Текст книги ""Д,Арманьяки-2""

Автор книги: Луи Бриньон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 26 страниц)

– Добро пожаловать, господин! – голос араба был мягкий.

– Рад видеть тебя, Хасамдад! – тепло приветствовал хозяина в свою очередь Таньги.

Тот снова поклонился и сделал приглашающий жест рукой. Таньги не замедлили войти в комнату. Здесь царил тот же беспорядок что и всегда. Везде стояли чаши и кувшины. Один господь знал, для чего они нужны арабу. Таньги не стал затягивать разговор. Он протянул букет Хасамдаду и негромко проронил:

– Мне необходимо знать, чем именно отравлены эти цветы, и каковыми могут быть симптомы отравленного ими человека!

Не говоря ни слова, араб бережно забрал свёрток у Таньги. Он тут же нашёл свободное место на столе и, уложив его на нём, стал медленно разворачивать. Таньги встал от него справа и внимательно следил за всеми действиями. Он увидел, как араб развернул свёрток, а затем, нагнувшись к цветам, начал принюхиваться. Прошло совсем мало времени, когда араб выпрямился и, устремив на Таньги уверенный взгляд, с такой же уверенностью заговорил:

– Господин, это «цветочный» яд. Основой этого состава служат корни «Белены». Он не может убить человека. Этот яд не опасен для жизни.

Таньги не ожидал услышать подобные слова. Он некоторое время изумлённо смотрел на араба, а потом только и смог что спросить:

– Ты уверен?

– Господин сомневается в моих знаниях?

– Нет, Хасамдад. Просто…чёрт, тогда я вообще ничего не понимаю, – последние слова Таньги пробормотал едва слышно, но араб их всё же услышал.

– Не так всё просто, господин, – с задумчивым видом произнёс араб.

– Что ты имеешь в виду? – Таньги насторожился.

– Сам по себе яд не опасен, но…этот состав может быть очень коварным. Достаточно несколько часов подряд вдыхать пары и у человека начинается головокружение, тошнота, бред. Он даже может впасть в кратковременное безумие. Цветочный яд действует в некотором роде как семена мака. Однако такое состояние длится не более двух– трёх дней. Именно в этом и заключена главная опасность.

– О какой опасности идёт речь?

– Опасность заключена в лечение. Обычно людям с такими симптомами дают настойку из шиповника смешанного с мятой. Этот состав весьма полезен при «обычной» болезни. Но если его дать человеку, вдохнувшему пары цветочного яда – произойдёт обратное. Снадобье многократно усилит действия яда и очень скоро приведёт к смерти.

– Проклятье, – вырвалось у Таньги. Он мгновенно побледнел. В который раз приходилось убеждаться в том, с каким изощрённым коварством действовал орден. Необходимо было воспрепятствовать любым подобным попыткам. И что самое важное, понимать что происходит. Таньги бросил задумчивый взгляд на араба, а потом неожиданно для него сказал:

– Знаете что, мэтр,…собирайтесь. Поедете вместе со мной во дворец. Я найду способ устроить вас поближе к королю. Ко всему прочему, вам будут выделены собственные покои и…щедро оплатят труд.

Глава 57
Истина всплывает

Глубокой ночью Жан въехал в Бретиньи. Стража долго не верила, что это он и есть. Слух о том, что граф Д,Арманьяк посажен в королевскую темницу и будет казнён, успел распространиться далеко за пределы дворца. Однако приходилось убеждаться в истинности некоторых вещей. Посему они проводили его лишь донельзя удивлёнными взглядами и произнесли несколько слов по поводу удивительного умения монсеньора выпутываться из безнадёжного положения. Жан даже не заметил пристального внимания со стороны стражников к своей особе. Он был погружён в глубокие раздумья. Медленно двигаясь по улице в сторону возвышающегося замка, он вспоминал разговор с Таньги. Он вспоминал сестру, с которой обошёлся самым худшим образом. Он вспоминал все свои поступки с момента прибытия во Францию и приходил к выводу, что своим появлением лишь принёс несчастье. Он не знал, как всё исправить и оттого чувствовал себя совершенно потерянно. У него никого не осталось. Те немногие люди, которые могли стать его семьёй – уже не были ими. Он оттолкнул их своей холодностью, своей…яростью. В эти мгновения Жан отчётливо осознал простую истину. Он просто не желал думать. Он и убивал, чтобы не думать. Так было для него легче. Проще. Вина за смерть матери забывалась, когда он проливал кровь людей, которых считал повинными, и которые таковыми не оказались. Поведение короля пролилось, словно целебный бальзам, на его кровоточащую рану. Жан был потрясён тем, как повёл себя король с ним. Ещё до того как он развязал его, пришло понимание своей ошибки. Благородство короля заставило его понять собственную вину, ошибки которым не могло быть ни объяснения, ни оправдания. Он ожидал всего что угодно. Он ждал смерти, надеялся умереть, а король не только подарил ему возможность исправить все ошибки, но и надежду найти истинных убийц родителей. Именно родителей. Таньги утверждал, что и мать и отца убил один и тот же человек. И Жан верил его словам. Он дал им в руки оружие против себя, но они не воспользовались им. Они повели себя как настоящие друзья. Друзья, которых у него никогда не было. Но этот убийца…

