалу слабел, белые гребни становились все меньше и меньше, и завывание бури в снастях настолько утихло, что можно было яснее слышать удары темной массы воды о стены корабля.
Вдруг ветер совершенно затих. Паруса бессильно повисли, и в мрачной темноте, казалось, замерло всякое дыхание. Вокруг воцарилась глубокая зловещая тишина, и, казалось, ни один предмет не шевелился.
Кто мало знаком с морем, тот мог бы с удовлетворением думать, что миновала всякая опасность и что непогода уступила место тишине. Но здесь, на борту, всякий знал, что это значит.
Перед тем как начать свой разрушительный поход, буря нуждалась как будто в передышке, затем расходившаяся стихия должна взять свое, и вот-вот она закружится в бешеном танце.
В самом деле, минуту спустя блеснула яркая полоса, и на мгновение горизонт был освещен, словно днем. Туман окрасился заревом, и вся морская поверхность представила собою один бушующий пожар.
Затем густой мрак снова окутал все вокруг. Глухие раскаты грома, доносясь издали, потрясали воздух. На "Каролине" все притаили дыхание, невольно испытывая внутренний страх.
Мощный язык природы заглушал человеческую речь, и вместе с тем, казалось, замерли у всех даже сами помыслы о земных делах. В такие минуты и самые грубые люди погружаются в молитву или уходят в самих себя.
Едва стали утихать раскаты грома, как прозвучало приказание Вильдера. Все паруса должны были быть окончательно убраны, так чтобы не оставалось ни одного холста от палубы до верхушек мачт. Двенадцать пар рук протянулись к вантам, и в три минуты приказание было приведено в исполнение.
Корабль тяжело колыхался между волнами, окружающими его теперь со всех сторон. Наступила та короткая тихая пауза, когда каждый напряженно ждет, чем разразится стихия, и когда промежутки между молнией и громом становятся все короче, указывая на приближение грозы.
Каринг и Нейтид подошли к капитану.
– Какая ужасная ночь, – проговорил первый.
– Нам всем, я думаю, случалось переживать еще и похуже, – ответил Вильдер. – Не всегда перемена погоды сопровождается такими говорящими приметами. Как вы знаете, буря могла бы разразиться и без всяких предупреждений.
– Да, конечно, – сказал Каринг. – Мы имели достаточно времени, для того чтобы убрать паруса. А все-таки, в этой перемене есть многое такое, что заставит любого моряка призадуматься.
– Да, – проговорил в свою очередь Нейтид суровым тоном, – в подобную ночь однажды я видел, как корабль "Везувий" погрузился в такую пучину, что ядра из его пушек не долетели бы до поверхности моря, если бы стали оттуда стрелять.
– Ив такую же точно ночь, – продолжал опять Каринг, – десять лет тому назад наскочил на скалы, вблизи Аркад.
– Но, господа, – спросил Вильдер, не скрывая иронии в голосе, – зачем вы все это мне рассказываете? Не понимаю, что вы хотите этим сказать, тем более, что буря еще не началась и мы вполне приготовились ее встретить.
Оба замолчали, по-видимому, не зная, что еще сказать. Они находились под влиянием суеверного страха, но в то же время гордость и самолюбие вынуждали их быть осторожнее и скрывать свою слабость.
– Конечно, "Каролина" хорошо держится сейчас, – начал снова Каринг. – Но, сударь, недавно еще вы могли сами убедиться, что значит иметь дело с противником, у которого непонятным образом исчезают и появляются паруса, неизвестно кто управляет рулем и которому совсем не нужен компас.
– По крайней мере, что касается меня, – прибавил Нейтид, – я бы пожертвовал Бог знает чем, чтобы избавиться от такого соседа, как этот.