– Лануа, – прошептал Жан с холодной яростью, – ты умрёшь…жизнью своей клянусь…той самой жизнью, которую ты отнял и у меня, принудив проливать кровь невинных. Я не могу исправить содеянное зло, но я отвечу перед самим собой за любой из моих недостойных поступков. Ты же канешь во мрак проклинаемый всеми и прежде всего…мною.

После этих слов Жан почувствовал некоторое облегчение. Тяжесть собственных ошибок давила на него непомерным грузом. Он понимал, что такова действительность и ничего изменить нельзя. Однако эта мысль не приносила облегчения. Понемногу его мысли снова вернулись к разговору с Таньги. Жан узнал много нового для себя. Таньги рассказал ему обо всём. И о попытках убить короля и о мнимой болезни. Тем самым, доверив ему жизнь короля. Слушая Таньги, Жан поклялся оберегать жизнь короля Франции и уничтожить всех его врагов. Ему предстояло ещё не раз осмыслить рассказанное Таньги. Некоторые вещи остались для него не совсем понятными. Таньги настоял, чтобы он и дальше перед всеми выказывал свою ненависть к королю. Он говорил, что враги почувствуют недоброе, если он открыто изменит своё отношение. А этого допускать нельзя. Он даже из его отъезда устроил целое представление. Вначале, он вызвал гвардейцев, и они отвели Жана обратно в темницу, а затем сам же вывел его из темницы, а затем и из дворца. Правда, через потайной вход. При этом он предупредил, что вскоре отправит за ним следом погоню. Жан пришёл к мысли, что всё это делалось лишь для одной цели – показать всем вражду между ним и королём. Таньги было необходимо убедить всех вокруг, что он сбежал из темницы. Жан не до конца понимал смысл этих действий, но не мог не признавать мудрости Таньги. Тот был всей душой предан королю и действовал, прежде всего, в его интересах. А Жанна…его будущая супруга. Он никак не мог привыкнуть к этой мысли. И он не смог сдержать улыбку, когда вспомнил последнюю встречу. Она явилась к нему в темницу сразу после ухода Таньги и громко закричала: «Получилось так, как я того желала. Ты признаёшь, что именно я одержала вверх? Ему ничего не оставалось, как согласиться с ней. Она пришла в восторг и столько всего наговорила… Её задор заражал всех, кто находился рядом с принцессой. И Жан не стал исключением. Но, глядя на свою невесту там, в темнице…он вспомнил другую девушку. Ту, что была так дорога его сердцу и наверняка давно позабыла о нём…

– Господин!

Жан прервался от размышлений, услышав незнакомый голос. Он был удивлён, ведь слово прозвучало на фарси. Голос, несомненно, принадлежал женщине. Жан оглянулся по сторонам. Он как раз проезжал мимо постоялого двора. Именно оттуда вышла женщина, закутанная с головы до ног в тёмную одежду. Даже её лицо было закрыто. Женщина подбежала к коню и схватила его под уздцы. Чтобы ненароком не сбить её с ног, Жан остановил коня, и уже потом устремил сверху вниз удивлённый взгляд.

– Господин! – повторила женщина умоляющим голосом. – Сжальтесь, умоляю вас. Не наказывайте госпожу.

– Кто ты? – с возрастающим удивлением спросил у незнакомки Жан.

– Вы знаете меня, господин. Мы встречались.

– Думаю, ты ошибаешься. Прежде, я никогда…

– Меня зовут Маха, господин. Я приходила к вам вместе с госпожой, когда вы сидели в темнице. В Чанаккале.

– Что? – выдохнул Жан. Он в мгновение ока соскочил с коня и, взяв Маху за плечи, затряс. – Что ты сказала?

– Спасите госпожу! – повторила умоляющим голосом Маха.

– Она в опасности? Кто ей угрожает? Где она? – закричал Жан, не отпуская её. – Отвечай мне.

– После вашего отъезда, госпожа заперлась в часовне и никого к себе не подпускает. Она не ест и не пьёт уже три дня. Госпожа считает себя виновной в том, что вы уехали. Она поклялась не выходить оттуда. Пока вы не вернётесь. Она может умереть, господин! – со слезами на глазах закончила Маха.

Жан отступил назад, и растерянно глядя на неё, прошептал:

– О ком ты говоришь? Я не понимаю…

– Мария, господин!

– Мария? – Жан вздрогнул всем телом. Именно она стала причиной его поступка. Он хорошо помнил эту девушку. – Какое отношение она имеет к твоей госпоже?

– Она и есть моя госпожа!

– Но это невозможно! – вскричал, мгновенно покрываясь холодным потом, Жан. – Она мусульманка. А эта девушка христианка.

– Она сменила веру, господин. Она поступила так из-за любви к вам!

– Господи! – прошептал потрясённый услышанным, Жан. – Неужели это, действительно, правда? Расскажи мне обо всём, – внезапно охрипшим голосом попросил он.

Они двинулись в сторону замка. Жан вёл коня в поводу. Он шёл рядом с Махой и впитывал в себя каждое её слово. Его лицо поменяло десятки различных оттенков и под конец приняло совершенно бледный вид.

– Будь я проклят! Будь проклят! – то и дело срывался с его уст болезненный шёпот.

К тому мгновению, когда они подошли к воротам замка, Жан уже знал всю историю. Переполошенная стража быстро открыла двери. Двор в одно мгновение наполнился радостными криками:

– Монсеньор вернулся! Монсеньор вернулся!

Эти крики услышали и Ле Крусто с Капелюшем. Они выскочили во двор и сразу увидели Жана. Тот, не глядя ни на кого, направлялся в сторону часовни. Позади него семенила женщина. Достигнув дверей, Жан громко постучал в дверь. На стук никто не откликнулся. Он ещё раз постучал. В ответ полная тишина. Жан повернулся. Коротко оглядев столпившихся за его спиной людей с радостными лицами, он также коротко бросил:

– Ломайте дверь!

Сразу же появились топоры. Несколько человек одновременно начали рубить массивную деревянную дверь. Щепки полетели во все стороны. Прошло совсем немного времени, и в двери появилась дыра. За ней вторая и третья. Не ожидая, когда проход будет достаточно широк, Жан отстранил всех повелительным жестом и несколько раз ударил ногой в дверь. Одна створка переломилась пополам и повисла на петле. Жан отодвинул её рукой в сторону и вошёл внутрь в часовни. В глаза сразу же бросилась распростёртая фигура на полу. Он опустился на колени рядом с ней. А в следующее мгновение бережно поднял и понёс к выходу. Жан перенёс Марию в свою комнату. Пока Маха и вызванный лекарь хлопотали над ней, он стоял у изголовья и разглядывал безжизненные черты лица, на которых застыла печаль. Последние дни сплошь состояли из одних потрясений, но это…оказалось самым сильным. Эта девушка и все её поступки были за гранью его понимания. Он не раз вспоминал прекрасные глаза незнакомки, но даже в мечтах не надеялся увидеть её вновь. Как до сего дня не мог признаться себе в том, что, даже не видя её лица,… всей душой полюбил. И вот она здесь…она любит его. А он не может упасть к её ногам, не может признаться в своих чувствах, он не может предложить ей ничего, хотя с радостью отдал бы всё. Господи, ну почему он поехал в Париж? Почему никого не послушал? Почему не смог узнать её? Почему дал слово королю? Почему он забывает слова отца и идёт на поводу своей ненависти? Ведь именно она заставляет его каждый раз ошибаться. И вот самая страшная ошибка…И как же он сможет жить, зная что она проделала весь этот путь…отказалась от всего ради него… Он почувствовал, что ему с каждым мгновением становится всё хуже. Он был более не в силах смотреть на Марию. Каждый взгляд вызывал щемящую тоску в сердце. Жан знаком попросил Маху выйти из комнаты. Она незамедлительно последовала за ним. Оказавшись снаружи, Жан, не глядя на Маху, выдавил из себя:

– У меня к тебе просьба. Ничего не говори твоей госпоже о нашем разговоре. Пусть остаётся в неведение.

– Господин, – начала, было, Маха, но Жан прервал её.

– Я не хочу сделать хуже того, что уже совершил. Если пожелает,…сможет сама всё рассказать. А до того никто из нас двоих не вымолвит и слова. Обещай мне, Маха!

– Хорошо, господин!

– Благодарю тебя! – Жан с особой теплотой посмотрел на девушку, и чуть помолчав, тихо добавил: – Заботься о ней. Я дам знать своим людям, что она отныне вправе распоряжаться всем в этом замке и в этом городе в моё отсутствие.

– Вы уезжаете, господин? – с беспокойством спросила, Маха.

– Да, но скоро вернусь! Заботься о…Марии! – повторил он и, оставив девушку, ушёл. Сразу после этого разговора, Маха вернулась обратно в комнату, а Жан снова вышел во двор. Увидев Ле Крусто и Капелюша, он подошёл к ним и отрывисто произнёс:

– Вы будете сопровождать меня. Только вы и никто больше! Остальные пусть отдыхают и готовятся.

– К чему, монсеньор?

Жан невесело улыбнулся в ответ на эти слова.

– Расскажу по пути!

– А куда мы направляемся, можно узнать? – осторожно поинтересовался Капелюш.

– К моей сестре! Мне необходимо её увидеть!

Спустя несколько часов после его отъезда, Мария начала приходить в себя.

Мария с трудом разомкнула слипшиеся веки. Наряду со слабостью и головокружением пришло ощущения уюта и теплоты. Она лежала в широкой кровати и была укрыта тёплым одеялом. Комната была незнакомая, но, похоже, она всё ещё находится в замке. Выходит,…её вытащили из часовни, когда она была без сознания. Взгляд Марии остановился на Махе. Та, увидев, что она открыла глаза, поспешно подошла к постели и нагнулась над Марией, шепча ласковые слова. Слова были полны радости. Мария же чувствовала, как душу её раздирает тоска.

– Я нарушила клятву,…я нарушила обет, – прошептала она. Её глаза наполнились слезами, – я позволила себя увести…

– Нет, госпожа. Нет. Вас вынес из часовни господин, – поспешила сообщить Маха.

– Господин? – Мария с глубокой надеждой смотрела на Маху. – Ты правду говоришь? Он… вернулся?

– Да, госпожа моя. Он как вернулся и узнал, что вы заперлись в часовне, выломал дверь и перенёс вас на своих руках сюда, в эту комнату. Потом очень долго стоял и смотрел на вас. А потом приказал всем слушаться ваших приказов и уехал.

– Уехал? Куда? – Мария пыталась подняться, но была всё ещё слаба и не смогла этого сделать. Её голова бессильно опустилась на подушку. Маха с испуганными глазами тут же нависла над ней и торопливо зашептала:

– Господин поехал к своей сестре. Все в замке говорят, что он хочет вернуть её. Госпожа, он очень изменился за эти дни. Он больше не злится, хотя всё ещё грустит. Многие в замке благодарят тебя, госпожа. Они говорят, что это благодаря тебе он изменился. Они всё время справляются о твоём самочувствии. Особенно раненые. Все хотят помочь тебе, но не знают, как это сделать.

Мария взяла руку Махи в свою и тихо прошептала:

– Господь услышал мои молитвы. С ним всё хорошо. Лишь это имеет значение.

Вести, которые сообщила Маха, подействовали успокаивающе на Марию. Она закрыла глаза и погрузилась в безмятежный сон. Неизвестно что именно ей снилось, но на нежных устах Марии то и дело появлялась мягкая улыбка. Удостоверившись, что госпожа пошла на поправку, Маха вышла из комнаты, дабы иметь возможность позаботиться об обеде. Жизнь потекла в обычном русле. Потрясения, владевшие замком последнее время, стали отступать. Все обитатели с уверенностью и спокойствием занялись повседневными делами.

Глава 58
Интриги продолжаются

Несколькими днями позже поздней ночь Тристан Лермит, укутанный с ног до головы в чёрный плащ, пересёк мост Сен– Мишель. Недалеко от места, где заканчивался мост, его ждал человек, закутанный, как и он, в чёрный плащ. Тристан подошёл к нему, и они вдвоём спустились под мост к берегу Сены. Здесь между ними состоялся короткий разговор.

– Ты узнал? – спросил Тристан у незнакомца. Тот тихо ответил:

– Узнал. Всё так и есть. Гилберт де Лануа – главный в ордене. Ему служат тысячи людей. Половина из них убьют кого угодно по одному движению руки этого человека. Он обладает огромным могуществом. Логово ордена находится под одной из часовен в монастыре. Я знаю, где она находится, однако проникнуть внутрь мне не удалось. Часовня усиленно охраняется. На виду никого нет, но едва кто– либо оказывается у дверей – сразу возникают два монаха. По моему глубокому убеждению, они не единственные кто охраняет вход в логово ордена. Они полностью властвуют в монастыре. Часть людей в монастыре лишь притворяются монахами. В действительности же они служат ордену. Однако различить настоящих и мнимых монахов не представляется возможным. И эти скудные сведения мне удалось добыть с риском для жизни. Эти люди охраняют всё, что имеет отношению к ордену. Никому не удастся подобраться к ним близко. Они убьют любого, кто попытается это сделать.

Тристан внимательно выслушал собеседника. Когда тот закончил, он вытащил увесистый кошелёк и вручил ему со словами:

– Продолжай наблюдать за всем, что происходит в монастыре. Встретимся здесь ровно через неделю!

На том оба расстались. Незнакомец сразу же испарился в темноте, а Тристан поспешил в обратный путь, дабы сообщить важные вести своему хозяину. Путь его лежал в предместье Сен-Виктор. Именно там находился небольшой уютный домик, который стал на время пристанищем…для наследника престола.

Когда Тристан появился в доме, Дофин всё ещё не ложился. Завидев его, он вскочил с кресла и забросал нетерпеливыми вопросами. Как ни странно, Тристан всегда запоминал их все.

– Ваше высочество, слова Таньги подтвердились, – сразу же сообщил Дофину Тристан, – Лануа действительно являетесь главой ордена.

– Кто бы мог подумать, – Дофин Людовик неопределённо хмыкнул, – признаться, я уже начал подумывать, что этот пройдоха одурачил нас в прошлый раз. Приходится признать истину. Таньги избавил нас от возможности быть одураченными этими людишками. Ничего, очень скоро мы избавимся от них.

– Это сделать не так просто, ваше высочество, – подал голос Тристан.

– Святые и грешники! Кто говорил, что сделать легко? Однако сделать придётся. И, прежде всего, следует убрать Лануа. Он слишком много знает и как мне видится, слишком многого хочет. Во всяком случае, я не собираюсь отдавать церковь в руки этого негодяя. Такой поступок был бы равносилен приговору самому себе. Следовательно, мы должны быть готовы. Как только батюшка отдаст богу душу… – Дофин осёкся и, с беспокойством взглянув на Тристана, коротко спросил: – Кстати, как его здоровье?

– Ухудшается с каждым днём! – ответил Тристан. – Мне стало известно о гонце. Его отправили за вами.

– Значит, дела действительно плохи!

– Я узнал ещё кое– что. Верные герцогу Бургундскому люди отправили к нему гонца. Судя по всему, он скоро вновь появится в Париже.

– Следовательно, дела ещё хуже. Мне следует поторопиться с приездом из Дофине. Однако раньше времени я также не могу приехать. Это может вызвать подозрение. Подождём немного.

– Ждать опасно, ваше высочество, – осторожно заметил Тристан, – в окружение короля есть человек, который каждый день сообщает Лануа о состояние его здоровья.

Дофин нахмурился и пробормотал:

– Эти колдуны, прости меня господи, протянули свои щупальца повсюду. Ты узнал имя этого человека?

Тристан кивнул.

– Это Кузино!

– Секретарь моего отца. Я казню его вместе с остальными, как только стану королём. Он не заслуживает иной участи. Что ещё удалось узнать?

– В Париж пришли неприятные вести с Севера. Идёт слух, будто английская армия активизировалась и нанесла несколько поражений нашим отрядам. Им, как говорят, даже удалось занять несколько городов.

– Король умирает. Этими словами всё сказано. Все вокруг стремятся использовать благоприятные обстоятельства. Ничего, пусть насладятся нашей слабостью. Очень скоро мы заставим всех горько пожалеть о своих деяниях. А пока, – Дофин наклонился к уху Тристану и стал что– то нашёптывать.

В то время как происходил этот разговор, в другом месте, а именно в подземелье монастыря Бернардинцев, состоялся не менее важный диалог между главой ордена и тем самым Кузино, о котором упоминал Тристан. Тристан был, несомненно, прав утверждая, что этот человек служит ордену. Этой ночью он выскользнул из дворца, дабы иметь возможность лично доложить обстоятельства болезни его величества. Лануа принял его в мавзолее. Восседая в кресле, он с неослабным вниманием слушал рассказ Кузино.

– Я проверял лекаря, как вы и приказывали мне, – согнувшись в поклоне перед Лануа, говорил Кузино. – Он постоянно поит короля настоем из шиповника смешанного с мятой. Королю становится всё хуже. Вчера он не узнал королеву. Он часто кричит, а затем впадает в полное безмолвие. Затем снова кричит страшным голосом. Он вообще не выходит из своей опочивальни. К нему заходит лишь лекарь и Таньги. Таньги целыми днями напролёт ходит по дворцу и пытается убедить всех, что болезнь короля не опасна, и он вскоре поправится.

– Не желает терять благодетеля, – губы Лануа скривила кривая усмешка.

– Именно так думают большинство придворных. Могуществу королевского любимца настаёт конец. Мало кто подчиняется его приказам. А прежде, до болезни…его слово было равносильно приказу самого короля.

– Я доволен тобой, сын мой, – негромко произнёс Лануа, – следи за всем, что происходит во дворце. Мы должны узнать первыми о смерти короля.

– Я сделаю всё, как отец мне велит!

Кузино ещё ниже согнулся в поклоне. Через мгновение по знаку Лануа один из четырёх монахов, что находились подле него, вывел Кузино из мавзолея. Едва тот скрылся за дверью, как отворилась дверь напротив, и появился человек со шрамом.

– Подойди, Адриан! – в голосе Лануа прозвучала скрытая радость. Когда его приказ был выполнен, он снова заговорил, а человек со шрамом, которого назвали Адриан, всем своим видом показывал, что внимательно слушает. – Скоро великое свершится, и могущество нашего ордена возрастёт многократно. Мы должны быть готовы к великому часу. Пусть нашему врагу и удалось избежать королевской темницы – от нас он не уйдёт. Известно, где он сейчас находится?

– Наши люди сообщили о том, что он отправился в Гасконь к своей сестре!

– Следовательно, он ещё не знает, насколько плох король, иначе не пытался бы спасти свою сестру. И мы используем его неведение. И не только. Настало время обрушить всю мощь нашего ордена на нашего злейшего врага. Он не нужен нам более. Все его уже ненавидят. В особенности после того, что он сотворил в Бретиньи. Настало время уничтожить семя, ибо сейчас никто не станет им сочувствовать. На них клеймо предателей и бунтарей. Клеймо убийц.

– Что мы должны сделать, отец?

Лануа опёрся на край стола и, приблизив своё лицо к лицу Адриана, издал зловещий шёпот:

– Убить! Всех убить! Сестру, друзей. Всех, кто предан ему. Всех тех, кого он любит. Всех – кто олицетворяет дом Д,Арманьяков. Всех кто может возродить могущество этого рода. Все они должны умереть. И, прежде всего, должен умереть наш злейший враг. Призови всех братьев. Возьми столько золота сколько понадобится. Используй все наши яды. Орден должен покарать это мерзкое племя. Ты всё понял, Адриан?

Человек со шрамом поклонился и с мрачной решительностью ответил:

– Они все будут умерщвлены!

– Не возвращайся ко мне раньше, чем сможешь сообщить, что порученное тебе дело выполнено, – предупредил Лануа. В его голосе прозвучала отчётливая угроза. Все, кто знал главу ордена, хорошо представляли, что именно означали эти слова.

– Они умрут, отец наш! – ещё раз клятвенно заверил человек со шрамом.

Сразу после этих слов, разговор перешёл на детали. Оба обсуждали все возможные способы устранения Д,Арманьяков вплоть до самого утра. Затем, Адриан покинул подземелье, но лишь для того, чтобы начать осуществление этого зловещего плана.